2024-4-19

12

0

0

Войдя в спальню, Мэрион замерла на пороге. Нет. Она ни за что не сможет сделать это. Она не сможет спать на кровати, служившей супружеским ложем для её «мужа» и другой женщины… которую он любил всем сердцем и которой теперь нет в живых. Широкая кровать «кинг-сайз» показалась ей огромной надгробной плитой. Кровь так шумела в ушах, что она не слышала, как Джон, поставив коробку и чемодан возле шкафа, вернулся к ней. Только через несколько мгновений Мэрион осознала, что он что-то ей говорит, и сделала над собой усилие, чтобы вслушаться.

- Анна… Я всё понимаю. Не надо плакать. Послушай меня. Это не ТА кровать, - прошептал Джон прямо возле её виска, и его тёплое дыхание, казалось, обожгло ей ухо. – Не та. Пока ты была в отъезде, я заменил её на другую. Я никогда не заставил бы тебя... Если хочешь знать, после смерти Айрин я и сам не провёл ни одной ночи на ТОЙ кровати. Спал на диване.

Мэрион поспешно вытерла слёзы, только после слов Джона осознав, что она действительно плачет:

- Я должна… привести себя в порядок.

- Это здесь, - Джон предупредительно открыл для неё дверь ванной комнаты. – Вот этот шкаф - твой. И этот туалетный столик, - и торопливо добавил: - Здесь был ремонт… ещё до твоего приезда.

Не в силах избавиться от тягостного ощущения, Мэрион стояла под сильными струями горячей воды. Она чувствовала себя захватчицей… да ещё и самозванкой. Под чужим именем… с чужим мужем… чужая для собственной дочери… - ей хотелось завыть от нахлынувшей тоски. С огромным трудом она взяла себя в руки и, выйдя из душевой кабины, уставилась в запотевшее зеркало, с трудом различая там свой туманный силуэт. Провела рукой по гладкой влажной поверхности и увидела за стеклом растерянный взгляд отражения. Да… нужно было срочно что-то делать. Медленно подойдя к дверям ванной комнаты, Мэрион остановилась и закрыла глаза.

- Знаешь что, моя милая? - строго сказала она себе звенящим шёпотом. – Ты просто неблагодарное и слабое существо. Вспомни немедленно: ты выжила, пройдя через ад. Ускользнула от верной смерти. Нашла свою дочь и получила право быть рядом с ней. Ну? Успокоилась? Тогда осталось только улыбнуться и открыть дверь.

Улыбка, конечно же, получилась неубедительной, но она и не понадобилась: Джон тактично вышел в смежную комнату и сейчас оттуда доносился его голос – «муж» явно разговаривал с кем-то по телефону.

Стараясь не растерять жалкую горстку храбрости, минуту назад с трудом внушённую самой себе, Мэрион решительно прошагала к той половине кровати, возле которой на тумбочке стояла ваза с подаренными ей сегодня цветами, быстро скользнула в постель и только тут почувствовала, что ей не хватает воздуха из-за задержанного дыхания. Она судорожно вдохнула, потом ещё раз, ещё… Отдышавшись, повернулась на бок, натянула повыше одеяло в красивом пододеяльнике из узорчатого шёлка кремового цвета и крепко закрыла глаза, молясь о том, чтобы поскорее уснуть.

Сон пришёл не сразу, но всё же Мэрион заснула раньше, чем лёг Джон, а когда проснулась, его уже не было не только в постели, но и в комнате. Первая брачная ночь была позади, но мысль об этом почему-то не принесла облегчения.

День оказался долгим. Джон, несмотря на воскресенье, оставив жене короткую записку, уехал куда-то по делам, а каждая из женщин в доме считала своим долгом при встрече поприветствовать новобрачную каким-нибудь не вполне приличным намёком. Даже семнадцатилетняя Миа, неудержимо краснея, поинтересовалась у Мэрион, хорошо ли ей спалось на новом месте, чем лишила её остатков аппетита. Без девочек отпала надобность в большинстве привычных занятий, за которыми время прошло бы незаметно и легко. От нечего делать Мэрион даже вздремнула среди дня на застеленной кровати, постоянно просыпаясь и глядя на старинные часы, чтобы убедиться, что прошло всего несколько минут.

Вечером ситуация повторилась: взяв смартфон и ноутбук, Джон удалился в свой маленький кабинет, смежный со спальней, и не выходил оттуда, пока Мэрион не уснула, несмотря на то, что сон к ней долго не шёл, зато в голову в изобилии лезли дурацкие мысли, совершенно неуместные в её возрасте и в её ситуации. Наутро вторая половина кровати вновь оказалась аккуратно застеленной, а Джона уже не было. Правда, из записки следовало, что теперь он на законнейших основаниях отправился в городской офис своей фирмы.

И так каждый день. Вечерние разговоры, к которым Мэрион так привыкла за эти полгода, сменились тихими и чопорными ужинами вдвоём. Чтобы нарушить тягостное молчание, ей самой приходилось находить какие-то нейтральные темы, что сейчас было особенно трудно, поскольку девочки уехали на каникулы, а больше «супругов» практически ничто не объединяло. Джон был молчалив и задумчив и время от времени умолкал на полуслове, уставившись в пространство, а Мэрион тихонько вздыхала.

Ежевечерний ритуал отхода ко сну повторялся с раздражающим постоянством, как и ранние отъезды Джона на работу. В четверг Мэрион даже всплакнула, сама не зная отчего… «От скуки», - иронически подсказала она самой себе и пошла перебирать детскую одежду в поисках вещичек, требующих ремонта.

В пятницу наконец-то вернулись от бабушки Люси, Сара и Кэйти. Не помня себя от счастья, Мэрион буквально зацеловала девочек, забросала их вопросами о том, как им отдыхалось на побережье, весь остаток дня буквально не отходила от них, с плохо скрываемым умилением следя за самыми будничными их занятиями, смеясь их незамысловатым шуткам, помогая приготовиться ко сну (для чего на правах хозяйки отправила Софи к её собственным детям).

Джон тоже был рад приезду дочек, по очереди подкинул их на руках к потолку, весело расспрашивал, как они проводили время у бабушки Грэйс в Блэкроке, удалось ли им в этот приезд покататься на пони и сходить наконец в пешую прогулку, чтобы полюбоваться гиацинтами, которые сейчас, в начале мая, буйно цвели в этой части Ирландии. Но потом вдруг загрустил, порывисто обнял всех трёх девочек и вышел на задний двор, сославшись на то, что ему необходимо срочно поговорить с Мэтью.

Наверное, нужно было относиться к странному поведению «мужа» легче. Делать вид, что всё в порядке, что ничего иного она и не ожидала. Мэрион пыталась. Сама удивляясь неизвестно откуда взявшемуся актёрскому мастерству, непринуждённо разговаривала с мужем за семейными обедами, изо всех сил вовлекая его в общую беседу. Делая вид, что не замечает подавленного настроения Джона, каждый вечер подробно рассказывала ему о том, как прошёл день у девочек, что интересного было у них в школе, повторяла смешные детские высказывания близняшек или излагала историю «смертельной вражды» Люси с соседом по парте… Вражды, длившейся ровно до того дня, когда Дилан – так звали мальчишку – полез в драку с двумя великовозрастными обормотами, которые, потешаясь над слезами Люси, с хохотом швыряли камнями в отбившегося от родителей галчонка.

Все участники побоища, кроме галчонка с подбитым крылом, доставленного Мэтью в ветеринарную клинику, в итоге стали пациентами Мэрион, которая смазывала антисептиком разбитые костяшки пальцев, прикладывала лёд к наливающимся синевой скулам, останавливала носовое кровотечение и накладывала на рассечённый лоб тонкие полоски специального лейкопластыря. Люси, которая тоже включилась в потасовку, чтобы помочь Дилану, отделалась небольшой ссадиной на щеке, зато самому защитнику досталось изрядно. После примирительного угощения и небольшого внушения обормотам конфликт был погашен и дальнейших последствий не имел, если не считать того, что Дилан стал лучшим другом Люси и частым гостем в доме семьи Мерфи.

Впрочем, на отношения Мэрион и Джона это, разумеется, никак не повлияло. Изо дня в день новоиспечённая миссис Мерфи чувствовала, как постепенно натягивается до предела тонкая нить её терпения. Возможно, оно уже давно лопнуло бы, но в первых числах июня положение спас полученный ею бесценный подарок – вначале близняшки, а через пару дней и Люси, начали называть Мэрион мамой, поэтому несколько дней она буквально летала по дому, ног под собой не чуя от счастья и почти не обращая внимания на уже привычно хмурое лицо Джона.

В июле у девочек заканчивался учебный год, и они собирались уезжать: близняшек на целый месяц забирала к себе Грэйс, а Люси упросила родителей отпустить её на пару недель на юг Ирландии, в Килларни, где в просторном старом доме на берегу озера жил старший брат Дилана с семьёй – женой и двумя маленькими сыновьями-погодками. Мать Дилана с готовностью согласилась взять с собой подругу младшего сына, поэтому ни Джон, ни Мэрион не смогли найти достаточно веской причины, чтобы отказать Люси в её просьбе.

Но это означало, что на две недели Мэрион снова должна была остаться практически наедине с Джоном, и эта перспектива нагоняла на неё тоскливое беспокойство, которое только усиливалось из-за того, что в середине июля ей предстояло опять улететь в Гнездо для очередного курса лечения. Следовательно, встреча с Люси откладывалась до начала августа, ведь после февральской поездки Мэрион в Гнездо Карлайл и Кашири дружно решили, что теперь их пациентке достаточно не ежемесячных, а ежеквартальных, зато вдвое более продолжительных визитов. Первое же вливание крови Аликоры и Чами дало несомненный эффект. Мэрион и сама чувствовала, как с каждой порцией крови её наполняют бодрость и сила, но вначале нужно было вынести пытку отваром Кашири, которая от раза к разу легче не становилась.

В день отъезда Люси у Мэрион всё валилось из рук. С чувством, очень похожим на ревность, она наблюдала, как дочка, едва дождавшаяся условленного времени, вприпрыжку бегает по дому, прощаясь с Мэтью, Софи, Агнес, Миа… Джон и Эмма, как всегда, ни свет ни заря уехали в офис, чтобы подготовиться к какому-то важному совещанию с партнёрами, поэтому Люси несколько раз повторила Мэрион, чтобы та обязательно передала от неё папе крепкий поцелуй.

- Только не забудь, мамочка! – озабоченно напомнила она, уже усаживаясь в машину, где её ждал Дилан, приехавший с водителем семьи Келли за своей подружкой.

Мэрион старательно улыбнулась:
- Конечно, девочка моя! А ты обязательно позвони, когда будете на месте. Или попроси миссис Келли, чтобы она позвонила, - привычно удерживая на лице улыбку, она с удивившей её тоской подумала: «Передам, обязательно передам, детка. На словах. Нужны ему мои поцелуи…»

Она бродила по детской, бездумно подбирая разбросанные в спешке и волнении последних сборов вещички дочери – заколки для волос, старые батарейки из фотоаппарата, сломанные или исписанные шариковые ручки и фломастеры… Потом, грустно поглядев на непривычно прибранную и потому казавшуюся нежилой комнату, спустилась на первый этаж. Почти весь персонал тоже собирался в отпуск, и в доме, кроме Джона и Мэрион, должна была остаться только Миа. В помощь ей в качестве временной горничной была нанята официантка из того кафе, где в первый день по возвращении в Дублин Мэрион устроила свой «наблюдательный пункт». Бетти, так её звали, должна была приходить в дом Мерфи трижды в неделю и помогать с уборкой и стиркой.

Сейчас Миа, что-то тихо напевая, чистила столовое серебро, и Мэрион невольно заглянула на кухню, чтобы немного поднять себе настроение в обществе этой милой и неизменно весёлой, как птичка, девушки, совершенно не похожей на свою надменную старшую сестру ни внешностью, ни характером. Увидев вошедшую хозяйку, Миа приветливо улыбнулась и сочувственно поинтересовалась:
- Люси не звонила?

Мэрион вздохнула и села на высокий табурет возле рабочего стола:
- Нет, они ещё в дороге. Должны позвонить часов в восемь вечера. До Килларни добрых пять часов на автомобиле, а они ещё собирались заехать в Лимерик, пообедать там и немножко погулять по городу.

Миа кивнула:
- Да, я как-то была там. Красивые места. Люси должно понравиться.

- А ты не задерживаешься с обедом? – рассеянно спросила Мэрион, думая о дочери.

- Ой, совсем забыла! – смутилась девушка. – Мистер Мерфи звонил примерно час назад и сказал, что они с Эммой пообедают в городе, у них деловая встреча в ресторане. Я просто забегалась и забыла вам передать. А вас, мадам, я покормлю, у меня…

- Не стоит, Миа, - Мэрион встала и, поспешно отвернувшись, пошла к двери. – Я как раз хотела сказать, что тоже буду обедать не дома. Так что можешь быть свободна до завтрашнего утра. Об ужине я позабочусь сама.

…Она брела по улицам Ратгара, ничего не видя перед собой. Что же делать? Что делать? Её душа рвалась на части, а разум не находил способа примирить два противоположных желания. Не подлежало сомнению только одно: она ни за что не расстанется с девочками и готова сделать для этого практически всё что угодно. И вопрос состоял исключительно в том, где заканчивается вот это «что угодно» и начинается неприкосновенный запас её женской гордости и уважения к себе – того, что давало ей силы выжить в самых невыносимых условиях. Без чего она, формально оставаясь с девочками, потеряла бы сама себя, а значит, в конце концов оказалась бы более чем бесполезной для Люси и близняшек.

Мысли путались, разобраться в себе было отчаянно необходимо… и совершенно невозможно. Или всё проще, чем она думает? Нужно только честно, без увёрток, признаться себе в очевидном, но пока не названном словами: она без памяти влюблена в собственного мужа. Без памяти и без ответа, потому что совершенно очевидно, что Джон её еле выносит, несомненно, уже сто раз пожалев о своём опрометчивом решении впустить её, Мэрион, в жизнь девочек и, в какой-то степени, в свою жизнь. А что самое ужасное, он наверняка догадывается о её чувствах! И именно поэтому старается пореже встречаться с ней… и почти не разговаривает…

Мэрион уже знала, как поступит, хотя всё в ней протестовало, сопротивлялось, побуждая найти хоть какие-то зацепки для возражений. Но иначе она не могла. Нужно было только дождаться подходящего момента – возможно, сегодня… когда Джон вернётся домой. А до этого требовалось кое-что уточнить.

С усилием заставляя двигаться отяжелевшие ноги, Мэрион повернула к дому.

Google, который, как известно, знает всё, с готовностью подсказал: если приёмные родители разводятся, они могут, достигнув обоюдного согласия, по-прежнему участвовать в жизни детей, органы опеки не вмешиваются, придерживаясь той же тактики, что и при расторжении брака между настоящими родителями. Единственным условием была достаточная продолжительность брачного союза – не менее года. В противном случае социальные службы могли вчинить иск о признании брака недействительным… а это совершенно меняло дело – особенно для Мэрион.

Она тихо вздохнула – ясно, почему Джон не в духе. Разумеется, он знал с самого начала, что для выполнения своей части соглашения обязан терпеть её общество ещё почти десять месяцев.

«Наверняка дни считает, - грустно усмехнулась Мэрион, выключая компьютер. – Интересно, он вычеркивает дни из календаря или вырывает страницы из ежедневника? А может быть, делает отметки на стене, как граф Монте Кристо?»

За окнами уже стемнело. Подумав, что деловой обед Джона и Эммы, похоже, плавно перешёл в не менее деловой ужин, Мэрион покачала головой и пошла на кухню, чтобы убрать в холодильник остывшую еду – обрадованная тем, что Люси позвонила из Килларни даже чуть раньше, чем ожидалось, она приготовила для Джона его любимый колканнон – картофельное пюре с капустой, – но, как выяснилось, зря.

Эмма вообще оставалась для неё загадкой. Умная и самолюбивая девушка фактически выполняла функции первого заместителя Джона, вела себя с ним по-свойски, пользуясь тем, что знала его всю свою жизнь, практически с рождения, и даже, насколько было известно Мэрион, начинала встречаться с ним – давно, ещё до колледжа – но что-то у них не получилось и они остались в дружеских отношениях. Во всяком случае, так звучала эта история в кратком изложении Софи, не слишком жаловавшей заносчивую племянницу, хоть и гордившейся по-семейному её успехами. Странно было то, что Эмма, привлекательная молодая женщина, не имела никакой личной жизни, с головой уйдя в работу. За восемь месяцев знакомства Мэрион ни разу не видела личную помощницу Джона с мужчиной или хотя бы уходящей на свидание. Всегда деловая, собранная, отстранённая, Эмма Дойл даже в семейном кругу выглядела стопроцентной бизнес-вумен, оживая только в обществе своего босса – вот тогда она позволяла себе шутить, иной раз даже довольно рискованно, смеяться, становилась более разговорчивой…

Мэрион поначалу даже подозревала, что Эмма продолжает испытывать к мистеру Мерфи не только почти родственные чувства и мечтает перейти за рамки отношений «начальник – подчинённая», но Джон высказался на этот счёт достаточно ясно и у Мэрион не было оснований не верить. Ведь в противном случае он мог бы просто жениться на Эмме, а не предлагать сомнительную сделку малознакомой женщине, к тому же пойманной на лжи.

Но сейчас, когда Джону давно пора уже быть дома, в сердце Мэрион неприятно кольнуло: а вдруг?.. Вдруг её «муж» всего лишь упорно не замечал того, что было очевидно: Эмма готова ради него на всё, поскольку влюблена в него чуть ли не с детства? А теперь наконец заметил. Вдруг именно этим объясняется его плохое настроение с самой их свадьбы?

Несмотря на тёплый вечер, Мэрион зазнобило. Остро ощутив то, что она сейчас одна во всём огромном доме, она проверила, хорошо ли заперты парадная и задняя дверь, и медленно пошла наверх, решив для начала немедленно перебраться обратно в свою комнату. «Потом попрошу у него разрешения жить во флигеле», - подумала она, с облегчением вытягиваясь на своей узкой кровати.

Но сон не шёл. Ядовитые мысли жгли мозг, матрац казался жёстким и неудобным, фонарь за полупрозрачной занавеской светил прямо в уставшие глаза, в комнате было душно, а где-то вдали тоскливо завывала сработавшая автосигнализация.

В конце концов Мэрион решительно села в постели и откинула одеяло. Кто сказал, что ночью обязательно нужно спать? Девочек нет, а в их отсутствие она сама себе хозяйка. Набросив прямо на ночную рубашку лёгкий халатик и прихватив с полки недавно купленный бестселлер, она спустилась на кухню, приготовила себе травяной чай и уселась прямо возле стойки, с наслаждением прихлёбывая душистый горячий напиток и перелистывая страницы в поисках места, до которого дочитала в прошлый раз.

Не успела она углубиться в запутанные переживания главной героини, как в прихожей раздался мелодичный, но всё равно порядком напугавший её звонок. Это был сигнал от наружных ворот, извещающий о появлении чужого автомобиля, водитель которого не знал цифрового кода и просто нажал на кнопку звонка.

- Кто здесь? – спросила Мэрион, подойдя к переговорному устройству.

- Такси, мадам. «Грин кэбс», номерной знак тридцать семь ноль пять пять. Не могли бы вы выйти к воротам? И прихватите четырнадцать евро, будьте так любезны. Трансфер от ресторана «Бруквуд», Бэггот-стрит, - незнакомый мужской голос выговаривал слова с отчётливым североирландским акцентом.

- Подождите, разве у вашего пассажира нет пластиковой карты?

- Уверен, что есть, мадам, но… всё-таки подойдите, прошу вас.

- Иду, - коротко ответила Мэрион и, взяв из ящика буфета потрёпанный кошелёк с мелочью, быстро вышла из дома.

В свете уличного фонаря она увидела ярко-зелёный автомобиль, стоявший вплотную к воротам. С помощью пульта открыла ворота и сделала приглашающий жест рукой. Такси бесшумно подкатило прямо к крыльцу. Водитель выбрался из машины и подошёл к Мэрион.

- Вы одна? – поздоровавшись, деловито спросил он. И тут же смущённо добавил – видимо, догадавшись, что его могут неправильно понять. – Я к тому, мадам, что моему пассажиру необходима помощь, чтобы добраться до постели.

- К сожалению, одна, - не в силах скрыть изумление, ответила Мэрион, разглядывая неподвижный тёмный силуэт на заднем сиденье.

- Тогда я помогу, с вашего разрешения, - высокий немолодой мужчина открыл дверцу и, крякнув, извлёк из машины Джона Мерфи. Тот даже не открыл глаза, только слабо отмахнулся и что-то невнятно промычал. Таксист, которому явно не в новинку было доставлять домой нетрезвых пассажиров, умело забросил себе на плечо безвольную руку Джона и обхватил его поперек туловища. – Показывайте дорогу, мадам, - с натугой сказал он.

Устроив неподвижное тело хозяина дома на диване в гостиной, Мэрион рассчиталась с водителем такси, щедро доплатив сверх счётчика, потом заперла ворота и двери и вернулась в дом. Первой её мыслью было позвонить Эмме и узнать, что случилось. Но мобильник верной помощницы Джона был отключён, а звонок на городской номер флигеля Дойлов в три часа ночи мог разбудить Миа, которой и так приходилось вставать раньше всех, и Мэрион решила повременить с этим до утра.

Бутылку воды, стакан, упаковку тайленола – на журнальный столик, чтобы утром они первым делом попались на глаза проснувшемуся Джону. Неподвижное, зато громко храпящее тело – на бок, сзади подпереть подушкой, к дивану придвинуть пару кресел… Приняв необходимые меры безопасности, Мэрион снова направилась на кухню. Допила одним глотком давно остывший чай… равнодушно закрыла книгу… Вымыла чашку, поставила её в сушилку… Вздохнув, вернулась в гостиную. Поправила свесившуюся руку мужа, накрыла его пледом. Опустилась в кресло, подобрав под себя ноги. И почти до утра сидела без сна, мучительно раздумывая о том, правильно ли принятое ею решение.

Утром Мэрион не сразу поняла, где она и почему спит полулёжа в кресле. Медленно выплывая из дремоты, наконец вспомнила ночные приключения и бросила взгляд на диван. Там уже никого не было. Вода и таблетки с журнального столика тоже пропали, подушки были сложены в аккуратную пирамиду, а плед… а пледом была заботливо укрыта сама Мэрион.

Недоумённо поморгав на часы, которые показывали уже одиннадцатый час, она встала, сложила плед к подушкам и, с силой потерев лицо ладонями, чтобы окончательно проснуться, пошла на кухню. Миа деловито сообщила, что сэр Джон недавно уехал на работу – на такси, потому что на обратном пути должен забрать «Мерседес» из ремонта. На этом месте Мэрион чуть не фыркнула – «Мерседесу», вне всяких сомнений, пришлось ночевать на парковке ресторана, но Миа, разумеется, знать об этом было не обязательно.

- А Эмма не появлялась? – спросила Мэрион девушку, стараясь, чтобы вопрос прозвучал не слишком заинтересованно.

- Эмма? А как же! Только что-то у них обоих сегодня аппетита не было – от завтрака дружно отказались, да и не в настроении, кажется, - щебетала Миа. – Сестра тоже хотела на работу поехать, но мистер Мерфи так рассердился! Просто зарычал, что она с сегодняшнего числа в отпуске, выхватил у неё лэптоп – и за дверь, а там уже такси дожидается. Эмма во мне чуть взглядом дырку не прожгла, - Миа хихикнула. – А я всего-то спросила, почему она вчера так рано домой вернулась, ведь говорила, что у неё после работы свидание…

- Рано?.. – невольно переспросила Мэрион, чувствуя, что на душе почему-то становится чуть легче. – Хотя это не моё дело, конечно, - поспешно перебила она сама себя, отворачиваясь к шкафчику с посудой, чтобы взять чашку для кофе.

- Ага, рано! – радостно подтвердила Миа. – Но это с ней и раньше бывало, разве нашей гордячке кто-нибудь понравится! У неё и до свиданий-то почти ни с кем не доходит, сразу даёт от ворот поворот, а с этим «счастливчиком», наверное, целых полчаса в каком-нибудь пабе просидела, пока не убедилась, что и он её не достоин. Но злится так, словно это её отшили. Ну, Эмма – она и есть Эмма. Её даже папа побаивается…

Рассеянно допив кофе, Мэрион поднялась наверх, привела себя в порядок и, отправив Люси, Саре и Кэйти по шутливому рифмованному текстовому сообщению, вышла из дома. Пройдя около мили пешком, чтобы привести в порядок мысли, она поймала такси и поехала в офис фирмы, принадлежавшей Джону. Мэрион там ещё ни разу не была, но знала, что рекламное агентство «Мерфи» – большая часть бизнеса мужа – занимает целый этаж огромного офисного центра неподалёку от парка Сант-Стивенс-Грин. Она не очень четко осознавала, что собирается делать, но, боясь растерять жалкие крохи решимости, решила действовать по обстоятельствам.

Выйдя из лифта на одиннадцатом этаже современного здания, Мэрион довольно быстро сориентировалась и прошла через просторный, современно обставленный холл к приёмной. Навстречу ей с улыбкой поднялась из-за стола стройная темноволосая секретарша, которой, разумеется, уже позвонили снизу, сообщая о посетительнице.

- Сейчас у мистера Мерфи совещание, - вкрадчиво сказала девушка, предлагая Мэрион присесть. – Но как только они закончат, я сразу же о вас доложу. Чай, кофе? – деловито спросила она.

Мэрион почувствовала лёгкую тошноту и поспешно отказалась. Она даже надеялась на несколько минут ожидания, потому что никак не могла собраться с мыслями, как ни старалась. В груди уверенно обосновался неприятный холодок, смутное ощущение неправильности происходящего становилось всё отчётливее, но она просто не могла больше выносить изводящую её неопределённость. Вечер казался невообразимо далёким, а ещё одна ночь рядом с Джоном просто пугала.

Пытаясь отвлечься, Мэрион взяла с низкого стеклянного столика журнал и принялась листать глянцевые страницы, не замечая ни текста, ни фотографий.

Внезапно на столе у секретарши раздался тихий двойной сигнал, и голос Джона попросил:
- Ева, стакан воды и две чашки чёрного кофе, пожалуйста.

- Одну минуту, сэр! - девушка вскочила и быстро вышла в смежную комнатку, откуда тут же распространился приятный кофейный аромат. Через пару минут она вновь появилась в приёмной, неся на серебристом подносе высокий стакан с водой и две белых фарфоровых чашки, над которыми поднимался лёгкий парок, и тут же скрылась в кабинете.

Мэрион показалось, что она услышала из-за двери знакомый женский голос.

- А кто сейчас у мистера Мерфи? – с деланым равнодушием спросила она возвратившуюся из кабинета секретаршу.

- Мисс Дойл, личный помощник мистера Мерфи, - ответила та, мельком взглянув на Мэрион. И, словно только что вспомнила о её присутствии, добавила: - Боюсь, что придётся подождать немного дольше. Прошу прощения за доставленное неудобство, - заученно проговорила она и снова уставилась в монитор.

Как будто в подтверждение самых отчаянных догадок Мэрион, в замке дверей, ведущих в кабинет мистера Мерфи, с вызывающим щелчком повернулся ключ, а из-за закрытой двери раздался звон разбитой посуды.

Что ж… Возможно, ей не так уж и нужен этот разговор.

Мэрион аккуратно закрыла журнал, положила его на стеклянную поверхность стола и встала. Ближайший подходящий самолёт улетал через три часа. Если поторопиться…

Это предпоследняя глава ауттейка.
Большое спасибо всем, кто оставляет комментарии здесь и
на ФОРУМЕ.