Я заметила, что Эдвард пытался больше говорить со мной. Я видела, как он боролся с собой на испанском. Иногда он просил меня о помощи, что было по меньшей мере смешно. Но если ему требовалась чья-то помощь - он обращался ко мне. Один раз картинка в книге показалась ему забавной, и он повернул её ко мне, ткнув в изображение пальцем. Она была не очень смешной, поэтому я не засмеялась. Позже я поняла, что это было довольно грубо: не засмеяться в тот момент. Моя замедленная реакция при общении с Эдвардом становилась большой проблемой. Он привык общаться с нормальными людьми. Людьми, которые притворятся, что им смешно, притворятся, что помнят ту историю, о которой ты говоришь или притворятся, что она им нравится. Он привык к притворщикам. Я же не была одной из них.
И Джеймс совершенно не способствовал тому, чтобы я начала притворяться, как все нормальные люди. Он был прямолинеен, как пуля. Во всём, что он говорил, не было ни капли сдержанности, и если ему что-то не нравилось - он просто отмахивался от этого своим "как скажешь". Я заметила, что он начал отращивать волосы. У меня так и не получилось выяснить, почему его волосы были сбриты, был он в исправительном лагере или нет. Почему-то я сильно сомневалась в том, что он действительно там был.
Тридцать первое октября в этом году приходилось на пятницу, и абсолютно все были от этого в восторге. Видимо, Таня закатывала огромную костюмированную вечеринку, прийти на которую можно было только по приглашению. Но Джеймс определённо был неравнодушен к идее всё-таки заявиться на неё. Ну, не заявиться на неё как ни в чём не бывало, а пробраться в окно или притвориться, что он пришёл вместе с приглашённым другом. И уже по меньшей мере неделю он говорил только об этом.
Мы обедали, когда внезапно он приподнял брови; я точно знала, какую тему он сейчас поднимет.
- Итак, насчёт вечеринки, - сюрприз.
- Ты знаешь, что я не иду, - напомнила я ему в миллионный раз.
- Малышка Би, - заныл он. В большинстве случаев, произнося это, он ныл.
- Я не хочу идти. Вопрос закрыт.
Он фыркнул.
- Ты всё время так раздражающе себя ведёшь, - он засунул в рот полную ложку яблочного пюре. Это яблочное пюре выглядело так, как будто им тошнило ребёнка, а он всегда буквально молниеносно съедал его. Мы ели практически синхронно. Вместе заходили в кафетерий, одновременно засовывали ложки в рот, и потом я останавливалась, чтобы Джеймс мог сказать какое-нибудь нелепое замечание. Мы одновременно проглатывали свою еду. И он снова говорил какое-нибудь нелепое замечание.
- Что, если я достану тебе костюм кошки?
Мне пришлось приложить определённые усилия, чтобы не побелеть, услышав это предложение.
- Что, если я останусь дома и хорошенько высплюсь?
- Нахалка, - пробормотал он, но я видела, что он доволен. Я была уверена, что его задача заключалась в том, чтобы сделать меня смелой. Он съел ещё одну ложку пюре. Я откусила ещё кусочек своего арахисового масла. Он закончил, бросив пластиковый стаканчик над моей головой. В этот раз остатки пюре не оказались в моих волосах. Он вздохнул и потянулся, практически ложась поперёк стола. Та первокурсница, с которой он танцевал на вечере встречи выпускников, смотрела на него краем глаза где-то раз в пять секунд. Потом она уже, не стесняясь, неприкрыто глазела на него.
- Ну пожалуйста, малышка Би. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Я знаю, где можно достать краску для твоей машины.
Это удивило меня.
- Правда? И дёшево?
- Да, один мой друг точно может помочь, - после этого я немного забеспокоилась, потому что единственным человеком, с которым он при мне разговаривал, была я сама. Он заметил, что я не поверила ему, - ну, не совсем друг. Двоюродный брат. Он мой родственник, так что ему приходится со мной общаться. Суть в том, что я могу её достать. Но тебе придётся пойти со мной.
- Когда ты сможешь достать её? - спросила я, взвешивая свои возможности.
- Сегодня, я могу достать её сегодня, - сказал он, усмехаясь. Не знаю, почему ему так хотелось, чтобы я пошла с ним на эту дурацкую вечеринку, но если он достанет то, чем я могу покрасить свою машину, избавив её от этого вечного красного цвета, то, думаю, эта сделка была честной.
- Договорились.
Джеймс плюнул на свою ладонь и протянул её мне.
- Нет, спасибо.
- Малышка Би, это не будет сделкой, если мы не закрепим её таким рукопожатием.
- Будь уверен, в моём понятии - это сделка.
- Такая наглая, - пробормотал он, хмыкнув, - я заеду за тобой в 8. Хотя нет, не заеду. Я подъеду к тебе в 6, вместе с костюмом. Хорошо? И ты не можешь отмазаться, ясно, малышка Би? Я буду крайне расстроен, если ты в последний момент откажешься, малышка Би.
- Да, да - я отмахнулась от него, уже думая о второй половине школьного дня.
Так как испанский был предпоследним уроком, во время него все уже возбуждённо обсуждали намеченные на выходные мероприятия. Когда я села на своё место, мне улыбнулся Эдвард. Одной из тех странных улыбок, каждая из которых может заставить любую девушку потерять сознание. Не то чтобы я не падала от них в обморок. Просто мои обмороки происходили внутри меня, оставаясь незамеченными окружающими. Уже прошло больше половины урока, когда в класс вошёл разносящий конфеты человек. Это был один из учеников, состоящих в ASB*, также известной как студенческое самоуправление, одетый в костюм зомби. Каждый раз, видя входящего в помещение разносчика конфет, я, вне зависимости от времени года, всегда думала «а тебе четыре, Глен Коко. Так держать, Глен Коко»**. И этот день не был исключением. Прозвучали имена нескольких девушек, они все, слыша своё имя, издавали радостные возгласы и получали маленькие мешочки с конфетами. И это действо уже подходило к концу, когда они назвали моё имя. Даже ребята из ассоциации были удивлены. Когда разносчик подошёл ко мне и вручил мне не одну, а две маленьких упаковки с конфетами, в классе воцарилась полная тишина. Все повернулись ко мне, уставившись на маленькие открыточки, привязанные к верху мешочков, на которых были написаны имена тех, кто прислал мне конфеты.
Учитель призвал всех к порядку и ученики неохотно отвернулись от меня. Я ошеломлённо смотрела на конфеты так, будто они были какими-то инопланетными существами. Краем глаза я увидела, что Эдвард посматривает на меня, сжав руки в кулаки так сильно, что костяшки его пальцев побелели. В правой руке у него был зажат карандаш, который, бедняга, вот-вот должен был сломаться.
Первый мешочек был подписан «брат Джонас». Я еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Это точно был Джеймс. Он любил называть себя четвёртым Джонасом. Во-первых, потому что он искренне считал свой голос подарком Бога Земле, а во-вторых, потому что Джеймс Джонас звучало так же круто как Джо Джонас (если не круче). Во всяком случае, так он говорил. Обычно я с завистью в голосе соглашалась, только чтобы он перестал говорить о братьях Джонас.
Второй мешочек... Второй мешочек был от Эдварда. Я ахнула, когда увидела его имя на открытке, но почему-то не смогла повернуться к нему, прочитав её. Боковым зрением я видела, как он внимательно на меня смотрит, пытаясь прочитать выражение моего лица. Его руки всё ещё были крепко сжаты в кулаки, и карандаш в них немного подрагивал. У нас не было возможности поговорить до самого конца урока, за пять минут до конца которого учитель попрощался с нами и вышел из класса.
- И от кого второй? – выдохнул Эдвард. Я уставилась на него с открытым ртом и протянула ему мешочек. Он нахмурился, прочитав подпись. - Брат Джонас? Это что за хрень? – двое учеников, которые сидели ближе всех к Эдварду и слушали наш разговор, захихикали.
- Джеймс, - объяснила я немного смущённо. В наших разговорах с Джеймсом это казалось смешным, но говорить о чём-то вроде братьев Джонас с кем-то помимо Джеймса было глупо и неправильно. Я закусила щёку. Что-то в реакции Эдварда меня невероятно нервировало, делало меня раздражительным, пугливым параноиком. Подняв голову, Эдвард, кажется, заметил это, и выражение его лица тут же смягчилось. Он спокойно, медленно вернул мешочек, положив его на мою парту, и тихо пробормотал что-то в извинение.
- Я думал... Даже не знаю. Что ж, понимаешь, мой был неким предложением помириться. Во всяком случае, я думал, что это будет именно так, - сказал он, указывая рукой на свой мешок. На тот, на котором было написано его имя.
- Я понятия не имела, что мы с тобой воюем, - ответила я, нахмурившись.
- О, мы не воюем. То есть я не это имел в виду. Тьфу. Всё, что я говорю тебе, неправильно, - он простонал и, подняв руки, взъерошил свои волосы. Я была уверена, что он делал это не специально: вот так вот тянулся наверх и сексуально ерошил свои волосы.
- Это не ты, это я, - объяснила я, и он засмеялся над моей нелепой фразой, - я имею в виду, что это я веду себя как последняя чудачка, когда дело касается дружбы... или того, чем бы это ни было. Дело не в тебе, - его смех прервался, и он посмотрел на меня.
- Я не думаю, что ты чудачка.
Я закинула конфету в рот. Она была странной, маленькой, сахарной, сладкой. Странной, потому что ощущения её на языке ничуть не были похожи на ощущения от липучего арахисового масла, и я не могла использовать её как предлог остановить разговор, если мне не нравилось, в какую сторону он развивался. На счастье, прозвучал звонок, и я получила возможность сбежать оттуда. Я пережила физкультуру, а во время перемены мы с Эдвардом делали вид, что ничего не произошло. На самом деле, ничего и не произошло. Ничего, что могли бы обсуждать люди, кроме того факта, что каким-то образом странная, безумная девочка, у которой не было друзей, получила целых два мешочка с конфетами.
Джеймс был на месте ровно в шесть.
И первыми его словами было: «Ты идёшь в душ, прямо сейчас».
Думаю, я не могла винить его в чём-то. Я не была в душе уже достаточно давно. Моя решимость принимать душ, овладевшая мной в начале года, практически развеялась. Я всё ещё не могла найти причину, из-за которой принятие душа не будет казаться мне бесполезной затеей. Я ни перед кем не выставлялась и никого не пыталась впечатлить. Душ, косметика и красивая одежда казались мне ненужными и излишними. Я, конечно же, не позволила Джеймсу быть рядом во время того, как я переодевалась и принимала душ. Должна признать, что я специально немного затянула весь этот процесс, только чтобы Джеймс помучился, находясь наедине с Чарли на кухне.
Костюм, который он мне привёз, был совершенно нелепым, поэтому я просто сменила чёрную юбку на чёрные брюки и надела рубашку с длинными рукавами прямо поверх майки.
- Малышка Би, ты выглядишь так, будто собираешься кого-то ограбить, - сказал Джеймс, когда я спустилась к нему.
- Спасибо, - поморщилась я. Чарли смотрел на Джеймса. Просто смотрел. Это, наверное, было очень неприятно, и я задумалась, как долго Джеймсу удавалось не отводить взгляда. Думаю, довольно долго. Джеймс вообще никогда не сдавался, чего бы это не касалось. Мы были очень странной парой.
В конце концов мы пошли на вечеринку. Я не знала, что Таня живёт так близко: всего в нескольких кварталах от моего дома. В любом случае, припарковаться рядом с её домом было невозможно. Когда мы подошли к нему, стало понятно, что никого не волнует, есть ли у тебя приглашение на эту вечеринку: люди спокойно входили в открытую входную дверь, и никто их на входе не проверял. Я даже не знала, откуда они все пришли. Многих из них я видела впервые, что было очень странно, ведь Форкс отнюдь не отличался большими размерами.
Мы пробрались внутрь. Помещение было забито людьми так, что и яблоку было негде упасть. Музыки не было, вместо неё раздавался пульсирующий ритм, под который люди вокруг двигались: тряслись и подпрыгивали. Я следовала за Джеймсом, наступая ему на пятки. В комнате было очень темно и жарко, и я тут же вспотела. Может быть, мне стоит снять рубашку. Я стряхнула её с плеч и зажала в руках. Сейчас я открыла столько обнажённой кожи, сколько не открывала на людях уже годы. Мне было очень неуютно, и я обхватила руками живот, пока мы куда-то шли. Кажется, Джеймс прокладывал нам путь на кухню.
Меня как громом поразило, когда я увидела Таню и Эдварда.
То, что я видела перед собой, во много раз превосходило все демонстрации влечения, виденные мной в прошлом. Они прижимались друг к другу, раскрасневшись, и тёрлись друг об друга под «музыку». Эдвард прижимал Таню к стене, обхватив её лицо ладонями, и я не видела его лица – я только знала, что он зарылся им в её белые локоны. Это просто выворачивало меня наизнанку, потому что, даже хотя все на этой вечеринке делали то же самое, это было не одно и то же. Это был Эдвард. Я почему-то чувствовала себя так, будто мне воткнули нож в спину. И это было больно. Я видела, как её маленькие ручки притягивают его ближе, схватившись за футболку по бокам, растягивая ткань, обнажая идеальную смуглую кожу под ней. Я не могла оторвать от них взгляда. Просто не могла.
- Малышка Би? – это был Джеймс. Он обернулся и позвал меня, заметив, что я остановилась. Одновременно с его возгласом, Эдвард вскинул голову. Он повернул её в мою сторону и посмотрел прямо на меня. Мы оба застыли.
- Малышка Би? – он тряс мою руку и я обернулась, глядя на него. - Что с тобой не так? Пойдём. Что произошло?
Я почувствовала, что меня вот-вот вырвет. Непреодолимую тошноту.
- Мне нужно идти, - прошептала я.
- Но...
Я не услышала его возражений. Я уже была слишком глубоко в толпе, пытаясь найти дверь. Тела вокруг меня были одинаковыми, и на кого бы я не посмотрела, я видела только Эдварда и Таню. Эдварда и Таню, которые были вместе – так, как я никогда и ни с кем не была. Они были так близки друг к другу, а всё что мне оставалось, это смотреть на них. Как какой-то извращенке.
Кто-то врезался в меня на моём пути к двери, и я еле-еле удержалась на ногах, не упав прямо там. Я наконец-то увидела дверь, и принялась пробираться к ней, изо всех сил отталкивая тех, кто стоял у меня на пути. Тут и там раздавались протестующие возгласы, но мне было наплевать. Я просто хотела выбраться из этого пульсирующего ритма в тёмную ночь. Здесь было намного хуже, чем на вечере встречи выпускников, хотя в целом между ними, наверное, не было никакой разницы. Вечер встречи выпускников был просто неполной, разбавленной версией домашних вечеринок. Мне срочно нужно было выбраться оттуда.
Свежий воздух ударил мне в лицо, но эта резкая перемена ничуть не повлияла на чувства, бурлящие внутри меня. Я пробежала через двор, пытаясь оказаться как можно дальше от людей, и меня вывернуло в кусты. Я вытерла рукавом рот. Отчаяние внутри меня сменилось на злость. Злость на саму себя, за то, что сделала из мухи слона. Злость на то, что я злюсь на Эдварда, хотя у меня нет для этого никаких причин. Злость на себя за свою слабость. Злость на Джеймса за то, что он притащил меня сюда. Поэтому когда кто-то притронулся к моему плечу, я развернулась на месте, занеся кулак, готовясь ему врезать.
- Воу, - это был Эдвард. Что ж, неудивительно. Он отступил от меня на шаг, поднимая перед собой раскрытые ладони. Я поняла, что всё ещё держу руку занесённой, и медленно опустила её.
- Я не ожидала...
- Мы трахались, Белла.
Я знала, что он имел в виду себя и Таню. Он просто выложил это как на духу. И теперь ждал моей реакции.
- Что ж, догадываюсь, что клуб целомудрия – это ложь.
Он хохотнул.
- Думаю, что так.
Той ночью он проводил меня до дома. Мы молчали всю дорогу.

примечания:
* ASB (Assotiated Student Body) - формальная организация, координирующая в неполных средних и средних школах спортивные программы, клубные мероприятия и т.п. Для того, чтобы участвовать в организуемых ASB мероприятиях, учащиеся должны платить взносы. Тем, кто не может позволить себе платить членские взносы, рекомендуется обратиться к школьному консультанту, чтобы подать просьбу о предоставлении оплачивающей такие взносы стипендии.
** «а тебе четыре, Глен Коко. Так держать, Глен Коко» - цитата из фильма "дрянные девчонки".

от переводчика:
извините за задержку, что-то всё навалилось...
и комментируйте, это очень вдохновляет, правда.
высказать всё, что вы думаете на этот счёт, можно на ФОРУМЕ