Глава 5. Неприятность за неприятностью

«Характер толкает вас на неприятности. Гордость держит вас там».

Эдвард Каллен

- Ты х… сукин сын! – кричал я, дергая ногами, пытаясь освободиться от рук, схвативших меня.
Я почувствовал, как тоненькая теплая струйка потекла по моему лицу. По легкой пульсации я определил – у меня была рассечена бровь. Я готов был убить…
Кто-то схватил его и оттащил от меня. Вырвавшись, он стал плеваться кровью на траву. Видимо я изрядно подпортил его рот, выбив ему несколько зубов.
- Ты просто г…вно! – выкрикнул он.
Я кинулся на него, но так и не достал. Меня слишком сильно сдерживали.
- ДОСТАТОЧНО! – буквально проревел возле нас тренер Клэпп. – А ну, приняли горизонтальное положение! Все!
В воздухе пронесся хор стонов. Многочисленные грязные взгляды были направлены в мою сторону. Кто-то, проходя мимо, не упускал возможность толкнуть меня. Я толкал их в ответ. Я не начинал все это дерьмо, они не должны делать из меня виноватого.
- Я сказал принять горизонтальное положение, Каллен! – продолжал вопить тренер Клэпп.
Опустив глаза, я все же принял нужную позицию. Прозвучал свисток, и мы начали поднимать и опускать ноги. Я был в состоянии выполнить это упражнение не один десяток раз. Для меня это было ежедневной нормой. Так что наказание оказалось дерьмовым.
- По десять минут, каждому! – сказал тренер.
Толпа снова застонала. Некоторые даже умудрились высказать парочку проклятий.
- Парни, можете поблагодарить за это Каллена и Ньютона.
На днях я собирался изрядно выбить все дерьмо из Майка Ньютона. Он был таким гадким. Кто-то же должен был выбить из него все это.
Я вернулся в Форкс пару недель назад и делал все возможное, чтобы не попадать в неприятности. Но, похоже, кто-то устраивал различные заговоры, чтобы подпортить мне жизнь.
В прошлом году я провел первый семестр в Средней Школе Форкса. Не смотря на то, что я был только второкурсником, я уже играл в футбольной команде университета. Я всегда был популярен, и я полагаю, это из-за того, что я был богат. Фамилия «Каллен» всегда вызывала у окружающих уважение. Исключением не стал и этот маленький городок. Девочки всегда обращали на меня внимание, иногда они были даже слишком назойливы. Из-за этого такие котята, как Майк Ньютон, завидуют мне.
Но тут возникла ситуация, которую я проклинал еще долго. В столь юном возрасте я оказался словно в заключении. Папа, использовав свои связи, через своих постоянных пациентов устроил меня в частную школу-интернат. Там я должен был проучиться оставшуюся часть учебного года.
К слову сказать, это была мужская школа-интернат. Какой же это было пыткой для меня. Но папа даже заплатил руководству, чтобы я остался там на все лето.
И вот… Пока мои братья отдыхали на Гавайях с загорелыми, одетыми в бикини сучками, я вынужден был торчать в общаге с прыщавыми девственниками, которых ничто в жизни не интересовало, кроме учебы и чтения комиксов.
В какой-то момент я все для себя решил. Я сел в самолет и прилетел обратно в Форкс. Я дал себе слово, что больше никакие дерьмовые мысли не посетят мою голову.
Однако сдержать свои обещания оказалось намного сложнее, чем их дать. Поскольку девочки продолжали оказывать мне внимание, а этот дерьмовый Ньютон продолжал мне завидовать. Он все еще пытался указать мне мое место, которое, по его мнению, я должен был занимать.
- Хорошо, - сказал тренер Клэпп. Прозвучал свисток. – Десять минут истекли.
Пронесся коллективный вздох. Мы встали на ноги. Я стал прогибаться, спина немного побаливала от длительного пребывания на твердой земле.
- Ньютон, Каллен! Вы, самоубийцы, остаетесь здесь! Остальные могут идти.
Я проклял все на свете. Мои ноги уже изрядно подустали и болели. Мы находились здесь уже в течение нескольких часов. Сегодня вторник и у нас не было занятий из-за какого-то симпозиума, проходящего в школе. Но тренер Клэпп настоял на обязательной тренировке этим утром.
Впившись взглядом в Ньютона, я подошел к линии старта. Всю эту неделю он косо на меня поглядывал. Причиной тому была Джессика Стенли. Он явно был к ней неравнодушен, а вот она его в упор не замечала. Она была в восторге от меня. Хотя я по поводу нее сильно не заморачивался. Она была… не в моем вкусе, слишком простой. Но, несмотря на мое отношение к ней, она не оставляла попыток так или иначе обратить на себя внимание, всячески пытаясь оказаться в моей постели. А какой нормальный парень откажется от такого? Так что, хоть она и не была моим идеалом, я старался вести себя не слишком привередливо.
Раздался свисток, и мы приступили к собственному самоубийству. Несмотря на то, что Ньютон был футболистом, на деле он оказался слабаком. Я сделал его, что называется, в сухую. Его ноги заплелись, и он упал еще на середине пути.
Снова раздался свисток, я резко остановился. Вдруг меня сильно замутило. Я наклонился и попытался сделать глубокий вдох, но у меня ничего не получилось. Меня вырвало.
- Я не потерплю, чтобы вы двое устраивали драки на моем поле. Вы слышите меня? Быстро пожмите друг другу руки, - сказал тренер.
Я посмотрел на него с недоверием, может он шутит, но он был серьезен как никогда.
Простонав, я подошел к Ньютону и подал ему свою руку. Наше рукопожатие получилось весьма «дружественным». Мне все-таки удалось толкнуть его в спину.
- Frocio, - сказал я холодно.
Он смотрел на меня, сузив глаза, а я только хихикнул. Я выбивал из него дурь на протяжении уже нескольких лет. Так что за это время он уже успел узнать, что я назвал его гомосексуалистом.
- Вы оба отправляйтесь в больницу. Ваши симпатичные лица нуждаются в изрядной обработке, - снова встрял тренер.
Кивнув, я отправился на стоянку автомобилей и запрыгнул в свой «Вольво». Это был конвертируемый седан С70. Я обожал свой автомобиль. Отец купил мне его, когда я вернулся в Форкс.
По приезду в больницу меня тут же отправили к врачу. С тех пор, как мой отец стал работать в этой больнице, необходимости ждать своей очереди у меня не пропала. Похоже, он был единственным человеком, который держал эту больницу на плаву.
Мне сделали несколько стежков на лбу, но это ничего, бывали ситуации и похуже.
Выходя из больницы, я встретил Ньютона. Он специально шел на меня и не собирался сворачивать в сторону. Он толкнул меня, я не мог оставить это без внимания.
У нас началась новая стычка. Тут же прибежала охрана больницы, они стали нас разнимать и, мягко выражаясь, высказывать свое недовольство. Но, увидев меня, сразу же притихли.
Едва я подъехал к стоянке автомобилей, как у меня в кармане зазвонил телефон. Звонил отец. Видимо, кто-то из персонала больницы рассказал ему про меня. Простонав, я отсоединился. Я был не в том состоянии, чтобы оправдываться перед отцом.
Зайдя домой, я отправился на кухню. Сделав себе бутерброд, я поднялся к себе в спальню. Только оказавшись на кровати, я в полной мере ощутил, насколько я устал и как у меня болят ноги. Я включил телевизор и принялся есть бутерброд.
Снова зазвонил телефон. Это была Джессика Стэнли. Я замешкался. Отвечать на звонок или нет? Немного подумав, решил не обращать на него внимание. У меня не было абсолютно никакого настроения выслушивать ее бредовое бормотание. Я не был ее другом, и меня не волновали сплетни, которые распространяли сучки из Форкса.
Немного отдохнув, я решил прослушать голосовую почту. Конечно же, было и сообщение от папы. Он грозился забрать мой «Вольво», если я не перезвоню ему через двадцать минут. Я простонал… прошло уже полчаса.
Я сразу же перезвонил ему, стараясь быть вежливым и сохранять самообладание. Мне это удавалось до тех пор, пока он не пригрозил мне отправить меня обратно в школу-интернат.
Я ходил по комнате, отчаянно пытаясь объяснить папе, что произошло недоразумение, что такого больше не повторится. Как вдруг услышал в трубке женский голос. Он был таким молодым и невинным, но в то же время очень соблазнительным. Я тут же спросил, кто была эта девушка, но отец резко закончил наш разговор, сказав, что не собирается сейчас обсуждать эту тему.
Я не был глуп и наивен. Мои братья и я прекрасно знали об образе жизни нашего отца, знали, чем он занимался. И знали мы об этом всю жизнь, он никогда ничего не скрывал от нас. Но в то же время он старался оградить нас от лишней информации. Он старался не втягивать нас в свои дела, но это не всегда получалось. Мы понимали, что мы не такие как все, что мы другие. Не имеет значения, насколько хорошо вы будете охранять свою семью от насилия, происходящего вокруг. Опасность всегда будет присутствовать в вашей жизни… и жизни ваших близких.
Я знал, что мой отец занимался поставками наркотиков и незаконным распространением оружия. Я знал – на его руках была кровь. Он организовывал заказные убийства и похищения. В некоторых он даже участвовал сам. Он был замешан в вымогательстве и отмывании денег. У него были многомиллионные счета в разных банках по всему миру. Это делалось для того, чтобы не платить налоги. Я не знаю, есть ли такой закон, который бы еще не нарушил мой отец. Он был обманщиком, вором и убийцей. Люди уважали и боялись его не только из-за фамилии, а еще и из-за способа, с помощью которого он жил и преподносил себя окружающим. Он был спокойным, тихим, но смертельно опасным человеком.
Я знал, зачем мой отец приехал в Феникс. Я знал о торговле рабами, которая все еще существовала в Америке. Это был не первый раз, когда отец покупал людей. У нас уже были двое рабов, когда мы приехали в Вашингтон. Мне тогда было восемь. Отец купил пожилую женщину, мы звали ее Нонна. Она была куплена для того, чтобы ухаживать за домом, за мной и моими братьями до тех пор, пока бы мы не повзрослели.
Она трудилась как проклятая около десяти лет и скончалась от сердечного приступа несколько месяцев назад. Она была очень хорошей женщиной. К ней не было никогда никаких претензий. Она была нам как бабушка. Мы очень любили ее, и я думал, что эта любовь взаимна. Несмотря на то, что она была лишена воли, она любила нас.
Папа кремировал ее тело, а пепел мы развеяли по ветру у реки. Она очень любила бывать там.
После того, как Нонна умерла, папа привез нам другую женщину. Ее звали Джанет. Ей было чуть больше сорока, у нее были светлые вьющиеся волосы. Я возненавидел ее с самого первого дня. У нее был такой взгляд, что мне тут же хотелось ее ударить. Но конечно я никогда не сделал бы этого. Мама воспитала меня с той позиции, что нужно быть выше этого, женщин нужно уважать.
И вот однажды Джанет поймали с поличным. Она зашла в комнату, в которую ей заходить не следовало, к тому же она взяла кое-какие вещи, которые ей трогать было запрещено. Отец просто уехал вместе с ней, а назад вернулся один. Так уж случилось… он устанавливал правила, и им нужно было следовать.
Он не выносил, когда его правилами пренебрегали. Если уж Карлайл Каллен сказал тебе «прыгай», то ты, мать твою, станешь лучшим прыгуном.
Мой брат Эммет и я практически приняли жизнь отца. Мы знали наше место в этом мире. Эммет не горел желанием присоединиться к миру отца, но и не осуждал его. У меня же было желание возглавить отцовскую организацию. Я знал, что члены организации в Чикаго смотрели на меня, как на будущего наследника мафиозного клана. Они говорили, что у меня есть нужный для этого потенциал. Хоть я не совсем понимал, что именно они имеют ввиду, но все же надеялся, что я займу достойное место среди них. Разумеется, когда стану старше. Я даже немного гордился своими мыслями по этому поводу.
А вот Джаспер был совсем другим. Он старался избегать всех разговоров, касающихся будущего семьи Калленов. Он ненавидел наркотики, оружие, да и вообще не переносил насилие. Эммет и я были «толстокожими», а Джаспер, наоборот, очень чувствительным и ранимым. Этим он был похож на маму. Нет, по внешности я был практически ее копией, а вот по характеру и чувственному восприятию мира Джаспер и правда был на нее очень похож.
Мама прекрасно знала о жизни папы, но никогда не осуждала его. Она его очень любила… Еще она никогда не одобряла рабов и рабство. Так же вел себя и Джаспер.
Отчасти, я соглашался с ним, но с другой стороны… в этом была и своя логика. Если ты хочешь лояльности и тишины, то просто необходимо совершить такую покупку.
И я знал, что в нынешней ситуации Джаспер был расстроен намного сильнее, нежели раньше. А все из-за того, что сладкий и невинный голос из телефона принадлежал девушке, а не женщине. Папа никогда не говорил, но по прошлому опыту мы предположили, что он привезет пожилую женщину. Но мы ошиблись. Она оказалось очень молодой.
Весь остаток дня я провел запершись в своей комнате. У меня не было настроения даже думать о том, как же мне попадет, когда отец вернется домой. Немного вздремнув, я взял гитару и занялся игрой. В итоге, я все же позвонил Джессике, и мне пришлось выслушивать всю ее болтовню на протяжении нескольких часов. Я прекратил наш разговор, как только услышал, что она хотела бы ко мне приехать.
Вечером приехал папа. То ли он очень устал, то ли из вредности, но он не стал подниматься ко мне в спальню. А просто позвонил мне по мобильному и вызвал к себе в кабинет.
Я подозревал, что он снова станет грозить мне школой-интернатом или тем, что он отберет у меня машину. Он и правда отчитал меня по полной программе. Хоть он не упрекнул меня в том, что я выбил Ньютону зубы, но зато был очень недоволен потасовкой, устроенной мною в больнице. Он наказал меня на все предстоящие выходные. А ведь они были так нужны мне. Они должны были стать моими первыми улетными выходными после вечерней игры, которую мы должны были провести дома. Теперь все это превратилось в настоящий ад. Я с нетерпением ждал очередных выстрелов от Патрона, новых ударных хитов и хорошего жесткого секса.
Я провел остаток ночи в своей комнате. Заснуть я так и не смог, я был слишком зол. Устав валяться в кровати, я решил спуститься на кухню. На кухне я открыл холодильник и стал наливать себе апельсиновый сок.
И тут я услышал шум. Он прозвучал так внезапно, а все от того, что в доме было слишком тихо. Я обернулся и был настолько поражен увиденным, что пролил свой гребаный напиток.
Перед тем как меня охватил гнев, я испытал целую гамму чувств и эмоций. Сначала я был очень удивлен, потом на меня вдруг накатил стыд. Я стоял перед девушкой в мокрых от сока штанах. Что может быть еще глупее?
Я не мог разглядеть ее полностью, в кухне было темно. Но ее глаза… они были ясными, как день. Они были большими и выразительными. Девушка была похожа на оленя, пойманного в свете автомобильных фар.
Наконец, я опомнился. Решив вытереть сок, разлившийся на полу, я схватил полотенце. Но девушка решила опередить меня. Схватив полотенце, она буквально кинулась ко мне. Не подрасчитав наши траектории, мы сильно столкнулись головами. Меня пронзила адская боль. Я смачно выругался. Что ж поделать, такая реакция на боль была вполне в духе истинного Эдварда Каллена.
Очевидно, я испугал ее, потому что она боялась поднять на меня глаза, а еще она вся дрожала. Я схватил ее за запястье, чтобы оторвать от этого гребаного мытья полов. Она была смешна, а я этого не любил. Когда я схватил ее, то почувствовал, будто через меня прошел легкий разряд статического электричества. Она, наконец, подняла на меня глаза… Я был просто ошеломлен.
Ее щеки были красными и потрескавшимися от солнца. Но больше всего меня поразил огромный ушиб на ее лице. Было ясно, что этот след оставлен чьей-то рукой. Ее глаза были полны беспокойства, а по щекам текли слезы. Она была очень испугана, и это было ясно без слов. И она была… молода, чертовски молода. Возможно, она даже была младше меня. На ее лице читалась невинность.
Но финальным и самым ошеломляющим для меня стало то, что она была… красива. У меня было много горячих девушек, сексуальных, в эротических мини, которые обтягивали их задницы. А вот девушка, которая сейчас была рядом со мной, оказалась не похожей на них… вообще. Она не была похожа на топ-модель, не источала сексуальную привлекательность. Она была просто… красива.
Я спросил ее, что случилось. О Господи, зачем я задал этот гребаный глупый вопрос? Она видимо его не совсем поняла, а я лишь хотел знать, как она очутилась в той ситуации, в которой, собственно, сейчас и находилась.
Затем она стала просить меня не наказывать ее. Она смотрела на меня с таким ужасом, видимо думала, что я буду бить ее. А мне на ум сразу же пришел вопрос, в каком аду побывала эта девушка, чтобы так бояться меня? Она не могла даже посмотреть на меня.
Конечно, апогеем ситуации стал папа, который буквально вломился в кухню. Как будто ситуация была еще не достаточно испорченной… Он застал нас сидящими на полу, в луже апельсинового сока, а я все еще продолжал держать девушку за руку. Честно говоря, это как-то вылетело у меня из головы. Подумать только, я даже НЕ ЗАМЕТИЛ, что держу ее за руку.
Отец стал кричать на меня, он ругался на итальянском и велел мне уйти.
Я поднялся наверх. Зайдя к себе, я скинул все одежду и пошел в душ. Я вымыл свои волосы, затем отмыл ноги от липкого сока. Мое мужское достоинство стало твердым, а все от того, что я продолжал думать об этой гребаной девчонке. Она не выходила у меня из головы. Я думал о том, как мы оказались на кухне, как попали в эту идиотскую ситуацию, как я оставил ее там, на кухне. И все это было каким-то неправильным и даже смешным, потому что была цела причина, по которой она была здесь.
Я был очень разочарован. Вероятно, мне придется захватить с собой какую-нибудь девчонку со школы, побыть с ней, чтобы перестать думать обо всем, что произошло.
Отключив воду, я стал вытираться. Я надел пару шелковых боксеров и потертые джинсы. Немного подумав, вместо футболки я решил надеть одну из моих рубашек с длинными рукавами, подкатав их.
Я не стал расчесывать свои волосы, а просто пару раз провел по ним руками. Девочкам обычно нравилась моя прическа, хотя… черт возьми.
Я пошел к лестнице и увидел моих братьев. Вчера вечером я их почему-то не застал. Мы были очень близки и дружны друг с другом. Но когда я уехал в школу-интернат, они немного изменились. У них появились постоянные подруги. А я вернулся практически тем же человеком, которым и уезжал. Я люблю Элис и Розали, я знал их еще с тех пор, как мы приехали сюда и стали ходить в начальную школу. Они были классными девчонками, но я точно никогда не собирался вставать между ними и братьями. Когда я уезжал, мы по-прежнему оставались друзьями. Вернувшись, я оказался у них пятым… лишним в их компании. Я был рад и счастлив, что у них все хорошо, но не мог же я постоянно терпеть свою ненужность. Я не могу спокойно наблюдать со стороны, как парочки целуются и обнимаются, просто утопают в любовной волне…
Спускавшись, я запрыгнул на спину Эммету. Он попробовал сбросить меня, но не тут-то было. Я спрыгнул с него только когда мы спустились вниз. Он попытался ударить меня кулаком, но я ловко увернулся. Мы все весело смеялись. Я повернулся, хотел было подшутить над Эмметом, но мой взгляд упал на девушку.
Она смотрела на нас и улыбалась. Взглянув на нее, я не мог не улыбнуться, увидев удивленное выражение ее лица. Увидев мою улыбку, она покраснела и опустила глаза. А я и не думал переставать улыбаться, просто не видел в этом необходимости…
Когда я проходил мимо нее, моя рука оказалась с ней совсем рядом. Волосы на руке мигом встали дыбом, и я почувствовал легкий разряд, прошедший через все мое тело. Это меня очень поразило, и я легка смутился. Такое же чувство поразило меня, когда я схватил ее за запястье. Я никогда не испытывал ничего подобного. Меня будто пробивал разряд тока, как только я касался ее. Она смотрела на меня с замешательством, а я чувствовал себя полным идиотом, который просто стоял, уставившись на нее. Не в силах больше выносить все это, я развернулся и пошел к телевизору.
- Я сделаю это, - сказал я.
Она огляделась вокруг и увидела меня. А я просто прошел мимо.
Я убедил папу, что совершенно оправился от вчерашнего, и что сегодня у меня не было тренировки. И он согласился. Честно говоря, меня это удивило, я думал, что сейчас я не самый его любимый человек, после наших с ним скандалов.
Я снова посмотрел на нее. На ее лице не было ничего, кроме шока.
Ее имя эхом отзывалось во мне. Это был первый раз, когда я услышал, как ее зовут. Я и не предполагал, что ее имя произведет на меня такое впечатление. Но так уж случилось… Оно полностью соответствовало ей… Изабелла. БЕЛЛА. Как же красиво…
Это была она. Я понятия не имел, что такого было в этой девочке, чем она меня так очаровала. Но определенно могу сказать, она вошла в мою чертову жизнь. И думаю, она усложнит мне ее.
__________________________________________________
Спасибо большое переводчикам за главу! Спасибо вам, дорогие читатели, за комментарии!
Добро пожаловать на ФОРУМ!