Как только Аро отпустил мою руку, я сделал шаг назад.

- Удивительно, совершенно удивительно, - сказал он, изучая моё лицо.

Я быстро уловил реакции других в комнате. Некоторые были ошеломлены тем, что я рычал на Аро, и не был наказан за это. Другие были удивлены эмоциями, которые мелькали на лице Аро, после того, как он увидел мои воспоминания. Прочие поразились сладострастной жажде, отразившейся на его лице, видимо, после моего воспоминания о сладком притягательном аромате крови Беллы. После беглого просмотра лиц и мыслей, я снова сосредоточился на Аро.

- Ты действительно можешь слышать мысли людей, не прикасаясь к ним? - спросил он.

Моя первая мысль была такая: «Он лишь это счёл удивительным?»

Я нерешительно ответил:

- Да.

- И ты готов сделать всё это во имя любви? - спокойно спросил он.

-Да, - решительно ответил я.

- Её кровь поёт для тебя. Мы бы назвали её la tua cantante, твоя певица. Я слышал, что это возможно, но всё же это более глубоко, чем что-то реальное, и ты действительно любишь её.

Он кивал головой, думая: «Как он мог сопротивляться такому ошеломляющему зову? Что он хотел?» Потом он посмотрел в мои глаза и спросил:

- Почему?

Если бы я не слышал его мыслей, я, возможно, задался бы вопросом, о чём он спрашивал. Но понимал, что я могу слышать его мысли так же хорошо, как и у остальных, и я точно знал, о чём он спрашивал.

- Потому что Карлайлу и всей моей семье было бы больно, если бы я уступил своей жажде и убил единственного человека, которого буду когда-либо любить.

- Всё же именно это и произошло из-за расставания. Ты убил любовь всей своей жизни – свою певицу. Ты разрушишь свою семью и огорчишь Карлайла, если сделаешь то, что запланировал.

Я хотел опровергнуть это, но он поднял руку.

- Нет, не отрицай этого. Ты оставил её, веря в то, что она будет в безопасности и проведёт нормальную жизнь, но она прыгнула навстречу смерти. Это и в правду большая утрата, но слишком поздно что-либо менять сейчас.

Его мысли показали, что утрата для него заключается лишь в потери крови.

- Ты чувствуешь ответственность, потому что тебя не было там, чтобы предотвратить её смерть. Но прыгнуть - это был её выбор, а не твой.

Он сделал паузу и осмотрел комнату:

- Он охотно бросит всё из-за его любви к этому человеку. Напрасная трата.

Его мысли были ясны и следующие слова были предсказуемы.

- Возможно, тебе нужно некоторое время чтобы подумать о своём решении. Почему бы тебе не остаться с нами ненадолго? Я буду рад, если ты станешь членом охраны. Твои способности были бы очень полезны нам. Ты должен понять, что это было лишь поспешным решением. Потом будешь благодарен за то, что я не позволил уничтожить тебя.

Мысли окружающих, казалось, лишь повторяли мнение Аро о том, что лучше остаться и принять его щедрое решение. Все, кроме одного. Один человек помнил об утрате родственной души, и как боль этой потери непрерывно мучила его. Возможно, только один Вольтури был согласен с моим решением. Я мог только надеяться, что он подтолкнет других к этой точке зрения.

- Я очень ценю это предложение, - я решил, что не повредит быть вежливым. - Но должен отказаться от него. Я принял это решение и вряд ли передумаю.

А затем я чуть не утонул в чужих мыслях.

«Глупый мальчик».

«Какое расточительство», - мысли Аро соответствовали его голосу.

«Если Господин позволит, то я бы хотел присутствовать на уничтожении».

«А он храбрее, чем я. Или возможно он понимает, что боль будет еще более невыносимой, поскольку время проходит. Он, наверное, любит так же сильно, как и я когда-то».

«Молодёжь ничего не знает о любви. Никто не может быть незаменимым».

«Я мог бы заставить его передумать, если Господин захочет».

«Возможно, это лучшее, что можно сделать. Он может поставить под удар моё положение. Господин слишком высоко думает о его способностях».

«Что за дерзость, отклонить щедрое предложение Господина?»

Одна вещь была очевидна для меня – все в этой комнате были очень преданны Вольтури, и Аро в частности.

- И ты не передумаешь? - спросил Аро ещё раз.

- Нет. Карлайл никогда не одобрил бы моё желание покинуть семью, а у меня нет желания продолжать своё существование теперь, когда моему миру пришёл конец.

Я не хотел оскорбить его. Я только хотел, чтобы он исполнил мою просьбу. Оскорбление могли посыпаться позже, когда мне понадобилось бы вызвать его реакцию.

«Он, наверное, действительно любил её. Маркус распознает глубину его чувств, и если они действительно глубоки, он это поймёт». Аро посмотрел туда, где были Кай и Маркус, и снова повернулся ко мне.

- Мои братья, обсудим этот вопрос и сообщим о нашем решении. Тем временем, пожалуйста, чувствуй себя комфортно и познакомься с некоторыми членами нашей охраны. Если тебе что-нибудь понадобится, обратись к ним.

С этими словами он повернулся и присоединился к двум Вольтури. Затем эти трое проскользнули к противоположному концу комнаты и исчезли позади гобелена, висевшего на стене.

Я не хотел смешиваться с существующей компанией. Большинство из них сочли моё желание глупым, и не могли понять, почему я влюбился в человека. В мыслях большинства люди рассматривались только как еда, и это заставило меня задаться вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем они и администратора употребят в пищу.

Вместо этого я только бродил по залу и улавливал частички мыслей и разговоров.

- Как ты думаешь, Господин поручит задание нам? - Говорили двое таких же высоких и мускулистых, как Эмметт. Я предполагал, какой ценной была их сила для Вольтури.

«Как кто-то может полюбить человека? Такие низкие существа, годные лишь для удовлетворения наших потребностей», - думал один из них, более тёмный.

Пройдя дальше, я подошёл к группе, с которой разговаривала Джейн.

- Иногда это слишком легко. Никто не может быть неуязвимым против моей способности.

Она посмотрела на меня, а затем продолжила говорить:

- С ним было легко, - она кивнула на меня.

- Я могла бы легко убить его своей способностью.

Она была уверена в своем таланте. Конечно, ведь таким был и я до того как пришла Белла. Белла была единственной, на которую не распространялись мои способности. Никто прежде не был такой загадкой как она. Я не мог прочитать её мысли. Более – менее мне был понятен только язык её тела. Прежде чем мы расстались в последний раз, я хотел знать точно только одно - о чём она думала. Но в тот момент даже её лицо стало нечитаемым. Казалось, все ее эмоции исчезли, и я ничего не мог прочитать на её лице. Глаза Беллы были не больше, чем пустыми ямами, где не было ничего из того о чём она думала, или то, что она чувствовала.

Когда я приблизился к другой группе, я понял, что они говорят только о том, что решат Вольтури.

- Я не знаю. Господин намеревается сохранить ему жизнь. Если он действительно захочет сделать его частью охраны, то он убедит братьев согласиться с ним.

- Да, он может быть убедительным, когда захочет, и, кажется, он полон решимости взять его к себе. Он сделает это вне зависимости от цены, которую придётся заплатить.

- На это будет интересно посмотреть откуда-нибудь из замка, если он не выберет более отдалённое место для уничтожения.

«Я надеюсь, Хайди скоро будет. Моя жажда становится невыносимой. Ожидание всё больше раздражает».

- Ты не знаешь, Хайди вернётся сегодня?

- Я думаю, она должна привести добычу сегодня.

«Ах, свежая тёплая кровь».

Я быстро устал от голосов и мыслей вокруг себя. Их мысли были сопоставимы с теми, что я встречался в старшей школе. Никаких глубоких интеллектуальных разговоров, только сплетни, мнения о своей ценности и ничтожности других. Что бы там ни думал Аро, я никогда не буду счастлив, став частью его окружения. Даже если Белла продолжала бы жить нормальной человеческой жизнью, которую я искренне желал для неё, то и тогда я никогда бы не смог наслаждаться таким существованием. Я не намеревался опускаться до уровня их противного существования, чтобы выживать на человеческой крови, держать людей за рогатый скот, пасти и забивать их. Я не мог так делать, помня о моей вечной любви к Белле, вспоминая Карлайла и Эсми, которые учили быть выше живущего в каждом из нас монстра.

Размышления про Карлайла и Эсми привели меня к мыслям о моей семье. Сейчас Элис уже увидела мои намерения и поделилась ими с семьёй. Эсми, я знал, будет опустошена от моих действий. Она всегда много чего мне позволяла, заменив потерянного сына мной. Но как только я встречу свою судьбу, она понесёт мучительную утрату другого сына. Я ненавидел себя за то, что сделаю с ней, но надеялся, что она поймёт. Я больше не мог существовать без Беллы.

Моя Белла была самым драгоценным человеком, который доверчиво вошел в мою жизнь. Если бы она была такой же, как другие люди, она бы убежала от меня в первый же день, и после этого избегала бы меня в своей жизни как чумы. Она должна была сделать это. Нормальный человек сделал бы это. Но Белла доказала, что она не похожа на нормальных людей, с которыми я когда-либо сталкивался за свои восемьдесят лет в ипостаси вампира. Вместо этого она позволила мне еще дальше зайти в ее жизнь, прекрасно зная, на что она идёт. Что она сказала в те дни?

Я позволил своему разуму вернуться назад, к началу наших отношений и снова услышать то, что сказала Белла.

- Я поискала информацию в интернете.

- И нашла подтверждение?

- Нет. Ничего стоящего. Большая часть этого было ерундой. А затем…

Я должен был убедить её закончить свою мысль.

- Я решила, что это не имеет значения.

Её заявление заставило меня задержать дыхание – как будто мне действительно нужно было дышать. Это была последняя вещь, которую я ожидал услышать от человека, чья кровь непрерывно обращалась ко мне. Моя певица – так Аро назвал это, и мне кажется это название вполне подходящее. Даже из её могилы я чувствовал, как Белла звала меня, в то время как воспоминания о первых днях продолжались.

- Мне не важно, кто ты.

- Тебя не заботит, что я монстр? Что я не человек?

- Нет.

Столько честности и правды стояло за этим ответом, что я тихо поражался этому. Как это могло не иметь значения? Я всё ещё не мог осмыслить, почему она с криками не убежала от меня навсегда и без оглядки. Потом я услышал то, что сказала Белла после слов Джессики: «Он невероятный красавец».

Я не слышал того, что сказала Белла, только слышал мысли Джессики: «Гораздо больше, чем это».

Потом Джессика потребовала ответа, и в этот момент я побоялся, что Белла скажет лишнее, но она отступила от вопросов, сказав: «Не могу как следует объяснить… но внутри он еще невероятнее, чем снаружи». Я всегда задавался вопросом, что она подразумевала под этими словами. Она говорила о моей нечеловеческой сути или имела ввиду что-то другое?

Джессика хотела узнать о её чувствах: «Он тебе нравится?», а та просто ответила: «Да». Но всё же Джессика решила двинуться дальше.

- Я имею ввиду, он тебе действительно нравится?

- Да.

Джессика была настойчивой, и я благодарен ей за это.

- Насколько он тебе нравится?

- Намного больше, чем я нравлюсь ему. Но я не знаю, что с этим можно поделать.

Её ответ взволновал и смутил меня. Неужели она полагала, что я ей «нравился» больше, чем она мне, и меня смутило то, что она не знала, как могла этому помочь.

За ланчем я искал разъяснений её слов.

- Ты действительно думаешь, что ты привлекаешь меня меньше, чем я тебя?

- Да, я действительно так думаю.

Я не мог сказать ей, что она неправа, ведь она не согласится со мной.

- Ты не можешь ничего знать об этом.

- Почему ты так думаешь?

- Ну, кроме очевидных фактов… Я не могу быть уверена – ведь я не читаю мыслей. Но иногда мне кажется, что ты словно навсегда прощаешься со мной, в то время как произносишь совсем другие слова.

Я был поражен, насколько проницательной она была для столь молодого возраста, и я хотел объяснить ей, что действительно пытаюсь сказать прощай, но мне стали интересны её слова о «очевидном». Я должен был знать, что она имела в виду.

- А что ты имеешь в виду про «очевидно»?

- Ну, посмотри на меня. Я совершенно обычна…

Невозможно ей помочь посмотреть на себя со стороны, но я смотрю на неё и вижу, как она красива. Поэтому это заявление не было даже отдалённо правдивым. Не было совершенно – используя слова Беллы – ничего обычного в ней. Она была самой красивой девушкой в мире, и не только внешне. Её красота лучилась изнутри, не как у Роуз, красота которой была поверхностна. Нет, красота Беллы брала начало изнутри, но она никогда не видела этого. А теперь я никогда не помогу ей увидеть это, ведь возможность исправить эту ошибку исчезла навсегда.

«Подожди», - подумал я. «В последний день думала ли она, что недостойна меня?» Я не забыл, что сказал ей, что она не может уехать со мной, но она ответила: «Я… больше… не нужна тебе?» Это был вопрос, но я неожиданно понял, что это был больше, чем вопрос. Я сказал, что она не хороша для меня. Возможно ли, что она истолковала это как «недостаточно хороша» для меня? Она всегда полагала, что я красив, и то, что она была со мной, было для нее странно из-за наших физических различий, но эти различия видела лишь она, не я. Она всегда видела себя в неверном свете. Я был неправ насчёт её ответа в последний день. Поэтому она так быстро смирилась с тем, что я не люблю её. Она думала, что она недостойна быть любимой мной, а не наоборот. «Белла», - кричало моё сердце. «Как ты могла поверить в это? Ты всегда была достойнее меня!» Я неверно истолковал её реакцию. Она слишком быстро поверила, что я не любил её. Она никогда не чувствовала, что достойна моей любви. «Как ты была не в состоянии понять, что я любил тебя всем своим естеством? Это я был недостоин тебя, недостоин твоей любви». Именно из-за этого я сказал прощай.

Эта мысль вернула меня к причине расставания с ней.

- Но я не говорю прощай.

- Разве ты не видишь? Это как раз и доказывает мою правоту. Я дорожу тобой гораздо сильнее. Потому что если я смогу сделать это, если расстаться будет правильно, я причиню себе любую боль, лишь бы уберечь тебя.

Это то, что сделал я. Я покинул её для её собственной безопасности и защиты, даже если мне пришлось оторвать своё сердце и оставить его с нею.

- И ты думаешь, что я не сделала бы то же самое? - услышал я её крик.

Я помнил, что она говорила, что никогда так не сделает, но её голос ответил «я уже сделала». Она не говорила этого, но тогда откуда шёл её голос, и что она имела в виду?

Когда Белла говорила мне до свидания для моей безопасности и защиты? Потом я увидел, когда это было. Написанное от её руки письмо бросилось мне в глаза.

«… пожалуйста, пожалуйста, не приезжай за ним. Он сам этого хочет. Я думаю, что не смогу перенести, если кому-то причинят боль из-за меня, особенно тебе…» Особенно мне? Она имела это в виду именно это. Она действительно хотела, чтобы не причинили боль мне. А ведь я говорил ей, что Джеймс не сможет причинить ей боль, что мы сразимся с ним, и она должна думать только о своей безопасности. «У него моя мама…» Это повторилось вновь: её любовь и беспокойство обо всех, но не о себе самой. «Пожалуйста, это всё, о чем я теперь прошу тебя. Для меня. Люблю тебя. Прости меня».

Я сказал ей, что дам ей выбор, когда сказать прощай, но на самом деле не дал. Это был выбор, который навязал ей Джеймс. Она выбрала оставить меня, зная, что возможно умрёт, только бы Джеймс не навредил мне. Даже в страдании она сказала мне прощай так, чтобы не затронуть меня. Я услышал её голос, полный боли, кричащий с видеозаписи: «Нет, Эдвард, нет!» Я был неправ. Я сделал другую ошибку. «Ты глупый, Эдвард. Хуже этого, ты подвержен ошибкам». Как я мог не замечать этого прежде? Это бросалось в глаза всё время. Белла действительно любила меня так же сильно, как и я любил её. Это не было увлечением, как она сказала маме в Фениксе. И я действительно думал, что она слишком молода для настоящей любви. Я рассматривал её чувство как ту же мимолётную любовь других подростков - обжигающее горячее белое пламя, которое быстро гаснет.

Другая моя ошибка. Любовь Беллы была правдой, и она знала это, но я не видел этого. Для Беллы это была настоящая любовь, и она была готова умереть, лишь бы обезопасить меня. Так же, она была готова пожертвовать своей жизнью для защиты и безопасности своей мамы. Я думал, что она сделала это, потому что думала, что я для этого охотно рискну безопасностью их обеих, но я снова ошибся. Я внезапно понял, что сделал так много ошибок, от которых пострадала Белла. Я начал задаваться вопросом, если это была худшая для неё ошибка, которую я сделал, значит, она стоила её жизни.

Затем я заметил, что вернулись Аро, Маркус и Кай. Их лица ничего не отражали. Торжественность, с которой двигались все трое, означало две возможности. Я также заметил, что они заблокировали свой разум от меня. Когда они дошли до центра зала, Аро подал мне знак присоединиться к ним.

- Эдвард, после довольно долгого обсуждения, мы пришли к решению, что дадим тебе время передумать. Поэтому мы отказываем тебе в твоей просьбе. Я честно полагаю, что время излечит твою потерю, Эдвард, если позволишь. Вернись к Карлайлу и своей семье. Позволь им помочь преодолеть твоё горе. И если передумаешь, то здесь всегда есть место для тебя.

Он и его братья повернулись и ушли.

Я был отпущен. Но когда Аро проходил мимо двух охранников, которые обсуждали своё желание присутствовать на моем уничтожении, он мягко прошептал им:

- Присмотрите за ним. Смотрите, чтобы он не создавал волнения здесь. Сделайте так, чтобы он бережно хранил нашу тайну.

Аро знал, что я услышал бы его мысли, даже если бы не слышал его голоса, поэтому я спросил себя, почему он потрудился прошептать. Может он не позволил другим в комнате узнать, что он не доверяет мне. Он знал, что я услышу, значит, хотел, чтобы я знал о том, что за мной будут наблюдать. Но у меня не было проблем с этим. Чем ближе бы они приблизились ко мне, тем быстрее я добился бы желаемых результатов, ради которых и приехал сюда.

Единственный вопрос, вертевшийся в уме, состоял в том, каким образом я должен спровоцировать тех двух охранников, оставленных для наблюдения за мной ради сохранения тайны.