Было уже далеко  за полночь и дом Беллы был погружен в темноту и тишину. Возле  тротуара припаркован  ее грузовик. Полицейская машина отца стояла на подъездной дорожке. Поблизости не слышалось ни одной мысли. Я наблюдал за домом из темноты леса, окаймлявшего его с восточной стороны. 

Признаков какой-либо опасности не было… не считая меня.

Прислушиваясь к дому, я уловил шум дыхания двух людей и два ровных сердцебиения. Значит,  все в порядке. Я прислонился к стволу молодого гемлока и затаился в ожидании падающих метеоритов.

Проблема  заключалась в том, что во время ожидания в голову  лезли разные мысли. Метеорит, конечно же, это только образ, представляющий собой все маловероятные события. Но не каждая опасность пронесется по небу с яркой вспышкой. Я перебирал в голове множество тех, что могли произойти внезапно, без предупреждения, незаметно подкрадываясь к темному  дому,  или  уже таились внутри.   

Переживания были абсурдными. На этой улице не было газопровода, поэтому утечки опасаться не стоило. Также сомневаюсь, что они часто пользовались углем. На полуострове Олимпик водилось очень мало   опасных животных. Приближение кого-то крупного я бы услышал. Ядовитых змей, скорпионов и сороконожек, тут не было, разве что несколько видов пауков, но ни один из них не был смертельно опасным для человека, да и вряд ли бы поселился в доме. 

Глупо. Я это хорошо понимал. И отлично знал, что веду себя неразумно.

Но чувство тревоги и неопределенность не отступали. Мрачные мысли не оставляли меня в покое. Если бы я только мог увидеть ее...

Я всего лишь посмотрю на нее поближе.

В одно мгновение я пересек  двор и взобрался на стену. Окно на втором этаже, наверное, хозяйская спальня. Вероятно, мне следовало подобраться с обратной стороны дома. Так было бы меньше шансов оказаться замеченным. Я повис, держась одной рукой за карниз, и заглянул в окно. У меня перехватило дыхание.

Это была ее комната. Она спала в небольшой кровати, одеяло упало на пол, а  ноги запутались в простыне. Конечно же, с ней все было в полном порядке, как прекрасно осознавала моя разумная часть и до этого. В безопасности…но чем-то обеспокоенная. Она нервно вздрогнула и закинула руку за голову. Сон ее был поверхностным… по крайней мере, сегодня ночью. Она что, чувствовала опасность рядом с собой?

Она снова заворочалась и меня охватило отвращение к самому себе. Чем я лучше какого-то больного любителя подглядывать? Ничем. Я гораздо, гораздо хуже. 

Ослабив хватку, я собрался спрыгнуть, но прежде позволил себе еще на некоторое время задержать на ней свой взгляд.

Все так же неспокойна. Между бровей пролегла небольшая складка, уголки рта опущены. Ее губы дрогнули, начиная двигаться.

- Хорошо, мам, - пробормотала она.

Белла разговаривала во сне.

Любопытство овладело мной, задвинув отвращение к себе на второй план.

Мне так долго не удавалось узнать о чем она думает и теперь  возможность услышать незащищенные, бессознательно вырывавшиеся мысли, невероятно манила меня.

В конце концов, какое мне дело до человеческих правил? Сколько из них  я нарушал ежедневно? 

Я подумал о множестве фальшивых документов, благодаря которым моя семья могла жить так, как нам нравилось. Фальшивые имена и биографии, водительские права, чтобы мы могли  учиться в школе и медицинские дипломы Карлайла, чтобы он мог работать врачом. Бумаги, позволяющие нашей странной группе почти ровесников, считаться в глазах окружающих  одной семьей. Нам вряд ли бы все это было нужно, если бы мы не стремились хотя бы к кратким периодам стабильности и постоянства  и не хотели бы иметь  место, которое смело  могли называть  домом.

И, само собой,  способ, которым мы обеспечивали свой образ жизни.

 Законы о мошеннических операциях не распространялись на ясновидящих, но,  тем не менее,  мы все же поступали нечестно. И передача наследства от одной выдуманной личности другой тоже была незаконной.

А еще были настоящие убийства.

Мы не считали их само собой разумеющимися, но при этом никто из нас не понес за них наказание. Мы уничтожили все следы и улики  - и это тоже преступление.

Тогда почему же меня гложет вина за этот незначительный проступок? 

Правовой системе мне нечего было предъявить; я никогда не  был ей подвластен. 

К тому же, это далеко не единственный и не первый взлом с проникновением на моему счету.

Я знал, что сейчас могу сделать это без риска. Монстр заявлял о себе, но мне удавалось его хорошо контролировать

Я буду держаться на расстоянии. Не причиню вреда. О моем посещении она никогда не узнает. Я всего лишь хочу убедиться, что она в  безопасности.

Вот что нашептывал в  оправдание, искушая меня, дьявол за моим левым плечом. Я это понимал, но увы, ангела по правую руку, чтобы остановить меня, не было. Я буду вести себя как существо из кошмаров, каковым, по сути, являлся.

Я попытался открыть окно:  оно оказалось не заперто, но заедало из-за того, что им давно не пользовались.  Сделал глубокий вдох – мой последний за то время, что я проведу рядом с ней – и медленно начал открывать его, съеживаясь при каждом шорохе. Наконец, образовался достаточный проем, чтобы я смог протиснуться внутрь. 

- Мам, постой…, - пробормотала она. - По Скоттсдейл-Роуд быстрее...

Ее небольшая комната была захламлена и заставлена вещами, но в ней было чисто. На полу возле кровати лежали стопки книг, корешками в противоположную от меня сторону; компакт-диски, разбросанные вокруг недорогого плеера, на котором лежал пустой прозрачный футляр от диска. Стопки бумаг окружали компьютер, настолько старый, словно тот  служил экспонатом музея древних технологий. Деревянный пол был усеян обувью.

 Мне очень хотелось подойти и прочитать названия книг и дисков, но я не стал так рисковать. Вместо этого я сел в старое кресло-качалку, стоявшее в дальнем углу комнаты. Моя тревога ослабла, мрачные мысли отступили,  а разум прояснился.

Неужели когда-то я действительно считал ее обычной? Мне вспомнился первый день и неприязнь к парням, которые были ею очарованы. 

Но вспоминая, каким увидел ее лицо в их сознании в тот день,  не мог понять, почему не разглядел ее красоту сразу. Она же была столь очевидна. 

И вот сейчас, видя ее прямо перед собой – лежащую в кровати, со спутанными темными волосами, обрамляющими ее лицо, в старой  дырявой  футболке и потрепанных тренировочных штанах, с расслабленными во сне чертами лица, приоткрытыми губами  - у меня перехватило дыхание.

 «Или могло бы - подумал я с усмешкой, - если бы действительно дышал».

Больше она не говорила. Наверное,  сейчас ей  ничего не снилось.

Я вглядывался в ее лицо, пытаясь придумать, как же сделать ее будущее не столь мрачным.

Причинять ей боль было невыносимо. Означало ли это, что, единственное, что мне остается  -  вновь попытаться уехать?

Остальные уже  не смогут мне возражать. Мое отсутствие никого не поставит под угрозу. Не вызовет никаких подозрений, связанных с чьими-то мыслями об аварии.

Я колебался, как и сегодня днем, и никак не мог решиться.

Из-за края дверцы шкафа выполз коричневый паучок. Вероятно, своим появлением я его побеспокоил. Eratigena agrestis- паук-бродяга, по размеру молодой самец. Когда-то считался опасным. Недавние же исследования доказали, что его яд не смертельно опасен, но укус, тем не менее, болезненный... Я протянул руку и просто раздавил его.

Может,  мне стоило оставить в живых это существо, но мысль, что кто-то может причинить ей вред, была мучительной.

И в этот момент, обрушившиеся на меня мысли, стали невыносимыми.

Потому что я мог бы убить всех пауков в ее доме; срезать шипы на всех кустах роз, до которых она могла когда-нибудь дотронуться; не дать приблизиться ни одной машине больше, чем на милю.

Но с тем, чтобы перестать быть тем, кем я являлся – я ничего поделать не мог.   Я посмотрел на свою белую, каменно-твердую руку – и она показалась мне  настолько отличающейся  от руки смертного человека,  что  я  впал в  отчаяние.

Я не мог соперничать с парнями, неважно, нравились они ей или нет. Я был злодеем, ужасом. Разве могла она увидеть  во мне кого-то другого? Если бы ей открылась правда, то это бы  испугало ее и оттолкнуло. Она убежала бы в страхе, крича, словно героиня фильма ужасов.

Я вспомнил ее  первый день на биологии … и понял, что именно та ее реакция была правильной.

Глупо было надеяться,  что, пригласи я ее на эти дурацкие танцы,  она  сразу бы отменила свои наспех придуманные планы и согласилась пойти со мной.

Я  не был тем, кому суждено услышать ее «да». Им будет кто-то другой, смертный и теплый. И я даже не смогу позволить себе – однажды, когда это «да» будет произнесено, -  выследить и убить этого человека, потому что она заслуживает его, кем бы он ни был. Она заслуживает счастья и любви с тем, кого выберет. 

Ради нее я был обязан поступить сейчас правильно. Нет смысла и дальше притворяться, что я лишь рискую влюбиться в эту девушку - я уже влюблен в нее

В конце концов, если я уйду, все это не имеет никакого значения, потому что Белла уже никогда не сможет увидеть меня таким, каким  я бы хотел, чтобы она увидела. Как кого-то, достойного любви.

Может ли мертвое, замершее сердце разбиться? Мне казалось, что с моим это вот-вот произойдет.  

- Эдвард, - произнесла Белла.

Я замер, глядя на ее закрытые глаза.

Неужели проснулась и застала меня здесь? Она явно спала, хотя голос прозвучал отчетливо.

Тихо вздохнув, она  снова беспокойно зашевелилась, переворачиваясь на бок – все еще  спала и видела сон. 

- Эдвард, - тихо пробормотала она.

Ей снился я. 

Может ли мертвое, замерзшее сердце снова начать биться? Мне показалось, что мое вот-вот забьется. 

- Останься, - вздохнула она. - Не уходи. Пожалуйста… не уходи.

Я пытался найти слова, чтобы описать нахлынувшие на меня чувства, но так и не смог подобрать достаточно сильных. Чувства были такими яркими, что я надолго в них утонул.

А  вынырнув на поверхность -  был уже не тем, что прежде.

Моя жизнь была бесконечной, неизменной полуночью. Ей надлежало быть такой, в силу объективных причин. И как могло случиться,  что сейчас, прямо посреди моей полуночи, начало всходить солнце?

В тот момент, когда я стал вампиром, обменяв в мучительной боли обращения свою душу и жизнь на бессмертие, - меня словно заморозили.  Мое тело  превратилось в нечто, подобное камню, такое же вечное и неизменное. Мое я застыло – моя личность, симпатии и антипатии, мои настроения и желания – все это замерло в одном состоянии. 

Тоже самое произошло и с остальными. Мы все застыли. Стали живыми камнями.

Бывало, что с кем-то из нас происходили перемены. Это случалось редко и оставалось необратимым. Я видел, как это произошло с Карлайлом, а потом, десять лет спустя, с Розали. Любовь  изменила их навсегда, и она никогда не оставит их. Карлайл встретил Эсме больше восьмидесяти лет назад и до сих пор  смотрит на нее влюбленными глазами. Так будет с ними всегда.

И для меня это тоже останется неизменным. Любовь к этой хрупкой смертной девушке будет со мной до конца моего бессмертного существования.

Я смотрел на ее лицо, чувствуя, как любовь проникает в каждую клеточку моего каменного тела.

Теперь она спала спокойно, с легкой улыбкой на губах.

Я начал обдумывать свои действия.

Я влюбился в нее и поэтому должен приложить все усилия, чтобы отпустить. Понимал, что теперь это будет сделать сложнее. Но я постараюсь. Может мне хватит сил следовать другим путем, чтобы обойти предначертанное.

Элис видела только  два варианта будущего для Беллы, и теперь я понял, что оба из них значили.

Любовь к ней не помешает мне убить ее, если я поведу себя опрометчиво.

И все же сейчас я не чувствовал монстра, не находил его в себе. Возможно,  любовь приструнила хищника навечно. Если бы я и убил ее сейчас, это случилось бы лишь по ужасной нелепой случайности, но никак не преднамеренно.

Придется быть чрезмерно осторожным. Мне никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя ослаблять свою бдительность. Я должен буду контролировать каждый свой вздох. Нужно всегда соблюдать безопасную дистанцию.

Промахов быть не должно.

Мне наконец-то стал понятен второй вариант будущего. Я был сбит с толку этим видением - что должно было произойти, чтобы Белла стала пленницей этой бессмертной полу-жизни? Сейчас же, опустошенный тоской по девушке, я понимал, что из-за своего непростительного эгоизма, мог попросить отца об этом одолжении. Попросить его отнять ее жизнь и душу,  чтобы она навсегда  осталась со мной.

Она заслуживает лучшего.

Но я увидел еще один вариант будущего. Тоненькую ниточку, по которой смогу пройти, аккуратно балансируя между предначертанными двумя.

Получится ли у меня? Быть с ней, оставляя ее человеком?

Я намеренно взял свое тело под жесткий контроль, сохраняя полную неподвижность, а затем сделал глубокий вдох. Еще один, потом еще, позволяя ее аромату, словно лесному пожару,  охватить меня.

Ее комната была пропитана им. Каждая поверхность источала ее аромат. 

От головной боли повело, но я поборол головокружение. Если я хотел попробовать с ней общаться, мне необходимо привыкнуть к ее аромату.

Еще один глубокий, обжигающий вдох.

Я наблюдал за ней, спящей, пока из-за облаков не показался восход солнца.  Строил планы и дышал.

Я вернулся домой, когда остальные уже уехали в школу. Быстро переоделся, избегая вопросительного взгляда Эсме. Она  увидела произошедшие во мне перемены и испытала  беспокойство и облегчение одновременно. Моя затянувшаяся меланхолия сильно ранила ее,  и она обрадовалась,  что все благополучно  закончилось.

Я помчался в школу, прибыв на несколько секунд позже  братьев и сестер. Они не обернулись, хотя Элис уж точно должна была знать, что я стою недалеко в лесу. Я подождал и, убедившись, что никто не заметит моего появления, самой обычной походкой  вышел  из-за деревьев на стоянку, заполненную машинами.

Услышав шум приближающегося грузовика Беллы, остановился за Субурбаном, откуда мог наблюдать, оставаясь незамеченным.

Она въехала на парковку, сосредоточенно посмотрела на мой Вольво, а затем, нахмурившись, припарковалась на одном из самых дальних мест.

Странно было осознавать, что она, вероятно, до сих пор сердится на меня, и не без причины.

Стоило посмеяться над собой... или пнуть. Все мои замыслы и планы абсолютно бесполезны, если она не заинтересована во мне, ведь так? Ее сон мог быть о чем угодно. Самонадеянный глупец. 

Что ж, для нее было бы лучше не влюбляться в меня. Я бы все равно продолжил преследовать ее, я бы не оставил попыток. Но я бы прислушивался к ее «нет». Я бы считался с ее мнением. Я ей это задолжал. Я давал обещание рассказать ей правду, которую запрещено разглашать. Поэтому постараюсь быть честным, насколько это возможно. Попробую предостеречь. И когда она подтвердит, что я никогда не стану тем, кому она скажет «да», я уйду.

Я молча направился вперед, размышляя о том, как лучше к ней подойти.

Она облегчила мне задачу. Когда она вылезала из кабины грузовика, ключ выскользнул из ее пальцев и упал в глубокую лужу. 

Она наклонилась, но я опередил ее и достал ключ прежде, чем ей пришлось опустить пальцы в холодную воду. Когда она выпрямилась, я уже стоял, прислонившись спиной к грузовику.  

- Как ты это делаешь? – требовательно спросила она.

Да, все еще злится.

Я подал ей ключ. – Делаю что? 

Она протянула руку, и я уронил ключ ей прямо в ладонь. И сделал глубокий вдох,  втягивая ее аромат.

- Появляешься, словно из воздуха, - пояснила она.

- Белла, я не виноват, что ты крайне ненаблюдательна. – Слова были насмешливыми, почти шутливыми. Было ли  хоть что-то, чего она не замечала?.. 

Услышала ли, как ласково я произнес ее имя?

Она сердито посмотрела на меня, не оценив мой юмор. Ее пульс ускорился – от злости? От страха? Спустя мгновение она отвела взгляд.

- А зачем ты устроил пробку вчера? – спросила она, не глядя мне в глаза. – Я думала, ты должен делать вид, что я  не существую, а не бесить меня.

Все еще очень злится. Придется постараться, чтобы все уладить. Я напомнил себе об обещании быть с ней честным. 

- Не ради себя, ради Тайлера. Я должен был дать ему шанс. – И снова рассмеялся. Не смог удержаться, вспомнив выражение ее лица вчера. Сосредоточенность на ее безопасности, на том, чтобы контролировать свою физическую реакцию на нее, оставляла мне меньше ресурсов для управления эмоциями. 

- Ты… - выдохнула она, и резко замолчала, слишком разъяренная, чтобы закончить фразу. Вот оно – то самое выражение. Я подавил еще один смешок. Она и так уже достаточно зла.

- И я не делаю вид, что тебя не существует, – подытожил я. Мне показалось правильным придать голосу небрежный, дразнящий тон. Я не хотел пугать ее еще больше. Мне приходилось скрывать глубину своих чувств, изображая беспечность.

- Значит, пытаешься разозлить меня до смерти? Раз уж фургон Тайлера не справился с этой задачей?

Меня пронзила вспышка гнева. Как могла она в это верить?!

С моей стороны было совершенно неразумно чувствовать себя оскорбленным – она ведь не знала, сколько усилий я потратил, чтобы сохранить ей жизнь, не знала, что из-за нее я поссорился с семьей, не знала о той перемене, что произошла ночью. И тем не менее я был возмущен.  Неуправляемая эмоция. 

- Белла, ты несешь полный бред. – Огрызнулся я. Ее лицо вспыхнуло,  она повернулась ко мне спиной и пошла прочь.

Раскаяние. Мой гнев был несправедлив.

- Подожди, - взмолился я.

Она не остановилась, поэтому я пошел за ней.

- Прости, это было грубо. Я не говорю, что это не так, – бредовой была даже мысль о том, что я хотел как-либо обидеть ее, – но, в любом случае,  сказано это было грубо. 

- Почему ты не оставишь меня в покое?

Это было оно, мое «нет»? Она действительно хотела этого? То, что она произнесла мое имя во сне, не имело никакого значения?

Я прекрасно помнил интонацию ее голоса, выражение ее лица, когда она просила меня остаться.

Но если сейчас она сказала «нет», что ж, так тому и быть. Я знал, что буду делать.

«Будь беспечным», напомнил я себе. Возможно, я вижу ее в последний раз. Если так, мне нужно оставить ей правильное воспоминание о себе. Поэтому изображу обычного парня. И что самое важное - дам ей возможность выбирать, а затем приму ее решение.

- Хотел тебя кое о чем спросить, но ты меня отвлекла. – Я понял, как действовать дальше и рассмеялся.

- У тебя что, раздвоение личности? – спросила она. 

Наверное, так оно и есть. Мое настроение было жутко неустойчивым и меня переполняли новые, невиданные прежде эмоции. 

- Ты снова отвлекаешь, - напомнил я.

Она вздохнула. – Ладно. О чем ты хочешь спросить?

-  Я подумал, что, если, в следующую субботу… - я видел, как меняется  выражение ее лица,  и едва удержался от еще одного смешка. – Ну, в день весенних   танцев. Она резко меня оборвала, глядя  прямо в глаза: - Ты пытаешься острить?!

- Пожалуйста, дай мне закончить?

Она молча ждала, закусив нижнюю губу.

Это зрелище отвлекло меня на секунду. Странные, незнакомые реакции всколыхнулись глубоко внутри, в моей давно забытой человеческой сущности. Я постарался отмахнуться от них, чтобы доиграть свою роль. 

- Я слышал, ты сказала, что в тот день  собираешься в Сиэтл, и подумал, может, тебя подвезти? – предложил я. Чем просто знать о ее планах – лучше, если я буду в них участвовать. Если она согласится.

Белла непонимающе посмотрела на меня. – Что?

- Хочешь поехать в Сиэтл? – Наедине с ней в машине – мое горло вспыхнуло при мысли об этом. Я сделал глубокий вдох. «Привыкай к этому».

- С кем? – спросила она в замешательстве.

- Со мной, разумеется. – Сказал я медленно.

- Зачем?

Неужели мое желание составить ей компанию настолько шокирующе? Вероятно, она решила, что мое недавнее поведение было продиктовано наихудшими намерениями.

- Ну, - сказал я самым  небрежным тоном, - я и так планировал съездить  в Сиэтл в ближайшие несколько недель, и, если честно, не уверен, что твой грузовик переживет поездку. – Дразнить ее казалось безопаснее, чем позволить себе излишнюю серьезность.

- Спасибо огромное  за  заботу, но мой грузовик ездит просто отлично, - сказала она всё тем же удивленным голосом. И снова пошла вперед. Я не отставал от нее. Не категоричный отказ, но близко к этому. Она старалась быть тактичной?

- А твой грузовик сможет доехать туда на одном баке бензина?

- Не понимаю, каким образом тебя это касается, - проворчала она. 

Ее сердце забилось быстрее, а дыхание участилось.  Я думал, что поддразнивание успокоит ее и поможет расслабиться, но, вероятно, опять ее напугал.

- Нерациональное использование исчерпаемых ресурсов касается каждого. – Для меня мой ответ прозвучал обыденно и небрежно, но  я не был уверен, что она считала так же. Я неизменно терпел неудачу, сталкиваясь с безмолвием ее мыслей.

- Эдвард, честно, мне за тобой не угнаться. Я думала, ты не хочешь со мной дружить.

Когда она произнесла мое имя, меня пронзила дрожь, и я вновь оказался в ее комнате, услышал, как она зовет меня, желая, чтобы я остался. Жаль, что я не мог жить вечно в этом моменте. 

Но сейчас я мог полагаться только на честность.

- Я сказал, что нам лучше не быть друзьями, а не то,  что я не хотел  ими быть.

- Вот спасибо, теперь всё стало понятно! - с сарказмом ответила она.

Под выступающим краем крыши столовой она остановилась и посмотрела мне в глаза. Ее сердцебиение замедлилось. От страха или злости?

Я тщательно  подбирал слова. Ей необходимо это услышать. Чтобы понять, что в ее же интересах прогнать меня.

- С твоей стороны будет более… благоразумным не быть моим другом. - Глядя в глубину ее бархатных шоколадных глаз, я полностью утратил способность оставаться беспечным.  – Но я устал избегать тебя, Белла. – Эти слова, выходя из моего рта, словно прожигали свой путь наружу.

Она замерла, и за ту секунду, что ей понадобилась, чтобы вновь задышать, я запаниковал. Я что,  действительно ее пугал? 

Все к лучшему. Я получу своё «нет» и попытаюсь с ним  справиться.

- Ты поедешь со мной в Сиэтл? – В лоб спросил я.

Она кивнула, и ее сердце громко застучало. 

«Да», она сказала мне «да».

И затем меня догнало осознание – Чего ей это будет стоить?!

- Тебе действительно стоит держаться от меня подальше, - предупредил я ее. Она хоть слышала меня? Удастся ли ей избежать будущего, которое грозит ей со мной? Неужели я ничего не могу сделать, чтобы спасти ее от самого себя?!

«Будь беспечным», - заорал я себе мысленно. – Увидимся в классе.

И тут же вспомнил, что не увижусь с ней в классе. Она основательно сбила меня  с толку.

Мне пришлось собрать волю в кулак, чтобы не удариться в бегство.

_________________________________________________