Восемь лет назад

Мои шаги эхом отдавались в пустынном, стерильно чистом коридоре. Я с отвращением поморщила нос – никогда мне не привыкнуть к специфическому больничному запаху. И это при том, что посещение больниц давно стало неотъемлемой частью моей жизни, хотя мне всего лишь десять лет. Неприятности и несчастные случаи преследуют меня всюду, куда бы я ни отправилась, поэтому мне часто приходится обращаться к докторам. Иногда мне кажется, что я проклята…

Но сегодня я думала не о своих мелких проблемах – они не имели значения. Сегодня я пришла в больницу Форкса не из-за какой-то ерунды, вроде сломанной ноги или разодранной коленки. Я пришла навестить отца, которому с каждым днем становилось все хуже. Подойдя к двери палаты под номером сорок семь, я остановилась и нервно сглотнула. Немного успокоившись, постучала.

– Входите, – раздался хриплый голос Чарли с другой стороны светло-желтой двери.

Я открыла дверь и, стараясь двигаться бесшумно, с тревожной улыбкой подошла к нему. Он больше не выглядел, как тот Чарли, которого я знала, – энергичный и жизнерадостный шеф полиции, пользующийся большим уважением всего населения маленького городка Форкс.
– Беллс! Я так рад тебя видеть, – тихо произнес он.

Он попытался привстать, но я мотнула головой.

– Осторожно, пап, не надо, все хорошо, – уверила я его, жестом прося оставаться на месте.

Я прекрасно понимала, что он пытался делать. Не желая беспокоить меня, он старался вести себя так, словно все идет хорошо. Делал вид, будто его плохое состояние – это временно, и к концу следующей недели он уже будет здоров как лошадь. Но мне было десять, а не пять, и я понимала, что это не так.

Он находился в больнице уже несколько недель, и его состояние с каждым днем ухудшалось. К тому же, на днях я случайно подслушала разговор двух докторов, занимающихся его лечением. Судя по их словам, его самочувствие никак нельзя было назвать нормальным…

– Как прошел твой день, ребенок? – прохрипел папа.

– Нормально. Все как обычно. Я только что из школы, – ответила я и присела на стул рядом с кроватью.

Он улыбнулся, протягивая мне руку. Я нежно пожала ее, посылая ему ответную улыбку.

– Реджина здесь?

Чарли помотал головой:

– Она поехала домой ненадолго. Ей необходимо поспать.

Я понимающе кивнула, про себя радуясь, что сейчас мы вдвоем.

Реджина Мэллори – моя мачеха. Не сказала бы, что питаю к ней нежные чувства, равно как и к ее дочери – моей сводной сестре Лорен. Я не понимала, что папа нашел в такой холодной и высокомерной женщине. Но по какой-то причине ей удалось сделать его счастливым, а мне не хотелось разрушать его счастье.

Реджина относилась ко мне ровно: была вежлива, но не более того. И я заметила, что в отсутствие Чарли она вела себя со мной менее дружелюбно. Как бы мне хотелось, чтобы мама была сейчас с нами…

Моя мама, Рене, умерла сразу после родов, и я никогда по-настоящему не знала ее. Но была уверена, что иметь маму – это совсем не то же самое, что поддерживать показную дружбу с миссис Мэллори.

Чарли встретил ее три года назад, и после года отношений, поженились. Я была рада, что она решила оставить свою фамилию, так как не могла даже представить, что о ней будут говорить, как о миссис Свон. Миссис Свон – это моя мама, а не она.

Реджина с Лорен переехали к нам сразу после свадьбы, и с этого момента мне пришлось делить комнату с Лорен, так как дом у нас не очень большой. Вообще-то я не против соседства, но Лорен оказалась вовсе не такой милой девушкой, как некоторые могут себе вообразить. Моя мечта о новой веселой сестренке, с которой мы будем дружить, очень быстро разлетелась на мелкие кусочки в тот день, когда она украла мой дневник и показала его всей школе. Я уже не говорю о сплетнях, которые она распространяла обо мне за моей спиной.

– Ты в порядке? – голос Чарли вывел меня из размышлений.

– Да, все хорошо, я просто…задумалась, – пробормотала я. – Ну так как ты себя чувствуешь, пап? – спросила я, заранее зная, что он не ответит мне честно.

– Я в полном порядке, Беллс, – сказал он, и его голос дважды надломился.

Я с грустью посмотрела на него, размышляя, подходящее ли сейчас время для того, чтобы поговорить начистоту.

– Ты можешь сказать мне правду. Я больше не ребенок, – прошептала я после минутного раздумья.

Он глубоко вздохнул, пристально смотря на меня усталым и обеспокоенным взглядом.

– Я знаю, дочка… Ты так быстро выросла…

– Тогда, пожалуйста, будь со мной честен, – едва слышно взмолилась я.

Чарли прочистил горло, стараясь не встречаться со мной взглядом.

– Все идет не очень хорошо, Беллс… Я не знаю, сколько еще… пробуду здесь.

Я почувствовала покалывание в глазах от наступающих слез. Глубоко внутри я давно все осознала, но когда он сказал это вслух… Я как могла старалась сдержать слезы, чтобы казаться сильной, но это было почти невозможно.

– Но бросай меня, пап, – выпалила я, понимая всю неразумность и эгоизм своей просьбы.

Он молчал, насторожено рассматривая меня влажными глазами. Чарли понимал, что не может сказать ничего такого, что успокоило бы меня и при этом не являлось бы ложью.

– У тебя все будет хорошо, Белла. Я знаю, что у тебя все будет хорошо, – прошептал он, и в его голосе послышались нотки отчаяния. – И у тебя будет Реджина, и Лорен… Они тоже твоя семья. Втроем вы позаботитесь друг о друге, – добавил он, и его голос при этом зазвучал оптимистичнее.

Я закусила губу, все еще пытаясь сдержать рвавшийся наружу поток слез, и слегка кивнула. Сейчас не время говорить ему о том, что наши отношения с мачехой далеки от доброжелательных. Меньше всего мне хотелось, чтобы Чарли беспокоился обо мне и моем будущем.

– Я знаю, – пробормотала я.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, пока дверь палаты резко не распахнулась, заставив меня подскочить на стуле от неожиданности.

Повернув голову, я увидела миссис Мэллори, которая вошла внутрь, цокая высокими каблуками и быстрым движением отбрасывая назад обесцвеченные волосы. Сегодня она выглядела очень… шикарно. На ней была дизайнерская одежда фасона, который не очень подходит для того, чтобы навещать кого-то в больнице. Она могла позволить себе покупать такие вещи, так как унаследовала кругленькую сумму от своего бывшего мужа, умершего шесть лет назад.

– Чарли, дорогой, я так и не смогла заснуть, поэтому вернулась, – глубоким грудным голосом произнесла она, подойдя к кровати и запечатлев быстрый поцелуй у него на лбу.

– Тебе нужно поспать, Реджина, – возразил папа.

Она замотала головой.

– Сейчас я нужна тебе, позже высплюсь.

Она произнесла это таким драматичным тоном, что я засомневалась в искренности ее слов.

Я отошла в сторону, пока она болтала, не обращая на меня никакого внимания. Ничего нового. Для меня с самого начала было очевидно, что по каким-то причинам я ей не нравлюсь. Но Чарли никогда этого не замечал. Наверное, потому что любовь действительно ослепляет. И хотя я никак не могла понять, почему взрослые так помешаны на чувстве под названием «любовь», для меня вполне было достаточно того факта, что Чарли стал счастливее с тех пор, как встретил Мэллори.

– Наверное, я пойду домой, – пробурчала я через несколько минут, устав от быстрой болтовни мачехи.

Чарли мне улыбнулся.

– Хорошо. Увидимся позже, Беллс.

Я наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, и он твердо пожал мою руку.

– У тебя все будет хорошо, Белла. Я люблю тебя, – прошептал он.

– И я люблю тебя, пап.

Я больше не могла сдерживаться, и слезы покатились по моим щекам.

Он ласково гладил меня по голове, пока я немного не успокоилась. Взглянув на Реджину, я увидела, что она смотрит в окно. На ее лице была написана такая скука, будто наше с Чарли общение страшно утомляет ее. Должно быть, эта женщина – первый в мире живой донор сердца. Как она была способна любить моего отца, для меня оставалось загадкой. Стыдно признаться, но иногда у меня проскальзывала мысль, что она вышла за него только ради удобства – просто чтобы рядом был мужчина, способный позаботиться о ней.

Я встала со стула и в последний раз улыбнулась отцу.

- Пока, пап. Увидимся завтра.

– До свиданья, Беллс, – слабым голосом ответил он.
Я направилась к выходу, но на середине пути услышала раздраженный голос Реджины, резко произнесшей мое имя. Это меня удивило, так как она очень редко обращалась ко мне напрямую.

- Изабелла?

Она всегда называла меня только полным именем, при этом произнося его таким тоном, будто я совершила преступление. Повернувшись к ней лицом, я невольно задрожала.

– Да?

– Я поздно приду домой. Приготовь что-нибудь на ужин Лорен и себе, – проинструктировала она меня.

Чарли вздернул брови, и на мгновение мне показалось, что он, наконец, осознал, что представляет собой женщина, поручающая приготовить ужин десятилетнему ребенку, отец которого находится при смерти.

Заметив его выражение, она тут же послала ему одну из своих хорошо отрепетированных улыбок, выкручиваясь примерно так же, как и много раз до этого:

– Я имею в виду, что твоя дочь очень взрослая для своего возраста. Моя Лорен не очень-то преуспевает в готовке, – невинным голоском объяснила она свое поведение.

Пожав плечами, я согласилась, желая лишь как можно быстрее уйти.

– Я сделаю бутерброды.

За это Реджина наградила меня своей фальшивой улыбкой, которую припасла специально для тех редких случаях, когда ей необходимо было показывать свою «любовь» ко мне. Я не обратила на нее никакого внимания. Сейчас у меня не было желания подыгрывать ей.

– До завтра, папа, – пробормотала я, прежде чем развернуться и покинуть палату.

В ту минуту я еще не знала, что это был наш последний разговор, и что завтра мы с отцом уже не встретимся…