Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2734]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Bellezza
Для искоренения Аль Капоне, рвущегося прибрать к рукам власть в Чикаго, ирландский криминальный авторитет Карлайл О'Каллен принимает непростое решение – заручиться помощью врагов. Его сыну Эдварду предстоит породниться с русскими, чтобы скрепить союз. Но планы претерпевают изменение, так как после одного вечера в Bellezza мысли будущего лидера занимает только прекрасная певичка.

Подарок на Рождество
Девушка шла по тоннелю, указанному на навигаторе. Она следила, чтобы гаджет не замерз, иначе никогда не выберется из снежной ловушки. Впервые за несколько лет в Форкс пришел такой снегопад.
Когда все нормальные люди собирались встречать Рождество, Свон готовилась вершить чужую судьбу.

Дальше от мира, ближе к себе
Для Элис это была всего лишь работа и попытка решить очередную проблему. Она и подумать не могла, что окажется на необитаемом острове и найдет для себя нечто более значимое, чем прибыль.

The Falcon and The Swallow
Белла начинает привыкать к Берлину – городу, в котором оказалась из-за неразделенной любви и работы – во многом благодаря внезапному знакомству с Эдвардом, чей интерес и ухаживания оказываются взаимны. Но как только Белла решает рассказать о своем новом возлюбленном Элис, лучшей подруге, их с Эдвардом история становится в разы сложнее. Ведь и Элис, и Эдвард уже много лет знают друг друга.

Крылья
Пробудившись после очередного ночного кошмара, Белла не помнит, кто она и как попала в это место. Стоит ли ей доверять людям, которые её окружают? Так ли они заботливы и добры, как хотят казаться? И что если в зеркале Белла увидит правду?
Мистика, мини.

Кто твой враг?
В маленький городок Затонск прибывает столичный сыщик Яков Штольман в помощь местной полиции в раскрытии весьма загадочного преступления - найден обескровленный труп местной домохозяйки с замысловатой запиской. Вместе с оперативными работником Анной Мироновой Штольман пытается раскрыть это дело. Полицейские, сами того не ведая, ступают на тропинку, усыпанную новыми загадочными жертвами.

Доброе сердце
- Так он жив, значит, - заявила Изабелла, видела же его своими глазами.
- Молодой, говоришь, - с сомнением покачала жена пекаря головой. - А минуло с тех пор без малого пятнадцать лет, под сорок должно быть твоему графу. Мёртвый тебе явился, Изабелла!

Ночь
Она любила закат, подарившей ей такое короткое, но счастье. Он любил рассвет, дарующий новый день. Что может их объединять, спросите вы? Я отвечу – ночь.



А вы знаете?

... что можете оставить заявку ЗДЕСЬ, и у вашего фанфика появится Почтовый голубок, помогающий вам оповещать читателей о новых главах?


...что можете помочь авторам рекламировать их истории, став рекламным агентом в ЭТОЙ теме.





Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Ваш любимый сумеречный актер? (кроме Роба)
1. Келлан Латс
2. Джексон Рэтбоун
3. Питер Фачинелли
4. Тейлор Лотнер
5. Джейми Кэмпбелл Бауэр
Всего ответов: 496
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 147
Гостей: 138
Пользователей: 9
97sabino4ka, mistyurinaviktoria, simonovaxz92, Lia_Lia, Rirysha, анс95, 33224455wer, bbbb4902, Nuka
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Альтернатива

Крик совы. Глава 12. Часть 2

2024-3-29
17
0
0
Глава 12
POV Эдвард
ЧАСТЬ 2


1662 - 1675 года
Русское царство. Леса южнее Пскова.


Мой путь прервался лишь тогда, когда вокруг люди стали говорить на совершенно незнакомом языке: в этих местах жили потомки славян, и их речь звучала непривычно, даже Богу они молились иначе.

День и ночь тайком наблюдая за ними, путешествуя между маленькими деревеньками и небольшими городами как нищий кочевник, я со временем худо-бедно изучил их язык, чтобы хотя бы понимать, о чем они беседуют.

Постепенно из подслушанных разговоров и мыслей я узнал, что выбранное мной место обитания расположилось на территории Русского царства, в самых западных его пределах. Земли эти за последние годы не раз переходили из одних рук в другие, а война стала привычным делом, поэтому жители особенно глухих поселений толком и не осознавали, в каком государстве проживают.

Даже в лесах здесь жили люди, а я стремился к уединению более чем когда-либо, поэтому в конце концов, не найдя ни приюта, ни покоя, ушел еще дальше на север, в дикие места, где снег лежал белым покровом почти полгода, а лето было столь коротким, что природа едва-едва успевала зацвести. Там, где никогда не ступала нога человека, и докуда не добирался даже сам запах людей, я прожил так долго, что потерял счет времени.

Боль потери никогда не покидала меня – я ежедневно сгорал в этой невыносимой, нескончаемой пытке, не позволявшей забыть о своем новом предназначении. Множество раз я хотел покончить с собой, глядя на меч, способный рассечь кожу вампира и уничтожить сидящего внутри меня демона. Но лицо Изабель со следами слез, смотрящее на меня из пелены прошлого, когда девушка умоляла не бросать ее, вера Пьера да молитва спасали от столь неправильного и греховного поступка.

Когда минуло достаточно лет, я нашел в себе моральные силы вернуться в обитаемые места. Уединение в нехоженых, диких землях не прошло бесследно: я был похож на оборванца. Имеющихся средств и драгоценностей едва хватило, чтобы принять достойный вид и снова начать путешествовать. Любимого Смельчака к тому времени я уже похоронил…

Скитания по незнакомой стране ни к чему не приводили: перемещаясь от одного населенного места до другого, я вглядывался в каждое женское лицо, а не найдя искомого, двигался к следующему пункту назначения, оставаясь никем не замеченным бродягой.

Шли годы бесконечного поиска любимой. По приблизительным подсчетам, Изабель исполнилось тридцать лет, сорок, потом пятьдесят… но ее образ на моем пути не возникал, ввергая меня в пучину худшего отчаяния, чем до этого.

Меня одержимо влекло на запад, в привычные сердцу места – хотя не было никаких причин думать, что Изабелла родится именно в Европе, я отчего-то был уверен, что должен искать там.

Спустя пять десятилетий я преодолел страх перед яростью брата и стал осторожно выбираться из полудиких русских земель в богатые, развитые западные страны, тратя по нескольку лет на поиск возлюбленной, а затем надолго вновь возвращаясь к молитве и унынию в безлюдные северные края. Я побывал в Прусских землях и в Швеции, путешествовал по северной Франции, но так и не решился вернуться в Нормандию: те места слишком напоминали мне о потере, о боли, вонзая в сердце зазубренный кинжал отчаяния.

Минуло очередное столетие, а я все еще был одинок и бессилен это изменить. Воспоминания о том, как я притворялся человеком, покупал дома и жил, пусть и отшельником, но становился частью общества, терзали меня все сильней. Уединение плохо сказывалось на моей натуре, сделав ее еще более мрачной и угрюмой.

Я мало интересовался происходящими в мире переменами, ничего не читал. Каким я предстану перед взором Изабель, когда все-таки ее повстречаю? Я был грязен, довольствовался старыми истрепанными вещами, зачастую не имея возможности появиться в городе среди приличных людей. Ни о каких балах и приемах речи не шло: все, что я мог себе позволить, это смотреть на благородных девиц издалека, да пробираться тайком в хозяйские спальни, чтобы в ночной безопасной темноте убедиться, что вновь ошибся.

Необходимость заняться собой и привести себя в божеский вид заставила меня, в конце концов, прервать отшельничество и направиться в ближайший город для постоянного жительства.

Воровство мне претило, однако мои способности помогали отыскать ценные вещи, истинные владельцы которых считали их утраченными навсегда. Грозное Балтийское море, возле которого я кружил десятилетиями, не единожды становилось источником обогащения: мне ничего не стоило опуститься к застигнутым коварной стихией и отправленным на дно кораблям, содержание трюмов которых могло обеспечить безбедное существование надолго. Добыча легко продавалась, окупая с лихвой мое сносное аскетическое житие.

С годами я стал задумываться о профессии, которая позволила бы мне влиться в человеческое сообщество.

Способность к врачеванию позволила мне пройти обучение в медицинской школе, организованной при военном госпитале в Ревеле, а потом судьба свела меня со старым аптекарем в пригороде Вильны. Старик, чьей жене я сумел оказать пустяковую по своей сути услугу, узнав, что мы с ним в некотором роде являемся коллегами, передал мне многие знания, накопленные его семьей, к тому же выдал несколько рекомендательных писем, которые на некоторое время обеспечивали меня нужными связями для осуществления задуманных планов.

В дальнейшем все это позволило не только зарабатывать деньги законным и честным путем, но и подарило право путешествовать по миру с целью изучения болезней и помощи недужным.

Конечно, возраст становился преградой – я выглядел слишком молодо для опытного врача, - но осенившая меня идея решила и этот вопрос: однажды я спокойно выдал себя за собственного сына, и мне легко поверили.

В течение многих лет войны не переставали терзать Европу, а эпидемии вспыхивали то там, то тут. Моя неуязвимость оказалась весьма полезной, позволяя отправляться в самую гущу событий. Идеальное зрение и память помогали проводить сложные операции, нередко опережающие время. Вот только рано или поздно всегда приходилось скрываться: что-что, а известность была не тем, к чему я стремился.

Так постепенно сложился новый образ моей жизни, которому я следовал долгие десятилетия. Я объездил всю Европу, избегая только юга: солнце стало моим естественным врагом, уже не способным причинить вред, но легко вскрывающим нечеловеческую сущность.

Моя кожа из года в год сияла все интенсивнее, когда на нее попадали солнечные лучи. Не понаслышке зная людскую мнительность и склонность к суеверию, я теперь предпочитал не показываться на солнце, выбирая северные пасмурные края, скрываясь от дневного светила.

Парадокс состоял в том, что люди, несколько раз по случайности и моей неаккуратности становившиеся свидетелями этого необычного явления, принимали меня за ангела, даже не подозревая, что под симпатичной личиной скрывается злейший враг.

Как хищный красивый цветок, прекрасным видом заманивающий в ловушку мух, современный вампир приобрел способность завлекать своих жертв обликом, близким к божественному – и другие представители моего рода наверняка с охотой пользовались этим ради утоления всепоглощающей жажды крови. Об этом свидетельствовали то и дело издающиеся романы о вампирах, большей частью неправдоподобные, но все же и содержащие крупицы истины.

Нередко возвращался я и в Россию, на границах которой то и дело вспыхивали кровопролитные войны…

***


Волковыский уезд Слонимской губернии, деревня Изабелин, 1796 год

Сто тридцать четвертый год после смерти Изабель ознаменовался для меня чередой неудач. Куда бы я ни отправился, меня преследовали встречи с подобными мне бессмертными монстрами.

Не сразу я осознал причину их появления, и истина доставила немало неприятных эмоций: ведь если меня на поля жестоких сражений влекло желание оказать посильную помощь пострадавшим, то моих соплеменников – обильное пропитание, не ставящее под угрозу тайну существования. Иными словами, туда, где массово гибли люди, невольно стекались полчища чудовищ в охоте за доступной кровью.

В былые годы я изредка натыкался на следы деятельности вампиров, однако мало обращал на них внимания, стремясь поскорее уйти и не особенно анализируя причины их поведения. Они точно так же не искали встреч со мной.

Теперь, после памятной драки с братом, мое отношение изменилось. Алые глаза свидетельствовали, что Джаспер вел привычный для нашего племени образ жизни, значит, и его могла привлечь легкая добыча. Оставаясь в самом сердце войн, я невольно подставлял себя под удар очередного столкновения с братом – случайного или даже спланированного.

Не стоило тешить себя иллюзией, будто Джаспер не проверил мой хладный труп и не убедился, что я смог выжить. Он будет искать меня. И, зная его целеустремленный характер, я понимал - рано или поздно найдет.

Даже в болотистых нехоженых лесах далекой России я не чувствовал себя в безопасности. Что ж говорить о центральной Европе, где судьбоносная встреча могла случиться в любой момент? Я хорошо понимал, что теперь спасти меня будет некому, а Джаспер ошибки не повторит и обязательно убедится, что я больше не воскресну.

Возможно, страх говорил громче любых иных чувств во мне. Не страх смерти – ее я не боялся, а жаждал в глубине тоскующей души, - но ужас обречь возлюбленную на вечное страдание, вина за то, что моя смерть разлучит нас навсегда.

И, всякий раз учуяв специфический вампирский аромат, будь он похож на запах Джаспера или нет, я не разбирался, кто это: бросал все и мгновенно исчезал, скрываясь как можно дальше от населенных мест, надеясь, что дикие северные леса, болота, реки, снега или проливные дожди собьют преследователя со следа.

Я прятался в глуши. Дни, а то и недели проводил в непрестанном беге от призрака. И только убедившись, что мое местонахождение осталось нераскрытым, и никакой угрозы нет, я возвращался в города.

Задерживаться вдали от цивилизации надолго теперь я был не в силах – моя цель и моя надежда гнали меня обратно. Уединение больше не приносило покоя – гораздо легче я переносил одиночество, помогая людям.

Я одержимо искал Изабель – и жажда обнаружить ее зачастую оказывалась сильнее чувства самосохранения. Я рисковал, заигрывая с судьбой, но не в моей натуре было подолгу предаваться малодушию, когда Изабель где-то жила, помнила и мечтала, что я появлюсь в ее безрадостной жизни.

Мой страх не был иррациональным или беспочвенным: у него имелись твердые основания, которые я не мог игнорировать.

Однажды я оказался на волосок от гибели, в очередной раз вернувшись во Францию.

На тот момент страна была охвачена пожаром революции, губившим без разбора правых и виноватых, кровь лилась рекой, а мое искусство врачевания, с годами совершенствуемое, и сверхчеловеческие способности могли спасти немало жизней.

Возле Лилля я вмешался, выручая домочадцев одного из местных дворян. Издалека услышав характерный шум – свидетельство беды, прочитанное в чьих-то панических мыслях, - я приблизился и обнаружил толпу разъяренной черни, громящей поместье семьи, главу которой в Париже отправили на гильотину. Я смог тайно пробраться в особняк и, пользуясь наступившей темнотой, вывести наружу насмерть перепуганную женщину с двумя детьми.

Проверяя, не осталось ли в доме кого живого, я вернулся. Строение было уже охвачено огнем, его отсветы причудливо преображали окрестности. В воздухе витал знакомый и пугающий, сладковатый аромат вампира. До меня донесся неприятный хруст, пустивший смертельный холодок вдоль позвоночника: совсем недалеко кто-то разрывал очень твердую плоть, точно крошил вековой камень.

Этот звук вернул меня во времена, когда мою грудь пронзил магический клинок – и раньше, чем я сумел вычленить из гомона толпы конкретные мысли, я понял, что происходит. Где-то рядом убивали бессмертного, и сделать это мог только другой вампир…

Внезапно мое сознание оказалось поглощено нестерпимой яростью, заставляющей желать лишь одного: уничтожить противника. Первобытный ужас пробрал с головы до ног: слишком памятным было ощущение потери рассудка, когда чужие эмоции завладевают помыслами и подавляют волю, принуждая действовать так, как хочет захватчик.

Тогда, во время встречи с братом, я испытал нечто подобное, поддавшись не своей ненависти и жажде драки, а будто навязанной извне. Значило ли это, что Джаспер обладал даром, подобно моей телепатии, но более опасным и совершенным – мог влиять на чужие чувства, заставляя других испытывать то, чего они не хотели? Значило ли это, что я находился сейчас всего в паре сот метров от собственного убийцы?

Мне не хотелось выяснять. Господь свидетель – я был бы рад остановиться и поговорить с единственным родным мне человеком, покаяться во всем, молить простить меня. Если бы беседа имела шанс состояться… Джаспер шел убивать меня, а не разговаривать. Да и в моем неспокойном сердце пока еще не было места прощению за смерть Изабель…

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я кинулся прочь, спасая жизнь и жалкие остатки разума. И очень долгий срок во Францию не возвращался.

Мой путь вновь пролег в полюбившиеся за эту сотню лет северо-восточные леса, где я надеялся переждать опасность. На этот раз я не забежал далеко, а остановился в местечке с невозможным названием Изабелин, еще совсем недавно носившим более прозаичное наименование - Петухово. Не то чтобы я думал, будто именно здесь могу найти возлюбленную, но разве я смог бы пройти мимо такого места и не задержаться подольше, питаемый угасающей надеждой?

Я и раньше бывал невдалеке отсюда – возле Полоцка, севернее Двины раскинулись нехоженые болотистые боры, в которых я прятался, питаясь расплодившимися в изобилии рысями, и только изредка появлялся среди людей. В последний раз я был здесь примерно двадцать лет назад, прожив тут почти два года.

Изабелин был одним из тех мест, в которое я наведывался, чтобы пополнить запас одежды и подслушать свежие сплетни. Вся округа от Волковыска на юге и до Пскова на севере была обследована мной вдоль и поперек, но никаких следов суженой я так и не обнаружил. И все-таки по какой-то причине мне нравилось возвращаться сюда, еще до того как место было переименовано.

За прошедшие годы окрестность неузнаваемо изменилась: новые города вырастали на месте маленьких деревень, крупные имения, наподобие тех, в которых я жил когда-то, появлялись повсюду.

Несмотря на то, что после раздела Речи Посполитой пару лет назад в эти места снова пришли русские, именно русскую речь я слышал крайне редко: высшее сословие говорило на французском. Он был в моде, а говор крестьян представлял собой богатую смесь русского и польского языков, приправленную местными словечками и идиомами, непонятными обитателям иных земель.

Богатая архитектура новых построек, выдержанная в канонах классицизма, ласкала взор. Сады и парки нередко могли составить конкуренцию лучшим французским и английским образцам, несмотря на более суровый климат здешних мест.

Одно омрачало: глядя на то, каким притеснениям подвергается крепостной народ, находящийся в подобии рабства, нищенствует, голодает и умирает от недолеченных болезней, не достигнув тридцати-сорока лет, я приходил в ужас от мысли, что Изабель могла родиться в семье неблагородного происхождения и испытать на себе все тяготы и лишения бедности.

Я был тем, кто мог спасти ее от подобной участи. Но даже возможность преодолевать огромные расстояния и отсутствие необходимости сна не помогали мне отыскать ее среди всех живущих на Земле людей. Она могла родиться где угодно! И вечности не хватит, чтобы обследовать каждый уголок. В то время как я ищу ее на востоке, она могла родиться, прожить целую жизнь и умереть где-то в противоположной стороне – может быть, даже за океаном или вообще на неизведанных, далеких островах, куда с недавних пор мне даже путь стал заказан из-за необычного свечения кожи в солнечных лучах.

Российская империя со времен царствования Петра Первого с охотой привечала иностранцев, так что мне не составило труда найти себе применение. Хоть я и был порядком напуган едва не состоявшейся встречей с Джаспером недалеко от Лилля, я все же надеялся, что мой след затеряется в болотах, сквозь которые я прошел, и мне не скоро придется снова бежать.

Я поселился на постоялом дворе местного купца. Постепенно по городку распространились разговоры о приезжем иностранце, получившем образование в Ревеле при военном госпитале, что стало наилучшей рекомендацией.

Несколько недель я был готов сорваться с места в любой момент, и страх порядком отравлял мое существование. День и ночь я нервно напрягал свой несовершенный дар, надеясь издалека услышать приближение Джаспера, если тот будет меня преследовать, несмотря на разделившие нас многие мили.

За сотню лет я не слишком-то преуспел в освоении дара, но все же чувствовал, что умение читать чужие мысли улучшается, если постоянно тренироваться. Необходимость прислушиваться ко всем встреченным женским голосам помогала развивать способность, но у меня по-прежнему были трудности с визуализацией объектов: я мог слышать любой голос на расстоянии в милю или две, но крайне редко мог добиться такой концентрации, чтобы еще и увидеть чужими глазами окружение или собеседника. Только близко знакомые, а еще очень эмоциональные, открытые люди поддавались моему необычному умению – более скрытные и необщительные оставались плохо досягаемыми.

Поэтому я не питал иллюзий по поводу брата: в нашу эпическую встречу его разум был от меня практически закрыт. Я мог улавливать его эмоциональный фон и некоторые обрывки мыслей, но в остальном Джаспер остался для меня загадкой. Я слышал, о чем он говорил мне вслух, но его слова почти не подкреплялись мысленными образами. Так что я был начеку.

И только когда минуло больше месяца, и проливные дожди хорошенько замыли мой след, я успокоился и занялся обустройством на новом месте, не собираясь покидать Изабелин в ближайшие пару лет.

С помощью хозяина постоялого двора мне удалось купить небольшой дом на окраине городка. Ерундовая помощь, оказанная его жене, когда та неудачно повредила ногу, сходя с повозки, позволила мне запустить нужные слухи и обрасти необходимыми знакомствами. Постепенно ко мне потянулись пациенты с различными проблемами, а со временем меня начали звать к больным. Учитывая, что ближайший врач до этого момента жил в Полоцке, ничего удивительного в оказанном радушном приеме не было, пусть молодость и служила поводом для сомнений в моей компетентности и опыте, особенно у старшего поколения.

Раз уж я осел временно в этом небольшом городке, то не тратил времени даром. Днем работал, а ночи использовал для того, чтобы осмотреть изменившиеся за двадцать лет окрестности, особенное внимание уделяя свежим отстроенным имениям и новым лицам. Я искал ту единственную, но за сто тридцать четыре года моя надежда почти полностью истощилась.

Если бы судьбе было угодно устроить мою встречу с Изабель, то отчего же она мне не благоволила? Сколько бы я ни всматривался во всех встреченных женщин от мала до велика, возлюбленную не узнавал.

В гомоне посторонних мыслей, преследующем теперь постоянно невзрачным фоном, я выделял истории о девушках, ищущих мужей с именем Эдвард, или хотя бы не желающих вступать в брак. Такие слухи я проверял в первую очередь. Но сто последних лет убедили меня, что почти все юные мечтательницы грезят об особенном мужчине, и если опираться на эти мысли, то я никогда не отыщу Изабель.

Она могла оказаться вовсе не молодой – во время нашей встречи ей могло быть и тридцать, и пятьдесят лет, и даже семьдесят. Что я буду делать, если случится такое, я боялся загадывать. Но, однозначно, последнее для нас стало бы настоящей трагедией…

Год подходил к завершению: осень окрасила леса и поля в золотистый цвет. Я ушел на охоту в свое излюбленное место: болотистые берега Двины и ее притоков севернее Полоцка, где прятался двадцать лет назад, непрестанно молясь, минута за минутой учась терпеливому смирению.

Здешний лес почти не изменился за этот срок, только деревья стали выше, а некоторые древние стволы были повалены ветрами. Границы стран менялись тут столь часто и находились друг от друга так близко по меркам вампира, что иногда я случайно оказывался в совершенно другом государстве, наблюдая разрушение старых городов за времена бесконечных территориальный войн и постройку новых.

Так и сегодня, увлекшись охотой на рысей, чья кровь была слаще и приятнее оленьей, я зашел слишком далеко. Даже нашел свое заброшенное пристанище: срубленный в глубине леса маленький домишко, в котором укрывался от дождя во время отчаянных молитв. Вампиру вряд ли нужна была крыша над головой, но, будучи прежде человеком, я сохранил в себе часть былых привычек. И возможность чувствовать себя уютно, иметь шанс прилечь, пусть и на грубо отесанную, неровную и шершавую кровать, смотреть в окно на умиротворяющие струи дождя, была мне необходима.

Я улыбнулся, поздоровавшись с забытым приютом: за время моего отсутствия бревна потемнели и покрылись слоем мха, превратив строение в сказочное жилище какого-нибудь лесного существа.

Внутри пахло сыростью и плесенью, птичьим пометом. Восемь желтых глаз уставилось на меня из темноты: чуть-чуть различные по размеру, на меня смотрели пушистые совята. Их беспокоящаяся мать, почуяв мой запах, летала невдалеке, нарочито громко хлопая крыльями, чтобы отвлечь мое внимание от птенцов, и оглашая предрассветный лес жалобным криком, в котором сквозила болезненная мольба их не трогать.

Я сглотнул, подавленный непрошенной ассоциацией: уж сколько раз совиный крик предвещал мне беду? Столько, что считать это случайным совпадением я был не в силах. Воспоминания о коварной рыжеволосой ведьме, воспользовавшейся моим отчаянием и запустившей маховик проклятия, о брате, ненавидящем меня и бросающем обвинения в лицо, о загубленной с моей помощью семье вызывали горечь и физическую боль.

Никогда я не смогу искупить свой грех – судьба не оставила мне шанса исправить допущенные ошибки, в этом было мое проклятие, мое наказание… Вечное сожаление и тяжелая, как каменная скала, вина.

Но не птица виновата в том, что обиженная женщина извела и заколдовала мою семью. Медленно и осторожно отступив, я оставил гнездо болотной совы в покое.

Бредя куда глаза глядят, я долго еще слышал скрипучий крик пернатой родительницы, а в памяти всплывал облик ведьмы, улыбкой да обманом заманившей меня в ловушку вечности. Теперь, после рассказа Джаспера, у меня на многое открылись глаза: раньше я считал, что колдунья хотела помочь, но просто не знала последствий, сейчас уже стало очевидно, что она сознательно обрекла меня на беспросветное страдание. Сначала меня, затем брата… Почему были прокляты еще и девушки, я не знал – Алисия хотя бы приходилась женой Джасперу, а Изабелла вообще не успела стать частью нашей семьи.

Впереди показался просвет: взошедшее солнце подкрасило деревья, разбудило утренних певчих птиц, замолкающих при моем неспешном приближении. Я поморщился, глядя на собственную руку, посверкивающую, когда на нее попадал солнечный луч, словно моя кожа была обсыпана мелкой золотой пылью. Было ли это частью ведьминого навета, призванного ухудшить мое и без того сложное положение среди людей? С годами все труднее становилось скрыть этот неожиданный дефект, приходилось выбирать для проживания северные и дождливые места. Но что, если Изабелла родится где-то на юге? Я часто думал над этим, приходя к отчаянию, что если не найду девушку в ближайшие годы, то могу вообще больше никогда ее не повстречать.

Оставаясь в тени леса, я выглянул на свет, чтобы сориентироваться – где-то здесь, если чувство направления мне не изменило, располагалось небольшое поселение под названием Дубовая Балка. Я угадал: до самого горизонта раскинулись золотые поля спелой ржи, между ними ютились аккуратные, скромнее или богаче, дома, паслись лошади, коровы и козы.

Я замер, заметив возле незамысловатого деревянного забора силуэт девушки: солнце играло яркими всполохами в ее длинных светло-русых волосах, заплетенных в изящную косу, украшенную ромашками. На точеные плечи накинут разноцветный платок, ранняя прохлада заставляла девушку зябко обнимать себя руками.

Будто почувствовав мой взгляд, она встревоженно обернулась, и я, несмотря на расстояние, ахнул, сумев различить знакомые черты и марево волшебной пыли, рассеивающейся подобно золотой короне над головой.

Мое сердце почти забилось, оживленное чувством, похожим на удар молнии. Дерево, в тени которого я стоял, хрустнуло под закостеневшими пальцами. Я хотел бежать вперед сломя голову, упасть перед моей Изабель на колени и умолять простить, что не уберег в прошлый раз, хотя обещал защитить. Что прошло больше века прежде, чем я нашел ее, прожившую минимум одну жизнь вдали от меня. Но…

Едва я сделал шаг, выбираясь из тени на солнце, меня остановило неожиданное препятствие. Взволнованно вглядываясь в лес, не понимая, что смотрит прямо на меня, не способная видеть на таком большом расстоянии человеческим слабым зрением, Изабель отвлеклась и отвернулась, подарив улыбку маленькому созданию, смеющемуся и бегущему вдоль кромки поля, босыми ногами по теплой еще сентябрьской земле. Она подняла ребенка на руки, качая в лучах утреннего солнца, расцеловала его беззаботно-веселое лицо и прижала к груди.

Я больше не мог дышать. Весь мой мир вновь перевернулся в эту противоречивую минуту душераздирающего выбора: я клялся, что никогда не оставлю попыток найти возлюбленную, но разве я мог появиться перед ней прямо сейчас, когда так чудовищно опоздал? Было бы преступлением отнять мать у ребенка – но чтобы быть со мной, Изабель придется бросить свою человеческую жизнь, мужа, родителей и детей…

Если я и задумывался об этом раньше, то очень опосредовано. И только теперь понял, насколько сложно будет нам с ней встретиться так, чтобы ничто не мешало любить друг друга. Ее возраст, замужество с другим, рождение детей – что-то нас разлучит в любом случае. Не в этом ли и заключалось действие проклятия? Так или иначе, мы не сможем быть вместе…

Присев возле ствола, я предался самому черному отчаянию за все мои шестьсот лет. С иллюзиями больно расставаться, особенно когда мечта оказывается на расстоянии вытянутой руки. И все же я не мог… не мог ворваться в мир Изабель и разрушить его только для того, чтобы она была со мной. Не мог поставить ее перед таким невыносимым выбором. Сейчас я для нее - всего лишь мираж, призрак из снов. Я буду настоящим чудовищем, если окажусь явью.

И я ушел. Терзаясь болью настолько сильной, словно сгораю заживо, приказывал ногам двигаться прочь. Вот только если раньше огонь, который мне приходилось испытывать – будь это физическая боль превращения в вампира или душевная боль после смерти любимой, - от меня не зависел, и я ничего не мог сделать, чтоб остановить его, то теперь меня преследовало чувство, будто я добровольно взошел на инквизиционный костер. Я не был привязан крепкой веревкой или обездвижен волшебным мечом – я должен был сам, с помощью одной только воли стоять и гореть там.

Был способ избавиться от страданий – вернуться и показаться Изабель, вручить свою жизнь ее решению. Но я б никогда не простил себя за подобное малодушие.

Много дней и ночей я бродил по мрачным болотам, пытаясь вернуться в Изабелин к своей привычной жизни и работе и оставить девушку в покое. Увы, моя воля оказалась не настолько сильна, то и дело ноги сами приносили меня обратно к деревне. Иногда я видел Изабель, иногда нет. Я не показывался жителям на глаза, но узнавал о девушке все, оставаясь невидимкой.

Она проживала с мужем в Полоцке, а лето и осень проводила в маленькой симпатичной усадьбе в Дубовой Балке с трехлетним сыном и матерью. В их владении было всего несколько слуг – вольно нанятых крестьян, помогающих по хозяйству.

Из мыслей взрослой женщины я многое почерпнул: девушку звали Елизаветой, в девичестве Лебедевой, после замужества ставшей Черновой – она была русской, что опровергало мою теорию о том, будто Изабель могла родиться только на территории Франции или Англии. Муж ее – весьма состоятельный купец, был старше на двадцать пять лет. Он часто бывал в Ревеле, Вильне и Москве.

В Полоцке семейство Черновых пользовалось уважением: обитая здесь еще в те времена, когда эти земли входили в состав Речи Посполитой до ее раздела, они умудрились сохранить влияние, несмотря на все вихри перемен, веющие над окрестностями.

Отец Елизаветы, Карл Лебедев, родился где-то на юге России, большую часть жизни провел в армии и вышел в отставку в чине поручика. Его полк когда-то стоял в Полоцке, где он и познакомился с дочерью кожевенных дел мастера девицей Дарьей, сразу покорившей сердце бывалого воина. Девушка родных мест покидать не пожелала, поэтому поручик Лебедев купил дом в Полоцке, где через пару лет после свадьбы и появилась на свет Елизавета – единственное дитя.

Несколько лет назад, уже после замужества дочери, последствия старого ранения, полученного во времена Семилетней войны в сражении при Цорндорфе, свели отставного поручика в могилу. Не желая оставлять мать без присмотра, Елизавета уговорила мужа позволить вдове жить с ними.

Я не мог судить, счастлива или нет Елизавета в браке. Но даже если нет, разве имело это значение? Она любила своего маленького сына: много раз прячась среди густых ветвей, я наблюдал за общением матери и ребенка, и она обожала его. Изабель так же нежно любила мать – кроткую и заботливую женщину, тяжело переживающую потерю кормильца и мужа.

Забыв о своих обязанностях в Изабелине, я нарезал круги около деревеньки, точно измученный несчастный старик, одержимо подсматривая и подслушивая за Елизаветой, не в силах покинуть это место. Я искал утешение в том, что она не страдает, и что не знает о моем существовании. Хотя иногда – довольно часто – она подолгу смотрела на лес, будто выискивала там меня. В такие моменты мне было очень трудно остаться на месте, особенно когда в ее чертах отчетливо прослеживалась глубокая напряженная печаль.

Когда последний осенний лист опал на землю, Елизавета уехала с матерью и сыном в город, а я, наконец, вернулся в Изабелин, полный противоречий и внутренней борьбы. Я твердо был намерен не вмешиваться в жизнь Изабель, но мое сердце было неспокойно. Я притворялся человеком, но свою работу делал без души: все мои мысли занимала русоволосая девушка, обнимающая сына. Я пришел к решению: когда ребенок станет взрослым, у меня появится шанс появиться перед Елизаветой и поговорить. Если она захочет, если она ждала меня и была несчастной в этом браке, и если ничто не будет держать ее дома, то я увезу ее, чтобы сделать своей.

Я был так наивен… Многие года я мучился, проводя по нескольку месяцев в году возле деревеньки под Полоцком, оставаясь призраком и наблюдая, как растет сынишка Елизаветы, как судьба дарит ей вскоре еще и очаровательную дочь. Я знал из ее бесед с матушкой, что между ней и мужем нет любви, но, по крайней мере, между ними не было и неприязни.

Яков Чернов ни в чем не ущемлял жену, позволяя ей проживать там, где больше нравится – в городе или деревне, - лишь иногда нанося краткие визиты. Он был занятым человеком. Может, Изабель и не чувствовала с ним себя особенно счастливой, но, по крайней мере, ее жизнь была спокойной и обеспеченной, чего точно не получилось бы со мной. Не говоря о том, что у нас вряд ли мог родиться ребенок: я никогда не слышал, чтобы вампиры имели детей.

Когда сыну Елизаветы исполнилось десять, ее муж скончался от подхваченной в путешествии скоротечной лихорадки. Елизавета с матерью остались совершенно одни и с тех пор больше не покидали имения, проводя тут не только лето, но и зиму.

Вскоре я заметил, что женщины стали испытывать нужду в деньгах: они распустили прислугу и начали вести хозяйство самостоятельно; их платья не менялись по нескольку дней, а огород и курятник были расширены так сильно, что почти все свое время женщины вынуждены были проводить там за тяжелым трудом.

Из разговоров и мыслей я уловил, что Яков Чернов за несколько лет до женитьбы на Елизавете овдовел, и от предыдущего брака остался еще один сын, Дмитрий. Именно он, первенец, а не вдова с маленькими детьми, и унаследовал практически все имущество отца, кроме крохотного имения в Дубовой Балке, где по завещанию могла оставаться Елизавета. Иногда он все-таки выделял мачехе и младшему брату с сестрой небольшие суммы денег, но очевидно, что для вдовы эти подачки выглядели унизительными.

Зато пасынок с лихвой обеспечивал двух теток – сестер Якова. Сварливые и крайне негативно относящиеся к молодой красивой Елизавете старые девы, склонные подозревать молодую женщину во всех возможных грехах, вырастили племянника и имели на него недюжинное влияние.

Услышанное послужило для меня сигналом к действию. Вот только в мои цели не входило ворваться в жизнь Изабель и разрушить ее. Я лишь хотел оградить возлюбленную от жизненных невзгод и унизительного отношения пасынка.

В одну из ночей бесшумно проникнув за ограду, я закопал в песчаной куче, где дети любили играть, сундук с драгоценностями, надеясь, что этот клад хотя бы немного поможет обездоленным женщинам. Мое сердце трепетало и пело, когда на следующий же день младшая дочка Елизаветы – маленькая Екатерина – бежала обрадовать мать, похвастаться найденным сокровищем.

К счастью, женщины решили, что странная находка – это драгоценности Черновых, зарытые крайне эксцентричным дедом мужа Изабеллы, который всю жизнь до оторопи боялся грабителей, и решили, что воспользоваться ими для обеспечения достойной жизни младшим Черновым вполне имеют право.

С восторгом и удовлетворением я следил в последующие месяцы, как жизнь Лебедевых-Черновых налаживается: в хозяйство вернулись слуги, существенно облегчив тяжелый быт; на лицах детей и женщин вновь появились улыбки, а босы ноги были обуты в новые башмачки. Семейство даже купило пахотного коня и плуг, чтобы засеять поле побольше и вырастить овощей не только для себя, но еще и на продажу. Чувство радости оттого, что я помог Изабель, что не был для нее совсем уж бесполезным и что не стал ее проклятием, надолго согрело мой одинокий крест.

Я вновь ушел, чтобы вернуться к совершеннолетию Екатерины. Множество раз я нарушал данное себе слово и прибегал в окрестности деревушки под Полоцком, чтобы немного полюбоваться своей красивой женщиной и справиться о здравии ее самой и ее доброй семьи. Убедившись, что у Черновых все в порядке, я заставлял себя уйти.

Все свое время я, как и прежде, тратил на врачевание: покинув Изабелин, когда подошел срок и люди стали замечать мою затянувшуюся молодость, я поселился севернее – во Пскове, и одержимо лечил нуждающихся, зарабатывая себе авторитет и сколачивая честным путем какое-никакое состояние, чтобы стать для Елизаветы достойным мужем.

Когда Екатерине исполнилось пятнадцать, она все чаще стала жить отдельно от матери – в Полоцке, с семьей старшего сводного брата, и даже ездила с ними в Москву. Сын Елизаветы уже третий год служил в гренадерском полку, место в котором ему помог достать старший брат. Похоже, с годами неприятие наследника Якова Чернова перестало распространяться на брата и сестру и доставалось лишь их матери. Не имеющий возможности подслушать мысли Дмитрия, я не знал, что послужило тому причиной.

Дети Елизаветы выросли – а это значило, что мое время пришло. Я направлялся в Дубовую Балку с тяжелым сердцем: мне предстояло выполнить обещание, явить свой облик Изабель и ждать вердикта. Вспомнит ли она меня? Любит ли она меня… Наше знакомство еще не состоялось, однако для меня она уже давно стала целым миром, частью моей вечности, которую я мог ей предложить…

Молясь в своей новой лачуге, которую построил ближе к месту обитания любимой женщины, я не раз задумывался над одним очевидным фактом, гадая, случайность это или закономерность: найденная во Франции Изабель вела вполне спокойную и размеренную человеческую жизнь до встречи со мной, ей грозило нежеланное, но обеспеченное замужество, и наверняка счастье иметь нескольких детей. Все это было отнято с моим появлением… И, как только я забрал ее из привычной жизни, она умерла…

Повторится ли все с Елизаветой? Находясь от нее на расстоянии, наблюдая лишь издали, я мог заметить ее взросление, появление первых, еще пока мало заметных морщин… Но она была жива, без меня ей ничто не угрожало. Значило ли это, что мое проклятие вступает в силу, только когда я приближаюсь к ней? Если я откроюсь Елизавете, не послужит ли это толчком к новому витку смертей?

Если я сохраню дистанцию и позволю ей прожить человеческую жизнь, если уберегу ее от своего проклятия, не будет ли она более счастливой? Я останусь призраком из снов, о котором она лишь изредка вспоминает… Если я люблю ее, то это лучшее, что я мог ей предложить. Лучшая доля, чем та, где смерть забирает ее юной и не познавшей жизни…

Судьба вмешалась в мои планы: вместо Елизаветы и ее матери я застал в небольшом имении все семейство Черновых, включая двух теток и нынешнего главу семьи с маленьким, появившимся лишь пару недель назад на свет сыном, а также других, неизвестных мне доселе родственников. Оказалось, что по семейной традиции наследника Черновых должны крестить только в старой церкви Дубовой Балки, и нигде больше, поэтому мерная жизнь Елизаветы и ее матери была нарушена.

Само торжество состоялось утром, после службы в церкви. Затем виновник переполоха сладко заснул под присмотром нянек. Остальные проводили время за разговорами, из которых я, благодаря отличному слуху и совершенствующемуся дару, почерпнул немало.

- Лизка-то все вдову изображает примерную, - донесся до меня визгливый голос Агафьи, одной из сестер Якова Чернова. – Неужто замуж во второй раз совсем не хочется, молодуха совсем. Хотя что тут творится в наше отсутствие, кто ведает?
- Мать вряд ли ей преграда, - желчно согласилась собеседница - дородная купчиха и, как я понял из бесед, дальняя родственница Черновых. – Особенно теперь.
- Да уж, - фыркнула Агафья. – Повезло, что дети на Якова так похожи, в обоих видна наша порода. Поэтому племянник и Родиону, и Катерине помогает, судьбу им стал устраивать. Я намекала, что Лизку-то стоит из Балки выселить – Черновых родовое гнездо же! – вот только добр он слишком, весь в отца.

Я тяжело вздохнул, сочувствуя Елизавете от всей души – прочесть ее мысли я не мог, но вслух она никогда не позволяла себе подобных высказываний за спиной у родственниц, относясь к ним с пониманием и кротостью, несмотря на их злые языки и явную враждебность. Возможно, это к лучшему, что вскоре я увезу Елизавету отсюда – в этой семье ей никогда не были рады. Она станет счастливее вдали от завистливых старух.

- Покойный Яков Родионович добрейшей был души человек, - медовой патокой расплылся женский голос, - одну ошибку совершил: женился на дочери отставника, на нищей. Зачем, спрашивается? Приворожила, что ль? Не красавица же совсем, были рядом куда более завидные невесты. Вот покойная Болеслава, матушка Дмитрия Яковлевича, действительно красой была – кровь с молоком!
- Ой, не говори, - отмахнулась старая карга. – Уж как мы его ни уговаривали…

Поняв, что из сварливых бесед этих женщин не услышу ничего стоящего, я сосредоточился на болтовне и мыслях других гостей, пытаясь узнать что-то о возлюбленной.

Елизавету я долго не видел, лишь под вечер она вышла из дома, и посеревшее, осунувшееся лицо заставило меня болезненно ощутить давно остановившееся сердце. Ее фигура, не потерявшая с годами стройности, словно лишилась стержня, плечи опустились, а свет глаз казался потухшим.

Женщина долго стояла у крыльца, обессиленно держась за перила, вглядываясь куда-то вдаль, где над полями стелился туман, и уже развернулась, чтобы вернуться в дом, как оттуда вышла одна из гостий, одетая богато и нарядно. Она была младше моей Изабель лет на десять.

- Лизонька, мы и не поговорили толком с тобой, - мягко заговорила она. – А Дмитрий не планировал здесь задерживаться. Только маленького окрестить – и все.
- Ты же знаешь, недолюбливает меня твой муж, - покачала головой хозяйка дома. – Да и с чего бы, тетки ему всю жизнь твердят, какая я плохая. Я тебе, Аннушка, безмерно благодарна за Катерину мою. Скучно ей было здесь со мной, в усадьбе, кроме книг да разговоров со мной и матушкой, развлечений никаких, что б тетки не несли.
- Не слушай старых гадин, - зашипела собеседница, оказавшаяся женой старшего сына Якова Чернова и матерью наследника, которого нынче крестили в Дубовой Балке. Я старался дополнить сложившийся образ ее мыслями, но это все еще удавалось не со всеми: гораздо лучшее и отчетливее я улавливал те думы, которые были подкреплены сильными эмоциями. Анна же оставалась уравновешенной и спокойной, потому ее мысли были почти неразличимы. – Думаешь, они меня сильно жалуют? И Дмитрию они пропели уши…
- Меня-то хоть есть за что… - печально вздохнула Елизавета.
- Лиза, ты опять наговариваешь на себя, – пожурила молодая женщина. – Ты вырастила двоих детей, Яков Родионович, что бы ни говорили старые ведьмы, был счастлив с тобой, это, кроме старых дур, видели все! Им зависть глаза всю жизнь застила.
- Он-то меня любил, а вот я его – нет. Не смогла я его полюбить, Аннушка, - тихо уронила старшая подруга, снова поднимая взгляд и устремляя его в поля таким образом, что теперь смотрела практически на меня, скрывающегося в густом подлеске. – Грех на мне большой: другого я ждала, так и не смогла выкинуть его из головы. А он так и не пришел…

Я вздрогнул от жгучей боли в сжавшемся сердце. Она ждала… Не было сомнений, что Елизавета говорит обо мне, и вина тяжелой скалой надавила на плечи. Я опоздал – и за то буду нести вечное покаяние, никогда не найду достаточных слов оправдания перед любимой женщиной.

Но разве я мог ворваться в ее жизнь тогда, когда она укачивала на руках маленького сына, и отнять у нее эту человеческую радость? Появись я в тот момент, Изабель встала бы перед невозможным выбором: личное счастье против самого сильного людского инстинкта - материнства. Ее жизнь была бы омрачена этим выбором до такой степени, что вместо легкой грусти по несбывшейся мечте она два десятилетия страдала бы от настоящего, невыносимого ожидания воссоединения. Если бы вообще до него дожила!

Мне оставалось надеяться, что присущая Елизавете доброта позволит ей понять причины моего решения и простить за него. Мы еще могли быть счастливы вдвоем в самом ближайшем будущем, когда она, наконец, станет свободной от родовых обязанностей и сможет уехать со мной куда угодно.

- Вечно ты живешь мечтами, я еще девочкой была, ты ими жила! – с мягким укором отвлекла подругу Анна.
- Какие мне нынче мечты…
- Дарья Андреевна? – нахмурилась молодая женщина.
- Она только и говорит о том, что мне в тягость, - на щеке Елизаветы мелькнула слеза, но женщина быстро утерла ее полным досады жестом. – Да, нелегко ухаживать за лежачей. Но я не представляю, как без матушки останусь… Поэтому, Бог даст, она поправится…

Я встрепенулся, неприятно пораженный новостью, которую услышал впервые. Занятые крестинами ребенка, гости не раздумывали о том, что случилось с матерью Елизаветы – им была, мягко говоря, безразлична судьба чужой женщины. Но теперь мне пришлось поднапрячь свой несовершенный дар, чтобы разобраться в ситуации.

В мыслях Анны я нашел образ лежащей, не встающей с постели седой женщины и понесших лошадей, сбивших неудачно оказавшуюся на пути старую Дарью. Это произошло несколько недель назад, любые раны должны были зажить, и то, что мать Елизаветы до сих пор не вставала с постели, было очень плохим признаком.

Елизавета ухаживала за ней, как могла, взвалив на свои плечи эту обязанность со всей дочерней любовью, но Анна не раз заставала Дарью в слезах – старая мать переживала, что превратилась для дочери из помощницы по хозяйству в обузу.

- Катерина у тебя умница, поддержит, - погладила Елизавету по плечу Анна.
- Я не хотела этого…
- Ничего, ей остался всего-то год до замужества, пусть поживет с тобой. Когда потом получится нормально побыть вместе, - утешила младшая подруга. - Уже иные будут заботы.

Меня крайне обеспокоили слова женщин. Болезнь матери могла стать серьезным препятствием моему плану: конечно, я мог обеспечить уход за лежачим больным, и может даже лучше, чем кто бы то ни было. Но каково будет человеку сосуществовать рядом с вампиром? Не каждый готов пойти на такую жертву. Не каждый сможет принять это, да еще и молчать. Не бояться. А Изабель, если будет обращена, не сможет общаться с матерью в течение минимум года.

Ох, если б можно было не спешить с превращением… если бы у нас было время, я бы забрал обеих женщин с собой или остался бы с ними здесь, помогая и оберегая, став опорой и с удовольствием разделив беды любимой.

Увы, проклятие не дремало: боюсь, едва я покажусь Изабель на глаза, и опасности станут преследовать ее на каждом шагу, отняв так же быстро, как в прошлый раз.

Я содрогнулся от воспоминаний о минувшей трагедии. Представив, что брат внезапно найдет нас именно тогда, когда рядом со мной будут две беспомощные смертные женщины, я понял, что придется отложить свои мечты еще на некоторое время.

Я был готов сделать все, что в моих силах. Пробравшись ночью тайком в спальню Дарьи, я попытался оценить ее состояние.

Старая женщина спала на спине, неловко повернув голову, будто пыталась устроиться на боку, но ей помешало что-то. Аккуратно и бесшумно приподняв одеяло, я зажмурился, подавленный видом иссушенных ног женщины, потерявших мышечную массу. Это могло значить только одно: Дарья получила серьезную травму позвоночника, скорее всего, тот был сломан. Она уже никогда не встанет на ноги. Даже будь она моложе и получи всю необходимую медицинскую заботу, вряд ли оправилась бы от подобного повреждения. Бывают ситуации, в которых медицина, увы, бессильна.

Я не мог ничем облегчить жить этой семьи. Единственное, что я мог сделать, чтобы не навлечь на возлюбленную больших бед, это снова уйти… Рядом с Елизаветой оставалась дочь Екатерина, которая поможет матери справиться с трудностями. А через год, когда молодая девушка переедет к мужу, я придумаю, как помочь Дарье и Елизавете, не ухудшив их и без того сложное жизненное положение.

Я все-таки немного смалодушничал, проникнув в спальню любимой и долго, очень долго с порога наблюдая за ее беспокойным сном. Я хотел сократить расстояние, иметь возможность прикоснуться к нежной щеке, почувствовать тепло человеческой кожи рядом с собой, шепнуть слова любви, даже если она их не расслышит. Но я боялся… боялся, что, поддавшись соблазну, не смогу на этом остановиться… боялся, что моя близость пробудит проклятие, обрушив на голову Изабель еще худшие испытания, и я опять ее потеряю… боялся, что она почувствует мое присутствие и ее неуловимая ностальгия превратится в физическое мучение.

Даже теперь, когда я оказался в паре метров от нее, Елизавета неосознанно во сне повернулась ко мне лицом и выпростала из-под одеяла руку в сторону двери, где стоял я, как будто пыталась поймать ускользающую от нее тень.

Конечно, все это я мог себе просто придумать, и ее чувствительность объяснялась лишь игрой моего воображения… Но, господи боже, я не собирался проверять. Я слишком долго искал этой встречи, чтобы убить едва зародившуюся надежду неосторожным поступком.

Поэтому я ушел. Снова. Надеясь вернуться спустя год, к тому времени придумав новый план, включающий заботу о старой и больной матери Елизаветы.

***


Тысяча восемьсот двенадцатый год ознаменовался устрашающими слухами о приближающейся к моему месту обитания войне. Тильзитский мир, на который вынуждена была пойти Россия несколько лет назад, спровоцировал очередной передел карты Европы и позволил императору Александру заняться другими проблемами страны. Но и Наполеон стремительно наращивал мощь, его амбиции росли, и огромная северная империя неминуемо стала препятствием для их реализации.

К тому времени у Наполеона осталось только два врага: Великобритания и Россия. Моя родина находилась в кольце континентальной блокады уже не первый год, и французы настаивали на участии России, договоренность о чем предусматривалась официальным соглашением. Император Александр не спешил поддерживать блокаду полноценно, находя те или иные, нередко надуманные причины для отказа. Не рвался он и выдавать замуж за Наполеона родственниц, тем самым вольно или невольно демонстрируя корсиканцу пренебрежение.

Другим непростым вопросом оставалась Польша: образовавшееся в результате того же Тильзитского мира Варшавское герцогство было не более чем полумерой. Земли оставались спорными, и решения, устроившего бы все стороны, просто не существовало.

Уже к маю стало ясно: новая война на пороге. И в июне она разразилась: Наполеон перешел в наступление.

Для меня не существовало границ, и я, большую часть времени пребывая во Пскове, нередко бывал на территориях Пруссии и Польши, видел передвижения войск и тщательную подготовку к будущим боям.

Вот только никто не предполагал, насколько стремительным окажется наступление: уже к концу июня, меньше чем через неделю после перехода через Неман, была взята Вильна.

Из захваченных областей потянулись беженцы, стремясь укрыться от наступающих войск и пожара войны, стараясь унести с собой все ценное, лишь бы не досталось французам.

В свободных от захватчиков областях жители надеялись на успехи русской армии, на то, что те остановят Наполеона. Однако когда одна из армий французского императора осадила Ригу, а вторая - сходу взяла Динабург, оставленный солдатами-защитниками, я понял, что надежды не оправдались: русские отступали, а французы совсем скоро могли оказаться в Полоцке.

Обещанный самому себе год еще не подошел к завершению, но я осознавал, что придется действовать немного раньше срока, если я не хочу застать в Дубовой Балке французских завоевателей.

У меня все еще не сложилось толкового плана, кроме одного приемлемого: я собирался предоставить выбор самой Изабель. Она решит нашу судьбу: когда и как обратить ее, где будем жить, что делать с матерью. Захочет ли она вообще разделить со мной вечность.

В случае отказа я мог остаться рядом и всячески помогать, надеясь, что моих сил окажется достаточно, чтобы защитить хрупких женщин. В случае согласия я мог сам заботиться о престарелой женщине, пока Елизавета будет привыкать к жажде крови, или мы могли пристроить мать в надежные руки и оплачивать лечение на расстоянии, до тех пор пока Елизавета сама не сможет вернуться.

Увы, удары судьбы были безжалостны и точны, не оставляя мне ни единого шанса: Дубовую Балку я застал полностью опустевшей, здесь не осталось ни одной живой души.

Было заметно, что переселение готовилось заранее и тщательно: дома были наглухо заколочены (хоть это и не спасет их от разграбления), ценные вещи вывезены. Только одинокая корова болезненно мычала на краю поля, взывая к бросившим ее людям – в спешке о ней либо забыли, либо не смогли вовремя найти. Судя по запаху и многочисленным волчьим следам в ближайшем лесу, жить ей осталось недолго.

Полный отчаяния, я последовал в Полоцк, но там меня вновь ждала неудача: я не нашел никаких следов присутствия Изабель, она не появлялась здесь. Родовой дом Черновых был пуст, как и многие рядом. Все, кто хотел и мог сбежать от войны, уезжали как можно дальше. А французы уже находились в нескольких милях от города, через окрестности прокатывались волна за волной отступающие русские войска.

Расспросы не дали почти ничего. Обозы переселенцев выезжали ежедневно, в каком из них находилась Елизавета с семьей, было уже не понять. Пути вели в разные стороны света: и на север, к Пскову и дальше, и на восток, к Москве, и на юг. Елизавета могла оказаться где угодно! Я потерял ее, и мог рассчитывать отныне только на свое непостоянное везение.

Не зная, что выбрать, я направился в Москву, помня, что там нередко бывала дочь Елизаветы, и содрогаясь от слухов, что путь армии Наполеона лежит туда же. Если это так, то Елизавета могла и не остановиться там, а поехать дальше, в бескрайнюю Сибирь, где мои поиски могут длиться годами.

Я тщательно искал знакомые ноты аромата на раскисшей от дождей, раскуроченной телегами дороге, пристально высматривал лицо Елизаветы в каждом попадавшемся мне обозе.

Прибыв в Москву, одержимо ночами бродил по спокойным пока улочкам, прислушиваясь и принюхиваясь, ища признаки возлюбленной или хотя бы членов ее семьи. Столица казалась на тот момент единственным подходящим местом, где могла укрыться семья Лебедевых-Черновых.

Когда после кровопролитного сражения у деревеньки Бородино наполеоновская армия стремительно приблизилась к Москве, я понял, что напрасно потратил время: если Елизавета и была здесь, то уже и отсюда уехала, подобно всем остальным жителям. Слухи доносили, что битвы не будет, Москву собирались сдать. Город горел, охваченный пожарами со всех сторон. Все, что не могли вывезти, предавали огню.

Мне оставалось лишь гадать, куда могла отправиться Елизавета. Я не знал, где еще могли жить ее родственники, а спросить уже было не у кого. Я мог сколь угодно бегать по необъятной Российской империи и так и не встретить свою Изабель, как не встретил ее за те двадцать четыре года, когда она родилась, росла и жила практически под носом у меня, в паре сотен миль от места моего обитания.

***


1840 год, деревенька Дубовая Балка под Полоцком

Пути господни неисповедимы. Дьявольские пути еще менее подвластны нашему разумению.

Я думал, злая рука судьбы сделала уже все, что могла, чтобы ввергнуть меня в пучину отчаянья, отняв возможность не только подарить Изабель бессмертие, но даже просто находиться с ней рядом, когда почти тридцать лет назад разлучила с ней. Однако я недооценил коварство ниспосланного на наши головы проклятия: судьба приготовила мне испытание гораздо худшее, чем я себе представлял.

Годы поисков не увенчались успехом, а теперь и вовсе стали бессмысленными – Елизавете должно было исполниться уже шестьдесят восемь лет. Скорее всего, она умерла. Но даже если это не так, даже если я нашел бы ее, какой союз мы смогли бы создать? Ни одна женщина не согласится застыть навечно в глубокой старости…

Я собирался отправиться на восток, мне хотелось исследовать неведомые мне до сих пор земли, узнать, какие люди там обитают, пополнить свои медицинские познания – доходили слухи, что восточные народности сильно опередили Европу в вопросе врачевания. А еще мне хотелось немного покоя: Джаспер не станет искать меня так далеко.

Прежде чем начать путешествие, я вернулся в Дубовую Балку, чтобы попрощаться с Елизаветой. Во время войны деревня была сожжена дотла, лишив меня надежды, что моя возлюбленная когда-нибудь туда вернется. Даже если я не найду ее могильной плиты на семейном кладбище Черновых, то просто отдам дань памяти на том месте, где некогда стоял родовой дом.

Каково же было мое потрясение, когда я обнаружил Дубовую Балку отстроенной и вполне жилой!

Издали я расслышал собачий лай и коровье мычание, а приблизившись, не поверил глазам: перед моим изумленным взором возвышалось больше десятка строений. Дом Черновых стоял на прежнем месте, окруженный любовно окрашенным резным забором. Вокруг раскинулся молодой яблоневый сад – круглая серебристая луна причудливо подсвечивала пышную листву.

Я был так уверен, что здесь мне больше нечего ловить, когда обнаружил на месте деревни пепелище сразу после войны, что после ни разу не приближался к памятному месту. Люди обычно не возвращаются туда, где ничего не осталось от прежней жизни, особенно если испытывают трудности с деньгами. Я вновь ошибся.

Конечно, здесь могли поселиться и совсем другие семьи, но, как только я подошел поближе и учуял знакомый до боли в сердце аромат, я чуть не сошел с ума от ненависти к себе, к своей недальновидности. Я должен был побывать здесь гораздо раньше…

В доме находилось всего два человека: на первом этаже спала молоденькая девушка-крестьянка, ее мысли были ясны и открыты – ей снился сад; мысли женщины со второго этажа я не смог прочесть. С трепетом и ужасом я проник внутрь и шел на запах моей Изабель, испорченный большим количеством спиртовой лекарственной настойки и болезнью…

Старая женщина беспокойно спала: исхудавшие сморщенные руки с просвечивающими синими линиями витиеватых вен лежали поверх покрывала, седые длинные волосы спутались вокруг головы. Рядом на столике стоял графин с водой и мензурка травяного экстракта, призванного облегчить предсмертные страдания…

Судорожно вздохнув, я прислонился к стене в самой темной части спальни, издали наблюдая за возлюбленной, которую вот-вот потеряю. Повстречаю ли я ее вновь? Боль жгучим потоком струилась внутри, лишая меня дыхания.

Я думал, что уже смирился с нашей очередной разлукой, но оказалось, что нет. Все, чего мне хотелось сейчас, это броситься к постели и превратить Изабель в вампира, чтобы удержать живой навсегда. Только я знал, что она никогда не простит мне этот необдуманный поступок и не будет счастливой рядом с мужчиной, которому на вид не дашь больше двадцати пяти лет…

Услышав мой вздох, женщина зашевелилась. Открыла подслеповатые глаза и уставилась прямо на меня, хотя не смогла б разглядеть в ночной мгле даже собственных пальцев.

Несколько секунд я пребывал в обманчивом убеждении, что мое присутствие остается нераскрытым. А затем Елизавета протянула ко мне руку и слабо произнесла:
- Напрасно прячешься, ангел моих снов… я вижу тебя каждый божий день…

Я вздрогнул. И, только опустив глаза, заметил легкое марево золотой пыли вокруг себя – причину, по которой Елизавета смогла меня заметить.

- Подойди, - попросила старая женщина, и я больше не в силах был сопротивляться притяжению, толкающему вперед.
- Прости меня, - истово взмолился я, упав на колени и прижимая к губам холодную руку, в которой осталось так мало жизни, смерть была близка…
- Ты явился так поздно… я уже стара, - поблекшие глаза смотрели на меня изнутри опухших морщинистых век, прозрачная слезинка заблестела на слипшихся поредевших ресницах.

Я говорил. Я пытался успеть, пока Изабель еще остается в сознании, высказать все то, что долго хранил в сердце и о чем вынужден был молчать: как сильно я любил ее, как виноват, что опоздал. Из года в год ходил вокруг, точно привидение, и наблюдал, как вырастают ее дети, и как хотел открыться, но не мог…

И как судьба была жестока, отняв нас друг у друга именно в тот момент, когда я готов был пасть к ее ногам.

- Ты был здесь все это время… - Елизавета, казалось, задыхалась от этой новости. Ее морщинистые пальцы сжали мою ладонь с неожиданной силой, а тело, изогнувшись, с трудом приподнялось на кровати. Глаза метали молнии. – Я знала!.. Все говорили, будто я схожу с ума, но я всегда чувствовала, что ты рядом!.. Я видела твое лицо в качающейся от ветра листве, твой силуэт – в тени стволов деревьев. Ты являлся ко мне во снах и рушил покой днем, когда в каждом звуке мне слышался твой мелодичный голос…

Она бормотала о прошлом и будущем, о своих видениях, преследующих ее с самого детства. О том, какой несчастливой она родилась, и сколько жизней уже промелькнуло в напрасном ожидании и бессмысленном страдании…

Даже короткий миг встречи со мной, - говорила она, - стоит любой цены, и она готова была ее заплатить, если бы я не отнял у нее эту возможность своим единоличным решением…

Она пыталась взять с меня слово, что с этих пор я не буду медлить и выжидать, какие бы препятствия не стояли между нами. Она просила забрать ее в мой мир, который видела наполненным ангельским чистым светом, и это звучало почти как просьба обратить ее немедленно, если бы только ее рассудок был в порядке…

Сложно было отличить вымысел от реальности – что женщина вообразила, а что оказывалось правдой. Ее воспоминания переплетались не только с событиями, которые в самом деле можно было связать со мной, как тот клад, зарытый в песке возле дома Черновых, но рассказывали в том числе и о том, чего не было в действительности: Елизавета видела нашу свадьбу в храме рядом с крутым обрывом на берегу моря, но этого в ее жизни и в моей вечности еще не произошло… Видела мою гибель в сражении, не зная, как трудно, почти невозможно убить бессмертного монстра, в которого я давно уже превратился.

Горестные сожаления о том, что я нашел ее слишком поздно и она уже умирает, сменялись внезапной радостью и необъяснимой уверенностью в том, что отныне мы будем вместе, причем в такие мгновения Елизавета как будто бы забывала, что ей уже далеко не двадцать…

Было ли это безумием умирающей женщины или чем-то вроде просветления и даже ясновидения? Я не знал… Но мне хотелось уверовать так же, как и ей.

Я плакал сухими слезами, стоя на коленях и покрывая поцелуями каждую морщинку, вспоминая с тоской, какой красавицей она была в прежние годы. Мне хотелось быть с ней каждый прожитый ею миг, и я сожалел, сожалел, сожалел обо всех упущенных возможностях… О том, что оказался недостаточно прозорливым и сильным, чтобы одолеть коварные сети проклятия.

- Ты должен найти меня!.. – практически приказала Елизавета, внезапно обретая силы приподняться и схватить полы моей рубашки. Ее поблекшие глаза на несколько секунд озарились ясностью и пониманием, а сердце, напротив, стало спотыкаться. Не слушая просьб успокоиться, женщина взывала к моей совести и чувствам, если они у меня есть: - Это неминуемо произойдет! Не пытайся бороться, найди меня завтра… Нет, не выйдет так скоро, как мне бы хотелось… Мои воспоминания истончаются, Эдвард, завтра может стать слишком поздно, завтра я могу забыть тебя… Мне уже так трудно вспоминать… Словно между мной и тобой вырастает высокая стена толщиной с целую гору! Настанет время, и если ты будешь медлить, сны о тебе перестанут приходить, и тогда уже ничто не в силах будет нас воссоединить. Я становлюсь обычным человеком, который уже не вспомнит о тебе, а ты становишься камнем с навеки высеченным в нем образом той, которую потерял. Не допусти, чтобы она сделала это с нами!.. Ты должен найти меня и забрать до того, как это произойдет!.. Времени осталось так мало…

Я задрожал: слишком близко Елизавета подобралась к миру сверхъестественного, на пороге гибели ей открылись вещи, которых не может видеть обычный человек. Она говорила так, будто познала больше, чем простая смертная: коварство давным-давно умершей ведьмы, мои сомнения и даже будущее стали ей одинаково доступны.

Возможно, для стороннего наблюдателя ее слова звучали бы как бред, но не для меня, пережившего все то, о чем она говорила, и надеявшегося на то, чего еще не произошло, но что Елизавета описывала как само собой разумеющееся.

- Я обещаю! – искренне клялся я, притягивая женщину к себе и слыша, как отчаянное биение ее утомленного сердца замедляется, а в аромате крови появляется горький оттенок, отравляющий хрупкую и недолговечную человеческую жизнь, убегающую как песок сквозь пальцы.

- Изабелла?.. – взывал я отчаянно, но ее голова уже не поднялась, глаза остались закрытыми, а руки безжизненно упали на кровать.

Она ушла… Оставив меня опять одного в необъятной пустой вселенной, летать словно спутник вокруг своего померкшего солнца…


Источник: https://twilightrussia.ru/forum/40-15449-41
Категория: Альтернатива | Добавил: Валлери (20.04.2018) | Автор: Валлери и Миравия
Просмотров: 5189 | Комментарии: 16 | Теги: Джаспер/Элис, романтика, Эдвард/Белла, исторический, Альтернатива


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА






Всего комментариев: 161 2 »
0
16 lytarenkoe   (02.10.2021 16:02) [Материал]
Мне кажется, поиски надо начинать с записей в книгах актов гражданского состояния во всевозможных церквях, церквушках, приходах, монастырях и прочих разных канцеляриях.. Прибыл в новое место - бегом туда. И ищи всех рождённых Лиз, Элис, Элиз, Луиз, Алис, Изабелл, Элизабет и прочих близкородственных имён. Настасьей Павловной по-любому не назовут. А так, века тратить на поиски - даже у меня уже терпение заканчивается. Ну серьёзно, - несерьёзно это наобум искать в миллионах населения. Эту через стописят лет нашёл, а следующую? Через триста? Пятьсот? А тем более, в свете открывшегося Лизе знания, что всё может скоро исчерпать себя, вообще один останется. Ну и по факту - есть душа у Эдварда. И при желании, может человеком родиться....

0
15 Marishelь1   (11.02.2019 19:01) [Материал]
Да, выдержке Эдварда можно позавидовать. Я бы уже давно устала от всего этого(((

0
14 natik359   (27.05.2018 19:27) [Материал]
Долго он медлил и потерял, но может быть все-таки не пришел тот срок, но наказ он получил, надеюсь больше медлить не будет!

0
13 Alin@   (30.04.2018 12:42) [Материал]
Да. Сейчас он упустил её, но кто знает может дети Елизаветы дадут жизнь вновь его Белле. Как же так происходит что возрождается любимая. Он все равно ее находит

0
12 Natavoropa   (24.04.2018 12:25) [Материал]
Надеюсь, что последние слова Изабеллы подействуют на Эдварда, он станет более решительным.
Спасибо. smile

0
11 dasha2020   (24.04.2018 10:14) [Материал]
Спасибо!

0
10 Alice_Ad   (24.04.2018 08:31) [Материал]
Спасибо) сильно проклятье но может их любовь сильнее по крайней мере надеюсь на это...

0
9 Черный_кот   (23.04.2018 20:15) [Материал]
Да это какой-то несправедливый ужас вот так ее искать. Неизвестно где, неизвестно когда. Если бы Изабель перед смертью могла указать где ее искать...
Спасибо.

0
8 MissElen   (22.04.2018 21:04) [Материал]
Цитата Валлери ()
проклятье не дремлет


... и водит Эдварда кругами, не позволяя приблизиться и найти, наконец, вожделенную цель...

0
7 terica   (22.04.2018 20:58) [Материал]
Цитата Текст статьи ()
Шли годы бесконечного поиска любимой. По приблизительным подсчетам, Изабель исполнилось тридцать лет, сорок, потом пятьдесят… но ее образ на моем пути не возникал, ввергая меня в пучину худшего отчаяния, чем до этого.

Он обошел только русское царство, а ведь она может проживать в любом уголке огромной Земли... В любом случае он все же приспособился к человеческой жизни, не прекращая поисков.
Все же нашел свою Изабель, но так и не решился ворваться в ее жизнь -
Цитата Текст статьи ()
Старая женщина беспокойно спала: исхудавшие сморщенные руки с просвечивающими синими линиями витиеватых вен лежали поверх покрывала, седые длинные волосы спутались вокруг головы.

"Сколько жизней уже промелькнуло в напрасном ожидании и бессмысленном страдании"…
Как все печально..., проклятие работает и появится ли когда - нибудь возможность
начать все заново...
Большое спасибо за невероятно эмоциональную и очень позновательную главу.

1-10 11-13


Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]



Материалы с подобными тегами: