…

– Белла, ты можешь дать папе трубку? У меня есть для него несколько новостей, – говорит мой брат.

– Пап, возьми трубку.

Я сижу в офисе за своим столом, напротив отца. Только начало мая, а на улице уже очень душно. В офисе пока прохладно, и мы не открываем окна, чтобы не впускать жару.

– Привееет.

Отец растягивает приветствие в трубку параллельного аппарата, вопросительно глядя на меня. В ответ я просто пожимаю плечами.

– Я хочу сообщить, что мы переезжаем в Сиэтл. Роуз предложили работу в юридической фирме, и она решила принять его, – говорит Эммет.

Это великолепная новость! По крайней мере, теперь мы будем в одном часовом поясе с ним, и, возможно, они приедут сюда летом вместе с Калленами.

– Мои поздравления Роуз! Это наверное так интересно! – говорю я.

– Спасибо. На самом деле это – ответственная должность, я буду ассистентом окружного прокурора. Я буду специализироваться на преступлениях, связанных с сексуальными домогательствами, изнасилованиями, это должно быть очень изнурительно, и потребует много сил и нервов, но я думаю, что справлюсь, – добавляет Роуз по второй линии.

– Дорогая, это – хорошая должность, я на самом деле горжусь тобой, – вставляет свой комментарий папа.

Я посылаю ему широченную улыбку. Он закатывает глаза, и его усы подёргиваются.

– А почему Сиэтл? – спрашивает папа.

– Ну, Роуз хочет быть поближе к маме и сестре. И, возможно, нам понадобится их помощь.

Я слышу какие-то скрытые намёки и я могу с уверенностью сказать, что он улыбается.

– Для чего вам нужна их помощь? – у меня появилась парочка странных подозрений после его слов.

– Ну, это – ещё одна новость. Эм.., у нас будет ребёнок, – говорит Эммет.

И я вскрикиваю и подпрыгиваю на стуле. Я так рада за них, что с трудом могу усидеть на месте.

– Проклятье, Эммет, ты разыгрываешь меня? – подавившись, выговаривает папа.

Я могу поклясться, что вижу, как слёзы выступают в уголках его глаз. Раньше я никогда не видела, чтобы папа плакал, даже на похоронах мамы, и сейчас, когда я понимаю причину, которая заставила его прослезиться, моё сердце бьётся сильнее. Это – именно то, что нам нужно, немножко счастья, чтобы заполнить ту пустоту, что осталось после смерти мамы. Я знаю ‒ для него это было также тяжело.

– Нет, – говорит Роуз, и по её голосу я понимаю, что и она может плакать. – Я должна родить в ноябре.

– И когда вы переезжаете? – спрашиваю я.

Последний раз я видела их на своём дне рождения в прошлом году. Они приехали к нам на неделю, практически, сразу после того, как уехали Каллены. Это немного смягчило горечь от расставания с Эдвардом. Он звонил мне в день рождения, а я позвонила ему на Рождество, и ещё один раз, пару дней назад, когда взорвали федеральное здание в Оклахома-Сити, но я была очень осторожна и старалась, чтобы он не чувствовал, будто чем-то обязан мне. Между нами было понимание, и я хорошо с этим справлялась. Леа считала, что я веду себя неправильно, не разрешая ему звонить себе, но я так не думаю. Ведь так я не чувствую себя отвергнутой, когда звоню ему, а он не может говорить. И тот факт, что он не перезванивает мне, не вызывает во мне разочарования. Я не жду его звонка, и потом, когда возможно, это произойдёт, то это будет почти как подарок. Просто удивительно, насколько больше ценен подарок, когда его не ждёшь.

Я даже пару раз ходила на свидания. Леа решила, что для неё снова настало время для новых знакомств, и она брала меня на каждую свою встречу. Она устраивала двойные свидания, и мне пришлось пережить пару неловких часов с очень встревоженным другом нового парня Леа, который, к тому же, не умел держать свои руки при себе. Все они были намного старше меня, у них уже была слаженная карьера, и они были такими самостоятельными, рядом с ними я чувствовала себя таким ребёнком. Я не считала, что соглашаясь на эти свидания, я обманываю Эдварда, или что-то в этом роде. Ведь, помните, ещё прошлым летом, я пообещала себе, что буду жить сегодняшним днём, а Эдварда сегодня здесь нет. Но я так и не встретила никого, с кем бы захотела продолжить знакомство.

– В конце месяца у нас заканчивается аренда квартиры, и сразу после этого мы планируем уехать, осталось только упаковать свои вещи, – говорит Роуз.

– Мы решили, что пока не найдем себе квартиру, поживём некоторое время у Эсме с Карлайлом. У них, на самом деле, очень большой дом, а они живут там только вдвоём. И, таким образом, мы сможем сэкономить немного денег. После того, как Роуз родит, я не буду работать. Пап, я собираюсь сидеть дома с ребёнком, – нерешительно выговаривает Эммет.
Сейчас он работает в строительной компании на окраине Вашингтона. И это даёт им много полезных льгот.

– Ооо, это на самом деле очень круто, – говорю я.

И он вздыхает с облегчением.

Я уверена, он думает, что папа сейчас скажет что-то типа того, что Роуз носит штаны в их семье, но я считаю, что это круто, и мой брат – никакой не альфонс, который не желает работать. Они делают всё на благо своей семьи, и, может, моему старомодному отцу это кажется странным, но кого это волнует? Эммет будет прекрасным отцом.

– Спасибо, ну у нас действительно есть много причин, чтобы так поступить. Роуз получает гораздо больше, чем я, – говорит Эммет.

– Но это – не основная причина, почему он хочет остаться дома, – вставляет Роуз.

– Ну, это ‒ одна из причин. И, к тому же, детский сад сейчас стоит очень дорого, – продолжает Эммет.

– Он очень хочет заботиться о ребенке. Мама и Элис будут с удовольствием помогать ему, когда у них будут выходные на работе. –

Ах, Боже, совсем забыла, вы ещё не знаете? Джаспер сделал Элис предложение. Они планируют сыграть свадьбу в декабре и всех приглашают, – говорит Роуз.

– Я этого не знала, – спокойно произношу я.

Ух, ты, Джаспер и Элис женятся. Если честно, я даже немного в шоке. Последнее, что я помню, как Элис говорила, что она даже не уверена, хочет ли она быть с Джаспером, а теперь они женятся.

– Ага, он купил ей кольцо ещё прошлым летом, когда она уехала на пристань, а как только она вернулась в Сиэтл, он тут же сделал ей предложение.

– Надо будет позвонить и поздравить их, – говорю я.

– Ну, ладно, детишки, мне нужно возвращаться к работе. Спасибо за хорошие новости, сынок. Итак, я могу рассчитывать на то, что увижу вас этим летом? – спрашивает папа.

– Мы пробудем на пристани несколько недель. Из-за перемены места работы Роуз не может взять отпуск на всё лето, но мы точно приедем на четвёртое июля, – говорит Эммет.

Я вешаю трубку и иду в магазин, чтобы рассказать Леа последние новости, а, заодно, и подкрепиться мороженым, хотя мои джинсовые шорты уже начали, вдавливается в бёдра. Аррр, скоро дойдёт до того, что мне нужно будет покупать одежду на размер больше. Мне уже пришлось купить бюстгалтер большего размера. На самом деле, меня не очень напрягает появление лишнего веса, потому что теперь я могу меняться одеждой с Леа. Мне просто очень не нравиться, что мне приходится тратить деньги на новые шмотки.

Хотя, если честно, сейчас с деньгами у нас ‒ полный порядок. Уже в декабре месяце у нас были забронированы все свободные номера, и папа взял кредит, чтобы до конца сезона заменить все старые двигатели на новые. Также, он вложил кучу денег в переделку всех электрических кабелей жилых автодомов и заказал новое освещение для пристани. Эммет предложил идею: провести интернет хотя бы на один компьютер, но эта часть пустыни ‒ мёртвая зона. Никакого кабельного телевидения, ни одной сотовой вышки, и, как следствие ‒ никакого интернета. По крайней мере, на данный момент.

– У моего брата будет ребенок, – говорю я сразу же, как захожу в магазин.

– Ну, спасибо тебе за моё очередное психическое расстройство. Теперь, если ты не сможешь найти меня, знай, что я где-то выжигаю из своего мозга образ беременного Эммета.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, засранка, – улыбаюсь я.

Леа пожимает плечами.

– Не могу сказать, что я сильно удивлена. Роуз уже двадцать семь, и её биологические часы тикают, тик-так, тик-так, – говорит Леа.

Я хмурюсь.

– Что ты имеешь в виду? Да, ей двадцать семь, но она не старая. Сейчас женщины могут рожать детей и в сорок, ты прекрасно знаешь это, – возражаю я ей.

Леа кивает:

– Знаю, но после тридцати пяти нужно проходить специальный тест, и они постоянно делают тебе какой-то укол в пупок, и всякие прочие гадости. Это так нереально, будто научная фантастика.

– Что? Как так? Почему они так делают? – спрашиваю я безжизненным голосом.

– Это нужно для проверки на генетические заболевания и для остального. Чем старше становишься ты, тем старше становятся и твои яйцеклетки тоже, – говорит Леа.

После её слов мой рот открывается в шоке, а глаза сужаются: интересно, откуда Леа знает все эти вещи о беременности?

– Перестань на меня так смотреть. Я смотрела шоу Опры, понятно? – отвечает она.

– Почему ты смотришь шоу Опры, где дают советы по ухаживаниям за ребёнком? Как? Боже мой, почему ты не говорила мне об этом? – осторожно спрашиваю я её.

Довольно долго она просто смотрит на меня, как будто обдумывает, стоит ли ей отвечать мне.

– Я, вроде как, встречаюсь кое-с-кем, – растягивая слова, произносит Леа. – И мы занимаемся сексом.

Она расплывается в улыбке, а моя челюсть почти касается пола.

– Ты пытаешься забеременеть? – выкрикиваю я, сама не веря в то, что произношу.

– Нет, ты что, совсем идиотка, я не пытаюсь забеременеть. Но, возможно, когда-нибудь настанет то время, когда я захочу ребёночка, – говорит она, пожимая плечами.

– Подожди минуточку, ты занимаешься сексом? Что это за парень, и что значит, что когда-нибудь ты захочешь забеременеть?
Мне хочется встряхнуть её, потому что она не отвечает на вопросы так быстро, как мне хотелось бы.

– Он работает в банке, в Боулдер-Сити. Его зовут Джейсон Скотт, но все называют его Дженкс.

Я в шоке смотрю на неё. Когда, чёрт возьми, всё это произошло? Когда это она ходила на свидание без меня?

– Я пришла обналичить чек. Он как раз работал в это время и спросил меня, нуждаюсь ли я в помощи. Я ответила, что мне нужно, чтобы он отвалил от меня, и он засмеялся. Он рассмеялся мне в лицо, Белла! Мне так сильно захотелось ударить его.

Лукавая улыбка расползается по её лицу, и я сразу всё понимаю. Он нравится ей. Возможно, это, даже, любовь. То есть, я хочу сказать, что она, скорее всего, хочет ребёнка именно от него.

– Ну, и как вы начали встречаться? И когда всё это началось? – спрашиваю я.

– Я точно не помню, ну, где-то около пары недель назад.

– НЕДЕЛЬ? – кричу я. – Ты держишь это от меня в секрете в течение уже нескольких недель? Как ты могла так поступить?

– Ох, ну не надо так орать, – улыбается Леа.

Я скрещиваю руки на груди. Она думает, что я шучу, но это совсем не так.

– Неужели ты, на самом деле, сердишься?

‒ Да, я рассержена. Я не могу поверить, что ты ничего не рассказала мне, – говорю я удручённым голосом.

Её лицо смягчается.

Ну, послушай, я ещё сама не была уверена, что всё это того стоит. И я не хотела никому рассказывать, пока сама, для себя, ничего не решила. И больше того, ты – единственный человек, которому я это рассказала. Я даже маме не говорила об этом.

– Сколько раз вы уже ходили на свидание? – спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

– Я точно не помню, ну, не очень часто.

– Как много это «не часто»? – спрашиваю я, уже не скрывая раздражения.

Она лишь закатывает глаза.

– Чёрт, Белла, я правда не помню, где-то, около семи раз.

Я вздыхаю. Семь! Семь свиданий с одним и тем же парнем, а потом – секс. Леа не «типа с кем-то встречается». У Леа есть парень.
Неужели, мне всё это только кажется, всё движется, все идут вперед, и лишь я одна застряла на старом месте – там, где и была всегда. У Роуз и Эммета будет ребенок, Элис и Джаспер женятся, Эдвард поступает в медицинскую школу, а теперь ещё и Леа познакомилась с парнем, которого видит потенциальным отцом своего ребёнка.

И вот, остаюсь я, со своей стопкой недоделанных фотографий.

– С ним, на самом деле, очень интересно; правда, иногда он бывает таким раздражительным, просто ужас. Он не очень высокого роста и абсолютно лысый, но как бы я не старалась, у меня всё равно не получается его задеть. Он не боится меня, и я не могу точно сказать, нравиться ли мне это. Но, о Боже, это делает наш секс таким невероятно потрясающим, – подмигивает мне Леа.

Я закрываю лицо руками. Тема секса ‒ самая нелюбимая, и я всегда стараюсь её избежать, и она прекрасно знает об этом.
–
Ну, хорошо, теперь я буду выжигать из памяти образ тебя, занимающейся сексом с лысым парнем, – говорю я.

Она смеётся в ответ, а я беру свой любимый Big Otis, который сейчас называется Big Kahuna, хотя, это – всё то же мороженое с шоколадом, и иду обратно в офис.

Я сажусь в своё кресло и уже собираюсь откусить кусочек от мороженого, как звонит телефон. Папа поднимается с места и смотрит на меня.

– Подожди минутку, парень, – говорит папа, а потом идёт ко мне и отдаёт трубку.

– Алло?

– Белла? Это Эдвард, – его голос сух и дрожит, и, вообще, по его тону кажется, что он плакал.

– Что случилось? ‒ в панике спрашиваю я, и в ответ слышу лишь его дыхание.

– Всё кончено. Я не смог.

– Что не смог? Что произошло, Эдвард?

– Я не поступил. Меня не взяли. Они отклонили мою заявку, Белла.

Эдвард рассказывает мне, как ему отказали в поступлении в медицинскую школу, во время рассказа он позволяет себе несколько раз выругаться. У него была большая ссора с отцом, но, если честно, я не понимаю, почему он так расстроен, ведь он может попытаться поступить в следующем году, но он не хочет ждать. Всё время, что мы разговариваем по телефону, он какой-то странный: то вспоминает слова из песен, то упомянет свою маму, и это всё заставляет меня очень сильно волноваться. Весь следующий месяц он ведёт себя как-то непонятно. Он звонит мне довольно часто, у меня входит в привычку задерживаться в офисе допоздна, правда, иногда, я прихожу в офис рано утром, потому что кажется, что это – его любимое время для звонков. Я очень волнуюсь за него, и поэтому, когда я вижу Вольво, съезжающее на подъездную дорожку, я появляюсь у их места парковки прежде, чем они успевают подъехать к нему.

–Мы женимся! – визжит Элис, выкарабкиваясь с заднего сиденья автомобиля, и тут же бросается мне на шею.

Я обнимаю её миниатюрное тельце и замечаю, как из машины выходит очень усталый Джаспер, за ним ‒ растрёпанный Эдвард, и с силой захлопывает дверь машины. Боже, как же ужасно он выглядит, через какую только мясорубку ему пришлось пройти? Его волосы грязные, запутанные, и, видимо, он не брился уже несколько дней, и борода, практически полностью скрывает его чётко очерченные скулы. Он такой худой и бледный, а тёмные круги под глазами заставляют меня нахмуриться. Он выглядит таким сломленным, и всё, что хочется сделать, – это повернуть время вспять и пережить все ужасные минуты вместе с ним.

– Я знаю, это так здорово. Не могу дождаться декабря, – говорю я, но мои глаза нацелены на другой объект.

И он слегка улыбается мне; я едва могу догадаться, что это – действительно, улыбка. Он должен сбрить это безобразие со своего лица. Я не хочу провести всё лето, не видя его губ.

– Нет. Мы поженимся здесь. В день независимости, – говорит Элис.

Я непонимающе смотрю на неё.

– Но Роуз говорила про декабрь.

– Я знаю, но ты знаешь, что я решила? Я ненавижу свадьбы. А ты знаешь, что я ненавижу ещё больше, чем свадьбы? Свадебные платья. Свадебные цветы. Свадебные приглашения. Стоит только поставить перед каким-нибудь словом «свадьба», и в его цене тут же прибавляется несколько нулей. Это так раздражает. Поэтому я уволила своего организатора свадеб, и мы решили сбежать!

– Ух ты, Элис, это на самом деле очень круто, – говорю я.

Эдвард, в ответ на мои слова, лишь закатывает усталые глаза, и делает жест рукой, показывающий, как его уже достали эти разговоры. Я кусаю губы, пытаясь сдержать улыбку.

– Так как это – то место, где мы полюбили друг друга, то хотим пожениться именно здесь. Мы заставим одного из двойников Элвиса поженить нас прямо на утёсе, а потом мы прыгнем в воду вместе, как символ погружения в нашу совместную жизнь.

О, Боже мой, неужели все смотрят шоу Опры?

– Эм, это очень оригинально, – киваю я, и Эдвард за спиной Элис трясётся от смеха. – Ох! У меня идея! Вы можете привязать свои вещи к задней части гидроцикла и уехать прочь ‒ в закат!

– О Боже, именно так мы и сделаем, – серьёзно говорит Элис, и я больше не могу сдерживать смех. – Из угощений будут хот-доги и гамбургеры, из выпивки – пиво и разбавленное вино. Ох, да! А ты согласишься стать моим свадебным фотографом?

– Я ничего не хочу так сильно, как быть фотографом на твоей свадьбе, Элис.

Я на самом деле именно это и имею в виду. Я хочу фотографировать её свадьбу. В ту же минуту, как она спросила меня, у меня в голове начали крутиться картинки: Элис в белом платье или купальнике, ну или что она там оденет, на фоне красно-коричневых холмов, голубовато-зеленой воды, и я уже подпрыгиваю от удовольствия и предвкушения того, сколько замечательных фотографий я могу сделать.

– А где ваши родители? – спрашиваю я, когда Элис, наконец-то, выпускает меня из объятий.

– Они будут тут в ближайшее время. Им приходится останавливаться миллион раз, так как Роуз просится в туалет каждые полчаса.

Эдвард тянет меня в свои объятия, его колючий подбородок трётся о мой лоб, и мне не нравится то, насколько слабым он выглядит. Он кажется таким пустым, словно всё внутри него исчезло.

– Пойдём, – говорю я и тяну его в магазин, в то время, как Элис и Джаспер начинают разгружать автомобиль. – Тебе необходим сахар.

От высокой температуры дорожка почти кипит, мы идём в магазин, не говоря ни слова, я только вытираю пот со своего лба. Я бросаю взгляд на Эдварда, он смотрит в землю, засунув руки в карманы чёрных шорт. Его глаза стеклянные, словно гладь озера по утрам, пока по нему ещё не проехались лодки рыбаков и туристов.

Я смотрю на него, и у меня такое ощущение, что он не здесь, не рядом со мной, а где-то в другом месте. Я иду, не обращая внимания на дорогу, и при очередном шаге, мой палец врезается в большой камень. Я спотыкаюсь, и Эдвард хватает меня за руку. Его пальцы так сильно сжимают моё запястье, а мне смешно от того, что я чуть не упала, но потом я перехватываю его взгляд, и вижу в них боль, которую не могу понять.

Всю оставшуюся дорогу он не опускает моей руки. Его пальцы начинают медленно двигаться вдоль моей ладони, потом по локтю, затем они переходят на мою спину, поднимаются по позвоночнику, наконец, останавливаются на моей шее, начиная нежно массировать её. Я таю, всё моё тело просто плавится.

– Ммм…, – постанываю я, после чего наши глаза встречаются, и я высовываю язык на бок, делая вид, будто у меня сейчас потекут слюнки.

Эдвард смеётся и нежно дёргает меня за хвостик, после чего прекращает массаж. Мне очень не нравится эта дистанция между нами. Я протягиваю руку и переплетаю наши пальцы. Он смотрит на меня сверху вниз, и я вижу это, вижу это в его зелёных глазах. Понимаю, что возможно это звучит глупо, и, возможно, я сама себя накрутила, но клянусь, я вижу это. Блеск. Огоньки. Искра.
Мы садимся на качели, и Эдвард посмеивается над переименованием моего любимого мороженого, с удовольствием поедая свой клубничный щербет.

– С мороженым, на самом деле, всё кажется лучше. На целых две минуты мир становится прекрасным, – говорит Эдвард.

И я улыбаюсь, потому что именно так я себя и чувствую. Медленно покачиваясь на качелях, мы предаёмся сладкому лечению, и мне нравится, как солнечные лучи нежно впитываются в кожу ног и плеч. Эдвард вздыхает. Две минуты блаженства прошли, и он снова захандрил. Я не могу не сочувствовать ему, но я не понимаю, почему это так тревожит его.

– Ну, ладно, почему ты вздыхаешь? – спрашиваю я, потому что мне кажется, что настоящий друг должен интересоваться этим.

– Ты знаешь, почему, – отвечает Эдвард.

Он раздражён, и я стараюсь не принимать это на свой счёт.

– Хорошо, ты хочешь поговорить об этом?

– Если честно, – нет, – бормочет он.

Я только начинаю думать, на что сменить тему, и уже собиралась рассказать о парне Леа, как из него водопадом прорываются откровения.

– Я полностью разрушен. Ты ведь понимаешь это, не так ли? – спрашивает он.

Его глаза горят, и он со всей силой сжимает пластиковые цепи моих качелей.

– Я не могу подать заявление второй раз, я уже слишком унижен. Что, если они снова мне откажут? Я хочу сказать, что, если я сейчас не подхожу им, почему я должен им понравится в следующем году?

‒ И что, ничего нельзя сделать? Ты не можешь, например, подать? А тест ты можешь пересдать? Возможно, если тебе удаться лучше написать его, то у тебя будет больше шансов поступить в следующем году?

– И что я должен им сказать? Я – идиот, у меня низкий бал по MCAT? Балл по GPA также дерьмовый, и я не смог сдать предмет по учебнику, который написал мой отец?. Пожалуйста, доверьте жизнь пациента в мои, неспособные ни к чему, руки, – с сарказмом произносит он.

А мне снова приходится напоминать себе, что он сердится не на меня, он зол на весь мир. Здесь нет ничего личного.

– Ты не можешь пересдать тест? Ну, ведь, ты можешь набрать больший балл, и тогда у тебя будет больше шансов на поступление? Или ты можешь попробовать подать заявление в другое место, где конкуренция не так высока? – я стараюсь подбодрить его.

– Я уже дважды сдавал тест. И брал дополнительные занятия в прошлом году, пытаясь повысить свой средний балл, но это не помогло. И интервью я провалил. Они сказали, что мне не хватает навыков общения. Но я, блядь, точно знаю, что в общении я силён. Боже, Белла, тебе просто этого не понять!

Теперь зла я. Я просто пытаюсь ему помочь, а он ведёт себя, как мудак. У него ужасные навыки общения.

– Понимаю, так почему бы тебе не пойти и не бросится под поезд, ты ‒ такой большой чёртов ребенок? Проклятье, Эдвард, если бы я не знала тебя лучше, то, на самом деле, могла бы подумать, что ты очень хотел поступить в медицинский колледж, так ты себя мучаешь. И, на всякий случай, я не та, что отвергла тебя, понятно? Так что, перестань меня оскорблять, – с полной решимостью в голосе произношу я.

И с лица Эдварда слетает спесь.

– Знаю, – стонет он. – Прости меня. Я просто полностью разрушен, четыре года обучения ‒ коту под хвост. Я не могу принять ни одного верного решения.

– Послушай, возможно, это произошло не просто так. Возможно, это произошло, чтобы показать тебе, что тебе нужно заняться тем, что ты действительно любишь.

– Белла, у меня нет другого выбора. Я должен стать врачом. Ты даже не представляешь, чего я могу лишиться, если не стану им, – практически шепчет он.

И в первый раз, я задаюсь вопросом, что возможно тут есть гораздо больше, чем просто гордость и обязательства перед отцом.

– Скажи мне. Чего ты лишаешься? Денег? Социального статуса? Прекрасного местечка на пьедестале твоего отца? Я не понимаю, Эдвард.

– А я и не ожидал, что ты поймёшь.

– Почему? Ты считаешь, что я слишком глупая, чтобы понять? – спрашиваю я, уже раздражённая из-за всего этого ужасного разговора.

– Я не это имел в виду, – стонет он.

И я чувствую, как потихоньку расслабляюсь. Боже, ну, почему я не могу контролировать свои сопли? Вот он, передо мной, и чувствует себя ужасно, а я лишь только подливаю масла в огонь.

– Слушай, если я позволю тебе прикоснуться к моим сиськам, это заставит тебя чувствовать себя лучше? – спрашиваю я.

На долю секунду его лицо замирает в шоке.

– Это зависит… Голую грудь или с лифчиком? – спрашивает он?

Его глаза горят, и он облизывает губы, а моё тело загорается, когда я представляю его руки на своей плоти. Он прекрасно знает, что делает, и я даже не грамма не переживаю, потому что уже через мгновенье он вернулся ко мне, он улыбается и так счастлив.

– Глупый мальчишка, ты же знаешь, что на мне сейчас нет лифчика, – говорю я.
Он притягивает мои качели к себе так, что я теперь сижу к нему лицом, и он протискивает своё колено между моими.

– Да, я вижу это, – тихонько мурлыкает он.

И я не могу дышать.

– Я так сильно хочу поцеловать тебя, но я думаю, что ты не захочешь, чтобы такая растительность касалась твоего лица.

Я даже не успеваю ничего ему ответить, как начинаю хохотать. Он опускает голову и отталкивает меня, качели поворачиваются к солнцу, и мы продолжаем смеяться уже вместе.

...

– Ты не думай, что я забыл про Маллиган, – шепчет мне Эдвард на ухо, пока мы смотрим, как очень стильный двойник Элвиса просит Элис и Джаспера произнести свои свадебные клятвы на самой высоком холме бухты Австралии.
Солнце уже совсем низко над горизонтом, воздух очень влажный, и мне становится очень неудобно в моём платье лавандового цвета, которое прилипает к потной коже. Боже, я хотела надеть купальник, но он вообще был бы полностью мокрым и жутко прилипал бы к телу. Я это знаю, потому что мне так сказала Элис. Точно знаю, что свадебные купальники не очень приятны к телу в жаркий день, и в них сильно потеешь, но на лбу двойника Элвиса не было видно и капельки пота. И я не понимаю, как это получается у него.

Вся прошлая неделя была просто бешенной, и Эдвард был слишком занят, чтобы впасть в депрессию. Мы поехали в Лас-Вегас, и там Элис и Джаспер получили разрешение на регистрацию брака вне зала казино, и уже в последние минуты нам пришлось заказывать свежие цветы. Также, нам нужно было найти Элвиса, который бы согласился приехать к вечеру четвёртого июля, чтобы совершить обряд. Удивительно, как легко можно заполучить Элвиса, если бросить в него огромную пачку наличных.
Вчера пристань начала наполняться гостями, приехавшими на свадьбу Элис и Джаспера; среди них было несколько друзей новобрачных из Сиэтла, в том числе и Майкл Ньютон со своей девушкой, родители Джаспера, и сестра миссис Каллен, приехавшая вместе с двумя своими детьми. Родители Джаспера очень сильно выделялись на фоне остальных. Они – те, кого принято называть «хиппи». Его мама носит цветы в волосах – и всё, никаких заколок. У гостей не было купальных костюмов, и я на сто процентов уверена, что они не ожидали здесь такой жары. К счастью, Элис предупредила их взять с собой лёгкую одежду, а нам пришлось заказать у Билли Блека несколько грузовиков, чтобы доставить их к бухте, чтобы им не пришлось путешествовать пешком. Доктор Каллен снял в аренду плавучий дом на случай, если кому-нибудь нужно будет воспользоваться ванной комнатой, ну или мало ли что ещё, папа устраивает четыре навеса над пляжем и освещает дорожку факелами. Он также разрешает им позаимствовать стулья и столы из местного ресторана, и сейчас их уже расставляют на песке бухты, накрывая для угощений из гамбургеров и хот-догов, приготовленных на гриле.

Роуз настаивает на походе в гору, утверждая, что некоторые женщины с лёгкостью проходят мили пешком во время беременности. Правда, по ней с трудом можно сказать, что она ждёт ребенка, животик лишь капельку округлился, и она выглядит очень красиво, стоя рядом с моим с братом в тёмно-фиолетовом облегающем платье. Очень часто я замечаю, как мой брат кладёт ей руку на живот, и я успела зафиксировать это. Этот жест так много значит: «с тобой всё хорошо, приветствую тебя, ребёночек, я люблю тебя, теперь ты ‒ моя жизнь».

– Я тоже не забыла, – в ответ шепчу я Эдварду, делая еще один кадр с женихом и невестой.

Элис нашла очень красивое платье из атласа и кружев, а её тёмные короткие волосы так естественно обрамляют лицо. Она не стала наносить много косметики, только лишь подкрасила ресницы и нанесла блеск на губы. Мне нравится, как она легко и непринужденно стоит рядом с Джаспером, одетым в белые шорты и в лёгкую рубашку в полоску, они оба – босиком, и готовы сделать решающий шаг. Я смотрю на них сзади, через объектив своей фотокамеры, постоянно нажимая на кнопку, делая всё новые и новые кадры, и, как только Элис и Джаспер беруться за руки, ярко-синее небо начинает загораться ярко жёлтыми, красными и фиолетовыми цветами, ещё больше захватывая дух. Слёзы текут по моим щекам, когда я вспоминаю, как она боялась, что Джаспер увидит её без макияжа, или найдёт её грязные трусики. Картинки воспоминаний всплывают в моей голове, и Эдвард кладёт свою руку мне на поясницу, опираясь своим чисто выбритым подбородком на мои голые плечи.

Я снимаю доктора и миссис Каллен, сидящих по другую сторону от Джаспера и Элис. Миссис Каллен платочком утирает слёзы с глаз, в то время как доктор продолжает просто сидеть рядом с женой. После я перевожу объектив на родителей Джаспера: они стоят, крепко обнимая друг друга, не скрывая слёз и постоянно шепча «Я люблю тебя» ‒ это почти заставляет меня рассмеяться. Но в этот момент я вспоминаю, что когда я буду выходить замуж, моей мамы не будет рядом, если, конечно, я выйду когда-нибудь замуж, и от этой мысли я чувствую боль в груди. «Всё хорошо, Белла» – слышу я голос матери. «Всё будет хорошо».

Я навожу объектив фотоаппарата на Леа, пытающуюся вырваться из объятий Дженкса, и эта сцена заставляет меня сильно смеяться. Впрочем, он тоже хохочет, его маленькие глазки от смеха становятся больше, а лысина потрясающе блестит на солнце. Он – настолько не её типаж, и совсем не то, что я ожидала увидеть в качестве её партнёра, но он не выпускает Леа. Он держит её в объятиях, пока она не начинает ворчать, и я вижу, что он решает ей уступить. Её плечи расслабляются, и он целуют её в щёчку, от чего её губы растягиваются в улыбке, и я одним нажатием кнопки навеки сохраняю этот момент. Потом Леа смотрит на меня, и я ещё раз нажимаю на кнопку. Она закатывает глаза и прислоняется спиной к груди Дженкса, и я очень счастлива, что она, наконец-то, нашла своё счастье.

– Ты уже придумала, что ты хочешь повторить? – шепчет Эдвард мне на ухо.

Его губы, практически, касаются моей кожи, отчего по моим рукам бегут мурашки.
Это очень хитрый вопрос. Мне хочется изменить всё и ничего одновременно. Первое воспоминание об Эдварде, как я бросаю в него чёрствым хлебом, и он становится моим лучшим другом. Наш первый поцелуй был ужасен, но зато потом у нас была целая неделя практики. Нас чуть не арестовали, и папа очень сильно разозлился на меня, посадив под домашний арест, но Эдвард стал пробираться в мою комнату по ночам, и мы проводили время наедине. Мы почти занялись пьяным сексом в Лас-Вегасе, и впервые мне было больно, но это навсегда было испорчено, и этот шрам никогда не пройдет, потому что я бы так и не узнала, хотел ли Эдвард меня или кого-то другого. И, если честно, я до сих пор не знаю.