POV Джаспер



Единым махом перелетев ограду, я крадучись направился к дому, замирая каждые несколько шагов и прислушиваясь. Вокруг царила тишина: день неспешно клонился к закату, окрасившиеся в теплые оттенки листья деревьев не тревожил ветер. Меня штиль устраивал полностью: не хотелось, чтобы аромат выдал заранее, если в здании обнаружится кто-либо кроме людей.

Пригибаясь к земле, я обошёл особняк кругом, осторожно заглядывая в окна. Боольшинство комнат выглядели нежилыми: чехлы на мебели, закрытые экранами камины об этом говорили вполне красноречиво. Большинство, но не дом целиком: я отчётливо чуял запах людей, бывавших здесь, и не только людей.

Последнее смущало особенно. Аромат был странным, одновременно не похожим ни на что из встреченного мной за века существования, но в то же время - знакомым до боли. Словно в ком-то смешался и человек, и вампир, но такого быть не могло! Однако когда запах словно разделился, меня осенило: именно обладателя этого аромата я искал веками. Эдвард!

Подавив мгновенную вспышку нетерпения, я с трудом удержался на месте: давнее стремление требовало немедленных действий. Перед глазами вспыхнула кровавая пелена, я сжал кулаки и несколько раз глубоко вдохнул, заставляя себя игнорировать разгоравшееся в груди пламя. Несколько тягуче-длинных минут я просто дышал, не двигаясь с места, пока алая муть нехотя не рассеялась, возвращая мне способность размышлять спокойно. Медленно, куда медленнее, чем до того, я двинулся дальше, разыскивая способ незаметно прокрасться внутрь дома.

Вскоре мои подвиги на ниве терпения были вознаграждены: я обнаружил неплотно прикрытое окно и подобно вору проник в дом.

Внутри запахи стали отчетливее, отметая последние сомнения в присутствии тут Эдварда, однако и человеческий аромат не исчезал, заставляя меня недоумевать всё больше. Кроме того, множество мелких деталей убеждали, что тут не просто держали пленников для пропитания вампира или его извращённых забав. Кто-то долгое время здесь мирно существовал, занимаясь повседневными делами: спал, ел, пил, топил камин, поддерживал порядок, не позволяя зданию прийти в окончательный упадок. Люди рядом с монстром? Как?

Я принюхался, стараясь понять.

Отчетливо пахло старостью. Человеческой, но моя лучшая подруга и госпожа пока сюда не спешила: её время еще не настало. Также я ощутил странный сладковатый аромат, дразнящий ноздри, совсем слабый, но отчетливый. Кровь? Впрочем, в доме жили, так что не могло не пахнуть кровью, но и нашелся повод для сомнений и удивления: кровь пахла иначе, словно её кто-то разбавил вампирским ядом. Странное, непередаваемое сочетание. Мелькнула безумная мысль, что так ароматы могли смешаться при обращении человека в вампира, но её я отмёл почти сразу: слишком здесь было мирно. К тому же, обычные люди не пережили бы соседства с новорожденным.

Следуя аромату яда вампира, я направился в глубину дома. Комнаты походили одна на другую, похоже, ими никто не пользовался, хоть порядок и поддерживался. Запах Эдварда был повсюду. Возникало ощущение, что он не просто заглянул сюда, а жил достаточно долго!

Я снова ощутил прилив раздражения, под моими пальцами громко хрустнула спинка стула, около которого я остановился: я терпеть не мог подобных загадок. Слишком часто они приводили к крайне неприятным раскладам с далеко идущими последствиями. Оказаться так близко к преследуемой много лет цели и не понимать происходящего – такое не могло не раздражать.

Раздались шаркающие шаги на лестнице, очевидно - человеческие. Похоже, произведенный мной шум потревожил одного из обитателей дома. Осторожно выглянув, я обнаружил пожилого мужчину, по виду – дворецкого. Не собираясь пока попадаться на глаза кому бы то ни было, я тенью замер в тёмной части помещения. Слуга осторожно спустился, заглянул в комнату, исследуя обстановку. Пожал плечами и со вздохом удалился в соседнее помещение – судя по всему, в холл.

Я видел сквозь щель в тяжелых портьерах, как он с трудом приоткрыл дубовую входную дверь, выглянул наружу, несколько раз разочарованно вздохнул. Воздух наполнился напряженным нетерпением: старик, похоже, ожидал гостей или известий, и их отсутствие его порядком нервировало.

Втянув носом воздух, я уверился: ни кровь старика, ни он сам не имели ничего общего со странным ароматом, с которым сливался запах Эдварда. Хотя и эти нотки, несомненно, присутствовали: так мешаются ароматы существ, обитающих в одном замкнутом пространстве. Старик был человеком, самым обычным человеком, но, похоже, долго существовавшим рядом с вампиром и сохранившим жизнь.

Когда дверь закрылась, от слуги потянуло тоскливым волнением: словно он проводил кого-то в дальнюю и неизвестную дорогу, а теперь сомневался, правильно ли поступил. Но главной ноткой тут была грусть, ошибиться невозможно. Далеко не первый раз я пожалел, что не умею читать мысли: разум старика скрывал ответы на многие мучавшие меня загадки.

Дворецкий шагнул в большую комнату в противоположной от моего укрытия стороне. Протяжно скрипнуло кресло. Из глубины дома вышла девушка с подносом в руках, поставила его на столик, поклонилась. Всё так же молча старик махнул ей рукой, и та торопливо последовала на улицу, куда-то спеша. Через окно я видел, как она, накинув капюшон старого, видавшего лучшие времена плаща, направилась по тропинке в глубину парка, вскоре скрывшись из виду.

Неслышной тенью я скользнул по темному коридору прочь, отыскивая наибольшую концентрацию следов брата в этом странном доме, хотя уже успел увериться, что Эдварда здесь нет: слишком вокруг было спокойно, да и ничьи эмоции, кроме старика, меня не тревожили. Параллельно я пытался понять, насколько давно здесь успел побывать Эдвард, но свежие следы дворецкого и служанки легли поверх духа вампира, сбивая меня. Я видел, что прошло от силы два-три дня, но точнее сказать не получалось, как я ни старался. Впрочем, уже это для меня было достижением: сотню лет назад я легко мог перепутать аромат, которому исполнилось несколько месяцев, с таким же, но недельной давности, а сразу после обращения эмоции и вовсе мешали поискам, превращая все запахи в единый плотно спутанный клубок.

Поиски привели меня в жилую комнату, недавно тщательно убранную. Если здесь кто и обитал, то уехал совсем недавно: постель была аккуратно заправлена, на часть мебели уже надеты чехлы, шкафы – пусты, однако пыль, вечная спутница заброшенных помещений, еще не успела почувствовать здесь себя в полной власти.

Обычный человек ничего не учуял бы. Но моему обонянию предстала куда более интересная картина. Эдвард, без сомнений, провел здесь долгое время - каждая вещь несла отчётливый отпечаток его присутствия. Вот только кроме него в этой же комнате обитал тот самый сладкий аромат. Переплетаясь, смешиваясь намертво со сладким вампирским духом, даже больше: изменяя его. И, несомненно, пахло именно кровью. Не сказать, чтобы сильно, но всё же… И достаточно свежей: я с трудом подавил вспышку жажды, огнём сдавившей горло.

В воображении заметались страшные мысли, кошмарные картинки всплывали одна за другой, только не вязалась обстановка с мыслями о плене, о страданиях, об издевательствах! Комната скорее производила впечатление обители чувства, любовного гнёздышка, пусть не по обстановке, но по ощущениям. Скорее можно было предположить, что здесь занимались любовью, чем пытали кого-то. Неужели Алиса была права, и Эдвард изменился настолько, чтобы жить с людьми, а возможно и позволять себе такое, о чем я боялся и мечтать? Ведь с ним здесь был человек - сомнений не возникало. И я мог с известной долей уверенности утверждать, что человеком была молоденькая девушка, полная энергии и жизни. Мои близкие отношения со смертью научили улавливать в ароматах возраст, и тут всё говорило о крайней молодости.

Запутываясь в предположениях всё больше, я направился обратно, намереваясь хорошенько допросить единственного, похоже, обитателя в доме. Я обязан узнать, что здесь происходило, понять, где искать Эдварда. Найдя столь свежий отчетливый след, я не имел права его упускать. Мне необходимо принять решение: бросаться по следу или же дождаться брата здесь…

Однако стоило мне сделать шаг, как с улицы донеслись звуки, неопровержимо свидетельствующие, что моя любимая всё-таки не усидела на месте. Сжав зубы, я отступил и смазанной тенью устремился на улицу: Алиса была важнее планов, и одну я её оставить не мог, слишком велика опасность, связанная с Эдвардом, от мыслей о которой я пока не собирался отказываться. Слишком много загадок и мало фактов.

- Прости, - виновато улыбнулась она, стоило мне оказаться рядом. – Мне не понравилась твоя беседа с этим стариком, в моем видении он был чересчур напуган. Со мной всё пройдёт более мягко. Он не виноват ни в чем.
- А если бы…
Нежное прикосновение ладони к губам не дало мне договорить:
- Я знала, что никаких «если» тут не будет, - покачала головой Алиса. – Здесь ведь нет никого, кроме этого старика?
- Никого… - вынужденно подтвердил я. – Правда, недавно тут был он! Пойми, ты не должна рисковать собой понапрасну! Я не хочу вновь тебя потерять! А чудовище, которое вселилось в моего брата, уже однажды отняло твою жизнь.

Меня снова с головой захлестнули воспоминания о боли потери – той, испытанной давным-давно. И непередаваемый ужас, возникавший от одной мысли о повторении тех событий. Чтобы Алиса жила, я готов был на всё – без исключений. Одна её улыбка была мне дороже десятков лет одинокого существования в этом мире. И ничто этого не изменит.

Девушка лишь ласково улыбнулась, качая головой, и от улыбки и взгляда на миг возникло ощущение, что моё мертвое уже много столетий сердце забилось вновь. Не удержавшись, я приник к нежным губам поцелуем, решительно игнорируя жалящие горло языки пламени...



На стук внутри дома раздались торопливые шаги. Дверь распахнулась, и старик уставился на нас взором, полным разочарования, однако опомнился достаточно быстро:
- Чем могу помочь? – с дежурным почтением вышколенного слуги проговорил он, внимательно нас разглядывая.
- Нам необходимо переговорить с вашим хозяином, - мило улыбнулась Алиса, однако в голосе слышались нотки человека, привыкшего к немедленному исполнению его приказов. – Дело очень важное и отлагательств не терпит.
- Сударыня, здесь никого нет, кроме меня, - глубоко поклонился дворецкий. – А я - лишь хранитель дома.

В его взгляде, брошенном за наши спины, мелькнуло удивление: знатные господа, а тем более дамы не передвигаются пешком.

- А куда уехали хозяева? Давно ли? – Нетерпение во мне вспыхнуло, не позволяя молчать.
- Сударь, я не обладаю такими сведениями, - отступил на шаг старик, обнаруживая удивительную стойкость. Страх в нем почти не ощущался за неизвестно откуда взявшейся отвагой и стремлением защитить кого-то. Эдварда? Мысль показалась абсурдной. – Как я уже сказал, скорого возвращения не жду. Поэтому сожалею: ничем вам не могу помочь.
- А так ли это? – спросил я, удерживая рукой тяжелую парадную дверь, жалобно скрипнувшую под напором моей силы.
- Простите? - слуга удивленно приподнял брови. Я ощущал его решимость, а вовсе не ожидаемый в данном случае страх.
- Не может быть, чтоб ты не знал, куда направился твой хозяин, – почти прорычал я. - И если понадобится, я выбью из тебя эти сведения.
- Джаспер, не надо, - рука Алисы легла на моё плечо. – Они уехали не так давно. Нет смысла терять время. Здесь мы ничего не добьемся.

Я с трудом держал себя в руках: старик своим упрямством, столь несвойственным людям, вызвал внутри меня настоящую бурю из сомнений и гнева. Явственно ощущая еще не успевший выветриться из дома запах Эдварда, я мог абсолютно точно утверждать: этот слуга долго общался с моим братом. И знал, где его искать. Стоило нажать посильнее... Не смог бы человек промолчать! Это выше способностей любого смертного! Чуть усилий, нагнать побольше страха и…

- Нет, милый, - повторила любимая, словно читая мои мысли. - Сила тут бесполезна. Я вижу. Да и ты... не станешь истязать человека за преданность, ведь так? Мы найдём другой путь. Ты сможешь отыскать их следы.

Если бы Алисы не было рядом... Да, все эти годы я старался избегать напрасных жертв. Но упускать шанс сейчас, стоя на пороге, находясь так близко от цели...

- Поверь мне, - голос стал мягче и ласковее.

Я сверлил старика взглядом, уже понимая, что послушаюсь Алису. Но загадка не переставала меня терзать. Я желал знать, кого защищает этот человечишка! Дворецкий испытывал ужас, но не передо мной, – что было бы более ожидаемо, - а за кого-то. Того, чью безопасность хранил, оберегая тайну.

Невероятная стойкость старика не могла не поразить меня: такая преданность случалась очень редко. Я достаточно прожил на этом свете, чтобы знать, о чем говорить. Только кому он предан? Я не верил, что Эдварду. Подобные мне вызывали в людях страх, лишающий рассудка и оставляющий лишь желание спастись. Может, здесь жил кто-то еще? В доме я почувствовал молодую кровь… Да. Такое предположение всё объясняло, хотя снова говорило о выдержке моего брата. Похоже, в чем-то Алиса могла оказаться права.

Сдавшись, я отступил на пару шагов от двери. Упрямый дворецкий знал ответ на добрую половину мучавших меня годами вопросов, но добиться повиновения я не мог! Пытать при Алисе человека я не был готов, несмотря на все прозвучавшие угрозы, да и не был я склонен к чрезмерной жестокости. Мой же дар внушать страх, похоже, на старика не действовал. От бессилия я сжал кулаки и отвернулся. Бессмысленные убийства мне тоже по-прежнему претили: мертвеца разговорить тем более не получится, а любимую я мог порядком напугать. И что еще хуже: разочаровать... К тому же, раз сорвавшись, допустив слабину, я вряд ли смог бы быстро вернуться в оковы разума, об этом забывать тоже не следовало.

Я несколько раз глубоко вдохнул свежий воздух, стремясь вернуть контроль над эмоциями и телом.

Рука любимой мягко, но настойчиво потянула меня прочь от дома.

- Оставь, - уговаривала меня она. – Гнев здесь не поможет. Старик ничего не скажет, однако он уже нам помог: мы знаем, что оставаться здесь нет толку.

Я послушно отступил в успевшую сгуститься темень. Дворецкий плотно прикрыл за собой дверь, и до меня донёсся прерывистый вздох и срывающийся шепот, произносящий слова молитвы:

- Господи, помоги им добраться до места спокойно… Там их никто не найдёт…

Во мне снова вспыхнула злость, и лишь присутствие Алисы заставило остаться на месте, а не рвануть снова в дом. Мелькнула мысль вернуться сюда позднее, одному... Но тут же перед глазами возникли полные укора любимые глаза... и я усилием воли отказался от столь соблазнительного плана.

- Надо догнать служанку, - мрачно заметил я, направляя размышления в другое русло.
- Девушка наверняка местная, - пожала плечами Алиса. – Не составит труда её отыскать. Надо вернуться в город, здесь близко. Пойдём.

Любимая оказалась права: служанка жила в небольшой деревне за парком. Вот только вытянутая нитка снова оборвалась: найденная девица не могла поделиться с нами информацией при всём желании, оказавшись немой.

Меня разрывало на части между долгом и чувствами. Я не мог, не имел права терять время теперь, когда появился призрачный шанс покончить с делом, тянущим ко дну подобно неподъемному камню на шее утопленника в течение долгих столетий. Однако я помнил, что Алиса - человек, её силы не бесконечны и ей требовался отдых. Оставить её здесь, метнувшись по следу Эдварда? Это означало разлуку. И постоянное волнение за безопасность любимой. Задержаться? Я мог упустить след. Что делать?

Вернувшись в гостиницу в Фекаме, я всё-таки упросил Алису остаться и отдохнуть, а сам унесся в леса, выбирая правильное направление для дальнейших поисков. Теперь, убедившись, что Эдвард долго пробыл здесь, я постоянно натыкался на доказательства этого факта: старые и свежие следы опутывали сетью всю окрестность. Вот только по-прежнему моих ушей не достигло и тени ужасных слухов, неизменно возникавших в местах обитания, пусть и временного, вампиров, невольно служа подтверждением самым безумным идеям Алисы: Эдвард жил здесь почти как обычный человек, ничем не выделяясь среди местных обитателей. Неужто дворецкий не подозревал, что его хозяин является чудовищем во плоти? Способен вампир достичь такого невероятного контроля над внутренним демоном? Вспоминая перекошенное жаждой лицо брата, я точно знал – нет, это невозможно. И все же сомнения одолевали меня: распутывая след и гадая, зачем Эдвард столь часто наведывался в лес, мыслями я постоянно возвращался к предположениям Алисы.

Я раз за разом пытался представить, что к брату мог вернуться разум. Теперь, когда я оказался близко, игнорировать факты, подтверждающие теорию любимой, стало затруднительно. Я слишком хорошо знал неспособность вампиров держать себя в руках рядом с людьми, а картинки давних событий в родном доме так и не изгладились из памяти. Ничего подобного здесь не наблюдалось. Следовало принять как факт: годы изменили не только меня... Возможно, брат тоже нашёл способ борьбы с демоном, усмирил его.

Радовался ли я этому? И да, и нет. Я до сих пор любил брата, во мне давно не осталось чувства мести. Оно ушло, вытесненное болью потерь и долгими веками одиночества. И мысль о том, что Эдвард провел эти годы подобно человеку, а не дикому зверю, пробуждала толику тепла в моём сердце одной тенью возможности осмысленного разговора. Вот только искра тут же гасла от порыва ледяного, пронизывающего до костей ветра, стоило вспомнить о довлеющем надо мной долге. И о проклятии. В лучшем случае, я смог бы объяснить всё брату. Только что бы это изменило? Ничего. Чтобы освободиться и отыскать выход из порочного круга, нам обоим следовало умереть, завершив цикл.

Утром я вернулся в Фекам. Мои беспорядочные метания, как ни странно, дали результат, и я определился с тем, куда двигаться дальше: Эдвард уехал по южной дороге, направляясь то ли в Гавр, то ли в Руан. Смешиваясь с запахом лошадиного навоза и тысячью проехавших этой дорогой людей, именно в том направлении его следы казались наиболее свежими, хотя постоянно прерывались, будто Эдвард, подобно мне, смог обуздать страх животных и передвигался на карете. За ночь я успел добежать по его запаху почти до самого Лилльбонна, памятного мне по истории моей семьи городка.



Сгущались сумерки, когда мы оказались на центральной площади Лилльбонна. Сыгравший когда-то весомую роль в истории завоевания Англии норманнами городок теперь оказался вдали от основных путей, пролегающих или севернее, или южнее, и жил скорее воспоминаниями или надеждами, нежели настоящим. Отыскав небольшую, однако показавшуюся вполне благопристойной гостиницу, я договорился с хозяином, посматривавшим на меня с выраженным страхом, который скорее был обусловлен боязнью не угодить богатому постояльцу, нежели пониманием моей нечеловеческой природы, предоставил карету и лошадей хлопотам слуг и помог Алисе пройти в комнату. Невольно поддаваясь затаённой панике, я не собирался отправляться на исследование окрестностей у всех на виду. Я не желал оповещать кого бы то ни было, что моя любимая осталась в одиночестве.

Так долго находиться среди людей я не привык, тем более там, где концентрация аромата человеческой крови всегда была сильной. Поэтому стоило сумеркам сгуститься над городом, я, оставив девушку ужинать, выскользнул из окна наружу. С последней охоты прошло слишком много дней, и помимо разведывания путей следования, я обязан был отыскать пропитание. Я не имел права подвергать Алису опасности, зная, что моя выдержка далека от идеальной.

К этому моменту городские улицы опустели. Проходя мимо домов, я улавливал редкие разговоры, но куда чаще – сонное дыхание. Тишина редко нарушалась собачьим лаем или ржанием лошадей. Не забывая выискивать в переплетении запахов след Эдварда, я параллельно старался уловить ауру, окружающую умирающих. Дух Эдварда, снова мешаясь со знакомым ярким оттенком крови молодой девушки, особенно сильно ощущался около старинного собора, а потом утекал из города, вновь становясь прерывистым: скорее всего, Эдвард воспользовался, как и раньше, экипажем. С одной стороны такой расклад облегчал поиски: карете нужны дороги. А с другой – затруднял, ведь след то и дело терялся, приходилось проверять каждую развилку. Можно было считать настоящим везением то, что последнюю неделю не упало ни капли дождя: размытый водой след найти стало бы почти невозможно.

Прокружив по городу и окрестностям больше трёх часов, я не смог найти жертвы для утоления жажды и увлекся слежкой, планируя путь на завтрашний день. Старательно отсекая старые признаки присутствия Эдварда от более новых, я установил, что самый яркий оттиск, которому вряд ли сравнялось более недели, вел по дороге на Руан, проложенной вдоль берега Сены по густым лесам. Дорога использовалась редко, а уж узенькие тропки, ведущие в заросли по обеим сторонам, и вовсе были непреодолимы для конного экипажа. Здесь следы Эдварда ощущались более настойчиво: похоже, ему не раз приходилось очищать дорогу от стволов деревьев. Я вспомнил, что именно эти леса пересекал по дороге в Париж после посещения родных мест: помимо аромата Эдварда я наткнулся и на следы собственного присутствия.

Пробежав несколько миль и убедившись, что карета уехала именно по этой дороге, я большим кругом через несколько селений отправился обратно, ища аромат скорой смерти. Однако только на границе Лилльбонна, когда я почти отчаялся и начал подумывать о том, чтобы в оставшиеся до рассвета часы добежать до Руана в поисках пропитания, меня подстерегла неожиданная удача. Из хлипкой лачуги, скорее всего, державшейся лишь искренними молитвами хозяев, доносились слабые стоны. Спутать было невозможно: жизни в этих звуках не осталось уже, смерть стояла на пороге, ожидая жертву.

Убедившись, что кроме умирающей в доме никого нет, я тенью скользнул внутрь и оказался в небольшой комнате, крайне скудно обставленной. На кровати в дальнем от входа углу лежала совсем молоденькая девушка. Лицо её было белее мела, особенно на фоне разбросанных иссиня-черных волос. Черты лица заострились, хриплое дыхание мешалось с редкими стонами. Темные ресницы временами вздрагивали, но глаза оставались закрытыми, словно сил поднять веки у страдалицы уже не осталось. В первые несколько мгновений я смотрел на неё, не решаясь двинуться с места: именно так когда-то умирала прекрасная Изабелла, та, ради любви к которой мой брат был готов на всё. И та, которую он погубил своими руками… Я долго не вспоминал о девушке, лишь недавно слова Алисы заставили меня осознать, что возлюбленная брата тоже обречена умирать и возрождаться. Или может, они уже встречались с Эдвардом? Возможно, этим можно объяснить его неожиданную сдержанность?

Память услужливо подбросила видение прошлого: с радостным заливистым смехом Изабелла и Эдвард, в очередной раз беззаботно удрав ото всех, веселятся и радуются свободе на своем излюбленном месте у изгиба реки. Счастливые, еще совсем дети…

Я стиснул зубы, усилием воли прогоняя воспоминания и ненужную сейчас сентиментальность. Эта умирающая – не Изабелла. И никакого отношения к ней не имеет, кроме отдалённого сходства. Мне надо только шагнуть и выполнить привычную за сотни лет задачу, обеспечив себе возможность дальнейшего существования и, самое главное, безопасность Алисы.

Я даже сделал попытку послушаться голоса разума. Но тут же понял, что уговоры бесполезны: я не мог! Совершенно ненужное воспоминание, мысли невпопад выбили меня из привычной колеи. Несколько дней рядом с любимой, вдруг найденный след Эдварда – и я лишился почвы под ногами и выработанного годами спокойствия, способности следовать намеченной цели. Порядком злясь на себя, я вылетел прочь из дома, оставив Смерти самой разбираться с умирающей девушкой. Мысли о предстоящем убийстве словно потяжелели в несколько раз: если отдалённое сходство жертвы с Изабеллой прогнало меня прочь, как я стану реагировать на того, кто сохранил облик родного брата? Смогу ли я поднять на него меч?

Небо уже светлело, отведенное мне время истекало, нелепо истраченное на пустые переживания, а я обязан был еще успеть добежать до Руана, найти там какого-нибудь умирающего нищего и вернуться к Алисе до того, как она проснется.



К счастью, в предместьях Руана в кустах у большой дороги мне попался старый бродяга, уже настолько мало напоминавший человека, что я смог преодолеть непонятно откуда взявшееся отвращение и выпить его досуха, насыщая живущего во мне демона. Недаром всю дорогу я потратил на попытки убедить себя в очевидном: я не имел никакого права отдаваться эмоциям и переживанием. Моя жажда оставалась постоянным источником опасности для Алисы, слишком близки были наши отношения, и если я не хотел стать причиной её смерти, стоило вовремя заботиться о том, чтобы стать причиной смерти других людей.

Неожиданный случай с умирающей девушкой стал очередным предупреждением о сложности предстоящей задачи. Если такая малость прогнала меня прочь, нетрудно было предсказать, каково мне будет, увидь я брата не в образе красноглазого безумного демона, а таким, каким еще помнил его по старым временам…

События, поколебавшие мою уверенность в том, что власть демона над Эдвардом полноценна по-прежнему, послужили причиной превращения предположений Алисы о благотворном влиянии времени на моего брата в уверенность. И по-прежнему любимая утверждала, что может найтись иной выход, кроме братоубийства, которое ведьма назвала единственным способом покончить с проклятием. Её просьбе я не мог отказать, и не раз повторил обещание хотя бы попытаться объяснить брату причины своих поступков. И собирался сдержать слово.

Я вернулся в Лилльбон, когда пасмурное утро уже вступило в свои права. Пересекая главную площадь города, я увидел распахнутые двери собора. Шальная мысль на грани безумия заставила меня сбиться с шага и повернуть. Подойдя к арке входа вплотную, я вгляделся в черты Пресвятой Девы, вспоминая слова произносимых давным-давно молитв. В глубине разума снова возникли картины о далеком прошлом, об уроках отца Гийома, которым так внимательно, в отличие от меня, внимал брат. Волнение последних дней вдруг вылилось в непреодолимое желание войти под своды храма и, как в далеком детстве, постоять там в тишине, прислушиваясь к тому, что происходит где-то за гранью нашего мира.

С трудом преодолевая волнение, я вошёл в приоткрытые двери. Здесь было сумрачно и тихо. Неяркий свет зарождающегося осеннего утра падал сквозь витражи, причудливо преломляясь и разлетаясь бликами. И мое появление не внесло перемен: гром не ударил с небес, стены не рухнули - они стояли, как много лет до того… Неужели и этот страх, который я носил в себе столько лет, старательно избегая святых мест, оказался пустым и никчемным? Или всё-таки каждая тварь может быть услышана Богом, и теперь мне дали шанс?

Я миновал ряды сидений и опустился на колени перед алтарём. Но молитва не шла. Постепенно меня накрыло разочарование. Решившись на опрометчивый поступок, я невольно ждал каких-либо перемен, знака свыше, возможно... Хотелось получить доказательство существования светлых сил - в противовес темным, с которыми я сталкивался день ото дня много лет. Вот только оказалось, что Бога было больше на обрыве над океаном, где мы с Алисой встречали рассвет, чем здесь. А здесь... здесь давно не было места для меня. Я разучился молиться, как и потерял способность слышать ответ. И надежда на призрачную возможность оказалась напрасной…

Натянув на глаза капюшон, я отправился к выходу.

- Бог везде, сын мой, - вдруг раздалось из темноты. - Не пускайте отчаяние в сердце своё.

Не решаясь поднять голову - в моих глазах сверкала кровь недавно выпитого человека, - я лишь пожал плечами.

- Любовь созидает, но отчаяние и злость - разрушают, - мягко продолжил он. - Верьте. И по вере вам воздастся.

Он словно читал мои мысли - и был абсолютно прав. А любовь уже ждала меня. Теперь она была моим светом, моей душой. Я вновь согрешил, сотворив кумира, но именно в этом не собирался раскаиваться.

- Спасибо, отец, - кивнул я, физически ощущая теплоту спокойного взгляда викария и чувствуя, как напряжение во мне спадает. - Спасибо. Я действительно грешен больше, чем вы можете представить, но вы правы - Бог везде. Главное - отыскать его.

А мой Бог теперь был в глазах той, что ждала меня в маленькой комнате на втором этаже придорожной гостиницы. Той, которая готова была принять меня таким, какой я есть.



Мы ехали по разведанной ночью дороге, и я то и дело ловил себя на том, что придерживал лошадей. Оказавшись в шаге от момента, ради которого скитался сотни лет, я не мог отбросить мысли о предстоящем: после Эдварда настанет мой черед покинуть этот бренный мир. Я был благодарен Алисе за то, что она не задавала этот страшный вопрос: «А что дальше?». Она думала об этом: от меня не укрылись попытки девушки найти ответы на мучившие нас вопросы в видениях будущего, остающиеся, судя по отчетливому привкусу горечи поражения, бесплодными. Так что пока для меня «дальше» заканчивалось моментом, когда один из мечей, взятых в пещере, изгонит демона, разбуженного много лет назад братом. А если предположения любимой сбудутся, я рассматривал и вариант поединка, при котором судьбе уже придётся решать, кто станет братоубийцей, а кому придётся самостоятельно искать путь к смерти, как наиболее приемлемый, рано или поздно. Об этом я молчал. Было ли то трусостью? Наверное. Но хоть так пытался я сберечь Алису от лишних тревог.

Мы миновали несколько небольших поселений и углубились в притихший густой лес. Осень окончательно вступила в свои права, собирая с деревьев последнюю дань разноцветными листьями, и теперь голые ветви уныло смотрели в небо. Некоторые ветки тянулись над дорогой друг к другу, но, забрав листву, осень обрекла их на разлуку до весны, и казалось, что тоска по уходящему теплу разлита по всему лесу густым туманом. Только попадавшиеся время от времени ели по прежнему успокаивали глаз густой, равнодушной к приближающимся холодам зеленью ветвей.

Извилистая дорога окончательно опустела, за несколько миль пути нам никто не повстречался. Никакие приметы не говорили о близости людей, пока на очередной развилке я не уловил отчетливый запах дыма. Мгновенно остановив карету, я соскочил на землю: ночью я сюда не успел добраться, и теперь вынужден был проверять каждое ответвление дороги. Приглядевшись, я рассмотрел несколько недавно сломанных веток, свидетельствовавших, что разыскиваемый нами экипаж свернул именно сюда. Об этом же говорил слабый аромат, оставшийся на одной из свисавших над дорогой еловых лап: похоже, её отводили в сторону, освобождая путь.

- Алиса, оставайся рядом с каретой, - попросил я, помогая любимой выйти наружу, чтобы размять ноги. – Я проверю округу и вернусь. Тропа заросла, но кажется проезжей … Впереди жилище людей: я отлично чувствую отсюда их запах. Надеюсь, не случилось трагедии: я до сих пор не понимаю происходящего. Слишком много странностей, которые никак не находят объяснений.
- Береги себя, - мягкая ладонь коснулась моей щеки. – И не поддавайся ярости – она плохой советчик…
- Ты что-то увидела?

Перехватив изящные пальчики, я нежно коснулся их губами, наслаждаясь ароматом кожи любимой. Мне хотелось остаться с ней рядом, я не желал покидать её ни на миг… Хотелось уехать куда-нибудь подальше, побыть наедине… Ловить каждый вздох и так до последнего мгновения её земной жизни. В этот момент желания казались как никогда сильными. Но долг звал, становясь всё тяжелее. Я обязан был найти Эдварда! Я до скрежета сжал зубы, отступая на шаг, разрывая прикосновение, понимая, что еще несколько мгновений промедления - и я имел все шансы проиграть сражение с нахлынувшими желаниями.

Алиса грустно улыбнулась: борьба во мне не миновала её внимательных глаз. Она с первой секунды нашей встречи обладала поразительной способностью читать меня как открытую книгу.

- Нет, - закусила губу она. – И ты, и твой брат для меня по-прежнему мутные пятна. Так что я даже не знаю, что там впереди тебя ждёт. Это просто предчувствие… неясное, но тревожное. Я боюсь тебя потерять, Джаспер.
- Не волнуйся, - мои губы коснулись мягких завитков волос на лбу девушки. – Я справлюсь, как и всегда. Я еще никогда не проигрывал, любимая. Одержу верх и на этот раз. Должен.
- Вот за твой долг я и переживаю, - упрямо замотала головой девушка. – Ты так одержимо веришь ведьме, что не желаешь искать других путей. Околдовала она тебя когда-то, что ли?
- Обещаю, по крайней мере, объяснить всё Эдварду, если он будет способен воспринимать слова, - снова заверил её я, чтобы прекратить из раза в раз повторяющийся спор. – Ты права в одном: он имеет право узнать о мотивах моих поступков. И возможно, найдётся какой-то другой выход - кто знает?

Я скривился от проскользнувшей в моём голосе фальши: на деле, другого выхода, кроме смерти, я не смог отыскать за прошедшие столетия. И не верил в его существование, вопреки убеждению Алисы. Ведьма была слишком зла на весь род Хейлов, чтобы оставить для нас более щадящую лазейку. И самое ужасное, что постоянная угроза жизни любимой - ведь именно мои к ней чувства обрекли Алису на существование в этом замкнутом круге беспощадной мести, - не позволит мне забыть о дамокловом мече проклятия, даже если предположения Алисы об обретении разума Эдвардом сбудутся. Да, я думал о долгой жизни рядом с женой. Но только в том случае, если проклятие исчезнет. И с надеждой на встречу в следующей жизни, уже людьми, свободными от фатума, преследующего род Хейлов. Ведь тогда мы с братом перестанем принадлежать к этой семье, желание ведьмы исполнится, и трагическим событиям придёт конец.

Чувствуя, как истаивает во мне решимость, я на несколько секунд прижался к любимым губам, сорвался с места и бросился в лес, устремляясь на запах дыма. Я настроился на долгие поиски, но стоило мне пролететь пару сотен ярдов, как пришлось остановиться: обнаруженный след оказался совсем свежим. Куда новее, чем на ветках на дороге – тому сравнялось несколько дней, а найденному, казалось, было от силы пара часов. Ночь уже практически сошла на нет, обильная роса скрадывала яркие ноты знакомого запаха, но ошибки тут быть не могло: Эдвард недавно был здесь и направился обратно к городу!

Несколько секунд я не мог сделать выбор: обследовать человеческое жилище, привлекшее меня запахом дыма и предположительно являющееся новым местом обитания Эдварда, или броситься по свежему следу, догнав его обладателя. Рациональность возобладала над чувствами: в городе вампир, скорее всего, пошел искать пропитание, а значит у меня появился шанс спасти чью-то жизнь, если я настигну брата до того, как он найдет себе жертву. След был отчетливым: я вполне мог успеть, если потороплюсь.

Припадая к земле, я шаг в шаг пустился за братом, чувствуя, как по мере удаления от оставленной посреди леса Алисы меня охватывает тревога пополам с раздражением. Я боялся за любимую, не желал оставлять её без присмотра, а проклятый след вёл в обратном направлении – снова в Лилльбонн, только теперь не дорогой, но через самую чащу, стремясь к точке, где, как я помнил, лес ближе всего подступал к городу.

Потребность скорее вернуться к Алисе, непонятно откуда взявшаяся почти неконтролируемая тревога гнала и гнала меня вперед. Казалось, эмоции были не моими, а внушенными извне: слишком интенсивными, слишком яркими они становились. Сам того не замечая, я прибавлял скорость, распугивая с пути мелкую живность, которой не хватало осторожности убраться прочь заранее. Я почти достиг границы леса и впереди сквозь переплетение ветвей виднелись просветы, когда бросившаяся мне наперерез из густых зарослей тень заставила вздрогнуть и замереть на месте. Крапчатые крылья большой совы мелькнули в неверном свете, в лицо ударил упругий поток воздуха, а потом издалека прилетел возмущенный крик: похоже, я потревожил лесную жительницу, только устроившуюся на дневной отдых.

Я выругался вслух и вгляделся вперед, откинув ненужные эмоции и решая, как правильнее будет поступить дальше. Приобретенный за годы опыт говорил о том, что для меня следы последних нескольких дней между собой различались слабо, если, конечно, не были размыты дождями. Я мог ошибочно посчитать, что свежему следу часа два, тогда как на самом он был оставлен день назад. И это означало, что Эдвард мог побывать в городе еще вчера и уже вернуться обратно. Я зря поспешил, обрадовавшись совершенно напрасно. Если бы брат оставался в городе долго, я бы учуял там его следы еще накануне, когда прочесывал улочки в поисках пропитания, но этого не произошло. Уже наступало утро, а выходить на охоту посреди дня Эдвард точно не стал бы. И смысла оставаться в городе ему не было никакого. Жилище в лесу, оставленное позади, навевало мысль о том, что Эдвард туда планировал возвращаться. Но если нет?

Благоразумие напоминало, что ярким утром не стоило рыскать по городу в поисках вампира, да и встреча с братом в толпе – не лучший из имеющихся раскладов. Но странное волнение опутывало как сеть рыбака: обычно на подобной охоте я был собран и жёсток, а эти непонятные чувства сбивали с толку и мешали принимать правильные и быстрые решения. Я словно был атакован невидимой посторонней силой, с которой столкнулся впервые.

Решая, что же делать – вернуться или подождать брата тут, – а он, определенно, прошёл бы обратно примерно той же дорогой к лесному домику, - я бежал вдоль кромки леса, ища ведущий из города свежий след и не переставляя удивляться необычной для меня интенсивности переживаний.

Мысли постоянно возвращались к любимой, оставшейся в карете в лесу, к стремлению увезти её подальше, спрятать ото всех, остаться наедине. Забыть о проклятии, оставить в покое всех, предоставляя их своей судьбе. Сосредоточиться на чем-либо другом удавалось с огромным трудом. Да, мысли о долге поблекли после встречи с Алисой, но столь миролюбивое настроение и внезапное желание положиться на судьбу или какие-нибудь другие высшие силы вместо собственных рук для меня было крайне непривычно. Я поймал себя на том, что оглядываюсь вокруг в поисках того, кто внушил мне такие странные намерения, но лес безмолвствовал, и кроме признаков недавнего присутствия Эдварда, никого другого я здесь не ощущал. Даже если брат был бы близко, поверить в принадлежность подобных мирных стремлений тому, в ком жил кровожадный демон, было невозможно. Хотя это подтвердило бы теорию Алисы…

И тут мне повезло: я наткнулся на новый след, отвлекший меня от размышлений о происходящих странностях. Похоже, Эдвард, побывав в городе, действительно развернулся и отправился обратно. Не только запах, но и примятая трава показывали, что движение – и быстрое, даже торопливое! – было направлено теперь вглубь леса, параллельно приведшему меня к границе Лилльбонна следу. Я опоздал: если вампир приходил в город на охоту, то возвращался уже сытым. Напрасно я поддался сиюминутному порыву нагнать убийцу, стоило довериться интуиции и сразу идти в сторону дыма. Теперь я был практически уверен: Эдвард был там! Мы разминулись буквально на несколько минут! И это значило, что брат находился сейчас гораздо ближе к Алисе, чем я, ее единственный защитник.

Тревога превратилась в панику от одной мысли о том, что Эдвард мог учуять присутствие человека. Да, он бывал в городе, среди людей, судя по всему – существовал долго рядом с тем стариком, что наталкивало на предположение о достойной восхищения, да и, что греха таить, зависти выдержке. Вот только одинокая девушка может стать слишком большим искушением даже для сытого вампира, я это понимал лучше, чем кто бы то ни было. А жажде так легко поддаться...

Я несся обратно, соревнуясь со временем, чувствуя нарастающий с каждым шагом иррациональный, первобытный страх, упорно твердивший, что я опаздываю. Катастрофически. Почему я решил, что рядом со мной ей будет безопаснее, чем в городе? Я хотел лишь одного: увидеть Алису живой, убедиться, что мой безрассудный поступок не привел к непоправимому, увезти её от опасности как можно дальше, укрыв от всех невзгод. И только потом вернуться сюда и искать брата.

Как я мог не проверить дом, дорогу, бросившись по следу подобно не контролирующему себя юнцу, и оставить Алису одну? Как мог поддаться необдуманному порыву?.. Словно сам дьявол поднялся из ада, чтобы спутать мне мысли и привести к ошибке.

Признаки человеческого жилья становились отчетливее: стали попадаться пни от срубленных деревьев, протоптанные тропки, долетал слабый запах еды и даже ржание лошадей. След вёл к тому самому источнику дыма, учуянному мной еще с дороги. Я уже не сомневался, что обнаружу там, вероятно, охотничий домик: слишком густым был лес, слишком нехоженым, чтобы предположить наличие поселения рядом.

И чем ближе я подходил, тем сильнее одолевала меня внезапно проснувшаяся нестерпимая жажда. Я был в глухом лесу, а ощущения походили на испытываемые в человеческой толпе. Эмоции усилились по сравнению с привычными за века существования. Огонь беспощадно полыхал в глотке, перед глазами всё заволокло алым. Я словно вернулся в прошлое, на то поле, на котором после превращения растерзал в клочья несчастного купца с охраной – первых жертв моей новой ипостаси в этом мире.

Слабо контролируя себя, я выскочил из леса прямо к жилью и замер на несколько мгновений, борясь с напором влекущего зова крови.

На всём окружении лежала очевидная печать длительного запустения: крыша и стены небольшого деревянного строения успели потемнеть от дождей, дверь покосилась и висела на одной петле и честном слове. Однако недавно кто-то пытался придать окрестности жилой вид: виднелся грубо сколоченный загон для лошадей, доски которого еще источали резкий запах смолы, с другой стороны я заметил карету. Животные взволнованно ржали и бились о забор, их что-то напугало еще до моего появления. Издалека ответом тоже доносилось ржание.

Запах Эдварда был здесь особенно сильным, но и второй, человеческий, который я учуял еще под Фекамом, присутствовал. Ароматы смешивались, людская кровь оттенялась вампирским ядом, как это бывало при превращениях, результаты которых мне приходилось наблюдать не раз.

След вёл внутрь дома, и я уступил нестерпимому зову, практически забыв об осторожности. Дверь жалобно всхлипнула и отлетела в сторону, подчиняясь силе, которую я с трудом сдерживал. Раздался тонкий вскрик и стон. Я еще не успел ничего увидеть, но инстинкты, выработанные годами, подсказали: смерть, на которую я работал долгие годы, только что получила новую жертву. Жница стояла рядом, всё вокруг успело пропитаться её присутствием.

Сквозь обжигающий огонь желания крови уже пробивалось ощущение удовлетворенной сытости, смешанное с первобытным ужасом существа, которое почувствовало приближение сильного врага.

Моим глазам предстала большая комната, занимавшая практически весь первый этаж. В углу жарко пылал камин. С разобранной постели свисала темная шкура какого-то зверя, подушки хаотично раскиданы там и тут, простыни смяты.

Посередине помещения, между мной и пламенем в камине, на коленях сидела черноволосая девушка, сжимая в руках тело той, которую я так боялся потерять. Той, которую просил не уходить от кареты. Той, которую я вновь погубил своими руками, безрассудно оставив одну посреди леса. Безжизненное тело укутывало свечение знакомой колдовской пыли, в отблесках пламени из очага ставшее ярче, насыщенней.

С неслышимым для посторонних, но оглушительным для меня грохотом складывались воздушные замки стремлений и желаний. Теперь, когда передом мной в рост возникла суровая действительность, я мог признаться: я надеялся урвать у злокозненной судьбы хотя бы несколько лет счастья, оставаясь рядом с любимой без груза невыполненного долга на плечах. Проводить её в иной мир и только тогда уйти в надежде на новую встречу. Но обхитрить проклятие, предрекающее разлуки, не удалось – куда мне!

Вампирша – а сомнений в том, кем была черноволосая, не оставалось - подняла голову и уставилась на меня. Я ощутил агрессию и страх: в ней боролись стремление защищаться и бежать от опасности, но принять решение не удавалось, и она оставалась на месте.

Шок лишил меня всяческой возможности двигаться. Я смотрел в алые глаза, в которых отражался пылающий костёр из безумной ненависти и страха, постепенно вытеснивший удовольствие от насыщения. По изящному подбородку медленно стекали темно-красные капли, окрашивавшие в цвет крови белые одежды.

Под моими ногами разверзлась бездна черного отчаяния, и я падал в нее без шанса выбраться на поверхность. Ко мне словно вернулась необходимость дышать, а воздух пропал отовсюду. Я летел вниз, задыхаясь. В пропасть, которой не было дна, как не стало надежды на окончание этого падения. И чем глубже, тем плотнее меня укутывало в кокон непереносимой боли потери.

Рык дикого зверя со стороны леса встряхнул меня. Я схватился за него, как за соломинку, и сразу же волна первозданной ярости вернула меня на поверхность, воскрешая из пепла, языком нестерпимо жаркого пламени разгоняя тьму. Я словно разделился надвое: та жалкая часть меня, которая еще сохранила мысли и чувства человека, осталась тонуть там, на глубине колодца, наружу же выбрался зверь. Жестокий и беспощадный, не рассуждающий и жаждущий только крови врага.

Грубо сколоченный столик, неудачно стоявший на пути, отлетел в сторону и рухнул на кровать, когда я бросился вперед, не отрывая взгляда от жертвы. Ярость смешалась с глухой злобой, когда вампирша попыталась сопротивляться, бросаясь из стороны в сторону в инстинктивном стремлении избежать встречи, которой – я это знал без тени сомнений! – суждено стать фатальной. Физические силы новорожденной превосходили мои, но даже в таком состоянии я руководствовался годами отработанными навыками, она же полагалась исключительно на инстинкты. Я убил стольких за века, что каждое мое движение было доведено до ювелирной точности. К тому же, действуя, я получал отсрочку от боли. Совсем небольшую. Но столь необходимую, чтобы довести до конца дело. И тогда уже найти путь в небытие. Так как без Алисы «дальше» для меня существовало только там.

Сражение не продлилось долго. Миновало несколько секунд, и страшный треск смешался с предсмертным криком, разорванная плоть полетела в прожорливый огонь. Никогда еще я не убивал вампира со столь дикой, бесконтрольной яростью: хруст костей мстительно ласкал мой оглушенный болью слух, сминающаяся под пальцами твердая кожа дарила извращенное, убийственное удовольствие возмездия. Удушливый дым заволок помещение, и наступила тишина, не принесшая ни капли заслуженного удовлетворения. Вместо него внутри стала подниматься удушающая, абсолютная пустота, словно вслед за погибшей Алисой я и сам становился окончательно мертвым.

Подняла голову заглушенная во время сражения запредельная, невыносимая боль утраты. Быстрая расправа не могла утолить безумной жажды мщения. Во мне бушевали чувства, с которыми я боролся годами, стремясь сохранить осколки души. Те самые чувства, впервые возникшие и сгустившиеся в моей крови в ту проклятую ночь, когда демон с пылающими алыми глазами стоял над телом моей жены, те, которые я сумел запереть где-то глубоко внутри себя, отказываясь от самой мысли о мести.

Сквозь клубы дыма ощутив чужой взгляд, я шагнул вперед, метнув в огонь, подобно страшному снаряду, оторванную голову – последнюю оставшуюся часть уничтоженного мной зла, порожденного чудовищем-братом. Ненависть - всепоглощающая, жаждущая расправы ненависть - требовала одного: убивать. Я не желал мучений врагу, но всем существом хотел его смерти. Закончить дело, исполнить долг. Стереть с лица земли причину моих страданий. Найти освобождение от бремени, возложенному на мои плечи столь давно, что я потерял счет столетиям. Прервать, наконец, ход проклятия, и получить возможность покончить с этой ужасной недожизнью, начав с чистого листа. Всем сердцем я стремился к конечной цели, впервые подобравшись к ней столь близко.

И враг теперь стоял напротив. Не было надобности искать и выслеживать, как много лет подряд. Всё стало просто: один бросок – и с главным виновником бед будет покончено.

- Посмотри, что ты наделал! – выплеснулась из меня годами копившаяся боль, плетью хлестая убийцу по лицу. Голос сорвался в крик.

Молчать было проще. А стоило произнести слово, как боль со дна бездны взметнулась вверх, нашла путь наружу. Кровавая пелена сгустилась, затмевая разум, превращая меня в дикого, первобытного хищника, почуявшего противника. Лишь тонкая, но прочная нить, сплетенная из долгих лет опыта, чувств к погубленной возлюбленной и осознании тяжести долга и неизбывности проклятия, держала меня на краю пропасти.

Время, казалось, замедлилось, стало тягучим подобно загустевшему мёду, стекающему по наклонной плоскости отполированной доски. Во мне исчез человек. Оставался лишь монстр, созданный убивать. Демон преисподней, верный служитель Смерти.

Существо, когда-то давно забравшее тело моего младшего брата, холодно смотрело на меня чёрными глазами. Не было сомнений: контролирует он себя куда лучше, чем когда-то, и действительно научился существовать рядом с людьми. Даже создавать новых демонов, не убивая – чего я себе представить не мог. Но менялась ли от того суть? Тело любимой, выпитое до дна новорожденной, настойчиво и неопровержимо утверждало: нет. Когда-то раз принеся в жизнь нашей семьи смерть, Эдвард снова шагал по тому же пути.

- Это твоя вина! – прорычал я, чувствуя, как звенит тонкая нить, держащая меня на грани, и видя отражение моей ярости в глазах напротив. – Ты погубил всех нас!

И он не разочаровал меня, поступив, как сотни демонов до него: с рычанием бросился вперед.

Но для меня Эдвард не был одним из сотен. Я надеялся, что он станет последним. И готов был на всё, чтобы надежда не стала тщетной. Терять мне было нечего.

Усилием воли я взял себя в руки и постарался погасить бушующую ярость, возвращая контроль над движениями, не желая оставлять противнику и шанса. Обещание поговорить с братом, данное Алисе, превратилось в потребность выбросить из себя боль, копившуюся годы и столетия, рассказав брату, на что он обрек семью. Было легко заколоть его, как других, но честнее и правильнее будет поединок между нами. Лишь бы Эдвард способен оказался оценить мой жест. Ха! Если он окажется способен меня хотя бы услышать, это уже будет частичной победой. Он должен понять, к каким ужасным последствиям привел его эгоистический поступок.

Сильным толчком я отбросил рычащего, точно дикий зверь, брата от себя, заставляя вылететь на поляну – где было больше маневра для поединка, - а потом кинул ему один из мечей.

- Если в тебе осталась капля человека, дерись как мужчина, а не как животное, - рыкнул я, наступая. – Имей смелость ответить за совершенное тобой!

Меч стукнулся о твердую грудь и упал на траву, никак не заинтересовав чудовище, чье лицо обезображивала гримаса ярости без признаков разумности. Если Эдвард и был способен вести себя иногда как человек, то сейчас, очевидно, оказался в полной власти демона, и я не знал, как привести его в чувство для того, чтобы он расслышал хоть одно мое слово. Пригнувшись к земле, брат вновь бросился в атаку, выставляя вперед пальцы, но неизбежно проиграл моей превосходящей силе и опыту, кубарем отлетев еще дальше в лес, с рычанием сломав по пути несколько тонких деревьев.

Преследуя его, я поднял с травы меч и привычно закинул обратно за спину. Если демон отказывается от честной битвы, кто я, чтобы предлагать дважды? Лишать себя преимущества? Хочет драться как дикарь – будет уничтожен так же, как те неразумные сотни тварей до него.

- Ты как был мальчишкой, так и остался им! – обвинял я. Злость, боль, копившиеся годами эмоции вырывались наружу криком, хотя смысл слов вряд ли доходил до моего обезумевшего родственника. – Ты хотел спасти Изабеллу? А не велика ли цена?

Он по-прежнему лишь рычал, черные глаза буравили меня с необузданной, дикой злобой, стволы деревьев, от которых он отталкивался, приближаясь, крошились под напряженными пальцами. Когда он вновь прыгнул, не пытаясь просчитать риски или уклониться от моего удара, идя в лобовую атаку, как безмозглое животное, я сделал аккуратный шаг в сторону и прочертил мощным клинком линию на твердой груди – не спеша отделить голову от тела, но лишая противника сил.

Эдвард поперхнулся болью, и я ощутил ее как свою. Даже испытывая ненависть, даже понимая, что должен уничтожить чудовище, я все еще видел перед собой младшего брата. Убить его было намного сложнее, чем сотни тех, других. Как и подозревал, я оказался не готов зарезать его с присущей мне прежде уверенностью, несмотря на всё, что он совершил.

Его движения замедлились – сквозь прорезь в рубашке на груди зияла тонкая болезненная рана. Он не был даже удивлен – ни одна человеческая эмоция не промелькнула на искаженном лице, когда он вновь тараном пошел на меня, вынуждая отступать глубже в лес в поисках свободного пространства для лучшего маневра.

- Ты сам, своими руками подарил возможность ведьме отомстить нашей семье! Разве ты забыл все то, чему учил нас отец Гийом? Ты слепо доверился заклятому врагу, не слушал ничьих советов, думал только о себе! Тебе не приходило в голову сначала узнать, кто такая эта рыжая бестия с болот, что она потребует за свою дьявольскую помощь? Ты был дураком, таким и сейчас остался, - неопределенно махнул я в сторону оставленного за спиной лесного домика, где сгорела в огне очередная новообращенная брата, подтверждающая мои слова. – Я же просил тебя не спешить, чувствовал: что-то пойдет не так. Но разве ты кого-то слушал? Ты предпочел довериться злодейке, нежели Богу, в которого так свято верил… Ты легко предал все свои идеалы, так много ли они стоили?

Алиса ошиблась – чудовище не способно было поддержать разговор, даже если до этого успешно прикидывалось человеком и даже жило рядом с людьми. Сейчас я видел только демона, от брата в этом рычащем и злобном существе ничего не осталось. Его эмоции представлялись моему внутреннему зрению полыхающим костром из злобы и ненависти, всепожирающим пламенем, после которого не могло остаться ничего человеческого.

Я и сам находился не в лучшем состоянии. Куда делся многолетний опыт, обдуманность действий, контроль над порывами? Бесполезно. Вся агрессия, выплеснувшаяся между нами, похоже, досталась мне, и теперь клокотала в моей груди, словно запертая в кратере вулкана лава, едва сдерживаемая неимоверными усилиями.

Существо, стоявшее передо мной, было лишено инстинкта самосохранения и не осознавало происходящее. С искривленных в ярости губ срывался глухой животный рык, но убежать вампир и не пытался, хотя если б был разумен, у него уже давно свистел бы ветер в ушах. Раз за разом нападая, он оказывался все дальше в лесу – самом подходящем месте для смерти, подальше от дорог и остервенелого ржания испуганных лошадей. Он ничем не отличался от предыдущих моих жертв, и лишь желание облегчить душу отделяло его от мгновенной смерти.

- И ведьма не преминула выполнить заветы Эсмеральды, – слова сбрасывали лишнее напряжение, и я продолжил говорить, потихоньку возвращая самообладание для решительного последнего удара. – Ты глупо и доверчиво отдался в руки врага, подвергнувшись опасности, но не получив взамен и шанса для Изабеллы. А потом явился в замок, убивая тех, кто заботился о тебе с детства. Ты помнишь, как принес в наш дом смерть?

Эдвард застыл, и на секунду я понадеялся, будто он услышал меня, наконец.

- Ты растерзал ту, которая к тебе относилась всегда как к младшему брату! Она всегда защищала тебя передо мной – во всех своих ипостасях. А ты принёс её жизнь в жертву демону, - зарычал я отчаянно и, воспользовавшись наилучшим моментом, бросил меч как копье, пронзившее мертвое и жестокое сердце брата. Сила моей боли, вся вложенная в бросок, оказалась так велика, что клинок не только прошел насквозь, но и отбросил тело вампира назад, пригвоздив к пологому гранитному валуну, ржавому от проливных дождей и поросшему мхом у основания.

Страшный треск, смешанный с ревом поверженного чудовища, рассыпался в пустом осеннем лесу мертвыми осколками эха, на него вдалеке откликнулись лошади паническим ржанием. Внутри меня тоже взметнулась волна ужаса, но быстро опала, поглощённая подавляющей пустотой.

- Ее маленькое сломанное тело лежало в твоих руках, ее кровь я видел на твоих проклятых зубах!!! – взревел я, прыжком настигая подрагивающую жертву и вгоняя клинок в камень по самую рукоять, тем самым лишая зверя малейшей возможности вырваться. Ирония судьбы: призванное братом исчадие ада кончило так же, как последний демон до него – распятым на природном алтаре и брошенным умирать. Рот Эдварда приоткрылся в беззвучном крике, но из горла вместо рычания теперь вылетал лишь тяжелый хрип. Враг был повержен, но не мертв, и если капля разума теплилась в нем – он все еще мог меня услышать. - Ты убил ее! Вместе со слугами и вассалами, знакомыми с детства. Наша матушка умерла, не пережив горя! Ты знаешь, каково хоронить в один день мать и жену, одновременно оплакивая погибших далеко за морем отца и брата? А я знаю – благодаря твоей глупости хорошо знаю горький вкус потерь. Как тебе жилось эти годы с таким грузом на совести?

В глубине черных глаз мне почудилась странная янтарная искра, полоснувшая сердце ответной болью – тут я не мог ошибиться. Я знал, что волшебный меч отнимает у демона силу, вызывая ужасное физическое страдание. Я не радовался тому, что причинил кому-то боль, но испытал надежду, что Эдвард способен почувствовать хоть одну человеческую эмоцию, что он не настолько безнадежен, как казался.

- Да, я сам сглупил, вначале поверив ведьме, - я сплюнул накопившийся во рту яд. – Но я ведь пошёл туда за тобой! Спасти хотел тебя! И посмотри, что со мною стало: теперь я подобен тебе – такой же убийца.

Спрыгнув с камня, я мрачно покачал головой: смерть брата, о которой я грезил столетиями, не принесла никакого удовлетворения – лишь усугубила ощущение потери. Теперь я остался один, без стимула и цели. Последний из проклятого рода.

- Ведьма сказала: только убив тебя, я сниму проклятие, - гнев спал, слова звучали оправданием. – Я бы мог простить твою ошибку, если она коснулась бы только нас с тобой. Но всё намного хуже: проклятие досталось Изабелле и Алисии. Рыжая тварь что-то сделала с нами, не просто извела род. И Изабелла, и Алисия не умирают в полном смысле. Их души тоже прокляты, навечно заперты остаться на грешной земле. «Отныне вы обречены, умирая, рождаться заново, помнить прошлое, скитаться в одиночестве, вечно ища друг друга, а находя – любить и раз за разом терять!», - дословно я воспроизвел слова ведьмы.

Глаза Эдварда распахнулись шире, и я удивился их светло-янтарному, а не алому, цвета крови, оттенку – такого я раньше никогда не встречал и не знал, что он означает. Луч внезапно проникшего сквозь заслон облаков и ветвей солнца упал на некогда родное лицо, и на миг мне показалось, что я вижу не демона, а именно брата. Товарища детских игр, лучшего соперника в тренировочных поединках, устраиваемых нам отцом и Робертом. Влюбленного мальчишку, в зеленых глазах которого так легко всегда читались чувства и мысли. Любителя книг, умного собеседника.

Остатки моей ярости пред этой картиной истаяли подобно утреннему туману, оставив только нарастающую боль потери и осознания безбрежной пустоты. Казалось, за столько лет я привык к одиночеству, но теперь оно стало каким-то иным. Веками меня удерживала на грани безумия надежда на встречу с любимой и груз невыполненного долга. Но где-то в глубине души я всегда помнил, что на этой земле нас было двое. Пусть одержимых, пусть порабощённых демонами ада. Но двое! Разыскивая брата, понимая необходимость выполнить предназначение и убить его, я всё равно надеялся найти другой выход. Это подспудное чувство усилилось от предположений Алисы, которые, казалось бы, находили подтверждение. Теперь же меня окружала звенящая абсолютная пустота, лишь на самом краю которой светилась слабая искра угасающей жизни того, кто лежал на сером камне передо мной.

Огромного труда стоило мне не броситься к брату в попытке спасти от ухода в небытие, в стараниях сохранить этот слабый источник света. Чтобы вымолить у него прощение и простить самому.

Разум мой понимал, что тело брата давно отнято демоном, призванным колдовством ведьмы из преисподней. Понимал, что во мне говорит тщетная надежда и глубинный страх. Но как трудно в этот момент было противостоять обуревавшим меня эмоциям! На несколько мгновений во мне всколыхнулась безумная надежда на то, что меч мог убить демона, но оставил человека на земле, и это означало, что я смог бы пройти тем же путем.

Потянувшись вперед, я сомкнул пальцы на рукояти меча… и тут пришло горькое до вязкости на языке понимание, что такой поступок будет по отношению к брату худшей местью, чем убийство.

Я вспомнил распростёртое на грязном полу тело любимой, из которого утекла вся жизнь. Она умерла, вернуть её никто уже не в силах: смерть так просто со своей добычей не расставалась, мне ли того не знать. Вспомнил события давнего прошлого – безжизненные тела в переходах замка, мертвую Алисию.

- Прости меня, младший брат, - прошептал я, заставляя себя отойти прочь. – Я не пожелаю такой жизни и врагу, с неподъемным грузом вины на плечах, без любимой рядом. Я и себе бы её не пожелал, потому буду искать смерти вслед за тобой. В конце концов, это все моя вина: я когда-то отпустил тебя к безумной ведьме. Мне стоило настоять на своем, быть тверже, преградить тебе путь - и всё могло сложиться совсем иначе. Стоило уделить больше внимания семейным преданиям, отнестись серьезнее к словам Эсмеральды, и мы, я верю, справились бы, смогли бы избежать краха сами и уберечь потомков. Но нет смысла в сожалениях о былом. Я верю, что когда-нибудь тот Господь, в которого ты верил всегда сильнее меня, протянет тебе руку прощения, и ты встретишь свою Изабеллу где-то на Небесах. Если ведьма не солгала, сегодня прервется нависшее над нами проклятие, и ты будешь свободен. Если же нет, если я ошибся… То верю: вы с Изабеллой встретитесь в новой жизни, и прошлые мытарства покажутся смутным и неясным кошмаром… Знай: я сделал это не по злобе душевной и не из чувства мести, а из желания спасти. И я прощаю тебе убийство Алисии – ведь ты не ведал, что творил, демон управлял тобой. Я уже трижды прошёл через потери, а теперь у меня есть надежда: Хейлов больше не будет, значит, и проклятие вместе с нами умрёт. И может, провидение подарит нам с тобой шанс на обычное человеческое счастье. Пусть краткое, как людская жизнь, но настоящее… Провидение - или порошок ведьмы, который не даёт нашим душам уйти в ад или на Небеса, как и душам наших любимых...

Отступив, я некоторое время неподвижно наблюдал, как тело вампира меняется: словно время ускорило свой бег, потеряв оковы, забирая демонические силы, отправляя чудовище туда, где ему место – в преисподнюю. От ужасной раны, нанесенной клинком, медленно расползались по бледной коже уродливые черные полосы, казавшиеся особенно яркими по контрасту с белой кожей. Через пару дней от брата останется лишь иссохший черный труп с провалившимися пустыми глазницами, обтянутый сморщенной кожей – воплощение такого же мертвого чудовища, какого мы впервые увидели в старом склепе. Мне следовало сжечь его, уничтожить сразу, как я когда-то стер с лица земли останки древнего вампира, послужившие орудием мести ведьмы, но я не смог. Потом, через несколько дней, когда меч довершит метаморфозу и вместо тела брата останутся лишь почерневшие неузнаваемые остатки, я вернусь и доведу начатое до конца... Тогда мне не придется, разрывая монстра на части, видеть в его лице родные и близкие черты… Или же можно оставить все как есть, и меч сделает дело за меня, сотворив еще один памятник монстру, призванный предупредить потомков не совершать опрометчивых поступков и держаться от проклятого места подальше.

А пока требовалась самая малость: позаботиться о том, чтобы тело никто не нашел. Это было проще простого: словно помогая мне в моей нелегкой миссии, Эдвард выбрал место, настолько далекое от людей, что даже случайные охотники десятки лет здесь не появлялись.

- Прощай, Эдвард Хейл, - опустился на колено я, опираясь на воткнутый в землю меч и низко склоняя голову. - И пусть твоя новая жизнь будет счастливой...

Еловыми лапами я прикрыл тело от посторонних взглядов. Несколько опрокинутых деревьев создали вокруг мертвеца надежный шатер: даже окажись рядом человек, он не сможет пробраться к камню. Удовлетворившись прочностью сооружения, я медленно побрёл обратно, по пути бессознательно, по сложившейся годами привычке скрывая следы нашего сражения, чтобы все выглядело так, будто деревья повалило ветром.

Добрался до загона с лошадьми. В несколько движений разломал доски и отпустил несчастных перепуганных животных на волю. Потом вернулся на дорогу. Скинув упряжь, загнал карету в глубокий овраг. Если отыщут, решат, что здесь поработали разбойники, а не какая-то дьявольская сила.

Проверил дом. Дым уже рассеялся, огонь спалил дотла остатки новорожденной вампирши, так и оставшейся для меня безымянной. Кем она была для Эдварда? Одной из обращенных сотен или какой-то особенной? Я не знал... Да и не хотел знать. Эти мысли будили во мне отголоски ярости, бушевавшей недавно, но гореть уже было нечему: я был пуст. Ни эмоций, ни чувств, лишь одна боль. Которая не могла подпитывать ничего, кроме себя, и шансы разорвать замкнутый круг представлялись совсем ничтожными.

Я вынес растерзанное тело любимой из дома. Аккуратно положил на траву, омыв лицо от алых капель крови водой из найденного в доме кувшина.

- Зачем же ты пошла сюда, ради чего так рисковала? – воззвал я к бледной бездыханной девушке, очерчивая пальцами изящные тонкие скулы и утопая в печали. Я не мог знать, что толкнуло Алису ослушаться моей просьбы и направиться прямиком в руки смерти. Мог лишь предполагать, что она увидела нечто ужасное в будущем и захотела это исправить, поплатившись жизнью за этот порыв. Возможно, меня поджидала опасность: встреться я один на один сразу с двумя вампирами, да еще потерявший контроль, я мог и не справиться на этот раз, даже с учетом моего большого опыта сражений. Тогда выходило, что моя добрая и самоотверженная жена спасла меня тем, что отвлекла внимание новорожденной вампирши на себя, выиграв время, чтобы я смог справиться с обоими…

Я подхватил драгоценную ношу и побежал по направлению к морю. Я знал: душа Алисы уже далеко, бродит где-то, ожидая завершения проклятия, чтобы возродиться в новом теле уже без груза прошлых жизней. Все что я мог сделать пред тем, как найти собственную смерть: в который раз предать земле тело любимой, попрощаться с ней. И надеяться на лучшее.



Невыносимая, раздирающая душу боль гнала вперед, и я послушно бежал, не разбирая дороги. Миля за милей проносились мимо, а перед глазами, подводя меня к краю, раз за разом возникали видения недавних событий: брызги крови на прекрасном лице Алисы, уже обретшем посмертную бледность, безжизненное тело брата, распластанное на сером камне, рукоять меча, смотрящая в бездушное небо.

Осеннее солнце уже клонилось к закату, когда я оказался на высоком берегу. По злой иронии судьбы совсем недалеко от места, где лишь несколько дней назад мы встречали утро с любимой. Первый рассвет солнца, казавшийся знаком новой жизни, подаривший призрак надежды, что скитания мои когда-нибудь закончатся. Тогда на миг мне показалось, что потери остались позади. Как горько я ошибся! Слишком велика вина и слишком тяжким стал груз, чтобы я смог уйти так просто. Не испита, похоже, мной еще чаша отчаяния… И не закрыт договор со Смертью, на котором когда-то я расписался кровью моих первых невинных жертв.

Да, теперь я исполнил то, к чему столь долго стремился. Уничтожил демона, когда-то отнявшего брата, лишив его земной оболочки и отправив предназначенным для этого мечом в ад.

И что теперь? Когда-то давно я считал, что смогу снова стать человеком… Сейчас же непереносимая боль потери сдёрнула покрывало наивной надежды с неприглядной истины: вампир не может вернуть прежний облик. Такие чудеса никому не доступны, кроме высшей силы, которая давно уже глуха к происходящему на земле! И мне остался лишь один выход: самому отдаться той, кому так долго служил, смиренно умоляя отпустить, позволить родиться заново. Просить моей бесконечной жизнью закрыть наш договор. И заклинать небеса, что они смилостивятся и позволят мне встретить любимую, не разминувшись с ней в тумане грядущего.

Забравшись на высокую скалу, я аккуратно опустил тело возлюбленной и принялся за работу. Человек бы не смог преодолеть сопротивление вековой толщи камня, но я справился без труда: я не был человеком. Вскоре глубокая ниша, устланная травой и белыми осенними цветами, стала местом упокоения хранительницы моей души и сердца.

В смерти Алиса стала ещё красивее. Гримаса боли и страдания успела кануть в небытие, и теперь я последний раз мог всмотреться в милые сердцу черты, прощаясь. Я склонился, со всей возможной нежностью касаясь родных губ, навеки потерявших тепло, а потом безумным усилием воли заставил себя закрыть свежую могилу выточенной из серого камня плитой и засыпать острыми осколками.

Непривычно мягкий для поздней осени бриз овеял моё лицо, словно неся тихое «прости», стоило последнему камню занять своё место. Влага, принесенная ветром с моря, заменила мне слёзы. На миг показалось, что предутренний туман соткался в тонкую невесомую фигуру, одетую во все оттенки синего, так, как когда-то во время первой встречи в Париже. Я даже почувствовал ласковый взгляд, наполненный смесью неизбывной печали и смутного, с трудом угадываемого обещания новой встречи. Но новый порыв солёного бриза развеял морок, оставляя меня в абсолютном, непостижимом одиночестве.

Мне некуда было идти. Незачем двигаться вперед. Я знал, что по миру ходит немало подобных мне существ, но давно излечился от наивной уверенности в том, что все они – порождения моего брата. Лишь часть из них… Другие же если и существовали, то были не моим проклятием. Мой долг был выполнен - демон изгнан, а тело иссушалось, навеки соединённое с камнем острым лезвием древнего меча. И если в словах ведьмы была правда, проклятие с моей смертью потеряет силу, подарив долгожданную свободу пленникам бездушной мести злобной женщины.

Осталось последовать за братом за грань этого мира, надеясь найти дорогу туда, где я снова смогу повстречаться с любимой и пройти с ней рука об руку путь, прерванный когда-то безжалостной рукой безумной ведьмы, стремившейся погубить наш род и достигшей в итоге своей цели. Чаша возмездия теперь была полна: не осталось Хейлов на этом свете. Я был последним. И теперь меня вела единственная надежда: дойти до конца, сгореть во всепоглощающем очищающем огне, отдавая пламени все долги и проклятия.

Не в силах больше выносить тяжкий груз прошлого, я запрокинул голову, глядя в тёмные мрачные небеса, и завыл от боли и тоски, выплёскивая чувства в холодную равнодушную высь, в которой одна за другой проступали ранние звёзды.

---------------------------
По традиции мы с нетерпением ждём читателей на форуме с идеями и предположениями, напоминая, что это еще не конец истории. И что темнее всего бывает перед рассветом...