Эдвард

Я стоял в тени, облокотившись о ствол дерева, и наблюдал за Беллой, которая с наслаждением принимала солнечные ванны. Смысл моего существования лежал в шезлонге, подставив светилу прекрасное лицо, ноги и руки. Вообще-то ей нельзя было перегреваться, однако, видя, сколько счастья приносит девушке теплая ласка, я не мог ей отказать… Ни раньше, ни, тем более, теперь…

Мы уже несколько дней находились на острове Эсме, который Карлайл подарил своей супруге на годовщину. После родов, которые хоть и прошли лучше, чем каждый из нас не смел себе даже представить, но всё-таки значительно ухудшили здоровье Беллы. Моей любимой нужна была пауза, и теперь, после всего пережитого ей нужно было кое-что еще… срочно.

Я стоял в тени и улыбался вместе с Беллой, но в то же время пальцы кололо, а грудную клетку сдавливало в тиски. Так отчаянно мне хотелось подойти к ней, коснуться ее кожи, чтоб привычный электрический разряд вновь коротнул нас обоих и напомнил, что это не сон и не игра больного разума. Что мы с Беллой – это реальность, реальность, в которой нас теперь трое.

Я закрыл глаза, вспоминая миг, когда в мир вошла моя дочь. Ренесми. Я стоял на коленях перед женщиной, сильнее любить которую, казалось бы, просто уже невозможно, и меня переполняли эмоции, которые давили еще ниже. И я припал к стопам своей любви и целовал, целовал, целовал всё, до чего мог дотянуться. Белла. Я смотрел на ее окровавленное измученное тело и не мог выразить ей словами свою благодарность. С тех пор вот уже несколько дней мы с ней мало разговаривали. Не потому, что наши отношения усложнились, не из-за каких-либо обид, нет. Просто тех слов, которые бы я хотел говорить каждую минуту вечности Любви всей моей жизни, еще не существует. Поэтому теперь мы общались друг с другом взглядами, улыбками, прикосновениями… Нам этого было более чем достаточно. Не нужны слова там, где общаются сердца, особенно, если одно из них почти столетие безмолвствовало.

Открыв глаза, я с облегчением отметил, что солнце спряталось за неизвестно откуда взявшейся тучкой. Белла всё так же упрямо лежала в шезлонге в ожидании продолжения ласки. Я улыбнулся. Оттолкнувшись от дерева, направился к своей женщине и, наконец, смог ее коснуться. Разряд не заставил себя долго ждать. Белла улыбнулась, не открывая глаз, и приникла щекой к моей руке. Ее улыбка – моя улыбка. Мы оба были отражением друг друга. Присев рядом на песок, большим пальцем поглаживал нежные губы, отчего она слегка приоткрыла ротик и легко коснулась влажным язычком. Мое существо тут же откликнулось, завязываясь внутри в благодарный узел. Я аккуратно касался мягкой кожи своей Беллы… Затем приник к ней носом и начал жадно вдыхать аромат, который раз и навсегда очаровал сначала во мне вампира, а затем мужчину. До сих пор не мог насытиться им. И прекрасно понимал, что вечности будет мало. Дотянувшись до левой руки девушки, я начал целовать ее тоненькие бледненькие пальчики, выпирающие косточки на запястье… Я задыхался от любви к этой женщине, которая подарила мне не только всю себя, которая не только вернула меня к жизни, но и сделала меня тем, о ком я никогда не осмеливался мечтать на протяжении более ста лет.

Господи! Я обещал Белле дарить сказку каждый день ее жизни, но с треском проиграл. Именно Белла, а не я, подарила мне эту самую сказку – Ренесми. Я сидел на песке подле этой волшебной девушки и ничего не говорил, лишь дарил ей бережные ласки. Еще никогда, никогда – никогда я не чувствовал себя таким сильным и слабым одновременно. Я так сильно был напуган возможностью потерять свою Беллу. Так сильно был зол за то, что лично подверг ее смертельной опасности. Так отчаянно старался гнать подальше ужасные и трагичные картины. Столько вампирских сил ушло на внутреннюю борьбу и переживания, что теперь, когда всё позади, казалось просто невозможным вернуть себе равновесие.

Белла подняла веки, и ее улыбка стала шире, как только она утонула в ласке моих глаз. Я тут же переместился, чтобы поцеловать ее лоб, брови… Однако девушка не дала мне продолжить – спустилась на песок и начала жадно мне отвечать. Я был силен, чтобы дарить ей свою любовь и себя целую вечность. Я был слаб, чтобы хотя бы произнести вслух слова признательности.

Бытует мнение, что женщины любят ушами. Полнейшая глупость. Я прекрасно видел, что Белла любит каждой своей клеточкой, всем своим существом. Она не умеет любить наполовину, не понимает, как такое возможно. И погружаясь в пучину ее эмоций, купаясь в шоколадных глазах, я благодарил ад и рай за то, что эта женщина выбрала меня. Ей не нужны были слова, она прекрасно читала меня на внутриклеточном уровне. Наши ласки были аккуратными, нежными, каждое мое движение было наполнено трепетом. И да, я трепетал перед этой женщиной. Благоговел перед ее бесстрашием, ее любовью, сердцем. Я знал, что недостоин тех жертв, что приносит Белла, но одновременно был неописуемо счастлив, поскольку отдавал и дарил ей всё, чем владел, до чего мог дотянуться.



Читалось в затуманенных глазах Беллы.



Ответил я любимой очередным поцелуем. Затем мои губы начали спускаться вниз по шейке, к ее хрупким плечам… Я шел по пути ее пульса, наслаждался и дарил наслаждение. Белла держалась за мои плечи, откинув голову, открывая лучший доступ. Я легко ощущал, как она тает в моих объятиях, слышал ее едва различимые стоны. Стоило девушке разомкнуть губы ради слов, я впился в них, чтобы ни один осмысленный звук не испортил момент. Слова… сейчас мы были выше них. Я вновь заглянул в глаза любимой. Она была необычайно прекрасна. Никогда не забуду ее бледное личико с алыми медовыми губками и огромными живыми шоколадными озерами, в которых, в центре урагана ее эмоций, поселился я. Мне будет не хватать щебетанья ее сердечка, в котором живет любовь к такому монстру, кем являлось мое существо. С улыбкой буду вспоминать наши препирательства по поводу приемов пищи и редкий румянец Беллы. Однако больше всего мне будет не хватать наблюдения за Беллой во время сна. Как же она прекрасна в этом умиротворении! Эти картины достойны, чтобы их написали гении искусства!

Я поднял Беллу на ноги и уткнулся лбом в ее колени. Я жадно сжимал ее бедра, сминая легкую ткань белого пляжного сарафанчика. Мои руки скользили, запоминая и любя каждый сантиметр кожи девушки. Ее худенькие слабые ножки всё так же манили меня. Ничего совершеннее не было для моего естества в этом мире, кроме Беллы. Даже изрядно подорвав здоровье во время рождения Ренесми, она оставалась эталоном чистейшей красоты во Вселенной. И я благоговел перед нею. Молча любил и отдавал ей всего себя. Стоя на коленях перед женщиной, подарившей мне такое счастье, я поднял на нее взгляд.



Говорила ей моя сущность. Затем я достал небольшую коробочку из кармана шорт и надел гладкое кольцо на безымянный палец левой руки Беллы. Покончив с этим, я посмотрел ей прямо в душу. Нам не нужны были клятвы, которые мы произнесли давным-давно. Нам не нужны были условности, так как мы оба не принимали их. Нам не нужны были гости, платье и торт, так как мои с Беллой нагие чувства друг к другу не принимали излишнюю мишуру, предпочитая оставаться чистыми. Нам не нужен был человеческий судья, так как в мире существуют вещи, гораздо величественнее людских законов и порядков. И мы не нуждались в благословении церкви, так как сама по себе такая любовь между навечно проклятым вампиром и смертной девушкой, преступна и наверняка прописана восьмой заповедью в Библии. Оценив взглядом мой дар из белого золота, Белла бросила взгляд на коробочку, что оставалась подле нас, и ее лицо озарила именно та улыбка, что появилась у нее при первом взгляде на новорожденную дочь. Нежность. Тепло. Трепет. Счастье в наичистейшем его проявлении, и материнская забота сияли в этой улыбке. Белла присела передо мной на колени и потянулась к вещице. О да… Я знал, что эта женщина идеальна для меня, и не нужно было читать ее мысли или видеть будущее, чтобы предугадать следующее ее действие. Любимая достала оттуда второе кольцо и, покрутив его в руках, опалила меня многозначительным взглядом. Завороженный, я наблюдал, как Белла аккуратно и нарочито медленно надевала мне на палец драгоценный ободок. Казалось, прошла вечность, прежде мы оба вновь взглянули друг другу в глаза.



И мы закрепили нашу церемонию страстным поцелуем и крепкими объятиями…

Океан – олицетворение вечности. Розовый закат – начала новой эры. Золотой бархатный песок – напоминание о хрупкости счастья. Мы были готовы сделать столь ответственный шаг и бороться за свою любовь и семью. Чтобы Вечность нам ни уготовила. Белла мягко обнимала меня, пока мы стояли на пляже и наблюдали палитру на горизонте, успокаиваясь. Ее голова покоилась у меня на груди, а мои руки гладили любимую по шелковистым кудрям.

– Сделай это сейчас, Эдвард, – тихо попросила Белла. – Это и будет нашим свидетельством о браке.

Я закрыл глаза и сглотнул. Именно за этим мы и прибыли на остров, чтобы я смог обратить любимую. В разговорах Белла никогда этого не просила, решение было принято само собой. И сейчас, глядя в ее доверчивые глаза и слыша этот уверенный голос, я понимал, что идеальнее свадьбы и церемонии для нас с ней просто не существовало. Правильнее момента для такого неправильного поступка никогда больше не будет. Я встал с колен и, даже не потрудившись отряхнуть одежду от песка, помог подняться своей супруге, а затем взял ее на руки. Медленно направившись к дому, мой взгляд не покидал лица Беллы. Она была восхитительна. Моя жизнь. Моя Белла. Мать моего ребенка и жена.

В спальне я осторожно уложил ее на кровать. Она неотрывно наблюдала за моими действиями. Из прикроватной тумбочки я достал особый шприц, который накануне мне отдал Карлайл, и протянул его Белле. Ее глаза в недоумении округлились, видимо, никогда раньше ей не приходилось видеть подобные инструменты из черного сплава. Она покрутила его перед собой и даже попыталась взвесить, отчего я лишь усмехнулся.

– Он пуст, – прошептала девушка свой вердикт.
– Да, и тебе предстоит его наполнить.

Удивление любимой вновь участило бег ее крови, отчего мой желудок стал обильно наполняться ядом. Я взял ее руки, по-прежнему держащие шприц, и направил их на себя, чтобы вонзить в живот. Белла охнула, но быстро сообразила, что от нее требовалось. Она полностью наполнила инструмент моим ядом и уже вновь его взвешивала. Да, любовь моя, тут его не мало…

Затем я забрал шприц у Беллы и опять уложил ее на подушки. Жадно целуя, я мысленно обещал ей, что так будет менее больно, что я рядом и никогда не покину. Что всё будет хорошо. Если бы вампиры могли плакать, я бы непременно сделал это. Иначе как еще реагировать на такую податливость, всецелую преданность своей любви, что в этот момент демонстрировала мне моя Белла? Она закусила губу и прикрыла глаза. Не в силах больше мучить ни себя, ни ее, я молниеносно вонзил шприц девушке прямо в сердце и надавил на поршень.

Вот и всё, любовь моя. Вот и все… Теперь мы точно женаты. Сама Природа и мой яд заключили этот невозможный, греховный союз. Нам больше не будет места среди людей. Рай и ад навечно закрыли перед нами свои врата, но друг у друга есть Мы. И Ренесми. И это стоит всей той боли, что сжигала Беллу сейчас изнутри, а меня снаружи, пока я держал любимую в объятиях и напевал ей ее колыбельную…

________________________________

Предыдущая глава