Обмакнув соломку фри в кетчуп, девушка положила ту в рот и увлечённо прожевала, при этом ни на секунду не отрываясь от лежащей перед ней раскрытой книги.
Слегка угловатое, но ещё не растерявшее своей детской припухлости личико выражало крайнюю степень задумчивости. Съехавшие на кончик носа очки грозили попросту свалиться, но юную особу это, казалось, не волновало. Она нетерпеливо кусала свою пухлую нижнюю губу и сопела от досады, отказываясь понимать мотивы полюбившихся персонажей. Третья книга серии, а вопросов становилось только больше.
Хихикая в кулачок, девушка наслаждалась пикировкой главных героев. Хлёсткие, но остроумные фразы на грани издёвки никогда бы не прижились в её лексиконе, но она довольствовалась чужой язвительностью. Конечно же, не направленной в её сторону.
- Что же тебя так рассмешило?
Незнакомый голос, раздавшийся совсем близко, испугал девушку, и она огляделась по сторонам. При чтении она настолько увлекалась процессом, что попросту отключалась от внешнего мира и погружалась в любимый мир фэнтези. Вампиры, колдуны, эльфы, злобные орки и хитрые некроманты позволяли забыть ей о том, что она живёт в обычном человеческом мире, в частности в общественном кафе маленького городка Форкс.
Незнакомец оказался прямо перед ней. Первое, что бросилось в глаза, это красивые чётко очерченные мужские губы. Розовые, мягкие на вид и влажные. Словно в подтверждение парень высунул язык и хищно облизнулся.
- Простите? - едва слышно выдохнула девушка.
Она переехала к отцу несколько месяцев назад. Тихая, стеснительная и постоянно прячущаяся за книгами, она осталась незамеченной для большинства школьников Форкса.
- Ты Изабелла Свон, верно, дочка шерифа?
По знающему взгляду ярких зелёных глаз она поняла, что парень точно знал, к кому обращается. Всем своим видом он напоминал плутоватого лиса, замыслившего полакомиться невинным глупым кроликом.
- Белла, - прошептала девушка и нервно заправила за уши выбившиеся из хвоста пряди.
- Так... - голос Лиса бархатистый и гипнотизирующий, - что ты читала, Белла?
Девушка покраснела, не понимая, почему кто-то такой, как он, решил заговорить с ней. Без сомнений Лис был похож на тот тип парней, которые знают о своей привлекательности и умеют этим пользоваться.
- Прости, так как ты сказал, тебя зовут?
То, как вспыхнули искры в его глазах, подсказало ей, что он удивлён подобным ответом.
Лис торопливо провёл пальцами по своим тёмным волосам, и на его губах появилась широкая улыбка, рождая на щеках очаровательные ямочки.
- Возможно, ты не расслышала, - задиристо фыркнул Лис, - я Эдвард.
- И почему ты хочешь знать, что я читаю, Эдвард?
- Потому что я хочу знать, что делает тебя такой счастливой, Белла.

С тех пор, как я с позором сбежала из Форкса, прошло десять лет. Десять лет терапии и поиска ответов привели к тому, что я поддалась уговорам папы. Отчасти я понимала сама, что эта поездка мне необходима, как завершающий аккорд, как послесловие после эпилога.
И, может быть, я надеялась, что отдых в забытом Богом городке позволит мне обрести вдохновение, которое я внезапно растеряла, работая над последней книгой. Мифические и бескрайние леса, окутанные туманом, могли послужить отличным фоном для истории о прекрасном, но сломленном вампире, который спустя тысячи лет своего существования вдруг осознал, что ему претит быть чудовищем.
Я хотела, чтобы моё чудовище наконец-то обрело покой.
Папа ждал меня на крыльце своего нового дома. Наша последняя встреча состоялась пять месяцев назад в Калифорнии, где я уговорила его принять деньги для покупки нового коттеджа. Папа был упрям и не хотел принимать такой подарок, но он уже был отмечен старостью и не был так энергичен, как в мои школьные годы. В конце концов он сдался, но взял с меня обещание.
- И вот ты здесь, милая, - слегка самодовольная улыбка никак не хотела покидать лицо папы.
Мы сидели на кухне, проигнорировав большой обеденный стол в гостиной. Я делила со своим строгим папой-шерифом крафтовое пиво и подшучивала над ним.
- Ты научил держать меня слово, разве я могла не приехать?
- Спустя десять лет блудная дочь нашла дорогу домой.
- Прости, что так долго шла.
На самом деле мы оба знали, что я не смогла бы вернуться раньше, когда раны были ещё так свежи. Сейчас я относилась к своим шрамам на сердце с уважением, понимая, что в какой-то степени именно эта боль двигала меня вперёд. Всем нам нужен хороший жизненный урок, который заставит держать глаза широко раскрытыми, а сердце обрасти спасительной бронёй.
- Чем планируешь заняться? - любопытные глаза отца просканировали моё лицо. - Привить тебе любовь к рыбалке я так и не успел.
Его слова вызвали смех. Мы обсуждали это сотню раз. Но, если он хотел, я могла повторить.
- Буду гулять по лесу, съезжу в Ла Пуш, поброжу по окрестностям, - мне требовались вдохновение и некоторое уединение, которые не мог подарить крупный город.
- И...
- И постараюсь не попасть в неприятности, - я знала, что он хочет это услышать. - Я не хочу очередной драмы, папа.

- Блядь, ты на вкус, как вишня, - язык Лиса исследовал её рот. - Такая сладкая, аргх...
От его слов у неё перехватило дыхание. Они находились в школьной подсобке, где хранились швабры и вёдра, и куда Лис затащил её.
Она была практически вдвое меньше ростом, чем он, звезда школьной баскетбольной команды, поэтому, подхватив, он легко усадил её на шатающуюся тумбу, тут же протиснувшись между ног.
- Я хочу тебя, хочу тебя, маленькая...
Весь он ощущался, как потребность и желание, когда его широкие ладони касались её спины под майкой, ласкали живот и трепетно гладили кромку лифчика.
Худощавое, но в то же время мускулистое тело Лиса ощущалось так правильно под её пальцами, а его жаркие объятия и горячие слова кружили голову.
Выгнув спину и схватив своего молодого любовника за плечи, она как будто пыталась проникнуть в него, слиться с ним.
- Я тоже... тоже хочу тебя...
Она не могла игнорировать желания своего юного тела, хотя умом понимала, что что-то делает неправильно. Только вот она совершенно не умела противиться Лису, когда он смотрел на неё с обожанием, говорил голосом, полным страсти, и обнимал, словно хотел защитить от всего остального мира.
- Ты разрешаешь?
Что-то тёмное было в его глазах. Порочное и неправильное, но она уже была связана с ним по рукам и ногам.
Лис тяжело дышал, соприкасаясь с ней лбом и отчаянно желая найти ответ в её глазах или же что-то ей внушить.
- Да, - выдохнула ему в губы она, при этом чувствуя себя так, словно из-под неё выбили табурет.

- Белла? Белла Свон?
За тот год, который я провела в школе Форкса, по-настоящему я подружилась только с одним человеком.
- Анжела.
- Я бы и не узнала тебя, Белла, - девушка, точнее молодая женщина держала на руках прелестного темноволосого малыша, спрятавшего свой носик, уткнувшись в плечо матери. - Ты так изменилась!
Я смутилась. Никогда не умела принимать комплименты.
- Спасибо, - мой голос прозвучал неуверенно, но я попыталась замаскировать растерянность. - Твоё чудо?
Глаза бывшей одноклассницы наполнились нежностью, когда она произнесла:
- Да, это Томми, но сегодня мы немного суровые, - Анжела рассмеялась. - Режутся зубки.
А потом произошло это... Опомнившись, когда-то подруга прижала сына к себе покрепче, и появилось это виноватое выражение. Сколько бы лет не прошло, всегда будут помнить историю о том, как шестнадцатилетняя дочь местного шерифа забеременела и потеряла ребёнка.
- Всё хорошо, Анж, правда.
Прозвучало убедительно, но мы быстро распрощались. Правильно. Так правильно. Я уже смирилась.
Пробив и оплатив покупки, я повернула тележку в сторону стоянки.
Есть вещи, которые никогда не перестанут делать нас грустными, даже если ты смирился с ними. И если вначале ты обвиняешь в своих неудачах других, то с возрастом приходит осознание, что зависело всё только от тебя.
Взросление процесс болезненный и неприятный.
Я нуждалась в храбрости, чтобы встретиться с моим чудовищем лицом к лицу.
Только кто из нас двоих был чудовищем?

- Ты меня погубишь!
Лис был зол и груб. И она никогда не видела его таким. Ещё немного, и у него пошёл бы пар из ушей. Если бы в тот момент её попросили стереть всю жизнь и оставить только одно воспоминание, это был бы он, презирающий и сожалеющий.
- Это не моя вина!
Как никогда прежде, она чувствовала себя маленькой и неуверенной. И пелена спала с её глаз, когда она вспомнила, что сама ещё ребёнок. От обиды захотелось крикнуть ему в лицо, что он, Эдвард, виноват, он совратил её... Только это ложь! Она сама хотела его, сама целовала и позволяла целовать. Она его любила.
- Ты плачешь, - растерянно прошептал Лис, прижимая её к своей груди за хрупкие плечи.
Из-за него она улыбалась так широко, что в уголках губ появлялись трещинки. Из-за него она часто ходила в мятой рубашке, потому что спешила к нему, и у неё не было времени на глупую глажку. Из-за него в её груди распускались розы, и пели соловьи.
Обхватив его лицо ладонями, сквозь слёзы она увидела, что ему тоже больно, что он тоже не понимает, что делать. Его взъерошенные волосы потускнели, глаза упрямо не смотрели на неё, а на ключице ещё алел её засос.
- Я всё исправлю.

- Он не должен влюбиться!
Я спорю сама с собой, удобно устроившись на поваленном дереве, окружённая вековыми соснами.
Рассуждения о том, нужна ли моему чудовищу любовь, вызывают головную боль. Перед глазами у меня были примеры, когда любовь исцеляла, но любовь может и сломать, если неправильно ей распорядиться.
Что мой герой знал о любви? Только то, что рано или поздно она заканчивается либо с громким скандалом, либо на кладбище.
Мой блокнот испещрён заметками и идеями. На полях я делаю примечания, но собрать детали паззла у меня никак не получается.
Ему не нужны отношения. Они только усугубят его состояние, или он сломает свою возлюбленную. Но, возможно, ему нужен кто-то, с кем он захочет разделить вечность?
И вдруг я понимаю, что проецирую свои переживания на моего вампира, и в моей голове включается защитная реакция.
Встретиться с проблемами лицом к лицу. Поставить точку...
Лис.
Эдвард.
Всё, что связано с ним, давно стало личным, болезненным, неловким и неприятным.
Но при воспоминании о нём моя кровь снова и снова разочарованно ускоряет свой бег.
Всего через какой-то час я сижу перед папой в его кабинете. Он знает, чего я хочу, а я знаю, что он знает. Я вижу это в его нервных и резких движениях, когда он несколько раз двигает папки по столу и хмурится.
Он единственный, кто знал, что мой ребёнок был от Эдварда Каллена. Он был разочарован во мне. Я никогда не забуду его взгляд, когда он узнал, когда попросил оставить ребёнка и пообещал не убивать Лиса. Мой сильный и нежный папа плакал, когда мой истощённый стрессом организм не справился, и случился выкидыш.
- Он здесь, - резко бросает он, и плечи его опадают.
- Где здесь, папа? Под твоим столом?
Попытка пошутить вызывает у папы лишь гримасу отвращения.
- Он работает в больнице. Давай, иди к нему, сломай то, что так прилежно отстраивала все эти годы!
На полупустой парковке перед больницей Форкса спрятаться негде, и я сижу в машине. Папа простит меня, но прощу ли я себя сама?
Я чувствую, что совсем не готова к разговору. Меня немного тошнит, и руки трясутся, когда я сильнее сжимаю руль, готовая сорваться с места и вернуться в Калифорнию. Творить глупости издалека проблемно.
Но тревога рассеивается, когда я узнаю Лиса в высокой фигуре. Он здесь. Он в джинсах и одной простой чёрной футболке, хотя на улице холодно, и в руках он держит куртку. Рядом с ним какая-то девушка в белом халате, она что-то говорит ему, и он улыбается.
Через несколько минут они прощаются. На прощание она бросается к нему в объятия, как-то отчаянно цепляется за него, но в ответ получает лишь похлопывания по спине. Девушка уходит, бросив на Лиса последний взгляд. А я чувствую себя уязвлённой тем, что не могу сдвинуться с места или хотя бы сделать вдох.
Я задохнусь.
Задохнусь.
Он достаёт из кармана зажигалку, а из-за уха сигарету и прикуривает. И он смотрит в сторону моей машины. Я уверена, что он не может меня узнать, но он курит и смотрит.
И на миг всё проснулось. Промелькнули слова о любви и чувствах, которым не дано было сбыться.
Воспалённое сознание лучше всех знает, куда бить, чтобы было больнее, когда он аккуратно тушит сигарету о бортик мусорного бака.
Мне кажется, что он пойдёт к своей машине, но он идёт в мою сторону.
Не этого ли я хотела?
Поставить точку...
Я могу закрыть глаза и представить, что я не здесь, что Лис не сидит рядом, как когда-то в первый раз.
Я молчу, а он отвечает мне взаимностью. И я ничего не могу прочесть в его непроницаемом взгляде, направленном на меня. Не только я за эти годы обросла бронёй. Его волосы коротко стрижены, и в ухе блестит серьга. Образ так отличается от того, что я помнила, что он кажется мне почти незнакомцем.
Почему он молчит?
- Я не преследую тебя, - слова из моего рта вырываются поспешно, и я уверена, что проглотила половину букв.
- Понимаю, - отвечает он и тянется к пепельнице. - Не после десяти лет отсутствия.
Его интонация даёт понять, что он не меньше меня растревожен и насторожен.
- Ты знал... Знал, что я в городе?
- Анжела. Я лечащий врач её сына, Томми.
- Ты педиатр?
Он отвечает с опаской и ломает сигарету:
- Да.
Я сижу, не шелохнувшись, но всё, чего я хочу, это встать и ударить его. Сказать ему, что он посмешище, и он никогда не искупит свои грехи перед душой, которая так и не увидела свет.
- Ты всегда отличался хорошим чувством юмора.
И между нами воцаряется незримая тишина, разбавляемая хлопающими дверями, приглушёнными разговорами и тоскливым голосом певца с музыкального канала.
- Знаешь, а я так и не смог тебя разлюбить, - вдруг грустно признаётся он.
- Зачем ты сейчас это говоришь?
- Вырвалось.
- Ты врёшь.
- Вру, - бормочет он, а потом вдруг улыбается. - Ты стала писательницей, а значит тоже врёшь.
- Это звучит по-детски, Эдвард, даже не пытайся продолжить...
- Не так я себе представлял нашу встречу.
- А ты представлял?
- Не надеялся, но представлял...
Я борюсь с искушением прикоснуться к нему. Потрогать и пощупать, чтобы убедиться, что он настоящий. И я понимаю, что мне не выйти сухой из воды.
- Скажи мне, чудовище, разве любовь тебя не разрушает? - шепчу я. - Что ж ты так в неё вцепился?
- И почему ты хочешь знать это, Белла?
- Потому что я хочу знать, что делает тебя таким счастливым, Эдвард.