Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2734]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Второе дыхание
Первая безответная любовь навсегда оставила след в сердце Джейкоба Блэка. Прошли годы. Жизнь волка-одиночки не тяготит его. Но одна случайная встреча способна все изменить. Абсолютно все.

Запретная любовь / A Forbidden Love
Спасаясь бегством от преследователя отца, Белла притворяется прислугой, ожидая прибытия лорда Карлайла. Одновременно с этим лорд Эдвард, чтобы защитить невинную девушку, делает ее любовницей.
Англия 1800 годы, Lemon.

Слёзы Луны
Вселенная «Новолуния». Эдвард так и не вернулся, Белла продолжила жить дальше. После окончания школы она уезжает из Форкса. Спустя пять лет возвращается под Рождество, чтобы отметить его с Чарли. Под влиянием воспоминаний она едет к заброшенному дому Калленов...

Ненавижу... Люблю...
Я не посмотрела ему в глаза перед тем, как выйти за дверь. Сбежала по лестнице, желая скорее оказаться там, где никто меня не видит. Закрыться, нареветься вдоволь. Посмаковать свой идиотизм. Свою умопомрачительную ошибку. Неожиданный плод долго вынашиваемой ненависти...
Романтика/мини.

Трудности взаимопонимания
С тех пор как город обесточили пришельцы, нет возможности согреться. Я не могу разжечь костер, потому что на сигнал дыма прилетят Они. Люди, как крысы, теперь прячутся по подвалам: только метровый слой камня над головой спасает от смертоносных машин.
Белла/Эдвард. Мини.

The Flower Girl | Цветочница
В качестве флориста Изабелла принимает участие во многих значительных событиях, общаясь с людьми в самые лучшие и самые тяжёлые моменты их жизни. Она сохраняет часть своей натуры эмоционально защищённой – пока в город не приезжают врач-педиатр Эдвард Каллен и его «вторая половинка». Вскоре Изабелла понимает, что, продолжая выполнять свою работу, будет причинять душевную боль себе самой...

Изабелла
Внезапно проснувшийся ген — не единственный сюрприз, который ждал меня в этом, на первый взгляд, знакомом мире.

Линии любви
Маленький момент из жизни Эдварда и Беллы. Свон читает линии судьбы на ладони своего вампира.



А вы знаете?

...что новости, фанфики, акции, лотереи, конкурсы, интересные обзоры и статьи из нашей
группы в контакте, галереи и сайта могут появиться на вашей странице в твиттере в
течении нескольких секунд после их опубликования!
Преследуйте нас на Твиттере!

...что видеоролик к Вашему фанфику может появиться на главной странице сайта?
Достаточно оставить заявку в этой теме.




Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Любимый женский персонаж саги?
1. Элис Каллен
2. Белла Свон
3. Розали Хейл
4. Ренесми Каллен
5. Эсми Каллен
6. Виктория
7. Другой
Всего ответов: 13044
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 128
Гостей: 119
Пользователей: 9
lenarimsha091, natagogolina, Saturn2763513, Lollabrigitta, Катерина15, mistyurinaviktoria, Marishik_V, lyu0408, SDASHA1962
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Мини-фанфики

Копия

2024-3-28
21
0
0
Название: Копия

Категория: Авторские истории. Сумеречная Сага
Заявка: 15: Один из главных героев умер. Второй, не в силах справиться с потерей, выращивает его клона или заказывает себе похожего робота, или решает стереть себе память а потом встречает свою половинку живой, но не помнит ее. Получится ли у них что-нибудь? Хочется страданий, сложностей в отношениях. Драма, ангст, романтика.
Фандом: Сумерки
Бета:
Жанр: фантастика, романтика, ангст
Рейтинг: R
Пейринг: Белла/Эдвард
Саммари: Он был его абсолютной копией. Разве я могла устоять?




Когда-то давно я сказала себе: хватит! Хватит ныть, что учиться на факультете экономики тяжело, потому что ты хотела рисовать картины и на цифры не заточена – нужно сосредоточиться и усвоить материал ради обеспеченного будущего, а не нищего существования художницы. Хватит плакать по тому, кто отказался от тебя – на свете множество других мужчин, и кто-то из них окажется достойнее предателя. Хватит бояться перемен – найди в себе силы избавиться от тягостного прошлого, продать дом отца и уехать на эти деньги в отдаленный город, лишь бы забыть связанную с юностью трагедию. В новой жизни будет много новых друзей, новых любимых, карьерный рост, и вскоре то, что причинило большую боль, превратится в сон, постепенно исчезающий в тумане забвения.

Я себя обманывала. Ни новый город, ни друзья, ни даже новые мужчины так и не заставили меня забыть того, кто разбил мне сердце. Моя первая и, похоже, единственная любовь – Эдвард Каллен. Это имя преследовало меня даже спустя восемнадцать лет. Я повзрослела без него, стала хозяйкой своей судьбы, открыв творческую мастерскую и неплохо раскрутив бизнес продажи картин молодых перспективных художников. Купила дом в Лос-Анджелесе с видом на океан, собственным пляжем, бассейном и охраной. Вышла замуж, успела разочароваться и получить развод, а треклятый Каллен продолжал приходить ко мне во снах и даже наяву, когда что-то неожиданно напоминало о нем, как тот перекресток на углу Юкон авеню с крикливым мороженщиком. Похожий случай не раз происходил в Форксе, когда мы с Эдвардом прогуливали уроки, чтобы сбегать за клубнично-фисташковым лакомством в надежде заболеть и не ходить в школу. Мистер Реми, добрый сосед и разговорчивый тип, занимал нас рассказами о своей жизни и не забывал громко зазывать покупателей, пока мы облизывали рожок, держась за руки.

Мы всегда думали, что наши судьбы неразрывно связаны: в школе ходили парой с шестнадцати лет, планировали поступить в один университет, собирались пожениться и завести троих детишек – все как в сказке. Мы не предполагали, какой жестокий урок приготовила нам судьба, обозлившаяся на наше счастье.

То последнее перед университетом лето мы прощались с Форксом большой компанией друзей, погожие дни проводя на пляже Ла-Пуш, а пасмурные – в походах. В августовскую субботу папа уговорил меня сплавать с ним на рыбалку, а Эдвард с парнями решили устроить активный мальчишник и отправились на старый заброшенный карьер. Полиция так и не смогла разобраться, что стало причиной трагедии: ребята принесли взрывчатку с собой, чтобы таким образом поразвлечься, или напоролись на старый не сработавший заряд, оставшийся от добывающей компании.

Я узнала обо всем, когда вернулась домой: мне позвонила рыдающая мама Эдварда, считавшая меня частью их семьи. Трое из четверых друзей оказались в эпицентре взрыва: Майк и Эрик погибли на месте, Эммет, стоявший поодаль, почти не пострадал. Он-то и дотащил истекающего кровью Эдварда до дороги, где проезжающая мимо машина доставила их до больницы. Благодаря титаническим усилиям врачей жизнь Эдварду удалось спасти, но, как он позже заявил, лучше бы они этого не делали, лучше бы позволили ему умереть.

Спустя трое суток реанимации и сложнейших нейрохирургических операций по восстановлению поврежденных тканей мне позволили одно посещение, когда он ненадолго пришел в себя. Увиденное в палате повергло меня в шок – до этого мгновения я и не предполагала, что ситуация настолько плачевна. Позже, обдумывая все, что он сказал, я винила себя в нашем разрыве: если бы вела себя более сдержанно, Эдвард не прогнал бы меня, решив, что калекой будет мне не нужен. Если бы я поддержала его, если бы поклялась, что мы все преодолеем, что я буду рядом каждый миг его выздоровления и останусь с ним, даже если у врачей ничего не выйдет, а не стояла с открытым ртом, как идиотка, и не пялилась в ужасе на окровавленные бинты, он бы не впал в уныние и не отказался бы от отношений.

Он все понял. Едва я вошла, тут же помрачнел и крепко зажмурил глаза, лишь бы не видеть моей реакции. У него полностью отсутствовала правая рука выше локтя, а у левой не было кисти; ноги находились в сложной металлической конструкции, и по изломанности линий сразу становилось ясно, что дело плохо. На лице лишь несколько глубоких царапин – он успел прикрыть его руками. Плечи и грудь – также в бинтах; страшно представить, что некоторые осколки врачи нашли вблизи сердца. С двух сторон в обе вены вели капельницы, на медицинском столике лежало два дополнительных пакета с кровью для переливаний. Он был бледен и очень слаб, но решимости злиться на судьбу у него хватило.

- Уходи, - попросил он, пряча взгляд, когда я, не в силах сделать ни вдоха, дрожащей рукой прикоснулась к его плечу.
- Эдвард, мне так жаль…
- Уйди, Белла! – если бы мог, он прорычал бы это в ярости. – Ты не должна видеть меня таким.
- Ты нужен мне любым…
- Убирайся!

На этом все и кончилось. Остаток лета я провела в больнице, но так ни разу и не попала в палату к Эдварду – он дал понять абсолютно чётко, что не хотел меня видеть. Новости я получала от его матери Эсми: несмотря на хорошее материальное положение семьи и упорство врачей, ноги Эдварда, собранные буквально по кусочкам высококвалифицированными хирургами, оказались под угрозой из-за быстро развивающегося некроза – отторжения стержней, использованных вместо раздробленных костей.

Конец августа ознаменовался переездом Эдварда в платную клинику Сиэтла, где нейрохирурги продолжили бороться за его здоровье. Ради него я все-таки поехала в сиэтлский университет, чтобы быть рядом, если вдруг понадоблюсь. Если бы не отец с его железным мнением, что никакая трагедия не стоит еще и моей разрушенной жизни, я бы вообще вряд ли начала обучение, по крайней мере, не в том году.

Мы поддерживали с Эсми связь, но ей нечем было порадовать меня: Эдвард категорически отказывался от встреч. Его состояние постоянно ухудшалось: через полгода врачи сдались и отняли обе его ноги. Эсми сообщала, что его душевное равновесие ничуть не лучше физического, и предостерегала, что моя настойчивость делает ситуацию только хуже.

В последний раз я видела Эдварда семнадцать лет назад, через год после трагедии, когда следующим летом навещала отца во время университетских каникул. Эдвард уже вернулся в Форкс, но из дома не выходил и гостей по-прежнему не принимал. Говоря о нем, Чарли всегда опускал глаза и потрясенно качал головой, а затем раздраженно читал мне лекцию о безмозглых подростках, балующихся с оружием, - как будто был шанс, что мне придет в голову когда-нибудь повторить «подвиг» Эдварда.

Воспользовавшись отсутствием Эсми, я просто открыла дверь своим ключом и вторглась в жизнь парня, которого любила и по которому не переставала скучать весь этот год. Мне было наплевать, каким он стал и как тяжело теперь за ним ухаживать, силы моей привязанности хватило бы, чтобы преодолеть любые трудности! Я любила его так сильно, что прожить год без него было все равно, что не жить вообще – я чувствовала себя мертвой. Я задавалась вопросом: если мне так больно, то насколько больно ему остаться одному, лишиться всякого будущего? Я бы сделала что угодно, лишь бы быть с ним снова. Единственное, с чем я не могла справиться – это с его абсолютным и безоговорочным нежеланием быть со мной.

Он даже не вздрогнул, когда я вошла в комнату – узнал по шагам, что это не мать. Сидел в инвалидном кресле, упорно глядя в окно: взгляд бешеный, на скулах застыли желваки. Ноги прикрыты одеялом, рукава рубашки скрывают то, что осталось от рук – левая представляла из себя пластиковую насадку с имитацией пальцев, под ней на ручке кресла находилось устройство управления.

Наш разговор получился кратким и нерезультативным. Все мои уговоры и излияния Эдвард попросту игнорировал, а потом сказал:
- Между нами все кончено, Белла: мне не нужна жена-нянька, тебе не подходит муж-инвалид. Смирись. Я хочу, чтобы у тебя была нормальная жизнь. Полноценная, насыщенная, как мы и планировали – но теперь, увы, не со мной. Устрой ее с кем-то другим. Оставь меня в покое, я не передумаю.

Он был жесток и непреклонен. Но хорошо, что злился – было бы куда хуже, если бы он находился в депрессии, тогда бы я гораздо сильнее переживала за него. Теперь я тоже злилась. Он все решил за двоих, не дав нам даже шанса попробовать! Накричав на него за это, с разорванным в клочья сердцем я ушла, громко хлопнув дверью и не глядя выбросив свой запасной ключ.

Все семнадцать лет я мужественно выполняла его наказ: старалась жить дальше, выкинув парня из головы раз и навсегда. И конечно же, все эти годы он никогда не покидал ни моего сердца, ни мыслей, даже когда я стала встречаться с другим, даже когда согласилась на замужество.

Когда я училась на третьем курсе, то увидела в списке фамилию Эдварда среди заочников. Это порадовало меня: замечательно, что, несмотря на трагедию всей его жизни, он решил продолжить обучение и получить профессию, о которой когда-то мечтал. С тех пор я не могла отказать себе в потребности следить за ним.

Эдвард делал успехи: его оценки всегда были необычайно высоки, и он опережал учебную программу своего курса. Через два года он перевелся на заочное обучение в Гарвард, а позже и переехал в те края вместе с матерью. Я посылала ему открытки с поздравлениями на праздники, писала длинные письма на бумаге и в инстаграм – он не ответил ни на одно из них. Как будто меня в его жизни вообще не существовало.

Закончив сиэтловский университет, я сдалась и оставила парня в покое: больше не навязывалась. Но продолжала следить за его достижениями, поражаясь его мужеству и силе: в двадцать семь он создал революционную программу для искусственного разума, способного функционировать и совершенствоваться самостоятельно, без вмешательства человека, тем самым выведя вяло развивающуюся робототехнику на новый уровень и дав толчок целой индустрии. В двадцать девять он представил миру кибернетический механизм, способный заменить человеку друга и защитника: робота, выполняющего любые вложенные в него функции, от помощника по хозяйству до солдата. Имя Эдварда, как невероятно талантливого изобретателя, гремело на весь мир, а нью-йоркская компания, удачно взявшая на работу умненького неопытного студента, разбогатела.

Когда мне исполнилось тридцать два, страшная новость о смерти Эдварда потрясла меня до глубины души и надолго выбила из привычной колеи: все газеты без устали писали о том, что мир в его лице потерял гениального незаменимого ученого, отца эры кибертроники и просто мужественного человека. Его лицо мелькало во всех новостях, и я рыдала, как очумелая, над навсегда утраченной возможностью когда-нибудь увидеть его вновь, оплакивала свою неудавшуюся личную жизнь и бесконечно вспоминала то короткое счастье, что мне удалось пережить в юности, пока мы были вместе и любили друг друга. Я давным-давно уже потеряла Эдварда, у каждого из нас сложилась своя жизнь, но именно в тот день я поняла, что мысль о том, что он существует, поддерживала меня на плаву все эти годы и не давала отчаиваться, и что теперь он ушел навсегда и у меня больше нет никакой надежды. Вместе с ним умерла и моя душа. Вскоре после этого я и бросила своего мужа, после нескольких лет совместной жизни, стабильной и размеренной, но лишенной любви. Я больше не могла смотреть на его лицо – в любом мужчине я видела только то, что он – не Эдвард. Не стоило и пытаться – когда сердце занято, любимого в нем не заменит никто.

Концерн «Кибернео», изначально позиционировавший себя исключительно как производитель приспособлений для улучшения качества жизни людей с ограниченными возможностями, с годами уступал натиску сыплющихся предложений увеличить охват своей деятельности. Его продукция приобретала все более широкое применение: инвалидные кресла с голосовым управлением и умные кухни заменили роботы, все более и более походившие на обычного человека, способные стать кем угодно для хозяина и выполнять совершенно любую работу без усталости и заработной платы. Спрос был огромен: первые везунчики выстраивались в очереди за выгодным приобретением. Старые модели дешевели, новые, отличимые от живых людей лишь тремя основными законами робототехники, оставались баснословно дорогими. То, что когда-то было создано для помощи больным, теперь использовалось для развлечения богатеньких миллиардеров, которые заказывали себе домработниц, наложниц и даже почивших родственников.

Я тоже не избежала искушения, просматривая повсеместно всплывающую рекламу о кибертронах – безропотных слугах, не требующих ни ухода, ни оплаты, верных контракту, честных и способных не только приготовить для хозяйки завтрак, обед и ужин и содержать дом в чистоте, но и защитить в случае опасности. Такая прислуга мне бы не помешала, особенно учитывая то, что я обычно все делала сама, вымотанная после рабочего дня. К тому же, мне хотелось посмотреть на дело, в которое Эдвард вложил столько своего труда, интеллекта и души, походить по этажам, по которым он когда-то наверняка ездил на инвалидной коляске, побывать в кафетерии концерна, в котором он когда-то ел, - и таким образом отдать дань уважения прошлому, которое я отказывалась забывать. Мне хотелось хоть как-то попрощаться, раз он лишил меня возможности общения с ним. Он стал легендой, но для меня он был намного большим, чем просто известным именем на продукции широкого потребления.

Я сделала предзаказ и записалась на прием к консультанту, чтобы очно выбрать себе модель и заключить договор. В Нью-Йорк я прилетела сразу же, как получила подтверждение о встрече. Оставив багаж в камере хранения, я отправилась погулять по знаменитой Таймс-сквер и взглянуть на символ города – статую Свободы, пересечь Бруклинский мост и побывать на смотровой площадке легендарного Эмпайр-Стейт-Билдинг. С захватывающей дух высоты крыша многоэтажного концерна «Кибернео» казалась крошечной и невзрачной, однако мое сердце при виде нее забилось быстрее. Мне стукнуло тридцать пять лет, за моими плечами был опыт управления собственной компанией и сотней подчиненных, но я, как подросток, замирала от предвкушения перед горькой встречей с прошлым, волновалась, как перед первым в жизни свиданием.

Пришлось принять таблетку валиума, чтобы не объясняться с торговым представителем, почему я расплакалась во время его увлекательной экскурсии по смотровым залам «Кибернео». Здесь все выглядело предельно футуристическим: прозрачные самодвижущиеся ступени, летающие дроны – мойщики стекол, приветливо здоровающиеся сотрудники, все как один на поверку оказывающиеся кибертронами – действительно неотличимые от человека! Как ни приглядывалась, я не могла найти разницы – та же тонкая кожа, живые глаза, естественная речь. Ну разве что все они напрочь были лишены отрицательных эмоций и, не отвлекаясь друг на друга, безупречно выполняли свою работу.

Я увидела его, когда мой консультант по имени Джон – улыбчивый молодой парень, поклявшийся, что сам он является человеком – показывал мне третий этаж, представляющий из себя хранилище с базовыми моделями, выставленными в интерактивных витринах. Он… стоял возле балконных перил, открывающих вид на просторный внутренний зал концерна, с высоты птичьего полета демонстрирующий фантастичность панорамы, в окружении трех то ли китаянок, то ли японок, щебечущих с ним на своем языке, восторженно смеющихся в ответ на какие-то его шутки. Растрепанная копна бронзовых волос и баритон с характерной хрипотцой, которые я никогда не перепутала бы ни с каким другим, даже спустя восемнадцать лет разлуки…

Забыв о консультанте, я медленно пошла вперед на негнущихся ногах, сглатывая большой угловатый ком в горле. Мое сердце будто бы остановилось. Дыхание сперло, когда я тихонько постучала объекту своего потрясения по плечу.

- Эдвард?.. – шокировано выдавила я, не веря своим глазам. Он обернулся – на его лице цвела голливудская улыбка, которая всего лишь незначительно дрогнула при взгляде на меня.
- Простите?

Что-то было не так. И я поняла это еще до того, как вежливый Джон объяснил мне разницу: конечно же, Эдвард не мог вот так запросто стоять передо мной на своих двоих, жестикулируя обеими руками и общаясь с покупательницами – это было невозможно и из-за его проблем со здоровьем, и из-за его скрытного характера, и из-за того, что он был давно и безвозвратно мертв… А если бы даже оказался жив, то, сколько бы лет ни пролегло меж нами, и как бы он ни храбрился, что ему наплевать, он бы не смог так невозмутимо встретиться со мной лицом к лицу.

- Это наша местная достопримечательность, - распинался тем временем Джон, его лицо светилось гордостью, в то время как я совершенно не могла оторвать от Эдварда глаз, впав в оцепенение, - Энтони Мейсен – личный кибертрон мистера Каллена, изобретателя всего этого сумасшествия – ну, вы, вероятно, знаете, о ком идет речь. Доктор Каллен постоянно работал над усовершенствованием наших моделей, а Энтони был ему и помощником, и объектом для экспериментов, и секретарем, и другом! Он даже заменял его на конференциях, принимал решения в вопросах развития компании, когда сам доктор Каллен отказывался появляться – этот безумец создал абсолютно безупречную биомашину, настолько похожую на человека, что в нем даже течет наша кровь! - похлопал Джон Энтони по плечу, и от меня не укрылась вполне человеческая эмоция робота – прикрытое вынужденным терпением чувство унижения. - Наши новейшие модели до сих пор уступают этому созданию человеческого гения во всем, но оно и понятно – производство такого кибертрона стоило бы неоправданно высоких вложений. Синтетическое наполнение вполне сойдет – оно выгоднее и дешевле, и не требует чрезмерного ухода, - подмигнул он.

Я представила, что этот искусственный человек ухаживал за Эдвардом, был ему другом и собеседником, держал его за руку в момент смерти, и поскорее вытерла навернувшиеся на глаза слезы.

- Привет, Белла, - протянул мне руку Энтони, поразив знанием моего имени.
Я удивленно взглянула на него.
- Мой… создатель, - намеренно обошел он слово «хозяин», демонстрируя чувство собственного достоинства, присущее не роботам, а исключительно людям, - имплантировал мне свою память. Так что воспоминания о вас есть в моей голове, - постучал он по своему виску жестом, идеально копирующем манеру Эдварда.

Вопреки ожиданиям, я густо покраснела, представив, что именно Энтони знает о нас… Чтобы скрыть волнение, пожала кибертрону руку, потрясенно вздохнув от ощущения мягкости и тепла абсолютно человеческой кожи на ощупь.

- Так вы знакомы? – растерялся мой консультант, переводя взгляд с одного на другого, в то время как Эдвард неотрывно смотрел на меня с кривоватой полуулыбкой, от которой сбивалось дыхание.
- Так вышло, что мы родились в одном городе и учились вместе до старшей школы, - кратко пояснила я, не вдаваясь в подробности.
- О, - понимающе протянул Джон. – Мне очень жаль…

Непослушные волосы Энтони в беспорядке упали на лоб, возле висков угадывались предвестники седины – бронза стала более бледной. В уголках глаз разбегались мелкие морщинки, а плечи с юности стали немного шире. Энтони выглядел точной копией Эдварда – таким, каким он был бы в этом возрасте, если б был живым. Разве я могла оставаться равнодушной?

- Да, мне тоже, - сдавленно прошептала я, поняв, что Джон имеет в виду смерть настоящего Эдварда. Пришлось опустить глаза, чтобы скрыть боль, и с неохотой выпустить руку Энтони, за которую хотелось держаться вечно. Хоть я и понимала, что это не мой Эдвард, но как сладко было заблуждение…

Момент был упущен, как исчезает ярко вспыхнувший метеор, слишком быстро промелькнувший в ночи: японки потребовали отдать им разговорчивого гида, Джон вернулся к демонстрации способностей моделей. Я его не слушала: все мое внимание было приковано к Энтони – украдкой я следила за ним. Он тоже несколько раз оглядывался на меня и подолгу смотрел, пока его настойчиво не отвлекали.

- Если он никому не принадлежит после смерти хозяина, - перебила я болтливого пиарщика на половине красочного рассказа о достоинствах темноволосой девушки-домохозяйки за стеклом, - то какое место занимает в вашей конторе? Кто он для вас?
- О, он принадлежит компании, - тут же ответил консультант, удивившись резкой смене темы беседы. Я смотрела на поворот, за которым только что скрылся Энтони с покупательницами. – Конечно, формально он все еще считается собственностью доктора Каллена, но так как он – робот, то каким бы высокоинтеллектуальным он ни был, мы не можем просто его отпустить. Он – машина, за которой нужен определенный контроль.

- Так что же, он просто водит экскурсии и все? Работает на вас? – неожиданно меня обеспокоила судьба этого нечеловека, обладающего, я была уверена, всеми качествами людей, в том числе уважением к себе.
- О, не волнуйтесь за его судьбу, - доброжелательно улыбнулся консультант. - Он – наша знаменитость, никто и не думает его в чем-то ущемлять! Он здесь на полном довольствии, а экскурсии проводит исключительно по собственному желанию. Может, вы хотите познакомиться с ним поближе, сделать общий снимок у дверей, где открывается самый лучший вид, м-м-м?
- Нет, - отрезала я, меня покоробило отношение к Энтони как к зверушке. – Но кое-что я придумала: я куплю его для себя.

От моей наглости Джон опешил и открыл рот, и пока не пришел в себя, я продолжила, убежденная в правильности решения:
- Мне не нужны другие ваши модели. Теперь, когда я увидела Энтони, я хочу только его. И раз у него нет хозяина, уверена, это дело можно как-то уладить. Он принадлежит вашей компании, значит, продается, как и любые другие кибертроны.
- Ээ…
- Понимаю, просьба необычная, но вы же можете связаться со своим боссом и уточнить условия? Можете ему позвонить, ради меня?
- Я не думаю, что ваше желание осуществимо, мэм, - наконец, очнулся от шока Джон, но не выглядел уверенным – по-видимому, я была первой, кто захотел купить не выставленную за стеклом модель, и он не знал, что с этим делать.

- Тогда я могла бы взять его напрокат? – настаивала я. – Ненадолго. Вы сказали, что у Энтони есть свои права, так может, стоит спросить у него самого? Вдруг он согласится принять мое предложение?
- Мэм, но эта модель не предназначена для удовлетворения обычных нужд наших покупателей. Это скорее друг, партнер для настольных игр и разговоров, если хотите. Вряд ли в его функции входит кухня, уборка, защита… К тому же, он довольно сложен в эксплуатации.
- Мне все равно, - сердито покачала я головой, чувствуя, что близка к достижению цели – Джон выглядел сомневающимся. – Назовите любую цену – я ее заплачу. Ну же, звоните, кого вы там вызываете в спорных вопросах. Я не передумаю, Джон! Звоните!

Консультант послушно достал корпоративный телефон и, пока ожидал ответа начальства, отвел меня в комнату отдыха с мягкими диванами, умным кофейным аппаратом, аквариумом и искусственным водопадом в цветочном уголке. Он оставил мне анкету для заполнения и исчез – наверное, отправился обсуждать мою странную просьбу. Мне оставалось только ждать. Концерн «Кибернео» не любил терять клиентов, учитывая стоимость продукции, так что у меня был вполне реальный шанс заполучить желаемое.

Джона не было долго – больше двух часов. Но я упорно ждала, зная, что терпение всегда будет вознаграждено. Если бы ответ был сразу ясен, мне бы давно сказали «нет», но время шло, и это означало, что мое предложение обсуждается.

Наконец, спустя два часа и двадцать восемь минут дверь открылась: в нее, к моему огромному удивлению, вошел Энтони собственной персоной. Он выглядел серьезным, и я осознала: он уже знает, что я хочу купить его. Знает и хочет понять, зачем. Прямо как настоящий человек, - восхитилась я необыкновенным гением Эдварда. Создать нечто настолько идеальное мог только он. Все, чего он касался, расцветало – даже тогда, когда он был всего лишь подростком. В его руках когда-то расцвела и я.

- Привет, - как девчонка, вскочила я с дивана, отчаянно ища в его глазах ответ. Эдвард столько раз отказывал мне, что на моем сердце навсегда осталась незаживающая рана, и если Энтони во всем был на него похож, то вполне вероятно, меня и теперь постигнет неудача. От этой мысли было больно так же сильно, как и в первый раз.

Энтони осторожно прошел вперед и устроился рядом со мной на краешке дивана, неотрывно рассматривая меня. Обреченно присев, я сложила руки на коленях, ожидая приговора. Я старалась держать подбородок высоко, чтобы Энтони не увидел, насколько разрушена я на самом деле изнутри. Я не хотела, чтобы меня жалели, даже если это не Эдвард, а всего лишь его копия. Меня снедало отчаяние. Но глаза откровенно наслаждались великолепным мужчиной передо мной - и плевать, если это всего лишь дорогая игрушка с навороченными микросхемами. Судьба задолжала мне немного сказки за отнятое счастье.

Уголки губ Энтони, наконец, немного приподнялись – в грустной, смущенной полуулыбке, - и я ощутила, что снова могу дышать. Ком в горле стал чуть менее колючим. Энтони окинул цепким взглядом заполненные мной бумаги, и мне захотелось их порвать, потому что он был слишком человечным, чтобы его можно было купить. Увы, у меня не было другого способа увести его отсюда.

- Почему ты захотела именно меня? – тихо и прямо спросил он, взглянув испытующе, как будто ожидал какого-то подвоха.
Я сглотнула.
- Ты знаешь, почему, - мой голос звучал не громче шепота из-за нервов. – Если у тебя его воспоминания, то ты понимаешь, что он значил для меня.

Его лицо осталось невозмутимым, только скулы слегка напряглись.
- Ты хочешь, чтобы я выполнял его роль? – спросил он ровно, но я увидела тщательно скрываемые чувства за фасадом равнодушия – Энтони считал мое желание оскорбительным, возможно, даже возмутительным. Просто показывать это ему было по рангу не положено.

- Нет, что ты, - я была искренне обижена его предположением. Мне никогда не пришло бы в голову использовать его – только не его. Он был моим прошлым, с которым я не желала прощаться. Моим подарком за годы страданий. В моих глазах он был личностью, а не роботом. И я ни в коем случае не хотела, чтобы он чувствовал себя вещью, рабом. – Я только хочу немного побыть с тобой рядом, узнать тебя получше, поговорить. Ты напоминаешь мне его… Но я не прошу тебя быть им. – Я протянула руку и легонько коснулась тыльной стороны его ладони. Энтони обратил туда пристальный, немного растерянный взгляд. – Оставайся собой. Я не стану ограничивать тебя ни в чем – делай все, что захочешь. Считай меня своим другом, а это путешествие – отпуском, который ты заслужил.

- Отпуском, - повторил он с чувством, и я невольно улыбнулась его манере обращать тяжелые решения в шутку, как умел только Эдвард – конечно, пока он был молод и здоров и не потерял эту способность после трагедии.
- У тебя ведь никогда еще не было обычного человеческого отпуска, верно?

На этот раз Энтони не улыбнулся. Но хотя бы расслабился – это было заметно. Должно быть, он посчитал меня немного двинутой – и это лучше, чем он считал бы меня рабовладелицей, которой должен будет во всем повиноваться. Это было смешно, ведь он был всего лишь машиной, чьей-то собственностью, но я не хотела, чтобы он даже в малейшей степени чувствовал себя игрушкой для развлечений.

- Он все еще значит для тебя что-то? – уставился он на меня, не мигая.
- Да, - ответила я без раздумий.
- Но почему? – на этот раз Энтони выразил неподдельное удивление. – Ведь он бросил тебя!

Печально вздохнув, я опустила взгляд. Спустя столько лет я уже не сердилась на Эдварда – после того, что он пережил, трудно было сохранить рассудок ясным.

- Я не виню его, - тихо призналась я, сожалея лишь об одном – что он не нашел в себе мужества для дружбы. – Он сделал это, чтобы защитить меня, а не для того чтобы причинить боль. Он думал, так будет лучше: всего лишь хотел, чтобы я вела полноценную жизнь. Глупый, - считал, что его присутствие мою жизнь погубит.
- Он был прав.

Я взглянула на Энтони: он действительно верил в это. Неужели мое странное желание выкупить его спустя столько лет не открыло ему грустной истины, что я так и не нашла своего счастья? Впрочем, он был всего лишь копией Эдварда, а не им самим. Иметь чьи-то воспоминания – не то же самое, что самому пережить их. Он знал о том, что Эдвард когда-то любил меня, но вряд ли мог чувствовать эти эмоции – как робот, скорее всего, он изучал их отстраненно, а не испытывал, как человек.

Разговор был окончен: Энтони встал и забрал документы со стола. Это подарило мне надежду на счастливое разрешение.
- Так ты согласен? – окликнула я его, не позволяя просто уйти.

Энтони обернулся с фирменной кривоватой улыбкой на лице. Его глаза светились плутовстством, таким родным и знакомым, словно и не было этих ужасных восемнадцати лет разлуки. Словно увечье не превратило некогда беззаботного и веселого парня в мрачного брюзгу.

- Ты уже поставила свою подпись, хотя сумма еще даже не внесена, Ты действительно готова заплатить любые деньги за мое приобретение? – подначил он, настолько настоящий, что я просто не могла думать о нем как о машине – он был чем-то большим, чем бездушным набором микросхем. – А если придется заложить ради этого дом?

- Не придется, - самоуверенно усмехнулась я, принимая вызов. – Я хорошо обеспечена. Иначе не стояла бы перед тобой – ваши игрушки и так достаточно дорогие.

- Езжай домой, Белла, - напутствовал он, открывая дверь: с его лица теперь не сходила лучезарная улыбка. – Остались лишь формальности, и как только они будут улажены, обещаю, я позвоню в твою дверь. Кибертрон вроде меня вполне способен передвигаться по миру самостоятельно, мне не нужна для этого нянька.

- Я буду ждать, - тихо шепнула я, но он уже исчез.

$ $ $


Полностью оформленный договор мне прислали по факсу. Цена оказалась немаленькой, но вполне доступной, и я немедленно, без колебаний ее оплатила. Энтони Мейсен был выдан мне в аренду на три недели; в случае обоюдного согласия обеих сторон срок мог быть продлен.

Хоть я и предпочла бы выкупить робота навсегда, мне очень понравилась формулировка: она означала, что к Энтони отнеслись уважительно, позволив ему самому решать свою судьбу, и если он чем-то окажется недоволен, то вправе будет просто уйти без последствия для меня, себя и компании.

Он прибыл ранним рейсом Нью-Йорк – Сиэтл. Я в сотый раз заканчивала собирать его комнату, переставляя туда-сюда декоративные украшения, то принося, то убирая книги, беспокоясь, что мой вкус ему не понравится, перевешивая картины и меняя покрывало на другой цвет, когда он постучал в дверь и вошел, громко окликнув меня с первого этажа по имени.

Я выбежала в гостиную, как девчонка, позабывшая о том, сколько на самом деле ей лет. Нет, конечно, тридцать пять – это совсем не тот возраст, когда пора причислить себя к старушкам, но и не семнадцать, когда я позволяла себе с визгом повиснуть у парня на шее, шокируя отца и своих друзей. К счастью, последнее я все же не сделала, ограничившись радостной приветственной улыбкой и сдержанным «привет».

Поставив на пол небольшой желтый чемодан, Энтони с трудом отвел от меня взгляд и осмотрел холл. Картины на стенах в стиле постмодерн и андеграунд, панорамные окна с видом на океан и пляж, белый рояль на высокой платформе под винтажной лестницей – увиденное очень его впечатлило, он даже тихо протянул «ввау», совершенно как человек.

- Я приготовила тебе отдельную комнату наверху, - заговорила я, чтобы скрыть волнение, - но если захочешь – внизу тоже есть две гостевые. Они темноваты, потому что в саду разрослись мальвы – мне никогда было их подравнять, и они вымахали за лето на два метра, у-ух.

- Я выберу нижнюю, спасибо, - мягко произнес Энтони, огорчив меня и одновременно вызвав облегчение. Верхняя спальня располагалась рядом с моей и мне, конечно, было бы затруднительно не думать постоянно о том, как близко находится Энтони, так что в некотором роде он избавил меня от ночной бессонницы. С другой стороны, выбрав нижнюю комнату, он сразу дал понять, что предпочитает уединение, как бы провел между нами черту, которую втайне я мечтала преодолеть. Разумеется, я понятия не имела, функционирует ли Энтони как мужчина, так что это были всего лишь случайные мысли, которые я гнала поганой метлой. Логично было предположить, что Эдвард не стал бы, создавая себе личного помощника и собеседника, размениваться на такие ненужные кибертрону мелочи, как навыки секса.

- Ты устал с дороги? Хочешь принять душ или поваляться на пляже? Перекусить, выпить воды или чего-то покрепче? – Я получила полную инструкцию о нуждах Энтони и должна была все их удовлетворить. К моему удивлению, он поддерживал жизнь с помощью еды и воды, как обычный человек. Он нуждался в сне и отправлении естественных потребностей. Встретив такого на улице, легко обмануться, не заподозрить в нем робота. В этом была его уникальность – Эдвард создал практически своего клона, с различиями, которые на первый взгляд было не уловить. Но я намеревалась восполнить этот пробел, из собственного упрямства и обыкновенного любопытства.

- Это я должен угождать тебе, а не ты мне, - Энтони сделал пару шагов вперед и растянул губы в улыбке, которая как бы говорила «успокойся, женщина, я не бедное животное, которое ты взяла из приюта».

- Мы же договорились, что ты можешь быть собой, - напомнила я, улыбнувшись в ответ, и посторонилась, приглашая располагаться и чувствовать себя как дома. – Отпуск. Не забывай об этом.

- Есть, мэм, - пошутил он и, подхватив чемодан, аккуратно прошел вперед, из двух комнат выбрав самую дальнюю, сумеречную, но зато прохладную и с террасой, по балясинам которой вился декоративный виноград, а прямо в окно заглядывали ветви вечнозеленой джакаранды (которые давно следовало обрезать).

Мы встретились примерно через час, после того как Энтони принял душ (я слышала шум воды) и переоделся в свободные белые штаны и серую футболку, которой немного не хватало сексуальности из-за большего, чем необходимо, размера. Устроившись на веранде в тени раскрытого зонта, он с неприкрытым интересом наблюдал за моей суетой: я готовила на гриле завтрак, состоящий из жареного бекона, ломтиков помидоров и взбитых яиц. Надеясь, что мой нехитрый стол Энтони понравится.

- Назначь мне какие-нибудь обязанности, - попросил он тут же, как я закончила и села напротив, поставив тарелки ему и себе и разложив согретый в духовке хлеб. Лицо Энтони было расслабленным и, без преувеличения, довольным, но он слегка хмурился каждый раз, когда я вскакивала, чтобы принести что-нибудь еще. Он вдумчиво подобрал слова: - Ты заплатила огромные деньги не за то, чтобы превратить меня в жиголо. Я здесь для тебя, так что, пожалуйста, обозначь то, что я должен делать, и то, чего нельзя.

- Ну, хорошо, - согласилась я, его предложение было разумно. Я тоже не хотела все три недели растить неловкость между нами. Если ему будет легче оттого, что он выполняет какую-то работу, я дам ее ему. – Как насчет того, чтобы вместе завтракать, обедать и ужинать – за исключением дней, когда я буду уходить на работу, - ведя ненавязчивые беседы обо всем и ни о чем?
- Это то, что я умею лучше всего, - бархатисто рассмеялся Эдвард, и взглянул на меня в ожидании дальнейших распоряжений.

- Так, - задумчиво осмотрелась я, - ты мог бы очистить гриль от нагара, - назвала я первое, что пришло в голову. – М-м, и обновить мою яхту, пока ее не сожрали термиты. Ее нужно срочно просмолить.
- У тебя есть яхта? – азартно выдохнул он, и я тут же захотела покатать его с ветерком. Представила нас вдвоем в открытом море и вздохнула: загорелый Энтони с обнаженным торсом, плавно покачивающая нас волна, единственная каюта и одна кровать – это просто мечта. Сейчас он выглядел очень бледным – или никогда прежде не покидал здания концерна, или его кожа не пигментировала, как у людей.

- А еще несколько досок для серфинга, медленно приходящих в негодность где-то в дальней части сада, купленных «потому что если живешь рядом с океаном, как же не иметь доски», но на самом деле я ни разу на них не вставала. Даже не пробовала.
- Прости, но боюсь, серфинг – это точно не для меня, - задорно расхохотался Энтони, распознав в словах мой толстый намек.

- Ладно, - легко уступила я, продолжая искать ему занятие. – Ты мог бы улучшить мой компьютер? Настроить давно пылящийся рояль?
- Компьютер – да, - тут же кивнул он, в его глазах вспыхнул восторг знакомого с делом профессионала, в чем я даже не сомневалась. Моему компьютеру давно полагался полный апгрейд. – Что касается инструмента, - он призадумался, - думаю, тоже справлюсь. Никогда раньше не делал, но в этом преимущество кибермозга – мы быстро учимся, - его улыбка вышла слегка виноватой, моя – грустной, потому что я почти забыла, что Энтони – не человек. Напоминание об этом было болезненно.

- Я могу мыть посуду и убирать со стола? - сам предложил он, потому что я молчала, придавленная осознанием. – Могу привести в порядок твой сад – я никогда не стриг деревья, но, как и в случае с роялем, разберусь.
- Принято, - не возражала я на эти и на все последующие его предложения.
- Могу почистить твой бассейн. Проверить работу внутренних и внешних камер, оптимизировать систему оповещения полиции. Кстати, а где твоя охрана? Такой дом и одинокая женщина не могут оставаться без защиты.
- Здесь постоянно дежурят два охранника, - я выдавила улыбку. – Но я отпустила их на пару дней, потому что боялась, что они могут тебя смущать. Хочешь, чтобы я вызвала их обратно?

Энтони наклонился через стол, его глаза блеснули огнем, и мне показалось, что он хотел накрыть мою руку своей, но удержался.
- Все в порядке, я смогу защитить тебя, если что, - заговорщицки шепнул он, пытаясь поднять мое упавшее настроение.
- Правда? – усомнилась я: он был высоким, но худощавым. Он не казался сильным.
- Ну, если в меня не стрелять в упор, - беспечно пошутил он и поставил локоть на стол, внушительно поиграв надувшимся бицепсом, а затем без какого-либо напряжения согнул вилку пальцами и так же легко распрямил ее обратно, - то в драке у человека против меня нет шанса.

Он думал рассмешить меня, но его бравада произвела противоположный эффект: она так сильно напомнила мне Эдварда, что я едва не расплакалась, вспоминая, к чему это в пошлом привело. Отсутствие страха перед опасностью никому не шло на пользу, так Эдвард и очутился в инвалидном кресле. И, глядя на целую и невредимую руку Энтони, я не могла выкинуть из головы образ Эдварда в больнице, всего в конструкциях и бинтах.

- Этим ты занимался, когда работал на Эдварда? – тихо спросила я, набивая рот остывшим омлетом, чтобы скрыть резко вспыхнувшую боль. Энтони и понятия не имел, что такое жизнь без рук и ног – он никогда не был беспомощным, родился сразу сильным, взрослым и абсолютно здоровым. Мог ли он понимать физические и душевные страдания своего создателя?

- Возможно, - уклончиво усмехнулся он, тоже принявшись за омлет, с аппетитом разбавляя его большим количеством бекона. Я отметила, что нужно закупить в гипермаркете больше мяса. – В основном, все сводилось к обычным мужским беседам, с утра до вечера: о политике, о кибернетике и новых придуманных им программах, о компании, о людях. Мы много играли – в основном, в шахматы. Он обожал соперничество и ненавидел, чтобы ему поддавались… поэтому почти всегда проигрывал, - добавил Энтони с загадочной улыбкой, ловя мою реакцию.

- В этом весь Эдвард, - согласилась я, радуясь, что Энтони исправно выполнял свою функцию и не жалел хозяина, приводя его в бешенство, но при этом и делая чуточку счастливее. – Каким он был? – Я не могла не спросить: хотела знать, что с ним сотворила трагедия, осталось ли в нем что-то от прежнего Эдварда или полностью его изменила. Что я за восемнадцать лет упустила.

- Затворником, - тут же сказал Энтони, рассеянно гоняя вилкой помидор по тарелке. – Он так и не привык к славе. Думаю, для этого он и создал меня – чтобы я появлялся на публике вместо него и никто не заметил бы разницу. В последние годы я только это и делал: изображал Эдварда Каллена на презентациях и корпоративных собраниях. Так как наше мышление полностью совпадало и я был в курсе всех его дел, мне был дан полный карт-бланш в принятии решений. Благодаря более рациональному уму и независимости от человеческих эмоций мои решения были даже более взвешенными. Он мог вспылить, а я нет.

Меня окатила грусть, потому что Энтони открыто признался в собственной холодности. Я это знала: если бы напротив меня сидел Эдвард, он не смог бы так спокойно и непринужденно беседовать со мной, не после всего, что случилось. Он бы злился, что я купила право быть рядом. Жалел, потому что я продолжала любить его и соглашалась на любые условия, лишь бы украсть время с ним, и это после стольких унизительных отказов. Он бы признался, если бы у него все еще оставались ко мне чувства, не смог выдерживать дистанцию так легко.

- Расскажи, как он умер, - попросила я, не поднимая взгляда со стола. Было тяжело, но я должна была знать. В новостях и газетах твердили о сердечном приступе, но что было на самом деле?
- Не в одиночестве, если тебя это волнует, - тут же отозвался Энтони, правильно распознав мои переживания. – Рядом была вся его команда, они поняли и поддержали его.
- Что же произошло? – ощутила я какой-то подвох, Энтони не договаривал что-то важное. Его глаза были серьезными, наполненными непонятной мне решимостью, будто он готовился к спору.
- Я думаю, он устал, Белла. Просто устал бороться. Так бывает: терпению приходит конец. Всё.
- Нет, не всё, - возразила я, сердясь. – У нас договор, Энтони. Ты обещал отвечать на мои вопросы и должен рассказать мне подробности!

Он недовольно насупился и откинулся на спинку стула, выказывая небольшое раздражение. Видно было, что не хочет говорить об этом. Но все же он уступил.

- Он постоянно работал над искусственными имплантами, пытаясь усовершенствовать их так, чтобы можно было носить их, не снимая. Биопротезы нового поколения, собственное изобретение, - пояснил Энтони, сведя брови к переносице. – Фактически, он хотел невозможного: создать такие протезы, которые стали бы частью его самого. Биополимер, идентичный человеческой ткани, система кровообращения и нервные волокна, которые позволили бы восстановить двигательные и осязательные функции в полном объеме. Он не желал довольствоваться малым, не хотел быть даже на малость ущербным.

- Он создал их? – пыталась представить я, как Эдвард учится ходить на искусственных стержнях, чуждых его телу и неудобных, злится, если у него не получается, снова и снова бьется над неразрешимой задачей.

- Да, - Энтони вновь продемонстрировал свою руку, давая представление, что имеет в виду. С виду абсолютно человеческая кожа на самом деле была не более чем пластиком и не могла превратить машину в человека, а протез – в настоящее продолжение ноги. Передо мной сидела кукла, наделенная искусственным разумом, и даже если казалась живой, на самом деле таковой не являлась. Эдвард сумел создать внешне неотличимую от человека машину, но что насчет внутреннего содержания? – Проблема в том, что человеческий организм распознает фальшь и отторгает чужеродную ткань. Никакие лекарства не заставят иммунную систему принять обманку, она будет бороться до последнего, убивая вместе с враждебной тканью хозяина.

Я прикрыла ладонью рот, силясь не заплакать. Энтони не понравилась моя эмоциональная реакция, и он сделал характерный жест рукой, прося держать себя в руках и не распускать сопли. Я мужественно проглотила соленый ком.

- Он испытывал постоянную боль, - перечислял Энтони с профессиональным спокойствием, - не мог подолгу ходить – приходилось снимать протезы и вновь становиться беспомощным, а это очень его бесило. Не мог добиться необходимой чувствительности. Считал себя ничтожеством и не хотел смириться с этим. Поэтому носил биопротезы до тех пор, пока не терял сознание от токсического шока.

Я сжала зубы, чтобы не высказать все, что по этому поводу думаю.

- А еще эта растущая популярность: папарацци следили за ним, журналисты оголтело стремились взять интервью, совет директоров требовал присутствия на собраниях, а он не мог позволить себе появиться перед зрителями увечным. Это ухудшало не только его физическое состояние, но и психологическое. В конце концов, ему просто надоела эта свистопляска, и он ушел. Он заслужил свой покой.

- Он что, покончил с собой? – в голове это не укладывалось.
Энтони взглянул на меня отстраненно, отказываясь спорить.
- Не намеренно. Но он подписал отказ от реанимации – не хотел, чтобы его возвращали во время очередного приступа. И когда это случилось, для него все, наконец, закончилось. Не волнуйся: рядом были наиболее приближенные сотрудники компании, которые его понимали и хорошо о нем заботились. Он ушел спокойно, без боли.

Вопреки моей попытке сдерживаться, эмоции все-таки хлынули через край. Вскочив, я сжала руки в кулаки и выкрикнула ругательство, злясь на судьбу, на Эдварда, на само Небо за всю эту случившуюся с нами несправедливость. Полжизни прошло, и все ради чего?!

- Какого. Черта! – бешено рычала я, не желая верить, что Эдвард просто опустил руки, сдался. Он был таким борцом! – Как же он мог?!
- А что ему было терять? – раздался ровный голос за моей спиной, и я посмотрела на Энтони, не скрывая ярости. – Семьи и детей у него не было, единственный родственник – мать – тоже умерла. Его работа была закончена – изобретений доктора Каллена «Кибернео» хватит на десятилетия вперед. Что ему было оставлять здесь, кроме боли, беспомощности, ненависти к себе и известности, которая сидела ему поперек горла? Он хотел свободы, - Энтони равнодушно приподнял уголки губ, - и он ее получил.

Да, все верно. Но как быть со мной? К моему огорчению, мое имя в речи Энтони не прозвучало ни разу. Эдварду было наплевать, что я существую. Он вычеркнул меня из своей жизни и никогда, видимо, больше не думал обо мне. Он не вспомнил обо мне, даже когда принимал свое идиотское решение!

Слезы все-таки вырвались из глаз, и я, чтобы не смущать кибертрона всхлипами и опухшим красным лицом, скрылась в своей комнате, чтобы оплакать свою потерянную любовь.

$ $ $


Мы с Энтони неплохо ладили. Распределив обязанности по дому, мы стали напоминать обычных супругов, много лет проживших вместе и давно притеревшихся друг к другу. С одним отличием – между нами не было секса и быть не могло.

Неделя пролетела как один миг, пошла вторая, и я, взяв от работы отпуск впервые за несколько лет, чувствовала себя почти счастливой. Мы вместе облагородили сад и даже переставили кое-какую мебель, освежив дом. По вечерам мы много разговаривали, узнавая друг друга: Энтони рассказывал о себе – мне была интересна его жизнь, чем он дышит, что чувствует, мечтает ли о чем-то; он тоже выспрашивал обо мне: чего я добилась, была ли счастлива, чего еще хотела бы успеть достигнуть – и я с удовольствием делилась с ним своими мыслями. Но больше всего мне нравилось слушать истории Энтони об Эдварде, каждая из которых могла показаться незначительной, но только не мне – я требовала все больше и больше подробностей, выстраивая новый образ бывшего возлюбленного в голове, влюбляясь в него еще сильнее за все, что он успел сделать. Скольким людям, потерявшим части тела, сумел помочь – одно это уже было достойно величайшего уважения. А уж основанный им благотворительный фонд – тем более.

Мы пробовали играть в шахматы, и Энтони проиграл. Опешив, я несколько секунд не могла прийти в себя от шока, а потом, притворно рассердившись, столкнула Энтони со стула, выкрикивая милые ругательства.

- Я не могла у тебя выиграть, ты же идеальная счетная машина! Зачем ты мне поддался? – смеясь, возмущалась я.
Он пожал плечами, сверкнув белозубой улыбкой.
- Ты девушка, и мне было приятно тебе проиграть. Он… поступил бы так же, - указательным пальцем Энтони постучал по своей голове.

Я вспомнила, насколько воспитан и галантен был мой Эдвард в юности и признала, что Энтони прав. Ах, если бы я могла вернуться назад во времени и вновь пережить те сильные чувства, то ощущение глубокой привязанности и доверия, о котором теперь оставалось только мечтать. Энтони был великолепным: веселым, добрым и умным. Но он не был Эдвардом. И когда я случайно забывала об этом, что-нибудь непременно напоминало.

Например, когда Энтони уселся за рояль. Внимательно наблюдая за ним, я силилась понять, как можно настроить инструмент, не имея об этом никакого представления. Эдвард умел играть на рояле, делал это не так уж и плохо, – в доме у Эсми тоже стоял инструмент, - но на этом его знания заканчивались, разумеется. Я видела, как Энтони на насколько секунд прикрыл глаза, словно сосредоточился на чем-то внутри своей головы (или связался через интернет с базой данных). Его пальцы, порхая над клавишами, медленно двигались по клавиатуре слева направо, пока не дошли до конца. Затем он кивнул и быстро настолько, что я почти не могла уследить за его руками, отточенными движениями натянул ослабленные струны до правильного звучания. В этот момент он был похож на робота больше, чем в какой-либо другой. Словно машина, запрограммированная на определенный набор действий, механически точно выполняющая свою работу – как конвейер на заводе. Я даже перестала дышать от захватывающего, но огорчающего зрелища, жестоко напомнившего о том, что Энтони – не человек.

Он удовлетворенно улыбнулся, оглянувшись на меня через плечо, и быстро выдал идеальную гамму, не глядя на клавиши и при этом не сбившись ни в одной ноте.

- Можешь сыграть что-нибудь еще? – грустно попросила я, переставив поближе стул, чтобы лучше видеть.

Энтони снова прикрыл глаза, - я представила, что он, вероятно, снова загружает в кибермозг программу через вай-фай, - и заиграл… Никогда в жизни я не видела настолько виртуозного исполнения, так что от потрясения у меня открылся рот. Конечно же, он играл не как человек. И, конечно же, он играл намного лучше Эдварда. В тот момент я боролась между двумя чувствами: восхищением перед гениальностью машины и горечью из-за явного отличия от моего Эдварда.

На второй неделе Энтони выполнил все свои обещания, даже покрасил яхту и спустил ее на воду. Мы провели чудесный уикэнд в открытом море: добрались до скалистого берега Ла-Холья, чтобы посмотреть на лежбище диких тюленей, купались в открытом океане, и я, наконец-то, наслаждалась видом обнаженного торса Энтони, к которому вполне по-человечески прилипал свежий загар. Мы пили редчайший сорт каберне Диамонд Крик и любовались красивейшим закатом, тонущим в клубнично-розовых облаках.

Мне не хотелось покидать новообретенный рай, и я, развеселившись и дразнясь, спрятала ключ зажигания, чтобы еще хотя бы на день задержаться в живописном заливе острова Санта-Крус, вдали от туристических маршрутов. Здесь, на диком песчаном пляже среди поросших зеленью скал, я бросила якорь, твердо намеренная остаться, по меньшей мере, до следующего утра.

Энтони был не слишком доволен моим решением: он волновался, что назавтра будет ветрено и опасно поднимется волна; моя яхта могла не выдержать нагрузки. Но мне не хотелось плыть домой по темноте. Я заманивала Энтони на берег обещанием приготовить крабов на костре; конечно, для начала их требовалось поймать.

- Ну, и чего ты вдруг приуныл, - недоумевала я от резкой перемены его настроения: еще днем он безостановочно шутил, восторгался теплой водой и солнцем, пропитывающим каждую клеточку его тела, благодарил за самый невероятный отпуск в его жизни, а к вечеру стал мрачнее тучи и натянуто улыбался в ответ на мой разыгравшийся энтузиазм. Вдобавок, спрыгивая с борта, он неудачно ударил ногу о камень, и теперь немного прихрамывал – но, ужасно напомнив этим моего Эдварда, показать ушиб категорически отказался.

- Все в порядке, - кратко ответил он, усевшись в переносной шезлонг, прикрыв глаза и устало вздохнув. – Просто давай не будем задерживаться тут с утра.

Через три минуты он спал, как ангел, свесив на плечо голову и чуть приоткрыв рот. Опуская спинку и укрывая своего дорогого гостя теплым пледом, я с трудом удержалась, чтобы не поцеловать его в соблазнительный изгиб беззащитных губ.

Я уверена, Энтони тоже почувствовал произошедшую в нас за этот уикэнд перемену, поэтому был таким же тихим и молчаливым весь путь домой, как и я. Впереди нас ждала еще одна совместная неделя, которую при обоюдном согласии можно продлить, так что рано было отчаиваться, но во мне все равно росло ощущение горького конца, какое-то предчувствие глодало изнутри, словно более внимательное подсознание подавало ослепленному счастьем мозгу сигналы бедствия.

Может, я что-нибудь сделала не так, только не знала, что именно. Но когда Энтони вежливо отнял у меня руль и вдвое прибавил скорость, я с болью в сердце осознала: он собирается уйти. Если не прямо сегодня, то по истечению контракта уж точно. Сказка закончится, и мне вновь будет так же больно, как и в юности, хотя между мной и Энтони ничего не вспыхнуло, кроме разве что дружбы. Да и та, - с отвращением напомнила я себе, - была куплена.

Отчаяние толкает на безрассудство, так уж заведено. Едва мы вошли в дом, Энтони тут же направился в свою комнату, а я в буквальном смысле стала сходить с ума. Мое воображение рисовало, как он торопливо скидывает вещи в чемодан, не собираясь задерживаться в этом доме больше ни минуты. Хорошо изучив его характер, - точнее, характер Эдварда, - я чувствовала, что он уйдет, не прощаясь и ничего не объяснив – как и в прошлом, - и на этот раз мое израненное сердце уже не восстановится.

Я не могла позволить этому случиться. Что бы ни произошло, в чем бы я ни была виновата, я должна была знать. Он не может кинуть меня еще раз, не может быть настолько жестоким, после того как я вновь и вновь раскрывала ему душу, и он точно знал, что я все еще люблю его. Это будет просто чудовищным поступком, даже для бездушной машины.

- Энтони, я вхожу! – решительно толкнула я дверь одновременно со словами, к своему огорчению, застав именно ту картину, которую больше всего боялась увидеть: раскрытый чемодан и Энтони, сидящего на кровати и склонившегося над ним. Мгновенно захлопнув крышку, он сердито оттолкнул его ногой в сторону, при этом удивительно грязно выругавшись.

- Ты обещала уважать мое личное пространство! – потрясенно вскричал он.
- А ты обещал пробыть тут три недели! – напомнила я об основном пункте договора, немного извратив его смысл. На самом деле, Энтони мог уйти в любой момент, и я согласилась на это, когда подписывала.
- И? – нахмурился он в недоумении.
- И – ты собираешься уйти.
Это же было очевидно!

Выражение его лица на секунду стало растерянным.
- Я не собираюсь уходить, - ровно произнес он тоном «теперь, когда мы разобрались, закрой дверь с той стороны».
Но этой куцей фразы мне было недостаточно.
- Тогда объясни, что все это было? – взмахнула я рукой в жесте непонимания. – Твое мрачное настроение на яхте и желание поскорее добраться домой. Чемодан, за который ты схватился, едва переступил порог. В чем я провинилась, чем тебе не угодила? Почему ты ведешь себя так, словно я смертельно обидела тебя?

Он молчал целую минуту, выражение его лица было нечитаемым. Такие бывают у мужчин, впервые столкнувшихся с женской истерикой и не представляющих, что с ней делать. Наверное, так оно все и было, ведь Энтони никогда раньше не жил с женщиной, а знаний, полученных из памяти Эдварда, не хватало для того, чтобы разобраться.

- Дело не в тебе, ты замечательная, - наконец, объяснился он, тщательно подбирая слова. – Я просто забыл тут кое-что, - махнул он рукой на чемодан. – Кое-что очень важное, что должен был сделать еще вчера вечером, пока тебе не приспичило задержаться на острове. Есть вещи, которыми я не могу пренебрегать…

На долю секунды мой мозг оцепенел, переваривая сказанное и формируя новую картину мира.

- О боже, - я закрыла лицо руками, теперь мне было стыдно. – Прости меня! – Вела себя как дура, устроила скандал без причины. И наверняка испортила о себе все благоприятное впечатление. Теперь Энтони ни за что не захочет остаться. – Почему же ты не сказал?

Он молчал, словно воды в рот набрал.

- Еще раз прости, наверное, это что-то корпоративное, о чем мне знать не положено? – догадалась я и, устало пройдя вперед, медленно опустилась рядом с ним на край кровати. Мое лицо горело, лоб вспотел, руки дрожали, а сердце колотилось как сумасшедшее. Стоило уйти, чтобы не вводить в ступор кибертрона еще сильнее своим странным поведением, но сейчас я на это была не способна – ноги стали ватными.

- Прости за это, - дрогнувшим голосом пробормотала я, приказывая своим рукам остановиться, но они не слушались. Засунув их между коленями, я пыталась дышать, проталкивая воздух через колючую проволоку сжавшихся легких.

К моему удивлению, рука Энтони незаметно оказалась на моем плече и сжала его. Я с благодарностью прильнула к широкой груди, чувствуя, как боль постепенно стихает и отпускает, словно объятия обладали лечебным эффектом.

- Что он с тобой сделал, - задал Энтони риторический вопрос, обращаясь к небу.
- Он меня сломал, - горько признала я, понимая, что с Энтони можно не лгать и не притворяться. Рука на плече прижала меня чуть сильней, и мне сразу стало лучше.
- Но это же было давно, - недоумевал он. Словно любовь – это компьютерная программа, которую можно установить и так же легко удалить.
- Не всякого человека можно забыть.
- Ты была замужем, - тихонько напомнил Энтони, и я презрительно фыркнула.
- Глупая попытка. Ничего не вышло.
- Столько лет прошло, и ты любила только его, - пробормотал он, и это не был вопрос, это было удивленное утверждение.
- Да, - признать это было легко, гораздо тяжелее – осознавать, что чувство было невзаимным. Что он оставил этот мир без сожалений, ни разу не вспомнив обо мне. – А он? – Получить ответ я могла лишь одним способом. – Ты знаешь его мысли: думал ли он обо мне когда-нибудь? Любил ли хоть немного?
- Он всегда любил тебя, Белла, - ответил Энтони без задержки. – Его мысли часто обращались к тебе. Чаще, чем ты можешь себе представить.

Это было совсем не то, что я ожидала услышать. Подняв голову и отстранившись, я уставилась на Энтони в упор, пытаясь разглядеть в его глазах ложь. То, что он сказал, не могло быть правдой.

Он оставался серьезен. Рыжевато-каштановые локоны, спутанные от ветра после плаванья, торчали во все стороны, в уголках сосредоточенных глаз собрались напряженные морщинки. Подзагоревшая после уикэнда кожа осталась более светлой вокруг глаз, где были надеты солнцезащитные очки, и темнее на щеках и носу, куда смогло дотянуться беспощадное летнее солнце. Линия губ по сравнению с той, что была в молодости, стала более тонкой и четко очерченной, с выраженным отпечатком решительной суровости, как у солдата, привыкшего к постоянной борьбе. Это украшало его, делало более мужественным, но и напоминало об испытаниях, которые ему пришлось преодолеть – точнее, не ему, а его создателю, подарившему кибертрону свою внешность. С Энтони легко было забыть, что он не человек. В его глазах застыло так много вполне людских эмоций, что я, судорожно вздохнув, поддалась давно подавляемому желанию.

Моя рука поднялась, кончики пальцев очертили линию скулы, коснулись виска, уха и запутались ненадолго в волосах, мягких и непослушных. Даже понимая, что передо мной вовсе не Эдвард, я не могла оторвать от него влюбленных глаз.

- Какую часть своих воспоминаний обо мне он передал тебе? – дрогнувшим голосом спросила я.
- Всю, - без раздумий ответил Энтони.

Пропустив кудри сквозь пальцы, я неохотно оставила их и погладила широкое мужественное плечо, а затем положила ладонь на грудь, скрытую слегка влажной от пота футболкой с логотипом компании. Запах был божественным – терпким и соленым, не слишком сильным, чтобы не стать отталкивающим. Зачем кибертрону способность потеть, для меня было загадкой, но, видимо, Эдварду было принципиально важно сделать свою полную копию, чтобы никому даже в голову не пришло заподозрить подмену.

- Но ты не можешь почувствовать то, что чувствовал он, да? – уточнила я, отчаянно цепляясь за любые сходства и различия, чувствуя ладонью ровный ритм искусственного сердца. – Ты знаешь все, о чем он думал, хранишь воспоминания о том, как он относился ко мне, но сам не можешь этого испытать?

Я подняла взволнованный взор и встретилась с напряженными серо-зелеными глазами. Энтони хмурился, между бровей залегла складочка, а крепко стиснутые губы изогнулись в раздумье.

Он сделал то же, что и я минуту назад: коснулся моей щеки, аккуратно и нежно, как будто я могла рассыпаться. И затем, отняв руку, сосредоточено потер пальцы друг об друга, недовольно разглядывая их.

- Что-то не так? – только бы он не молчал, как его упертый создатель, только бы открылся.
- У тебя когда-нибудь затекала рука или нога? – задумчиво поинтересовался он.
- Да, конечно. – Я попыталась это вспомнить, представить. Как иголочки колют онемевшую кожу, когда в нее приливает кровь.

- Это примерно то, что я способен чувствовать, Белла, - ровно сказал он, все еще рассматривая свои пальцы, как нечто чужое и не радующее. – Я лишь похож на человека, но я не так совершенен, как они. Конечно, я ощущаю прикосновения, но это не более чем слабый импульс, посылаемый в мозг. Если я опущу руку в огонь, то не почувствую боли; хотя инстинкт самосохранения у меня сработает. Мне жаль разочаровывать тебя, но я не тот, кем ты хочешь меня видеть.

Вздохнув, я снова села рядом, забрав руку Энтони к себе на колени. Ласково и бережно ее поглаживая, я грустно приподняла уголки губ:
- Я знаю это.

Он не мешал. Позволил мне изучать его ладонь, переворачивать ее туда-сюда, подносить к свету. Она была гибкой и теплой, и уже не такой бледной после солнечного путешествия. На ней имелись отпечатки пальцев и линии, среди которых я нашла такие, которых не было восемнадцать лет назад. Некоторые из них, – например, линия сердца и линия судьбы, – прерывались в местах, в которых прежде были соединены. Я нашла лишь это и еще одно маленькое отличие.

- Вот здесь у него был шрам, - погладила я костяшку указательного пальца. – Маленькое белое пятнышко. Он саданул себя ножом, когда резал мясо на шашлыки. Крови было столько, словно он оттяпал весь палец, - я рассмеялась воспоминанию. – А на деле не потребовалось даже перевязки – хватило пластыря.
- Надо же, этого я не помню, - озадачился Энтони, сдвинув брови. – Ну, точнее, я помню тот эпизод, но совершенно забыл, что должен быть шрам.

Конечно, ведь он лишился рук вскоре после этого. Пережив такое, трудно сохранить в памяти столь незначительную деталь. Подняв его ладонь, я прижала ее к своей щеке и грустно улыбнулась. Уголки губ Энтони слабо дернулись в ответ, а глаза внимательно, неотрывно наблюдали.

Я действовала неосознанно: плыла по течению момента. Совершенно автоматически я оставила в ямке ладони поцелуй, прежде чем перейти к изучению предплечья, покрытого рыжеватыми волосками. Вен не было видно, несмотря на жару, зато в локтевом изгибе собралась испарина. Энтони вздрогнул, когда я пощекотала его бицепс, но не сделал попытки прервать мое странное занятие.

Мне было так хорошо оттого, что он сказал, и я наслаждалась минуткой позволенной близости, пользуясь тем, что он меня не останавливает. Прижавшись ухом к вздымающейся грудной клетке, я слушала ровный ритм сердца, поймав волну счастья, когда рука Энтони вернулась на мое маленькое плечо. Впервые за две недели я смогла обнять любимого (да-да, я помнила, что он всего лишь копия), и это после восемнадцати лет боли и отверженности, - неудивительно, что я впала в эйфорию и отказывалась прерывать этот замечательный миг.

Подняв глаза на чудесный вид снизу – колючий подбородок с бьющейся на шее жилкой, - я заскользила кончиками пальцев вдоль кромки футболки, исследуя сильные ключицы. Энтони передернул плечами, а его дыхание удивленно прервалось. Я отчетливо слышала ускорившийся ритм его сердца.

- А здесь ты что чувствуешь? – захотела я закрепить произведенный эффект и, потянувшись, глубоко поцеловала кожу мужчины напротив сонной артерии. Ошибки быть не могло: он съежился, втянув голову в плечи и зашипев, а обе его руки предостерегающе легли на мою талию… но не оттолкнули.

- А если так? – осмелела я, оседлав колени Энтони. Мои пальцы запутались в его шелковистых волосах, пока я покусывала его шею, слушая экспонентно учащающееся дыхание. Когда мой язык беспардонно вторгся в его ухо, потерявший контроль Энтони резко притянул меня к своему животу.

- Да, - хрипло пробормотал он, ласкаясь колючей щекой. – Здесь я все чувствую. Чем ближе к центру управления, тем сильнее.

Его глаза были закрыты – он наслаждался моим нападением. Не в силах дальше бороться с собой, я обхватила его лицо ладонями и прижалась к его сладким полуоткрытым губам, впитывая вкус морской соли и горячего дыхания. Удивленно вздохнув, Энтони вцепился в мои волосы и поцеловал меня так, словно собирался сожрать. От натиска, страсти и боли я и сама потеряла голову, перестав отдавать себе отчет, что собираюсь заняться любовью с роботом, и что для него это, скорее всего, будет впервые.

Моя рука сама собой опустилась вниз и нескромно проникла под резинку штанов, где сразу встретила возбужденную плоть, рвущуюся на волю. Обхватив ее пальцами и погладив длину, я почувствовала, как она моментально твердеет, а Энтони издал такой чувственный стон, что мои кости будто превратились в желе от стремительно выросшего внутри вожделения. Он дернул мою футболку вверх, и я сама нетерпеливо стащила ее через голову. Мои обнажившиеся груди привлекли его подернутый поволокой взор, от прохладного, вырывающегося сладострастно дыхания соски встали торчком. С удивленным стоном мужчина взял горошинку в рот; его губы, язык и зубы пустили внутрь моего тела импульсы головокружительного удовольствия. Жар нарастал, и я, извиваясь, постанывая и дрожа, царапала спину Энтони, пока не стащила с него футболку и не опрокинула его на кровать.

Все произошло очень быстро, почти стихийно. Долго сдерживаемое желание вырвалось и завладело мной, впервые я так сильно потеряла голову, что не думала ни о чем, только о сексуальном мужчине, которого хочу мучительно, до боли в каждом натянутом нерве. Я гладила изгибы его точёных мускулов, целовала оставшиеся от извлеченных осколков шрамы на груди, делающие его живым, настоящим. Покусывала кожу, вырывая ответные стоны, возвращалась к губам, стремясь поглотить и доминировать. Задыхаясь до темноты в глазах, я избавилась от остатков одежды и выпустила его плоть из штанов, и лишь на миг замедлилась, чтобы принять его в себя целиком, а затем двигаться, наращивая скорость, глубину и наше общее наслаждение.

Он отвечал мне тем же. Его губы были повсюду, и он не брезговал использованием зубов, заставляя меня кричать от сочетания боли и экстаза. Он приподнимался мне навстречу, все резче и быстрее, издавая потрясающие звуки возбуждения. Схватив мои бедра руками, он помогал мне не сбавлять темп, а затем, запрокинув голову, с громким протяжным стоном кончил, примерно через пять секунд после меня. Не думаю, что он сдерживался ради моего удовольствия, судя по крепким, но горячим ругательствам, непроизвольным движениям тела и осоловелому взгляду. Мне было приятно понимать, что он потерял контроль настолько, что полностью отключился.

Когда пульсация внутри тела затихла, а наше общее дыхание немного замедлилось, Энтони притянул меня к себе и поцеловал в висок. Неосознанно его рот скользил дальше, пока не коснулся моих губ и не захватил их в долгий нежный плен. Рука, перекинутая через плечи, запутавшаяся в волосах, потихоньку душила, по-настоящему.

- Ты сломаешь мне шею, - хихикнула я ему в губы, прозвучав невнятно.
- Прости, - ту же ослабил хватку он, и его взор, наконец, приобрел осмысленность. Выражение глаз сильно изменилось, словно Энтони переживал внутренний шок. Наверное, так и было, особенно если это был его первый раз.

- Твои руки, и правда, очень сильные, - заметила я с довольной улыбкой, пытаясь подсчитать, сколько он мне наставил синяков и как я буду гордиться каждым из них, потому что они – это символ страсти, так долгожданно вспыхнувшей между нами. Страсти, которой не могло быть, преодолевшей различия между противоположными существами, доказавшей, что для чувств нет никаких преград.
- Надо было сказать, - Энтони как будто сердился? Его цепкий взгляд скользил по моему телу, не иначе, как ища повреждения.
- Ничего, переживу, - неохотно перебралась я через мужчину и встала с постели, чтобы посетить ванную. Обернулась, наслаждаясь зрелищем полуобнаженного мужчины передо мной (штаны так и остались на нем), кокетливо растянула губы в счастливой улыбке: - Все вышло идеально. Не смей беспокоиться об этом, хорошо?

Смиренно улыбнувшись, Энтони расслабленно откинул голову на подушку и прикрыл глаза, а я отправилась в душ, чтобы привести в порядок свое растрепанное тело и душу.

Что-то неосознанно тревожило меня. То, что едва угадывалось, когда Энтони только переступил порог моего дома, и то, что крепло во время нашего морского путешествия, сейчас приобрело реальные формы, словно мой ослепший разум начал понемногу прозревать. Этот запах. Он был на мне, впитался в кожу и приятно кружил голову. Каким бы гением ни был Эдвард Каллен, как мог он с такой идеальной точностью воссоздать собственный аромат в кибертроне? Как вообще это работает? Он бился над чувствительными биопротезами и сдался, не сумев довести их до нужного совершенства, но с потовыми железами – никаких проблем?

Смывая с себя последствия нашей спонтанной близости, рассеянно я поднесла влажные пальцы к носу и недоуменно покачала головой, не находя разумных объяснений своей тупости и его наглости. Память, загруженная в кибертрона целиком. Глупая, неоправданная смерть. Внезапно проявившаяся на яхте хромота. Забытая вещь в чемодане, принципиально необходимая к определенному дню. Отсутствие полноценной чувствительности в руках, не помешавшая испытать возбуждение и даже оргазм? А я не сомневалась теперь, что он был. И, наконец, бессмысленная способность кибертрона к продолжению рода… зачем?!

Я знала. Мне все было ясно с самого начала, только я почему-то закрывала на это глаза. Я приняла условия его игры, и все потому, что это было единственным шансом заполучить его общество. Единственным шансом, при котором он согласился побыть со мной и, наконец-то, поговорить.

Я вытерлась полотенцем и подсушила волосы, мечась между двумя противоречиями: безумием и гневом. Не знала, чего во мне больше: желания простить, обнять и никогда не отпускать, сказать, как он дорог мне, в любом обличье, или выцарапать ему глаза за обман. После восемнадцати лет страданий я больше склонялась к первому варианту, хотя крепкую пощечину он все же заслужил.

Он все еще лежал навзничь на кровати, когда я вернулась в комнату, так и не подобрав нужных слов. Я так боялась потерять его снова, что даже малодушно подумывала смолчать – и пусть он считает, будто я все еще верю, что он машина. Хотя, частично-то он точно ею был…

Невысказанная злость так и застряла в горле, когда я, набрав в грудь побольше воздуха для тирады, увидела цвет его лица: оно было землисто-серым.

- Эдвард?.. – испуганно позвала я и, преодолев комнату в два шага, склонилась над ним.
Он дрожал, да так, что зубы стучали друг об друга. В уголках побелевших губ собралась пена, а дикий взгляд был устремлен в потолок. Меня окатило холодным липким потом.
- Боже, что происходит?! – схватив его лицо, я ощутила, как сильно оно горит. Эдвард сделал трудный вдох и перевел на меня бешеный взгляд.
- Уйди, - хрипло приказал он непререкаемым тоном.

Черта с два. Чтобы он умер на моей постели из-за идиотского упрямства? В голове роем кружились слова об отказе от реанимации и прочих «удовольствиях» связанных с отторжением проблем, и я метнулась к чемодану, убежденная, что найду там все необходимые лекарства – их-то Эдвард, по всей видимости, и искал, а я помешала ему, соблазнив заниматься сексом. Но на половине пути меня остановила железная хватка его руки, сжавшая запястье с такой силой, что я айкнула. Наши злые взгляды схлестнулись в поединке характеров.

- Не смей помогать мне! – прорычал он в ярости, от которой стыли жилы. – Я сам! – Он приподнялся из последних, не иначе, сил – плечо подгибалось под весом, рука едва его держала. Но в выдавленных с трудом словах было столько уверенности, мужества и воли, что я опешила: - Я. Не. Беспомощный.

И я все поняла. Уразумела, почему он не мог быть со мной и отчего считал, что лучше умереть, чем принять мою заботу. Зачем ему так важно сделать это самому. И что он уйдет опять, если я только попытаюсь вмешаться, даже если он по-настоящему будет умирать.

Выпрямившись, я недоверчиво смотрела, как он почти упал с кровати, подтягиваясь вперед рукой, цепляясь, за что придется. Чтобы избежать искушения, я отступила назад, опустилась в кресло и скрестила руки на груди, сердито наблюдая за его мучениями. Он судорожно дышал, надолго замирал после каждого болезненного рывка, сопел, пыхтел и взрыкивал, когда его левая нога начинала неприятно подергиваться. Правая – та, на которую он прихрамывал в последние сутки – висела мертвым грузом. Видеть его таким было больно, но я знала, что ему сейчас гораздо больнее, и не столько физически.

- Выметайся, - грубо повторил он, когда добрался до цели и с трудом откинулся на спину, тяжело переводя дух. Силы покинули его, но глаза продолжали метать молнии; в этот миг я познала значение выражения «убить взглядом».

- Слишком горд, чтобы обратиться за помощью, но недостаточно силен, чтобы принять свою слабость в глазах других, - вредно пробормотала я, не сдвинувшись с места.

Эдвард издал звук раздраженного шипения и, несмотря на очевидное страдание, закатил глаза.

- Я не слабый, - уязвленно повторил он, откидывая крышку чемодана, доверху заполненного заряженными медицинскими пистолетами, кроме крошечного отсека с одеждой. Я сдержала чуть не вырвавшийся вздох.
- Конечно, нет, - убежденно ответила я, веря в это каждой клеточкой своего тела. – Я никогда так и не считала.
- Теперь будешь, - язвительно проворчал он, зубами срывая предохранитель, и, спустив штаны до колен, с размаху воткнул иглу в синеватое распухшее бедро. Пистолет с тихим пищанием сработал, а Эдвард так мучительно зажмурился и застонал, что меня невольно передернуло от фантомной боли.

Я поднялась: находиться вдалеке было невыносимо. Медленно приблизилась, наблюдая за его дальнейшими манипуляциями: он сделал себе еще один укол с другой стороны бедра и по одному в левую ногу и обе руки – те выглядели гораздо лучше. Опустившись на колени, я с бесстрастным лицом рассматривала его ужасный отек: все капилляры под кожей полопались и образовали узорчатые гематомы, прежде незаметный стык между настоящей ногой и протезом теперь был виден очень хорошо.

- Будешь меня теперь жалеть, - усталым голосом произнес Эдвард, немного расслабившись и пристроив голову на краешке чемодана. Он все еще дрожал, но цвет лица стал розовее. Ему необходимы были подушка и одеяло, но если бы я принесла их, он бы меня послал. Поэтому я тоже прилегла, повторив его позу и повернув голову.

- Какой же ты дурак, - от всего сердца обозвала я. – Ты заставил весь мир боготворить тебя, но все еще считаешь, что я способна только на жалость.

Уголки его губ приподнялись в язвительной гримасе вместо улыбки. Зрачки были огромными – он молча терпел боль. Лицо блестело от испарины, на лбу превращающейся в крупные капли, скатывающиеся по вискам. Волосы взмокли и потемнели. Но выглядел он все же лучше, чем пять минут назад.

- Ты не удивлена, – обессилено заметил он и, к моему бескрайнему потрясению, нащупал мою руку. Я не шевельнулась, боясь спугнуть момент, наслаждаясь прикосновением его мягких и теплых пальцев, идеальной копии настоящих. - Когда ты поняла, что это я?

- Думаю, сразу, но сомневалась. Ты был очень убедителен, говоря от его лица. – Эдвард криво усмехнулся, ни на секунду не отрывая от меня взгляда. – Но сегодня все сомнения отпали. О чем ты только думал, кончая в меня? Как ты собирался объяснить это?

Он грязно выругался. Похоже, за время нашей разлуки он приучился сквернословить по поводу и без.
- Ты застала меня врасплох, - мрачно сознался он. – Я потерял контроль.

Это признание было самым приятным из всех, что он когда-либо произносил. Здорово было осознавать, что я настолько сильно увлекла его. После всех этих лет, когда я считала себя нелюбимой и отвергнутой, это было бальзамом для растерзанной души. Сначала он сказал, что любит меня, и что все его мысли постоянно обращались ко мне во времена расставания. Теперь он не скрывал, что сексуальное притяжение между нами за годы не угасло. В этот славный момент я чувствовала себя самой счастливой женщиной на земле, и не желала, чтобы он когда-нибудь заканчивался.

- Это будет иметь последствия? – забеспокоился Эдвард, потому что я долго молчала.
- Может быть, - лукаво подначила я, не собираясь обнадеживать его напрасно.

Он растерялся. Я с удовольствием наблюдала за смятением, в которое он впал, гадая, вероятно, что будет делать с ребенком, которого не нарочно мне зачал. Я не спешила рассеивать его страх – пусть помучается. Это хотя бы отвлечет его от нестерпимой боли. И, может быть, заставит задуматься о будущем, которое у нас могло бы – и еще может – быть.

- И что ты думаешь об этом? – наконец, молвил он, пытаясь прочитать мою реакцию.
Пришел мой черед мягко закатить глаза.
- Это самая малая проблема из всех, которые меня сейчас волнуют. Даже если будут последствия, я с ними справлюсь. Это не то, о чем мне стоит тревожиться. – Говоря откровенно, если бы зачатие произошло, это стало бы чудесным подарком на мое тридцатишестилетие, которое маячило уже не за горами. Любви я давно не ждала, замужества не искала. И если я когда-либо собиралась родить ребенка, то сейчас было самое время. А уж ребенок от Эдварда – настоящая, вдруг осуществившаяся, мечта.

Гораздо сильнее меня сейчас заботило состояние Эдварда и его возможный уход. Слишком уж сильно он переживал за свою уязвленную гордость.

Он вздохнул, его пальцы на моей руке чуть сжались и потянули меня к нему. Благодарная, я прильнула к его плечу, а заметив, как он безмолвно поморщился и задержал дыхание, невзначай переложила голову на грудь. Я обняла его талию, а он положил ладонь мне на спину, и я закрыла глаза, чувствуя себя замечательно.

- Ты не злишься на меня, - заметил он удивленно.
- Еще как злюсь, - счастливо пробормотала я, поражаясь тому, что злость может быть вполне позитивной эмоцией, если соседствует с такими прекрасными чувствами, как любовь, надежда и взаимность. Я согласна была злиться на него сколько угодно, если при этом он останется со мной.

Сердце Эдварда все еще колотилось слишком сильно и быстро, я насчитала сто пятьдесят ударов в минуту. Он продолжал обливаться потом и мелко дрожать, а его дыхание оставалось поверхностным и учащенным. И иногда левой рукой он сжимал то одно, то другое свое бедро, и при этом сопел с явным мучением.

- Твое лекарство не помогает, - заметила я с тщательно скрываемой тревогой. Эдвард недовольно натянул штаны свободной рукой, пряча от моих глаз быстро синеющий отек. Отторжение развивалось стремительно, провоцируя тот самый септический шок, о котором Эдвард рассказывал.

- Да, - ровно произнес он, но в голосе отчетливо послышалось раздражение. – Слишком поздно, процесс уже начался. Я думал, что продержусь эти три недели… Прости, Белла, мне придется уехать. Завтра утром меня заберет вертолет…
- Нет, - прошептала я, поднявшись и уставившись на него испуганно. Мое счастье не должно вот так оборваться. – Ты не можешь снова меня бросить.
- Я вернусь, - пообещал он, сожаление в его глазах резало меня без ножа. – Если ты, конечно, захочешь.

- Как они работают? – Я проигнорировала его идиотское последнее утверждение. – Что ты обычно делаешь, чтобы такого не случалось? Может быть, тебе станет лучше, если их снять?

- Да, Белла, - он не выглядел довольным, вновь замыкаясь в себе. Выпустил мою ладонь и окончательно оправил штаны, застегнул молнию. – Да, именно это я и должен сделать. - Он уставился в стену, рассказывая с очевидным нежеланием: - Я должен снимать их каждую ночь, чтобы не начались необратимые нарушения. На яхте в единственной каюте я лишился этой возможности, потом неудачно спрыгнул со смещением, да еще и пропустил укол, который мог замедлить процесс. Теперь понадобится, по меньшей мере, несколько недель, чтобы восстановились функции. С руками проще, на них не приходится нагрузки в виде веса. В ногах сцепление происходит сложней - нужна ювелирная точность совмещения сухожилий, сосудов, нервов, а ткани мягкие и легко повреждаются от любой тряски, даже от обыкновенной ходьбы. Гораздо проще было бы, если б их можно было срастить, но этого природа мне пока не позволяет. Очень жаль разочаровывать тебя, но мне не стоило так спешить с выходом в люди – работа еще не закончена, они не готовы…

- Не готовы, - шокировано выдохнула я, поражаясь его скромности. Понимая, что вряд ли смогу ему что-то доказать – раз уж целый мир не смог, - я все же попыталась донести до него то, что обо всем этом думаю, пока он не навесил мне еще какой-нибудь ярлык, вроде тупицы, способной только на жалость: – Другие и этого не имеют! Ты столько сделал, такие невероятные открытия совершил, ты же настоящий герой своего времени! Благодаря твоему труду возникла целая индустрия, изменившая мир, ты добился почти невозможного – сходства, пусть и лишь внешнего, которое возвращает любому калеке прежний здоровый вид, - и считаешь, что «они не готовы». Или все, или ничего, - ну и девиз. Достойный уважения, конечно, но лишающий всякой надежды на счастливое будущее, потому что пока ты будешь достигать совершенства, твоя жизнь закончится!

- Белла… - предостерег он меня, его живые глаза твердо просили «не продолжать».

- Ты же борец, - напомнила я, не слишком веря в свою способность убеждения, но остановить поток была уже не в силах. – Но не бог. Ты не сможешь создать искусственную плоть, полностью идентичную человеческой – это попросту невозможно. Ты смог добиться частичной чувствительности, и это – практически чудо. Каких-то десять лет назад люди о таком даже не мечтали! И они прекрасно существовали без некоторых конечностей – находили работу, путешествовали по миру, создавали семьи и становились счастливыми. Так почему ты недоволен тем, что имеешь? Хотя имеешь больше, чем они.

- Все это красивые слова, они не сделают калеку вновь мужчиной…

- Достойность мужчины определяется не количеством ног и рук, - возмутилась я, - а способностью позаботиться о женщине, мужественностью и силой. Ты баснословно богат, Эдвард, уже одно это компенсирует все остальное, ты сможешь обеспечить жену и будущих детей – не важно, есть у тебя при этом ноги или нет. Я никого не встречала сильнее тебя: пережив трагедию, ты не сломался, не сдался, а сделал все, чтобы вернуться к нормальному существованию, и даже больше этого – помог другим людям. Так ради чего ты отказываешь себе в радостях жизни? У тебя же есть какая-то цель? Кроме примитивной «я хочу вернуть все, как было раньше, и ни крупицей меньше». Ты не слабак, не нытик, ты не в депрессии. У тебя есть желания, - показала я на измятую нами постель, - и нет проблем с возможностью их осуществить. Я даже уверена, - сощурилась я, - что ты просто хотел отвязаться от назойливых журналистов, чтобы они все оставили тебя в покое и дали спокойно работать, поэтому инсценировал свою смерть, но на самом деле не подписывал никаких отказов от реанимации!

- Конечно, нет, - криво усмехнулся Эдвард. - Я ни на грамм не суицидник. – Последнее он добавил с необъяснимой злостью. Звучало как «лучше бы я им был», будто Эдвард винил себя за любовь к жизни.

- Я понимаю твое стремление вернуть полноценность. Но ты умрешь одиноким несчастным стариком – к этому все идет. Если не остановишься и не научишься наслаждаться тем, что у тебя есть сейчас, так и случится.
Он опустил глаза. Его настроение стало мрачным и саморазрушительным.
- Я это заслужил, - шепотом выдавил он с ненавистью к себе.
- Почему?! – ахнула я в искренним потрясении.

Выдержав драматичную паузу, Эдвард с трудом разомкнул побелевшие от напряжения губы. То, что он никогда никому не говорил, вырвалось сейчас, в отчаянном признании, которого я не ожидала.

- Потому что это моя вина! – заорал он, в его глазах запылала такая душевная боль, которая не шла ни в какое сравнение с физической. – Это я притащил тот гребанный динамит, и ребята погибли из-за меня! Мои друзья, Эрик и Майк, пытались остановить меня, когда я полез смотреть, почему тупой отсыревший шнур не горит, почему «веселая грохочущая штуковина» все никак не взрывается. Их теперь нет! Их родители лишились сыновей из-за меня, мир потерял двух хороших парней, а я даже не нашел в себе смелости признаться полиции в содеянном! И, по какой-то извращенной вселенской морали, выжил! Скажи мне после этого, что я заслужил?! – Из его глаз потекли злые слезы, а я пораженно опустилась обратно на колени; в душе распространилась пугающая пустота. Он вскинул руки и потряс ими, как чем-то отвратительным: – Попробуй, докажи мне, что я заслужил эти руки, миллионы на моем банковском счету, тебя… Скажи, как это можно простить!

Я понимала его боль, но не могла разделить самобичевание. Большинство людей в этом мире оступаются и допускают ошибки, многие из них неоднократно. Другие – совершают гораздо худшие преступления, и далеко не все, как Эдвард, раскаиваются. И совсем малая часть будет настолько ненавидеть себя, что откажется от собственного счастья.

- Да, ты виноват, - признала я, что он имеет право на свою боль. – Ты поступил необдуманно, плохо и безответственно, с этим нет смысла спорить. И я не стану убеждать, что прошло достаточно времени и пора себя простить. Но посмотри на это с другой стороны: если бы не эта трагедия, ты бы не получил увечья и не потратил жизнь на то, чтобы исправить урон. И я сейчас говорю не про тебя самого, не про твои руки и ноги, а про все твои изобретения. Они сделали мир лучше. Подарили людям с травмами второй шанс. Созданные тобой кибертроны облегчили жизнь миллионов стариков, нуждающихся в заботе больных, одиноких мам с детьми и трудоголиков. Твой личный благотворительный фонд стоит отдельного упоминания. Скольким неимущим инвалидам он помог встать на ноги, ты знаешь?

- Я потерял счет, - прохрипел Эдвард, все еще не поднимая глаз.
- И в итоге ты спас гораздо больше жизней, чем забрал, - настаивала я.
- Это не вернет к жизни тех двоих, - упрямо повторил Эдвард, и я кивнула.
- Это не вернет их, даже если ты сделаешь идеальный имплант, - я осторожно положила ладонь ему на колено, и он вздрогнул. Но не рассердился. – Ты никогда не перестанешь корить себя за прошлое, и ты имеешь право злиться. Но эта злость – не враг тебе. Она и друг тоже. Именно она делает тебя лучше, чем ты есть, толкает вперед и заставляет создавать настоящие чудеса, дарить людям будущее, которого не было бы у них в противном случае. Ты можешь ненавидеть свой поступок, но признай, что за восемнадцать лет, прошедших после него, ты сделал добра больше, чем иные люди за всю свою длинную жизнь!

Я замолкла, напряженно ожидая его ответа и волнуясь, что перестаралась. Нотации – не мой конек, вдохновляющие речи – тем более.

Эдвард сопел сквозь сжатые зубы, с усилием задерживал дыхание, вырывающееся с хрипами. Его плечи то замирали, то начинали трястись. А затем он кивнул. И, сдавшись, потянулся ко мне, позволяя себя обнять. Всхлипывая на моем плече, он был похож на каменную статую, лишь иногда оживающую, чтобы с трудом втянуть воздух. Мое плечо намокло от его слез, но я не возражала, снова и снова пропуская пряди его волос сквозь пальцы, пребывая в настоящем умиротворении от того, что мы, наконец-то, откровенно поговорили. Что он, впервые за столько лет, открыл душу и выпустил накопленный гнев, позволил увидеть себя слабым и разрушенным, без маски. Теперь ему, я надеялась, станет немножко легче. Никто не должен держать в себе боль так долго, и каждый достоин того, чтобы его выслушали, поняли и простили.

- У меня поясница затекла, поможешь мне добраться до кровати? – пробормотала я спустя бесконечность, когда дыхание Эдварда стало немного спокойнее.
Кожей шеи я ощутила его улыбку.
- Грубый прием, Белла, - пожурил он, пальцем рисуя узоры на моей спине.
- Но здесь, и правда, неудобно, - не сдавалась я, добавив мольбы в тон. – Пол холодный и слишком твердый, у меня уже отваливаются ноги, а еще край чемодана впивается в бок. Ты уже доказал, что сильный и храбрый, и можешь справиться без чьей-либо помощи с любыми проблемами – поэтому хватит дурить и пойдём в постель.

Я высвободилась и встала, потирая колени – на костяшках в самом деле остались красноватые пятна от долгого сидения. Эдвард, взглянув на них, нахмурился, а я, поправив завязанное над грудью полотенце, пошлепала прочь, не собираясь ему помогать. Я бы хотела этого, но боялась испортить таким трудом достигнутый успех.

Не знаю, оценил ли он мой жест, но оказался в постели он быстрее меня. Я не смотрела, чтобы не задеть его ранимое эго – сделала вид, что мне понадобилось в туалет, а когда вернулась, он уже лежал на подушках с закрытыми глазами, все еще бледный, и продолжал дрожать.

- Эдвард, не мучай себя, - присев на краешек, попросила я, потому что цвет его лица потихоньку вновь становился зеленоватым. Я плохо представляла его затруднение с медицинской точки зрения, но даже для меня было ясно, что чем раньше он избавится от очага воспаления, тем быстрее пойдет на поправку. Возможно, тогда ему даже не придется уезжать. – Сними их.

- Это не обсуждается, - он сжал губы в тонкую линию, не открывая глаз. – Ты не увидишь меня калекой. Точка.
- Мне все равно, - вновь завела я шарманку, пользуясь своей новообретенной женской властью – два раза помогло, получится и еще. Терпение и любовь заставят оттаять даже такого упрямца, как Эдвард.
- Я знаю, - он хладнокровно выдержал мой умоляющий взгляд. – Но мне-то нет.

- Пожалуйста, ради меня, - наклонилась я к его лицу, используя самое примитивное женское оружие – соблазнение, хоть и понимала, что Эдвард слишком умён, чтобы повестись на столь простодушную уловку. Конечно же, он лишь снисходительно приподнял уголки губ.

- Все, что я сделал за эти восемнадцать лет, было ради тебя, - вдруг признался он; легко, будто давно ждал момента, когда появится возможность высказаться. – Я никогда не хотел причинять тебе боль, Белла, но должен был. Тогда мне нечего тебе было предложить. Я не уважал бы самого себя, если бы позволил тебе взвалить на себя обузу в виде мужа-калеки, это никого из нас не сделало бы счастливыми.

- Я знаю. Тише, - умоляла я его поберечь силы, потому что его глаза лихорадочно блестели и зуб на зуб снова не попадал, а когда я коснулась его лица, то ощутила, что оно снова горячее.

- Все, чего я когда-либо хотел, это вернуть тебя. Но я не мог появиться перед тобой в том разобранном виде. Сначала я был уверен, что стал ущербным навсегда, но у меня появилось так много свободного времени благодаря увечьям, что я всё думал и думал, не переставая, о том, как это исправить. Хотя ты этого и не знала, твое упорство очень поддержало меня тогда. То, как ты постоянно о себе напоминала звонками и неожиданными появлениями, твои потрясающие письма не давали забыть, что ты любишь и ждешь, и я просто не мог позволить себе и дальше купаться в жалости к себе. Я знал, что должен отталкивать тебя, ради твоего же блага, понимал, что рано или поздно ты сдашься и найдешь другого мужчину, если я буду медлить, и был готов принять твой выбор, если у меня ничего не получится. Но мысль, что ты все еще продолжаешь любить меня спустя столько времени, придавала сил. В конце концов, я составил план на много лет вперед. И шел к цели семимильными шагами, хотя и оказалось, что недостаточно быстро…

- Ты поступил в университет, - кивнула я; та часть нашей жизни казалась теперь далекой, сломанной и непоправимо потерянной. – Я восхищалась твоей силой воли, твоими успехами. А потом ты перевелся в Гарвард и уехал.
- Ты следила за мной? – его теплые пальцы накрыли мою ладонь.
- Перестала, только когда узнала о твоей смерти.

Эдвард был искренне потрясен. А до меня кое-что из его признаний внезапно дошло.

- Если ты хотел вернуть меня, почему ждал так долго? Ноги и руки у тебя ведь уже давно имеются. Только не говори мне, - рассердилась я, - что они «еще не были готовы»! Что это единственная причина, по которой ты позволил мне страдать! И эта смерть… - ахнула я. – Надеюсь, у тебя есть разумное объяснение, почему, вместо того чтобы появиться на моем пороге, ты заставил меня думать, что ты мёртв!

- Я тоже следил за тобой, - сознался он. – Но когда решил, что готов попробовать, ты оказалась замужем…

О, как печально было это услышать. Если бы можно было повернуть время вспять! Я помнила, как до последнего сомневалась в целесообразности свадьбы. Мой бывший муж Тейлор – свободный художник, с которым мы встретились в моей галерее, так и не добившийся в итоге особенных успехов – был без ума от меня, но я не питала к нему сильных чувств. Он был спокойным и рассудительным мужчиной старше меня, а еще образованным, умным и интеллигентно воспитанным, красиво водил на свидания и никогда не забывал важных дат – все эти очевидные достоинства сыграли свою роль, когда он попросил моей руки. Мой честный ответ, что взаимность его любви находится под сомнением, и что мое сердце когда-то было необратимо разбито, не остановил его, он твердо верил в то, что время излечит все.

Вскоре после свадьбы стало ясно, что мы поторопились (по крайней мере, ясно было мне): страсть не только не разгоралась, но даже остыла. Однако удобное совместное существование без взаимных обид, упреков и скандалов, спокойное общение в быту позволило нам прожить вместе достаточно долго – целых пять лет. Мы были идеальными соседями, уважающими друг друга, что способствовало продолжительному и крепкому браку, но не привело к рождению общих детей. Когда Тейлор внезапно встретил свою настоящую любовь, я от всего сердца поздравила его и отпустила на все четыре стороны, тем более что после известия о смерти Эдварда меня и саму тяготил этот брак.

Если бы Эдвард только знал, как на самом деле обстоят дела – что я в любой момент приняла бы его, и муж не возражал бы, а может, даже порадовался моему счастью, - он не заставил бы меня ждать.

- Я получила развод три года назад, - ворчливо заметила я, не понимая его дальнейшей медлительности.

Эдвард поджал губы.
- После того как ты вышла замуж, я перестал интересоваться твоей жизнью. - В его голосе зазвучала настоящая ревность, сильная и глубокая, до сих пор остро ранящая, и я словно вернулась на годы назад, в юность, когда мы были вместе, но теперь почувствовала себя предательницей и изменщицей, хотя это было абсолютно иррационально. – Прости, я знаю – это моя вина, что я опоздал, - быстро заговорил он, чутко уловив мои мысли. – Но мне все равно было больно. Я думал, что справлюсь, если это когда-нибудь случится, ведь ты была молода, красива и обязательно влюбилась бы еще раз. Но не сумел. Ты не обязана была меня ждать, тем более я ясно дал понять, что ты мне не нужна. Но мне было слишком тяжело принять, что ты меня все-таки забыла, и это после стольких писем, в которых ты твердила, не отступаясь, что мы должны быть вместе. Все мое существование было построено на надежде, что однажды я постучусь в твою дверь и ты примешь меня обратно. И когда я опоздал, то почти сломался. Я боялся, что если продолжу следить за тобой и узнаю, что ты счастлива в браке и у тебя родились дети, это разрушит меня окончательно. Мне пришлось нелегко в тот период – хотелось бросить все, построить дом на необитаемом острове и уехать туда навсегда, - но все же я нашел в себе силы смириться с тем, что наша связь окончательно разорвана. Поэтому я не знал о разводе, - эмоции в глазах полностью отражали мои – это было сожаление о потерянном времени.

- Прости, - искренне извинилась я за то, что утратила веру в нас. Если бы я не сдалась, Эдвард уже давно был здесь.

Внезапно его бледные губы раздвинулись в широкой улыбке:
- Ты даже не представляешь степень моего потрясения, когда руководство концерна позвонило в мою уединенную резиденцию и сообщило, что какая-то женщина настойчиво желает купить моего кибертрона и никакого другого. – Его глаза вспыхнули от восторга, несмотря на общий болезненный вид. – Решение о продаже Энтони мог принять только я, и обычно я просто ответил бы «нет», но директор упомянул, что покупательница и я были знакомы… - Он взволнованно перевел дух. - Так что я собрался и вылетел в самое кратчайшее время.

- А я все гадала: как ты узнал про меня и когда произошла подмена. Там, где я ждала решения в комнате отдыха, это ведь уже был ты?
Он кивнул.
- Понадобилось полтора часа, чтобы навести справки о твоем семейном положении: я же не знал, для чего тебе понадобился. Вдруг ты собиралась сделать из меня персонального слугу для своих детей и мужа! – мрачно рассмеялся Эдвард и поморщился. – И все это время я следил за тобой через камеры внутреннего наблюдения: как ты меряешь шагами помещение, как терпеливо ждешь, когда любой другой покупатель уже послал бы контору к черту и ушел или хотя бы потребовал консультанта поторопиться.
- Я была близка, - ухмыльнулась я, припоминая, что тут же заметила разницу между Энтони, которого встретила в смотровом зале, и Эдвардом, который зашел в комнату отдыха. Но, считая Эдварда мертвым, проигнорировала свою интуицию.

- Я пытался понять, что это: всего лишь приступ ностальгии по старому забытому знакомому или нечто большее. Захотела ли ты поиграть с моей копией, чтобы удовлетворить юношеские нереализованные желания, или, благодаря не иначе как чуду, все еще меня любишь.
- Ты мог просто спросить, - улыбнулась я.
- Ты же была замужем, и довольно долго, откуда мне было знать, что твои чувства ко мне не остыли! – оправдывался Эдвард. – Это могла оказаться просто прихоть богатой женщины, а мое самолюбие и так уже достаточно пострадало и могло не пережить еще одного удара.

- Тебе стоило сразу открыться мне, – шлепнула я его по плечу в притворной обиде; на самом деле, я была настолько счастлива видеть его живым и слышать все невероятные признания, что простила бы и гораздо худший обман. – Ты заставил меня две недели думать, что ты робот. Это было больно – осознавать, что ты мертв. Как ты мог так со мной поступить?

Эдвард устало прикрыл глаза, откинувшись на подушку. Он выглядел плохо, но я не знала, как уговорить его расслабиться в моем присутствии и позаботиться о собственных нуждах. Скорее всего, мне стоило просто уйти из комнаты, но я не могла заставить себя покинуть его даже на минуту, не говоря уж о целой ночи. Тем более, что утром он собрался улететь.

К тому же, мне не хотелось потакать его капризам и культивировать и без того огромный комплекс неполноценности. Или он переборет свою стеснительность, или так и будет до конца жизни прятаться от проблемы. Если он хочет, чтобы у нас было совместное будущее, ему придется принять себя таким как есть, иначе наши дети тоже вырастут неуверенными в себе.

- Я немного струсил, - наконец, признался Эдвард почти шепотом, отвечая на мой вопрос. Он вздохнул. – Я не хотел испортить нашу первую встречу разбирательствами. Если бы ты узнала, что я жив, то стала бы кричать на меня, что я обманул тебя и предал, требовала бы объяснить, почему я не отвечал на твои письма и звонки, обвиняла бы в эгоизме и жестокости. Мне хотелось вернуть прежние отношения, а не начинать их с взаимных упреков и обид. И еще я не вынес бы видеть твои глаза, когда б ты разглядывала мои руки и ноги, ища в них изъяны. Ты бы относилась ко мне как к тяжелобольному, которого нужно оберегать от всего, непременно спрашивала б меня, не испытываю ли я боль, тогда как я – мужчина, я должен защищать и оберегать тебя, а не наоборот. И я подумал: это мой шанс заново узнать ее и позволить ей увидеть, насколько я изменился. Принять все мои странности или разочароваться во мне без какого-либо вреда. В случае, если бы у нас ничего не вышло, и чувства бы не возродились, я бы так и остался для тебя всего лишь машиной – копией, с которой ты ради эксперимента пожила. Мне казалось, такое новое начало получится менее болезненным…

Я призадумалась: возможно, Эдвард был прав. Конечно, я не стала бы кричать на него, но не потому, что не чувствовала обиды, а потому что побоялась бы его оттолкнуть. Однако в глубине души я мучилась бы навязчивыми вопросами о прошлом и рано или поздно меня бы прорвало на серьезный разговор – а мужчины, как известно, крайне не любят становиться объектом женской вспыльчивости. И, даже если бы мне удалось сдержаться, я все равно выпытывала бы ответы и постоянно портила бы романтическое настроение осторожными, но регулярными претензиями.

Незнание того, кто передо мной, помогло нам узнать друг друга лучше и заново сблизиться, минуя стадию саморазрушения. И теперь, когда пришло время, мы смогли обсудить все основные моменты без негатива.

- А еще это было просто невыносимым искушением: узнать все о твоей жизни и о том, как ты относишься ко мне, при этом самому оставаясь инкогнито. Да, это было очень забавно, - с удовлетворением ухмыльнулся он, - притворяться им и слушать, как ты говоришь обо мне. Если бы ты знала правду, я бы никогда не узнал о себе – и о тебе – так много подробностей!

Он засмеялся, когда я снова шлепнула его по плечу, на этот раз гораздо чувствительней. Я была немножечко зла, но недостаточно, чтобы это чувство перевесило остальные. В конце концов, самым главным было то, что теперь Эдвард со мной.

- Ты меня простишь? – добавил он уже серьезно, в его глазах вспыхнул неподдельный страх. Он нашел мою руку и переплел наши пальцы, вглядываясь в мои глаза в тревожном ожидании приговора.
- Прощу при одном условии, - тут же воспользовалась я шансом разрешить главную нашу проблему.
- Все, что захочешь, - пообещал он неосторожно.
- Ты не умрёшь на моих глазах, не сегодня. – Я взобралась с ногами на кровать и вытянулась рядом с его дрожащим телом. – Поэтому сейчас же сделаешь то, что необходимо, для улучшения своего ужасного состояния.

Эдвард приготовился возражать, но уже не настолько уверенно.
Чтобы облегчить ему решение, я накрыла его одеялом.
- Ну вот, так я ничего не увижу. – Приподнявшись, я обхватила ладонями его недовольное лицо и силой заставила смотреть на меня. – Послушай, у тебя снова поднимается температура, ты не дотянешь до утра. Твое лицо серо-зеленого цвета, сердечный ритм зашкаливает – скоро ты попросту потеряешь сознание, вот и все. Эдвард, не заставляй меня смотреть на твои страдания. Я даже не знаю, кому звонить в случае, если ты отключишься!

- Ты не отвяжешься от меня, да? – мрачно пробормотал он, состроив несчастные ребячьи глазки, как маленький.
- Нет, - покачала я головой, и он устало зажмурился, хмуро наморщив лоб. – Пожалуйста, Эдвард, не…
- Тшш, - строго перебил он, сжав мою руку. – Они управляются силой мысли, дай сосредоточиться.

Я замерла и прислушалась, но все, что заметила, это только как Эдвард вздрогнул от боли и тяжело дышал несколько секунд, прежде чем открыть глаза и нежно провести по моему лицу кончиками пальцев, разглаживая морщинки на лбу и приподнимая уголки моих губ.

- Каждая из частей – отдельный механизм с встроенным искусственным разумом, находящимся на прямой связи с моим мозгом и считывающим его сигналы благодаря вживленным под череп специальным чипам – центру управления, - объяснил он принцип работы своего невероятного изобретения. – Чипы трансформируют импульсы в цифровые программы и наоборот, это как живая нейронная связь, только рукотворная и потому более топорно работающая, сложная. Наверное, проще сравнить ее с телепатией – мои руки и ноги слышат мои мысли. – Эдвард кривовато усмехнулся. - Понадобилась уйма времени, прежде чем я научился управлять четырьмя механизмами одновременно, чтобы они не путались между собой. Это выглядит довольно странно, когда ты пытаешься просто взять стакан со стола, а твои ноги решают, что это и их дело тоже, - он рассмеялся над каким-то своим воспоминанием, выглядя почти умиротворенно.

- И поэтому ты решил создать Энтони, чтобы посылать его вместо себя на различные мероприятия компании, - предположила я.

- Не только поэтому, - переставшие дрожать губы Эдварда дернулись в грустной полуулыбке. – Я не любитель шумных сборищ, и вся эта обрушившаяся на мою голову известность была мне противна. Может, будь я здоровым, то относился бы к этому иначе, но для калеки это всегда стресс. Вдруг в самый ответственный момент что-то пойдет не так: закончится энергия в аккумуляторе или забарахлит связь. Необходимость держать под контролем слишком много вещей выматывала: представь, что ты должна одновременно вести четыре радиоуправляемых модели машин и ни с кем не столкнуться, при этом принимать важные решения, отвечать на вопросы людей, ждущих от тебя умных речей, вести переговоры с главами других концернов, презентовать свои изобретения. Если это журналисты, вечно задающие вопросы с подвохом, то нужно следить еще и за собственными ответами, что можно говорить, а что нет – многие секреты компании запрещено озвучивать. Представь все это, и ты поймешь, почему я так и не полюбил научные конференции и коктейльные вечеринки. Почему предпочитал уединение вплоть до встречи с тобой. И даже то, почему решил прикинуться мертвым.

- Значит, ты как та сороконожка, которая разучилась ходить, - пошутила я, любуясь его лицом, цвет которого улучшался с каждым мгновением, принося мне большое облегчение.
Эдвард хохотнул над сравнением.
- Похоже на то. За одним исключением: у меня все ровно наоборот, я ни на минуту не должен прекращать думать. – Он рассеянно замолк, не замечая, как нежно его пальцы перебирают мои волосы. Может, он и плохо осязал искусственными пальцами, но его порывы оставались абсолютно прежними, как в прошлом. – Конечно, теперь все стало значительно легче: десятилетие тренировок привело к почти неосознанному управлению. Еще несколько лет – и мои руки и ноги, я надеюсь, станут полноценной частью меня самого, и тебе «не придется смотреть на мои страдания», - передразнил он с улыбкой.

Я закатила глаза.
- Но даже если этого не случится, я все равно не разлюблю тебя, - прошептала я признание, разглядывая потолок.
- Теперь я это знаю, - тихо ответил Эдвард, целуя меня в плечо и щеку.

Он меньше дрожал, но его рука постоянно оказывалась внизу, совершая какие-то манипуляции, отчего лицо периодически перекашивало от боли, а дыхание напряженно прерывалось.

- Могу я чем-то тебе помочь? – предложила я, осторожно, чтобы не спугнуть, опуская руку к кромке его штанов и просовывая пальцы под резинку.
- Только если ты профессиональный массажист, - он предостерегающе поймал мою ладонь, но я все равно продолжала скользить ею вниз, мягко массируя пальцами кожу, пока он не сдался.

Далеко продвинуться не удалось. Его дыхание участилось, когда я начала мять бедро немного ниже паха, а зрачки увеличились.

- Ты только не обижайся, - хрипло попросил он, - но массажист из тебя так себе. – Он крякнул от неожиданности, когда я в отместку чувствительно ущипнула его рядом с яйцами, и, потрясенно покачав головой, схватил мое лицо и резко перевернул меня на спину. Моя рука оказалась зажата между моим и его животом, отлично прочувствовав оказанный «массажом» эффект – совсем не тот, на который я рассчитывала.

- Хотя бы удалось тебя отвлечь, - испуганно пискнула я, обнаружив над собой голодный взгляд, и снова сомкнула пальцы, на этот раз не постеснявшись воспользоваться коготками.
- Белла, - предупреждающе выкрикнул Эдвард и грязно выругался, когда я сжала его плоть еще сильнее.
- Я проверяю твою чувствительность, - дразнила я его.
- Там, - сделал он ударение на слове, - у меня нет ничего искусственного. – И прежде, чем я успела выдумать еще какую-нибудь дерзкую шутку, впился в мои губы поцелуем.

$ $ $


Концерн «Кибернео» за полтора прошедших месяца ничуть не изменился: все то же высотное здание со светоотражающими стеклами фасада, те же сияющие металлические буквы на крыше. Только чувства мои больше не были прежними: на этот раз я прилетела сюда не с горечью, а с радостным предвкушением долгожданной встречи.

Приняли меня необычайно любезно: я прославилась как эксцентричная клиентка, взявшая в аренду местную достопримечательность, единственного в своем роде кибертрона Энтони, умудрившаяся к тому же сломать его. Такое не скоро забудешь.

Простые работники не были в курсе того, что Эдвард Каллен жив, и слух, что я была лично знакома с изобретателем, да еще на заре его ослепительной карьеры, разлетелся по концерну как вирус. Меня сопроводили в комнату ожидания повышенной комфортности, где собрались почти все свободные на этот момент консультанты-люди, наперебой предлагающие мне кофе, чай или что покрепче и выспрашивающие подробности поломки, а также интересующиеся юностью Эдварда.

По официальным данным Энтони был изъят из использования за неделю до окончания срока договора, причина – попадание воды во внутренний элемент, из-за которой потребовалась срочная диагностика и починка. Уплаченные деньги мне в полном объеме вернули в качестве неустойки за моральный ущерб, - разумеется, этому посодействовал Эдвард, так как необходимость поддерживать фарс в моих глазах отпала. Но здесь, во избежание проблем, все еще следовало хранить правду о смерти изобретателя в тайне. Работники «Кибернео» не догадывались ни о чем, Энтони и Эдварду главное было не попадаться им на глаза вдвоем.

Я вежливо избегала опасных вопросов, пока в комнату ожидания не влетел дрон и не покачался передо мной из стороны в сторону, приветствуя и снимая на камеру. Я помахала ему рукой, с улыбкой сказав «привет», догадываясь, кто находится по ту сторону.

После этого меня сразу же сопроводили на верхний этаж в апартаменты директора. Они представляли собой грандиозный лофт со стеклянной крышей, оранжереей и бассейном под открытым небом, несколькими зонами отдыха и гигантским баром.

Эдвард сидел в мягком кресле с широкой улыбкой на лице, нога на ногу, расслабленно положив руки на подлокотники. С симметрично расположенного точно такого же кресла мне улыбался Энтони. Или все было наоборот?

Эдвард вскочил, и Энтони синхронно повторил его движение.

- Привет, Белла! – воскликнули они одновременно. Похоже, Эдвард не удержался от искушения подшутить надо мной, устроив игру «угадай, кто». Я нервно хохотнула.

Я рада была видеть Эдварда в добром здравии и отличном настроении. Но чтобы не выглядеть глупым истуканом, следовало принять решение, и желательно верное.

Они оба рассмеялись над озадаченным выражением моего лица, одинаково подняли левую руку и взлохматили свои волосы. Выглядело немного жутковато. Я заметила, что первым – на долю секунды раньше – начинает двигаться тот, что стоит слева, но тот, что справа, быстро подхватывал движение брата-близнеца, и заканчивали они его одновременно.

- Привет, Эдвард, - улыбнулась я, уверенно шагнув к мужчине слева и расцеловав его в обе щеки и губы, с удовольствием читая в зеленых глазах удивление.
- Здравствуй, Энтони, - протянула я руку второму, и он, по-джентльменски пожав ее, с признательностью и уважением кивнул.

Теперь они отличались: Энтони, совершенно по-человечески засунув руки в карманы, одаривал меня голливудской улыбкой и посматривал то на меня, то на своего создателя. Эдвард стоял потрясенным столбом, зависнув где-то посередине между разочарованием и восхищением.

- Как ты поняла?! – наконец, выдохнул он, буравя меня глазами так, словно хотел проделать дыру в моей черепной коробке и исследовать загадочный мозг.
- Ты главный из вас двоих, ты контролируешь ситуацию, поэтому начинал двигаться первым, тем самым подавая сигнал Энтони повторять за тобой. Энтони чуть-чуть запаздывал – телепатическому сигналу нужно время, чтобы достичь адресата, - но успевал подхватить твой ритм, что было бы невозможно, если б вы поменялись ролями – ты бы не поспевал за ним. А все потому, что он машина, его механические импульсы совершенны и не дают сбоев, ему не приходится «вести четыре радиоуправляемых модели одновременно и ни с кем не столкнуться».

Парни многозначительно переглянулись, словно бы соглашаясь друг с другом: «что я говорил, она – обалденная».

- Привет, зайчонок, - наконец, отмер Эдвард и наклонился ко мне, чтобы сладко поцеловать. В его кратком прикосновении было сосредоточено так много сдержанной страсти, обещающей выплеснуться, как только мы останемся наедине, что я невольно вздохнула от переполнявшего сердце счастья. – Выпьешь что-нибудь?

- Если только немного вина, - пожала плечами я, строя в голове планы нашего совместного будущего и внимательно следя за каждым движением Эдварда, идущего к бару. Сложно было представить, каких усилий и страданий ему стоило добиться такого превосходства конструкции, чтобы походка получалась настолько легкой и непринужденной. Эдвард был прав: я не могла избавиться от мыслей о боли, которую он испытывает постоянно, даже если научился её не показывать. С другой стороны – важнее всего для него был душевный комфорт и удовлетворение собой, и если протезы делают его счастливее, то боль – незначительная цена за это.

- Эдвард хочет знать, как вы долетели и на сколько планируете задержаться здесь, - вежливо уведомил меня Энтони, когда мы уселись в кресла друг напротив друга.

Я взглянула на Эдварда, и он улыбнулся мне издалека, открывая бутылку вина. Для него такой способ общения был привычным, наверное. Энтони – словно продолжение его самого.

- Передай ему, что использовать разумное существо – пусть он и робот, а не человек – в качестве средства связи некрасиво, пусть подойдет и сам меня спросит.

- О, не волнуйтесь, - тут же откликнулся Энтони с широкой улыбкой, - мне дарована абсолютная свобода воли, Эдвард мне как брат. Он не принуждал меня, роль коммуникатора я взял на себя сам.
- Правда? – удивилась я, бросив на Эдварда подозрительный взгляд. Мне слишком нравился Энтони, чтобы дать его в обиду. Самый милейший искусственный организм, которого я встречала, воспитаннее, естественнее и человечнее многих живых людей.
- Честное слово, - он наклонился ко мне через стол и заговорщицки прищурил глаза. – Хотите, я расскажу вам, о чем он сейчас думает? Всё-всё, даже то, в чем сам он ни за что не признается.
- А что, есть и такое? – я с любопытством посмотрела на Эдварда, который настороженно прислушивался, о чем мы шепчемся.

- Ну, например, я мог бы поделиться с вами историями о том, как он скучал по вам эти полтора месяца, или о том, как он переживал, что вы его забудете за время лечения – пока вы не начали звонить ему по три раза на дню и он не убедился, что вы так просто не сдадитесь. Вы бы знали, как он ждал каждого вашего звонка, с ума тут сходил – даже написал программу, которая отслеживала ваш режим дня и вычисляла вероятное время звонка. И сердился, когда вы разрушали логику его выверенной системы.

Я захихикала, прикрыв ладошкой рот. Если б я знала, что Эдвард так волнуется, звонила бы чаще.

- Может, вы хотели бы узнать что-то конкретное? – ухмыльнулся Энтони, довольный моей реакцией. Вот же сводник.

Я призадумалась. Мы переписывались и созванивались с Эдвардом каждый день в течение этих шести недель, не скрывали того, что скучаем, но так и не договорились по самому главному вопросу – о совместном будущем. То, что мы будем вместе, было очевидно для обоих, но где мы станем жить? Наши дома находились в противоположных концах страны, и каждый был накрепко связан с собственной карьерой, которую легко не бросишь. Покидая Лос-Анджелес, я подстраховалась, назначив временного управляющего моим бизнесом, но рано или поздно я должна буду вернуться к работе, иначе могу потерять клиентов и прибыль. Эдвард официально был мертв, но его все еще связывал контракт с «Кибернео», по которому все его новые разработки принадлежали концерну. Конечно, Эдвард лично больше не присутствовал на корпоративных мероприятиях – работал и жил он в собственной резиденции, хорошо укрепленной и охраняемой, чтобы вездесущие журналисты не прознали правды. Выходил в люди он под видом собственного творения – Энтони, и никак иначе. Но у него все же были обязательства перед компанией и он продолжал получать зарплату за усовершенствование изобретений, над которыми без устали трудился в личной лаборатории. Вряд ли он мог с легкостью покинуть кормящий его Нью-Йорк.

Конечно, я предполагала, что ему будет проще переехать ко мне – во-первых, это перенесет его подальше от пронырливых охотников за сенсацией, а во-вторых, его работа и так была удаленной, не требующей присутствия, и все наработки он присылал в контору через защищенную систему связи. Но все-таки это был важный вопрос, который очень меня волновал. И мне хотелось знать не только то, что Эдвард скажет, но и что он об этом на самом деле думает.

- Это сюрприз, - Энтони выдал широченную голливудскую улыбку в ответ на мой вопрос, произнесенный шепотом. – Вам придется предложить мне огромную взятку, чтобы я проболтался. Иначе я ни за что не скажу, что это очаровательное местечко находится на…

- Эй, не смей выдавать меня, предатель! – с притворной строгостью перебил его материализовавшийся у столика Эдвард, поставив перед нами три бокала с красным вином и вазочку с шоколадными конфетами и плюхнувшись рядом со мной. Его рука по-хозяйски обняла мои плечи.

- Да я бы ни за что! – смешливо поклялся Энтони и, подмигнув мне, глазами показал на что-то, лежащее на нижнем ярусе прозрачного стеклянного столика.

Я успела разглядеть только логотип компании на лицевой стороне листа и торчащий изнутри краешек карты, на котором было видно синее море, омывающее гористую землю, и окончание названия «…ус», прежде чем Эдвард с возмущенным восклицанием схватил папку и спрятал ее под задницей.

- А он мне нравится, - восторженно разулыбалась я Энтони, заинтригованная до самой крайней степени. – Давай усыновим его, дорогой. Хочу, чтобы он жил с нами.
- Осторожно, любимая, - развернув мое лицо к себе, Эдвард принялся целовать меня безудержно, горячо и властно, - или я начну ревновать.
- Ты же у меня сильный, справишься, - состроила я невинную рожицу и самым наглым образом ущипнула Эдварда за живот, заставив его ойкнуть от неожиданности и втянуть мышцы пресса в себя. Он удивленно рассмеялся – его глаза полыхнули неистовой любовью, - и, пригвоздив меня к спинке кресла, еще более настойчиво стал целовать, отчего мои ноги спустя несколько секунд превратились в желе, а мысли в голове перепутались.

- Не может быть, - вдруг оторвался от меня Эдвард, рассеянно уставившись в пустоту. Он выглядел так, будто телепатически получал какую-то интересную информацию, потрясшую его до глубины души. – Ты уверен?
- Да, - отозвался Энтони, улыбнувшись мне виновато, как будто ненарочно сдал Эдварду один из моих секретов.

Эдвард уставился на меня; я ничего не понимала. В его взгляде появилось новое чувство, словно он впервые меня увидел или я внезапно сменила внешность. Он был удивлен и сосредоточен. Но не напуган.

- Белла, любимая, ты ведь знаешь, для чего Энтони был создан изначально?
- Разве не для того, чтобы притворяться тобой на конференциях? – переспросила я.
- Мне нужна была нянька, которую можно запрограммировать не жалеть меня, когда я предельно жалок, и не бросаться с протянутыми руками, едва я оступлюсь, но в то же время способная оказать помощь, если та действительно понадобится – лучший друг, но без лишних эмоций, - объяснил Эдвард с максимальной серьезностью, и я начала догадываться, к чему он клонит. – Помимо всех очевидных достоинств, Энтони обладает еще и сверхчувствительным слухом, чтобы улавливать малейшие колебания моего пульса и принимать меры в случае ухудшения состояния. Так что он передал мне только что свои опасения насчет твоего здоровья: либо у тебя сердечная экстрасистолия, либо в твоем организме бьются два сердца.

- Тебе стоит написать для него программу, ограничивающую длинный язык, - проворчала я, чувствуя, как по-детски заливаюсь краской смущения. – Потому что, похоже, он испортил и мой сюрприз тоже…

Губы Эдварда расплылись в широченной, немного безумной улыбке, а рука опустилась на мой живот.
- Так это правда? – слегка ошалело пробормотал он, не отрывая от меня глаз ни на секунду и забывая моргать.
- Да, и если ты перестанешь превращать меня в лепёшку, может быть, он скажет тебе спасибо, когда родится, - усмехнулась я.

Ойкнув, Эдвард поспешно отодвинулся, предоставив мне больше места на узеньком кресле. Несколько секунд он смотрел на меня неотрывно. Потом залпом выпил свой бокал вина. А потом, улыбнувшись, вновь набросился со страстными поцелуями.

- Эй, я тоже хочу свой подарок, - раскапризничалась я, пытаясь дотянуться до его задницы и вытащить из-под нее заветную папку, не дающую покоя, так хотелось узнать, что же в ней.

Заговорщицки подмигнув, Эдвард разложил бумаги на столе и полностью раскрыл карту. Это оказался остров Санта-Крус – тот самый, на котором закончился наш незабываемый уикэнд. Теперь на горе красовался коричневый прямоугольничек, и от него в бухту вели полоски, напоминающие ступени. Прежде, чем я озвучила свои мысли, Эдвард положил рядом белый лист: это оказался проект дома, идеально вписанный в дикий пейзаж.

- Как тебе удалось? – ахнула я, благоговейно водя пальцами по многочисленным комнатам, подписанным карандашом. – Это же государственный заповедник!

- Деньги решают всё, - самодовольно заметил Эдвард, но когда я взглянула на него строго, объяснился более полно. – У них там смотритель один на три острова, его хибара на Санта-Крус пришла в полную негодность и появляется он там дай бог раз в несколько месяцев. От залетных туристов спасу нет, как и от влюбленных парочек, - улыбнулся он, напоминая о том, с какой легкостью мы облюбовали заповедный берег, хотя это было запрещено. – Вот я и предложил им взять меня на работу, обещал построить новый лесничий дом и тщательно оберегать дикую природу от заезжих варваров. А взамен попросил лишь одного – чтобы со мной там могла жить моя жена.

Он очаровательно улыбнулся, когда я взглянула на него с восхищением и любовью. Мало того, что он действительно собирался переехать ко мне, чтобы я не потеряла свою работу, так еще и воплотил мечту любой влюбленной женщины – собрался построить дом на личном необитаемом острове.

- Это… самое романтичное из всего, что когда-либо случалось в моей жизни, - покачала я головой. – Но как же твоя работа?
- С этим не будет проблем, лабораторию перенесут прямо туда, - Эдвард показал пальцем на самое большое помещение проекта. Затем на черный круг с красной точкой посередине: - Здесь будет вертолетная площадка, чтобы у нас была возможность в любой момент быстро попасть на континент. Здесь маленький садик, скрывающийся в тени пальм, чтобы не нарушать природный ландшафт, а здесь – спуск в бухту на пляж. Хм… - наклонившись, он внимательно изучил надписи, а потом стер одну рядом со словом «спальня» и вписал новое название.

«Детская», - прочитала я.

- Ну, что скажешь? – обернулся он ко мне и опешил, потому что я, похоже, по-настоящему собиралась расплакаться.
- Что я очень люблю тебя, - поспешила признаться я, пока он не надумал себе что попало.

Эдвард посерьезнел. Медленно поднял руку и провел кончиками пальцев по моей щеке. Наклонился и аккуратно поцеловал в дрожащие губы.
- Я тоже люблю тебя. Всегда любил и буду любить, Белла.

_____________________


От автора: Если вам захочется поделиться мыслями, буду рада видеть вас на Форуме


Источник: https://twilightrussia.ru/forum/58-37945-1
Категория: Мини-фанфики | Добавил: Валлери (29.08.2019) | Автор: Валлери
Просмотров: 4814 | Комментарии: 31


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА







Всего комментариев: 311 2 3 »
0
30 Солнышко   (10.06.2021 22:24) [Материал]
Спасибо! Как всегда, потрясающая история, чувственная, драматичная и романтичная одновременно! Я бы, конечно, прочитала и про "подмену", но так тоже получилось интересно и очень трогательно!

0
29 lytarenkoe   (25.05.2021 02:56) [Материал]
Третий раз перечитываю. Нравится бесконечно...

0
28 sova-1010   (20.06.2020 16:33) [Материал]
Нежно, чувственно, трогательно, до слез. Прекрасная история любви! Примерно со встречи в комнате отдыха и почти до конца - в горле стоял ком и слезы текли ручьем. Догадывалась, что к ней домой приехал уже не робот, а настоящий Эдвард, который сумел каким-то образом сделать протезы неотличимые от настоящих конечностей. Наверное, с того места, где она рассматривала его руки, и обнаружила, что нет шрама.

Цитата Текст статьи ()
- Вот здесь у него был шрам, - погладила я костяшку указательного пальца. – Маленькое белое пятнышко. Он саданул себя ножом, когда резал мясо на шашлыки. Крови было столько, словно он оттяпал весь палец, - я рассмеялась воспоминанию. – А на деле не потребовалось даже перевязки – хватило пластыря.
- Надо же, этого я не помню, - озадачился Энтони, сдвинув брови. – Ну, точнее, я помню тот эпизод, но совершенно забыл, что должен быть шрам.

Робот бы ответил "он не помнил", "он забыл".
Спасибо, большое. Эта история станет одной из моих любимых.

0
31 Валлери   (21.10.2021 15:53) [Материал]
Прошло много времени, но я все же отвечу) Да, такие маленькие "оплошности" как шрам были мной специально раскиданы по тексту, чтобы внимательный читатель стал догадываться, что тут происходит wink happy

0
27 asya_81   (14.03.2020 20:45) [Материал]
Спасибо за прекрасную историю

0
26 Огрик   (22.02.2020 13:56) [Материал]
Замечательно, так романтично! Если бы Белла не приехала, то Эдвард не стал её искать.?

0
25 -Piratka-   (21.02.2020 03:57) [Материал]
Боже,как это мило ! Я догадалась,что Эдвард не Энтони, когда он прихрамывать начал, после прыжка с яхты. До этого были подозрение и надежда

0
24 Черный_кот   (22.11.2019 21:20) [Материал]
Захватывающая история! Прочитала на одном дыхании. И обложка - зачет. Робот-Эдвард (Энтони) красавчик. Спасибо, Валери.))

0
23 лиа   (14.10.2019 23:15) [Материал]
Это гениально, спасибо smile

0
22 Frigitta   (09.10.2019 18:27) [Материал]
Прочитала на одном дыхании, никак не могла оторваться. Огромное спасибо. wink

0
20 Oxima   (04.10.2019 12:28) [Материал]
Рассказ полностью соответствует заявке. И мне понравилось, как автор раскрыл тему: тщательно, ничего не упрощая в отношениях. Получилась красивая, серьёзная сказка для взрослых о том, что настоящая любовь совершит невозможное и преодолеет любые преграды, а все страдания обязательно будут вознаграждены.
Спасибо, удачи в голосовании.

1-10 11-20 21-29