Я хочу без преувеличения всегда быть рядом.
И не только тогда, когда всё гладко и благополучно.
Эдвард Каллен
Она могла погибнуть. Любовь всей моей жизни, моя невеста и в скором будущем жена, Белла могла лишиться жизни, и я бы уже больше никогда не нашёл счастья. Это стало бы невосполнимой потерей, и это всё ещё определяет все мои мысли. Мы уже почти вернулись домой, разве что пока не подъехали к зданию, в котором располагается наша квартира, и находимся в такси, но тот момент кто-то будто бы поставил на повтор в моей голове. Стоит мне только закрыть глаза, как я снова вижу серебристый внедорожник, несущийся по улице, с бешеной скоростью надвигающийся на словно забывшую, как двигаться, и не собирающуюся уходить с его пути Беллу, и явно не успевающий затормозить, и искажённые опасными переживаниями лица её родителей. Словно со стороны замечаю я и себя, зовущего её по имени, едва успевающего выдернуть её застывшее в пространстве тело из-под автомобильных колес и тяжело дышащего к тому моменту, когда, невредимая, спасённая и совершенно целая, она снова оказывается в моих надёжных и сильных объятиях. Я позволил ей отдалиться, и это чуть не стало началом конца, и я думал, что со мной, не без труда преодолевшим оцепенение и охваченным неподдельными паникой, тревогой и страхом, случится сердечный приступ, но она жива и пребывает в полном порядке, и мне совершенно не о чем беспокоиться. И когда мы, наконец, оказываемся в родных четырёх стенах, я не без труда дожидаюсь звука закрываемого на двери замка и, едва успевшая лишь разуться Белла опускает на пол переноску с Питом, почти хватаю свою больше не девушку, а невесту за руку и прижимаю к близлежащей стене.
В последний раз мы были вместе ещё до помолвки и до того вечера, как я сделал предложение, то есть почти две недели назад, и я совершенно точно скучаю и тоскую. Знаю, что и Белла тоже, и я определённо собираюсь исполнить и претворить в жизнь то, что обещал ей, когда мы ещё гостили в Форксе, и, более того, я не намерен ждать ни секунды больше. Я только сильнее обнимаю свою невесту, чтобы вернуть ей себя, и, по-прежнему находясь в верхней одежде, поглощённые накопившимся желанием, мы резко начинаем срывать её друг с друга, не обращая внимания на то, куда именно и как она падает. Это волнует нас в самую последнюю очередь, то, что куртки и свитера становятся бесформенной кучей у наших ног, и даже если я и ни капли не нежен и довольно-таки груб, Белла это принимает и не пытается меня оттолкнуть. Действующая не менее агрессивно, она просто позволяет мне быть резким, и в результате мы одинаково жестоко стягиваем друг с друга остающиеся между нами преграды в виде одежды и белья, и после небольшого по сравнению с двумя предшествующими годами перерыва мы становимся одним целым снова. Узнав о неодобрении будущих родственников, я ощутимо отстранился, но теперь это больше не проблема, и наши движения становятся всё чаще, глубже и безудержнее по мере того, как Белла всё сильнее стискивает мои волосы в своём кулаке. Быть может, мы и должны быть в кровати, но всё происходит в коридоре, в условиях, когда любой человек, проходящий мимо нашей квартиры по пути к своей, сможет понять, чем занимаются мы, его соседи, что не очень и этично, но мне плевать. Да и Белле, насколько я могу судить, это тоже глубоко безразлично, она не пытается сдерживать себя и быть тихой, и я тоже не делаю ничего, чтобы заглушить издаваемые ею и любимые мною звуки, как никогда, понимая, что всё сказанное мною Чарли было правдой.
В Нью-Йорке не бывает землетрясений, но даже начнись оно, или обрушься на землю какой-либо другой катаклизм, будь то торнадо, наводнение или пожар, я бы ничего из этого и не заметил. Мир вполне может перестать существовать, а моё сердце остановиться, но и в этом случае я продолжу любить Беллу, и когда мы одновременно достигаем пика, я знаю, чего хочу. Моё желание состоит не просто в том, чтобы пронести эти чувства через всю жизнь, но и в том, чтобы, не ослабевая ни на йоту, они подарили нам утраченного ребёнка. Я всё же брал на руки Ричарда и катал его на качелях, и держал за крошечную по сравнению с моей рукой ладошку. Я привязался к своему, по сути, тоже племяннику и, наверное, уже даже его полюбил, и почти забыл, что он не мой сын. Но у нас с Беллой могут быть и свои дети. Мы потеряли дочь, но это не значит, что так всё и закончится, и что отныне всю оставшуюся жизнь мы будем отдавать самих себя и всю нерастраченную заботу, что в нас есть, лишь ребёнку Анжелы. Случившееся вовсе не служит доказательством того, что мы не сможем забеременеть снова и в этот раз уже благополучно выносить и родить ребёнка. Причины вполне могут отличаться, но мы не единственные, кто столкнулся с такой утратой, и так же, как и другие пары, пусть мы с ними и не знакомы лично, мы не должны автоматически терять веру и ставить на себе крест. Мы прошли лечение, и если захотим, то уже больше никогда не вернёмся к прежней и полной ошибок жизни, а значит, у нас всё ещё будет. Я усвоил, что, и неважно, что произойдёт, если отношения серьёзные и претендующие на долговечность, одним словом, такие, как у нас Беллой, они выстоят, несмотря на всё, что происходит вокруг вас двоих, и вопреки всем испытаниям, с которыми вы сталкиваетесь лицом к лицу. Это то, во что я верю, и мне всё равно, мальчик и девочка, главное это чтобы малыш был здоровым, и кто бы ни появился на свет, я буду любить его так же сильно, как уже люблю его мать. Почему-то мне хочется немедля поговорить об этом и о свадьбе, и назначить дату, и, хотя, быть может, момент и не самый подходящий, учитывая созданный нами хаос и некоторую неловкость из-за того, что до спальни добраться не удалось, молчать я тоже не могу. Это кажется невыполнимой задачей, и, дыша Беллой и в ею вспотевшую по очевидным причинам шею, я говорю то, что и хотел:
- Я так и не ответил, когда ты сказала это в первый раз, а больше мы к этому и не возвращались, но я ведь тоже хочу от тебя ребёнка. И чем скорее, Зефирка, тем даже лучше. Не пойми меня неправильно, я понимаю, что всему своё время, но просто хочу, чтобы ты это знала.
- Я знаю. Поверь мне, знаю, - просто и тихо отвечает Белла, и я чувствую её дыхание в своих волосах, и это прекрасные ощущения, как и все остальные, связанные с ней. Сколько я себя помню, нам всегда было хорошо вдвоём, но теперь, когда мы ещё и собираемся соединить наши жизни воедино и навсегда и получили благословение, без которого всё было бы не так радужно, всё определённо стало ещё лучше, гораздо и намного, будто только сейчас наши отношения действительно обретают смысл. Быть может, это и глупо, ведь я никогда не воспринимал их как нечто дешёвое, временное и непостоянное, но, тем не менее, юридически и в глазах общества друг для друга всё это время мы были никем, но скоро всё изменится, и уже безвозвратно. Но в ином я и не заинтересован. Я твёрдо уверен, что именно этого и хочу. Всем сердцем и без вариантов, сомнений и колебаний.
- Прости за это. За то, что всё произошло прямо здесь… - запоздало извиняюсь я, чувствуя не то, чтобы вину за собственную несдержанность, в которой и Белла вообще-то мне не уступала, но волнуясь, что, возможно, проявил неуважение. Но она лишь качает головой прежде, чем подтвердить необоснованность моих подозрений и на словах:
- Я могла бы просто остановить тебя, но всё в порядке, хотя мне и хочется привести себя в порядок, - говорит Белла, и, не нуждаясь в дополнительных пояснениях, я отпускаю её в то же мгновение. Она уходит в ванную, а я подбираю наши вещи с пола, убираю куртки и обувь в шкаф и выпускаю Пита на волю. Чуть позже мы вместе с Беллой разбираем сумку и выходим в магазин, чтобы наполнить холодильник, а по возвращении начинаем готовить обед, и я вполне могу представить себе то, что рядом с ней так будет заканчиваться каждый вечер. Завтра мне на работу, но этот день принадлежит нам, и когда Белла доверяет мне нарезать овощи для салата, а сама отворачивается к плите, чтобы помешать содержимое кастрюли с варящимся в ней супом, я задаю первый вопрос из тех, ответ на которые мне хочется узнать.
- Ты случайно не думала насчёт даты?
- Даже не знаю, что и сказать… - неуверенно отвечает Белла, подходя ко мне и облокачиваясь на столешницу разделочного стола в непосредственной близости от меня.
- «Да» или «нет» будет вполне достаточно…
- Скорее нет, чем да… Мы уже собирались жениться, но, несмотря на это, я и понятия не имею, как выбрать тот самый день. Я точно уверена лишь в том, что не хочу ни зимнюю, ни весеннюю свадьбу, но что, если ты не согласен и считаешь иначе, и в результате мы с тобой поссоримся?
Её слова не лишены смысла, но, откладывая нож и подходя к Белле, чтобы во время нашего разговора иметь возможность прикасаться к ней, я думаю лишь о том, что мне по большому счёту всё равно, когда произойдёт то, что мы тут обсуждаем. Конечно, я бы предпочёл жениться на ней как можно скорее, но это совсем не значит, что ей придётся столкнуться с моим давлением и стремлением во что бы то ни стало протолкнуть свою позицию. Это не так, и я скорее позволю ей решать, чем действительно допущу такое развитие событий, при котором мы поругаемся. Каким бы ни был её выбор, я в любом случае буду в нужном месте в назначенный день и час, чтобы стать её мужем и взять её в жены, и ни за что не пропущу этот момент.
- Этого ни за что не произойдёт. Давай мы просто заглянем в календарь и выберем первый попавшийся летний день.
- Ты, и правда, готов ждать так долго?
- Я думаю, что ждал всю жизнь, чтобы жениться на вас, мисс Свон, а значит, смогу подождать и ещё немного.
- Но первый попавшийся? Ты уверен?
- Если честно, то не совсем. Я… я хочу, чтобы всё произошло ещё до моего дня рождения. Хочу проснуться в тот день со своей женой...
- Ладно, - кивая, просто говорит Белла, и, прижавшись, друг к другу, мы склоняемся над календарём будущего года в её телефоне. Нас интересует июнь, ведь мой день рождения приходится именно на этот месяц, и, зная, что наиболее предпочтителен выходной день, мы выбираем между вторым, третьим, девятым, десятым, шестнадцатым и семнадцатым числами, но Белла была права. В этом есть что-то сложное, ведь по большому счёту разницы между ними никакой, а учитывая, что сейчас октябрь, мы по любому успеем организовать всё точно в срок, вне зависимости от того, на какой конкретно день падёт наш выбор, и, желая уже закончить с этим, я просто вношу своё предложение:
- Что насчёт десятого июня? Это воскресенье, и если ты не возражаешь, то…
- Я согласна, - перебивает меня Белла, не давая мне договорить и завершить свою мысль, но я совсем не в обиде и просто привлекаю к себе своего человека, которого, казалось, потерял навсегда, но время показало, что я, к счастью, жутко ошибался и глубоко заблуждался. Мы вместе, и вот что точно никогда не изменится. Быть может, каждый из нас и способен прожить без другого, если очень и очень сильно постарается, но я принадлежу Белле и без процедуры регистрации брака и закрепляющих её и то, что она имела место быть, документов и определённо больше не хочу разлучаться. Этого и не будет, ведь нам предначертано быть вместе, и когда однажды вечером, отправившись на прогулку, мы задерживаемся почти допоздна в одной из кофеен, я претворяю в жизнь то, что задумал втайне от Беллы, когда, держа её руки в своих на поверхности стола между нами, заговариваю с ней:
- У меня есть идея...
- И какая же?
- Давай возьмём и поедем в свадебный салон. Вот прямо сейчас.
- Ты с ума сошёл. Уже одиннадцать часов вечера, и все салоны давным-давно закрыты.
- Ты в этом уверена?
- Только не говори, что ты сделал то, о чём я думаю.
- Смотря, о чём речь.
- Ты снял салон? - прямо спрашивает Белла, и я просто беру и киваю, ведь она всё равно всё узнает. Минутой раньше или минутой позже, это не имеет принципиального значения.
- Да, и нас уже ждут. Никто нам не помешает.
- Ты у меня один такой...
- Плохой?
- Нет. Конечно, нет. Самый лучший.
Я расплачиваюсь по счёту, а когда мне удаётся поймать такси, мы с ничего так и не возразившей Беллой забираемся внутрь и отправляемся в салон. Но уже на месте я вижу, что ей не очень и хочется примерять платья и выбирать туфли и фату, и, тем не менее, она делает всё это. Вероятно, прежде всего, ради меня, и, чувствуя себя из-за этого не очень и уютно и желая исправить положение, я нарушаю её уединение, чему она, к счастью, совсем не сопротивляется, когда вхожу в примерочную и закрываю за собой дверь. Сам я тоже весь в поисках и так же, как и Белла облачена в платье, одет в простой и чёрный костюм, но она в любом случае всегда и гораздо прекраснее меня, и я не жду долго, чтобы сказать ей об этом.
- Ты у меня такая красивая...
- Мне оно кажется очень помпезным. Ты же знаешь, что я хотела более скромный вариант, - отвечает Белла, смотря на своё зеркальное отражение, в котором мы стоим бок о бок рядом друг с другом, выглядя не слишком уверенно в выбранном для примерки платье, но лично мне оно нравится. Оно пока далеко не наше, но я обнимаю Беллу прямо в нём, и наши отражения так же, как и мы, становятся ближе между собой.
- У нас будет скромная церемония, но ты можешь и должна быть нарядной невестой.
- И кто это сказал?
- Я... Ты только посмотри на себя, Белла. Это платье не пышное, как ты и хотела, а фасон подчёркивает фигуру.
- Может быть, ты и прав. Но ты тоже очень красивый.
- Но только рядом с тобой.
Она поворачивается ко мне лицом, и через мгновение наши губы соприкасаются, а когда мы размыкаем нежный и счастливый поцелуй, но не прекращаем смотреть друг на друга, видя в глазах напротив отражения своих лиц, я опускаюсь на одно колено и поправляю самый низ платья, переходящий в небольшой шлейф.
- Быть можем, нам стоит его немного укоротить? Не считаешь, что подол будет мешать при ходьбе?
- Нет, я так не думаю... А как считаешь ты?
- А мне кажется, что следует отрепетировать. Это платье не требует никаких украшений, но одно всё же напрашивается.
Наверняка это не совсем и романтично, то, что всё происходит на задворках магазина и там, где располагаются примерочные, в которых в дневное время вполне может быть большое количество людей, но я ничего не могу с собой поделать, да, наверное, и не хочу. Это всё равно прекрасный и подходящий момент, и пусть в окружающей обстановке и нет ничего торжественного, и я не могу подарить цветы вот прямо сейчас, мы это всё равно мы. В моей правой руке уже коробочка с кольцом, а в голове давно заготовленный вопрос, который я собираюсь не просто задать, а повторить уже в третий раз. И я не жду долго, а просто поднимаю красную крышку и заговариваю о том, что необходимо, чтобы, наконец, претворить в жизнь то, чего хочется достичь уже в течение почти трёх лет:
- Знаю, мы уже давно всё решили, но я так толком и не задал самого главного вопроса. Я люблю тебя больше всех на свете, и ты без преувеличения самая главная женщина в моей жизни. И в связи с этим я хочу спросить... Белла Свон, ты окажешь мне великую честь и станешь моей женой? – это не первый раз, когда я спрашиваю о нашем будущем, как пары, и вступлении в брак, но он однозначно окончательный и самый серьёзный. Хотя в силу того, что до этого момента мы уже дважды говорили о таком ответственном шаге, Белла и могла отшутиться и заставить меня подняться, она не делает ничего из этого, так же сильно, как и я, понимая всю значимость подводящего черту и желанный итог мгновения. И когда я, наконец, получаю необходимый мне ответ, любимое лицо совершенно сосредоточено, хотя на нём и проступает, несомненно, затрагивающая и освещающая глаза улыбка:
- Да. Конечно, да. Разумеется, я сделаю это, Эдвард Каллен, ведь я люблю тебя. Бесконечно, безумно и всепоглощающе.
Уже глубокой и поздней ночью и в полной темноте моё обручальное кольцо это единственная вещь, что остаётся на обнажённом теле Беллы. Оно распростёрто передо мною на краю кровати, прекрасное и завораживающее в своей наготе, в то время как наши приятные покупки лежат не разобранными в хрустящих магазинных пакетах с фирменной эмблемой сети, и мне хочется просто стоять, стоять и смотреть, и так до самого утра. Но исходящее изнутри желание очень даже велико и непреодолимо, и, не в силах больше ждать и оставаться вдали, я склоняюсь к своей теперь уже точно невесте и целую её, и когда наши пальцы переплетаются, я ощущаю гладкий и прохладный ободок кольца. Неважно, сколько раз я представлял, каково это будет, почувствовать его кожей там, где ему и место, в первый раз после того, как оно окажется на её пальце, с реальностью ничто и никогда не сравнится. Это так же тогда, когда мы не были вместе, но Белла снова и снова приходила ко мне во снах, а по утрам, конечно же, натыкаясь на пустоту, я чувствовал лишь разочарование, боль утраты и тоску по той, что, казалось, была рядом, но на самом деле отсутствовала.
Но ни с чем из этого мы больше никогда не столкнёмся, и когда Белла обнимает меня и руками, касаясь ими моей спины, и ногами, с их помощью, словно запирая моё тело на замок и захватывая его в плен, мы становимся единым целым. Наши движения обоюдно нетерпеливые, хаотичные и беспорядочные, но нежные и пронизанные любовью, и даже когда с очередным сильным толчком я оказываюсь внутри неё так глубоко, как никогда не был, я стараюсь сохранять самоконтроль и оставаться мягким, медленным и заботливым. Но если мы никуда и не спешим и так же, как и сейчас, действуем аккуратно, неторопливо и осторожно, у меня всё равно неизменно перехватывает дыхание. Мы растворяемся друг в друге, и, весь её каждой клеточкой своего тела и души, я теряю понимание того, где заканчиваюсь сам, и начинается Белла, в то время как она прижимается ко мне ещё теснее, плотнее и крепче.
Чувствуя всё это, я целую её левое плечо так, что знаю, что позже она обязательно и непременно обнаружит на нём мою метку. Но для нас это никогда не было и не является проблемой. За всё время наших отношений я не единожды словно ставил на неё своё клеймо, и это всегда воспринималось спокойно. Белла ни разу не злилась, не расстраивалась и не огорчалась из-за моих действий и их результатов, и я не сомневаюсь, что и в этот раз всё будет в порядке, но всё равно ощущаю привкус извинения в соприкосновении наших губ мгновением позже. Тем не менее, атмосфера между нами никак не меняется, и я словно горю и чувствую жар во всём теле, как будто заболел, и у меня поднялась температура, и особенно в нижней части живота, но я совсем не простужен. Это просто Белла, изматывающая и заставляющая задыхаться и мечтать о прохладной ванной, несмотря на то, за окном определённо не лето и не жара, но когда мы одновременно достигаем нирваны, всё, о чём я думаю, это лишь о том, что не хочу её оставлять. Мне лишь хочется задержаться рядом с ней и в её объятиях как можно дольше, как бы ни было жарко. Мы оба тяжело и учащённо дышим по-прежнему в неослабевающем контакте наших тел, и когда я смотрю в бездонные глаза, доверчиво взирающие в мои, в которых вполне можно утонуть, мне кажется, что мы одни во вселенной. Это невероятно далеко от реальности, но я ощущаю себя так, будто всего, что нас окружает, но непосредственно с нами не связано, просто не существует. Мы не укрыты ни одеялом, ни простынёй, и наши ничем не спрятанные тела подставлены лишь мраку и воздуху, но я и не хочу скрываться.
Мне нравится быть обнажённым и не только физически, а сейчас между нами всё именно так и обстоит. Нашим с Беллой взглядам представлены и эмоции друг друга, и лежащие на поверхности чувства, и я вижу, она счастлива, а большего мне и не нужно. Всё, чего я хочу и в чём нуждаюсь, это чтобы у неё все было хорошо, постоянно, неизменно и каждый день, и я думаю обо всём, что в моих силах для этого сделать, когда всё-таки любуюсь Беллой. Она не в сознании и в этот момент уже спит, в то время как, подперев голову рукой, я лежу без сна и, моргая значительно реже необходимого, не свожу с неё своего взгляда. Что бы ни происходило, я хочу без преувеличения всегда быть рядом и не только тогда, когда всё гладко и благополучно, но и в тех случаях, когда ей это необходимо, и когда Белла внезапно и неожиданно начинает метаться по кровати, ни медля, ни секунды, я протягиваю руку, чтобы это остановить. Я бужу небезразличного мне человека и не отступаю до тех пор, пока Белла не просыпается, и, едва её глаза открываются, притягиваю напуганное и дрожащее тело к себе. Она не плачет, но обнимает меня так крепко, что делается больно, но я терплю и ничего не говорю, и только пытаюсь утешить, почти укачивая её в своих объятиях, как маленького ребёнка:
- Тише, Зефирка, тише. Всё хорошо… Хорошо.
- Эдвард?
- Да?
- Ты рядом?
- Ну, конечно, я рядом. Где же мне ещё быть? Моё место рядом с тобой. Расскажи. Пожалуйста, расскажи мне, что тебе снилось.
- Наркотики… Я видела тебя на своей новой кухне, и ты находился в окружении шприцов, и они были буквально повсюду, а когда я попыталась остановить всё происходящее и не дать тебе продолжить, ты меня просто прогнал.
- Это сон и только. Да, плохой, но, тем не менее, лишь сон, и в действительности этого никогда не будет.
- Ты обещал, но мы не можем знать наверняка. Вдруг когда-нибудь нам снова захочется?
- Не захочется.
- Но почему ты так уверен?
- Это начиналось, как способ сбежать, отвлечься и не думать о собственных неудачах, но теперь меня ничего не беспокоит, и я знаю, что, если даже что-то серьёзное заставит меня свернуть на неправильную дорогу снова, ты не будешь выяснять причины и просто уйдёшь. На этот раз уже навсегда, а я слишком сильно тебя люблю, чтобы это допустить. Я тогда просто умру, а я хочу жить и не просто дышать, а провести всё отведённое мне время с тобой. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом, а для этого мне ни в коем случае нельзя повторять свои же собственные ошибки, вот поэтому я и отдаю себе отчёт в том, что говорю, и ты тоже можешь мне верить, Белла.
- А я и верю. Всем сердцем.
- Это почти самая лучшая вещь, какую ты только могла мне сказать.
- А какая самая лучшая?
- Что ты меня любишь, - чуть отодвинувшись, чтобы видеть обожаемое лицо, говорю я. Несмотря на то, что в темноте этого не видно, оно наверняка немного заплаканное, но мне всё равно, как она выглядит. Конечно, не в том смысле, что я рад, если она расстроенная или уставшая, просто я люблю её всегда и в каждый момент нашей жизни и знаю, что и она тоже, и всё равно я совершенно точно никогда не устану слышать этих слов. И, как и всегда, Белла меня не разочаровывает:
- Люблю, - просто отвечает она, а после, прижимаясь ко мне, засыпает в моих объятиях. Это так прекрасно, и то, как мы близки между собой во всех мыслимых и немыслимых смыслах, наполняет моё счастливое и спокойное сердце теплотой. Я обнимаю Беллу крепче и слушаю её дыхание, и так до тех пор, пока оно не погружает в сон и меня.