В прокат вышел фильм Пабло Ларраина «Спенсер» («Spencer»), который для показа в России хотели переименовать в «Спенсер: Тайна принцессы Дианы», но, кажется, в последний момент передумали. Создателей картины, давших ей короткое «некоммерческое» название, понимает Андрей Плахов.
Усилиями Кристен Стюарт душевные терзания принцессы Дианы получились неинтересными
Фото: First Look Media
Усилиями Кристен Стюарт душевные терзания принцессы Дианы получились неинтересными
Фото: First Look Media
Название, которое чуть было не получил фильм в России, указывает на то, что он претендует разоблачить медийный миф о леди Ди и открыть истинную Диану Спенсер. Режиссер картины чилиец Пабло Ларраин вышел из семьи правых политиков и, естественно, стал левым. Его ранние фильмы «Тони Манеро» и «Вскрытие» показывали гниение пиночетовского режима; их герои — выступающий в телеконкурсах имитатор Джона Траволты, танцовщица и патологоанатом, препарирующий трупы: бум шоу-бизнеса и развлечений рос буквально на крови жертв диктатуры. Со временем Ларраин прибился к мейнстриму, и ключевым тут стал даже не политический фильм «Нет», а «Джеки», в котором удачно деконструирован формат байопика. «Спенсер» — еще один шаг в направлении, как говорит сам режиссер, «такого фильма, который понравился бы моей маме».
На главную роль Пабло Ларраин пригласил Кристен Стюарт — принцессу «Сумерек», пытающуюся стать утонченной дивой альтернативного кино. Казалось, все получится: за дело взялись не последний режиссер и актриса, признанная иконой стиля своего поколения. Оба — левых, «прогрессивных» взглядов. Оба подбираются к «Оскару»; а Стюарт, возможно, даже его получит — не напрасно же она так старалась научиться носить твидовый пиджак и освоить английский акцент.
Но если в итоге картину можно признать художественной полуудачей, причина этого — в столкновении с материалом, который сам по себе способен разрушить любую конструкцию из благих намерений.
Этот материал — химеры масскульта, среди которых принцесса Диана — одна из главных.
Действие фильма разворачивается в сочельник 1991 года. В Сандрингемском дворце собирается королевский клан; военизированный отряд завозит в кухню, напоминающую казарму, ящики с провизией. Членов королевской семьи, включая Елизавету Вторую, по дурацкой, но незыблемой традиции взвешивают перед входом. Праздник портит только вечная бунтарка Диана: сначала она ухитряется заблудиться на хорошо знакомых ей окрестных дорогах в своем порше и опоздать к ритуальному торжеству, потом отказывается надевать те платья, что предписаны для того или иного выхода. За обедом она срывает с шеи ожерелье — такое же принц Чарльз подарил своей любовнице Камилле, и жемчуга рапидом осыпаются прямо в суп. То и дело Диана бегает в туалет с очередным приступом булимии: это единственное место во дворце, где можно спрятаться. Она держит у изголовья книгу об Анне Болейн и дважды видит призрак обезглавленной жертвы королевского произвола: никуда не денешься от «родственной души».
Несколько побочных сюжетных линий немного утепляют образ строптивой психопатки. Диана задушевно общается с любимой горничной-костюмершей Мэгги: ее играет Салли Хокинс, которая без нажима прочерчивает в облике своей героини лесбийский мотив — его зритель, разумеется, проецирует на Кристен Стюарт, чей имидж тесно связан с сексуальной ориентацией. Диана находит общий язык даже с майором Грегори (Тимоти Сполл), призванным надзирать над неуправляемой принцессой Уэльской. Утепляют образ и сцены с детьми — ангелоподобными подростками, с которыми так приятно уединиться для вручения рождественских подарков, а потом сбежать из унылого дворца в храм фастфуда KFC под бравурную музыку Mike & The Mechanics.
Единственные, кто глубоко антагонистичны Диане,— это сами Виндзоры, взрослые члены королевского дома.
Елизавета со своими мультипликационными корги столь же чужда ей, как сухой, неинтересный и неверный супруг (Джек Фартинг). Как «все слышащие» всегда холодные стены фамильного замка, как удушливая чопорность фарисейской среды, которая, настойчиво дает понять фильм, и довела принцессу до нервного расстройства и полной внутренней нестабильности. Потерявшая связь с реальностью, хаотичная и биполярная, она так и не сможет вернуться в обличье Дианы Спенсер, как не удастся вернуть и тот уклад здоровой деревенской жизни, которым так манит героиню отчий дом — разоренное дворянское гнездо, ведь от него осталось одно чучело в чистом поле.
Ларраин приводит в действие целый арсенал средств, чтобы можно было эмоционально прочувствовать драматизм положения: тут и барочно-джазовый микс композитора Джонни Гринвуда, и операторские «расфокусы» Клер Матон, придающие изображению ирреальность, а лицу Стюарт — мерцающее сходство с ее героиней, и роскошные костюмы Жаклин Дюрран, созданные на основе реальных. Но все же главная нагрузка падает на актрису и режиссера — и оба не выдерживают.
Понятно почему. Это с присущим ему безмятежным прагматизмом объясняет супруге принц Чарльз. По его словам, публичная фигура столь высокого уровня должна иметь два лика — подлинный и показной, обращенный к публике. Мы видели это много раз: как только звезда политической, культурной или светской жизни забывает о неизбежности этого раздвоения и хочет стать «самой собой», она тут же либо низвергается в пучину трагедии, либо выпадает из поля всеобщего внимания.
Ларраин и Стюарт вознамерились совершить «вскрытие» героини, обнажить изнанку мифа. Но внутри не обнаружилось ничего значительного: ни ума, ни оригинальности, ни каких-то выдающихся душевных качеств. Сама Диана в версии режиссера и актрисы оказалась неинтересна и примитивна. Словно интриговать весь мир, а посмертно плодить теории заговора она могла только двусмысленностью своего образа, за которой легко дофантазировать что угодно.