Я был удивлен услышать эти пугающие звуки из комнаты Беллы. Она плакала? Нет, конечно, она теперь не умела плакать, как люди. И слезы никогда больше не скатятся из ее рубиновых глаз… Но звук сдержанных сухих всхлипываний был для меня словно нож в сердце.

Не думая о том, что делаю, я покинул свою комнату и через мгновение влетел в комнату Беллы, даже не потрудившись постучать. Это был чистейший порыв, я просто не мог остаться в стороне, впервые получив доказательство, что ей плохо.

Выражение лица, когда она резко обернулась, прижимая к груди сложенный вчетверо лист бумаги, меня потрясло. Это было беспредельное горе, смешанное с ужасом и стыдом оттого, что я застал ее врасплох, бесцеремонно ворвавшись внутрь.

Но в то же время я почти почувствовал в груди биение собственного сердца, потому что впервые за три месяца я увидел прежнюю Беллу. Испуганную, хрупкую, настоящую Беллу, которую помнил. А не замкнутую, холодную и высокомерную вампиршу, в которую она превратилась.

Белла Свон – девушка, которую я любил, мягкая, самоотверженная и добрая, осталась в прошлом. На ее место пришла Белла Вольтури, уверенная в себе, поражающая ледяной красотой, пьющая человеческую кровь… Я не стал бы лгать себе: я все равно любил ее, точно так же отчаянно и безрассудно, как и раньше. Ничто и никогда не изменит моего чувства, и уж точно не выбранная ею диета.

Но меня пугало и одновременно поражало ее отношение. Я знал, что у меня не будет возможности привлечь ее на свою сторону, пока Аро пристально следит за мной. Я был скован словом. Наш договор - единственная гарантия, благодаря которой я находился в замке. Я мог только наблюдать, не имея права вмешиваться. Если бы я попытался уговорить Беллу уйти со мной на охоту, гостем я больше бы здесь не был. Пришлось бы уехать. Белла осталась бы одна.

Я тешил себя иллюзией, что настанет миг, и я смогу быть хоть в чем-то полезен Белле. Но не было похоже, что это так. Она полностью игнорировала мое присутствие. Я был раздавлен и изничтожен этим больше, чем показывал. Чувство ненужности и своей полной беспомощности преследовало меня изо дня в день. Белла не проявляла ко мне ни малейшего интереса.

Я знал, что она бегает в подземелье, когда ее одолевает голод, а также ходит на традиционные «обеды» в зал, но она ни разу не показала, что ее беспокоит это. Она не пыталась уговорить Аро отпустить ее. И это почти что шокировало меня. Я не ожидал, что она окажется настолько… сильной. Настолько равнодушной к выбранной судьбе. Я всегда думал, что ее будет волновать душа, а также люди, которые умирают… Считал, что она станет такой, как Каллены, вне зависимости от того, в какой среде она живет.

Конечно, устоять перед искушением, когда ты новорожденный вампир, не представлялось возможным. Но я надеялся, что она хотя бы попытается сопротивляться. И уж точно был уверен, что после того, как осознает, что сделала, она начнет презирать себя и ненавидеть за убийства. И вот тут я думал оказаться очень к месту, помогая ей справиться с болью. Вместе мы одолели бы ее жажду. Ей нужно было только попросить меня о поддержке…

Но она ничем не выдавала своего отвращения. Раз за разом убивала людей… не выглядя при этом потрясенной или мучимой виной… И это стало моим самым большим потрясением.

Только то, что она не выглядела также довольной или счастливой, дарило мне надежду, что когда-нибудь все же настанет день, и мне удастся переломить ситуацию в свою пользу. Но сейчас, возвращаясь сытой, полной крови невинных, она проходила мимо меня с ледяным спокойствием, так не вяжущимся в моем представлении с образом прежней Беллы. Я не мог поверить в то, как разительно она изменилась. Но ничего не в силах был поделать против фактов.

И в конечном итоге, я понял, что это лучше, чем сжигающая дотла вина. Если она может относиться к убийствам с таким поразительным равнодушием, значит, она сильнее, чем я думал. Значит, она справится с любыми трудностями новой жизни. Так что, несмотря на чудовищность поступков, такое положение не могло не радовать меня. Больше всего я боялся того, что она не сможет примириться с ужасами, идущими рука об руку с сущностью вампира. Не сможет принять себя как убийцу. Сломается.

Я пытался предложить ей дружбу, но она ни разу не воспользовалась этим и не зашла в мою комнату, даже чтобы просто поздороваться. Я пытался прочитать по лицу, что творится у нее внутри, понять, действительно ли ей так легко удалось принять новую сущность, или она притворяется. Но Белла с честью выдерживала мой пристальный взгляд.

Я проводил много часов в холле перед туннелем, ведущим к ее комнате, читая книги, делая записи, чтобы как можно чаще попадаться ей на глаза, надеясь, что она подойдет и заговорит. Но она просто проходила мимо… и запиралась в своей комнате. Когда бы я ни посмотрел на нее, ее взгляд был направлен в любую сторону, только не на меня. Словно мои давние мерзкие слова обратились в реальность, и меня для нее в самом деле больше не существовало.

Конечно, я всецело заслужил ее безразличие… возможно, даже презрение… но оно причиняло много боли. Лучше бы она меня ненавидела, чем вот так… игнорировала, словно я пустое место и ничего в ее жизни больше не значу.

Я часто задумывался, нужен ли тут вообще. Быть может, мое присутствие тяготит ее, но она тактично молчит? Однажды я спросил об этом прямо, но она просто закрыла дверь перед моим лицом. Часть меня разрывало оттого, что она даже не удостоила меня ответом. Но другая часть радовалась, потому что Белла не приказала немедленно уйти. Эта часть позволила надеяться, что я все же не настолько неприятен ей, и что есть хотя бы крохотный шанс на прощение… когда-нибудь. Конечно, понадобится не год и не два, чтобы заслужить его… возможно, столетия? Но я больше никогда не буду таким глупцом, как раньше, и не отступлюсь. Я верну ее любовь.

И все же за три месяца я не видел ни разу проявления каких-либо чувств на ее лице. Чаще всего Белла проводила время в своей комнате, выходя оттуда только на занятия, которые устраивал Аро.

Это было любопытно. Я по-прежнему не слышал мысли Беллы. То, что она стала вампиром, то есть похожей на меня, не изменило закрытости ее разума. И Аро считал, что в этом кроется талант. Я никогда не присутствовал в самом зале для тренировок, но всегда смотрел чужими глазами на то, как все происходило.

Я читал раздражение Аро, потому что у Беллы, похоже, не оказалось никакого особенного таланта, как бы он этого ни хотел. И это меня, безусловно, радовало. Не будучи довольным Беллой как новым членом клана, Аро мог отпустить ее через год. Вольтури собирались использовать дар Беллы. Но если дара не существовало, Аро терял к новому вампиру интерес.

Какой толк в закрытости вампирши от ментального воздействия, если дар защищает только ее саму? Такой вампир, не подверженный контролю, скорее, ослабил бы клан, чем укрепил. Вольтури не нравилось быть уязвимыми. Напряжение в клане постепенно росло, и враждебно настроенных к Белле вампиров становилось все больше…

Были и вампиры, радующиеся такому положению вещей. Джейн была крайне недовольна, когда Аро нашел себе новую игрушку. Садистка опасалась, что та займет высокое место в клане, и любимую Джейн начнут меньше ценить. Теперь она все чаще пребывала в хорошем расположении духа, рассчитывая на то же, на что и я – что через год Белла уберется вон из Вольтерры, не принеся Аро никакой пользы.

Хорошее настроение Джейн было мне на руку, так как вампирша любила побаловаться причинением боли всем вокруг. Ей было все равно, друг это или враг. Если ты попался у нее на пути, когда она в отвратительном настроении, то мог поплатиться за это. Джейн была очень жестока. И ей доставляло настоящее удовольствие мучить жертв.

Однажды мы встретились с ней, когда я возвращался с охоты, и она напала на меня без объяснения причин. Ей просто этого захотелось. Она чувствовала себя в клане всемогущей – вампиры боялись ее, и не было исключений. Садистке вздумалось показать, что будет, если вдруг я перейду ей дорогу или окажусь несговорчив.

Я корчился от боли на каменном полу перед входом в замок и ничего не мог с этим поделать. Это было сродни агонии перерождения.

Едва боль исчезла, как инстинктивно возникшая ярость бросила меня вперед, но я не сделал и шага, как губы Джейн расплылись в удовлетворенной злобе, а я снова рухнул на твердую плиту.

Это повторялось несколько раз… пока я не уяснил, что бороться бесполезно. Я мог только рычать, с ненавистью глядя в бездушные глаза Джейн.

Больше я не пытался приблизиться к ней. Никогда. Обходил ее стороной, избегал встреч, едва услышав близко мысли. Я был счастлив, что Белла защищена от ее воздействия. Не хотел, чтобы Белла когда-либо испытала на себе жестокость девчонки.

Я видел, как Белла старается в зале для испытаний, как внимательно выполняет все распоряжения Аро, словно послушная ученица. Но ничего не происходило, дар Беллы оставался при ней и защищал только ее одну. Это раздражало Аро, было безразлично остальным и радовало меня, Алека и Джейн, а также еще нескольких вампиров, не очень впечатленных новенькой. Они считали Беллу слишком чужеродной и необщительной, чтобы воспринять как равного члена клана. Пока девушка оставалась игрушкой Аро – никто не смел обижать ее. Но когда владыке она надоест – могло случиться абсолютно что угодно.

Лицо Беллы постоянно оставалось непроницаемым и отчужденным, она ни с кем не сблизилась в Вольтерре. Спустя несколько недель Аро освободил Ланселота и Марго, телохранителей, приставленных к Белле, от этой обязанности, видя, что они чересчур напрягают новорожденную. Так как Белла была неестественно спокойной для молодого вампира, а также не совершала никаких нарушений и никогда ни с кем не ссорилась, Аро не посчитал необходимостью защищаться от нее или защищать ее саму.

Почти все свободное время Белла проводила в своей комнате, выходя оттуда только на тренировки. Не было смысла назначать кого-то постоянно следить за ней. Он полагал, что с этой непритязательной ролью справлюсь даже я – не позволю Белле совершить глупостей и не допущу побега. Конечно же, я знал, что это бесполезно: ищейка Деметрий нашел бы нас в считанные дни в любом конце света, и наказание было бы суровым и быстрым.

Белла и раньше вела себя довольно нелюдимо, но сейчас это перешло всяческие нормы. Она грустно улыбалась на шутки, отказывалась от совместных развлечений, вежливо отвечала на заданные вопросы, но сама не пыталась заговорить хоть с кем-нибудь. Только иногда подолгу оставалась у Аро в его личном кабинете, где он рассказывал ей истории из далекого прошлого.

Склонный к театральности и самолюбованию, правитель был чрезвычайно горд, что у него появился новый слушатель. Мне не нравились мысли, посещавшие его голову при взгляде на Беллу – все еще алчные, с далеко идущими планами и неугасаемой надеждой, - поэтому я всегда уходил на безопасное расстояние, чтобы не присутствовать даже мысленно на их личных встречах. Я знал, что он не причинит ей вреда, а слышать его мечты мне было неприятно.

Белла не проявляла особого интереса к беседам с Аро, но и не отказывала ему. Она словно стала равнодушна ко всему… даже к таким простым вещам, позволяющим скрасить серые будни. Складывалось ощущение, что ее вообще мало что волнует.

Я не мог понять, для чего она так мечтала стать вампиром, если новая жизнь не радует ее? Может, она замкнулась потому, что ей не понравилось быть Вольтури? Возможно, когда она освободится от договора, то станет более счастливой? Ведь для чего-то же она хотела превратиться в чудовище! Должна же у нее быть хоть какая-то цель! Если бы знал, какая, я смог бы ей помочь в осуществлении мечты… Но я не видел никогда в ее глазах любопытства к чему бы то ни было.

Никогда не замечал ее с книгой в руках, хотя раньше она любила читать. Иногда она брала книги из библиотеки и забирала их в свою комнату, но совсем не том количестве, в котором может читать вампир. С ее обновленными способностями она могла прочитать всю грандиозную библиотеку Аро за пару недель! Но она едва осилила книг пять за несколько месяцев…

Однажды я видел в щель неплотно закрытой двери, как она сидит на кровати, сгорбившись и держа открытую книгу в руке. Минуты шли за минутами, она не шевелилась и не переворачивала страницу, и тогда я понял – она не видит ни строчки. Думает о чем-то своем или просто ушла в себя.

Мне очень хотелось понять, что же творится у нее на душе и настолько сильно ее беспокоит, что не дает насладиться даже минутами уединения, когда не нужно притворяться перед другими. Уверен, я смог бы ей помочь! Но мы, увы, находились не в тех доверительных отношениях, которые позволили бы мне ворваться в ее комнату или задавать вопросы, когда она ее покинет.

С первого дня я питал надежду, что однажды она присоединится ко мне для чтения или беседы в холле… Но этого не происходило. Было ли это потому, что ей стал неинтересен я? Или потому, что сейчас ее не трогало ничто из прошлой жизни? Неужели ее не волнует, как живут ее друзья, оставшиеся в Форксе, родители?

Я, правда, и раньше отмечал, что она не проявляла потребности общения с друзьями. Может, становясь вампиром, она искала именно этого – одиночества? Отдаления ото всех остальных людей?

Как она объяснила родителям свой отъезд в Италию? Стремится ли она вернуться домой? Действительно ли добилась того, чего хотела? Или в глубине души сожалеет о принятом решении? Все эти вопросы постоянно атаковали мой разум, но чтобы задать их, нужно было завоевать хоть какой-то ее интерес. Сделать так, чтобы она созрела поговорить со мной.

День за днем я наблюдал, но не находил, с помощью чего смог бы вернуть хоть часть былого доверия Беллы. Она игнорировала меня, как и всегда.

Поэтому сегодня я был рад, что поступил не как джентльмен, ворвавшись в комнату девушки без стука. Эмоции на ее лице стоили того, чтобы их увидеть. Я много раз клял себя за то, что именно я, скорее всего, виноват в том, что Белла стала настолько другой – равнодушной, пустой и замкнувшейся. И сейчас был почти счастлив, видя, как сильно она расстроена тем, что не может отправить отцу письмо. Это подарило мне надежду на то, что не все потеряно. И наконец-то у меня появилась возможность хоть в чем-то стать полезным ей.

Конечно, отправка письма родным – это непозволительный риск. Прежняя жизнь для Беллы закончилась, когда она стала вампиром. Но я не мог отнять у нее надежду хоть на какую-то связь с родными, просто не мог… Я знал, что она поступает неправильно и я должен отговорить ее от ошибки, но это снова разбило бы ей сердце. А я готов был пожертвовать своим, лишь бы хоть в чем-то склеить ее поломанную жизнь.

К тому же, это был первый для меня шанс на сближение, и упустить его я не мог, невзирая ни на какие последствия.

- Я могу отвезти его… - я протягивал руку в надежде, что ее обрадует моя помощь, и она воспользуется ей. Но Белла взглянула на меня ошеломленно и ничуть не разжала пальцы, прижимающие бумагу к груди. Ее взгляд был предельно ясен: мне нечего делать в этой комнате.

Я нахмурился. Она, должно быть, не понимает…

- Брось, Белла, - убеждающим тоном начал я, не опуская протянутой руки, твердо глядя ей в глаза. – Аро ни за что не позволит тебе отправить письмо. Я могу отослать его за тебя. Я единственный, кто может это сделать.

И – вот оно – в глазах промелькнуло что-то, похожее на чувство. Она была… растрогана? Неуверенность, сомнение… Нижняя губа чуть-чуть дрогнула, привлекая мое внимание.

- У меня нет конверта… - пробормотала Белла.

Страх в красных глазах заставил меня немедленно её успокоить:
- Куплю по дороге, - кивнул я мягко.

Недоверие, появившееся на лице, было даже обидным. Неужели она настолько сильно разочарована во мне? Конечно, я заслужил это…

- Ты же не думаешь, что я буду читать его без твоего позволения? – моя рука печально опустилась, а в груди вспыхнула ноющая боль. Как же сильно я ранил ее, что она забыла все мои положительные стороны. – Если я принесу конверт сюда, - объяснил я тихо и расстроено, - кто-то может увидеть, и тогда ты никогда его не отправишь. Мне нужно выдвигаться немедленно, если ты хочешь, чтобы письмо нашло адресата.

- Ты отправишь его сегодня?

Я облегченно вздохнул, прочитав в ее лице надежду. Наконец-то хоть что-то!

Мне удалось выдавить слабую печальную улыбку, когда до меня дошел смысл слов. Она действительно не понимала...

- Белла, - я говорил шепотом, потому что в замке было полно чутких ушей, до которых не должен дойти смысл нашего разговора, - я отвезу его прямиком в Форкс.

Она смотрела на меня широко раскрытыми немигающими глазами, будто в самом деле не могла взять в толк, о чем я толкую ей.

- Ты же не хочешь, чтобы твой отец увидел почтовый штамп Италии и отправился сюда на поиски? – объяснил я.

Рубиновые глаза Беллы испуганно блеснули. Она быстро облизала губы.

- Но он знает… Я же прилетела сюда по билету…

Я вздохнул. Действительно. Он ведь полицейский и давно проверил все. До меня сегодня туго доходило.

- В любом случае, незачем подтверждать, что ты все еще здесь, - хмуро добавил я. – И было бы хорошо, если бы в письме ты дала ему какой-нибудь неверный адрес, чтобы отвлечь его внимание от Вольтерры, - было больно говорить такое, но это являлось правдой. Чарли нужно пустить по ложному следу, а лучше и вовсе остановить попытки найти дочь.

- Я так и сделала, - быстро пробормотала Белла и закусила губу, не желая давать мне больше информации о содержании письма.

- Хорошо. Я верю тебе, - прервал я объяснения и снова протянул руку. Я знал, что Белла не подвергла бы опасности родных – для этого она была слишком умна. Приятно видеть, что хоть что-то в ней осталось прежним.

На секунду, пока мы молчали, я позволил себе залюбоваться ею. Кожа всегда была безупречной, даже когда она была человеком. Но сейчас лицо стало ошеломляюще прекрасным. Ровные, точеные черты без единого изъяна, идеальные губы, привлекающие нежным изгибом, волосы, отливающие глубоким оттенком красного дерева, тяжелым каскадом рассыпавшиеся на плечах.

Я не заметил, когда это произошло, но вдруг ощутил, как между нами повисает напряжение. Должно быть, это потому, что я слишком долго и пристально разглядывал ее, ожидая ответа. Дыхание Беллы чуть участилось, а зрачки расширились, как это бывало когда-то, когда я «ослеплял» ее. В прошлой жизни, навсегда утерянной…

Конечно, сейчас ее глаза стали совсем другого цвета. И реакция не могла быть вызвана тем же чувством, что раньше. Поэтому я поспешил прервать затянувшееся молчание, пока не сделал какой-нибудь глупости, вроде той, о которой впоследствии пришлось бы пожалеть. Я хотел заслужить ее доверие, а не потерять.

- Ну, так что? Доверишься мне? Клянусь, я доставлю письмо Чарли в целости и сохранности.

- Да, - внезапно решившись, Белла протянула мне сложенный лист. Ее рука слегка дрожала, а в момент, когда наши пальцы случайно соприкоснулись, меня пронзил сильнейший электрический разряд.

Белла вздрогнула и быстро отняла руку. Мне оставалось только гадать, почувствовала ли она то же самое, что и я, или ей просто неприятно любое мое прикосновение.

- Все будет хорошо, - еще раз пообещал я, чтобы она не волновалась, потому что видел, какими испуганными глазами она смотрит на исчезающее в кармане моих джинсов письмо.

Белла обняла себя руками в защитном жесте, и больше всего на свете мне хотелось быть на месте ее рук. Она выглядела сейчас такой же ранимой и хрупкой, как прежде… а еще очень-очень одинокой.

Она и была такой, отказавшись от человеческой жизни, родных и близких, друзей. Замкнувшись в себе, не заводя новые знакомства в Вольтерре, она сама себя обрекала на изоляцию. Хотя, может быть, именно к этому она и стремилась… И я был не тем, кто смел претендовать на право стать ее другом.

Но может быть теперь, после того, как окажу услугу, ее чувства хоть немного потеплеют?

- Я отправлюсь прямо сейчас. - Ужасно хотелось протянуть руку и коснуться щеки, чтобы стереть затравленное выражение с ее лица… но я не заслужил этого права. – Замок полупустой, почти все на северной стороне, Кай и Феликс устраивают соревнования… так что я незамеченным выйду через южный вход. Не волнуйся, меня не поймают, - я слегка улыбнулся, чтобы обнадежить, и, так как не было заметно, что Белла собирается что-то ответить, быстро зашагал по направлению к двери.

- Эдвард… - позвала она, и я сразу обернулся. Выражение ее лица было таким, словно она собирается передумать.

Что я сделал не так? Я замер, чувствуя холод внутри. Не зная, как исправить эту новую беду. Я очень не хотел терять первый же шанс помочь ей.

Но Белла лишь вздохнула и взволнованно попросила:
- Ты не мог бы… послушать, как Чарли отреагирует? Ну, знаешь, прочитать мысли. Узнать, как он там. Подождать, вдруг он позвонит маме, и узнать, как она тоже… чтобы потом рассказать мне… - она замолчала и смотрела со страхом и пылающей надеждой.

Разумеется, я не стал бы разочаровывать ее. Но было одно «но», о котором она, по всей видимости, не подумала.

- Белла, если я стану читать мысли, то узнаю содержание письма, - объяснил я как можно мягче.

Я собирался бросить конверт в почтовый ящик и немедленно уйти. Только так мог сохранить конфиденциальность информации. Было бы сложно остаться в стороне от мыслей шерифа.

Но Белла не выглядела напуганной моим признанием. Она сразу же кивнула, немного сокрушенно, но по большей части смиренно.

- В письме нет ничего такого, что стоило бы скрывать. Узнай, пожалуйста, про Чарли все. Для меня, - ее улыбка вышла слабой и какой-то безжизненной, но все же это была улыбка, и в моей груди сразу же потеплело в ответ. Она просила меня о помощи. Не об этом ли я мечтал?

- Хорошо, Белла. Конечно, - я тоже улыбнулся ей.

- Отлично. Иди, - она сказала это торопливо, будто боялась передумать. И я поспешно удалился, боясь того же самого.

Казалось, моя жизнь висит на волоске над пропастью, конец волоска держит Белла и именно от нее зависит, останусь я жив или рухну вниз. Но сейчас она позволила мне почувствовать в себе немножечко уверенности. Теперь она будет ждать моего возвращения… надеюсь, с нетерпением. С этой приятной мыслью я побежал длинными пустыми туннелями Вольтерры к самому дальнему и мало используемому выходу из замка.

Несмотря на то, что это было моим личным решением, едва я вышел в город – сердце съежилось. Я осознал, что Белла остается в Вольтерре без моей защиты. Одна. От этой мысли я чуть было не повернул назад.

Но тут же остановил себя. Кого я обманываю? Белла больше не нуждается в защитнике. Она вполне комфортно чувствует себя в новой ипостаси, гораздо легче переносит это, чем в свое время я или любой из членов моей семьи! Она приехала в Вольтерру сознательно. Так вправе ли я считать, что она нуждается в опекуне… тем более в моем лице?

До сих пор не было причины считать, что Белле в Вольтерре что-либо угрожает. Аро отлично охранял ее, как драгоценную новую игрушку с большим потенциалом. Да и что я, по сути, мог сделать? Я был абсолютно бессилен здесь, в замке. Мог только наблюдать…

Если бы что-то случилось, я никак не смог бы повлиять на ситуацию. Я один против целого клана? Пришлось признать, что мое присутствие в этих кровавых стенах ничем не облегчает Белле жизнь. Я должен радоваться возможности оказать услугу. Даже такую маленькую.

И я радовался. Правда, это не помогало мне справиться с болью оттого, что я не увижу ее несколько суток. Это будут очень длинные дни и ночи, во время которых я буду постепенно сходить с ума. Я уже был далеко от Беллы однажды… целых четыре мучительных месяца… и знал, как это трудно. Хотя сейчас я двигался к цели, а не от нее, метафорически. И я мог надеяться в конечном итоге на награду в виде крошечной капли вновь обретенного доверия ко мне.

Я стал мечтать, пока самолет набирал высоту. Я уже мог представить себе радость на лице Беллы, когда я вернусь. Как мы сядем в ее комнате, держась за руки, и она увлеченно будет слушать мой рассказ.

Конечно, это не будет история со счастливым финалом – в конце концов, я же не привезу ей новости о том, что Чарли прыгает от радости, пока его дочь пропадает неизвестно где. Но я надеялся, что оказанная мной услуга растопит лед ее души и сломает стену, возникшую между нами по моей, безусловно, вине. Или, если не сломает, то хотя бы сделает в ней трещину, через которую мы смогли бы заново научиться общаться.

Я мог бы скрасить ее свободное время, развлекая рассказами из прошлого не хуже Аро. Я знал очень много интересных историй. Также мы могли бы вместе обсудить книги, которые читаю я, или которые читала она в последнее дни своей человеческой жизни.

Может, она окажет мне честь и расскажет, как жила без меня те четыре месяца после того, как я оставил ее. Может, тогда я пойму, что именно сделало ее такой закрытой и недружелюбной? Что побудило ее поехать в Вольтерру и покончить со своей человечностью? Почему она решила стать чудовищем? Почему так спокойно к этому относится? Чего еще я о ней не знаю?

И тогда, возможно, я смогу найти какую-то зацепку, чтобы приблизиться к ней еще на шаг. Найду новый путь к ее теперь закрытому для меня сердцу.

Я мечтал об этом теперь совсем не так, как прежде. Когда Белла была человеком, мои мечты рождались с примесью отчаяния, потому что не было никакой возможности для нашего счастья. Контроль и сдержанность были моими вечными спутниками. Я не мог разделить с ней те человеческие радости, которых она заслуживала. Мы были разными… недостижимыми друг для друга.

Теперь с физической точки зрения для нас обоих не существовало преград. Я мог дотронуться до нее, не боясь сломать ненароком ее чересчур хрупкое тело. Мог поцеловать ее, не опасаясь, что мой яд причинит ей вред. Я мог дать ей очень много, гораздо больше, чем раньше! Не было никаких запретов с этих пор!

Но я также отдавал себе отчет, что разрушил нашу любовь самым ужасным и жестоким способом. У нее есть причины ненавидеть меня.

Хотя более болезненным для меня являлось именно равнодушие. Как будто я убил в ней все чувства своим уходом – не только ко мне, но и к себе, к самой жизни. Словно в Вольтерру приехала не моя Белла, а только лишь ее слабая тень. И я должен был найти тропинку к ее сердцу вновь. Растопить лед и заставить увядший цветок заново потянуться к солнцу.

____________________________

От автора: Очень жду, как и всегда, ваших комментариев здесь, под статьей, и на Форуме