Мокрый асфальт стелется под колеса моего байка, как грязная простыня. Капли шлепают по щекам. Я почему-то не надеваю шлем, хотя по идее надо бы. Дорога-то мокрая...
С утра, наспех умывшись и натянув одежду, я тихо выскользнул из дома так, чтобы никто не заметил. Слава богу, как я и ожидал, зуб был на месте и совершенно невредим. А то как вспомню вчерашний вечер... Жуть! Упаковка обезболивающего, которую я слопал в течение двух часов, ослабила боль лишь слегка, и мне пришлось до полуночи маяться и бродить из угла в угол, тихо подвывая. Мама с отцом пытались проникнуть ко мне, стуча в дверь и даже угрожая ее выломать, но когда я рявкнул на них, не выдержав их воплей и ломоты в собственной челюсти, они угомонились и оставили меня в покое.
Сняв деньги в банкомате, я как мог быстро докатился на машине до мастерской, кажется, уже в сотый раз купил Хантера и, проверив документы, оседлал верного коня, бросив старика Peugeot прямо у дверей гаража Роя.
И вот теперь, рассекая пространство, я еду по сто первому шоссе, направляясь в Порт-Анжелес, который должен оправдать свое название и отправить меня на пароме в город Виктория, что на другом берегу залива.
Да, поездка до славного Ванкувера займет часов шесть. Значит, я буду на месте в районе трех часов дня. И на всё про всё останется только... да и черт с ним. Хоть развеюсь.
Добравшись до пристани, я покупаю билет и оплачиваю провоз моего байка.
Заходить под крышу почему-то совсем не хочется, поэтому, натянув чуть ли не на уши ворот крутки, я остаюсь на палубе парома и смотрю на уплывающие от меня берега Порт-Анжелеса. Как будто даже легче становится. С неба капает что-то непонятное: не дождь, даже не изморось, а какая-то мокро-противная лабуда, больше похожая на назойливую, прилипающую к одежде и коже влажную паутину. Обожаю этот гребаный климат, просто обожаю, блядь… Здесь ведь даже воздух как мокрая вата – надышаться нельзя. Вот поэтому я первым делом сегодня поеду в горы. И не только для того, чтобы покататься, а просто подышать, черт возьми. Просто подышать.
После получаса пребывания на пароме мне начинает казаться, что я попал в экранизацию какого-то кинговского ужастика. Вокруг всё такое… серое. Блин, может вообще, скоро придется руками и зубами продираться сквозь эту пелену, чтобы добраться до берега? Народ вышел на палубу, все фоткают, вздыхают, переговариваются, как будто в музее. Туристы, мать их… Ну, что вы тут нашли, а? Ну, где тут красота? Туман, вода и треугольники гор на горизонте. Да, потрясающий вид. Идиоты…
Наконец, вдалеке показываются высотки города, и я облегченно вздыхаю.
Времени на осмотр местных достопримечательностей у меня просто нет. Как только из грузового отсека вытаскивают Хантера, я тут же хватаю его и мчусь на Патриция бэй хайвей, чтобы добраться до порта Цавассен-Шварц как можно быстрее. Терять драгоценное время, которого у меня и так немного, совсем не хочется… Второе за сегодня водное путешествие мало чем отличается от первого. Та же вода кругом, те же дурацкие восторженные лица и воздух, укутывающий меня мокрой простынкой. Скорее бы в горы…
Порт Дельта, прощание с угрожающе-свинцовой гладью залива, верный железный конь, бесконечная семнадцатая магистраль, и – здравствуй, Ванкувер!

Город уже виднеется за зелено-живым массивом деревьев, которые в Канаде прописаны везде, на каждом клочке земли. Шоссе на удивление не загружено, и мне удается втопить газ почти до максимума. Ветер в лицо бьет с такой силой, что молодящиеся светские львицы мне бы сейчас завидовали черной завистью: кожа медленно сползает к затылку. И почему я, дурак, шлем не надеваю? Кто сказал, что создатели «Дня сурка» сняли документальный фильм, и всё, что там показано, - чистая правда? Кто сказал, что если я разобьюсь на скользкой дороге, рай будет выглядеть как моя комната, а архангелом, пробудившим меня к загробной жизни, станет придурковатый брат с подушкой наперевес?
Но почему-то сейчас меня в последнюю очередь волнует наличие шлема на моей дурной голове. Я как будто вырвался из вольера: даже легкие воздухом наполняются свободнее и легче. Словно моя жизнь осталась где-то позади: я обогнал ее на этой короткой дистанции в несчастные шестнадцать часов.
Наверное, мне еще не до конца удалось осознать факт своей полной свободы, и каждый раз он воспринимается мной с новой силой. И, наверное, поэтому сейчас я опять ору, как ненормальный, заставляя водителей автомобилей недоуменно, испуганно или ободряюще сигналить мне вслед.
Совершив набег на магазины спорттоваров, я приобретаю полную экипировку для запланированного горнолыжного спуска. И плевать, что на лыжах ни разу в жизни не стоял. Ну да, не довелось как-то. Но зато теперь можно научиться!
Купив чизбургер (по-человечески можно будет поесть и вечером: слышал, что на курорте Граус прекрасные рестораны – а сейчас надо быстро-быстро добраться до вечноснежных вершин!), я выезжаю на дорогу, которая, петляя и извиваясь, где-то там, вдалеке, упирается в подножие гор. Доброжелательный старик, который и указал мне путь, не ошибся: ровно тридцать две минуты спустя я уже паркуюсь вблизи небольшой гостиницы, от которой до подъемника рукой подать. Номер я решаю не снимать: какая разница, всё равно спать не придется! Оплатив стоянку, я сразу же направляюсь к будке проката.
Лыжи или сноуборд? Сноуборд или лыжи? Хм. Почесав подбородок, я решаю остановиться на лыжах. Доску еще будет время освоить. А знающие люди подсказали, что на лыжах новичкам стоять проще. Мне б хоть раз скатиться вниз, не пересчитав всех сугробов!.. А, ладно. Подобрав лыжи по росту и ботинки, которые едва нашлись на мою огромную лапу, я сдвигаю шапку набекрень (употел выбирать!) и отправляюсь в сторону подъемника. Лежащая в кармане карточка на двадцать подъемов приглашающе пищит, когда я ее активирую. Забравшись на сидение, я принимаю непринужденную позу и начинаю осматриваться по сторонам.
Мимо проскакивают лыжники и сноубордисты, мелькают разноцветные шапки и куртки, размахивают руками дети, приучаемые правильными родителями к спорту с младых ногтей, а по бокам трассы не видно ничего, кроме темных заснеженных деревьев. Но чем выше я поднимаюсь, тем реже видны скользящие вниз по укатанному снегу люди и всё чаще – просветы среди деревьев. И дернул черт меня лезть так высоко. В какой-то момент я решаю обернуться. Мать же ж твою! Вот это ни хрена себе… С этой высоты и ракурса кажется, что гора покрыта щетиной хвойных деревьев и мелкими разноцветными точками по ней плывут лыжнико-бордисты.
Добравшись до места, где канатная дорога оканчивается и, неспешно завернув вправо, так же лениво возвращается вниз, я спрыгиваю на утрамбованный снег.
Черт, а ведь я в гребаном Форксе даже снега-то настоящего по большому счету никогда не видел. Сминаю в ладонях крупный снежок и удивляюсь, что он не превращается моментально в ледяной шарик, как это обычно происходит с тем мокрым веществом, что называют снегом в моих родных пенатах, а наоборот – рассыпается искристой мукой, устилая мои лыжные ботинки белым налетом. Как если бы я весь урок простоял у доски с мелом в руках.
В который раз я улыбаюсь, осознавая, какую возможность мне дала жизнь: вряд ли бы в обычных условиях я решился потратить все сбережения ради единственного дня на горнолыжном курорте. Пускай даже лучшего в Канаде.
Итак, мой день проходит на белом склоне, укатанном сотнями страждущих ветра, скорости и красных от мороза носов. Сказать по правде, я никогда еще не испытывал такого странного ощущения. Если мчась на Хантере по пустым дорогам, я чувствовал свободу, то теперь – когда подо мной только собственные ноги и стелящийся с дикой скоростью под лыжи снег – я чувствую… освобождение. Да, именно так. И эту эйфорию мне дарит осознание того, что в моей власти распоряжаться собственным временем. Если захочу, то в течение целого года буду приезжать сюда каждый день. Каждый день мои щеки будет щипать холодный горный ветер. Каждый день я буду вдыхать запах хвои вперемежку с чистым воздухом и ароматом нового материала лыжной куртки. Каждый день. Именно так, как я этого пожелаю.
Кстати, интересный вопрос. Сколько будет продолжаться этот «каждый день»? Бесконечно? Неужели я никогда не постарею, не увижу морщин на своем лбу и седых волос на висках? Было б здорово… Правда, тогда я никогда и не смогу отрастить усы или бороду, накачать мышцы или... Ха! Да и плевать! Зато я никогда не буду страдать от болезней, не растолстею и не облысею. Это со значительным перевесом компенсирует наличие усов или мощных бицепсов.
Оказывается, Граус Маунтин не зря считают самым классным курортом. После четырехчасового заезда на горных лыжах, во мне проснулся оголодавший монстр, которого мне удается утихомирить самыми вкусными стейками, которые я когда-либо пробовал. А запивая все это счастье красным французским вином (да, сегодня гурманим), я понимаю, что жизнь определенно удалась. Вечерняя прогулка по курортному городку приносит мне очень приятное знакомство, благодаря которому я по достоинству могу оценить мягкость и упругость матрасов на кроватях номеров местного отеля.
В течение нескольких месяцев по моему личному хронометру я исследую Граус Маунтин и его окрестности, захватывая и сам Ванкувер. Теперь мне нет равных в знаниях, какой из отелей лучше, где готовят лучшую баранину под карамельным соусом и в какое время и на каком перекрестке можно встретить потрясающую горячую цыпочку. Так, с Анни – юной француженкой, отдыхающей в «Лоден Ванкувер» со своим вечно занятым папашей, который решил таким образом компенсировать дочери свое вечное отсутствие – я переспал раз шесть. Ровно в 18:43 по местному времени она переходит дорогу в районе отеля, где остановилась. Ей восемнадцать, но она не по годам развита. Во всех смыслах. Кажется, теперь я действительно оценил, что значит парижский шарм и очарование. Ее ножки – поистине произведение искусства. Развязного, порочного искусства. Если когда-нибудь, где-нибудь и были созданы ноги исключительно с той целью, чтобы их обладательница их пошире раздвигала, то это были ноги Анни Дебуа. И поверьте мне на слово, у нас будет и седьмой, и восьмой раз… Она слишком креативна и свободна во взглядах, чтобы я вот так просто отказался от дальнейших экспериментов.

Сегодня, если я не ошибаюсь в подсчетах, двести тринадцатый (или двести четырнадцатый?) день, который начинается довольно изматывающим путешествием по маршруту Форкс-Ванкувер. Положа руку на сердце, могу признаться, что такой ритм жизни мне порядком поднадоел. Мне надоела даже Анни, которая из раза в раз начала повторяться, чем не на шутку меня расстроила. Сейчас я с трудом представляю, что буду делать этим вечером.
Поглаживая Хантера по гладкому металлическому боку, я стою у подножия горы Граус, недалеко от пункта проката. Сегодня мне даже кататься не хочется. Чего, спрашивается, я сюда ехал?..
Больше, чем за полгода ежедневных тренировок я стал прекрасно управляться не только с лыжами, но и со сноубордом. Только вот схлынула уже та первая волна удовольствия, которая чуть было не потопила меня после первого раза, когда я съехал до самого конца спуска не то чтобы ни разу не упав, но даже умудрившись выписать несколько изящных пируэтов на доске. Оскомину, что называется, я сбил. И теперь чувствую, что пора потихоньку переключаться на что-то новенькое. Времени ведь – уйма. Так что по борду (которому я теперь отдаю предпочтение перед лыжами) успею соскучиться.
Только вот кроме скуки во мне сидит что-то еще. Что-то очень похожее на раздражение. Понятия не имею, что не так, но мне хочется сорвать эту беспричинную злость на ком-нибудь или на чем-нибудь.
Думаю, всем знакомо это противное ощущение, когда сидишь дома, свободного времени – чем угодно жуй, а делать ничего не хочется. И при этом понимаешь, что безделье сейчас – хуже каторги. А всё равно слоняешься из угла в угол, проклиная всё на свете, и продолжаешь заниматься вдохновенным ничегонеделаньем. Так вот, к чему это я. Сейчас я попал примерно в ту же ситуацию, только масштабы возросли в разы. Я – на крутом байке, в очуменнейшем городе, где на каждом углу бары, боулинги, игровые клубы, да кино, в конце концов! И я осознаю, что плевать мне на все эти многочисленные возможности. Мне не подходит ни один вариант. Почему? Да потому что я сам не знаю, чего хочу. Вернее, я точно знаю, чего НЕ хочу. Я не хочу возвращаться в гребаный Форкс. Родителей и друзей я не видел уже очень, очень долго. Но вот не соскучился. Ни вот настолечко. И что самое смешное, обычно в таких ситуациях человек рвется домой, стремится увидеть близких и дорогих людей, обнять их, воскликнуть: «Боже, как вы изменились!» Только я знаю, что ни хрена они не изменились. Вот вообще ни разу. И никто меня не встретит с распахнутыми объятиями, не скажет: «Где же ты столько пропадал, Эд?» Потому что для них я не пропадаю. Я просто запропастился куда-то на день. И вряд ли кто-то думает обо мне или волнуется. Лишь в районе три часов дня на меня периодически нападает икота: видимо, тренер вспоминает и фантазирует о том, что сделает со мной при встрече.
Я невольно морщусь и вытираю перчаткой чуть потекший нос. «Суки…» - думается почему-то. Хотя к кому направлено это обращение я и сам толком не знаю.
Стоя под огромной сосной, я тихонько не то бормочу, не то напеваю: «Что же, что же, что же делать? Чем же мне заня-я-яться…». И тут на дорогу к парковке выруливает красная ауди. Я бы, наверное, и внимания на нее не обратил, если бы не существо, сидящее за рулем.
Знаете, бывает такое. Встречаешь девчонку: и ноги от ушей, и грудь – как у богини, глаза, волосы, губки… Ну всё при ней! А всё равно смотришь на нее, как на надувную подругу. Наверное, нет той самой пресловутой высушенной виноградинки. Изюминки в смысле. Смотришь, и только член реагирует. И мысль «Трахнул бы». Бы. Понимаете? Бы! То есть даже без особого вдохновения. Но сейчас, в этот самый момент, когда из машины выходит она… В голове мгновенно включается сирена, и начинает ярко мигать люминесцентная табличка «Хочу ее!!!». И не только потому, что под коротким полушубком угадывается совершенно потрясающая фигурка. Не только потому, что вдруг жутко захотелось почувствовать, как ее длинные кудри ритмично щекочут мне лицо. И даже не потому, что эти пухлые губки – мечта любого нормально мужика. Нет. Она вся… живая! Понимаете? От нее так и исходят какие-то странные энергетические потоки. Может, эта фигня и называется феромонами? В общем, не знаю. Но терять время теперь просто так я точно не собираюсь.
Но я не успеваю даже шаг сделать в сторону этой словно танцующей при каждом движении барышни, как дверь пассажирского места авто открывается и оттуда появляется молодчик лет двадцати пяти, которого моя прекрасная незнакомка тут же обнимает и они оба направляются в сторону отеля. Та-а-ак. Это мне не нравится. Совершенно не нравится. Раньше я как-то не сталкивался с подобными проблемами. Девчонки на меня сами почти вешались, даже если и появлялись в баре или клубе не одни. Они попросту потом отшивали своих спутников, полностью сосредотачиваясь на моей, не побоюсь этого слова, скромной персоне. Но вот сейчас я стал свидетелем того, как потрясающая девушка уплывает у меня из-под носа, и подойти к ней просто так я не могу. Потому что прижимается она к своему… кто он ей там? Парень? Любовник? Черт с ним… в общем, прижимается она к этому неприятному препятствию на моем пути очень нежно и явно крайне довольна происходящим.
Как только они скрываются в дверях гостиницы, я выжидаю десять минут и иду следом. Видимо, рассчитал я верно: в холле их нет, значит успели взять номер. Направляюсь к администратору и делаю очень наивное лицо.
- Простите, мои друзья только что сняли номер, а я парковал машину и теперь не знаю где они.
Немолодая дама, наученная ласково улыбаться всем клиентам, смотрит на меня немного настороженно, но неестественную улыбку с лица пока не стирает.
- Молодая пара, - уточняю я. – Парень в оранжевом пуховике, а девушка с такой шапочке… Красно-белой, с кисточками.
- Вы говорите о мистере и миссис Вольт? – в ее глазах мелькает понимание.
- Да! – радостно восклицаю я, хотя на самом деле хочется сказать что-нибудь весомое и очень матерное. Например… «Какого… они, блядь, женаты?!»
- Ваши друзья остановились в номере пятьдесят три. Хотите снять номер рядом?
- Да, пожалуйста.
- Вы один?
- Да.

Вот ведь облом! Я плюхаюсь на мягкую кровать в номере, за левой стенкой которого сейчас, вполне возможно, в очередной раз разгорается буйство супружеской страсти. Фак… Ну, почему ж так не везет? Не стану же я лезть в их отношения? Хотя…
А собственно, почему бы и нет? Им же всё равно. Ну, случится это пару раз. Ведь на следующий день они продолжат всё так же любить друг друга, и про меня даже не вспомнят. В конце концов, я не нарушаю закон. Я же не собираюсь насиловать эту девочку. Решающее слово в любом случае будет за ней. Ну, а каким это слово будет, я даже не сомневаюсь. Можно подумать, она мне откажет. Черта с два!
Переворачиваюсь на живот и утыкаюсь носом в свежую наволочку. Просто мне надо придумать, как избавиться от ее муженька. Хотя бы на пару часов…

Следующие пару недель я ежедневно знакомлюсь с четой Вольт. Алек и Джейн. Какая прелесть… Строю из себя дурачка, впервые приехавшего на давно облюбованный ими курорт. Вроде не местный я и могу заблудиться в трех соснах. Они оказываются очень милыми людьми. В том смысле, что не бросают меня на произвол судьбы, а доходчиво всё рассказывают и таскают за собой почти весь день. Джейн, которую я, несмотря на недовольство ее новоиспеченного мужа, попросил быть моим личным тренером на склоне, каждый раз очень удивляется, как я быстро всё схватываю и уже на четвертый раз (ну не могу я дольше получаса изображать ребенка-инвалида и падать на ровном месте!) довольно-таки сносно съезжаю с горы. Впрочем, Алек на самом деле не возражает против моего присутствия, надеясь, видимо, наверстать упущенное время ночью, наедине со своей потрясающей половиной. Мы веселимся и болтаем весь день, обедаем в небольшом ресторане при отеле, и каждый раз мне очень хочется им сказать, что стоит завернуть за угол, и там, с другой стороны дороги, можно найти неприметное кафе, где стейки готовят раз в сто лучше, ну а о пиве я даже и говорить не хочу, ибо рот моментально наполняется слюной. И не только из-за присутствия Джейн, но и от воспоминаний о чудесном пшеничном вкусе бельгийского пива. Но не могу же я разрушить легенду о своем полном неведении, что и где здесь находится.
Спустя какое-то время мне удается выжать из них всю более или менее необходимую мне информацию. Приходится делать это в несколько приемов, чтобы наши разговоры не превратились в односторонний допрос. Итак. Они женаты полгода. Живут в Оттаве, но с завидной регулярностью приезжают в Граус Маунтин. Джейн – тренер по фитнесу (да, крошка!..), а Алек – владелец небольшой компании, торгующей запчастями и различными аксессуарами для авто. Судя по всему, он реально «повернут» на всем, что хоть как-то связано с автомобилями. Красная ауди для него – фактически самая дорогая (после Джейн, разумеется) женщина в жизни. Вот на этом я и собираюсь сыграть. В ворохе прочей совершенно не нужной мне информации есть кое-что, что мне поможет. Именно сегодня, 17 апреля, Алек Вольт каким-то волшебным образом умудрился забыть с собой паспорт автомобиля и техосмотр. И случись что, штрафа, а в лучшем для меня случае эвакуации на штрафстоянку ему не избежать.
Поэтому дальнейший план действий выстраивается сам собой. Кому-то дать несколько шуршащих бумажек, с кем-то перекинуться парой слов, и пожалуйста: сообщение от учтивого метрдотеля «Мистер Вольт, вас просят пройти к стойке ресепшен», недоумение Джейн, звонок от Алека спустя десять минут со словами «Я задержусь на пару часов. Какой-то урод сделал анонимный звонок, что наша машина в угоне, а когда стали проверять документы, то тут же прицепились к отсутствию ТО и паспорта. Уроды…» И вуаля! У меня есть несколько часов для соблазнения примерной жены и чертовски притягательной женщины в одном флаконе.
Изо дня в день план по временному устранению Алека работает безукоризненно. А вот попытки совращения его жены каждый раз оканчиваются полным крахом. Первые несколько вечеров я действовал напрямую. Нагло и честно. За что и получал пощечины, укоризненные взгляды и возгласы вроде «Как ты смеешь!» или «Я замужем!». И из этого сделал вывод, что сломить ее сопротивление можно, нужен лишь подход. Ведь если девушка не говорит напрямую, что не хочет тебя, что ты ей неприятен или что она бы ни за что с тобой не переспала, значит, шанс есть. А все эти отговорки «я замужем», «я не такая»… Туфта. Либо цену набивает, либо совесть в ней взыграла. Как правильно заметил один человек «Если женщина хочет отказать, она говорит «нет». Если женщина пускается в объяснения, она хочет, чтобы ее убедили». Вот и будем убеждать.
Первой пробной попыткой стала стратегия «надави на жалость». Когда ушел Алек, я плавно перевел разговор в более интимную сторону, начав с вопроса, где и как они познакомились. После аккуратно свел беседу к излиянию души и со страдальческим выражением лица рассказал Джейн душещипательную историю о том, что на самом деле приехал сюда развеяться и попытаться забыть о девушке, с которой расстался совсем недавно. Эта злобная особа, по моим словам, посмела бросить меня почти перед помолвкой. Я даже якобы кольцо успел купить. Кстати, здесь я эффектно вынул из внутреннего кармана заранее купленное дешевое колечко, и почти пустил скупую мужскую слезу. Джейн явно растрогалась. Но во время вечерней прогулки, когда я попытался ее поцеловать в стратегически важном месте (оттуда было рукой подать до второго входа в отель, а, следовательно, и до моего номера), удостоился лишь жалостливого взгляда, нежного прикосновения к щеке (черт, какие же мягкие у нее ладони!) и пятнадцатиминутной лекции о том, что я запутался и что не стоит делать вещей, о которых потом буду сожалеть. Твою мать… я буду сожалеть только о том, что не трахнул ее тогда!
Итак, честность и грубость не катят, романтизьм и прочие сентиментальные сопли не действуют. Что же дальше? Может быть, попробовать применить ту же стратегию с точностью до наоборот? Пусть-ка она во мне разглядит твердое мужское плечо. Надо вывести ее на разговор, в ходе которого она, а не я, окажется жертвой. От утешения до секса рукой подать. Только вот где слабые места их брака?.. Я убежден, что в каждой семье, пусть даже такой молодой, есть точки разрушения, в которые стоит надавить едва-едва, и с первого взгляда монолитное строение под названием «брак» затрещит по швам. Мне это нужно только на час. Пусть пошатнется это равновесие. Лишь пошатнется, я не ставлю себе целью развести их. Просто мне нужна Джейн… На один раз. Она слишком хороша, а я слишком тщеславен. Вот и всё.
Несколько вечеров подряд этот разговор не клеится. Пока в один прекрасный момент я не задаю ключевой вопрос.
- Вы выглядите такими счастливыми… - задумчиво затягиваюсь сигаретой. А потом резко поднимаю взгляд на Джейн. Уголок ее губ трогает легкая дрожь, и она отводит глаза. Да… никогда этот прием меня не подводил.
- Наверное, Алек – твоя первая любовь? Редко когда она оказывается удачной.
- Нет… - девушка мнется, но в конце концов начинает неуверенно говорить. – У меня… кхм… был парень до Алека. Мы встречались три года, еще со старшей школы.
Я молчу. Но она не продолжает, видимо, считая, что этой информации достаточно. Нет, крошка, я из тебя вытяну правду.
- Ты любила его?
Она пожимает плечами и тоже под(при)куривает сигарету. Отлично. Совместное задымление пространства как ничто другое способствует ненужной честности, за которую потом бывает стыдно.
- Не знаю… Да, наверное.
Я вскидываю бровь. И в Джейн как будто что-то ломается. Она опускает голову и грустно усмехается.
- Любила.
Ага! Вот оно. Никто не будет так тоскливо тушить недокуренную сигарету со словами «любила», если чувств уже нет. Она, судя по всему, того парня до сих пор… скажем так, вспоминает.
- Что же случилось?
- Расстались.
- Просто так?
- Просто так никто не расстается.
Я слегка щурюсь.
- Он изменил мне, - выплевывает она. При этом ее ноздри едва заметно вздрагивают.
- Н-да…
- Что «н-да»? – кажется, она уже слегка раздражена. Отлично, милая, заводись. Мне это на руку.
- То и «н-да». Надо быть редкостным… придурком, чтобы изменить такой девушке, как ты.
Интересно, клюнет?
- То есть тебя смущает не сам факт измены, а то, что изменили именно мне?
Фак. Я не на это рассчитывал.
- Нет, - уверенно мотаю головой. – Сама по себе измена – вещь… нелицеприятная, скажем так. Но с другой стороны в жизни всякое случается. И вот с этой позиции – да, то, что он изменил именно тебе, меня больше всего и возмущает. Редкостный идиот.
Она то ли резко выдыхает, то ли усмехается без улыбки и качает головой с видом «да ладно тебе».
- И всё же, вот скажи, как мужчина. Что такого может случиться, чтобы человек, у которого семья, да просто который состоит в отношениях, решился пойти налево?
Я пожимаю плечами и медленно затягиваюсь сигаретой.
- Не по адресу вопрос.
- В смысле?
И вот тут меня снова пробивает на очередную историю, в которой я фигурирую уже не как жертва, а как благородный рыцарь. Чередуя фразы с затягами, я рассказываю, как девушка, с которой я довольно долго встречался, изменила мне. Это произошло спонтанно, со случайным знакомым. И я не смог препятствовать их отношениям, которые разгорелись так ярко и так внезапно. Джейн слушает внимательно, не перебивая. Эта едва заметная проекция на нас с ней, судя по всему, прошла незамеченной. И тогда я решаюсь на удар в ближнем бою.
- Знаешь… хотя, впрочем, уж тебе ли не знать, как это больно. Да, было больно. Жутко. И очень обидно. Я просто не мог понять, как такое могло произойти. Она ведь его совсем не знала. Она потом пыталась оправдываться. Просила понять, что такому чувству трудно сопротивляться. Что оно – как шальная пуля. Не ждешь, не гадаешь, а она – шарах! – и в самое сердце. Я тогда только смеялся над этим. Ну что за пуля, что за прибабахнутый такой современный купидон выискался? Но теперь…
Я пристально посмотрел Джейн в глаза.
- …теперь я, кажется, больше никогда не буду смеяться над такими вещами.
Вопрос «почему?» почти уже сказан ею, но она в последний момент превращает его в хриплый вздох. Я демонстративно хмурю брови и трясу головой, как будто пытаюсь отбросить неправильные мысли. Тушу в пепельнице сгоревшую до фильтра сигарету.
- Извини… Мне нужно на воздух.
Вот так. Пусть думает, что я в ее присутствии дышать забываю. Хаха. Поднимаюсь из-за столика и на десять минут выхожу из зала, даю ей возможность обдумать и оценить всё, что было мною сказано. Кажется, сыграл я неплохо… Что ж, рассчитывал стать для нее жилеткой, но почему-то решил увести тему беседы на внезапно вспыхивающие чувства. Не знаю почему, но мне показалось, что это сработает лучше. Да и утешение ей, кажется, уже не требуется. Пережила.
Возвращаясь, снова надеваю маску человека, которому по голове внезапно ударила «любофф».
- Не хочешь прогуляться? – спрашиваю. Она еще в легкой прострации.
- Да, пойдем…
Итак, мы на финишной прямой. Почти пустая дорожка под огромными деревьями. Высокие фонари и ярко освещенная заснеженная вершина горы неподалеку. Ну чем не romantique? Идем медленно, я изредка прикасаюсь своей рукой к ее пальцам, но отчаянно продолжаю нести какую-то ерунду, зная, что в принципе это сейчас значения не имеет. Джейн думает совсем о другом. Мне просто нужен фон, чтобы казалось, будто я себя сдерживаю и пытаюсь вести светскую беседу. Но опять же на том стратегически важном месте я резко останавливаюсь и умолкаю. Девушка оборачивается, удивленно глядя на меня. А я делаю скорбный вид и начинаю тихо говорить.
- Я не могу так… Я никогда не думал, что это случится со мной.
Она непонимающе смотрит.
- Прости за то, что я сейчас сделаю.
Наклоняюсь, заключая ее лицо в свои ладони, и целую так, как, насколько мне известно, девушки больше всего любят и ценят: как будто она хрустальная, и я боюсь причинить ей боль. Короче говоря, не поцелуй, а концентрированная нежность. Первые секунды я ожидаю такого привычного толчка в грудь, но Джейн не сопротивляется! Это уже полдела. А когда она неуверенно и робко начинает мне отвечать, я осознаю, что победил. Наконец-то, победил.
До моего номера мы добираемся за считанные минуты, не переставая целоваться в перерывах между короткими перебежками. Дверь – на замок, куртки – на пол, ботинки – а, куда полетят.
- Джейн… - шепчу я, целуя ее шею, ключицы, щеки. Чувствуя, как ее пальчики запутываются в моих волосах, почти рычу от желания.
Тяну ее на кровать, параллельно запуская руки под тонкий материал ее рубашки. Девушка вздрагивает: всё же пальцы у меня еще холодные.
- Ты необыкновенная…
Она целует меня жадно, как будто хочет губы откусить, но вдруг замедляется. Нет-нет-нет! Только не думай, детка, ни о чем не думай!!!
- Эдвард?
Я не отпускаю ее и начинаю расстегивать пуговицы, обнажая молочно-белую кожу ее груди.
- Эдвард, стой!..
- Джейн, я не могу… Ты просто… ты с ума меня сводишь… Джейн! Прошу тебя. Ты нужна мне. И я тебе нужен…
Она не отвечает, но я чувствую, как она начинает медленно мотать головой. Блядь, только не обламывай меня снова!
Все мои прикосновения, которые до этого почти срывали стоны с ее губ, теперь воспринимаются ею как что-то неправильное.
- Нет, Эдвард. Стой!
Я делаю последнюю попытку: провожу языком по чувствительно кожи на самой кромке ее открытого белья, и это становится для нее последней каплей. Но, к сожалению, не в том смысле, который бы устроил меня.
- Нет!
Она вырывается и отбегает к стене, зарываясь лицом в ладони.
- Это мерзко…
- Что?
- Я… нет, я не о тебе. Прости… Я не могу. Это просто мерзко по отношению к Алеку.
Начинает плакать.
- Господи, да что на меня нашло?
- Успокойся, Джейн. Забудь обо всем. Сейчас есть только ты и я. Не думай ни о чем, пожалуйста…
- Нет!!! Я никогда так с ним не поступлю! Отойди от меня!
Она лихорадочно застегивает блузку, периодически вытирая щеки от потекшей туши.
- Дрянь, какая же я дрянь…
- Прекрати, Джейн.
- Нет, не прекращу! Я прекрасно знаю, что такое измена! И никогда так не поступлю с человеком, которого люблю!
- А зачем ты ему говорить собралась?
Она замирает и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Ее рот несколько раз открывается, словно она хочет что-то сказать.
Черт, кажется, я не просто всё испортил, а, так сказать, по уши в дерьме.
- Джейн… - шагаю к ней, примирительно вытягивая руки.
- Не смей. Ко мне. Подходить, - выплевывает она мне в лицо, морщась, как будто перед ней не привлекательный парень, а страшная склизкая жаба. Вот ведь дура… И меня обломала и себя. Ведь хочет меня! Это очевидно!
- Окей. Вали.
Нет смысла больше разыгрывать из себя невесть кого.
- Что?
- Я говорю, вали к своему ненаглядному. Но знай, что ты только что лишилась… многого. Привет муженьку. Аривидерчи!
- Какая же ты… какая же… скотина!
- Угу, - я уже лежу на кровати, подложив руки под голову, и всем своим видом демонстрирую полное пренебрежение.
- Пикапер херов!
Усмехаюсь.
- А я-то! Как дура повелась… идиотка!
- Ага. Идиотка. Всё, свободна, киса.
Ее глаза мечут молнии. Как бы не спалила тут всё к фигам. Дверь за ней захлопывается с таким треском, что, вполне вероятно, трещина пойдет по косяку. Ну и хрен.
Нет уж, хватит с меня замужних, влюбленных… короче, трахнутых на всю голову, и пусть даже таких сексапильных, баб. Баста.