– Я заждался, – коснувшись тёмного локона, гладкого, словно тончайший византийский шёлк, прошептал я. Судорожно вздохнув, она обернулась, и я впервые встретился с ней взглядом.

Кожа её была ослепительно-белой, точно сверкающее оперение лебедей, черты лица – тонкими, сам овал нежным; я не спеша рассматривал её, поднимаясь от шеи, где билась синяя жилка, к бледным губам, искусанным в кровь, маленькому носу и глубоким глазам. Вначале я подумал, что они черны, как ночь, но это лишь зрачки оказались расширены от ужаса. Цвету позавидовала любая героиня романа, но мне же впервые доводилось встречать его вживую – ни один аметист не мог посоперничать с таким насыщенным и густым фиолетовым оттенком, каким бывает небо перед самым рассветом. Да и сама девушка была подобна занимающейся заре – столь же юная и нежная. Но подснежник останется неприметным, если его окружить величавыми розами, и моя незнакомка обладала той же неброской красотой весеннего цветка. От моего пристального внимания на щеках её появился бледный румянец. Насмерть перепуганная лань, да и не лань – оленёнок.

– Вашего голоса мне и сегодня не удастся услышать? Право, я могу быть весьма настойчивым, – мягко, как поцелуй, произнёс я. Незнакомка выскользнула, увеличивая расстояние между нами, и попятилась, едва не упав. Я поймал её за локоть, она же, словно от огня, поспешно вырвала руку и отступила ещё на шаг. Полукровка – ошибиться было невозможно. Но в Вольтерру её привело явно не желание нанести нам визит, иначе бы она не тряслась от страха, встретив меня. Что заставило её скрываться? Каким ветром её вообще сюда занесло? Я всегда любил разгадывать головоломки, а она предлагала мне любопытную загадку.

– Неплохой выбор, – я ласково провёл рукой по плавным линиям автомобиля. Девушка завороженно наблюдала за каждым моим движением, рассеянно хлопая чёрными ресницами, и на краткий миг в её глазах промелькнуло неподдельное восхищение. Такая… забавная. Она лучилась внутренним светом – я кожей ощущал её сияние.

– Я не выбирала, – тихо, со странной горечью отозвалась она. Я улыбнулся, радуясь тому, что игры в молчанку закончились. Голос её оказался чист, как горный хрусталь; резкий акцент звучал в её словах, придавая речи определённый шарм.

– Я уже не смел надеяться, что вы заговорите.

Она опустила взгляд, упрямо поджав губы. Появилось абсурдное желание взъерошить ей волосы ещё сильнее – до того девушка была похожа на нахохлившегося воробья.

– Дружелюбием вы не отличаетесь, – продолжил я после затянувшегося молчания, незаметно умыкнув небрежно брошенные на сидение ключи. – Разговорчивостью, впрочем, тоже. Одна, в незнакомом городе... Я могу лишь строить догадки о причинах, каждая из которых нелепее предыдущей.

– Что тебе надо? – отрывисто произнесла девушка. Речь её была сносной, но ей явно стоило больших трудов выговаривать все слова правильно.

– Мне тоже претит официальность, и я рад, что ты желаешь познакомиться поближе, – улыбнулся я. Девушка вспыхнула. – Так ведь, прелестная незнакомка? – Она отступила ещё на шаг. – Ты ведь совсем одна здесь? Возможно, я смогу тебе помочь?

– Благодарю, я не нуждаюсь в твоей помощи, – чеканя каждое слово, произнесла она, и меня не могла не забавлять её напускная храбрость. Лишь бешеный стук сердца выдавал страх, владеющий ей.

– Не руби на корню мои благородные порывы. Я лишь хочу помочь и получить ответы на свои вопросы, а не новые загадки.

– С некоторого времени предложения о помощи вселяют в меня ужас.

– С некоторых пор, – поправил я её.

– Что? – она подняла на меня непонимающий взгляд.

– Так будет изящнее. «С некоторых пор».

Девушка чуть прищурилась, подозрительно смотря на меня, а я лишь беззаботно улыбался в ответ, засунув руки в карманы и облокотившись на машину.

– Мне нет дела до изящества, – ощетинилась она.

– Это я уже понял.

На её щеках вновь появился слабый румянец, и незнакомка одёрнула мешковатую кофту, отведя сердитый взгляд в сторону. Кажется, мне удалось задеть её женское тщеславие, но я ли был виноват в том, что она – намеренно или нет – выглядела как оборванка? Девчонка опёрлась спиной об обшарпанную стену, похоже, желая пройти сквозь неё. Я поднял бровь и едва не рассмеялся – она действительно теперь была распушившим перья воробьём, попусту храбрившимся перед котом.

– Скажи… – незнакомка вопросительно на меня посмотрела, и я не замедлил представиться:

– Деметрий. К твоим услугам и в твоём полном распоряжении, cheri, – я чуть склонил голову, протянув ей руку раскрытой ладонью вверх, словно приглашая на танец. Мне было любопытно, какова её кожа на ощупь: такая же безупречно-гладкая, как у пьющего кровь, или по-человечески мягкая? Выражение её лица стало поистине бесценным, словно перед собой она увидела трёхголового монстра, а вместо моих пальцев – никак не меньше щупалец , но затем, сморщив носик, девушка фыркнула.

– Тогда скажи мне, Деметрий, – она протянула моё имя по слогам, точно пробуя его на вкус, при этом заметно исковеркав неудобные звуки своим акцентом, – почему ты до сих пор не свернул мне шею? Что тебя останавливает?

– Ты прямолинейна, – довольно произнёс я. – Это многое упростит.

– Предпочтёшь, чтобы я сама себе верёвку на шею накинула и нашла ближайшую осину? Или предложишь другой вариант?

Я помолчал некоторое время, не сводя с неё глаз – наверное, как коллекционер рассматривает посаженную на булавку бабочку; словно пытаясь защититься, незнакомка скрестила руки на груди. Ей было неуютно под моим взглядом. Даже зная, что я могу её сейчас с лёгкостью убить, она не стала принимать правила игры, не стала тянуть время. Встревоженная, явно напуганная, она походила на дикого зверька, отчаявшегося, готового показать коготки при малейшей опасности, но была такой хрупкой, что, казалось, достаточно лёгкого дуновения ветерка, чтобы разбить её. Но я не мог не отметить определённую силу духа, присущую ей – девушка не теряла выдержки и самообладания. Это было похвальным. Только с чего она взяла, что я собираюсь её убить? Меня не покидало чувство недосказанности, точно какая-то важная деталь была скрыта от моих глаз, не хватало кусочка головоломки, чтобы составить полную картинку.

– Я не причиню тебе вреда, – всё так же мягко сказал я. Сиреневые глаза чуть сощурились, выказывая этим явное недоверие.

– Благородно с твоей стороны.

– Я рад, что ты по достоинству оценила мои душевные качества.

Где-то неподалёку завизжала автомобильная сигнализация, разрывая повисшую тишину; девушка повернула голову в ту сторону, настороженно прислушиваясь.

– Мы здесь одни. Сомневаюсь, что тебя кто-то ещё смог заметить.

– Но ведь ты смог.

– Ты так откровенно пыталась быть незаметной, что мне показалось это подозрительным, – я почти сказал правду; знать, как всё было на самом деле, ей было вовсе не обязательно. Она разочарованно вздохнула, сжав руки в кулаки, и я не сдержал насмешливой улыбки. – Тем более, я неплохо умею выслеживать, – я смахнул невидимую пылинку с плеча, заметив, что девушка стала ещё настороженнее. Имена приближённой свиты не были ни для кого секретом – тёмный мир их знал и боялся, потому что каждый сулил гибель или крах, но девчонка боялась клана, а не его отдельных частей.

– Как? – только и выдохнула она.

– Не разочаровывай меня. Ты же не могла думать, что я здесь оказался случайно.

– Я на это надеялась.

– Надежда – очень глупое чувство, внушающее нам мнимое ощущение безопасности.

В её глазах застыло странное выражение: не то горечь, не то злость; украдкой она рассматривала меня, впрочем, оставаясь всё такой же недружелюбной. При этом она не грубила и не язвила мне, храня учтивость, сдерживая своё желание послать меня ко всем чертям. А оно было – вспыхивало огоньком раздражения в её взгляде, едва не срывалось с языка. Наблюдать за ней оказалось донельзя забавным. Не знаю точно, что я ожидал обнаружить под капюшоном, но находка приятно меня удивила – девчонка дышала новизной и оказалась странно-непохожей ни на кого, нелогичной. И смотрела она так, словно потерялась в мире, который для неё чужой.

– Иногда только надежда и заставляет жить дальше, даже если и совсем не понятно, чего ждёшь от судьбы.

– Судьбу творим мы сами.

– А разве что-нибудь не бывает предопределено?

– То, что делать с этим «предопределением», решаем только мы. Это слабость – уповать на судьбу, высшие силы или самого дьявола, и спокойно плыть по течению, виня в собственных неудачах кого-то ещё.

– Но ведь ты, например, не выбирал своей сущности – она выбрала тебя, а я не выбирала, кем мне родиться.
– Всего лишь последствия чужих решений. Живём-то мы сами, и уже мы можем влиять на чужие судьбы.

Она совсем по-птичьи склонила голову набок, задумавшись.

– Всё в этом мире находится в незримых связях, действует по принципу домино: тронь одну костяшку, и многие последуют за ней, – продолжил я, подняв взгляд к бархатному небу. – Брось в воду камень и от него пойдут круги.

– Но когда-нибудь они сойдут на нет, – возразила девушка. В её глазах светился живой ум и искорки пробудившегося интереса. Она сделалась очень милой в этот момент, а на бледных губах замерла почти улыбка.

– Камень всё равно останется на дне, и кто знает, какие последствия это будет иметь?

– Spaßig*, – мягко отозвалась девушка, давая совершенно определённо понять, откуда у неё столь резкий акцент. Я не мог с уверенностью сказать, посчитала ли она забавными мои слова, или так назвала меня, но насмешки не слышалось в её голосе; незнакомка выглядела так, словно получила интересную загадку. Наверное, она была ещё очень молода и дышала жаром, хмелем юности, только вот взгляд у неё был, как у падшего ангела, только-только лишившегося крыльев – слишком горький и чересчур яркий, почти болезненный. И странная эта двойственность интригующе действовала на меня, давая огромный полёт для фантазии. Всё в ней было не так. Неправильно.

– Я могу принять это за комплимент?

– Ты странный.

– Как ни удивительно, но я оцениваю тебя так же. Имя у тебя такое же необычное, как и ты?

– Линнет, – она с удивлением посмотрела на меня. – Ничего необычного ни в имени, ни во мне.

– «Птичка», – в ответ улыбнулся я. – Или всё же «маленький лев»? А может быть «нимфа»? Я лишь только встретил тебя, чтобы знать, какое тебе подходит больше, но голос твой сладок, как трель соловья – это заставляет меня думать о вашем родстве.

– У тебя медовые речи.

– Не хочу, чтобы ты вновь исчезла, оставив меня ни с чем. Пока я получаю больше вопросов, чем нахожу ответов.

– Это тебя огорчает?

– Даже не представляешь, как сильно, – парировал я. Мне хватило всего лишь одного полустука её сердца, чтобы оказаться рядом с ней. Линнет вжалась в стену, глядя на меня широко распахнутыми глазами, а я никак не мог понять, почему она так боится меня. Действительно птичка – горлица, замершая перед соколом. – У тебя, верно, есть секреты? – Я поставил руку на кладку, нависая над сжавшейся девушкой. Только вот несмотря на страх, привкус которого чувствовался на кончике языка, глаза её выдавали непокорный нрав. Я видел в них открытый вызов, и мне это нравилось.

– Они есть у всех, – осторожно ответила она, выскользнув и отойдя на несколько шагов. Её сладкий запах окутал меня, будоража чувства. Я вскинул бровь, оценивающе рассматривая новую знакомую: определённо она была не в моём вкусе. Но внешность компенсировал ум, флер тайны окутывал её, как женские духи, а мне так хотелось узнать хотя бы один секрет. И я жалел, что скоро всё закончится, толком не начавшись, и лишь желал одного – пусть она наскучит мне раньше, чем успеет меня разочаровать. – У тебя ведь тоже?

– Признаюсь, я немного грешен. И думаю, ты в меня камня не бросишь?

– Touche**. Я и не собиралась: бросать камни в других – неблаговидное дело. – Она дёрнула плечиком, полуулыбка замерла на её губах. – Немного грешен. – Блеск её глаз и тон, которым была сказана фраза, заставили меня усмехнуться. Живая.

– Исповедоваться бы мне пришлось долго, не спорю. Но меня больше интересуют тайны, которые может хранить такое невинное с виду создание. Возможно, мне удастся уговорить тебя остаться ещё хотя бы на день? – Я не предлагал ей, не давал выбора, в моём вежливом голосе явственно звучал приказ. – В последнее время мне редко удаётся скоротать вечер за столь приятной беседой.

Линнет отступила ещё на шаг назад.

– Мне очень жаль, но не вижу возможности остаться здесь хотя бы на час.

Я покачал головой, цокнув языком.

– Не разочаровывай меня.

– Мне нет дела до твоего разочарования, – бросила она и тут же прикусила язычок, поняв, что дала волю гневу.

– Мне же нет дела до твоих желаний. От гостеприимства Волтури не отказываются, Линнет, – вкрадчиво произнёс я, делая шаг к ней и заставляя её отступать назад.

– Возможно, у тебя хватит благородства и на то, чтобы отпустить меня? И ты больше никогда обо мне не услышишь, – девушка склонила голову набок, внимательно следя за мной.

Отпустить? Я всеми фибрами прогнившей души был против такого расклада, не желая так скоро расставаться с ней. Неужели она говорила всерьёз? Что это тогда – наивность или глупость? Да и полукровка была лишней возможностью выслужиться и отличиться, в лишний раз утвердить свой статус. Я никогда не считал честолюбие плохим качеством. Линнет станет подарком и новой бабочкой в коллекцию Аро, которую он пришпилит на булавку. Я вновь взглянул на неё, сжавшуюся и ожидающую моего решения; на миг мне стало жаль её – девушке предстояло стать подопытным кроликом, экспериментом. Это была незавидная судьба, на которую свою новую знакомую обрекал я. Восставала ли моя совесть против подобного? Нет. Я собирался посадить свободную пташку в золотую клетку с толстыми прутьями и собственноручно захлопнуть дверцу. Возможно, в будущем я нашёл бы удовольствие в кормлении диковинного зверька с рук. Но лишь только возможно.

– Моё благородство, к сожалению для тебя, очень избирательно и на сегодня оно мне наскучило. Согласись, быть правильным ужасно уныло. – Я вмиг оказался у неё за спиной, дохнув холодным дыханием ей в макушку, и рассмеялся, когда она в ужасе отскочила от меня, точно от самого страшного ночного кошмара. Развернувшись, Линнет упрямо вздёрнула подбородок и произнесла одно-единственное слово:

– Нет.

– Да. И ты даже не представляешь, насколько настойчивым я могу быть, – я мягко улыбнулся, обнажая зубы. Предупреждение не делать глупостей. – Не упрямься. Я не причиню тебе вреда.

– Пока я веду себя благоразумно?

Я пожал плечами в ответ – она сама прекрасно всё понимала.

– Выбор за тобой – быть гостьей, обласканной вниманием и заботой, или моей пленницей со всеми вытекающими из этого последствиями.

– Что для меня равнозначно, – её губы искривились в горькой усмешке.

– Разница всё же есть, поверь мне.

– Ошейник будет свободнее? И топор потом острым? – едко проговорила она, сверля меня недовольным взглядом. Меня забавляла её показная храбрость и желание дать мне достойный отпор. Что ж, наверное, это даже интересно. Она не заискивала и не просила, не унижалась, вымаливая милости – тем интереснее станет для меня сломить её. Лаской или угрозой – значения не имело.

– От тебя пахнет страхом. – Линнет едва увернулась от моего не самого быстрого выпада; я намеревался поймать её за шкирку, как котёнка. Хохотнув, я несильно толкнул её в спину и легко поклонился, вновь оказавшись перед ней. Фиолетовые глаза потемнели от гнева – девушка не могла не видеть, что я играюсь с ней, как кот с придушенной мышью. И мне это нравилось. – Ты не отличаешься ловкостью для существа нашей крови, – с притворным разочарованием произнёс я. – Людская примесь делает тебя уязвимой.

Это был своеобразный танец: над пропастью для неё и лекарство от скуки для меня. Вот я почти коснулся её руки, но в последний момент тонкие пальцы выскользнули из моей ладони, оставив лишь ощущение близкого тепла; затем я даю ей фору, вроде бы неловко оступаясь, а потом ловлю её, ощущая, как неистово колотится её сердце. Она всегда была на расстоянии пары шагов от меня. Я не знал, на какое чудо Линнет надеялась, только меня не покидало чувство, словно она что-то замышляет. Я загнал её в тёмный угол – ей больше некуда было уходить, если только она при мне не проделает свой фокус с исчезновением. Запыхавшаяся, девушка смотрела на меня без особого выражения на лице, но в глазах её пылала злость. В ней не осталось страха – лишь отчаянное, горячее упрямство. Она меня не разочаровала.

Я с улыбкой подходил к ней и протянул руку ладонью вверх, давая последний шанс образумиться.

– Не испытывай моё терпение.

Линнет затравленно глянула на меня из-под ресниц, упрямо отвернув голову; губы её шевельнулись, будто в молитве, но мне было невдомёк, кому она её возносит. Быть может, я обманулся, и это оказалось проклятье. А затем всё изменилось, перевернувшись с ног на голову за два удара живого сердца. Взор её омертвел, стал далёким, нездешним – он принадлежал существу куда более мудрому и древнему и никак не вязался с внешностью почти девочки, только-только сошедший со школьной скамьи. В нём нашли отражение тысячи тысяч смертей. Когда моя новая знакомая посмотрела на меня в упор, я понял, что просчитался. Хуже того – пропал. Там, на самом дне опустевшего взгляда пылал ад во всём своём первозданном ужасе.

Удара о землю я не почувствовал, поглощённый болью в солнечном сплетении. Меня, как тряпичную куклу, подбросили вверх, выбив воздух из лёгких. Как Линнет это сделала, даже не прикоснувшись ко мне, я не знал, понимая лишь, что серьёзно недооценил её. Между тем, пока я пытался подняться, рыча сквозь стиснутые зубы, эта плутовка прошмыгнула мимо, тихая, словно тень. Когда меня в последний раз заставляли глотать пыль? А это была женщина с глазами перепуганной лани! Меня словно придавило гранитной плитой к булыжникам, и тяжесть эта не давала пошевелиться, но затем исчезла так же скоро, как и появилась. В одно мгновение я оказался на ногах, сотрясаясь от ярости, кровавой пеленой вставшей перед глазами.

Линнет была у машины и отчаянно шарила по карманам в поисках ключей. Отряхнувшись от пыли, я звучно тряхнул связкой в воздухе, пару раз подбросив её. От обречённого взгляда, которым девушка наблюдала за моими манипуляциями, по моему лицу расползлась довольная улыбка.

– Что-то потеряла, милая? – мой голос был слаще мёда. Я поманил её пальцем: – Если они тебе так нужны, так подойди и забери. – Бросок был молниеносным, хоть и лишённым смертельной точности. Я прижал её к капоту, намотав густые волосы на кулак, заставляя тем самым девушку запрокинуть голову. Она попыталась меня оттолкнуть, впрочем, безуспешно – слишком слабая. Я мог переломать ей все кости и страстно желал сделать этого, как и того, чтобы попробовать её крови на вкус. На шее в такт бешеному пульсу неистово билась жилка. И всё же полукровка представляла определённую ценность – мои руки оказывались несколько связанными. Ногти расцарапали металл, наполняя ночную тишь противным скрежетом. Я так сильно сжал хрупкий девичий стан, что у Линнет затрещали рёбра и прервалось дыхание. Ужас в её взгляде убедил меня – фокусов больше не будет, а страх, ощутимый на кончике языка, доставлял мне удовольствие. Я грубо дёрнул девушку за волосы и мягко, шёлково, произнёс, щекоча дыханием нежную кожу на шее и впитывая её сладкий аромат:

– Ну, так что, ты принимаешь моё великодушное предложение?

– Можешь подавиться своим великодушием, Деметрий, – огрызнулась она. Я оскалился и замахнулся, но не ударил, не желая портить её лицо; к чести, а может, к глупости для неё она продолжала в упор смотреть на меня, ни вздрогнув, ни зажмурившись. Я понимал, что так просто она не покорится, её строптивый нрав требовал укрощения. И я собирался преподать ей несколько уроков покорности и смирения.

Меня словно схватили за шкирку, как шелудивого щенка, и бросили прочь; Линнет тихо вздохнула от боли – я не сразу выпустил её волосы, каким-то неизвестным чудом выдрав ей их не так уж и много. Яростный рык вырвался из моего горла. Я вновь оказался на ногах, а уже через секунду прижатым к стене и полностью обездвиженным. Тело меня не слушалось, отказывалось подчиняться разуму; я даже не мог вздохнуть и сказать хоть слово. Было чувство, что меня кто-то связал, и узы эти оказались не рушимы. Стальные и раскалённые, они навязывали мне чужую волю. Я не был хозяином собственному телу. Я исходил ядом от бессильной злобы, она туманила мой разум.

Линнет медленно поднялась, слегка пошатываясь и тяжело дыша, и потрогала затылок, едва заметно поморщившись. Я мысленно злорадно улыбнулся. Она осмотрелась по сторонам, что-то ища. Серые клубы пыли ещё не улеглись, кружа в причудливом танце, отдельные частички кварца слабо искрились – золотые в слабом свете уличных фонарей.

– Мне очень жаль, – пролепетала она, подойдя ко мне и едва ли смея на меня посмотреть. Весь её облик выражал глубочайшее сожаление, девушка даже осторожно стряхнула пыль с моих плеч и волос, но поймав мой взгляд, смиренно сцепила руки за спиной. Немыслимо – она тряслась, как осиновый лист, хотя была и хозяйкой положения. Возможно, боялась, что я сорвусь с поводка? Ах, если бы я только мог… Её нежная шейка уже хрустнула бы, а глаза – остекленели. Но я не принадлежал себе – путы, созданные этой ведьмой, были мне сейчас не по зубам. Я ненавидел её, сумевшую играючи обвести меня вокруг пальца. Рычание рвалось из глотки, но с губ не слетело ни единого звука. Я был абсолютно беспомощен. Я не принадлежал себе.

Между тем моя знакомая начала методично шарить по моим карманам; я чувствовал, как сильно она дрожит. В пиджаке ключей не оказалось. Румянец залил бледные щеки, казалось, Линнет не знала, куда себя деть. Очаровательна. И совершенно очевидно, что я страстно хотел убить её. В других обстоятельствах её действия пришлись мне по вкусу, но никак не сейчас, когда я придумывал самые изощрённые способы расправы с ней и сгорал от ярости. Даже жаль, что девушка не испепелилась под моим взглядом. Её замешательство показалось бы мне забавным, а теперь оно приводило меня в неистовое раздражение. Как она посмела? Ловкие пальцы сначала побывали в одном кармане брюк, затем в другом с похвальной сноровкой. Связка ключей тихо звякнула.

Линнет подняла на меня глаза – далёкие, как ночное небо, в них я не видел собственного отражения, и едва размыкая губы прошептала:

– Прости. Я лишь очень хочу жить.

Я абсолютно бесстрастно наблюдал, как она села в машину и поспешно уехала, апатично отметив, что водила девушка из рук вон плохо – на её автомобили появилась ещё одна вмятина. Ярость моя была холодна, как злые ветра севера. Я не сразу понял, что подвижность вернулась ко мне.

Своими необдуманными действиями Линнет подписала себе смертный приговор. Её ждёт Ад, врата в который для неё открою я, и чаша с ядом из моих рук.

_____________
* забавный (нем.)
** уложить на лопатки (фр.)

Предыдущая глава || Следующая глава