Так близко.

Я так близок к тому, чтобы схватить Беллу и просто убежать. Каждый раз, как я намереваюсь это сделать, звонит Элис и отговаривает меня, в красках расписывая, что случится, осмелься я на подобное. Аро подозревает меня и уже отдал приказ. Деметрий отслеживает каждый мой шаг, так что если я вдруг сбегу с Беллой, Вольтури пошлют за нами отряд. Деметрий, Джейн и Феликс – они не станут нежничать со мной. Не успеет мой прах остынуть, как они утащат Беллу в Вольтерру, где её воспоминания обо мне будут меркнуть по мере того, как она будет становиться самым могущественным трофеем Вольтури.

Каждую унылую неделю мы попадаем в сеть этого паука. Недавно нам соблаговолили заходить в библиотеку над лифтом, чтобы Белла могла получать новые книжные рекомендации от Маркуса. И пускай я рад, что она потихоньку заручается доверием одного из влиятельных вампиров Вольтерры, больше всего я люблю в этих визитах возможность видеть наши отношения глазами Маркуса. Вопреки своей сущности, несмотря на то, чего это стоит Белле, она любит меня и только меня.

По правде сказать, Маркус частично ответственен за моё долгоиграющее терпение, в частности к Деметрию. Знаю-знаю, Аро разрешает ему ухлёстывать за Беллой в строгих рамках нашего соглашения, пытаться заставить меня нарушить своё обещание, не говоря уже о законе. Стоит мне накинуться на члена стражи, как Вольтури заполучат нас. Я стараюсь, чтобы это не донимало меня, когда запах Деметрия волочится за Беллой; адски бесит наблюдать за тем, как он едва не пересекает границы приемлемого. Явно помогают непрестанные отказы Беллы, которые я вижу глазами Деметрия, однако это не значит, что его не стоит разорвать на кусочки и сжечь за «усердие» в буйном костре. Порыв из простого желания быстро превращается в потребность. Но каждую неделю в глазах и мыслях Маркуса при виде нашей с Беллой крепнущей связи я обретаю момент кристальной ясности и успокаиваю себя.

«Они так защищают друг друга, – подмечает Маркус. – В комнате едва хватает пространства для чего-то ещё. Любви нужен воздух. Ты слышишь меня, Эдвард?»

Я неуловимо киваю, и вновь мысли Маркуса затмевает образ красивой вампирши с тёмными кудрями и любовью в глазах. Он вспоминает их двоих, смеющихся, создающих счастливую любовь, которую я с Беллой пока ещё не познал. В разумах всех её знакомых Дидим была воплощением радости и света, а Маркус, возможно, единственный, кто способен оценить её подлинную сущность и, очевидно, восхищаться этим. В обычных обстоятельствах мы с Беллой не такие весельчаки. Я вспоминаю то краткое время, до появления Вольтури в наших жизнях, когда мы были более игривы, и я намереваюсь воздать это Белле.

– Спасибо, Маркус. – Я искренен. – Хотелось бы продолжить этот разговор, но Аро ждёт нас.

Когда мы входим в подземный мраморный лабиринт, я на удивление чётко слышу мысли Аро, хотя не доверяю этому. Джейн и Сантьяго не особо скрывают свои мысли, хотя обладают способностью на ограниченное время очищать свой разум, становясь пассивными наблюдающими созданиями. Трудный для вампира трюк, которого хватает максимум на несколько часов, да и не все чуют моё присутствие. Маскировка мыслей Аро гораздо сложнее и сильнее тревожит меня. Чтение его мысли сродни попаданию в старый скрипучий дом, когда при себе маленький мигающий фонарик. Неким образом ему удаётся скрыть большинство своих мыслей, держа их в потёмках, смещая фокус наоборот – на те мысли, которые он хочет, чтобы я узнал. Чудно, это весьма похоже на эффект после чтения мыслей отца Беллы. Периодически образ или мысль всплывает в его сознании вспышкой, кадром на вампирской скорости, а затем вновь прячется. Я никогда не реагирую на такие мысли, просто добавляю к своей быстро растущей коллекции.

Чем больше я провожу времени с Аро, тем меньше ему удаётся скрывать мысли от меня. Даже самые тёмные тени в его разуме обретают форму и вес, и я способен соотнести их с приступами потерянного контроля. Может, я не знаю всех тайн Аро, но по кратким вспышкам начинаю понимать их масштабность, общую направленность.

Сегодня его мысли не столь мрачны, наполненные музыкой с нашего диска и музыкой, играемой в музыкальной комнате, смешанной с мыслями о Хайди и Феликсе. Феликс – случайно – оскорбляет меня в мыслях за то, что Аро приставил его часовым во время занятия Беллы, а также за то, что я вдохновил Хайди мучить его своим восторженным человеколюбием. Как бы мне ни нравилось, что часть людских жизней спасена группкой женщин, других это бесит, в том числе одного вампира, которого я обидеть не могу. Мне остаётся лишь надеяться, что Сульпиция не ударится так сильно в вегетарианство, как Хайди, поскольку Феликс фантазирует о том, как бы надрать мне зад; Аро же, вероятно, казнит меня, если «веяние» станет слишком докучливым.

«Феликсу нужна девушка. – Хайди пытается убедить его пойти с ней в заповедник. – Корин захочет провести с ним время. Только потому, что они не настоящие половинки друг друга не означает, что им стоит быть одинокими. О, гляньте, Эдвард с Беллой! Обожаю, как он смотрит на неё, когда она не видит. Спорим, Сульпиция права. Это гуманная диета делает мужчин менее агрессивными и…»

«А ты поступил мудро с этой записью, Эдвард. – Мысленный голос Аро оповещает меня, когда мы приближаемся к его двери. – Это единственное, что заглушает лепет твоих последователей».

– Это моя любимая часть, – Аро «дирижирует» с присущей ему театральностью, – где бедная храбрая Лю молит любимого не играть в нечестивые игры Турандот. Ты так мило умоляешь, моя дорогая, даже перед лицом трагедии! Это едва не растопило моё холодное мёртвое сердце, слыша такую притягательную грусть, хрупкую надежду и тоску, зная неотвратимую трагическую участь девушки!

Белла мудро игнорирует намёки Аро, что не остаётся незамеченным, хотя он и обменивается с ней любезностями.

«Какие вы стали ловкие в искусстве увёрток, – размышляет Аро. – Как изощрённо. Карлайла это насторожило бы, ты так не считаешь?»

– Это значит, что и должно значить?

Вслух интересуется Аро, держа в руках небольшой листок с официальным уведомлением, в котором он значится единственным правообладателем нашей записи.

«Ты, наконец, решил польстить мне? Интересно, ты знаешь, что это значит, Эдвард?»

Это довольно типичная манера его общения со мной. Пускай и раздражительная, это всё же впечатляющая гимнастика для его мозгов. Голова Аро может быть забита музыкой и политикой, при этом он одновременно читает мне лекцию, в которой большинство отведено нюансам его беседы с Беллой и почти страшным посланиям мне. Даже для вампира это высший пилотаж многозадачности.

– Записи твои, – так же двусмысленно, как и Аро, отвечаю я. Записи. Не остальные твои прихоти. – Можешь распоряжаться ими по своему усмотрению. Можешь спрятать их или распространять. У тебя авторские права и единственная копия.
«Как обескураживающе. Я надеялся, что тебе можно доверить парочку простых заданий».
– Моё. Всё моё. Очаровательно, – восторгается Аро, затем, вопреки себе, говоря искренне: – Должен сказать, Эдвард, я не знаю, какой диск мне нравится больше. Разумеется, эта опера восхитительна, но, признаться, я ещё не слышал лучшего исполнения ноктюрнов Шопена. А Лист, этот Лист!

Образы Листа проскакивают в его памяти: молодой мужчина алчно принимает условия Аро; затем постаревший Лист, принимающий аплодисменты с взглядом полным ужасной вины и боли.

Аро хвалит меня, сравнивая с ним, параллельно вспоминая лицо Листа после безвременной и неестественной кончины его отца и его муки, когда Аро стоил его первой любви.

«Небольшая плата, Эдвард. Я бы не попросил тебя бросить Карлайла или Беллу, – думает он, при этом вручая нам подарок. – Небольшое путешествие в Египет, чтобы выяснить, что Амун прячет от меня. Уверен, тебе по силам сделать это ради меня? Я многое могу дать тебе взамен».

Теперь мы играем наши роли: Белла – восторг, я – нерешительность. На миг я задаюсь вопросом, может ли Элис видеть наш мысленный диалог, как и другие вампиры, потому что моя запланированная неохота блестяще вписывается в наш ментальный спарринг.

– Мы не ожидали ничего в ответ. – Я информирую Аро, тряся головой, говоря нет, я не буду шпионить для него. Не поеду в Африку. – Мы не хотим, чтобы ты посчитал это взяткой.
– Прошу, не оскорбляй меня, – возражает Аро. – Я бы не предложил это, если бы считал, что ты клонишь к этому. Белла, скажи мне. Что это «кое-что»?

«Одно поручение, Эдвард. Я прошу об одном поручении».

Белла приманивает его, её сердце молотится от нервозности. И Аро со всеми потрохами клюёт.

«Как трагично видеть её неудачу. – Мысли Аро сопровождают наше разъяснение конкурса. – Когда собственный инстинкт Беллы всё это время был прав! А худшее то, что твоё малодушие стоило ей это возможности. Как и прислушивание к тебе. Возможно, в следующий раз Белла обратиться сначала ко мне».

Затем Аро удивляет меня, рисуя себя загнанного в угол. Связанный своим же обещанием, Аро будет вынужден отпустить нас в турне, если Белла победит.

Как только Белла говорит последнюю реплику нашего выступления, Аро приходит к тому же выводу, и его мысли взрываются тихой яростью. Бессловесные образы мучимой толпы, пока он пытается совладать с собой, а я заворожённо наблюдаю. Многажды я действовал опрометчиво, даже до глупости опасно, когда злился. Неодобрению Карлайла, беспокойству Эсме, даже презрению Розали было не под силу успокоить мой разбуженный гнев. Можно поспорить, что значительный садизм Джейн впечатлил меня, но ничто так не поощряло желание обуздать свой нрав, как существенное различие между внутренним негодованием Аро и его внешней невозмутимостью.

В кои-то веки разум Аро чересчур открыт, подсвечен и набит образами бесчисленных выражений ужаса за тысячелетия войн и казней. В красках и со звуком в почти кинематографической памяти стражей Вольтури они обезоруживают и уничтожают целые армии новорождённых. Лицо Дидим, отпрядывающей в страхе, её прах, сверкающий на весеннем ветерке. Аро резко открывает глаза, последний образ исчезает с электрическим хлопком перегоревшего предохранителя, и его мысленные чертоги вновь погружаются во мрак.

«Что ты увидел, мальчик? – Я как можно убедительнее изображаю озадаченность, качая головой якобы в непонимании. – Тебе бы захотелось усмирить меня, зная, на что я способен. Попробуй рассказать об этом Маркусу. Ты не будешь первым, но он не поверит тебе».

На этот раз я решительно трясу головой, рискуя присутствием Беллы. Кажется, она не замечает.

«Ты хочешь убедить меня в своём молчании?»
Я киваю.
«Тогда тебе придётся сильнее поработать».

– Вы редкость. Всё, что вы делаете, идеально и верно, – Аро горит вслух тем же тоном, каким устраивает мысленный артобстрел. – Это действительно восхитительно. С каждой ситуацией вы справляетесь безукоризненно, словно делали это веками. Это наводит меня на мысли. Взять тебя, Эдвард. С твоим назойливым талантом, тихим, угрюмым настроем и неестественным образом жизни тебе впору быть парией. Вместо этого местные женщины находят твои манеры загадочными, твою верность этому человеку либо невероятно романтичной, либо великим испытанием для их уловок. Даже твою диету находят завораживающей. Половина женского пола больше не пьёт людей, а ты и словом ни обмолвился в попытках сделать из них вегетарианцев-неофитов.

Это сюрприз для Беллы, чему Аро не нарадуется.

«Храним тайны от своей настоящей любви, не так ли?»

– Вероятно, это всего лишь период, – я стараюсь утихомирить их обоих. – Уверен, когда им поднадоест новизна, они вернутся к традиционному образу жизни.
– Какой хороший ответ. – Едко подмечает Аро, думая: «Интересно, Белла тоже согласится?» – А ты, Белла. Ты порхаешь здесь подобно призрачной загадке. Человеческий сосуд с манящим ароматом. Карлайл всегда был вежлив, но не настолько сведущ в социальной политике. Не то что моя стража. Но вы, вы профессионально справляетесь с ситуацией. Особенно ты, Эдвард. Нет здесь вампира лучше тебя. Ну, кроме ушедшего Элеазара.

«Не думай, будто я не знаю, что он помогает тебе, Эдвард. Вероятно, после этих встреч ты бежишь домой, умоляя его о совете. Эдвард, которого я встретил в прошлом году, уже бы тысячу раз сломался и сгорел».

– Я хочу знать почему? Это твой талант, Белла? – продолжает Аро, акцентируя внимание на краткой форме её имени, которым никогда не пользуется. – Может ли кто-то иметь столь мощный щит в человеческой ипостаси? Я так не думаю, нет. Или, может, дело в тебе, Эдвард. Может, твоя телепатия гораздо мощнее, чем ты показываешь? Знаю, на твоём месте я бы тоже косил под дурачка. Или, возможно, дурачку везёт.

«Глупый мальчик, – Аро говорит мне. – Думаешь, тебя не принудить помогать мне? У меня есть всё необходимое. Разве ты не знал, что она пойдёт на всё лишь бы защитить тебя? Такова её природа. Почти любая женщина, любящая своего мужчину, пойдёт на это, но она щит. Она сделает это, и глазом не моргнув».

Я трясу головой, умоляя взглядом Аро прекратить. Сердцебиение Беллы учащается, и я начинаю волноваться, что она упадёт в обморок. Я притягиваю её ближе к себе, помогая устоять на ногах.

«Не веришь мне? – фальшивый тон намекает на тупость его вопроса. – Просто смотри».

– Прошу, не надо, – шепчу я только для вампирского слуха.

Аро улыбается, приближаясь к нам на вампирской скорости, напоминая мне Феликса снаружи. Белла реагирует рефлекторно, едва ли не на вампирской скорости вставая между нами. Аро останавливается в дюймах от Беллы, дразня меня.

– Такая отважная.
«Из неё получится впечатляющий щит, Эдвард, – Аро решает коснуться её лица. – Такая мягка и тёплая. Такая тихая. Рената-человек ничто по сравнению с ней».

Образ менее привлекательной человеческой Ренаты мгновением спустя избежания столкновения с очень сконфуженным вампиром приходит Аро в голову. В мыслях он касается её, и вся человеческая жизнь Ренаты болезненно впихивается в сознание подобно компактной посылке, которую сложно воспринять целиком. Аро с лёгкостью делает это, правильно распознавая дар, который она едва понимает под защитой своего святого покровителя.

– Но может ли кому-то так везти? – Аро гадает, работает ли щит Беллы так же, как у Ренаты. – Несмотря на вашу храбрость и таланты, картинка не складывается. Я не могу отделаться от мысли, что упускаю что-то.

Аро переводит внимание на молчание, доносящееся из-под тёплой кожи Беллы, и опять фантазирует, как Джейн и Феликс уничтожают меня.

«Белла так затоскует, если тебя не будет с ней вечно, Эдвард. Однако они с Маркусом могли бы составить друг другу компанию. Можешь представить, как они вдвоём хандрят тысячелетиями? – Аро коварно улыбается. – Возможно, ей повезёт, и она забудет о тебе. Деметрию понравится отвлекать её от воспоминаний о тебе».

– Естественно, мы осторожны, – настаиваю я, пытаясь урезонить Аро, хотя, защищая, придвигаю Беллу ближе к себе. – На нашем месте ты бы тоже так делал?
Наконец Аро даёт нам немного пространства.
– На вашем месте, ну что за концепция. – Аро размышляет: «На твоём месте я бы отправился в Египет». – Вы очень близки с Элеазаром и его кланом, не так ли?

Чёрт возьми, Аро знает это, о чём я, раздражённый его играми, говорю ему. Аро не останавливается, вспоминая много молодых талантливых вампиров, которых отчасти помог рекрутировать Элеазар: Корин, Челси, Афтон, Джейн, Алек и, да, Деметрий. Я испытываю толику удовлетворения, представляя сплотившуюся группу, которая работает против него; те, о которых Аро не в курсе, – Элис, Джаспер, Кейт, а теперь, вероятно, больше. Они не говорят мне, на случай, если Аро дотронется до меня, но я знаю, что Элеазар составляет мысленные списки талантливых вампиров, либо отказавших Вольтури, либо как-то избежавших внимания Аро.

– Когда я пытаюсь представить свои действия на твоём месте, Эдвард, – в ускоренном режиме Аро показывает, как я уничтожаю его, восседая в его троне, – я бы не предпринимал кардинально других мер. В конце концов, кто смог бы понять твою сущность, как не я? В некотором смысле, который тебе пока не доступен, мы с тобой очень схожи. Я понимаю, почему Карлайл выбрал тебя своим названным сыном.

Мысли, окрашенные ревностью, пренебрежением и тоской по обществу Карлайла, наводняют сознание Аро.

«Он выбрал любовь сына вместо настоящего друга. Не могу противиться ревности, но, по правде, я изменил бы и тебя и твою мать. Такая талантливая женщина и столь преданна тебе. Незачем тебе в таком юном возрасте было терять её. Найди я тебя первым, я стал лучшим повелителем для тебя, Эдвард».

Образ моей человеческой матери, полученной, разумеется, из воспоминаний, Карлайла замещает больные фантазии Аро его кончины от моей руки. Теперь моя мать, Белла, я стоим по бокам от его трона, свободно поддавшиеся его прикосновению; Аро видит мою мать в роли ясновидящей, как Элис, а его собственная сила увеличилась по экспоненте благодаря его всеведению. Эта фантазия возмутительно похожа на ту исходную беспощадную версию Элис о нас четверых в страже Вольтури.

– Будь я человеком, я, не раздумывая, выбрал бы тебя своим наследником, – Аро замещает образ моей матери Сульпицией. «Как они обожают тебя, яркое юное дарование, полное красоты, таланта и романтики. Представь, что бы ты мог сделать с ними, будь тебе не всё равно». – Вопреки первому впечатлению, у тебя природные задатки лидера. В паре с Беллой ты ещё более грозен.

«Кай может быть прав. Возможно, нам не нужен ещё один чтец мыслей. Особенно не сотрудничающий с нами телепат, достаточно харизматичный, чтобы у него появились адепты. Однако мы явно сможем использовать лучший щит».

Аро представляет меня на своём троне и с хлопком подавляет эту мысль фантазией моего разрушения. Я держу Беллу за талию, прижимая её тёплое тело ко мне, желая её успокоить прежде, чем мы вступим в пору нового кризиса.

– Прошу, Аро. – Я опять шепчу, слишком тихо для Беллы. – Не надо.

«Думаю, ты поможешь мне, Эдвард. Думаю, ты поможешь мне, поскольку не захочешь оставлять её здесь без себя. Моргни один раз, если понял».

Я моргаю.

«Хорошо».

«Бедняжка Изабелла. Так напугана, только учуй её адреналин, услышь её пульс! Разве ты не хочешь помочь ей, Эдвард? Я могу заставить это уйти или ещё хуже. Моргни один раз, если ты готов сотрудничать».

– В отличие от Карлайла, я не играю в людей. И, Эдвард? На случай, если ты не заметил…

«Решение в твоих руках. Я могу стать тебе вторым отцом или легко избавиться от тебя и оставить Беллу. Феликс как раз снаружи и с радостью поможет мне».

Все его мысли и слова соединяются в отравленный заострённый конец.

– Мне не нужен наследник.

Я нарочно закрываю глаза, ещё дотошнее ненавидя себя, чем это вообще возможно, потому что Аро поймал меня в ловушку. Я буду шпионить за Аро, а остальное лишь усугубит ситуацию. Когда я открываю глаза, буря улеглась в его глазах. Аро получил желаемое.

Он выиграл, я проиграл.

Пока что.

«Очень хорошо, сынок».



Думаю, теперь непонятные моменты, замеченные Беллой ранее, стали понятны. Не кажется ли вам, что Аро отчаялся? И к чему это поездка Эдварда в Египет? Все вопросы, мысли и версии рада обсудить тут и на форуме. Всех с Рождеством!