Белла.

Суббота. День 13.

Мне не хотелось вставать в такую рань, но Эдвард потребовал вчера от родителей прийти как можно скорее. Я поинтересовалась у него, зачем торопить события, на что он ответил, что им не повредит встать пораньше и для разнообразия перевести будильник, потому что он ради них свои планы на субботу менять не собирается.

Мы быстро позавтракали тостами с молоком. Я заволновалась, не надо ли мне что-нибудь приготовить поесть для его родителей? Однако он запретил мне делать что-либо для них.

- Они никогда не готовили мне, - пояснил он, надев на лицо холодную непроницаемую маску, как он и хотел.

Я не могла винить его за то, что он выбрал такой способ общения с ними. Конечно, когда они придут, я предпочту его видеть холодным и сильным, чем слабым и плачущим… Но мне все равно не понравилась его жестокость. Я хотела ему сказать об этом, но была не уверена, что смогу правильно объяснить ему свою мысль.
Доктор Белла изнутри подсказывала, что для него правильнее всего будет показать, как он зол. Я сама научила его, как выпускать пар… Что ж, именно это он сейчас и делает. Надо позволить ему реагировать на события таким способом, каким он считает нужным.

- Во сне, когда родители пришли ко мне, - рассказывал Эдвард, пока мы одевались. – Я перемерил все, что только можно, и, когда они все-таки пришли, меня буквально парализовало от страха, я застыл у стены и тупо пялился в окно.

Он нахмурился собственным воспоминаниям и, покачав головой, надел обычные джинсы и мягкую серую футболку, которая идеально облегала его торс, подчеркивая рельеф тела.

- В этот раз я так не поступлю, - пробормотал он еле слышно. – На сегодняшней встрече распоряжаться буду я сам!
- Вот и хорошо, Эдвард, - меня почти пугали изменения в нем. – Я не буду вмешиваться.
- Нет, Белла! Это не относится к ТЕБЕ! – его улыбка внезапно вернулась к нему, отчего он перестал выглядеть таким жестким, его лицо смягчилось. Я сразу почувствовала огромное облегчение. Он подошел ко мне, взял за руки и поцеловал запястья. – Без тебя я бы вообще никогда не набрался смелости, чтобы с ними увидеться. Помнишь, когда еще мы только встретились, я сказал, что предпочел бы, чтобы в меня втыкали спицы, чем разговаривать с ними?
- Да, - я взглянула него из под опущенных ресниц.
- Так вот, я до сих пор думаю именно так, - добавил он. – Но я не собираюсь позволять им и дальше пинать меня. Наконец-то я выскажу им все, что думаю… Все, что был не в состоянии сказать раньше.
- Я так горжусь тобой, Эдвард, - я смотрела на него с восхищением. – Только посмотри на себя настоящего!
- Только мне все еще трудно… Вести себя так, - и я увидела уязвимость в его глазах. – Но мне нравиться. Я чувствую, что это – правильно. И я обожаю, как ты смотришь на меня когда я… Такой! Я чувствую себя мужчиной. А ведь я не видел света в конце тоннеля очень и очень долго.

Я крепко обняла его, а он поцеловал меня в макушку. В этот момент мы услышали стук в дверь.
Эдвард сразу напрягся. Я смотрела на него, молча прощаясь с его мягкими зелеными глазами, которые постепенно становились спокойными, суровыми и приобретали темно-зеленый оттенок.

- Пора, - выдохнул он и тут же глубоко вдохнул. Его рука крепко сжала мою, потом он поцеловал меня и сам пошел открывать дверь… Львиной походкой.

Он резко распахнул дверь, и я увидела на пороге красивую пару. Выглядели они испуганно. Я не видела выражения лица Эдварда, но его голос звучал уверенно… Единственное, что он произнес: «Входите».
Он придержал дверь, позволив им войти. Выглядели они взволновано и чувствовалось, что им неудобно, хотя в остальном они словно сошли со страниц журналов «GQ» и «Vogue». Стильно одеты, совершенные лица, идеальные прически, безупречный макияж… Я почувствовала себя замарашкой, когда они прошли в комнату и нервно улыбнулись мне.
Когда дверь за ними захлопнулась, женщина его мать, ахнула. У неё закружилась голова, как только она увидела сына.

- Для начала присаживайтесь, - сказал он ледяным тоном. Глаза его были такими же ледяными, когда он посмотрел на них. – Для начала поговорим о текущих делах. Надеюсь, ты захватил свою чековую книжку и выписки по счетам?
- Да, - Карлайл выглядел смущенным перед сыном, стоящим скрестив руки на груди, как король, смотрящий на холопа.
- Выпиши чек Белле Свон на сорок тысяч долларов, - распорядился Эдвард, не показывая ни единой эмоции.

Моя челюсть медленно отвисла, но Эдвард бросил на меня предупреждающий взгляд: «Ни слова». Что меня просто шокировало в следующий момент, так это то, что его отец взял чековую книжку и начал писать. Без единого вопроса: зачем и для чего. Хорошо, наверное, быть богатеньким. Хотя было не похоже, что кто-либо из Калленов был особенно счастлив.
Карлайл оторвал чек из книжки и молча протянул его Эдварду. Эдвард с легкой улыбкой отдал его мне, а родителям заявил:

- Это за две недели превосходной терапии, которая из-за вас мне была крайне необходима. Вы еще дешево отделались, потому что она стоит намного дороже. Сидеть!

Не успев даже подумать, я тут же села, чтобы Эдвард не рассердился и на меня… Пока я не увидела его глаза. Мне сразу полегчало. Он ухмыльнулся мне, беззвучно говоря, что его приказы ко мне не имеют никакого отношения.
Не успела я моргнуть, как Карлайл и Эсме Каллены уже сидели рядом со мной на диване, а Эдвард занял свое место в кресле напротив них, сверля их потемневшими зелеными глазами, в которых отчетливо читалась… Злость. Но он контролировал ситуацию.

- Не убирай чековую книжку, Карлайл, это еще не все, - обратился он к отцу. – Теперь я предлагаю тебе сдать небольшой экзамен. Выпиши чек своей внучке. Чек на сумму, которая покрыла бы стоимость всех операций, которые понадобятся ей в течение последующих десяти лет. Ты же врач, ты знаешь цены. Я хочу наконец-то увидеть, на сколько тебе действительно плевать на неё. Или посмотреть: твое сердце настолько же огромно, как и твой банковский счет? Выписывай!

Карлайл вздохнул и начал писать.

- Если ты еще хоть раз вздохнешь… - Эдвард пронзил ледяным взглядом Карлайла. – Я сломаю тебе челюсть. Если ты чувствуешь неприязнь ко мне или я вызываю у тебя повышенное чувство дискомфорта, то только представь, что чувствует твоя внучка все эти годы, не говоря уж обо мне. Ты даже не представляешь, через какую боль нам с ней пришлось пройти. Ты не имеешь ни сраных прав, ни тем более привилегий даже осмелиться вздыхать! Выписывай чек!

Эсме посмотрела на Карлайла с немым упреком, и он молча продолжил выписывать чек. В это время я не осмеливалась даже пикнуть. Карлайл оторвал очередной чек и протянул его сыну. У меня дыхание сперло, когда Эдвард посмотрел на сумму, но на его лице не отразилось ни одной эмоции.

- Этого будет достаточно на больничные счета, лекарства, операции… И на колледж тоже, - очень мягко сказал Карлайл. – А также… На все остальное, что может ей понадобиться: одежда, машина…
- Экзамен сдан, - Эдвард свернул чек пополам, а потом еще раз пополам и засунул в карман. – Ты пришел сюда кое-что сказать мне. Говори.

О, Господи! Сейчас Эдвард выглядел в моих глазах живым воплощением ада. Он установил с отцом прямой зрительный контакт. Я понимаю, что мне следовало бы радоваться тому, что удалось вернуть свои деньги. Да еще поиметь сверху двадцать штук баксов, и тому, что Кейти больше не будет ни в чем нуждаться, потому что Каллены наконец-то исполнили свой долг. Мне хотелось бы вскочить и пуститься в пляс… Но все это ушло для меня на задний план по сравнению с впечатлением, которое произвел на меня новый Эдвард – такой сильный и мужественный. Мне так хотелось поцеловать его в этот момент.

- После того как мы поговорим, я разрешаю тебе сломать мне челюсть. Я готов к этому, - Карлайл положил чековую книжку на журнальный столик.
- Прежде всего, ты должен знать… - начал Карлайл, глядя на свои сложенные руки. – Я не настоящий твой отец.

Мы сразу уставились на Эсме Каллен. Она слегка напрягла спину и кашлянула, прочищая горло.

- Эдвард… - она с трудом подняла на сына глаза. – Когда мы с твоим отцом собирались пожениться, мы хотели иметь кучу детишек. Мы безумно любили друг друга. Твой отец в то время уже работал врачом в Скорой помощи. Где-то через год мы попытались зачать малыша, но у нас ничего не получилось. Мы с твоим отцом, и он, и я, прошли обследование… Оно показало, что со мной все в порядке… Но Карлайл… Он не мог иметь детей. Он клялся, что даже не подозревал об этом до свадьбы.

На последней фразе Эсме сделала особенный акцент, что не прошло незамеченным для Карлайла.

- Я действительно не знал этого, Эсме. Я говорил тебе об этом миллион раз, - сказал с усмешкой Карлайл, явно пытаясь смягчить тон.
- В любом случае… - продолжила Эсме. – Карлайл предложил другие варианты, как нам зачать ребенка. Но я не хотела детей от других мужчин. Я хотела ЕГО ребенка. Я думала, что со временем я смирюсь с этим. Если у него не может быть собственных детей, значит и у меня тоже не будет. У нас просто не будет детей. Потом я стала подумывать об усыновлении… Но эта мысль тоже вгоняла меня в депрессию. Не знаю, почему… Я была молодой, глупой… Эгоистичной. Мне хотелось, чтобы в моей жизни все было идеально. Теперь я вижу, как необдуманно я к этому относилась. Мне бы следовало… Быть более гибкой… Более открытой, чтобы рассмотреть все возможности.

Она еще раз откашлялась и посмотрела на Эдварда. Он смотрел на неё с нескрываемой яростью, которая испугала даже меня, сидящую рядом с Эсме. Она вздохнула и продолжила:

- Однажды дома у нас была вечеринка. К доктору Карлайлу пришли его коллеги. Меня же в тот день одолевало особенно депрессивное состояние. В то время во второй половине дня я занималась в больнице детишками, когда требовалось. Я была волонтером. Мне это очень нравилось. Почему-то находясь с детьми, окруженная ими, заботясь о них, я чувствовала себя намного лучше. Я не была сиделкой, но я поправляла им подушки, кормила их, играла в настольные игры, читала книжки. В тот день я была не в настроении разыгрывать хозяйку дома, принимающую сто человек гостей. Но я всегда играла труднейшую роль жены врача, делая вид, что я счастлива, изыскана… Мне пришлось улыбаться каждому гостю.

Это напомнило мне действия Эдварда, когда он обслуживал посетительниц в «Огне». Хммм… Интересненько.

- В тот вечер я слишком много выпила, чтобы заботиться о приличиях, - рассказывала Эсме, разглядывая свои ногти. – Я вообще много пила с тех пор, как узнала, что у нас не может быть детей. К тому времени я стала алкоголичкой. Но я никогда не позволяла себе выпивать, когда работала с детьми. Это единственное, что меня удерживало.
Я ушла наверх в спальню, чтобы прилечь, - рассказывала Эсме. – Я была пьяна, раздавлена и сильно устала. Я не знаю, сколько прошло времени, но… Когда я очнулась, то обнаружила что я не одна в комнате… Со мной был мужчина… Он лежал в моей кровати… Целовал меня… И уже начал меня раздевать.

Эдвард смотрел на неё, но выражение его лица не менялось. Карлайл в это время то разглядывал свое обручальное кольцо, то туфли. Все это явно не давало ему покоя. Хотя он пытался скрыть свои чувства.

Мне показалось, что Эдвард в своей отчужденности диким образом похож на Карлайла. Он копирует поведение отца?

- Сначала, - Эсме снова отважилась заговорить. – Я не останавливала его. Я не могла понять, происходит ли все это у меня во сне или же на самом деле. В комнате было темно, но я разглядела черты его лица… Он был очень красив… И от него чудесно пахло. А еще… Его поцелуи были настолько восхитительны! Я позволила ему ласкать себя. Я была уже совершенно голая, когда вдруг у меня в голове всплыло лицо Карлайла. Тогда я поняла, что все это мне не снится. Что это реально происходит здесь и сейчас. Он уже расстегнул штаны.
Я сразу попыталась подняться с кровати, - сказала Эсме, сжав кулаки. – Я сказала «НЕТ» и попыталась оттолкнуть его от себя. Я боролась! Я действительно сопротивлялась. Но он был такой сильный… И грубый. Он зажал рукой мне рот… И… Он… Взял меня.
Я рассказала Карлайлу о том, что случилось, - Эсме посмотрела сквозь Карлайла безжизненным взглядом. – Но он больше беспокоился о своей работе, о своей репутации, чем о том, чтобы найти мужика, который меня изнасиловал.

Карлайл медленно разжал кисти, сжатые до этого в кулаки, и поднял голову на Эсме.

- Это НЕ ТО, о чем я думал! – Карлайл пытался сохранить приемлемый тон и продолжил сквозь зубы. – Ты была неадекватна! Ты даже не смогла описать мне того мужика! Ты помнила только то, что он был красив и великолепно целовался! Я не мог вызвать полицию! С твоими показаниями они бы подняли меня на смех, и только Богу известно, что стало бы с моей карьерой, с моей репутацией, если бы я стал обвинять всех и каждого, основываясь на россказнях своей пьяной жены, у которой поехала крыша! Наш адвокат сказал тебе, что оснований для возбуждения дела - нет! Ты сама сказала, что позволила ему тебя раздеть и целовать… Не было оснований для того, чтобы отправить кого бы то ни было в тюрьму за изнасилование! Ты сама разрешила ему поиметь тебя. Ты не боролась. Почему ты до сих пор не хочешь признать этого? Ты изменила мне!

- Я ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛА! – зарыдала Эсме, и слезы брызнули у неё из глаз. Карлайл ничего больше не ответил.

Эдвард посмотрел на Карлайла, и мне показалось, что в эту минуту он испытывает к отцу отвращение.

- Заткнись, Карлайл, - выдохнула Эсме. – Сейчас я рассказываю, а не ты.

Карлайл замолчал, и Эсме продолжила:

- Видишь, какую поддержку я получила от любимого мужа. В общем, я просто попыталась забыть о том, что со мной случилось. Но я продолжала выпивать. Карлайла никогда не было дома, ночами он работал в Скорой помощи. После того, что со мной случилось, мне так страшно было спать одной. Я не могла уснуть, пока он не придет с работы. Я просто сходила с ума. Я все больше и больше находила утешение в алкоголе.
Пару месяцев спустя я поняла, что беременна. Карлайл сказал, что никто не знает о том, что он не может иметь детей. Что мы просто скажем всем, что это наш ребенок. Что все будет в порядке. Раньше мне так хотелось ребенка. Эдвард… Прости меня, но тогда… Я не хотела рожать тебя. Я не хотела иметь ребенка от того мужчины. Я так пострадала от него… Я ненавидела его! Он напал на меня. Я не хотела ребенка. Но Карлайл сказал, что я не могу сделать аборт. Он этого не допустит. Он сказал, что аборт – это убийство.

- Из-за аборта ты могла умереть, Эсме, - Карлайл закрыл глаза, подбирая слова. – Ты так хотела детей… И твое желание исполнилось. Ты бы ни за что не простила себя, если бы ты убила Эдварда. Ты бы не смогла с этим жить. Я нашел для тебя психолога. Я пытался как-то помочь тебе. Не надо выставлять меня тут злодеем.

- Дааа… Встречи с психологом в другом городе, - усмехнулась Эсме. – Не с зарекомендованным врачом, который случайно мог бы знать его лично или кого-то из его друзей-докторов. Психолог в социальном реабилитационном центре! В психушке!

- Да ты ВСЕ ВРЕМЯ нажиралась, - выпалил Карлайл. – Просто чудо какое-то, что Эдвард родился здоровым, несмотря на все то дерьмо, которое ты заливала себе в глотку!

- А, может, это ты помог мне стать такой, когда начал таскать меня из одного места в другое, как заключенную, в то время когда я была еще хорошей чистой девочкой, готовой сидеть дома и быть домохозяйкой, - защищалась Эсме.

- Не могла бы ты поутихнуть? – обратился к ней Карлайл. – Ты сейчас разговариваешь со своим сыном и его подругой. Имей хоть каплю достоинства.

- Заткнись, - тут же отозвался Эдвард, все еще спокойный и непоколебимый, как скала.

- Что? – Карлайл выглядел изумленно.

- Я велел тебе заткнуться, - Эдвард повернулся к отцу. – Пусть она выскажет все, что ей есть сказать. Прекрати указывать, что ей делать и когда. Ты все время распоряжаешься её жизнью. Но здесь этого не будет. Она может говорить все, что ей вздумается, и так как ей хочется. Когда я разрешу тебе, ты тоже сможешь рассказать свою историю. А сейчас заткнись.

- Ну вот и отлично! – Карлайл выглядел злым и обиженным, но рот закрыл.

- Спасибо, – поблагодарила Эсме Эдварда.

- Не надо меня благодарить, - Эдвард смерил её ледяным взглядом. – Тебе еще многое придется мне объяснить. Продолжай.

- Ни в одной клинике, куда Карлайл засовывал меня, мне не помогли. Ничто не могло стереть ту ночь из моей памяти. Мне было запрещено рассказывать, что меня изнасиловали, так как же мне могли бы помочь? Я была почти готова рассказать всем правду. Но я боялась, если бы я открыла рот, я могла бы остаться одна с ребенком и никто бы нас не поддержал. У меня не было семьи, которая могла бы обо мне позаботится. У меня был только Карлайл. Как я все это ненавидела… Но мне нужны были деньги Карлайла… Кроме того, даже несмотря на все то, что со мной произошло, я чувствовала, что люблю его и надеялась, что все решиться само собой с рождением ребенка.
Но этого не случилось, - продолжила Эсме после недолгой паузы. – Ты был прекрасным малышом, Эдвард, таким счастливым и здоровеньким. Но я была как в аду. Какая-то ужасная часть меня, особенно, в те моменты, когда мне хотелось выпить, желала избавиться от тебя… Я надеялась, что упаду и у меня случиться выкидыш… Или ты пострадаешь во время родов. Однажды я даже стояла на верхних ступенях лестницы и заставляла себя скатиться вниз, что бы ты никогда не родился. Но все мои действия были направлены не против тебя, Эдвард, а против того мужика, который поимел меня той ночью. Из-за него я так относилась к тебе. Теперь я это понимаю. Но потом родился ты. Я возненавидела тебя за то, что ты не был сыном Карлайла. Меня убивало, что ты был сыном незнакомца, который изнасиловал меня. Я не могла испытывать к тебе то, что должна испытывать мать к своему сыну. Я не хотела брать тебя на руки и вообще не хотела тебя видеть.

Я посмотрела на Эдварда. Он опустил глаза, но держался мужественно во время всего этого ужасного повествования, когда собственная мать рассказывала ему все эти жуткие подробности. Я готова была придушить её лично, только за одни слова. Но потом я попыталась поставить себя на её место… Смогла бы я полюбить ребенка от насильника? Это очень сложный вопрос, чтобы ответить на него сходу.

- Катерина, - рассказывала Эсме, рыдая. – Была чудесной женщиной, ей было за тридцать, и она работала у нас. Она мне очень нравилась. Она была нежной и… как бы приземленной… У неё когда-то был сын… Давно…Но он умер, когда ему был всего лишь годик, он задохнулся во сне. Я спросила её, не хотела бы она взять тебя под свою полную опеку? Она конечно же согласилась. Иногда я слышала, как она поет тебе, укладывая тебя спать. Однажды я заглянула в твою детскую и увидела вас обоих. Вы выглядели такими счастливыми друг с другом. Я увидела, что она любит тебя, а ты любишь её. Я смирилась с этим. После этого я вообще старалась избегать тебя. Я все еще пила… К тому же я подсела на наркотики. Я воровала у Карлайла бланки рецептов и выписывала себе по ним все что угодно. Это было так просто.
Карлайла никогда не было рядом, - продолжала Эсме. – Я надеялась, что, в конце концов, он постарается стать тебе отцом, раз уж я не смогла быть тебе матерью, но он все время работал. Он пропадал на работе по ночам, а днем находил себе другие занятия под любым предлогом, лишь бы только не находиться дома. Долгие годы мы с ним даже не разговаривали, и слуги растили тебя без нас.

- Эсме, я чувствовал тоже самое, - нахмурился Карлайл. – Я пытался привязаться к тебе, Эдвард. Но каждый раз, когда я видел тебя, меня убивало то, что ты не мой сын. Что я не могу иметь собственных детей. Мне все время не давала покоя мысль: действительно ли Эсме изнасиловали или она просто изменила мне? Ты был совсем на меня не похож. У тебя были зеленые глаза. Это было постоянным напоминанием… Я безумно любил Эсме, но она больше не любила меня. Я не чувствовал тогда ничего кроме вины, печали и гнева. Я пытался проводить с тобой время, Эдвард. Мне жаль. Я знаю, что твоей вины здесь нет. Теперь мы оба это понимаем.

Немного позже я подумала, что если бы эта семья во время обратилась к психологам, и если бы они прошли терапию вместе, у хорошего специалиста, возможно, сейчас было бы все по-другому, все в порядке. И ничего бы из ныне происходящего не случилось.

- Мы оставались вместе, пока ты рос, - сказал Карлайл. – Я даже не знаю, почему мы не развелись.

- Потому что тогда бы вся грязь выплыла бы наружу, а Карлайлу не хотелось объяснять всем и каждому, посему мы разводимся, - вставила Эсме.

- На само деле, причина не в этом, – сказал Карлайл. – Я просто подумал, что если мы с Эсме разведемся, она спустит свою половину денег на наркоту. И это убьет её в один прекрасный момент. Она умрет от передоза. Я пытался заботиться о ней, помогать ей. Лечить её дома или класть в реабилитационные клиники. Я возил её в путешествия, мы объездили весь мир, посещали разные уголки света, я надеялся, что это спасет нас. Я искал место, где ей понравиться, и, если бы она захотела там остаться, мы бы никогда не вернулись обратно в наш город. Может, я делал глупость, я создал вокруг нас маленькую милую общину, в которой мы и жили. Я пытался спасти наше доброе имя и репутацию. И я слишком много работал для этого.
Он закончил и перевел дыхание.

- Вздор! – закончила его мысль Эсме. – Он всегда смотрел на меня свысока, потому что я была не богата, до тех пор пока он не женился на мне. Все деньги принадлежат ЕМУ. Он все время напоминает мне, что у меня ничего нет. И если бы я ушла, то снова осталась бы ни с чем. Все эти угрозы и заставляли меня оставаться Миссис Каллен. Я думаю, что именно это и убило ту любовь, которая еще оставалась между нами. Но он не оставлял попыток «помочь» мне. Он не давал мне развода, поэтому я оставалась с ним. Я не была счастлива, но… Хотя бы я была в безопасности. Я все еще боялась того мужчину, который изнасиловал меня. Я никогда не забуду его, даже если пройдут еще годы и годы. Я попыталась видеться с тобой, Эдвард, и играть с тобой. По выходным, на Рождество, на твой день рождения. Я была с тобой. Я пыталась обнимать и целовать тебя. Но я никогда не чувствовала твоей любви… И любви к тебе я тоже не испытала. В то же время, я видела… Что ты любишь Катерину так, как будто она была твоей матерью. Она ей и вправду была. Я подумала, что тогда уже не честно будет с моей стороны претендовать на роль твоей матери, в то время как она всю твою жизнь исполняла по отношению к тебе материнские обязанности, и любила тебя как собственного сына. Ты и был её сыном, Эдвард. Любовь делает мать матерью, а сына сыном. Я была рада, что у тебя есть она. Я знала, что не смогла бы дать тебе того же.

- Расскажите мне о той ночи, когда я пригласил Таню, - единственное, что сказал Эдвард в ответ на эту исповедь.

- Пусть лучше тебе расскажет Карлайл, - отрезала Эсме, стрельнув взглядом на Карлайла. – Давай же! Расскажи ему!

- Когда ты повзрослел и пошел в старшие классы, все немного наладилось… Чуточку, - уточнил Карлайл. – Твоя мать наконец-то нашла врача, который её устроил, и прекратила принимать наркотики. Но правда наркотики она с лихвой продолжала компенсировать алкоголем. Она не вылечилась, но… Выглядела и чувствовала она себя получше. Время от времени она уезжала на несколько месяцев в Калифорнию, потому что лечилась там. Я оставался один. Какого это быть без женщины… Годами. Мы с Эсме в то время были женаты только на бумаге.
В больнице я встретил девушку, - Карлайл прокашлялся. – Я думал, что она училась в колледже. Она была волонтером и работала с маленькими больными детьми, она учила их рисовать. Она так была похожа на Эсме в молодости! И она также, как Эсме отлично ладила с малышами в больнице. Она так напоминала мне её! Только, в отличие от Эсме, она была счастлива и все время смеялась. Она вся сияла. Я пытался держаться от неё подальше, но только когда она была рядом, я чувствовал семя самим собой.
Чтобы с ней познакомиться, я «случайно» столкнулся с ней, после того как она закончила работать. Она всегда обедала в кафетерии в больнице. Я сделал вид, что тоже обедаю там, один. Мы стали ходить обедать вместе по три раза в неделю. Мы были просто друзьями, не более. Но вскоре… Нас стало тянуть друг к другу. Мы флиртовали, держались за руки, сидя за столом… В конце концов, я пригласил её на свидание. Я не сказал ей о том, что женат. Я наврал ей, что меня зовут Карлайл Бонхам. Она была так молода, поэтому ни о чем меня не расспрашивала. Мы оба знали, что это не будет обычным свиданием. Мы занимались любовью. После этого она рассказала мне, что она еще не студентка колледжа, она только выпускница старших классов. Я был её первым мужчиной. Еще она сказала, что влюбилась в меня.
Я запаниковал, - рассказывал Карлайл. – Она мне была не безразлична. Я тоже полюбил её. Но я не мог жениться на ней, или допустить, чтобы всем стало известно, что я встречаюсь со школьницей. Я очень наделся, что Эсме станет лучше, и мы сможем сохранить наш брак, когда она перестанет пить и принимать наркотики. А вдруг эта девушка станет меня шантажировать или что-то в этом роде? А вдруг она забеременеет? Я был не готов все потерять. Ночью, когда она уснула, я сбежал. Я опять переделал свой график и снова стал работать по ночам. Я думал, мне удастся забыть её… Со временем. Много воды утекло с тех пор.
Я все время думал о ней, но никогда не пытался увидеться с ней снова, - Карлайл поднял взгляд на Эдварда. – Но мне пришлось. Когда ты пригласил её к нам на ужин...

Казалось, Эдвард одним взглядом может убить его, его тело было напряжено, но он остался сидеть в кресле. Он сжал кулаки.

- Не думаю, что она предполагала, что ты окажешься моим сыном, пока не увидела меня, когда вы вошли. – Карлайл уставился на свои туфли и продолжил. – Она выглядела удивленной, увидев меня, но я решил, что моя реакция на неё заметна всем присутствующим. Я не мог скрыть свою панику и шок так же хорошо, как получалось у неё.
Я не мог её видеть, Эдвард, - признался Карлайл. – Я знал, что тем вечером я буду видеть лишь её, слышать только её голос, потому что я все еще любил её. А твоя мать сидела с нами за столом… Ты был так сильно влюблен в неё. Мне пришлось выйти из-за стола. Я так ревновал её к тебе, Эдвард. Я так ревновал и так злился, что просто не мог вынести её присутствия. Совсем не зная тебя, я пытался угрожать тебе, тем, что лишу тебя денег, если ты продолжишь встречаться с ней. Я вел себя как ублюдок. Я держал твою мать, используя эту угрозу, и думал, что она сработает и с тобой.
Но Катерина и Джезеф воспитали тебя слишком хорошо, - продолжал Карлайл. – Ты не стал слушаться меня и выбрал Таню. Еще до того как я подумал о том, что делаю, я позвонил в твой университет и сказал, что не буду больше оплачивать твое обучение и забираю все деньги. Я был переполнен ненавистью и хотел сделать тебе больно. Я думал, что выращу тебя как своего собственного сына и дам тебе все самое лучшее… Даже не смотря на то, что ты не был моим. Даже не смотря на то, что ты был сыном человека, с которым у Эсме, возможно, был роман. Я знаю, что все это не логично, но… Я лишил тебя всего из-за Тани. Я все еще хотел её и не мог видеть её рядом с тобой и просто осознавать, что она была с тобой.
Эсме подралась со мной, орала на меня, спрашивая, за что я так с тобой поступаю. Она заявила, что не позволит мне. Она говорила, что мы обязаны дать тебе шанс на лучшую жизнь. Я был полупьян и опять обвинил её в измене с твоим настоящим отцом, говоря, что она меня никогда не любила… И это после всего, что я сделал для вас обоих. Я заявил, что не было никакого изнасилования, что она крутила с твоим отцом романчик на стороне. Я назвал тебя ублюдком, и твоя мать набросилась на меня. Я развернулся и ударил её. Я сказал ей, что она никогда тебя не любила, и сейчас случилось то, что должно было случиться. Я сказал ей, что ты ушел и никогда не вернешься, что она должна радоваться, что я избавил её от тебя, наконец-то. Что видеть тебя постоянно слишком болезненно для неё. Я сказал, чтобы для твоего собственного блага она оставила тебя в покое. Что с этого момента мы оба должны оставить тебя в покое. Позволить тебе жить своей жизнью без нас. Мы никогда не были тебе настоящими родителями. С той ночи Эсме никогда больше не упоминала о тебе. Она вернулась в Калифорнию, и за очень долгое время я видел её считанные разы. Мы пересекались в нашем доме время от времени, но не говорили друг другу ни слова. Мы пытались забыть тебя… И каждый из нас надеялся, что боль со временем утихнет.
Я пытался собирать информацию о тебе, чтобы быть уверенным, что вы с Таней в порядке... – продолжал Карлайл. – Я потерял тебя на какое-то время, сразу после твоего ухода, но потом услышал, что вы с Таней поженились. И все понеслось по новой. Я так и не смог совладать со своей страстью к ней. Я надеялся, что ты остынешь к ней или вы поссоритесь, или с тобой что-нибудь случиться, и она позвонит мне или напишет, чтобы объясниться. Но она не сделала этого... До того момента пока вы не поженились.

Эдвард злобно сверкнул глазами на отца.

- И она написала тебе? – он практически кипел.

Карлайл кивнул:

- Она писала, что любит ТЕБЯ, что она хочет ТЕБЯ, а не меня. Она писала, что лишив тебя колледжа, я обрек тебя на долгие годы Ада. Она писала, что теперь ненавидит меня и никогда не желает видеть меня рядом с вами. Она написала, что беременна от тебя и очень рада этому. Она писала, что сделает тебя счастливым, в один прекрасный день отправит тебя учиться обратно в колледж, и все у вас будет отлично. Она любила ТЕБЯ, Эдвард. Я видел, сколько страсти в её письме, но все еще был влюблен в неё. Я был зол на неё, но все еще хотел.
Мысли о том, что ты женился на ней и о вашем ребенке убивали меня, - признался Карлайл. – Я вынашивал планы, как отбить её у тебя, как вернуть её себе, но меня самого тошнило от этих мыслей. Я не понимал, почему я не могу забыть её. Я мечтал, что каким-то чудесным образом она будет принадлежать только мне и никуда не денется. Я начал принимать снотворное, чтобы все время спать. Я брал его в больнице, но никто не замечал пропажи. Я не видел смысла жить дальше, я хотел умереть.
Я узнавал о вас, когда родилась малышка, я узнал, что её зовут Кейтлин. Я заметил, что это имя – уменьшительное от Катерины. Долгие годы я боролся со своей зависимостью от таблеток. Я практически не работал. Меня даже не волновало больше, кто что подумает. А потом, я узнал о смерти Тани. Узнал о том, что случилось с Кейтлин. Я был еще на таблетках в то время. Мое сердце совсем разбилось от осознания того, что Таня умерла, ненавидя меня и любя тебя, и от того, что у меня никогда больше не будет шанса увидеть её снова. Я злился на тебя. Я обвинял тебя. Я ревновал её к тебе.
Потом, когда ты пришел на порог нашего дома с Кейтлин, я был практически в отключке. Эсме тоже была дома той ночью, как всегда пьяная. Я рассказал ей, что с тобой случилось, а также сказал, что общение с тобой сведет на нет весь прогресс в её выздоровлении. Когда она бежала вниз по лестнице, чувства вины и страха нахлынули на неё. Но мы были оба очень пьяны. Когда ты пришел со своей дочерью, стучал в двери и просил нашей помощи, я не был самим собой. Я все еще злился и ненавидел тебя. Я все еще хотел Таню. Я не позволил Эсме помочь тебе. Я запретил ей делать что-либо для тебя или для твоего ребенка. Я приказал ей прогнать тебя, либо я тоже выгоню её. Эсме была наркоманкой. Наркотики и алкоголь в то время значили для неё больше всего на свете, больше чем люди. Она предпочла их тебе и твоей дочери. Она сказала, что мы не сможем вам помочь, и захлопнула дверь у тебя перед носом.

Эсме тихо плакала, не отрицая слов Карлайла. Она не могла смотреть в глаза Эдварду.
Молчание затянулось, и я засомневалась, что Эдвард справится со всем этим. Но его лицо по-прежнему оставалось каменным, когда он смотрел на них.

Я хотела что-нибудь сказать, но не сделала этого.

Потом Эдвард встал из кресла, отвернулся от нас, оперся руками о барную стойку и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Он пытался переварить то, что сейчас услышал. Я боялась, что он заплачет, но не вмешивалась. Если ему понадобиться моя помощь, он знает, что я рядом. Я должна позволить ему справиться с этим самому. Это его жизнь.

Наконец, Эдвард медленно, не своим голосом произнес:

- Вы НИКОГДА не любили меня.

Он произнес это не черство, а практически печально... Как если бы озвучил ответ на вопрос, который всегда знал. В общем, он сказал это сам себе…

Его родители ничего не ответили, они только молча переглянулись между собой.

- Нет, - призналась плача Эсме. – Не любили. И за это я искренне извиняюсь. Мы все делали неправильно. И мы знали, что это причиняет тебе боль. Я рада, что мы больше не часть твоей жизни, Эдвард. Ты вырос в любви. Ты – хороший человек. Ты стал таким без нас. Мы не хотели, чтобы ты узнал эти ужасные вещи, еще и по этому мы не общались с тобой. Мы не хотели, чтобы ты знал правду. Хотя бы это мы обязаны были сделать для тебя. Радуйся, что мы не любили тебя, потому что мы могли бы потянуть за собой и тебя.

- Твоя мать и я… Мы все еще женаты, но мы давно уже больше не пара, - сказал Карлайл. – Мы посещали терапию и вместе, и по отдельности несколько лет. После того последнего раза, когда ты пришел к нам с дочерью, после того как мы осознали, что мы натворили, как выгнали тебя, когда ты в нас больше всего нуждался, мы решили, что сделаем все что угодно, чтобы добиваться лучшего. Добиваться лучшего для тебя, Эдвард. Мы знаем, что ты не хочешь нас видеть и не нуждаешься в нас теперь. Уже слишком поздно, слишком много всего произошло между нами в прошлом. Ты можешь никогда не прощать нас, и мы никогда не попросим тебя об этом.

- Но мы всегда готовы сделать все что угодно для Кейтлин, - добавила Эсме. – Однако, если ты не хочешь видеть нас рядом с ней, мы это тоже поймем.

Эдвард молчал, его взгляд был очень уставшим, но внезапно он посмотрел на меня. Я так боялась, что он сдержит все внутри, так и не высказав им своих чувств. Но после я испугалась, что если его прорвет, то я не смогу помочь его родителям выжить.

- Всю свою жизнь я гадал, что же я такого сделал… Что я такого сказал, за что вы оба так ненавидите меня и никогда не бываете со мной рядом, - произнес Эдвард тихо. – Но сейчас… Выслушав вас… Знаете, это даже уже не вопрос. Если бы я оставался тем человеком, которым был две недели назад, новость о том, что мой отец был первым мужчиной моей жены и что он любит её, а не меня, уничтожила бы меня. Я был бы уже опустошен, услышав от собственной матери: «Нет, мы никогда не любили тебя». Это просто убило бы меня, и я бы навсегда закрылся в своем собственном Аду. Но я слишком долго плакал над тем, что не мог контролировать. Но из-за вас, я больше не смогу проронить ни единой слезинки. Я даже не могу вас ненавидеть. И услышав от вас, что вы меня никогда не любили, на самом деле не задело меня… Я никогда не любил ВАС. Я никогда не знал вас. В моей жизни вы были просто тенями. Я мечтал, что бы вы были со мной. Мои идеальные родители… Но я даже не понимал, что у меня уже были идеальные родители: Катерина и Джозеф… Мне известно, что вы каким-то образом заставляете их держаться от меня подальше. Больше этого не будет. Я буду звонить им по несколько раз в неделю и буду видеться с ними тогда, когда захочу. Но я не желаю видеть вас. Ни одного, ни другую, в те моменты, когда я буду приезжать и навещать их.

Эдвард запнулся, потом продолжил:

- Я не вышвыриваю вас из своей жизни. Вас никогда в ней и не было, чтобы я мог сделать это сейчас. У меня сейчас нормальная жизнь и подрастает дочь. Я не могу больше тащить двойную ношу. Она давила мне на спину всю мою жизнь. Так что можете валить. Я надеюсь, вы найдете способ выбраться из своего болота. Но я больше не позволю своей ненависти разрушать меня изнутри. Я нужен Кейти, и я не собираюсь повторять с ней ваших ошибок. Я буду рядом с ней. Каждый день. Я собираюсь подарить ей всю свою любовь, на какую только способен. Мне придется доказать ей, что её папочка любит её. Мне придется сделать её счастливой. Но я не смогу всего этого сделать, если буду в это время ненавидеть вас. Конечно, если подумать, то мне следовало бы надрать тебе задницу, Карлайл, за все, что ты сделал со своей женой… И со мной… Но я не буду. Если еще подумать, то мне бы надо ненавидеть тебя, Эсме, за то что ты никогда не была мне матерью, за то, что любишь деньги и наркотики больше меня… Но я не буду. Вы этого не стоите. И все это только подтверждает, что Таня действительно любила МЕНЯ. Я был жесток с ней также, как и ты был жесток с Эсме… Я унаследовал это от тебя, даже если моя кровь – не твоя кровь. Вы все еще течете как яд по моим венам. Моя ненависть к вам обоим убила Таню задолго до того, как её убил огонь. Она также могла бы уничтожить и мою дочь. Но я не позволю вам больше убивать нас. Вы даже не умерли для меня… С этого момента - вы для меня просто никогда не существовали.

Они оба уставились на Эдварда, не зная, что сказать. Если честно, то мне тоже ничего не приходило в голову, кроме того, что Эдвард оказался удивительно умен и способен прощать.
Он не сказал этого в слух, но в сердце он простил их за все. Он не собирался бросаться к ним с объятиями и поцелуями, или делать их частью своей жизни, но и не собирался ненавидеть их. В своем сердце он отпустил их и всю ту боль, которую они принесли ему с собой. Он не ошибся на счет Кейти. Он не смог бы стать для неё хорошим отцом, если бы оплакивал это дерьмо внутри него. Он сложил все это в один большой мусорный мешок и бросил его под ноги родителям. А теперь он просто развернется и уйдет, освободившийся, искать свою дорогу к Кейти.
Часть меня считала, что может быть ему следовало, наорать, обвинять или даже ударить Карлайла… Но какую бы пользу это принесло? Даже Эдварду? Я думаю, что он и так всегда знал, что они никогда его не любили, он просто не знал почему.

Эдвард подождал минуту или две, но его родители ничего не сказали. Даже не пошевелились. В итоге Эдвард открыл мой блокнот и вырвал оттуда чистый лист, что-то записывая на нем.
Он сложил его пополам, глубоко вздохнул, подошел к Карлайлу и протянул ему этот листок.

- Это адрес и телефон Бена, – сказал он, все еще переживая, но контролируя ситуацию. – Это там, где живет твоя внучка. Если ты хочешь что-нибудь сделать для меня, то делай это любя её. Даже если это будет всего лишь один телефонный звонок, открытка на день рождения, или вы приедете раз в году. Это то, с чего ты можешь начать доказывать Тане, как сильно она была тебе дорога, и мне. Теперь идите.

- Но, Эдвард… - Карлайл взял листок.

- УХОДИТЕ! – Эдвард повысил голос, закипая и теряя контроль. – Уходите, пока я что-нибудь не сделал. УБИРАЙТЕСЬ!

Эдвард отвернулся от нас и уставился на барную стойку, ожидая, когда они уйдут. Он изо всех сил старался сдержаться и быть сильным. Я понимала, что он кричит на родителей, чтобы они ушли только потому, что он не доверяет самому себе в том, что может дальше сдерживаться.

- Хорошо, Эдвард, - Карлайл помог Эсме встать и быстро повел её к двери, открыв её, и они медленно вышли.

Эсме выдохнула одну единственную фразу до того, как дверь за ними закрылась:

- Спасибо за то, что повидался с нами, Эдвард, - она вытерла глаза, размазывая тушь, и всхлипнула. – Ты очень мужественный. Прости.

Дверь закрылась, и они ушли. Господи, как я их ненавижу. Простите, но я хотела кинуться за ней и вмазать ей в нос.

Эдвард испустил стон и тяжело задышал. Он прислонился лбом к барной стойке и тер глаза кулаками.
Я сразу же бросилась к нему, обвила его руками, гладила волосы, не желая читать ему сейчас никаких лекций и быть доктором Беллой. Я просто любила его, надеясь, что этого будет достаточно.
Он издал львиный рык и начал молотить кулаком стойку, как будто он бил их.

Что же мне сказать, чтобы ему стало легче? Может быть, прямо сейчас позвонить Джеймсу? Тут так много работы, я думаю, что не справлюсь.

- Эдвард… - произнесла я, как только он немного успокоился. – Я знаю, все, о чем они рассказали – это одни из самых ужасных вещей в твоей жизни. Это даже хуже, чем Рейвен. Я даже не могу себе представить, что ты сейчас должен чувствовать. Я думаю, что моей подготовки не достаточно, чтобы сейчас помочь тебе. Я хотела бы позвонить своему профессору, чтобы он помог тебе.

- Нет, Белла! ТЫ! – его голос надломился, в нем слышались нотки плача.

Он выпрямился, не боясь, что я увижу слезы в его глазах, и вцепился в меня, делая мне почти больно. – Я хочу только тебя. Пожалуйста. Мне нужна ТЫ. Ты – мой доктор. Я не хочу кого-то еще. Пожалуйста. Белла? Не надо…

- Хорошо, Эдвард. Хорошо, - успокаивала я его. Мне неприятно было слышать, как он умоляет меня оставаться его врачом, как будто бы я собиралась его бросить. – Я всегда с тобой. Я буду твоим доктором. Все в порядке.

Он тяжело вздохнул, и я услышала, как у него вырываются рыдания, он спрятал лицо в моих волосах.

- Не стоит…- я гладила его по спине. – Ты был идеален, разговаривая с ними. На меня никто до тебя не производил такого сильного впечатления. Я не знаю, как у тебя это получилось… Но я очень горжусь тобой.

- Это все ты, Белла, - его голос звучал спокойнее, и я чувствовала на шее его горячее дыхание. – ТЫ научила меня смотреть им в глаза. Ты удивительная женщина… И прекрасный доктор…

Я думаю, что он меня сильно переоценивал, да, я помогала ему эти две недели, но правда в том, что Эдвард сам контролировал ситуацию и сам боролся с теми ужасами и болью, которые присутствовали в его жизни, он сам хотел закрыть эту кошмарную главу. Но он не может излечиться в один момент… Пройдет много времени, прежде, чем он сможет принять то, что сказали его родители, необходимо позволить ему разобраться с этим самостоятельно. Я надеюсь, что теперь Эдвард в состоянии справиться с этим. Он больше не слаб. У него есть стимул бороться… И у него все получится. Он снова готов жить.

- Когда я впервые тебя увидел, я повел тебя в комнату «Пробуждение», - Эдвард взял мое лицо в ладони и заглянул мне в глаза. – Я думал, что ты наивная и сладенькая, эта комната была для тебя. Как мало я тогда знал… Это ТЫ пробудила МЕНЯ.

- Дорогой, - услышала я свой собственный шепот, стирая пальцами его слезы. – Я рада, что ты сейчас плачешь. Это хорошо. Отпусти все это.

- Я чувствую себя таким уставшим, - вздохнул Эдвард, и еще несколько слезинок скатились по его щеке. – Я опустошен до мозга костей.

- Ну давай, - я развернулась, взяв его за руку, и потянула его за собой. – Пойдем, полежим, я обниму тебя, и мы поговорим. Как тебе такой вариант?

Ему понравилась эта идея, и он улыбнулся, но без сексуального намека в глазах. Я действительно хотела просто обнять его и поговорить о том, что сейчас случилось. Побыть доктором Беллой, но лечит его только своими объятиями и слушать, как он изливает мне свою боль.

- Отлично, – сказал он слабым голосом, а потом добавил: – Любовь - ВОТ лучшее лекарство для разбитого сердца.
____________________________________


Дальше я привожу Вам комментарий автора фика, которая пытается разъяснить читателям, что же произошло в этой главе. Этот комментарий перевела для Вас Котя

Несколько человек задали мне один и тот же вопрос: Если Карлайл и Эсме не любили Эдварда по-настоящему, почему они отдали ему все эти деньги?

Ну, мы уже выяснили, что Карлайл и Эсме не были хорошими родителями, а теперь, я думаю, они отрезвели, а после терапии осознали все ошибки и то, что Эдвард невиновен во всей этой истории. С этой точки зрения они поняли, что не смогут заново подарить ему любовь или излечить боль, которую они причинили людям, поэтому они так поступили. Вина - очень сильное чувство, его сложно избежать. Они оба знают, что должны сделать хоть что-то правильное для Эдварда, ну, или хотя бы попытаться для собственного успокоения.
Так же Карлайл сказал, что он любил Таню. И, как сказал Эдвард, если он и правда любил ее, тогда он может сделать многое для Кейти – живой части Тани. Думаю, Эдвард увидел, что Карлайлу и Эсме можно дать шанс показать свою любовь к Кейти. Если бы они все еще были бы наркозависимыми или он бы почувствовал от них агрессию, он бы никогда не позволил бы им даже созвониться. Но я правда думаю, что они по-настоящему хотели хоть как-то исправиться, и если уже слишком поздно любить Эдварда, то не поздно стать хорошими бабушкой и дедушкой для Кейти.

Может быть, со временем, если они покажут, какими любящими бабушкой и дедушкой они могут быть, Эдвард, возможно, снова сможет однажды стать к ним лояльнее. Не на много, как, например, идеал любящей семейной идиллии, но, возможно, со временем, Эдвард даже может разрешит им приезжать на Дни Благодарения и Рождество, проводить с ними хорошо время.

Конечно, Кэтрин и Джозеф тоже там будут.

Карлайл и Эсме совершили много ошибок, они сильно сломили Эдварда, но в самом начале они не были отрицательными персонажами. Они просто позволили всему этому дерьму убить милую семью, которой они, возможно, могли бы быть. Если посмотреть на это с другой стороны, Кэтрин получила шанс иметь сына и вырастить из него замечательного мужчину, любящего отца; она дала выход всему хорошему, что было в нем, не смотря на эту боль.

Не знаю, буду ли я открывать завесу того, кто настоящий отец Эдварда, в основном потому, что не могу решить, важно ли это для истории. Я не хочу, чтобы каждый персонаж в этой истории был каким-либо образом связан друг с другом, иначе это получился слишком нереалистично (прим. пер.: полностью согласна, Санта-Барбара нам ни к чему). Этот человек мог бы быть молодым врачом, который нашел Эсме привлекательной той ночью… возможно, он тоже был немного пьян и их заигрывания зашли слишком далеко. Он не хотел ее насиловать и, возможно, после ему было стыдно за это и противно от самого себя. Возможно, он даже уехал из города, чтобы избежать ареста и не потерять свое место и свою репутацию.

И, да, Эдвард очень похож на человека, который изнасиловал Эсме, вот почему ей так трудно смотреть на него, не говоря уже о том, чтобы обнять или целовать его. У него даже голос был того мужчины, так что… Поэтому Эсме и не могла заставить или найти в себе силы любить Эдварда.


Надеюсь, мы оправдали ваше долгое ожидание продолжения Ждем Ваших отзывов и предположений на Форуме

Главу переводила я, Ваша iolanda