EPOV

Я ударился головой об стену здания, и стал биться об нее до тех пор, пока та не начала крушиться подо мной. Я находился в квартале от дома Беллы, в переулке между кофейней и химчисткой, сбежав от девушки так быстро, что был невидим для глаз наблюдающих. Так близко, так чертовски близко. Я снова и снова бился головой, будто мог таким образом обуздать свою жажду крови. Я почти убил ее. Глупо, черт возьми, как глупо. Как долго, как думаешь, ты собираешься делать вид, будто ты человек? Ты – убийца, и это нельзя игнорировать. Яд начал попадать в мои глаза из ссадины на лбу, и все же я не мог остановиться, снова и снова проклиная себя.

Я был так близок. Белла открылась мне в Сноквалми, а когда я привез девушку домой, то почувствовал ее готовность и желание. Она была в моих руках, а затем ее запах поразил меня как удар кувалдой. В пределах ее квартиры не оказалось места, куда можно было бы убежать, и от этого мое горло обожгло жаждой. Инстинкты охотника начали бороться с моим рациональным разумом. Я притянул Беллу к себе еще ближе и услышал влажный звук ее бьющегося сердца и кровь, танцующую по ее венам. Не в силах остановить себя, я позволил своим губам спуститься вниз по ее шее. Она обвила свои руки вокруг меня, и в невинном доверии хищник переборол во мне любовника. Вероятно, прошла всего одна минута, прежде чем я осознал, что поместил девушку в удобное положение для убийства, и в ужасе уронил ее. Что она подумает? Подумает ли она, что я уронил ее из-за отказа, а не от осознания того, что следующее движение попросту убьет ее?

Проклятье, будь проклята эта жизнь, если такой она должна быть. Я пытался за время всего своего существования отделить вампира от мужчины. Я никогда не позволял себе бессмысленные убийства; я убивал только худших из числа людей. Я всегда думал, что взял вверх над своей хищной природой. Но как обрушается карточный домик, так и моя жизнь развалилась, покоренная совершенным запахом Беллы.

Я прислонился к стене, сжимая кулаки и пытаясь думать. Но ее запах все еще наполнял мой нос, и каждая клеточка меня ничего так не хотела, как развернуться и утолить мучившую меня жажду ее ароматной кровью, обещающую такой столь сильный экстаз.

Но был и другой путь; мой выбор был навязан мне. Я мог бы бежать, далеко и быстро, как предложил Джаспер, пытаясь держаться всю жизнь и быть вегетарианцем. Но это никогда не даст мне достаточно силы, чтобы быть с ней. Я должен буду прожить свою жизнь без Беллы, зная, что она была где-то в этом мире, живя своей жизнью. Ее человеческие воспоминания обо мне исчезли бы со временем, я был бы просто тенью в ее мыслях, тенью странного опыта.

Принимая во внимание ясность вампирских воспоминаний, каждый день я бы видел ее так же четко, как вижу сейчас, вплоть до каждой детали, вплоть до красных отсветов в ее волосах и до количества ресниц, окружающих ее теплые янтарные глаза. И каждый день я бы знал, что должен был отпустить ее.
Или…
Или…

Я знал, что существовал всего один способ, благодаря которому я мог бы оставаться рядом с ней. Это был тот же путь, с которым мне пришлось справиться в ту ночь, когда я спас ее от тех головорезов.

Но это означало, что умер бы кто-то другой. Это значило, что чье-то другое тело лежало бы у моих ног, что еще одна душа была бы на моей совести, еще одно имя добавилось бы к моей молитве. Это значило еще больше месяцев или лет вдали от моей семьи, еще больше времени в дороге, еще больше часов, проведенных с открытым разумом, где можно было прислушиваться к мыслям испорченных и безумных. Было ли это шансом выиграть любовь Беллы, и стоил бы приз той цены в виде человеческих жизней, которую я должен был бы заплатить? Стоило бы оно этой цены? Стыд, который я чувствовал, становился все глубже с каждым годом, и, как мои грехи становились все более многочисленными, молитва становилась той цепью, что удерживала меня на поводу у ада. Был ли я готов добавить еще больше звеньев к ней?

Я посмотрел в темное небо. Это была иллюзия, конечно же… иллюзия, что у меня был выбор. Ибо я выбрал самую уязвимую, хрупкую женщину, от которой должен был бежать, как ни от чего другого, созданного Богом на этой земле. И я не мог даже наверняка сказать почему, будучи уверенным только в одном - все то, что я искал все эти годы, находилось в ее руках. Какой бы ни была плата, я заплачу ее теперь и в будущем, снова и снова.

Я выпрямился и вышел из переулка между зданиями. Я поднял свое лицу к ветру, который двигал горсть мусора вдоль тротуара, и начал охоту.

Я бежал по ночным улицам, направляясь к докам у береговой линии, открывая свои мысли. Я мог бежать достаточно быстро, чтобы мои передвижения стали невидимыми в темном городе, и я прислушивался к мыслям его жителей, проносясь мимо. Это должно быть быстро; чем быстрее я вернусь к Белле, тем лучше. Возможно, я смогу еще предотвратить тот ущерб, что нанес.

Ничего нет в метро так поздно…
Я пойду, возьму кофе, ты хочешь?
Мама! Мама!
Давай, сука, ты знаешь, чего я хочу…
Лучше не позволяй твоим родителям поймать тебя…
Я убью тебя, ты знаешь, что я убью тебя…

Вот оно, изображение, которое я искал. Лицо, искаженное страхом, мысли, непоследовательно сменяющие друг друга, жертва и преступник смотрели друг на друга, балансируя на острие насилия. Это было сутью, из которой начиналось кровопролитие, когда запах грубости и жестокости наполнил пространство, и осознание смерти пришло к обоим участвующим.

Я петлял по улице и взбирался по зданиям, отчего мною мог бы гордиться и Человек-паук, цепляясь за кирпичные фасады пальцами, и легко проник через открытое окно в затемненную спальню.

В соседней комнате молодой, отчаянный мужчина размахивал ножом перед старым астматиком, который кашлял и хрипел от напряжения.

- Дай мне их, старик! Где деньги?
Отвечающий голос был слаб и дрожал.
- Я не знаю, о чем ты говоришь. У меня нет денег.

- Ты, тупой говнюк! Прекрати лгать мне! – Раздался хриплый крик, когда молодой мужчина, вооружившийся ножом, полоснул им старика. Из моей темной точки я смог увидеть тонкую красную линию на испещренной морщинами щеке старика. Он положил руку на свое лицо и отстранил ее, смотря на кровь, что блестела на его ладони и пальцах.

Запах крови. Я глубоко вдохнул через нос, закрывая глаза и позволяя ей манить меня, в то время как живые картинки разыгрывались передо мной.
- Отдай мне их! – кричал молодой человек, тогда как старик, съежившись, сделал шаг назад и, споткнувшись о ковер, тяжело упал на пол.

Раньше я бы схватил преступника и сбежал со своей едой, чтобы жертва не смогла понять, как его обидчик был предан в руки Господа. Но сегодня, когда жажда крови билась во мне, запах Беллы пробудил ее. Держа свои глаза закрытыми, я протянул руку и втащил молодого человека в темную комнату, подальше от глаз старика. Я услышал треск его ключицы и плеча под железной хваткой моих пальцев, и он начал кричать, намного громче и выше, чем старик. Своими пальцами я продирался сквозь сухожилия и мышцы, дробя трахею, его гортань теперь была бесполезна. Одна рука скользнула вокруг его торса сзади, его руки и ноги стали дергаться, сбивая лампу и столик. Все еще сжимая нож, мужчина бесполезно махал им, оставляя длинный разрез на обоях. Я схватил его руку своей, сжимая ее и чувствуя, как кости его руки сжимаются и крошатся, в результате чего нож упал на пол.

Его грудь тяжело вздымалась, движения замедлились, когда он начал задыхаться.
Я сделал два шага вглубь темной комнаты и развернул мужчину, прижимая его ближе к себе, грудь к груди. Я мог чувствовать запах его пота и страха, булькающие и свистящие звуки, которые он издавал из своего разрушенного горла, ускоренное биение его сердца и влажный, глухой звук его крови. Я прижал тело мужчины к своему и нежно поддерживал его голову своей левой рукой, пока глаза того не стали невероятно широкими.

Его борода щекотала мою щеку, когда я опустился к его горлу. Я услышал нежную, вкусную песню, когда мои губы прикоснулись к его шее, а зубы погрузились в нежное место чуть ниже линии челюсти, где мчалась его кровь.

Вот и она, кровь – горячая, сладкая, успокаивающая. Пульсирующая в моем рту с каждым ударом его сердца. Я перекатывал ее на языке, пока пил, беспомощно смакуя, пока она подталкивала меня к тому состоянию, где в мире уже не было ничего, кроме меня и крови. Меня и крови, и быстро исчезающего звука бьющегося человеческого сердца. Гипнотическая и трансцендентная, богатая жидкость жила на моих губах, заставляя меня содрогаться от наслаждения.

Я закрыл глаза, все еще прижимая голову мужчины и укачивая его, как мать ребенка, вытягивая из него последние глотки. Постепенно я расслабил руки, и тело человека соскользнуло на пол. Кровь пела внутри меня, я мог чувствовать, как она наполняет мои конечности. Восторг и наслаждение покалыванием расходились от моего горла, и я позволил своей голове откинуться немного назад и, шатаясь, отошел, позволяя этим чувствам обернуть всего меня. Холодный огонь мчался по моим нервам, и я глубоко вздохнул, наслаждаясь вкусом и чувствами.

- Мой сын! Что ты сделал с моим сыном? – В дверях старик свалился на пол, растянувшись на нем. – Мой сын! – хрипло рыдал он, протягивая руку к телу на полу.

Я замер от удивления. Его мысли кричали мне. Это было его сын, его жестокий сын-наркоман, и, вопреки здравому смыслу или любым другим объяснениям, старик любил его. Он был единственным сыном старика, и я только что убил его почти у него на глазах.

Я почувствовал ужас старика, и он рос и крепчал вместе с моим собственным. Я посмотрел на тело молодого человека на полу; он был всклокочен и истощен, его внешний вид и аромат кричали, что он наркоман. Мужчина упал лицом вверх, одна рука была отброшена, а друга аккуратно лежала на груди, будто он дремал. Но его глаза были тусклыми, остекленевшими и широко распахнутыми, и страх его смерти все еще был в них.

- Джерри, Джерри, - рыдал старик, зовя своего мертвого сына по имени. Слезы бежали красными потоками крови по его лицу, смешиваясь вместе. Я был парализован нерешительностью и отвращением. В спешке я только что нарушил каждое из правил моей собственной этики по уничтожению человеческой жизни. Я не мог даже двигаться от отвращения, что чувствовал к себе.

Старик пополз по полу дальше, пока не прикоснулся к лицу своего сына.
- Джерри, - плакал он, проводя своими скрученными артритом пальцами по щеке сына. Он посмотрел на мою все еще неподвижную фигуру, скрытую темнотой и простонал: - Почему?
- Я… Я не… - Не было ничего, что я мог бы сказать. Ничего, что могло бы успокоить его горе от потери сына. За что он умер? Чтобы я мог быть с Беллой? С диким криком своего собственного горя и ужаса я схватил тело и выпрыгнул из окна, оставляя позади себя звук рыданий.

Я бежал по крышам, сжимая мертвое тело в руках, как фигуру из картины «Плач Богоматери», пока не нашел мусорный контейнер в нескольких милях. Я осторожно положил тело внутрь и развел огонь, бросая бумаги и сломанные ящики, пока не убедился, что причину смерти никто не сможет установить. Если бы я думал, что это будет иметь хоть какое-то значение, я бы помолился, но ни одно ухо на небесах не прислушивается к моему виду. Я ушел оттуда, когда неожиданно вновь застыл.

Его имя…. Я не знаю его имени! Джерри? Джерри, а дальше? Я создал фарс из границ и правил, которые установил для себя. Но мне нужно было его имя для моей молитвы. Я должен был узнать его. Я не смогу жить с собой в противном случае. Я повернулся к контейнеру, но тот был объят пламенем, и вдали уже слышался звук сирены.
Я не мог снова встретиться с тем стариком.

- Я узнаю, Джерри, - прошептал я аду позади себя, где пламя теперь взметнулось выше десяти футов над контейнером. – Обещаю.
Я бросился назад в дом Беллы, не зная, что найду там. Да и еще задавался вопросом, может ли убийца, которым я был, рассчитывать на что-то. Дом оказался темным, и я молча проник внутрь. Белла растянулась на своей кровати, ее дыхание было спокойным и медленным. Я был уверен, что она спала, но неожиданно девушка села и посмотрела прямо на меня, хотя я и пробрался сюда без единого звука.

- Эдвард, это ты?
- Да, Белла.
Она потянулась к лампе, но я остановил ее.
- Пожалуйста, не включай свет. – Я мог, конечно же, идеально видеть ее, но в темноте она не могла видеть мои ярко-красные глаза.
Белла медленно убрала свою руку на колено.

- Хорошо, - шепотом согласилась она. – Ты вернулся…
- Белла, я уже говорил тебе, что не могу находиться вдали от тебя, - мой голос был низким и сломленным. Я бы проходил через ад снова и снова, держался бы вдали от моей семьи, нарушил бы каждое правило и каждый моральный устой, только бы быть с ней.

Она сидела на кровати, одна нога под другой, ее волосы рассыпались по плечам. На ней была пара хлопковых шортов, пояс которых спустился немного ниже талии, и такой же кружевной топ, который я видел уже раньше на ней. Ее глаза были красными и слегка опухшими; она плакала, прежде чем я пришел, и я пнул себя за собственное бездушие. Ее запах снова поразил меня, но жажда крови оставалась в клетке, а я облизнул свои губы поле недавней еды.

- Я не понимаю, почему ты здесь? Ведь миллионы девушек ждут где-то там. – Она вдохнула и покачала головой. – Я… Почему я?
- Белла, ты не видишь себя такой, какой вижу тебя я. Я искал повсюду. И я знаю, что нет никакого мира для меня. Только с тобой. – Мне хотелось бы, чтобы я смог заставить ее увидеть. – Только с тобой, - повторил я шепотом.

- Почему тогда ты ушел? – спросила она, и я мог слышать неопределенность и боль в ее голосе.
- Мне очень жаль, - прошептал я. – Быть с тобой для меня сложнее, чем я думал. Я должен был… предпринять кое-какие меры предосторожности.
- Я думала, что сделала что-то не так, - неуверенно произнесла она.

- О нет, Белла, - я сделал шаг и упал на колени перед ней, когда она села на кровати. Наши лица оказались почти на одном уровне. – Это я. – Я позволил одной руке упасть на одеяло рядом с ней, сжимаясь в кулак, сражаясь с желанием прикоснуться к шелковистой коже бедра передо мной. – Это так неправильно, что я прошу у тебя твоей любви, но я не могу справиться с собой. – Ее карие глаза были большими и влажными, и я мог упасть в них, и это было бы похоже на падение с края обрыва.

Она положила руку мне на лицо. Я закрыл глаза от теплоты ее ладони.
- Для меня могло бы быть неправильным дать ее тебе, - прошептала она, и моя грудь, казалось, сжалась. – Но, похоже, что я и сама не могу справиться.

Белла положила вторую руку на мое лицо и обхватила его, наклоняя свое лицо к моему и сладко целуя меня в губы. Теплые и сладкие, и мягкие… такие невероятно мягкие. Эта мягкость взывала ко мне, как и неподвижное, покрытое туманом озеро, имя которому было ее ум, охваченное хаосом.

Порыв восторга наполнил меня. Я боролся с желанием прижать девушку к своей груди, бросить ее на кровать и сорвать одежду с нее. Я бы взял Беллу так медленно, как она бы захотела. Медленно и осторожно – это было бы так хорошо. Я должен был бы быть осторожен с ней, такой хрупкой и нежной в своей человечности.

- Ты дрожишь, - прошептала она, соскользнув с кровати, чтобы присоединиться ко мне, коленопреклонённому, на полу.
- Я буду в порядке, - пообещал я ей, позволяя своей руке обвиться вокруг ее спины, и осторожно притянул девушку ближе.
Она погладила мое лицо, исследуя его своими пальцами в темноте.
- Ты теплее.

Кровь, которую я выпил, подняла температуру моего тела на несколько часов, пока мои ткани будут усваивать ее.

- Да, - ответил я, находя руку Беллы и кладя свою поверх ее так, чтобы наши ладони соприкасались. Мои пальцы были длиннее ее на дюйм, тогда как ее казались тонкими и изящными, ногти были короткими и неокрашенными. Несмотря на разницу в размере, моя рука подошла ее, как странник, вернувшийся домой. Никогда еще моя рука не чувствовала себя так комфортно и естественно. - Не такой теплый, как ты. - Рука, которой я обнял ее за талию, почти что горела там, где я прикасался к ней, тепло ее тела легко проникало через тонкую рубашку.
Белла подняла руку и, положив ее мне на плечо, мягко погладила мою шею пальцами.

- Твоя кожа такая гладкая, - сказала она удивительно проникновенным голосом. Девушка исследовала меня своими руками, и ощущения заполнили мой разум.
Движения ее тела заставили футболку, в которую она была одета, задраться, и теперь последние два пальца моей правой руки касались ее эластичной кожи на спине. Я мог чувствовать, как мышцы перекатывались под ее кожей, когда она немного изменила свое положение, я же остро осознавал каждый миллиметр, где наши тела соприкасались.

Я смотрел в ее янтарные, широко распахнутые и доверчивые глаза. И я почти рассказал ей; желание поделиться с Беллой всем было почти непреодолимым. Что сдерживало меня – беспокойство за нее. Ее отношения с Господом были так важны для нее; как я мог просить ее порвать с ним ради меня? Что если она решит не присоединяться ко мне в этой теневой жизни? Это было бы равносильно смертному приговору, поэтому я сдержался, и это губительное решение было принято, чтобы затем вернуться и преследовать меня.

Но вместо этого я наклонился, сокращая расстояние между нами, и поцеловал ее. Губы Беллы были такими удивительными, мягкими и уступчивыми. Они двигались напротив моих, создавая острые ощущения, пронзавшие каждый мой нерв, приводя в восторг все мое тело. Ее дыхание стало короче, а сердце забилось быстрее, и я почувствовал, как мое тело отвечает ее телу.

Девушка обвила рукой мою шею, погрузив свои пальцы в мои волосы, прижимая нас еще ближе друг к другу, плавясь рядом со мной. Я мог чувствовать очаровательную мягкость ее груди напротив своей, это ощущалось даже через ткань нашей одежды, и я позволил своей руке медленно спуститься к ее бедру, встретившись с бархатистой кожей ее талии.

Белла сделала небольшой вдох, разрывая наш поцелуй.
- Мне нужна минутка, - сказала она, отстраняясь от меня и поднимаясь на ноги. Воздух, заменивший тепло ее тела, был как холодная пощечина, и я опустил руки на колени, боясь, что они заживут собственной жизнью и потянутся вперед, чтобы вернуть ее.
Она позволила своей руке скользнуть по моей щеке.

- Я сейчас вернусь, - прошептала Белла, а затем вошла в прилегающую ванную. Я отвернул голову, когда увидел вырвавшийся свет, когда она вошла.

Я провел рукой по волосам. Они ощущались грубыми, как солома, по сравнению с изысканностью ее кожи. Я посмотрел на свои руки, сжимая их, неожиданно борясь со страхом, что они могут как-то предать меня и причинить ей вред. Внезапная паника окатила меня. О чем, черт возьми, я думаю? Я могу раздавить ее в порыве неконтролируемой страсти.

Я вскочил на ноги, начав быстро ходить по комнате, прислушиваясь к человеческим звукам, причиной которых была Белла по ту сторону двери. Это безумие. Я мог бы убить ее. Я почти уже сделал это. Неужели это стоит того, Эдвард? Прошло уже так много времени с тех пор, когда у тебя была партнерша. Что если ты не так уж хорош в человеческом сексе? Что если ты испугаешь ее?

Незащищенность наполнила меня, и я застыл в смятении. Затем дверь ванной начала открываться, и я отпрыгнул, держась подальше от света. Белла выключила его и осмотрела темную комнату.
Я должен был спросить.

- Белла, ты уверена, что все хорошо? Мы не должны делать этого сейчас, если…
Она повернулась ко мне; я был уверен, что едва виден при слабом освещении уличных фонарей, свечение от которых проникало в комнату.

Парализованный нерешительностью, я смотрел, как девушка подняла свои руки к затылку, отчего ее грудь под тонкой тканью рубашки приподнялась в наиболее увлекательном способе. Она расстегнула застежку своего ожерелья с крестиком и совершенно сознательно сняла его с себя, а потом положила на комод.

- Если это грех, - прошептала Белла, - тогда позволь нам быть в грехе вместе. – И после этих слов я оказался в ее руках.



Автор: duskwatcher2153
Перевод: Teo
Бета: LanaLuna11