Акт 2.

О, Боже.

На что, черт возьми, я смотрю?

Там, на сцене находятся люди, одетые во все белое. Барабан отбивает ритм, и каждый раз, когда звучит удар, они двигаются: один шаг за один раз, пустые лица, движения скованы.

Мне хотелось смеяться, потому что это было смешно, но я посмотрела на своих однокурсников и все они, казалось, были в восторге. Кроме Каллена. Он сидел рядом со мной, положив локоть на подлокотник между нами и прикрывая ладонью улыбку. Он посмотрел на меня и закатил глаза, и я подавила мой смех, превратив его в кашель, надеясь, что никто этого не заметит.

Спектакль продолжался. На сцену вышли люди в красном. Они держали в руках кубки. Их движения были такими же скованными, как и у людей в белом. Они сошлись вокруг чаши в центре сцены и, когда раздался звон тарелок, стали высыпать конфетти в эту чашу, глядя на зрителя со строгим выражением лица.

Каллен фыркнул. Я присоединилась к нему.

Я знала, что это, как предполагалось, авангардный театр, но неужели правда? Это была самая нелепая вещь, которую я когда-либо видела.

Я была рада, что Каллен тоже так думал.

Мы вышли оттуда вместе через час и, едва оказавшись за дверью, одновременно стали смеяться и фыркать, с трудом переводя дыхание после всего подавленного презрения, которое накопилось за время представления.

- О-о... Боже, - выдохнул Каллен, когда немного успокоился. - Это была самая смешная вещь, которую я видел после исполнения Дэвида Хасселхофа в мюзикле «Джекил и Хайд» на Бродвее.

Я вытерла слезы смеха с глаз, пока мы шли на наш следующий урок.

- Серьезно, - вздохнула я, - когда еще что-то настолько плохое было так смешно? Вот хренотень эпического масштаба. У меня будут кошмары. Я имею в виду, ведь на самом деле это постоянная профессиональная театральная труппа, Каллен. Это может быть нашим будущим.

Он одновременно засмеялся и простонал.

- Вот блядь. Это было бы настоящей пыткой. Ведь те ребята не смогли даже показать себя как актеры, так? Уверен, в их резюме сказано: «Профессиональные Претенциозные Придурки».

Мы, продолжая хихикать, дошли до нашего класса актерского мастерства. Ирина уже ждала нас там, сидя на стуле.

Когда курс расселся вокруг нее, она похлопала в ладоши и сказала:

- Итак, это был одна из самых уважаемых авангардных театральных трупп в мире, леди и джентльмены. Что скажете?

Все взволнованно зашумели, и фразы типа «о, мой БОГ, это было ПОТРЯСАЮЩЕ!» и «ТАК уникально! Действительно мощно!» и «самый ошеломляющий образец театрального искусства, который я когда-либо видел!» летали по залу, перекрывая все остальное, фонтанируя многоголосием.

Мой рот приоткрылся, я была потрясена.

Ошеломлена.

Им понравилось это. Им всем понравилось это.

Они видели один и тот же ряд смущающе тупых сцен, как и я, и все они пришли к совершенно другому выводу.

Боже, я такая малокультурная идиотка.

- Их использование стилизованного передвижения было настолько точным, - произнесла Лорен, взволнованно глядя на Ирину. - Это было невероятно!

Каллен фыркнул рядом со мной, и Ирина обратилась к нему:

- Мистер Каллен? У вас есть что сказать?

- Да, есть, - проговорил он, вызывающе подняв подбородок. - Я думаю, что это была куча дерьма.

- Правда? - спросила Ирина с небольшой улыбкой, чуть наклонив голову в сторону. - А почему вы так думаете?

- Потому что, - ответил он рассержено, - должна быть разница между беспорядочным шумом и перемещением и театром. Театр, даже экспериментальный, должен символизировать идеи и эмоции... провоцировать ответную реакцию и устанавливать связь со зрителями. Не просто быть кучкой ничтожеств, расхаживающих по сцене с таким видом, будто у них кол в заднице.

- И вы не считаете, что представление установило связь со зрителем на эмоциональном уровне?

Он покачал головой и рассмеялся.

- Если только они не пытались сообщить, что все они величайшие задроты.

Лорен закатила глаза, и раздался ропот несогласия со стороны других членов группы.

Каллен посмотрел на них с презрением.

- Не могу поверить, что вы, ребята, не считаете это полным дерьмом, - недоверчиво проговорил он. - Это было так по-дилетантски и просто смехотворно. Вы все видели абсолютно разные шоу? Или вы настолько ослеплены их «репутацией», что просто предположили, что они были потрясающими, потому что вы – кучка гребаных овец?

Я услышала несколько голосов, пробормотавших: «Да пошел ты, Каллен», пока Ирина всех не утихомирила и не повернулась ко мне.

Мой желудок немедленно скрутило.

Нет, нет, нет, нет, пожалуйста, не спрашивайте меня.

- Мисс Свон? - спокойно произнесла она. - Я не слышала пока еще вашего мнения. Что вы об этом думаете?

О-О, Боже.

Каллен пристально смотрел на меня.

Я не хочу показаться невеждой. Я не хочу, чтобы они увидели мою неуверенность. Я хочу им понравиться. Я хочу быть принята как одна из них. Я хочу сказать все правильно.

- Эээ... ну...

- Давай, Свон, - проговорил Каллен, поддерживая меня... желая, чтобы я согласилась с ним. - Скажи им, что ты думаешь.

- Это было...

Его глаза. Их глаза. Глаза Ирины.

- Я думаю, что это было...

Так много ожиданий. У меня заболела голова.

- Да, мисс Свон?

Каллен уставился на меня. Я не могла смотреть на него.

- Свон, это нетрудный вопрос, - прошептал он. - Просто скажи свое мнение.

Я не знаю, я не знаю, я не знаю. Неважно, что я скажу, я уже облажалась.

Я оглянулась и увидела Лорен и Райли, и Зафрину, и Хайди, и Эрика, и Тайлера, и... Боже... их так много...

- Я думаю, что это было потрясающе, - наконец-то пробормотала я. - Правда. Невероятно. Мне понравилось.

Тишина нарушилась, так как все согласно зашумели.

Все, кроме него.

Я могла почти чувствовать гнев Каллена подобно вибрирующему потоку в воздухе. Он обжигал ту сторону моего тела, которая была ближе к нему. Я взглянула в его разъяренные глаза.

Ай, черт возьми.

- Что ж, это очень интересно, - сказала Ирина, вздохнув. - Кажется, вы все такого же мнения о нем, за исключением м-ра Каллена, и должна сказать... - она неожиданно улыбнулась ему. - …я с ним согласна.

Раздались возгласы удивления.

Я почувствовала себя дерьмом.

Опять неправильно. Ну конечно.

- Только потому, что кто-то имеет отличную репутацию, не означает, что вы должны смотреть на все, что они делают, с молчаливым одобрением. Даже лучшие актеры в мире могут ужасно играть. Возьмите хотя бы Роберта де Ниро в «Анализируй это».

Все засмеялись.

Я попыталась выдавить улыбку, но не смогла, потому что Каллен по-прежнему сверлил меня взглядом.

Ирина сложила руки на груди.

- Я видела представления «Benzo» из Королевской академии искусств много раз на протяжении многих лет, и должна сказать, что это выступление разочаровало меня до крайности. Сцены, казалось, не имели эмоциональной основы, и я надеюсь, что если попрошу вас всех встать прямо сейчас и разыграть пьесу экспериментального театра, вы, вероятно, смогли бы изобразить что-то более сплоченное, чем это. Лишенное воображения театральное искусство, которое, на мой взгляд, скорее отчуждало зрителей, а не привлекало.

Она продолжала говорить, но я отключилась. Я чувствовала себя больной.

После того как мы неделями вгрызались друг другу в глотки, Каллен и я, наконец, начали ладить, и я оставила его на съедение волкам, потому что беспокоилась, что все подумают, что я идиотка, если с ними не соглашусь.

Ирина начала рассказывать об экспериментальном театре, его происхождении и целях, и я старалась слушать, потому что, конечно, ничего не знала об этом. Но я могла чувствовать его рядом со мной: мышцы сжаты, а тело напряжено. Он был очень зол, и я ненавидела все это.

Наконец Ирина начала закругляться.

Мне нужно было поговорить с ним.

- Итак, леди и джентльмены, ваше задание: сегодня вечером написать тысячу слов, анализируя представление «Benzo», и почему вам понравилось или не понравилось, приводя цитаты других практиков экспериментального театра, в том числе таких личностей как Брехт, Брок и Арто. Я с нетерпением ожидаю прочтения ваших мыслей.

Она отпустила нас и, прежде чем я смогла пробормотать извинения, Каллен, широко шагая, вышел из класса. Я поднялась на ноги и последовала за ним, но он был так чертовски быстр, что мне пришлось бежать, чтобы догнать его.

- Каллен.

Он проигнорировал меня.

- Каллен, остановись.

Он продолжил идти. Я обежала его и встала перед ним, положив руку в центр его груди. Он остановился и посмотрел на мою руку, прежде чем посмотреть мне в лицо и нахмуриться.

- Что?

- Ты знаешь что.

- О-о, то небольшое происшествие, когда я начал было думать, что, возможно, мы могли бы быть друзьями, но затем ты все перевернула и наебала меня? О, да. Ты права. Я знаю что. Убери свою гребаную руку от меня.

Он обогнул меня и продолжил идти, и я, спотыкаясь, пошла около него.

- Я не знала, что сказать! - запротестовала я, отчаянно пытаясь оправдать свои действия. - Я думала, что, должно быть, дефективная, потому что ничего не понимаю! Они все думали, что это было великолепно, а они знают больше, чем я, и я чувствую, что я невероятно наивная и неопытная! Я не хотела показать, что слишком невежественна, чтобы иметь правильное мнение.

Он остановился и повернулся ко мне.

- Так ты думаешь, что я тоже слишком невежествен, чтобы иметь правильное мнение? Ты это хочешь сказать?

Его глаза были такие темные и интенсивные, почти страшные, и лицо мрачнее тучи.

- Нет... ты... Боже, Каллен, ты сказал именно так, как чувствовал... и... я должна была... я просто...

- Какого хера, Свон, - разочарованно проговорил он. - Мнение не может быть правильным или неправильным. Это твое видение предмета или ситуации. Ты не можешь быть, черт возьми, неправой!

- Да, ты можешь, и я могу! Всегда.

- Нет, ты не можешь! Личное мнение всегда правильное! Для того, кто его высказывает! Даже если он единственный, кто так считает.

Он нес бессмыслицу.

- Значит, если я посмотрю на небо, и у меня сложится мнение, что облака розовые, я буду права?

- Да! Потому что это твое мнение, а не факт и, может быть, для тебя облака СТАЛИ розовыми, потому что, я уверен, ты сошла с ума. Твое мнение не должно быть верным для кого-либо еще в мире, но должно быть верным для тебя. Перестань, блядь, пытаться угодить всем и просто говори то, что думаешь.

Я чувствовала себя так, будто он ударил меня, потому что, хотя я и ненавидела в этом признаваться, он был прав.

- И ты знаешь, что меня еще больше бесит? - спросил он, тыча в меня пальцем. - Всякий раз, когда ты со мной, ты самый самоуверенный человек на этой гребаной планете и постоянно пугаешь меня своими умозаключениями, хочу я их слышать или нет. Но в момент, когда ты находишься в окружении мудаков нашей группы, ты внезапно становишься абсолютно бесхребетной. Ты настолько, блядь, зациклилась на том, чтобы быть принятой, что превращаешься в овцу, просто блеющую вместе со всем стадом. Из-за этого мне хочется ударить тебя, потому что ты забываешь обо всем, что делает тебя классной и забавной... Белла... и ты превращаешься в своего рода человекоугождающего автобота, который отчаянно пытается быть таким, каким, блядь, люди хотят его видеть!

Он был так взволнован, что задыхался и сверкал глазами, и я не могла ничего сказать, потому что он, в общем-то, высказал мне все. Прежде никто никогда не знал меня достаточно хорошо, чтобы ткнуть меня в мое же дерьмо, и я полагала, что тот факт, что он так огорчен, значит, что он на самом деле... заботится. И это... ну... странно.

И приятно.

- Ты прав, - прошептала я, глядя на свои руки, и чувствовала себя неловко, признаваясь ему. У меня появилось желание убежать подальше и побыстрее.

- Да, я прав, - тихо проговорил он, - так что прекращай, блядь, это.

Я вздохнула и посмотрела на него. Он уже меньше злился, слава Богу.

- Я просто хотела вписаться, - проговорила я, страшась признаваться в этом, но радуясь такой возможности. - Я хотела перестать чувствовать себя чем-то вроде треклятого изгоя.

Он засмеялся, а я спросила:

- Что смешного?

Он расстегнул молнию своего рюкзака и достал потрепанную книгу, подняв ее так, чтобы я увидела название.

- «Изгои» С. Е. Хинтон, - прочитала я, улыбаясь и качая головой. - Я читала ее, должно быть, не меньше ста раз. Боже, я люблю эту книгу.

- Да, я тоже, - проговорил он, с нежностью глядя на нее. - Я перечитываю ее каждый год. Я уверен, что могу процитировать самое берущее за душу.

- О-о, да? - бросила я ему вызов. И с энтуазмом начала: - Я был сумасшедшим, ты знаешь это, Пони? Я был сумасшедшим, желая, чтобы Джонни держался подальше от неприятностей. Если бы он был сообразительным, как и я, он бы не оказался в этом бардаке. Если бы он был сообразительным, как и я, он бы не побежал в ту церковь, чувак.

Каллен подхватил цитату и закончил ее, нахмурившись для большего эффекта, когда прорычал:

- Тебе лучше поумнеть, Пони. Тебе лучше поумнеть, мужик. Ты поступаешь ЖЕСТОКО, как и я, и тебе это сошло с рук! Смотри в оба, и ничто не сможет коснуться тебя, мужик!

- Да, я прям так и вижу тебя в роли Далласа, - засмеялась я. - Весь такой неприветливый, мрачный и мятежный.

- Что? - раздосадовано проговорил он. - Я Понибой, женщина. Молодой и идеалистичный. Что за хрень?

- О, ладно, - засмеялась я с сарказмом. - Оставайся золотым, Понибой, оставайся золотым.

Он засмеялся и произнес:

- О-о, вот как ты заговорила. Ты так похожа на Содапопа, что даже не смешно. Пытаясь угодить всем, но никогда себе. Это хреново.

Мы поговорили несколько минут о книге, а затем о фильме и как он был наполнен большим сборищем ничтожеств, которые затем все стали большими звездами. Ну, за исключением К. Томаса Хауэлла, который закончил тем, что стал королем кино на DVD-дисках. (п.п.: так называемое кино класса В – некассовое, малобюджетное кино)

Пока мы разговаривали и смеялись, я вдруг подумала, что всем, кто наблюдал за нами, мы, наверное, казались двумя людьми, которые, в основном, нравятся друг другу и с удовольствием проводят время вместе.

Меня это привело в сильное замешательство.

- Так, Понибой, - спросила я, поскольку двор начал освобождаться от людей. - Что ты сейчас будешь делать?

- Думаю, поеду домой, чтобы написать тысячу слов про экспериментальный театр, - проговорил он, убирая «Изгоев» и перекинув рюкзак через плечо.

- Что ж, - начала я, не совсем веря в то, что я собиралась сказать, - ты мог бы зайти ко мне, чтобы написать свой доклад, а затем я могла бы воспользоваться твоими мыслями о том, что такое на самом деле этот дурацкий экспериментальный театр, чтобы не выглядеть как идиотка.

Он подумал об этом в течение нескольких секунд, и у него было такое лицо, будто он взвешивал, будет он или не будет продавать одну из своих почек.

- Я не прошу тебя жениться, - поддразнила его я, напоминая о нашей предыдущей беседе. - Я просто подумала, что ты мог бы мне помочь.

- Ну, ладно, - в конце концов ответил он, - но с тебя перекус.

- Заметано, - ответила я, зная, что, кроме еды быстрого приготовления, заполняющей мой холодильник, из продуктов у меня было только то, чем можно быстро перекусить. Моя мать отреклась бы от меня.

Мы быстро заглянули в библиотеку, и я взяла несколько книг, которые могли быть полезными, а затем мы направились в мою квартиру.

Я прошла в свою спальню и кинула сумку на кровать. Обернувшись, я увидела его, неловко топтавшегося в дверях.

- Какого черта? - засмеялась я. - Ты что, один из тех вампиров, которых по телику показывают? Тебя должны пригласить внутрь, чтобы ты смог войти?

Он покачал головой и прошелся по комнате, усевшись на полу рядом с моим шкафом, проговорив:

- Нет, просто странно быть здесь, когда тебя не рвет или ты не в отключке.

У меня вертелся удивительно остроумный ответ на кончике языка, когда зазвонил телефон в гостиной. Я вскочила, чтобы ответить на него, и кинула ему через плечо:

- Дай мне время. «Рвота и отключка» у меня запланированы на девять часов. Не уходи далеко. Должно быть весело.

Я подбежала к телефону и ответила на звонок, и моя мать с характерным для нее самоуверенным голосом поздравила меня.

- Милая!

- Привет, мам.

- С днем рождения!

Я прикрыла рукой динамик и посмотрела через плечо, вдруг смутившись, что Каллен может узнать о моем дне рождения.

- Спасибо, мам.

- О, милая, я бы так хотела быть рядом с тобой. Тебе там нравится? Что ты будешь делать сегодня вечером?

- Эээ, ничего особенного. Заниматься.

- Ты не никуда не пойдешь с Роуз?

- Нет, мам, - прошептала я. - На самом деле я... никому не сказала о моем дне рождения. Я не хочу суеты.

Каллен высунул голову из моей спальни и позвал меня:

- Свон, где книги из библиотеки?

Моя мама говорила, но я прикрыла телефон и прошептала:

- В моей сумке, на кровати.

Он кивнул и исчез.

Мама перестала говорить и спросила:

- Кто это был?

- Никто, - проговорила я, немедленно защищаясь. - Эээ... мальчик с моего курса. Мы вместе занимаемся.

- Изабелла Свон, - потрясенно произнесла она. - Ты наедине с мальчиком в своей квартире?

Я закатила глаза и фыркнула:

- Да, мама, но это не то, что ты думаешь. Мы работаем.

И именно тогда Каллен прокричал:

- Иисус, Свон, твоя кровать чертовски неудобная! Как, черт возьми, ты спишь на этой хреновине? Или это специально? Ты не хочешь, чтобы парни чувствовали себя комфортно и прижимались к тебе, когда ты «закончила» с ними?

Я съежилась, а моя мама задохнулась.

- Мам…

- Белла! Я воспитывала тебя лучше, чем прыгнуть в постель с первым встретившимся мальчиком. Что ты там себе думаешь?

- Мама, мы занимаемся. Мы... друзья. - Я думаю. - Это не то, что ты подумала.

- Почему я тебе не верю?

Я вздохнула.

- Я не знаю, мам, но это правда.

Не так ли?

- Поторопись, Свон! От твоей кровати у меня вся спина затекла, и я теперь не могу встать!

Я УБЬЮ его!

Мама продолжала беситься еще минут десять, и, кажется, неважно, что я говорила ей, она все равно мне не верила. Я становилась все злее и злее, и Белла, которая хотела любой ценой сохранить мир и угодить всем, шептала мне прикусить язык и позволить ей высказаться. Но я начинала чувствовать, что этой Беллы становится все меньше и меньше, и на ее место встает кто-то храбрый, сильный и более самоуверенный.

Решительная Белла полностью завладела мной, когда я отчеканила:

- Мам, мне плевать, веришь ты мне или нет, потому что, откровенно говоря, я теперь взрослая. Мне девятнадцать лет, и я могу переспать с половиной курса, если захочу, и не нуждаюсь в чьем-либо разрешении, чтобы сделать это, и даже не в твоем. К счастью для тебя, я все еще девственница, но, честно говоря, надеюсь это изменить в ближайшем будущем. Спасибо за звонок, но меня ждет очень привлекательный мужчина в моей постели, и я должна идти.

Она несколько секунд молчала, и я внезапно испугалась, что могла довести ее до сердечного приступа.

О, Боже. О чем, черт возьми, я только думала, когда так говорила с ней?

- Мам?

Длинная пауза, и я представила, как моя мать лежит с остекленевшими глазами в гостиной, все еще сжимая в руке телефон.

- МАМ?

Нет ответа.

- Насколько привлекательный? - наконец-то спросила она.

Я выдохнула, испытывая невероятное облегчение, что еще не убила ее.

- О, мама, - сказала я, - ты НЕ представляешь…

Она нежно засмеялась и проговорила:

- Что ж, хорошо, дорогая. Но будь осторожна с этими привлекательными. Они могут разбить твое сердце.

Я рассмеялась.

- Мам, папа тоже привлекателен.

Она замолчала на мгновение, а когда продолжила, клянусь, я могла слышать печаль в ее голосе.

- Да, ну, твой отец передает тебе свою любовь. Он позвонит тебе позже вечером, когда вернется домой с работы.

- Спасибо, мам.

- С днем рождения, милая. Пожалуйста, береги себя и... будь осторожна.

Я не была уверена, говорила ли она об осторожности с моим сердцем, или советовала мне пользоваться презервативами. Так или иначе, я имела в виду именно это, когда сказала:

- Буду, мам. Обещаю.

Я положила трубку и почувствовала гордость за то, что высказала то, что было у меня на уме. Я никогда не противостояла своей матери и только что прошла через это без слез или ее убийства. Может быть, Каллен прав. Может быть, пытаться понравиться всем не так важно, как просто быть честным.

Я улыбалась, когда вернулась в спальню, где обнаружила Каллена, который сидел на краю кровати и склонился над книгой, запустив пальцы в волосы.

- Ого, похоже, это захватывающее чтиво, - сказала я, а он вскочил и посмотрел на меня виноватыми глазами.

- Свон... я... я... не хотел... это было в сумке, и одна из библиотечных книг раскрыла его, и я увидел мое имя...

Волна тошнотворного ужаса накрыла меня, когда я осознала, что в его руке не учебник, а мой дневник. Мой дневник, в котором я писала о том, что я сексуально одержимая девственница, которая хочет трахнуть его ногу и пощупать его член.

Его получивший награду член.

- О, бляяядь.

Впервые я произнесла это вслух, и каким бы крепким словцом оно не было, это и близко не могло передать ошеломляющего значения «О, БЛЯДЬ!», что я чувствовала в данный момент.

Я сглотнула смятение и тошноту, поскольку мое лицо горело в огне, а гнев охватил все мое тело.

- Сколько ты прочитал? - спросила я шепотом, мой голос охрип от стыда.

- Достаточно.

- Все, что я написала сегодня?

- Да.

Он помолчал и спросил:

- Сегодня твой день рождения?

- Да, это мой день рождения, - прошептала я, - но если ты скажешь мне «с днем рождения», я, нахер, убью тебя.

Я закрыла лицо и не собиралась плакать, но он больше не мог здесь находиться. Я больше не могла быть рядом с ним. Никогда. Может быть и дольше.

Я сглотнула подступающие к горлу эмоции и попыталась овладеть голосом. Я не могла смотреть на него, но знала, что он смотрит на меня.

Жалея меня.

Смущаясь из-за меня.

- Боже, Белла, - простонал он, - ты не представляешь, насколько мне хочется, чтобы я не читал его. Мне не нужно... то, что ты написала? Обо мне? Блядь… мне не нужно было знать это. Обо всем этом. Не нужно было. Но сейчас я не могу не знать... и... Иисус... я не знаю, как...

- Убирайся!

Я услышала, как он выдохнул, но не могла смотреть на него. Я не хотела, чтобы он смотрел на меня. Зная. Все это.

- Свон…

- Убирайся, Каллен. Сейчас же.

Я услышала глухой стук и подняла глаза, чтобы увидеть, как он бросил дневник на кровать и подошел ко мне. Он остановился, подавшись вперед, его тело слегка задело мое, поскольку он схватил рюкзак с пола позади меня.

Он шумно сглотнул и отступил назад, и я не смогла удержаться и посмотрела на его лицо. Он выглядел так, будто ему больно.

Его глаза блуждали по моему лицу, и я чувствовала, что если он не остановится, моя кожа на самом деле загорится.

- Как это возможно? - тихо спросил он.

- Что? - ответила я, прижавшись спиной к двери моего шкафа, в то время как он продвинулся вперед, продолжая изучать меня.

- Любое из этого. Все это.

- Все что?

Он посмотрел на мой рот.

- Свон... как это возможно, что ты никогда... никогда ни с кем не?..

Я хотела, чтобы он закончил предложение, но он этого не сделал. Он просто продолжал смотреть на меня недоверчивым взглядом на своем лице.

Я могла ощутить его дыхание.

Я могла чувствовать тепло его тела.

- Это, блядь, преступление, что тебя не целовали так, как надо, - пробормотал он.

Я хотела схватить его за рубашку, потянуть к себе и закричать «Тогда ТЫ сделай это. Ты поцелуй меня так, как меня надо целовать!» Но я знала, что он не будет этого делать. Он откажется, а мне будет еще более стыдно и неловко, чем уже есть.

- Ты должен уйти, - проговорила я, находя решение, о котором и не подозревала.

Он сделал шаг назад и на мгновение посмотрел на мой рот, потом покачал головой и пробормотал:

- Свон, ты не представляешь, как бы я хотел не читать твой дневник.

Он перекинул свой рюкзак через плечо и вышел из комнаты.

И только когда я услышала, что входная дверь за ним закрылась, я снова смогла дышать.

...

Май 2010

Нью-Йорк

Я чуть не упала со стула, когда дернулась, проснувшись.

Боже, он мне опять снился. Это серьезно раздражало.

Я не могла удержаться, чтобы осмотреться и убедиться, что мой дневник все еще на моей тумбочке.

Да, потому что Каллен собирается ворваться в мою квартиру и прочитать про все способы, которыми я хочу его убить.

Маловероятно.

Иисус, сколько сейчас времени?

Я посмотрела на часы. Только девять сорок пять. Я спала около часа.

Во рту было сухо, и я вспомнила, что выпила целую бутылку вина во время моей вечеринки жалости к себе и чтения старых писем Каллена. Я застонала и отодвинулась от стола, весь мой организм запротестовал, когда я встала и поплелась в ванную.

Я быстро приняла душ и почистила зубы, в то время как глубокая яма страха становилась все шире и шире, когда я вспомнила, что сделала.

Я написала ему.

Я написала ему и сказала, что нам нужно поговорить.

Я настолько не готова к такому повороту событий. Я не смогу посмотреть ему в лицо, когда он попытается извиниться за свое поведение. Я просто не смогу.

Это закончится тем, что я пробью ему голову. Я знаю это.

Черт возьми.

Я подсушила волосы полотенцем и, даже не потрудившись их расчесать, натянула на себя любимую пижаму и заползла в кровать, стараясь выкинуть его из моих мыслей. Это легче сказать, чем сделать. Мое тело все еще покалывало после его сегодняшнего поцелуя. Я ненавидела это.

Я открыла книгу и пыталась читать, но выпила слишком много вина, и мои глаза видели все размыто и неустойчиво. Я потерла их и вздохнула. Я была напряжена, возбуждена и пьяна, и внезапно моя кожа изголодалась по прикосновениям.

Блядь, мне нужно с кем-нибудь переспать.

Я не смогла вспомнить последнего парня, который доставил мне удовольствие. В буквальном смысле. Как же его имя? Мэтт? Ник? Сэм? Знала только, что в нем был один слог.

Он ждал меня у служебного входа после прогона моего последнего спектакля. Он сказал, что он мой поклонник. Мне нравилось спать с поклонниками. Я чувствовала себя особенной. Будто бы я была бесценной. По крайней мере, на одну ночь.

Конечно, это не работало так, как мне хотелось. С ними я забывалась на какое-то время, но никогда не чувствовала себя так, как с ним. Никогда.

С другой стороны, они никогда не вырывали сердце из моей груди и не кромсали его на тысячу кусочков, так что, это был бонус.

Я подпрыгнула, когда мой телефон неожиданно зазвонил.

Я вздохнула, потому что знала, что это Джейк, который хотел рассказать мне о последнем экспонате вкуснейшей мужской плоти, что обнаружил в «Zoo» – чрезвычайно модном гей-клубе в центре города.

Я ответила ему, процедив сквозь зубы:

- Слушай, засранец, я пьяна, возбуждена и не в том настроении, чтобы слушать о симпатичных членах, которые не придут и не трахнут меня, поэтому ради всего святого, закажи себе еще один Cosmo и, пожалуйста, отъебись.

Последовала пауза и неуверенный кашель, и в эту ужасающую минуту я осознала, что это не Джейк.

Мое лицо вспыхнуло, потому что я абсолютно точно поняла, кто это.

Дерьмо.

- Эээ... ладно, - запинаясь, произнес он. - Я могу отъебаться, если ты так хочешь, но если нет, то я не стану говорить о членах. Хотя, я мог бы, если бы ты действительно этого захотела. Я знаю, как сильно они тебе нравятся. Это не оскорбление. Я имею в виду, что знаю, как ты ценишь красоту этой привлекательной мужской детали.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Я действительно ненавидела, как сильно я хотела, чтобы он продолжал говорить о членах.

Вздохнув, я свела бедра и закрыла глаза. На самом деле, я уже давно должна была перестать испытывать чувство стыда рядом с ним, но похоже, сейчас это со мной и происходило.

- Что ты хочешь, Каллен?

- Ну, учитывая, что ты возбуждена и пьяна, я бы очень хотел быть в пределах касания тебя, потому что... ну... когда тебя касаешься, это так хорошо, но раз это невозможно, то... я... эээ... полагаю, я просто хочу поговорить. Я... я получил твое письмо.

Я была мгновенно вырвана из воспоминаний, где я касалась его, будучи возбужденной и пьяной, и неожиданно я стала гораздо менее пьяной и намного более возбужденной.

- Белла?

- Эээ... что?

- Я получил твое письмо. Ты предлагаешь нам поговорить?

- О-о. Да. Ладно.

Как, спрашивается, я должна на это ответить?

Возникла пауза, а затем он сказал:

- Так... да... я бы очень хотел встретиться в субботу вечером. Я... эээ... у меня есть кое-что, что я должен сказать тебе. Довольно много всего, на самом деле. Так что... спасибо... за эту возможность. Я знаю, ты ничего мне не должна, но, тем не менее... я ценю это.

Его голос был нежным и искренним, и настолько пропитан эмоциями, что я прижала свою подушку к груди и представила, что это он.

- Да... конечно, - быстро проговорила я, не доверяя своему голосу.

Он немного помолчал.

- Так... эээ... насчет сегодня... поцелуя и всего остального...

Да... и всего остального. Всего.

- Ммм… А?

Я слышала его дыхание, громкое и обидчивое.

- Прости меня, Белла.

Я забыла как дышать. Нехватка воздуха заставила мои легкие гореть, и я вспомнила, что надо начать заново.

- Эээ... что? - просипела я, вдохнув немного воздуха.

Он заговорил, и мне казалось, что я слышала улыбку в его голосе.

- Ты на самом деле меня не слышала или просто хочешь услышать, как я скажу это снова?

- Скажи это снова, - прошептала я, и ненавидела, что это звучало так, будто я просила. Он никогда не извинялся.

Никогда.

Пожалуйста, пожалуйста, скажи это снова.

- Прости меня, Белла.

Он вздохнул, и я зажмурила глаза, когда целый шквал эмоций охватил меня.

Эти слова. Эти простые, но такие мощные слова.

- Я знаю, что ты не слышала, как я говорю эти слова, - продолжил он, - и я так сожалею об этом. Но сегодня? Я не должен был этого делать. Целовать тебя, я имею в виду. Я хотел. Боже, ты не представляешь, как сильно я хотел... но я не должен был. И я знаю, что позже был мудаком и шутил, что это было частью сцены, и что я просто играл, но это чушь. Ты же знаешь, что это была чушь. Для меня не было возможности скрыть то, что ты делала со мной, я и не пытался. Это было... я был в замешательстве. Я... я поцеловал тебя и... я не знал, как ты отреагируешь, но потом... о, Боже, Белла... ты поцеловала меня в ответ. Даже если ты не хотела, ты поцеловала меня в ответ и... я никогда не думал... то есть, я так долго надеялся, но я никогда не думал, что...

Он вздохнул и когда заговорил снова, его голос звучал нежнее шелка:

- Я не заслуживал того, чтобы ты поцеловала меня, но ты это сделала. И... я не мог остановиться. Ты ощущалась так... Боже, ты не представляешь как хорошо, и я... я должен был... Иисус... я не знаю. Я должен был...

- Что? - тихо спросила я, едва веря, что вся голая правда сейчас вылезает из него.

- Я должен был сказать тебе... заранее... что я не смогу справиться с этим. Я знал, что не смогу. Я знал, что как только наши губы встретятся, я потеряю все самообладание, потому что... Иисус, Белла... я в течение трех гребаных лет фантазировал о том, как я целую тебя, и ни одна из моих фантазий не может сравниться с тем, что произошло сегодня. Даже близко. Не в этой вселенной. Я...

Он понизил голос настолько, что я не знала, говорит ли он все еще со мной или просто сам с собою.

- Боже... я так соскучился по твоим поцелуям. Так сильно. Очень, очень сильно.

Я сглотнула, изо всех сил пытаясь дышать. Его честность утопила меня в эмоциях. Я не могла это слышать. Это заставляло меня желать слишком многого. Больше, чем он может мне дать. Снова.

Я не могла.

- Каллен... пожалуйста... не надо...

- Черт, Белла, я знаю. Я знаю, что не должен говорить этого, но я стараюсь... так чертовски сложно... быть другим для тебя. Я знаю, что я говнюк, и часть меня все еще получает огромное удовольствие, нажимая на твои кнопки и наблюдая, как ты даешь отпор, потому что, честно говоря, нет ничего более великолепного на этой планете, чем ты, когда ты злишься. За исключением тебя, когда ты кончаешь. О... Иисус... извини. Я уже не знаю, что, блядь, несу.

Он сделал глубокий вдох.

- Ладно, мне действительно нужно перестать говорить, потому что это становится смешным, но сначала... я просто хочу, чтобы ты знала... я больше не хочу держать в себе то, что накипело. Я хочу рассказать тебе, что ощущаю, когда чувствую это. Я хочу убедиться, что ты знаешь... пока не стало слишком поздно. Черт, даже если уже слишком поздно, мне нужно, чтобы ты знала. Даже если ты все еще ненавидишь меня. Даже если ты выслушаешь до конца и не захочешь снова меня увидеть. Ну, это отчасти невозможно, потому что по контракту мы будем видеть друг друга, по крайней мере, три месяца, но тем не менее. Дерьмо, ты понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать. Я пытаюсь быть другим. Стать лучше. Для тебя.

О, Боже.

- Каллен, - проговорила я, пытаясь переварить все это, - мы не можем вернуться назад... к тому, чем мы были...

- Я знаю. Я знаю это. И это не то, чего я хочу, потому что я был таким, блядь, сломанным из-за страха и неуверенности... Боже, я знаю это, Белла. Но... я пытаюсь. Я хочу попробовать. И если все, что получится между нами, будет только дружбой, то... это больше, чем я заслуживаю, и я приму это обеими руками с благодарностью. Больше всего на свете я хочу быть твоим другом. Я просто хочу быть... в твоей жизни снова.

Я крутилась на постели, в то время как наслаждение и боль и воспоминания и тоска скрутили мои мышцы и проползли через мой мозг, и мне казалось, что я простонала, но не была уверена.

Я изнемогала. Я просто изнемогала.

Я какое-то время молчала, потому что не могла найти слов. Он связывал меня в узел, и я не знала, как стать свободной снова.

- Прости меня, - сказал он, успокаивающе. Умиротворяюще. Зная, что он делает со мной. - Белла, пожалуйста, прости. Я больше ничего не буду говорить сейчас. Я просто... Боже, я просто так чертовски рад, что ты готова выслушать меня, и когда я получил твое письмо сегодня вечером, я, честно, танцевал по моей гостиной около пяти минут, потряхивая пятой точкой.

Я выдавила смешок, когда представила, как он трясет своей задницей.

- Ты сейчас представила себе мой танец, не так ли? - понимающе проговорил он. - Тебе бы понравилось. А еще я активно двигал бедрами в стиле Бейонсе.

Я рассмеялась и заплакала в одно и тоже время, потому что, вдруг, он снова стал моим другом, и я любила его и не могла без него жить, но знала, что на самом деле это не так и что ничего не изменилось.

Но я бы так этого хотела. Действительно, действительно хотела бы.

Я просто не знала, возможно ли это. Возможно ли это для меня.

- Белла, - вздохнул он, - я знаю, что нес много вздора сегодня вечером, но я хочу, чтобы проснувшись завтра утром, ты помнила только одно, что я прошу прощения. Ладно?

В этот момент я поняла, что он действительно пытается измениться. Старый Эдвард никогда бы не попросил прощения, но этот Эдвард, кажется, не может перестать извиняться.

- Ты выпил, да? - спросила я, зная, что он никогда не бывает так болтлив, когда трезвый.

- Немного, - признался он.

- Немного?

- Ну, достаточно, но это не имеет ничего общего с моим извинением. Мне уже давно нужно было это сделать. Не только для тебя, но и для меня тоже. Я должен был это сделать тогда, когда увидел тебя в первый день репетиций, но... ну... ты была... пугающей.

- Ты еще не видел моих волос после того, как я вышла из душа этим вечером. Я все еще пугающая.

Он засмеялся и казался таким счастливым. На мгновение я была счастлива, что он счастлив.

- Проще говорить такие вещи по телефону, - сказал он через некоторое время. - Труднее, когда мы находимся вместе в одном помещении. Это всегда довольно затруднительно, когда я рядом с тобой.(п.п.: игра слов. hard – затруднительный, твердый)

Я задохнулась и ответила:

- Каллен, ты пошутил о своей предрасположенности к Беллой-спровоцированному-стояку, ты, грязный извращенец?

Он снова засмеялся.

- Ну, не совсем, Свон, я просто был искренен. Спасибо, что перетащила мои намерения в сточную канаву своего ума.

- Всегда пожалуйста, - проговорила я, улыбаясь. - Моим мыслям одиноко. Вдобавок, твои намерения выглядят скучными. Им нужно хорошо повеселиться.

- Что ж, если они вернутся домой с подозрительной на вид промежностью, я пришлю тебе от врача счет.

- Звучит хорошо. Ты жесткий, но справедливый.

- Это то, каким мужчина может надеяться быть. Ох, и имеющим большой член.

- Оууу, привет, мыслишки Каллена. Добро пожаловать в канаву.

- Ха! Можно подумать, ты удивлена.

- Конечно же, нет. Я просто играла.

- Ох, ты. Ты действительно хороша. Должно быть ты профессионал.

- Как мне и говорили. И я тут подумала. Я имею в виду, насколько затруднительно это может быть?

- Эээ... думаю, мы установили, это может быть чрезвычайно затруднительно, особенно, когда ты рядом.

- Итак, что мы имеем, дамы и господа. Наша беседа завершила полный круг, и мы вернулись к разговору о пенисе Каллена.

- Эй, ты сама это начала.

- Это то, что я услышала.

- Хитрозадая.

- Канавомудрый.

Стеб остановился, и я думаю, мы оба воспользоваться моментом, чтобы понять, что мы говорили долго и без раздражения.

Это необычно.

- Я так скучал по этому, - проговорил он. - Просто говорить с тобой как обычные люди, без того, чтобы ты не хотела оторвать мне голову.

- Да, - сказала я, прикусив язык, когда слова «ТОГДА ПОЧЕМУ ТЫ ОСТАВИЛ МЕНЯ?» подкрались к моему горлу.

Он выдохнул и заговорил снова:

- Я знаю, что это моя вина, Белла. Тебе не нужно говорить это. Поверь, у меня было достаточно времени заняться самоуничтожением за то, что я сделал, и я знаю, что мы еще будем говорить об этом в субботу вечером, но все же... Прости меня. Надеюсь, ты веришь этому.

Я действительно верила, что он сожалеет. Я просто не знала, собирается ли он своим сожалением исправить наш финал.

- Белла, - тихо сказал он, и я знала, что он покидает меня снова, но только на одну ночь. - Прости, что я причинил тебе боль. Прости, что сломал твое доверие ко мне. Прости за многие вещи, думая о которых я становлюсь чертовски больным, потому что знаю, сколько боли я причинил тебе. Я постараюсь наверстать это. Я не могу обещать, что перестану быть говнюком, ну, потому что, откровенно говоря, я такой и есть, и чрезвычайно надоел бы тебе, если бы был другим, но обещаю, что никогда не причиню тебе боли снова. Я знаю, что ты это уже слышала раньше, и, наверное, думаешь, что я бросаю слова на ветер, но я докажу, что это не так. Я не хочу от тебя того, что не заслужил, а ты не отдашь добровольно. Я просто хочу быть твоим другом. Я надеюсь, что, по меньшей мере, мы можем быть ими.

Я ничего не могла ему обещать, потому что завтра, когда увижу его, я не знала, как буду реагировать. У меня было так много слоев защитной чепухи, обвившейся вокруг меня, с которой я склонна была вернуться в режим ненависти к нему и желания, чтобы он страдал точно так же, как я, но поговорив с ним сегодня вечером, мне кажется, я, наконец, поняла, что он тоже страдал. Может быть, столько же, сколько и я. Может быть, больше.

- Я надеюсь, что мы сможем быть друзьями, Каллен, - сказала я, стараясь, чтобы мой голос был естественным. - Будет действительно отстой играть восемь раз в неделю с придурком, которого я ненавижу.

Он засмеялся и сказал:

- Точно. Это был бы отстой. Изрядный.

Я подождала минутку, а потом проговорила :

- Что ж... спокойной ночи, Каллен.

Я ждала, что он пожелает мне в ответ спокойной ночи, но он этого не сделал. Вместо этого возникла многозначительная пауза, а затем он сказал:

- Белла? Не могла бы ты назвать меня по имени? Всего один раз. Пожалуйста.

Я закрыла глаза и сказала:

- Спокойной ночи... Эдвард.

И я могла представить его идеальную улыбку, которая заставила гореть мое лицо.

- Спасибо, - прошептал он. - Увидимся завтра.

Я нажала отбой и положила телефон на тумбочку, и, хотя осталась одна, я чувствовала себя гораздо менее одинокой, чем прежде, перед тем как он позвонил мне.

...

...

...