•Если кто-то спасает тебе жизнь, он будет любить тебя вечно. Пусть не показывая этого или не осознавая полностью, но будет. Братской, плотской, дружеской, настоящей, искренней, но любовью...

От Альястро

Я сидела в коридоре больницы. Безучастная ко всему происходящему, озабоченная лишь одним вопросом. Что с Ксавьером?
Если с братом что-то случится, я не смогу выжить. Нет, не в том смысле, что он мне нужен, как материальная помощь... Я без него просто не смогу. Мы с детства вместе. Всегда помогали друг другу. А сейчас? Белла... Любовь... Все, его больше не интересует моя жизнь, мои проблемы. И я не обижаюсь, понимая все до последнего. Но... Неужели ты, Боже, позволишь разрушиться моей судьбе? Нет! Нельзя! Ксавьер не заслужил такого. Не заслужил. Он будет жить! Будет!
Странно, почему я до сих пор сижу спокойно? Не бегаю по коридору, не отмеряю шагами собственное спокойствие, не устраиваю скандалов, не закатываю истерик? Ведь, случись подобное полгода назад, я бы отреагировала иначе, чем сейчас. Повзрослела? За полдня? Неужели?

Все мысли об Эдварде отошли на задний план, и если бы не Белла, которая сидела аккурат напротив меня, то вряд ли бы я вспомнила в ближайшее время о таком человеке.
Не было никакой влюбленности... Не было! И осознание этого факта привело меня в полный восторг.
Но снова полная апатия. Больничные стены душат меня. Скоро не останется и места, чтобы вдохнуть пропахший медикаментами воздух. Хотя... Это лучше, чем запах гари и дыма, от которого просто нереально увернуться. По коже побежали мурашки. Воспоминания. Это было вот... Два часа назад...

Flashback

- Ксавьер, успокойся! Все нормально! Она вернется! Слышишь меня, вернется! – трясла я брата за плечи.
Он был словно в пространстве. Нельзя так, нельзя.
- Замолчи, наконец-то! – ответил он еле слышно и, оттолкнув меня, ушел наверх.

Я покачала головой. Ему сейчас, безусловно, тяжело. А мне как? Мне легко, да?
После того, как я услышала всю правду о Белле, об Эдварде... Мне легко? Меня не надо понимать?
Я опустилась на диванчик и дала волю слезам.
Потом мой взор упал на картину. Недорисованную. С которой улыбалась Белла. Блядь, ненавижу!
Я схватила зажигалку, которая лежала на столике, и подожгла картину. Она плавилась, в воздухе завоняло краской. А я захохотала. Похоже, у меня истерика! Да-да! Именно так! Так гори оно всё синим пламенем!

Внезапно огонь перестал был под моим контролем.

Я испугалась и закричала:
- Мира!

Служанка прибежала в тот же миг и ужаснулась.
Да уж... Огонь, который с удовольствием пожирал занавесочную тюль, перекинулся уже и на обои с ковром.

Мы с Мирандой, не сговариваясь, бросились на кухню.
Но... Наши усилия были тщетны! Огонь оказался сильнее.

Я взвыла:
- Выводи слуг! Я за Ксавьером! Позвони в пожарную службу!

Залетая на второй этаж, я орала:
- Ксавьер! Ксав! Где ты??? У нас пожар! Немедленно выходи!

Но брат молчал.

- Ксавьер!!!

Тишина. Я кинулась по комнатам. Комната, некогда принадлежавшая Изабелле, была заперта.

- Открой! – начала бить я кулаками по двери. – Ксавьер! Я знаю, что ты здесь!
- Уходи! – раздалось тихое из-за стенки.
- Блядь, Ксавьер! Ты что, не понимаешь? Пожар в доме! Пожар!
- Беги, спасайся! А я не хочу...
- Нет!!! – закричала я, слыша звуки сирены. Пожарные уже здесь. Дым дошел и до второго этажа. Черт! - Открой! По-хорошему.

Тишина. Он сбредил! Свихнулся!

- Мисс Альястро! – закричала Кэйт, молоденькая служанка, взобравшаяся по уже горевшей лестнице. – Убегайте!
- Ни за что! – ответила я ей, закашлявшись. – Спасайся, милая, самостоятельно!

Не знаю, откуда у этой девушки столько силы, но она буквально сгребла меня в охапку и потащила вниз за руки. Я вырывалась, царапалась, чуть ли не кусалась, два раза чуть не упала, зацепившись за горевший ковер, визжала, но так и не смогла вернуться назад.

Затем, у самого входа, меня схватили пожарные и поволокли к скорой. Я кричала и умоляла их спасти брата, но внезапный гул все заглушил. Рухнула балка на лестницу, практически перекрыв вход на второй этаж.
Пожарники перешептывались, я была в истерике.

Даже сделанный укол успокоительного не победил шок моего организма; я постоянно порывалась назад, в огонь. Черт, я виновата в этом пожаре. Если Ксав не выживет, я повешусь. Порежу вены. Брошусь под машину. Но, черт побери, в живых не останусь!

Внезапно мое внимание привлекло какое-то движение почти рядом. Я подняла глаза и увидела Беллу. Черт, три часа каких-то прошло. А как все изменилось... И мое к ней отношение трижды перемениться успело.
Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых светилось беспокойство и тот же вопрос, который мучил и меня: «Жив ли Ксавьер?»

Я снова забилась в руках медработников, крича ей:
- Он там! Ксавьер там! Спаси его! Спаси!

Она рванула, расталкивая людей, которые собрались поглазеть на пожар. Где-то в толпе я расслышала крик Элис:
- Держите её!

Черт, и она здесь. Мне её жалко. Бедная... Это же сестра. И она переживает так же, как и я.
Зачем я заставила её туда бежать вообще?

Хэй... А это что? Кто? Эдвард! Нет!
Нет!!!
Он врезал кому-то, пока бежал за Беллой в дом. И остался безнаказанным. Черт, почему ему позволили туда пройти... а мне нет! Я хочу умереть...

- Пустите! – снова засопротивлялась я. Железные руки держали меня крепко.
- Девушка, мы наденем на вас смирительную рубашку, если вы не успокоитесь!

Я сглотнула комок в горле и принялась молча теребить волосы. Только выживите там! Пожалуйста. Я не переживу трех потерей сразу.

Вскоре я увидела, как Белла отчаянно борется с пожарниками, передав Ксавьера.
По коже побежали мурашки. Только бы жив... Только бы жив...

End of flashback

Нет, я больше не в силах об этом думать!

- Ал... – донеслось тихое.
Я подняла на нее свои глаза, полные слез. Да уж... Зрелище не из лучших. Обгоревшая одежда, опаленные волосы, поцарапанные руки, прожженные балетки, разбитая и зашитая уже бровь, следы запекшейся крови на щеке и глаза... Пустые отчасти. Заплаканные. Красные. От пережитой боли. Серьезных испытаний.
Жалко её. По-человечески жалко. А душа не может понять и простить.

- Прости, Бейлиз, но я не в состоянии сейчас разговаривать. Тем более с тобой. Прости... Ты действительно очень и очень смелый человек. Не на шутку самоотверженная, бросилась на помощь парням. Не каждая девушка решилась бы на такое. Но... Я не могу до сих пор все разложить по полочкам. То, что ты мне сказала...

На большее меня не хватало. Я просто разрывалась на части от пережитого. Но... Нет. Так обрывать разговор нельзя.
Я протянула руку и схватила её за ладонь.
- Мне нужно время, чтобы все переосмыслить...

Белла молча кивнула. Я умолкла, не забывая скользить по ней взглядом. Голова была похожа на пчелиный улей. Было сложно осознавать всю критичность данной идиотской ситуации.
Было больно. Но... Меня начала раздражать внешнее спокойствие Беллс. Она просто казалось непроницаемой. Неужели ей наплевать на то, что будет в будущем с нашими жизнями всеми?

- Черт, я не могу оставаться такой же спокойной, как ты! Такое ощущение, что тебе плевать на все происходящее. Своим поведением ты не сильно отличаешься от стены, на фоне которой сидишь. Ты что, действительно не можешь осознать всего происходящего?

Я, если честно, не ожидала от себя таких слов. Но больше молчать не могла. В следующий момент я успела пожалеть, что сказала ей это.

- Альястро... – усмехнулась Изабелла. – Чужая... Все-таки чужая мне. Не понимаешь. Похожа на мою сестру, но тебе далеко еще до неё. Ты очень наивная. Просто невероятно доверчивая. Нельзя такой быть. В нашем мире нереально выжить с такими способностями. Надо уметь держать маску, уметь притворяться, чтобы отбить все нападения. Вот... Это вопрос времени. Ты скоро научишься.

Что? Чужая? Пусть! Переживу, выдержу! Доверчивая? Ладно, предположим, может быть.
Но... Стать таким бесчувственным человеком, как она? Ни за что!

Я подлетела к ней и, схватив за плечи, заорала:
- А если я не хочу быть такой, как вы? Если не желаю?
Белла пожала плечами:
- Будешь жить в своем полном иллюзий мире.

В следующий момент я просто одарила ей пощечиной. Нет, не больной, но достаточно весомым аргументом, чтобы... Заставить её заплакать? Нет, я ведь хотела её привести лишь в чувство. Я прижала руки к губам:
- Прости меня...

Белла, похоже, только осознала, что я наделала.
Она потянула меня за рукав, заставляя сесть рядом, и, уткнувшись мне в плечо, заревела.
Сбросила оцепенение. Слава Богу. Шок прошел.

- Альястро. Альястро... – тихое, словно с того света мое имя отдавало мне мурашками по коже.
Девушка тихонько шептала мне, пребывая в полной растерянности:
- Я здесь, милая, я здесь. Рядом. Тихо-тихо, не плачь.

Спустя десять минут я почти успокоила Беллу. Я чувствовала, как её тело постепенно расслабляется. Она начала засыпать. И тут...
Вышедший из реанимации доктор не выглядел слишком обнадеживающе.
- Кто из вас мисс Кэрмин-Браун, а кто мисс Свон? – спросил он слегка грубоватым голосом, который, возможно, был просто приглушен маской.

- Я Альястро Кэрмин-Браун, - ответила я, отпуская Беллу, которая тоже подняла голову, смотря на доктора.
- Я Белла Свон, - еле слышно ответила она.

- Альястро, прошу пойти за мной. Вот, возьмите это, - добавил врач, протягивая мне листки бумаги и ручку. – Я объясню по дороге, зачем это. А вы, - он ткнул в Беллу пальцем, - мисс Свон, ждите, сейчас подойдет медсестра и проводит вас к мистеру Каллену.

Она кивнула, а мне не оставалось ничего другого, как идти за ним. Бросив беглый взгляд на Бейлиз, я ушла.

Перед входом в палату доктор остановил меня:
- Альястро... Я могу так Вас называть?
Я молча кивнула, и он продолжил:
- Меня зовут доктор Дживс Брайс. Я кардиохирург этой больницы.

Я была в недоумении. Причем к моему брату, пострадавшему в пожаре, кардиохирург?

- Я понимаю, что пока сложно осознать, причем я здесь. Во-первых, у вашего брата сильное сотрясение мозга, сильнейшее эмоциональное потрясение, было внутреннее кровотечение, так как повреждены некоторые внутренние органы. Во-вторых... Вы в курсе, что у вашего брата, мистера Кэрмин-Брауна, порок сердца?

Я закашлялась, а потом ответила:
- Да, наша семья знает об этом. Ксава оперировали три года назад, в одной из лучших клиник Италии.
- К сожалению, неудачно.
- Что? – опешила я.
- Ваш брат на данный момент находится в этом мире только с помощью аппарата искусственного сердца.

Я открыла и закрыла рот, не в состоянии что-либо ответить.

- Я понимаю, что просто ошарашил вас новостью, мисс, но... Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Вашему брату недолго осталось. И чем дальше он будет жить, тем сильнее муки его ожидают. Сердце даст осложнение всем остальным внутренним органам. Оно уже начинает дисфункционировать. Вы должны решить, сколько Ксавьеру осталось жить под влиянием аппарата.
- Я... Я могу с ним поговорить? – сдавленно прошипела я.
- Конечно, - кивнул доктор, открывая дверь в палату. – Бумага вам для того, чтобы он мог что-либо отвечать. Разговаривать он не в силах. И запомните, на данный момент его состояние еще стабильное. Но надежд на улучшение в будущем нет и не будет, к сожалению.
Я молча кивнула и оставила доктора в одиночестве, войдя в палату.

Ксавьер лежал на кровати такой несчастный, что мне захотелось зареветь на всю больницу, но я упрямо душила рыдания в себе. Глаза его были закрыты, изо рта торчала какая-то трубка, а к телу вообще были подключены одновременно несколько аппаратов; один из них настырно пищал, отмеряя давление моего брата.

От одного моего неосторожного движения, понесшим за собой шорох, Ксавьер проснулся. Или очнулся. Не знаю. Как бы там не было, я бросилась к нему.
- Ксавьер, милый мой, дорогой братишка! Прости меня, это я во всем виновата. Если бы не я, то не было бы пожара, а я... Я... Прости, извини, хотя мне нет прощения... Черт!

Я начала плакать, замечая, как меняется в лице Ксав. Он медленно повернул голову из стороны в сторону, словно отвечая на все «Нет!».

Он попытался также вытащить изо рта мешавшую ему говорить трубку, но я его остановила, вручая ручку и листок:
- Не говори, лучше напиши.

Слабые пальцы едва сжали ручку, и вскоре я смогла разобрать следующие слова: «Не вини себя. Незачем!»

- Как это незачем? Ты не понимаешь? Ты что, не понимаешь, что наделала?

«Все нормально».

- Нормально? Ты святой человек, Ксавьер Кэрмин-Браун, тебе известно это? Я чуть не убила тебя, а ты меня даже и не думаешь винить.

На лице брата проскользнула легкая улыбка. А мое маленькое сердце словно сжали железными клещами. Безжизненная, обесточенная, безэмоциональная, ненормальная...
Как я могу ему сказать о том, что мне сообщил доктор? Или лучше держать Ксава в неведении до последнего момента?

Слабые пальцы снова заскользили по листку: «Я все знаю, можешь от меня не скрывать. Я слышал разговор медсестры и докторов».

Я заплакала, а чуть погодя почувствовала, как Ксав легко теребил прядь моих волос.
- Я не смогла этого тебе сказать... Не могла... Я не дам тебе умереть! Ты будешь жить, слышишь! Будешь!

Ксав снова замотал головой в знак отрицания.
Слезы душили меня. В следующий момент, ругаясь с самой собой, споря со своим вторым Я, у меня вышло выдавить из себя единственное слово:
- Когда?

Огромным усилием, вытащив из себя эту гадкую трубку, Ксавьер произнес сдавленным и хриплым голосом:
- Сегодня...

- Нет! – одновременно закричала я, мое сердце и разум. – Ты будешь жить еще минимум неделю! Хотя... Мне плевать. Аппарат есть, значит, ты будешь жить!

Ксавьер, несмотря на то, что ему было сложно, снова заговорил:
- Ты думаешь, что мне хорошо жить с разбитым сердцем, разорванной душой и покалеченным телом. Ты не понимаешь, как это...

- Я? Я не понимаю, как это? – засмеялась я в истерике.
- Прости, я не так выразился.
- Это из-за любви? Да к черту её! – завыла я.
- Нет, какая любовь, Ал? Все, стерта она с лица земли. Нет, исчезла. Была, действительно. Но весь идеальный мир когда-то должен рухнуть. Так почему бы не сейчас его разрушить полностью?
- Пожалей меня, брат, пожалуйста, - заплакала я, уткнувшись в собственные ладони.
- Ты переживешь, слышишь? Переживешь. Сможешь остаться без меня.
- А как Белла? Она переживает. Безумно.
- А толку? – обессилено спросил он. – Пусть, ничего уже не изменится. Но передай ей, что я не виню её, а наоборот желаю ей счастья. Может, если так распорядится судьба, то мы и поговорим перед тем, как я уйду из этого бренного мира. А сейчас... Дай мне еще лист. Я хочу написать завещание.

Руки дрожали, пока я протягивала ему листок белой бумаги.

Писать, когда все болит, когда ручка вываливается из рук – неблагодарное и кропотливое дело. Закорючки, так не похожие на когда-то идеальный почерк моего брата, просто разбивали мое сердце.
Спустя четверть часа листок был испещрен полностью мелкими буковками, но Ксав попросил еще один.

- Это... Последний, больше нет, – прошептала я, отдавая лист.

Он кивнул, закашлявшись от такого простого движения.

- Все, - ответил он мне, заканчивая писать. – Прочтешь самая первая, без свидетелей. А сейчас я отдохну малость.

Я кивнула, забирая листки:
- Я позову доктора, чтобы он помог тебе с этим, - кивая на трубку.

Снова кивок, и его словно затуманенные дымкой глаза закрылись.
Глубокий вздох. Наверное, больно. Что значит, наверное? Конечно, больно.

Я вышла из палаты. Обескураженный доктор что-то меня спросил, но я, сумев сказать ему, чтобы он пошел в палату помочь Ксаву, отвертелась от его расспросов.
Когда он исчез, то я обессилено сползла по стенке. Перед глазами все плыло, но я не отрывалась от прочтения слов Ксава. Это его воля. Одна из последних. Сердце сжималось. Дочитав все, я заплакала. Горько заплакала. Нет, я не сумею быть сильной... Не сумею.
А надо бы попробовать.

- Альястро, - опустился кто-то рядом на корточки. – Альястро! Ал, что случилось? – я узнала по голосу Бейлиз. – Что? Что с Ксавьером? Отвечай!
- Пока что... Состояние стабильное... Но...
- Но?
- Он умрет. Отключат аппарат. Я буду его убийцей. Потому что я подпишу бумаги. Это была воля Ксавьера...
- Нет! Нет, нет и еще раз нет! Ты не сможешь, - забилась в истерике Белла. – За что это?!
- Жизнь меня просто ненавидит... Вот и все объяснение, - прошептала я.
- Чушь!
- Нет, правда... – ответила я, поднимаясь на ватные ноги. Бумаги сложить, так... В карман куртки.
- Альястро Кэрмин-Браун, что ты несешь? – заорала Белла.
- Правду. Судьба решила со мной поиграть. В покер, наверное. И козыри все у неё в рукавах. А я... Просто мелкая пешка на шахматной доске. Мечтала стать королевой, но не доросла. И никогда ей не стану. Разбита моя жизнь, как карточный домик. Разбита я. Разбита моя семья. И не собрать, не склеить. Ведь это не ваза, не тарелка, а моя судьба. Несчастье за несчастьем. Значит, так надо...

Предыдущая глава