Саша в который уже раз посмотрела на часы - большая стрелка неуклонно приближалась к одиннадцати вечера, с каждой минутой убеждая Сашу в собственной невезучести. Она взглянула на стекло витрины, в которой забавно одетые манекены замерли в красивых позах, она увидела свое отражение: грустная мордашка, обиженно поджатая нижняя губа, сползшая на один глаз неровная челка и, будь он сто раз не ладен, прыщик на левой щеке. Отражение в витрине скривилось, Саша опять посмотрела на часы, за тридцать секунд ее жизнь стала хуже на целый прыщик. Последнее время она с пугающей регулярностью чувствовала себя неудачницей: то плевый зачет завалит, то с подружкой на пустом месте поругается, то, вот как сейчас, второй час ждет, когда Пашка соизволит объявиться на очередном месте свидания. Вдобавок к ее и без того тоскливому настрою холодный осенний вечер быстро и уверенно стал превращаться в дождливый – малозаметная морось набирала силу затяжного ливня. Зонта у Саши, конечно же, не было, под ногами расползалась лужа, и куда бы Саша не пыталась отступить, мерзкая холодная вода все равно подбиралась к ней, пока не затекла все-таки в старые ботинки. Волосы, изображавшие до этого прическу, перестали стараться и повисли мокрыми сосульками. Настроение, державшееся на шкале в районе нуля, поползло окончательно в отрицательные величины. Саша набрала Пашкин номер.
- Ты где? – выговорила она, стараясь говорить скорее сердито, чем расстроено.
- А?! Сашка, привет! Мы тут с Максом висим в… - Пашка радостно орал в трубку, находясь явно в каком-то многолюдном заведении увеселительного толка.
- Что? С Максом? – Саша с трудом соображала, какой вопрос задать следующим.
- Да! А ты где?! Давай к нам, мы тут…
- Да, подожди ты! - Саша старательно находила цензурные варианты мечущихся в ее голове мыслей. – Ты вообще помнишь, что мы с тобой на набережной сегодня договорились встретиться в девять?
- Что?! Встретиться?! Давай завтра, ладно?! – Пашка усердно перекрикивал музыку.
- Скотина!!! – заорала Саша в трубку – ты вообще слышишь, что я тебе говорю?!!!
- Ага, я тебя тоже люблю! Ну, пока! Завтра увидимся!
Саша обалдело уставилась на свой мобильный, показывавший, что время вызова заняло тридцать пять секунд, это был рекорд – самое короткое свидание, короче было только просто поздороваться. Он забыл! Этот гад просто забыл, что у них свидание! Он где-то там развлекается, а она, как полная идиотка, честно ждет его на набережной в промокших ботинках, без зонта и уже практически ночью. Саша разрыдалась, телефонный разговор стал последней каплей, и слезы нещадно смывали тушь, прокладывая черные дорожки к подбородку. Рыдала она под дождем ровно столько, чтобы вера в собственную несчастливую звезду окончательно укрепилась в ее душе. Она проклинала погоду, вечер, Пашку, стипендию, которой едва хватало на пару нормальных обедов, бабушкину пенсию, на которую они вдвоем жили практически всю Сашину жизнь. Когда жалость к себе иссякла, на ее место пришла озлобленность на весь чертов белый свет, который ополчился против одной девчонки. Саша зло вытерла слезы и направилась вдоль набережной к себе домой, стараясь не обращать внимания на затекшую за шиворот воду и чавкающие ботинки. Хотелось только одного – ничего больше не чувствовать вообще.
Когда она, опустив голову, шагала мимо очередной скамейки, она услышала сквозь музыку в наушниках чей-то странный смех. Саша повернулась и от неожиданности резко остановилась. На скамейке сидела женщина, к ее ногам приклеились обрывки того, что когда-то было красивым черным длинным вечерним платьем: разорванный лиф, сорванный бархатный пояс, грязные лоскуты подола, на котором, видимо, изначально была роскошная вышивка. Женщина хохотала сквозь слезы, они безостановочно текли по ее щекам, она иногда всхлипывала, рыдание прорывалось сквозь смех, больше всего это было похоже на безудержную истерику. Саша замерла с одним вынутым из уха наушником в руке, она не могла понять – смеется та женщина или все-таки рыдает. Незнакомка все это время сидевшая с запрокинутым к небу лицом, наконец, увидела девушку и улыбнулась, стерев тыльной стороной ладони слезы.
- Привет, - сказала она хриплым низким голосом.
- Э-э-э-э, здрассте, - Саша настороженно вглядывалась в серые глаза женщины, - вы…э-э-э-…с вами все в порядке? – Саша мысленно поморщилась от глупости вопроса, было совершенно очевидно, что человек нуждается как минимум в психотерапии.
- Спасибо, милая, теперь со мной точно все в порядке, - незнакомка счастливо улыбнулась. – Я что так похожа на сумасшедшую?
- Да, простите, - Саша робко улыбнулась.
- Господи, как хорошо, - женщина улыбалась, а по щеке поползла огромная слеза. – Как хорошо и как плохо одновременно.
Саша растерянно молчала, стоя рядом с этой сумасшедшей. Женщина встала со скамейки, отряхнула на себе остатки платья, усмехнулась, увидев оторванный лиф, подняла с земли промокший и грязный клатч и пошла босиком вдоль по набережной. Саша, обернувшись, долго смотрела ей вслед, пока та не скрылась из виду. Проводив незнакомку взглядом, Саша уже сделала шаг в свою сторону, противоположную от той, куда ушла женщина, но тут ее взгляд упал на газон рядом со скамейкой, там что-то блеснуло. Девушка наклонилась и выудила из желтеющей осенней травы золотой кулон на тонкой золотой цепочке. В общем, его нельзя было назвать очень дорогим или очень красивым, он был оригинальным – если приглядеться, то в его центре были видны две витиеватые фигурки башмачков, сразу и не поймешь, что изображено. Саша сосредоточенно разглядывала кулон, и ее будто что-то толкало надеть его. Она все уговаривала себя, что надо бежать следом за той сумасшедшей и отдать ей находку, но другая Сашина половина тихо шептала, что той ненормальной кулон не нужен, что Саша заслужила за свою безрадостную жизнь, хоть один подарок от судьбы в виде найденного в траве золотого украшения. Она перевернула кулон, на обратной стороне с трудом можно было разобрать три слова латинскими буквами: «alte merces anima». Саше они ничего не говорили, по крайней мере, там не было надписи вроде: «любимой зайке от нежного котика», а все остальное вряд ли могло заставить Сашу расстаться с кулоном. Обернувшись в поисках женщины, а честно признаться, обернувшись для того, чтобы убедиться, что нет свидетелей, Саша быстро сунула кулон в карман толстовки.
Утром Саша с трудом ориентировалась в происходящем, измученная запутанными и пугающими снами, она как сомнамбула добиралась до института. С наушниками в ушах, все в той же толстовке с большим и теплым капюшоном, Саша отгораживала себя от реальности, все вокруг ей казалось одинаковым и безликим, ровной серой массой, а больше всего изнутри ее точило гадкое чувство, что уж она-то заслуживает в сто тысяч раз большего. Первое время она пыталась разобраться, откуда взялось это несвойственное ей ощущение собственного превосходства, но к тому моменту, когда она подошла к главному входу, она уже ощущала себя бриллиантом, завернутым в автобусный билет. Очередным ударом по ее внезапно подскочившей самооценке был Пашкин радостный хохот на крыльце института. «Так и не вспомнил ведь, - с сожалением подумала Саша. – Надо же».
- Сашка! – Паша соизволил ее заметить и как обычно громко и радостно объявил свою находку.
- Привет, - Саша вывернулась из-под его руки. – Тебе надо к врачу сходить, ты в курсе?
- Чего? Зачем? – Паша все еще радостно улыбался, не соображая, что последует за его вопросом.
- Затем, что ты, придурок, болен склерозом, - прошипела Саша.
- Чего? – улыбка наконец-то покинула Пашкину физиономию. – Чего случилось-то?
- Так, ладно, я сегодня добрая, я тебе, идиоту, напомню, что мы должны были вчера встретиться в девять часов вечера на нашем месте, - Саша сунула руки в карманы толстовки и нащупала в одном из них кругляшок кулона и свившуюся кольцом цепочку.
- Ой, Са-а-а-ашуля, - выбранное обращение явно свидетельствовало не только о полной потери памяти, но и о бурно проведенном вчерашнем вечере, - прости, слушай, я даже не знаю, как вышло-то так…
Саша внимательно слушала, но не его, а свой новый внутренний голос, который увещевал ее надеть такой оригинальный кулон, внутренний голос был таким убедительным, таким ласковым, пальцы девушки сами по себе намертво сжимали кулон в кармане.
- Са-а-аш, - протянул Пашка и снова попытался ее обнять.
- Отвали, - она сбросила его руку и сунула ему под нос кулон. – Я вчера тоже с пользой провела вечер.
Она тут же демонстративно надела кулон и прошла внутрь здания, порадовавшись ошарашенному выражению на Пашкином лице.
С этого момента Сашина жизнь резко пошла в гору, она только успевала удивляться: у нее каким-то чудом уже стояла отметка о сдаче семинара, к которому она не была готова; вечно крутившаяся возле Пашки Лапандина подала документы о переводе в другой ВУЗ; препод, невзлюбивший Сашу за тягу к прогулам, слег с инфарктом. Все это происходило ежеминутно, стоило Саше вспомнить о каком-то моменте, как она тут же получала радостное известие. Стоило ей подумать, что она бы на месте Пашки просто сквозь землю бы провалилась, как он тут же куда-то исчез. Нужны лекции – пожалуйста, еще и сами предложат; нужно место у окна в кафетерии – оно будет свободно; не хочется идти на последнюю пару – ее не будет. Не день, а подарок.
Саша шагала домой в совершенно другом настроении, она злорадствовала, ее переполняла именно злая радость, что наконец-то, наконец-то у нее все происходит так, как она хочет. Но только она задумалась о получении «автомата», который ей явно не грозил, как ее окатила волна грязной воды из лужи на обочине – мимо пролетела красная иномарка. «Чтоб тебя унесло на повороте, - зло подумала Саша, отряхиваясь от воды и грязи. – Такое настроение испортил». Но тут же поняла, что настроение не испортилось, а скорее изменилось – на место злорадству пришла уверенность, что у нее будет абсолютно все, стоит только пожелать.
Оставшийся путь домой Саша перебирала желания, попутно ругаясь на неповоротливых прохожих, на задержавшийся автобус, на старую подъездную дверь, которая всегда открывалась с десятой попытки. Дома от Сашиного настроения досталось и бабушке, которая вдруг решила повоспитывать невежливую с соседками внучку.
- Ба, отстань а, - вяло попросила Саша, переключая каналы, - с кем хочу, с тем здороваюсь.
Бабушка продолжала гнуть свою линию об уважении к старшему поколению.
- Ба, я тебя люблю, а на всех остальных чихала я с высокой колокольни, - Саша наткнулась на репортаж о страшной аварии на перекрестке возле института, но голос бабушки мешал ей вникнуть в сюжет. – Ба, ты б съездила к тете Любе, она тебя давно в гости зовет.
«…свидетели утверждают, что иномарку вынесло на фонарный столб на повороте. В результате аварии погиб водитель и два пассажира, несколько человек, стоявших на пешеходном переходе, получили травмы различной степени тяжести…», - за спиной репортера виднелись рваные куски красного металла.
«Не фига себе, - пронеслось в Сашиной голове. – Вот так совпадения».
- Шурочка, я решила к тете Любе съездить в гости, у них-то тепло еще, хорошо, - бабушка бродила по квартире, явно собираясь.
- Ба, ты куда на ночь глядя собралась? – удивилась Саша, она уже и забыла, что сама отправила бабушку в гости.
- А и правда… - бабушка продолжала еще что-то бормотать себе под нос, скрывшись в своей комнате.
***
Через месяц Саша равнодушно расчесывала волосы возле зеркала, она не могла решить, как их уложить сегодня. Мимо нее неслышно прошла горничная, Саша привычно не обратила на прислугу внимания.
- Александра Витальевна, машина готова, - доложился водитель. Саша кивнула. Последнее время она почти ни с кем не разговаривала, не было необходимости, любое ее желание выполнялось без слов, достаточно было просто подумать.
Сев в машину, Саша закрыла глаза, ее одолевала скука. Первое время было так весело – каждое утро новый сюрприз, новый подарок. Свалившийся на голову невероятный капитал, шикарный дом, куча машин и куча невидимой послушной прислуги. Когда она перестала испытывать радость? Давно. Удивление, печаль, восторг, надежда – злость и равнодушие заменили все переживания, и еще одно чувство не оставило Сашу – пожиравшая ее изнутри тоска.
- Вы буквально шагаете по трупам, Александра, - заметила на днях одна модная дама на очередном приеме у кого-то, кого Саша не пыталась запомнить.
- Так мягче шагать, - отозвалась девушка, уже зная, что она больше никогда не увидит эту шикарно одетую немолодую женщину. Таких оценщиков ее жизни, как и доброжелателей со временем находили в лесах, полях, бараках, колодцах – везде, где незамеченные трупы лежали неделями. Убийц, правда, не находили.
Саша вцепилась ногтями в кожаный подлокотник автомобиля. Что же это такое? Что ей еще надо? Она получала все, что хотела, абсолютно все, но тоска становилась сильнее; чем быстрее она получала загаданное, тем острее был приступ безысходности. Она достала зеркало и оглядела себя: идеальная кожа, идеальный макияж, идеальная прическа и внешность и совершенно пустые глаза. Саша сосредоточенно рассматривала каждую точечку радужки своих серых глаз, где-то там были смешинки и слезинки, где-то там глубоко внутри раньше сидела вера в себя и счастливое будущее, а еще там всегда была любовь к непутевому, но доброму Пашке, к такой родной и любимой бабушке. Саша нахмурилась, она не могла вспомнить ничего толком про бабушку, она помнила, что та у нее была и даже звонила сначала откуда-то. Куда же она делась? Равнодушие тут же мягко обволокло сознание, и вопрос потерялся сам по себе в тысячах происшествий, которые оставались незамеченными для Саши, пальцы на подлокотнике расслабились, холодный разум напомнил о делах.
Поздним вечером Саша стояла на балконе отреставрированного купеческого дома, теперь в нем устраивали модные закрытые вечеринки. В этот раз организаторы праздников устроили тематическую вечеринку в стиле двадцатых годов. Саша смотрела с балкона на весь этот стилистический маскарад и крутила в руке нитку жемчуга, ее разум спокойно обдумывал планы на завтра и отсчитывал минуты, которые необходимо было провести на мероприятии. Рядом с ней на балкон вышла высокая худощавая брюнетка, чье лицо показалось Саше смутно знакомым, брюнетка с кем-то ласково разговаривала по телефону, в ее глазах блики яркого света превращались в маленькие звездочки. Стоило женщине улыбнуться, как Саша ее вспомнила – это ее кулон она тогда взяла на скамейке. Саша поднесла руку к груди, кулон был на месте, она его никогда не снимала. Женщина, обернувшись, заметила Сашу на балконе:
- Здравствуйте, извините, надеюсь, я не помешала вашему уединению, - улыбнулась она.
- Ничего страшного, - дежурно улыбнулась в ответ Саша, возвращая свою руку к нитке жемчуга.
- Откуда это у вас? – брюнетка указала на кулон, в ее глазах плескался ужас.
- Это подарок, - ложь давно не была для Саши усилием.
- Послушайте меня, избавьтесь от этого немедленно, эта вещь проклята, у меня был такой же, он отнял у меня все, что мне было когда-то дорого, - женщина перешла на шепот, она протянула к Саше руку, но побоялась прикоснуться, ее тонкие пальцы с аккуратными ногтями заметно дрожали. – Я заплатила слишком дорогую цену за свои желания.
- Не понимаю о чем вы, - Саша сердито смотрела на незнакомку. – Вы несете чушь, - она отошла от перил балкона, чтобы вернуться внутрь, женщина начала ее раздражать.
- «Аlte merces anima» - написано на нем, - спокойно сказала ей вслед брюнетка. - «Душа дорого заплатит» - вот что это значит. Ваша душа втридорога заплатит за то, что вы получите за счет других, не прилагая усилий. Попробуйте его снять, попробуйте вспомнить, кого вы уже потеряли и у скольких людей отняли жизни.
Саша, не оборачиваясь, зашла внутрь, ее равнодушие спасло женщину от незавидной участи тех, на кого Саша смогла рассердиться. Очередной приступ тоски вывернул остатки Сашиной души, она рванула на себе кулон, но цепочка не расстегнулась. Саша дернула цепочку еще раз, но, оставив заметный красный след на шее, цепочка не поддалась. Девушка поспешила вниз по ступеням к своей машине, смесь тоски, раздражения и злости превратилась в отчаяние. Саша, наконец, загадала желание, которое не сбывалось – она не могла снять кулон. Растерянный метрдотель на выходе сказал, что у «оригинального украшения вообще нет замка», Саша бросила на него сумасшедший взгляд и побежала к машине.
Она наклонилась над тонированным стеклом, пытаясь разглядеть на кулоне застежку, но вместо этого увидела лицо Пашки. Пашку нашли через восемь дней после исчезновения, рабочие рыли траншею для новой трубы и откопали его труп, он задохнулся, словно попал под землю внезапно, еще живым. Именно то застывшее выражение ужаса на уже мертвом лице увидела Саша в отражении, она отшатнулась от неожиданности, рвавшаяся из ее груди тоска пробилась наружу звериным воем. Саша взвыла и со всей силы ударила по стеклу, отражение не исчезло, она схватила из стоявшей рядом урны пустую пивную бутылку и колотила по машине, пока бутылка не разлетелась на осколки, поранив ей руку. Девушка выбросила остатки бутылки, посмотрела на текущую с пальцев кровь и полезла в сумочку за салфеткой, холодный разум все еще подсказывал решения возникающих проблем, злость погасла, и отчаяние опять превратилось лишь в тоску и глухое раздражение. Вместо салфетки Саша нашла какой-то мятый клочок бумаги – телеграмма, которую ей давным-давно сунула горничная, она так ее и не прочитала тогда, она лишь рассердилась, что есть еще идиоты, которые не могут просто позвонить или прислать сообщение. Саша развернула желтый листок: «Бабушка скончалась. Приезжай. Срочно. Люба». Саша перечитала текст еще раз, еще и еще. Смысл слов она понимала, но она не понимала, почему к ней не приходит боль, которую она ждала. Она знала, что испытывает человек, когда теряет близких, она помнила, каково ей было, когда она в детстве потеряла родителей, но этой боли она не чувствовала. Саша моргнула несколько раз, смяла телеграмму и отбросила ее в сторону. «Так не бывает, - думала она, - я же любила их. Бабушку, Пашку. Я их помню». Она закричала во все горло, выпуская наружу то, что давно было забыто ее душой, но лишь отчаяние с новой силой вновь откликнулось на призыв. Саша побежала, она сломала каблуки, но, выбросив туфли, она бросилась бежать вновь. Она бесконечно пыталась сорвать с себя кулон, она содрала кожу на шее, но не обращала внимания на боль и выступающую при каждом новом рывке кровь. «Снять, снять, снять», - неслось в ее голове. Она не помнила, как добежала до дома, как отшвырнула перепуганную горничную, как схватив кусачки и рыча, пыталась сломать цепочку. Отчаяние бросало ее из сторону в сторону, помутившийся рассудок уже не подсказывал простые варианты решений, Саша металась как пойманный в петлю зверь. Она остановилась, как вкопанная, у большого зеркала: разорванное платье, кровь на шее, на груди и на руках, грязные исцарапанные ноги, бешеные, горящие глаза сумасшедшей и кулон, который сиял чистым золотом на ее груди. «Знаю», - внезапно приняла решение Саша.
Оставив после себя разбитое вдребезги зеркало, Саша побежала вниз к бассейну, она бросилась в воду. Утопиться было совсем не так легко, как она думала, ее тело упорно стремилось вверх. Она вынырнула и, закрыв глаза, проговорила: «Мое последнее желание – моя жизнь взамен тех, чьи жизни я забрала». Маленький золотой кулон уверенно потащил ее вниз, на дно. Саша забилась в последней попытке инстинкта самосохранения выжить, но тут же заставила себя открыть рот и вдохнуть.

***
…Если бы дьявол принимал добровольные жертвы, в аду давным-давно погас бы огонь…

- Что? – Саша попыталась открыть глаза. Резкий свет чуть не ослепил ее. Прикрывшись от яркого света, Саша огляделась. Она лежала на кровати в больничной палате. На белом деревянном стуле, облокотившись на спинку кровати, дремала бабушка. На тумбочке рядом со стулом стояла их с Пашкой фотография, на которой красным маркером корявым Пашкиным почерком было написано «Шурик, выходи!».
Бабушка встрепенулась, и тут же оказалась в объятиях чуть было не утонувшей в собственной крохотной ванной внучки. Внучка, очнувшись от пережитого, рыдая и смеясь одновременно, захлебываясь словами, тараторила какую-то несуразицу про кулон, про деньги, про телеграмму и бассейн.

***
- Я тебе говорю, достало меня это все, задолбало! Все эти проблемы, каждый раз одно и то же, одно и то же, – женщина нервно стряхивала пепел с сигареты. - Что?! Да о чем ты говоришь?! - она повернулась, прижимая плечом трубку к уху. - Подожди-ка. Да, послушай меня! Представляешь, кто-то цепочку с кулоном потерял, золотые, ага… дорогущие, наверно. Не, ну хоть где-то повезло…

Написала Iika специально для TR Review

В СОДЕРЖАНИЕ ЖУРНАЛА