Ранее

– Эдвард, – выдохнула я, но это не было ответом на его вопрос. Это был мой зов к человеку, которого я хотела видеть сейчас рядом с собой больше чем кого-либо. Я могла чувствовать, что засыпала. Не было понятно, что было не так, но я знала совершенно точно, что случилось что-то, что не должно было произойти.

– Белла!

Но я едва могла расслышать голос Карлайла из-за шума техники в ушах.

На один миг аппарат замолчал, а затем мое сердце забилось неистово и неравномерно. Я не могла дышать.

И когда темнота стала сгущаться, я испугалась, что это может быть в последний раз.

Эдвард.

Одиннадцатое марта, вторник – 6:25 утра – Эдвард POV

Я бежал. Бежал быстрее, чем когда-либо, и плакал. Обжигающие слезы быстро катились по щекам, пока я старался сохранить жизнь человеку, которого обожал.

Белла.

В тот момент, когда я увидел ее, мое сердце разлетелось на миллионы кусочков, которые, я знал, не соберутся вновь, пока она не окажется в моих руках полностью здоровая. До тех пор, пока я не стал бы умолять ее о прощении снова, снова и снова; до того момента, пока я не сказал бы ей, что не покину ее, как уже делал.

– Эдвард! – плакала она, и ее глаза, полные слез, закрылись, дрожа, пока все тело сотрясалось от рыданий.

– Белла! – закричал я, тут же захватывая ее в свои объятия. Она вскрикнула, я прижал ее ближе дрожащими руками, начав рыдать и стараясь защитить от солнца.

Я снова побежал. Мои ноги запутались – я споткнулся. Я сжал Беллу в своих объятиях и вздрогнул, когда ободрал локти об асфальт. Но я едва заметил. Меня это попросту не волновало. Я снова встал на ноги, игнорируя боль, пульсирующую в обеих руках. Я знал, что моя кровь текла по рукам – я чувствовал ее везде.

– Белла, – молил я девушку, заглядывая ей в лицо, чтобы вновь насладиться ее красотой. Ее обычно бледная кожа горела розовым, и хоть она пробыла на солнце лишь минуту, я знал, что ожоги, покрывшие ее тело, ужасны. – Белла, - повторил я. Она простонала и выдохнула мое имя.

– Эдвард.

Это разорвало мое сердце, потому что я был единственным, кто сделал это с ней, но она все еще звала меня по имени.

– Держись, – взмолился я, уже видя больницу. – Боже, я так виноват, Белла… Я люблю тебя.

6:39 утра

– Пап! – закричал я, зная, что он уже здесь. Он подошел ко мне, уже зная, что он был единственным, кому бы я доверил лечение Беллы. – Папа, помоги ей. Боже, ну, помоги ей! – взмолился я. Мне показалось, что сердце выпрыгнуло из груди, когда её забрали из моих рук и положили на мягкую белую кровать. Отец буквально на пару секунд положил руку на мое плечо, прежде чем пойти за Беллой в отделение неотложной помощи.

Я рухнул на пол, мои руки были покрыты кровью, струящейся из ран. Я тупо уставился на них, не в силах думать ни о чем, кроме Беллы.

Белла.

– Эдвард! – выдохнул мой ангел снова, и, несмотря на то, что я был далеко, ее голос был таким ясным для меня. Затем я услышал голос отца, который звал Беллу и ожидал ее реакции. Я не был уверен, ответила ли она, потому что я обхватил голову руками и стал плакать и ничего уже не мог ни слышать, ни видеть, ни чувствовать. Я был словно заморожен.

Белла…

8:59 утра

– Эдвард.

Это не был голос моего ангела, так что я не нашел нужным отвечать. Я не двигался, хоть и знал, что это все похоже на какую-то сцену, поэтому продолжал лежать на больничном полу.

– Давай, Эдвард, – сказал голос, и я узнал отца; его руки обняли меня, помогая подняться на ноги. Он осторожно усадил меня на одну из кроватей в комнате ожидания и начал промывать порезы, растянувшиеся от локтя до запястья. Я даже не вздрогнул, когда он промыл их перекисью. Онемел.

– Пошли, Эдвард, – спокойно сказал голос, который смутно напоминал моего отца; он твердо обхватил меня и снова помог подняться на ноги.

– Она в порядке? – еле слышно промямлил я, а отец не ответил. Неразумная злость возросла внутри меня. – Она в порядке? – заорал я, и мысль о том, что с Беллой не будет все хорошо, вырвала наружу мою боль. – Пожалуйста! – Отец тяжело вздохнул.

– Она будет жить, – сказал он, – но она обгорела очень сильно. Ее кожа слишком чувствительна; в тысячи раз нежнее, чем у любого из новорожденных. Она покрылась волдырями, и нам надо вести наблюдение на случай обнаружения признаков рака кожи.

Каждое слово, как нож в сердце.

Я снова споткнулся, пачкая повязку, которую затянул мой отец.

– Мне надо увидеть ее, – затаив дыхание, прошептал я, хотя мне было трудно видеть что-либо из-за приближающейся темноты. – Я должен.

– Не сейчас, – отрезал отец. – Чарли и Джейкоб с ней. Я не советую тебе идти туда сейчас.

И тьма все-таки настигла меня.

Двенадцатое марта, среда – 4:10 утра

Когда я проснулся, у меня было ощущение, что мой сон был очень долгим. Снаружи было темно, и я понял, что проспал более двенадцати часов. Но это меня не волновало. Ничего не волновало.

Только Белла имела значение, только она.

Я быстро встал и упал обратно из-за головокружения. Я моргнул несколько раз, не понимая, где нахожусь, но потом вспомнил.

Белла.

Больница.

Обморок.

Я поднялся с кровати и вздрогнул, когда монитор, провода которого были прикреплены к моим рукам, запротестовал от моих движений. Дрожащими руками я вытянул иглу из вены.

Где же Белла?

– Эдвард, почему ты на ногах?

Это был голос отца, но я никак не реагировал. Просто поднял глаза вверх, и взгляд папы стал таким ласковыми. Я был уверен, что он мог видеть боль, которая находилась в моих глазах.

– Чарли и Джейкоб пошли домой на ночь. Если хочешь, ты можешь увидеть ее, – тихо сказал он, зная, что я хочу. Я резко кивнул, и мы пошли через холл. С каждым шагом я становился сильнее, и к тому моменту, когда мы дошли до отделения интенсивной терапии, я шел, чуть ли не быстрее папы. Он остановился около палаты двести три.

– Я оставлю тебя одного, – прошептал он и на миг улыбнулся, прежде, чем уйти обратно. Положив руку на дверь, я глубоко вздохнул, кусая губу.

Мне надо увидеть ее, просто надо.

Но я знал, что когда сделаю это, буду снова сломан.

Я закрыл глаза и открыл дверь, делая глубокий вдох.

И я увидел ее, ее лицо, покрытое марлевыми бинтами; ее тело казалось таким маленьким, слабым. Приборы, которые окружали ее, непрерывно пищали и гудели, и я мог чувствовать дрожь пока подходил ближе.

Я взял ее за руку, и она прошептала мое имя.

Я снова начал плакать, но в этот раз это были слезы радости.

Она была здесь, живая, такая теплая.

Это было все, о чем я только мог просить.

11:03

– Каким местом ты думал?

Я вздрогнул, когда голос Джейка обрушился на меня. Он вошел буквально секунду назад, и момент, когда его глаза с ненавистью посмотрели на меня, тут же сменился беспокойством за Беллу.

– Я не думал. И прекрати кричать, пожалуйста. Ты расстраиваешь ее, – попросил я, опуская взгляд, не в силах смотреть в глаза Джейкоба Блэка. Пока я говорил, прибор, который записывал частоту ударов сердца Беллы, стал пищать сильнее, чем когда говорил Джейкоб. Мне стало интересно, правда ли она ненавидит меня так, что боится даже, когда спит.

– Ты ублюдок! – закричал Джейк, и его руки сжались в кулаки. Он ударил по стене, и одна из картин упала на пол. Я вздрогнул, но едва заметил. Мои глаза не отрывались от спокойного лица Беллы. – Ты оставил ее. Одну, Эдвард! Мне плевать, что случилось между вами, но ты не должен был этого делать!

– Между нами не случилось ничего! – выплюнул я, и гнев завладел мной еще раз. – Это случилось между вами!

Джейкоб фыркнул и проигнорировал мой выпад. Злость во мне лишь возросла. – Это была лишь случайность, а ты идиот! У меня есть девушка, с которой я и был прошлой ночью! Белла лишь пыталась отступить назад, но упала. А я поймал ее.

Я не ответил – не знал как. Так что просто с шумом упал на стул позади кровати Беллы и обхватил голову руками, а затем нашел взглядом и взял в руки ее ладошку, такую мягкую и бледную.

– Это так больно, – наконец, прошептал я и сжал руки в кулаки. Я боролся со своим гневом. – Я люблю ее, Джейкоб. Больше, чем кого-либо. Я был нелогичным, я понял это сейчас. Но это ранило так, как никогда раньше. Она сказала, что любит тебя. Но когда я спросил, любит ли она меня, она не ответила. Ты представляешь, насколько это ужасно?

На несколько секунд Джейк замолчал и когда заговорил снова, его слова не утешили меня, а сделали грустным: – Белла любит меня, как друга. Ты понимаешь, что я был ее первым другом с тех пор, как она ослепла?

– Вообще-то, это я был ее первым другом, – прошептал я, желая знать: то, что я сделал настолько ужасно, что теперь никто не считает меня другом Беллы? Эта мысль ранила очень сильно. Даже если бы она никогда не любила меня так, как любил ее я, я бы все равно был ее другом. Но держать ее вдали от меня было бы хуже, чем убить.

Джейк нарушил тишину.

– Нет, – медленно заговорил он; его голос не был злым. – Ты никогда не был другом для нее. Она думала, что любила тебя, как друга. Но ты никогда не думал о том, что она не ответила тебе вчера лишь потому, что любит тебя, больше чем друга, и она была напугана? Напугана, Эдвард, потому, что боялась сказать тебе. А ты оставил ее. Одну.

После этого он вышел, хлопнув дверью, и я позволил всему, что долго удерживал, вырваться наружу.

– Мне жаль, – простонал я. – Так жаль, Белла. Я не должен был оставлять тебя.

Вскоре я мог почувствовать, что Белла задрожала, и я не смог справиться с надеждой, которая росла во мне. Она просыпалась? Слышала ли она меня? Слеза скатилась по ее щеке, я поймал ее пальцами, а затем обхватил лицо ладонями. Я поцеловал ее лоб, щечки и затем – очень нежно – мягкие розовые губы.

Она лишь сильнее задрожала под моими прикосновениями, и на миг я испугался, что она была напугана мной.

А уже в следующий момент ее глаза открылись, и мое сердце бешено забилось в груди. Ненавидит ли она меня? Будет ли она говорить со мной? Или уйдет от меня? Не думаю, что смог бы продолжать дальше жить так, если бы Белла ушла от меня.

Но вместо этого я мог видеть счастье, которое зажглось в ее глазах, когда они остановились на мне, и необъяснимая надежда окрылила меня. Я улыбнулся ей.

– Мне так жаль, – прошептал я, а затем: – Я люблю тебя.

Наступила тишина, и в течение этих секунд я мог прочесть миллион эмоций на лице Беллы.

Но затем ее глаза засияли лишь одной эмоцией.

Любовью.

– Я люблю тебя, – наконец выдохнула она, и я мог поклясться, что в этот момент мое сердце перестало биться. А затем начало делать это так быстро, что я почувствовал головокружение. Кровь прилила к каждой клеточке тела, и я словно горел. Но я был счастлив.

– Б… Белла? – прошептал я, желая верить в каждое ее слово. Она прикоснулась дрожащей рукой к моему лицу, и я почувствовал, что если бы умер в этот момент, то был бы счастлив.

– Я люблю тебя.

Но что если?..

– Белла, пожалуйста, не ври, чтобы успокоить меняя. Это только сильнее ранит, – прошептал я, желая, больше чем что-либо остальное, отрицать эти слова и говорить только те, которые хотел слышать до конца моей вечности.

– Я люблю тебя.

Мое сердце быстро забилось, и мне было трудно справиться с улыбкой.

- Белла, пожалуйста, - взмолился я, и она улыбнулась; ее руки упали с моего лица. Я знал, что она готова провалиться в глубокий сон, так что мне надо было сказать ей еще раз те слова, которые я ждал так долго.

– Я люблю тебя, – наконец-таки, выдохнула она, и ее глаза закрылись.

Я улыбнулся, тихо ликуя. – Я люблю тебя тоже, Белла. Черт возьми, насколько сильно.

Я мягко поцеловал ее, и мог поклясться, что засыпая, она улыбалась.

13:32

– Я не верю, – начал я, ожидая пока отец покинет комнату, чтобы забраться в кровать Беллы и тихо шептать слова, что прятались в моем сердце так долго, – что когда–нибудь смогу попросить прощения за все те ужасные вещи, какие я сделал с тобой.

Она просто улыбнулась и. не думая, прошептала: – Я прощаю тебя.

Мне ужасно сильно хотелось узнать, как она может простить меня так легко, когда я ранил ее так сильно, но она прервала меня.

– Я прощаю тебя. А ты меня? – еле слышно сказала она и кивнула: – В смысле за то, что ранила тебя так сильно.

– Тут нечего прощать, – почти злясь, ответил я. Как она может думать о таком? Она не сделала ничего неправильного. – Ты была сконфужена и неуверенна. Это я не должен был быть таким твердым с тобой, Белла. Я не должен был ожидать так много. Я единственный, кто должен быть виноватым.

– Пожалуйста, – взмолилась она, и я знал, что она самая неэгоистичная девушка на этой планете, и что она не будет удовлетворена, пока я не скажу, что прощаю ее (в чем Белла не нуждалась). Я улыбнулся ей.

– Тогда да, я прощаю тебя.

Наступила тишина, которая в отличие от предыдущих нескольких дней, не была неудобной.

Я улыбнулся, позволяя глазам закрыться.

Я был прощен.

Двадцать второе марта, суббота – 9:00 утра

– Эй, Белла!

Я напрягся, когда услышал его голос, но потом улыбнулся и кивнул, показывая, чтобы он вошел в комнату. Белла просияла.

– Джейк, – счастливо воскликнула она, и я напрягся, когда непонятная ненависть захлестнула меня. Но у меня не было причин ревновать. Джейк был ее другом. Я расслабился, когда ладошка Беллы пробежалась вверх и вниз по моей руке.

– Я оставлю вас троих на пару минут, – прошептал я и встал со своего места, выпуская ладонь Беллы прежде, чем выйти. Я замялся и обернулся, и ревность снова нашла на меня, пока я смотрел, что Белла смеется сильнее, чем в другие дни.

Встряхнув головой, я вышел из комнаты. Сев в кресло в коридоре у палаты Беллы, я вздохнул, пробежался рукой по волосам и откинул голову на стену.

Глубокий вдох. Закрыв глаза, я пытался очистить голову от мыслей, снующих в моей голове.

Шли минуты. Не знаю сколько, но неожиданно он появился передо мной.

– Береги ее, – все, что сказал он, но пока он говорил эти два простых слова, я чувствовал что-то внутри себя. Это не было ревностью. В этот раз… это было чем-то еще. Что-то глубже. Я кивнул, желая доказать не только Джейкобу, но и всему миру, что я могу и буду защищать только ее.

– Буду, – ответил я, и он хлопнул меня по плечу, уходя вместе со своей подругой.

Улыбнувшись, я снова вошел в комнату Беллы.

И тот огонек, который зажегся в ее глазах, когда она услышала мой голос, дал мне понять, что та улыбка при Джейке была другой.

Потому что взгляд ее глаз, обращенный на меня, был… пропитан любовью.

Первое апреля, вторник – 7:39 утра.
Десять дней спустя.

Мой мир был идеален. Целых десять дней – с того дня, когда Белла прошептала слова, что любит меня – моя жизнь была прекрасной.

И потом отец прошептал слова, которые разбили мое сердце.

– Мы нашли небольшую возможную опухоли на спине Беллы, – очень тихо прошептал Карлайл, чтобы этого не услышала Белла, но я мог различить каждое его слово. – Мы обнаружили это достаточно рано, и с помощью хирургического вмешательства можно удалить опухоль без проблем.

После этого я не слышал ничего. Отец пытался успокоить Чарли, что все будет хорошо, но я мог думать лишь о том, что это все моя вина. Только об этом. Я сделал это, я был так эгоистичен, и Белла пострадала из-за меня, а сейчас ее жизнь была в опасности. От ладони отца на моем плече мне было только хуже.

Но Белла прошептала слова, которые прорвались сквозь пелену наступавшей паники: - Не оставляй меня снова. Пожалуйста.

Наконец, я поднял взгляд вверх, грустно улыбаясь.

– Я не могу быть в операционной. Но я могу спросить отца, может ли он быть там. Это тебе подойдет? – спросил я, и она кивнула.

– Ты останешься в комнате наблюдения? – умоляюще спросила она, и я кивнул:

– Я буду там.

И это было правдой.

7:39 утра

– Не ври мне, чтобы успокоить меня. Насколько все плохо, пап? – поинтересовался я, сжимая руки в кулаки. – Она будет в порядке?

Отец вздохнул и пробежался по волосам. Его глаза были полными боли.

– Дела обстоят не очень хорошо, но Белла поправится.

– Насколько все плохо? – выкрикнул я.

– Поражения кожи достаточно обширные и, возможно, злокачественные. Если мы удалим их как можно скорее, мы сможем предотвратить распространение рака. Но если он распространится очень быстро, нам придется рассматривать варианты с химио- и лучевой терапией. Благо, что обнаружили это все мы достаточно рано, Эдвард, – мягко сказал отец. – Вероятность того, что поражения будут развиваться, мала, но еще меньше шансов, что эти поражения будут иметь негативный эффект.

Я едва смог вздохнуть, когда он закончил говорить.

Это все моя вина.

– Пап, – пробормотал я, и пропитанным болью голосом, – мне жаль.

Он обнял меня, прижимая ближе.

– Я не собираюсь преуменьшать все, Эдвард, – сказал он, и я понял, что рыдаю. – Если бы ты не оставил ее, то с ней бы ничего не произошло. Но все будет хорошо, понимаешь? Белла не умрет.

Его слова жестокие и уверенные, конечно же, не успокоили меня.

Я не буду верить в эти слова, пока Белла не станет здоровой и счастливой.

Я прикрыл глаза, продолжая плакать, не в силах сдерживать это больше.

Все это было моей виной.

Третье апреля, четверг - 14:00

Подготовка к операции заняла несколько дней. С каждой проходящей минутой я беспокоился, что ей могло стать хуже. Но, наоборот, ей, казалось, становилось только лучше. Ее щечки становились розовыми, она стала достаточно сильной, чтобы садиться и вставать. Ожоги, покрывавшие ее тело, были все еще обширными, но с каждым днем выглядели лучше.

– Я люблю тебя и буду здесь в тот момент, когда ты придешь в себя, – шепнул я, и Белла мягко улыбнулась. Я мог видеть страх в ее глазах, и мне так сильно хотелось прогнать его. Ее лицо было бледным, а глаза широкими, когда отец подошел ближе.

– Все будет хорошо, Белла, – успокоил он ее, и я грустно улыбнулся, идя к комнате наблюдения. Чарли там не было, за что я был благодарен ему – мне хотелось побыть одному. Он хотел прийти, но не смог выкроить время из-за работы, и хотя ему предложили перенести операцию на то время, когда он сможет прийти, он был непреклонен, чтобы все случилось как можно скорее.

– Проследи за ней за нас обоих, – попросил он, и вместо того, чтобы рассердиться, когда он услышал всю эту историю, он умолял меня. – Убедись, что у нее все хорошо. Пожалуйста.

Врачи приступили к работе, и я мог видеть сонно улыбающуюся Беллу, как она говорила с отцом; я мог слышать каждое сказанное ими слово, и не мог справиться с улыбкой.

– Мне бы хотелось пойти в колледж, - пробормотала она. Я хочу изучать литературу, хочу писать. Ммм… мне хочется семью, где будет много детей. С бронзовыми волосами и зелеными глазами.

Я ухмыльнулся, теперь не в силах выкинуть образ Беллы – красивой, с кругленьким животиком – из своей головы.

Я был оторван от своих мыслей, когда отец засмеялся и задал вопрос, ответ на который я уже знал: – О? И кто же будет отцом этих чудесных детей?

– Конечно же, Эдвард.

Карлайл хихикнул и тихо сказал что-то, что я не расслышал. Белла хотела иметь семью со мной. Идея была неожиданная.

– Эй, взбодрись, – сказал отец, и в его словах слышался страх. – Назови мне их имена. Как ты назовешь девочку?

– Ох… девочка… Тринити. Или, может быть, Ева.

– А мальчика? – спросил отец ее, а затем задал вопрос докторам, который я не услышала. Я приподнялся на носочках, упираясь руками в стекло, взволнованный напуганным выражением лица папы. – Давай же, Белла. Имя мальчика.

– Эдвард, – хрипло вдохнула она, но я знал, что это не было ответом. Она звала меня, в то время как я не мог прийти. Я снова подвел ее.

Ее глаза закрылись, монитор запищал на один короткий ужасный момент, после которого сердце Беллы забилось быстро и неравномерно.

Я хлопнул ладонями по стеклу и крикнул, зная, что никто не может слышать меня. Я был беспомощен. Терял ее.

Я выбежал из комнаты, позволяя двери захлопнуться за мной. Плевать. Мне надо добраться до нее.

Но прежде чем я смог открыть дверь в операционную, доктор поймал мою руку.

– Куда вы так спешите, сэр? – спросил он. Я попытался вырваться из его рук, но они были слишком сильными. Или я был просто слишком слаб. Меня это не волновало.

– Я должен… обязан…

Но у меня не получалось закончить предложения. Не получалось сказать ее имя. Я не двигался, был заморожен.

– Мне надо… Белла.

– Сэр, успокойтесь, пожалуйста. – Но мое сердце билось бешено и быстро, захотелось кричать.

И я сделал это.

– БЕЛЛА!

Ох, ну вот вам и все эмоции Эдварда. Он такой душка, так искренне сожалеет.
Надеюсь, что вам все понравилось Если все будет хорошо, то следующая глава будет от моей дорогой Алены.
Все ваши комментарии с удовольствием прочитаю здесь.