В Венеции показали долгожданный байопик Мэрилин Монро. Это не ЖЗЛ, не агиография и не прогрессивный манифест, хотя Монро в фильме Доминика явно представлена жертвой киноиндустрии. Ана де Армас играет не настоящую Норму Джин, а туманный, манящий и трагический образ, который продолжает жить в других фильмах и других актрисах и после гибели Мэрилин.
Станислав Зельвенский
Критик Кинопоиска
В те редкие часы, когда сбрендившая мама (Джулианна Николсон) не пыталась сжечь или утопить маленькую Норму Джин, она рассказывала дочке, что ее отец — голливудская знаменитость и богач, который временно в силу важных обстоятельств не может принимать участие в их жизни. Маму посадили в психушку, Норма Джин выросла, взяла псевдоним Мэрилин Монро (Ана де Армас), но продолжала поиски анонимного отца. Его фигура вечно мерещилась ей где-то за углом и материализовалась во многих встреченных мужчинах, будь то бейсболист Джо ДиМаджио (Бобби Каннавале), драматург Артур Миллер (Эдриан Броуди) или президент Кеннеди (Каспар Филлипсон).
Важно помнить, что «Блондинка», самый амбициозный в довольно длинном ряду байопиков Мэрилин Монро, поставлена по художественной книжке — толстенному одноименному роману Джойс Кэрол Оутс, которая пользовалась историческими фактами, но интерпретировала их по собственному желанию. Почерк замечательного австралийского режиссера Эндрю Доминика, чья фильмография к 54 годам состоит из трех фильмов про бандитов и двух документалок про Ника Кейва, прибавляет к биографии актрисы еще один слой авторской субъективности. Иначе говоря, последнюю правду о Мэрилин лучше, может быть, поискать в других источниках, и портрет, написанный в этом противоречивом, страстном, грандиозном фильме, не заменит фотографию, но возле него определенно стоит задержаться.
Сиротство Мэрилин, физическое и экзистенциальное, ее вечный поиск несуществующего отца — шампур, на который насажена вся драматургия «Блондинки». Каждого любовника и мужа она называет папочкой (на что в 1950-е никто в принципе не обращает внимания). Время от времени ей приходят нежные письма, подписанные «отец со слезами на глазах» и всякий раз сулящие скорую встречу — обстоятельство, которое кажется то ли аферой, то ли галлюцинацией, пока не получает более прозаическое объяснение. Обратная сторона сиротства — желание завести собственного ребенка, в случае Мэрилин не менее затянувшееся и трагическое (настолько, что Доминик в какой-то момент решает снизить градус появлением говорящего эмбриона).
Не столько фрейдистская логика, сколько печальная ирония видна в том, что Монро изначально делает карьеру в постель «папочек» (которые даже не всегда утруждаются расстелить постель). При этом единственный сексуальный опыт, описанный в фильме как позитивный, освобождающий, приходится на менаж а труа с парой молодых людей, тоже травмированных, пусть и иначе, по отцовской линии — с разнузданными сыновьями Чарли Чаплина и Эдварда Г. Робинсона. Стоит к слову заметить, что рейтинг NC-17, о котором много разговоров, кажется излишне строгим: в фильме нет ничего особенно смелого, и даже самая скандальная сцена (не будем спойлерить) подразумевает, а не демонстрирует вольности.
Еще одна центральная идея «Блондинки» — раздвоение личности героини на скромную Норму, которая читает Чехова и мечтает о семье, и желанную Мэрилин, которая снимается в журналах и ходит на премьеры. Тут не обходится без мелодрамы. «И ради этого я убила своего ребенка!» — ужасается актриса, сделавшая аборт перед съемками «Джентльмены предпочитают блондинок», досмотрев фильм. Стремясь обозначить разные стадии и настроения Монро, Доминик многократно переходит из цвета в ч/б и обратно и даже использует разные пропорции кадра. Режиссеру наверняка будут пенять, что он сам вовсю объективирует героиню, но за этим стоит мысль, а не эксплуатация: длинные кадры со вздымающейся над вентиляцией юбкой с какого-то момента перестают быть волнующим стриптизом. Эти трусы обвиняют.
Де Армас идет ва-банк и заслуживает самых высоких оценок и наград: хрупкий, умный, скорее болезненный, чем обольстительный образ, над которым она работает, гораздо больше, чем просто имитация. Последняя, впрочем, тоже впечатляет, учитывая довольно условное портретное сходство между актрисами. Доминик воссоздает множество фотосетов и клипов, где-то вклеивая де Армас в материал, но в основном собирая с нуля. Мелькают, иногда даже без слов, персонажи вроде Джеймса Дина и Билли Уайлдера. Всего один, но совершенно сногсшибательный эпизод с президентом Кеннеди. Броуди восхитительно смешно играет эгоцентричного рохлю Миллера; итальянский мужлан Каннавале-ДиМаджио более предсказуем. Оба — стереотипы, не столько личности, сколько символы очарованного, ограниченного мужского мира.
Мэрилин, конечно же, тоже символ — от этого никуда не деться, и Доминик с увлечением играет в условном, мифологическом, сновидческом пространстве, не пытаясь уйти в реализм и ЖЗЛ (огромные куски биографии Монро вообще пропущены). В финале героиня не умирает, объевшись барбитуратов, а словно растворяется в собственных тиражах: картина Уорхола, певица Мадонна, Лора Палмер. Особенно последняя — Ник Кейв и Уоррен Эллис, авторы саундтрека, едва ли не специально вдруг начинают звучать в точности, как Бадаламенти. Это фильм в память обо всех блондинках, которым не повезло с папами; лирический пин-ап; что-то среднее между реквиемом и «бу-бу-пи-ду».
