Ночное шоссе снова плавно скользило под колеса — скорость Рейна держала умеренную. Спать совершенно не хотелось, хотя шел уже семнадцатый час, как она на ногах. Но в голове звенело от напряженных мыслей. Никакого страха, никакой печали. Время печали прошло. А время страха и вовсе не наступало. Сейчас — время думать, планировать и действовать. Впрочем, про себя Рейна решила, что как только увидит мотель, остановится поспать пару-тройку часов. Утром предстояло сделать несколько звонков. Да и поворот нужный не хотелось пропустить.
Память о только что оставленной в стороне жизни, о бюро переводов и уютном домике в спальном районе, казалась чем-то приснившимся. И только мысли о Джонни напоминали, что та жизнь — реальность, оторвалась от которой она меньше суток назад. Джонни… среди ночи звонить было бы не слишком разумно. С другой стороны, есть ли у нее время? В конце концов, она установила будильник на шесть пятнадцать. Именно в это время Джонни должен был встать. Так удастся избежать хотя бы шока от внезапного пробуждения.
Через некоторое время на противоположной стороне дороги вспыхнул огнями трехэтажный дом с окруженной более низкими постройками, освещенной, наполовину пустой парковкой. Кинув взгляд через плечо, Рейна вывернула руль, круто съезжая через встречную полосу прямо к декоративным распахнутым воротам. Здания по обе стороны парковки были двухэтажными, разделенными по фасаду на сектора с дверью и окошком. Ко второму этажу вели лестницы. Над некоторыми дверями горели фонари «свободно». Остановив машину перед одним из таких крылечек, Рейна огляделась из темного салона. Ничего подозрительного. Только после этого она быстро вышла и заперла автомобиль. Тронула ручку, проверяя. Глянула номер на выбранной двери — одиннадцать. Потом быстрым, но спокойным шагом направился к крыльцу. За стойкой регистрации дремал парень лет восемнадцати. Стоило ей войти, он поднял голову и включил дежурную улыбку.
— Доброй ночи.
— Доброй, — вернула улыбку Рейна. — Номер одиннадцать свободен?
— Да, — парень пару раз щелкнул по клавиатуре и кивнул. — Вам на сутки? Или больше?
— До утра.
— Завтрак?
— Да, пожалуй.
— Готовим в шесть. Устроит?
— Вполне.
— Сорок долларов.
Рейна приложила карточку. Пискнул считыватель. Ей самой смысла прятать свои операции не имело уже никакого. Кем бы ни были те охотники, они ее уже нашли. И отследить пару операций вполне могут. Но ее перемещение сейчас и не обязано быть тайной. К тому же, пока у нее есть фора.
Забрав ключ, девушка направилась к себе. Комната оказалась небольшая, но уютная и аккуратная. Рейна обошла ее, проверила ванную, шкаф, глянула в окно. Парковка выглядела мирно и сонно. Машина подмигивала синим огоньком сигнализации.
Опустив жалюзи, Рейна сдернула покрывало и разделась. Вытащила пистолет из-под рубашки, положила на тумбочку. Рядом пристроила телефон. Выпила полбутылки воды, стоявшей на столике, наскоро умылась и легла. Через минуту она уже спала.
Спустя четыре часа она открыла глаза и накрыла телефон ладонью прежде, чем он начал трезвонить. Быстро, но без спешки размялась, умылась, причесала волосы расческой из одноразового набора, сломав при этом в ней половину зубьев. Оделась, пристроила пистолет за ремень, под рубашку на выпуск. Шершавая рукоятка захолодила спину, но быстро нагрелась.
Проглотив завтрак и попрощавшись с еще не сменившимся дежурным, девушка снова вырулила на шоссе и продолжала путь, все внимательнее вчитываясь в указатели. Через несколько минут нужный поворот был обнаружен. Съехав на обочину, Рейна достала телефон.
— Алло, милый мой, не разбудила?
— Любовь моя, как ты? — голос Джонни, хотя и чуточку хрипловатый со сна, но был исполнен такой нежности, что Рейна прикрыла глаза и улыбнулась, позволяя себе представить, как часто она утром просыпалась, пристроив голову ему на предплечье.
— Я в порядке, — мурлыкнула она. — Люблю и скучаю…
Вдох, выдох…
— Джонни, то, что я сейчас скажу, очень важно и я прошу тебя это не обсуждать и не оспаривать, — тон стал сухим и собранным.
— Что случилось? — Джонни, похоже, тоже это ощутил и словно напрягся. — У тебя проблемы?
— Слушай внимательно, — медленно и четко проговорила Рейна, легонько барабаня пальцами по рулю. Мотор тихонько урчал вхолостую. — Ты сейчас соберешься, возьмешь из дома все наличные деньги, сядешь за руль и уедешь из города.
— В смысле… — Рейна так и видела перед собой его белокожее лицо в едва заметных веснушках и растерянно съехавшиеся светлые брови. — Уеду? Зачем? Почему так срочно? Я должен тебе помочь?
— Да! — быстро подхватила Рейна. — Ты очень мне поможешь, если сделаешь то, о чем я прошу. Уедешь из города, остановишься в мотеле где-нибудь в паре часов езды, расплатишься там наличными, не будешь пользоваться банкоматами, кредиткой, своей почтой и не станешь привлекать к себе внимание.
— Рейна, радость моя, я не совсем понимаю, к чему такие сложности. Ты хочешь встретиться? — он все-таки не осознавал… Не мог довериться? Или не воспринимал всерьез?
— Я потом тебе все объясню, обещаю, — прикусив губу, проговорила девушка. — Все-все, каждое слово. Но не сейчас. Сейчас я прошу от тебя доверия, оперативности и собранности. Вопрос жизни и смерти, так сказать.
— Ну если ты так хочешь… — Рейне показалось, что он пожал плечами. — Я смогу выйти через полчаса. Поем, закрою дом, позвоню своим и тронусь.
— Нет, милый мой, звонить ты никому не будешь, — перебила его Рейна, стискивая пальцами руль. Она догадывалась, что могут возникнуть проблемы, но все равно надеялась обойтись минимальными объяснениями.
— И ты никому, слышишь, никому не скажешь, куда ты едешь и где остановился…
— Но я не могу подвести ребят, — недоуменно возразил Ашер. — Они же ждут, что я сегодня выйду, как обычно.
— Запомни! Ты должен исчезнуть! Сегодня! В течение получаса! — Рейне показалось, что она сорвалась на крик, хотя на самом деле только слегка повысила голос. — Я прошу тебя! Ты в опасности, пока дома. И ставишь под угрозу меня!
— Что?! — голос Джонни изменился. — Скажи, где ты, я буду у тебя через пятнадцать минут. И любой, кто тебя обидел, горько об этом пожалеет.
— Не сомневаюсь, любимый, — губы Рейны сами собой скривились в усмешку. — Чтобы меня никто не обидел, ты должен всего лишь сделать то, о чем я тебя прошу. Ради нашего счастья и наших чувств. Просто доверься мне.
Несколько мучительно долгих вздохов Рейне казалось, что сейчас разговор опять начнется по кругу. Но наконец она услышала то, что хотела:
— Как пожелаешь, душа моя. Уже одеваюсь.

***

Очередная граната летела к своей цели с противным, изводящим гулом. В пунктир перекрестья удалось поймать плечо стрелка, чья голова оставалась скрыта за корпусом РПГ. Ладно, плечо тоже сойдет.
В тот самый миг, когда палец почти дожал курок, граната нашла свою цель. Взрыв ухнул буквально под животом, заставив крышу содрогнуться, словно от землетрясения. Уши заложило. Затем бетон под локтями начал изгибаться как льдина, выворачиваемая течением, уходить вниз, ссыпая крошку, щебень, пыль и матрасное гнездо. Вскочить на ноги сейчас было бы равносильно самоубийству. Оставалось попытаться отползти, но бетон ломался все быстрее — и перед глазами внезапно вместо машин и переносных щитов возникла песчаная поверхность двора. Она приближалась стремительно, а весь мир заполнился треском крошащихся бетонных опор, которые, наконец, не выдержали нагрузки, подточенные столькими попаданиями. Рация, может, и трещала, и даже говорила, но эти звуки тонули в какофонии обвала.
Отчаянный рывок назад, выше, чтобы оттянуть смертельное столкновение с землей. Попытка оттолкнуться от бетона и упасть как можно дальше… Мгновения прошли или часы? Или время застыло, подвесив обломок крыши в невесомости… Вслед за невесомостью пришел удар. Двор оказался невыносимо жестким, шершавым, разодравшим щеку и впившимся острыми камешками в тело сквозь камуфляж. Винтовка упала где-то рядом с едва различимым стуком. Вокруг врезались в пыль обломки. И прежде, чем натренированное тело подчинилось команде ползти прочь, угловатый кусок плиты обрушился на голень, где-то в районе верхнего края туго зашнурованного берцева голенища. И дикая невыносимая боль выбила из горла крик.
Обломки рации, которая неудачно приземлилась на камень — вместе с плечом, к которому была привешена, — что-то неразборчиво шипела, но отвечать сил не было. Все равно вряд ли связь еще держится. Рука тем временем уже сама, казалось, даже без специальной команды мозга, закопалась в аптечку и вытащила шприц с обезболивающим. Колпачок иглы скрипнул на зубах вездесущими песчинками. Потом, сразу за уколом, пришло облегчение. Мысли прояснились, из ноги пропало ощущение, что ее поджаривают на открытом огне, предварительно освежевав.

Джефрей и Роджерс, пригибаясь и не тратя время на ответный огонь, подбежали к месту обрушения. Майор только сейчас понял, что именно боялся увидеть. Тело с размозженной бетонными обломками черноволосой головой. Такая глупая смерть… Но нет. Пронесло…
— Альба, чтоб тебя… Сказал же уходить.
— Так получилось, майор, — голос звучал слабо. И неудивительно.
— Джеф, давай вдвоем.
Объединив усилия, им удалось оттащить в сторону обломок плиты. Пулеметные очереди взрывали землю вокруг, осыпая серо-желтой пылью раздробленную, вывернутую под странным углом ногу Альбанезе и лужу крови, постепенно набегавшую вокруг.
— Несем. Пока они сюда гранатомет не навели.
На отход обратно в руины аванпоста их прикрывал Эрвиндин с РПГ. Заряд остался последний. И потратить его хотелось так, чтобы у боевиков на долгие годы пропало желание связываться с теми постами, куда пришел спецназ. Выцеливать микроавтобус пришлось долго. Потеряв крышу и почти половину здания, отряд лишился стратегической позиции, так что теперь предстояло довольствоваться теми тремя комнатами, которые совсем не пострадали. Но когда серо-зеленая машина оказалась в перекрестье прицела, Эрвиндин не мешкал. И автомобиль, получив заряд точно под бензобак, полыхнул фейерверком.
Кровь отмечала ломаную траекторию, по которой бежали Джефрей и Роджерс.
— Держись, — шипели они сквозь зубы, втаскивая тело по крыльцу. — Держись!
— Держусь…
Жгут впился в бедро, останавливая кровь.
— Черт, Джеф, ты не труп латаешь!
— Залатаю — и не станешь трупом, Альба, так что заткнись. Не мешай, — Джеф сосредоточенно осматривал перелом. — А вообще-то, времени осталось не так уж много.
— Без тебя знаю, — фыркнул Роджерс, раздраженно вытаскивая рожок автомата и неподвижным взглядом глядя на последнюю пару патронов.
— Я пустой! — крикнул из соседней комнаты Уитман.
— А воды не осталось? — хриплым голосом поинтересовался Пирс, дыша тяжело и часто. Хотя и продолжая сжимать оружие. — У меня в глотке так же сухо, как в этой проклятой пустыне.
Смит вполоборота отвернулся от своего окна и кинул флягу.
— Все, что есть, — твое.
— Тут еще есть немного воды для умывания, — подал голос Эрвиндин.
— За ней надо идти, — покачал головой Роджерс. — Сейчас мы не можем оставить свои позиции. Даже просто наблюдательные. Маловато на ходу осталось.
— На последний сюрприз этим тварям сил точно хватит, — бескровные губы Альбанезе скривились в невеселой ухмылке. Рука скользнула по двум гранатам на поясе.
Джефрей серьезно кивнул.

Темнело за разбитыми окнами по-южному быстро. Бесконечно долгий день заканчивался, обещая не менее долгую ночь. Бандиты по периметру попритихли, не зная, насколько сильный ущерб причинили и сколько еще боеприпасов осталось у обреченных. За дневную схватку они явно осознали, что загнанная в ловушку дичь слишком зубаста, чтобы можно было взять ее голыми руками и порадоваться трофеям. Впрочем, легче от этого знания не становилось.
Жажда в самом деле мучила неимоверно. Фляга опустела. Роджерс поделился своей. Смит улучил-таки момент и сходил в умывальную. Там обломки потолка попадали в резервуар, но в итоге все же удалось нацедить полторы фляги мутной пыльной жидкости. Ею можно было протирать лицо. Хотя облегчения это приносило мало.
Действие обезболивающего закончилось. Нога, уложенная в импровизированный лубок и перебинтованная как можно туже, снова полыхала невидимым огнем. Пирс привалился к противоположной стене, так же, как и Даг, вытащив пистолет, но в вечерних тенях лицо его казалось совсем белым. Впрочем, собственное вряд ли выглядело лучше.
— Что у нас осталось? — в почти полной тишине раздался голос майора. Восемь человек повернули взгляды внутрь последней более-менее целой комнаты, в которой теперь держали круговую оборону, и с почти синхронным щелчком вытащили магазины. На восьмерых набралось полтора десятка автоматных патронов и десять гранат. Не считая пистолетов. Про воду никто не вспоминал.
— Эрви, давай попробуем еще раз послать запрос, пока эти дьяволы отсыпаются. Они уверены, что до утра мы никуда не денемся.
— Мы и не денемся, — ровным голосом ответил Эрвиндин, прислоняя автомат к бедру и начиная крутить ручки на обсыпанном пылью аппарате.
В наушниках трещало долго. Так долго, что треск стал казаться живым звуком. И только когда за проемом окна внезапно полыхнуло зарево взрыва, а здание тряхнуло, бойцы поняли, что треск был не из наушников.
Роджерс подполз к окну. Воздух гудел от мощных лопастей. Осажденный периметр всполошился, словно муравейник. Тут и там искрами вспыхивали автоматные очереди. Но сразу за ними с небес падали карающие огни снарядов. И пламя подожженного горючего из бензобаков осветило поле боя.
— Вовремя, чтоб их, — проворчал Смит.
Рация Роджерса затрещала.
— Прием.
— Прием, как слышно? Мы снимем кольцо. Колонна на подходе, — раздался далекий голос пилота.
— У нас трое раненых. Тяжелых, — сохраняя ледяное спокойствие, произнес майор, хотя в душе воспрянула надежда. Та, которой давным-давно пора было сдохнуть.
— Вытащим, — лаконично отозвались сверху. Еще один костер запылал с другой стороны. Вертолет нарезал круги над базой, стараясь выбить как можно больше целей прежде, чем боевики возьмутся за свою тяжелую артиллерию. В том, что она у них есть, никто не сомневался.
— Расчетное время пятнадцать минут.
— Принято, — отозвался Роджерс.
Рация стихла. Снова ночь заполнили выстрелы. Пятнадцать минут вертушка тут не продержится. Да и не стоит ею рисковать. Осталось дотянуть совсем немного.
— Даг, Пирс, Альба, живы?
— Что же нам сделается, — за всех отозвался Даг. — Лежим, отдыхаем.
— Конвой скоро будет здесь.
— Хорошая новость, — хмыкнул Смит. — Первая за сегодняшний вечер.
— Вторая, — перебил его Пирс. — Первая — что мы еще живы.
В пламени пожаров Роджерс увидел фигуру, которая, кажется, поднимала на на плечо длинную трубу. В автомате — пять патронов. Треть всего их боеприпаса. Майор положил ствол на выщербленный подоконник и, стараясь дышать как можно спокойнее и размереннее, начал целиться в неясный силуэт. Одновременно со спуском курка из трубы вылетело пламя. Ракета взмыла в небо, рассыпая искры. Стрелок, кажется, упал. Но полностью уверен майор не был и потратил еще один патрон для верности. Вертолет, без огней круживший над полем сражения, огрызнулся веером ложных целей. В черном, затянутом дымом небе, разгорелся фейерверк. Восемь пар глаз наблюдали знакомое зрелище, но в этот раз эмоций оно вызывало куда больше, чем обычно…
— Прием, — подала голос рация майора. — Еще один круг — и отбываем.
— Принято, — отозвался Роджерс.
Пунктирные росчерки очередей хлестнули по приведенному в смятение лагерю осаждающих. В ответ стрекотали автоматы, пулеметы, но за ПЗРК больше никто не брался. Пока.
Гул винтов пошел на убыль. Бойцы отряда подобрались. Если не повезет, у нападающих хватит времени еще разок атаковать, теперь, когда вертолет с новой силой зажег их ненависть — вместе с половиной автопарка.
Смит пристроился у второго окна, положив под руку три гранаты. Два автомата, с десятью патронами на двоих, были у Эрвиндина и Уитмана, которые ждали с противоположной стороны. Альбанезе, Пирс и Даггер, все трое почти с нежностью поглаживали рукоятки пистолетов. Если враг возобновит штурм до прибытия конвоя, придется отстреливаться, подпустив их поближе.
Внезапно Уитман тихо рассмеялся.
— Вижу, — произнес он. — Один… два… три БТРа. Расстояние метров восемьсот.
— Готовимся, — приказал Роджерс.
Его рация снова зашумела.
— Прием, майор Роджерс, прием, как слышно?
— Прием. С чем пожаловали?
— Идем за вами. Три машины. Подготовиться к эвакуации.
— Есть, — отозвался Роджерс и обвел своих бойцов взглядом. — Почти все.
Снаружи снова заухали гранатометы. Руины блокпоста ответили одиночными автоматными выстрелами. Потом к какофонии присоединился низкий голос крупнокалиберных пулеметов, установленных на бронетранспортеры. По мере приближения они все сильнее поливали свинцовым дождем позиции осаждающих.
Минное поле им пришлось огибать по большое дуге, заворачивая к остаткам постовых ворот. Стрельба набирала силу. Рванула где-то неподалеку граната. Смит швырнул одну за другой три своих, отвлекая противника на противоположной стороне периметра. Взрывы почти слились в один.
Еще через несколько показавшихся бесконечными минут первый БТР снес остатки ворот и начал разворачиваться на заваленном обломками дворе. За ним второй. Третий продолжал движение снаружи периметра, ведя обстрел.
— Готовы принимать раненых, — доложил командир первой машины.
— Джеф, Смит, за дело, — крикнул Роджерс, закидывая уже бесполезный автомат за спину и вскидывая пистолет. Джеф и Смит подхватили под руки Альбанезе и потащили к выходу. Дыру на месте двери преодолели быстро. Снаружи было так же жарко и душно, как в развалинах помещения. Опущенная аппарель уже гостеприимно ждала. Моторы ревели на холостых оборотах. Внутри транспортера было еще жарче — как в духовке. Но на что тут жаловаться…
Эрви и Уитман уже волокли Пирса. Тот снова потерял сознание, и его пистолет тускло поблескивал в руке у Эрвиндина. Несколько выстрелов на ходу. Их вспышки полыхнули в залитой огнем темноте почти незаметно.
Следом в чрево БТР погрузили Дага. К ним же запрыгнул майор. Уитман, Смит, Джеф и Эрви, до последнего моменты отстреливаясь, нырнули во второй транспортер. Аппарель медленно поднялась, глуша грохот канонады. Машины рванулись с места, набирая скорость и продолжая вести огонь. Стволы пулеметов крутились во все стороны. А раскуроченное, полуобвалившееся здание покинутого аванпоста осталось постепенно погружаться в тишину, словно пустой череп, скалясь в ночь обломками стен.