Белла стояла перед рядом дуплексов, размытых слезами дождя, непрестанно падающего с измученного сиэтловского неба.

Она посмотрела на распечатанную инструкцию в своих руках, желая еще раз проверить номер дома, но обнаружила лишь расплывшиеся чернильные пятна и линии, которые до этого складывались в М и 3, если она правильно помнила. Расплывшаяся акварель чернил на листке напомнила ей затуманенный взгляд Эдварда. Это вызвало в ней воспоминание о том, как безликий спаситель из ее снов быстро потерял очертания, смазался и его место заняла разбитая, неполноценная фигура человека, которого она до этого только представляла.

Неуверенно выдохнув через нос, Белла опустила теперь уже бесполезную карту обратно в большую сумку и осторожно ступила на покрытую мхом дорожку, ведущую к дуплексу под номером М3.

Неделю после печального интервью Эдварда Белла провела, выполняя поручение узнать больше «о его естественной среде обитания», – это слова доктора Дженкса, которые звучали так, словно Эдвард был представителем какого-то вымирающего вида. Хотя для научных изысканий доктора он, вероятно, таковым и являлся.

- Поговори с его работодателями, с семьями и друзьями, – сказал ей доктор. Ему было необходимо, чтобы Белла собрала информацию об Эдварде и истории болезни Мэри, об их привычках и предпочтениях; таким образом у исследовательской группы могла появиться платформа для изучения и полный график, на основе которого можно было бы следить за процессом.

В то время как доктор Дженкс был в восторге от Эдварда и этот восторг просто-таки граничил с манией, другие люди из жизни Беллы не выказывали такой уж радости. Разговаривая по телефону с Джейком, она упомянула об исследовании и кандидатах, и его реакция была в точности такой, как Белла и ожидала.

- Тебе поручили изучить умственно отсталого? – сказал он, стараясь поддразнить ее, это был способ их общения на протяжении всей средней школы.

Беллу взбесило это уничижительное выражение, но она попыталась не подать виду, не позволить своему расстройству и невежеству Джейка испортить остальную часть их беседы. Она старалась не позволить грусти засесть слишком глубоко в сердце. Поэтому она быстро перевела разговор на более безопасную тему, вроде той, насколько немыслимо много на оживленных улицах Сиэтла фантастических импортных автомобилей. Естественно, он немедленно потребовал такие детали, как марка, серийный номер¹ и цвет. Ей удалось извлечь на поверхность своей неясной памяти достаточно информации на тему авто, отвлекая тем самым Джейка достаточно долго, и к тому моменту, как они закончили разговор, он так и не успел больше ничего сказать по поводу ее роли в исследованиях в университете или об Эдварде. Она даже не стала называть Джейку его имя.

Отвлечь Чарли было гораздо труднее.

- Ты не должна выполнять эти поручения в полном одиночестве, – сказал он, когда она объяснила ему, что за работу поручил ей доктор Дженкс.

- Знаешь, в большом городе никогда не удается остаться одной, – беспечно ответила Белла.

- Просто будь осторожна, Белла, – сказал Чарли своим деловым тоном настоящего копа. – Особенно когда ты рядом с этим типом, Эдвином.

- Вообще-то, он Эдвард. И он и мухи не обидит, – возразила она, надеясь, что ее слова соответствовали действительности. Несмотря на то, что он спас ей жизнь, она не знала его. Не достаточно хорошо.

Однако Чарли легко поддавался убеждению.

- Да, я слышал такое прежде. Обещай, что будешь держать газовый баллончик поблизости. – Если бы это зависело от ее отца, она должна была бы носить газовый баллончик, прикрепленный чем-нибудь к запястью, а указательный палец был бы приклеен точно на кнопке пуска перечного аэрозоля. И, конечно же, Чарли не одобрил бы того, что Белла в одиночку уселась в автобус, следующий на окраину Сиэтла, чтобы найти одного из родственников Эдварда, с которым он не виделся очень-очень давно.

Ее первой задачей было отыскать живого(-ых) родственника(-ов) Мэри и Эдварда для того, чтобы получить их подпись, свидетельствующую о том, что Мари и Эдвард могут участвовать в эксперименте. После этого Белла смогла бы начать процесс сбора информации об их истории, окружении и болезнях.

Добыть информацию о Мэри было несложно. С помощью одного телефонного звонка в учреждение «Эл Рей» Белла узнала, что законный опекун Мэри оставил ее под полную ответственность клиники. И у нее не было ни работодателей, ни семьи, ни друзей. Учреждение, в котором содержалась Мэри, предложило послать все сведения о ней, содержащиеся в ее медицинской карте, после получения соответствующего запроса доктора Дженкса.

Сбор информации об Эдварде не был настолько прост. Не потому, что он не хотел содействовать в этом, – он хотел, и не потому, что он не мог предоставить данные, которые ей были необходимы, – он мог. Скорее, причина заключалась в том, как мучительно сжималось ее сердце в груди каждый раз, когда она начинала разговор с ним, а причина заключалась в том, что она старательно избегала смотреть в его лицо, поскольку выражения, которые она видела, не соответствовали ее ожиданиям, не воплощали того, что она желала увидеть.

Она также столкнулась с некоторыми трудностями при получении разрешения об участии в эксперименте для Эдварда. Когда Эдвард покидал кабинет доктора Дженкса после очередной беседы, Белла вновь последовала за ним, догнав в коридоре. На нем была та же коричневая клетчатая крутка, что и в прошлый раз, сжатые в кулаки руки в карманах, а походка вновь неестественно угловатая и неуклюжая.

- Эдвард, – позвала она, и он немедленно обернулся, как если бы ждал и надеялся услышать ее голос.

- Мисс Белла, – сказал он, и то, как его губы формируются, ласково произнося ее имя, вновь отвлекло ее на минуту. Она быстро перевела взгляд на листок в своей руке, чтобы избежать этих странно бегающих глаз, пытаясь сосредоточиться.

- Мне необходимо, чтобы кто-то из твоих родственников подписал эту форму-разрешение, тогда ты сможешь присоединиться к нам в работе над проектом, – сказала она. – У тебя есть родители или другие близкие родственники, которые жили бы неподалеку?

В ответ на ее слова Эдвард разволновался. Замотав головой немного сильнее, чем нужно он пробормотал:

- Мне нужно идти. Я могу опоздать.

Он резко развернулся и ушел. И Белла не могла сказать точно, было ли его мотание головой ответом на ее вопрос. Однако на следующий день он вернулся, вручив ей клочок потрепанной грязной бумаги с именем и номером телефона.

- Моя сестра, – мягко пробормотал он, снова разворачиваясь и покидая ее прежде, чем она имела возможность уточнить детали.

Основываясь на нежелании Эдварда давать информацию, Белла предполагала, что его сестра даже не захочет подписать разрешение. Но после короткой телефонной беседы они договорились о встрече на следующий день.

Приблизившись к дому, номер которого дала ей сестра Эдварда, Белла услышала крики, доносившиеся через тонкие стены, – пронзительный вопль по крайней мере одного ребенка, в ответ на который раздались ругательства, исходившие от женщины.

Белла постучала в двери с облупленной краской чуть ниже кривоватых символов М3. В тот же момент шум за стенами дуплекса утих, и дверь резко распахнулась, предоставляя возможность взглянуть на неожиданно знакомое лицо – после краткой вспышки дежа вю, Белла поняла, что это было то же самое лицо, которое смотрело на нее с фотографии, обнаруженной в бумажнике Эдварда.

То же самое лицо, но женщина, стоящая перед Беллой, была далека от идеальной девочки с глянцевого фото. Фотография, должно быть, была сделана во времена средней школы, в ее золотые годы, когда она была популярной королевой бала.

Разрушительная рука времени прошлась по ее лицу, словно когда-то чистая ледяная скульптура странно деформировалась от долгого пребывания на одиноком постаменте. Некогда четкие линии лица оплыли и осунулись под тяжестью лет. Голубые глаза, когда-то полные блеска жизни, выцвели от картин реальности. Она была примерно на девять килограммов тяжелее, чем казалась на фото, и слегка наклонялась под весом тощего ребенка, висевшего на ее бедре. Малыш пускал слюни, стекавшие по его подбородку на голенькую грудь. Позади женщины Белла могла смутно различить еще двое неопрятных малышей разного возраста, игравших на полу в кубики.

- Чем могу помочь? – Тон женщины не был слишком радушным.

- Я Белла Свон. Мы с вами говорили по телефону? Я здесь по поводу Эдварда. – Белла ожидала, что за ее словами последуют обычная улыбка и приглашение войти. Вместо этого глаза женщины сузились, и она принялась с раздражением покачивать ребенка на своем бедре.

- Точно. – Секунду она смотрела на Беллу немигающим взглядом. – Я просвещу вас по поводу некоторых вопросов; если он болен или нуждается в деньгах, то мне неинтересно.

Белла начала понимать, почему Эдвард был не слишком рад, предоставляя контактную информацию своей сестры.

- Нет, он в порядке, – быстро сказала она, размышляя, будет ли для этой женщины данный ответ удовлетворительным. – Я только нуждаюсь в вашей подписи на некоторых бумагах и хочу задать пару вопросов. Могу я войти?

Глаза женщины неотрывно следили за тем, как Белла извлекла из своей большой сумки форму разрешения. Она колебалась лишь несколько секунд, после чего наконец повернула голову к детям, играющим на полу, и посторонилась, давая Белле войти.

- Я Розали, – запоздало представилась она, и Белла слегка улыбнулась, разглядывая комнату, в которую вошла. Помещение не выглядело намного лучше или привлекательнее, чем ей удалось рассмотреть через небольшую щель в двери до этого.

- Сколько вашим детям? – вежливо спросила Белла, предполагая, что Розали была их матерью, ведь сходство внешности бросалось в глаза.

- Три, два и полгода, – сказала Розали, подтверждая предположение Беллы. Таким образом, у Эдварда были племянники и племянницы. Белла задалась вопросом, знал ли он вообще об этом. Как ни странно, Розали смотрела на свое потомство не как заботливая курица-наседка, а словно была увлеченным художником, демонстрирующим на всеобщем обозрении свои лучшие работы.

Как и их мать, дети были красивы. Херувимчики со светлыми глазами, золотыми волосами, розовыми губками и щечками. Но, как и в случае с их матерью, их красота меркла, оскверненная грязью на руках и лицах. Наслаждаясь вниманием взрослого, самый старший малыш швырнул в свою сестру горсть треугольных кубиков, после чего обернулся к Белле, демонстрируя надменную резкую усмешку, которая делала его похожим на злого клоуна или маленького демона, и Белла заметила, что у него глаза такие же зеленые, как и у Эдварда. Но, так или иначе, она не могла представить себе Эдварда, швыряющего кубики в теперь уже покрасневшую и рыдающую сестру.

Розали ласково посмотрела на малыша, выдавив из себя маленькую улыбку, и, никак не прокомментировав его поступок, а просто переступая через детские игрушки, прошла к ближайшему стулу, не заваленному детскими принадлежностями. Белла последовала за ней, неловко наклоняясь к дивану, чтобы отодвинуть некоторые вещи, после чего осторожно села на самый краешек.

- Когда вы сказали мне, что… Эдвард… привлечен к проведению исследований, я не совсем поняла, что вы имели в виду, – сказала Розали. Ее губы произносили имя Эдварда неумело, словно она давно этого не делала. Возможно, это был ее способ уклонения от нежелательной темы.

- Эдвард согласился быть одним из первых людей, на которых будет опробовано лекарство, разработанное объединенной командой Университета Вашингтона и лабораторией нейропсихологии Сиэтла.

Розали резко выдохнула через нос, а затем заявила категоричным тоном:

- Эдвард принимал участие во многих экспериментах. В некоторых из них его пичкали наркотиками.

Белла могла только удивленно моргнуть в ответ, поскольку Эдвард был уклончив, рассказывая о предыдущих методах лечения, которым был подвергнут. И она старалась быть убедительной: объяснила, что этот препарат отличался от наркотических, говорила, что он может увеличить коэффициент интеллекта Эдварда, рассказала, что дал многообещающие результаты после продолжительных испытаний на животных.

Этот препарат мог дать шанс Эдварду, шанс быть полноценным.

Пока Белла говорила, Розали не сводила с нее немигающего кошачьего взора, на ее лице застыло выражение, будто она уже слышала раньше точно такую же речь, те же самые аргументы. В повисшем напряженном молчании, когда Белла закончила рассказ, не раздалось ни единого комментария Розали. Она не задала ни одного вопроса, а просто сказала.

- Что вы хотите от меня?

Белла была уверена, что Розали смеется над ней про себя.

Белла разъяснила ей все о бланке согласия и села обратно на диван, пока та бегло просматривала юридические аспекты соглашения. И вновь никаких комментариев и вопросов. После прочтения она взяла ручку, которую протянула ей Белла, и небрежно поставила росчерки в необходимых местах, после чего вернула бумаги.

Розали только что поставила подпись и доверила жизнь своего брата идее, в которую она даже не верила.

- Что еще? – спросила она.

Белла быстро проверила правильность заполнения бумаг. В любой другой ситуации она, скорее всего, поспешно прощаясь, поспешила бы покинуть эту безразлично, враждебную территорию. Но это не была просто любая другая ситуация. Это было важно.

Она делала это для Эдварда.

И поэтому принялась задавать вопросы по списку о семье Эдварда и истории его болезни, чувствуя себя так, словно пыталась поймать неуловимых блох на спине собаки. Довольно быстро выяснилось, что Розали не знает, как обстоят дела со здоровьем Эдварда сегодня, она не знала ни место его нынешнего проживания, ни то, где он работал. Но она точно помнила день, когда ее младшему брату диагностировали задержку в развитии.

- Это была середина четвертого класса. Эдварду было пять. Я помню этот день хорошо, потому что я совершила ошибку, рассказав своей лучшей подруге о диагнозе Эдварда. – Взгляд Розали был устремлен в прошлое. – Я заставила ее дать клятву мизинцев, что она никому не скажет, но, конечно же, к концу дня весь класс уже знал.

Розали немного наклонила голову, словно прислушиваясь к отголоску тех беспощадных издевательств. Белла задалась вопросом, мог ли пятилетний Эдвард ощущать бремя вины от мучений Розали.

- У вас есть родные братья или сестры? – Розали вдруг резко сменила направление, Белла отрицательно качнула головой в ответ. Ее родители не оставались вместе достаточно долго для того, чтобы произвести на свет еще одного малыша Свон. – Тогда вы не можете знать, на что это походит, когда вся любовь твоих родителей устремлена только к одному из вас. Вы не знаете, что значит иметь брата, над которым в школе все издеваются, тебя всегда сравнивают с ним.

Белла даже не знала, что ответить на это.

- Да, полагаю, я не знаю.

Она опустила взгляд на список вопросов, чтобы избежать осуждающих глаз Розали.

- Ваша мать принимала алкоголь или наркотики, будучи беременной Эдвардом?

- Не то чтобы я знала об этом, – ответила Розали. – Врачи никогда не могли дать внятного объяснения его состоянию. – Это не удивило Беллу; в одном из трех случаев задержки умственного развития причину определить не представлялось возможным.

- Эдвард подвергался жестокому обращению или насилию в детстве?

Последовала секундная пауза.

- Не то чтобы я знала об этом, – повторилась Розали, но впервые ее глаза метнулись в сторону, избегая взгляда Беллы. Белла просто смотрела на нее несколько мгновений, ощущая за ее ответом нечто большее, словно глубокий водоем, притаившийся под ворохом опавшей в лесу листвы. Но Белла боялась, что если начнет ворошить листву на поверхности, то Розали вообще прекратит отвечать на вопросы.

Вместо того, что ее интересовало, она спросила нейтрально:

- В вашей семье были случаи задержки умственного развития?

- Нет, – голос Розали был резким, ее глаза со злостью впились в Беллу. – Мои дети в порядке. – Маленькие херувимы смотрели на них, и по их взглядам Белла не могла с уверенностью сказать, что они в порядке. Они выглядели голодными, но ведь речь шла не о пище. Если бы Белле дали возможность высказаться, она бы предположила, что они катастрофически нуждаются в любви, воспитании и в некотором подобии тепла.

- И заключительный вопрос, – сказала Белла, практически отрывая себя от желающих и нуждающихся детских глаз. – У Эдварда есть другие родственники, которым было бы важно обсуждение этого вопроса?

Этого вопроса не было в списке, но Белла надеялась, что был кто-то еще, с кем можно было бы поговорить об Эдварде, хоть кто-нибудь.

Розали просто отрицательно покачала головой.

- Все, кого это заботило, уже мертвы.

После этого интервью завершилось очень быстро, потому что полугодовалого ребенка Розали начало тошнить и вся поверхность дивана была забрызгана рвотой. Белла поблагодарила Розали за потраченное время, выразила ей восхищение ее прекрасной семьей, после чего фактически сбежала из дома под номером М3.

Она почти чувствовала, как холодные жесткие глаза жгли ей спину, пока она поспешно шла прочь по улице, подняв воротник пальто, спасаясь от холода, который не имел никакого отношения к погоде.


И, начиная с этого, день Беллы пошел под откос.

Чуть позже у нее было назначена встреча с доктором Дженксом, вместе с ним ей предстояло впервые посетить Лабораторию Нейропсихологии Сиэтла. Она также должна была увидеть Мэри, которую перевели из психиатрической клиники «Эл Рей» в лабораторию на время проведения эксперимента. В отличие от Эдварда, Мэри не могла жить самостоятельно.

С наслаждением Вилли Вонка, демонстрирующего свою Шоколадную фабрику², доктор Дженкс проводил привилегированную экскурсию Белле по своему отделению. Все было стерильно-белым, вплоть до его лабораторного халата, рубашки, галстука и туфель. Белла видела белых мышей, легко преодолевающих лабиринты, шимпанзе, оживленно показывающих друг другу моменты из мультфильма про Тома и Джерри, и даже бордер колли, которая могла распознавать около тысячи словесных команд.

- И все это благодаря нашей небольшой вакцине, – произнес доктор Дженкс, махнув рукой в сторону впечатляющего набора пробирок с бесцветной жидкостью. – Продукт, стоящий тридцати лет крови и пота мне и моей команде.

Беллу вновь поразили масштабы и важность программы, в которой она должна была принимать участие. Она обменялась рукопожатиями с множеством других людей в белых халатах, которые двигались по своему собственному лабиринту бесконечно белых коридоров.

Конечным пунктом в их экскурсии стал небольшой белоснежный коридор, расположенный немного ниже по уровню и совершенно безлюдный. Оказавшись у двери, Белла могла заметить большое стекло во всю стену, открывающее прекрасный вид на фигуру молодой женщины. Девушка сидела в комнате, наполненной первым ярким всплеском цвета, который увидела Белла с тех пор, как вошла в лабораторию.

Цвет был розовым.

Розовая ночная рубашка, обрисовывающая небольшую фигурку, сидящую в розовом деревянном кресле-качалке, рядом с двуспальной кроватью с розовым покрывалом.

- Это Мэри. – Однако Белла уже догадалась и без слов доктора Дженкса.

Пока Белла смотрела на нее, темная голова Мэри поднялась и темные глаза безошибочно нашли Беллу. У нее были синяки под глазами, как будто говорящие о проблемах со сном.

- Видит ли она меня? – спросила Белла, чувствуя, что не должна говорить, если Мэри могла видеть шевеление ее губ.

- Нет. – Доктор Дженкс извлек какие-то диаграммы из лотка на двери палаты и начал изучать показатели. – Это одностороннее стекло.

Однако глаза Мэри продолжали сверлить Беллу со странной точностью. Когда доктор Дженкс наконец дотронулся до дверной ручки, открывая дверь, этот странно мистический взгляд оборвался, Мэри опустила глаза и начала медленно раскачиваться.

Доктор Дженкс вошел в комнату, но Белла замерла на пороге. Теперь обзор комнаты был лучше, и она могла видеть чучела животных, составленных в ряд на небольшой книжной полке в другом конце комнаты. Она видела два детских стульчика и столик, пластмассовый чайный сервиз, искусно расставленный на цветастой розовой скатерти.

- Добрый день, Мэри, – поприветствовал доктор. – Как у тебя сегодня дела?

- Хорошо. – Ее голос так походил на детский.

- Рад слышать это. – Доктор Дженкс повернулся к Белле, жестом показывая ей войти. – Мэри, есть кое-кто, с кем я хочу тебя познакомить. Это Белла.

- Привет, Мэри, – сказала Белла, приближаясь к изножью ее вычурного ложа на двоих.
Мэри даже не подняла глаза.

- Она мне не нравится.

Лицо доктора Дженкса оставалось спокойным и дружелюбным.

- Знаешь, Мэри, я уверен, как только вы поближе познакомитесь с Беллой, то станете хорошими друзьями.

Мэри только неистово мотнула головой, заставляя ее волосы длиной до подбородка с силой взметнуться вокруг лица, словно хвост лошади, отгоняющий что-то, что ей не по нраву.

- Хорошо, – успокоил ее доктор. – Мы зайдем к тебе позже. Скажи сестре, если тебе что-то понадобится, хорошо?

- Мгм.

Сопровождая Беллу к выходу из комнаты, доктор Дженкс тихо сказал:

- Не волнуйся. Она всегда ведет себя так, сталкиваясь с новыми людьми.

Белла почувствовала себя более уверенно, но не намного. Сегодня точно не день знакомств для нее.

- Что с ней? – спросила Белла, когда они замерли перед стеклом, несколько мгновений всматриваясь в розовую комнату.

- Это трудно классифицировать, действительно трудно, поэтому мы не уверены, подействует ли на нее вакцина. Неофициально мы поставили ей диагноз puer aetemus³.

Белла нахмурилась. Она никогда не слышала подобного заболевания.

Увидев ее замешательство, доктор Дженкс добавил:

- Это что-то вроде вечного ребенка. Проще говоря, она маленькая девочка, которая так и не стала взрослой.

Они покинули Мэри, прижимавшую к себе плюшевого медведя и раскачивавшуюся в одиночестве в кресле посредине вычурной розовой клетки.


Белла вернулась в университет следующим утром. Даже не сняв пальто, она села за стол, пытаясь структурировать и внятно записать всю ту информацию, которую неловко набросала в сокрушающем силы присутствии Розали. Она отвлеклась, размышляя о здравии телесном и умственном, о том, как иногда в мире все смешивается и путается, и по факту, люди, которые заслуживают созвучия здравия душевного с телесным, обычно лишены его. А люди, которые имели и то, и другое, не ценили этот дар вовсе.

Ее отвлекло воспоминание о холодном взгляде голубых, опустошенных карих и затуманенных зеленых глаз.

Так же, как и до этого у себя дома, когда искала Эдварда, она пробовала сложить маленькие частицы информации, которые получила от Розали, в нечто целое, чтобы сложить картину жизни Эдварда. Но вне зависимости от того, как она складывала эту мозаику у себя в уме, получались лишь неполные фрагменты – разбитые осколки стекла, окрашенного зеленым.

- Роуз поговорила с вами? – произнес тихий голос, и Белла подняла взгляд от своих записей, чтобы найти Эдварда, неуверенно топчущегося в дверях ее кабинета, его бегающие глаза смотрели куда угодно, но только не на нее.

У Беллы перехватило дыхание от взгляда на него, мнущегося перед ней, такого исхудалого и покорного. Это был первый раз, когда он обратился к ней по своей инициативе, первый раз, когда ей не пришлось искать способ привлечь его внимание. Он переступал с одной ноги на другую, и вся его поза говорила о беспокойстве в ожидании ее ответа на его вопрос.

- Да, она поговорила со мной, – сказала Белла, и он заметно расслабился, а улыбка стала шире. Тогда ей в голову пришла мысль о причине его ранней уклончивости в предоставлении контактных данных сестры. – А как давно Роуз говорила с тобой?

Эдвард затих, Белла предположила, что его мозг пытается медленно произвести расчеты, необходимые для честного ответа на такой простой вопрос.

- Некоторое время назад, – сказал он в итоге лишь с маленьким намеком на прежнюю улыбку.

Белла смотрела в его открытое лицо и могла с точностью сказать, что в нем нет схожести с лицами Розали или Мэри. Если Розали была холодом, окутывающим в ночи, Мэри была гладкой бледной луной, Эдвард же был ярким, согревающим солнцем. Одно его присутствие заставило ее заледеневшую вчера душу оттаять. И вид того, как он разворачивается, чтобы поспешно покинуть ее, как и всегда, походил на нависшие облака.

- Постой, – сказала она, выскакивая из-за стола и с грохотом опрокидывая подставку для карандашей. – Мне нужно задать несколько вопросов и тебе тоже. Мы можем прогуляться до автобусной остановки вместе?

- Хорошо, – ответил он, слегка поежившись от звука и вида того, как письменные принадлежности Беллы каскадом рассыпались по столу и полу, – но мы должны спешить, иначе я опоздаю.

Белла даже не потрудилась прибрать устроенный ею беспорядок. Она просто закрыла дверь, оставляя все это позади, и последовала за Эдвардом. Они мчались через кампус университета на головокружительной скорости, и Белла, отчаянно пытающаяся записать ответы Эдварда на ее вопросы, задыхалась. Она узнала, что он живет один (один!) в квартире неблагополучного района Сиэтла Беллтаун. Узнала, что у него две работы: одна утром, вторая вечером. И он сказал, что его любимым рестораном был «У Джо», хотя об этом она даже не спрашивала.

Когда она попросила поподробнее рассказать о местах его работы, они как раз дошли до пустынной остановки. Эдвард замер и посмотрел на нее широко распахнутыми глазами, словно малыш, собирающийся попросить о том, чтобы сегодня ему разрешили лечь спать немного позже.

- Могу я показать вам? – спросил он.

Белла была поражена.

- Покажешь мне? Ты… хочешь, чтобы я пошла с тобой на работу сегодня?

Он кивнул. Белла знала, что должна отступить, что Эдвард мог не очень хорошо воспринять ее вторжение в его повседневную жизнь. Да и она сама могла бы не слишком хорошо справиться с этим.

Но она не могла остановить себя, как ни пыталась. Что-то в Эдварде Каллене пленило ее еще до того, как она узнала, кто он. Он показал ей свою доброту, когда она была совсем одна, растеряна. Она хотела – нет, нуждалась – увидеть и понять этого человека, спасшего ее жизнь и присутствующего в каждом ее сне и пробуждении с первого дня пребывания в этом городе. Даже если он был не в себе, лишь сломленной оболочкой человека, которого она вообразила, Белла искала слишком долго, чтобы отказать себе в знакомстве с его необычной жизнью.

Эта Пандора нашла свой новый ящик.

- Хорошо, – сказала она.

Как раз в тот момент, когда она произнесла это слово, ее рациональная сторона приводила аргументы, почему это было глупо, рискованно и, вероятно, даже опасно. Она читала роман «О мышах и людях»⁴. И ее отец был полицейским. Она понимала все это. Но выражение радости на лице Эдварда разрушило этот просвет разумности – разрушило достаточно, чтобы все сомненья полетели прочь, словно крошки со стола.

- Вы будете моим другом? – воскликнул он, и Белла нетерпеливо кивнула головой, настолько захваченная его энтузиазмом, что была бы не в силах возразить, если бы он даже схватил ее за руки начал водить хоровод. Но он не схватил ее, даже не коснулся. Он лишь стоял там, со сжатыми в карманах куртки в кулаки руками, и улыбался своей особенной улыбкой.

Когда звук шин тормозившего на остановке автобуса вернул ее в реальность, она засунула позабытый блокнот в сумку и зашла на борт дня из жизни Эдварда Каллена.
----

¹ Имеется в виду серия и номер кузова автомобиля
² Речь идет о сказочной повести Рональда Даля «Чарли и Шоколадная фабрика», которая была экранизирована в 2005 году Тимом Бертоном (прим. ред.).
³в оригинале автором допущена ошибка при написании латинского слова; речь идет о aeternus – «вечный», а слово puer значит «ребенок», «дитя» (прим. ред.).
⁴ «О мышах и людях» – новелла Джона Стенбейка, опубликованная в 1937 году. В ней рассказывается трагическая история двух работяг во время Великой депрессии в Калифорнии. По сюжету двое бродячих работяг, Джордж и Ленни, скитаются по Калифорнии во время Великой депрессии в поисках работы. Джордж — умный и осторожный человек, его друг Ленни — умственно отсталый, но очень сильный парень. Вместе они приходят на ферму близ Соледада с целью подзаработать на сезонных полевых работах. Ленни мечтает о кроликах и других домашних животных, а Джордж поддерживает эту мечту, рассказывая ему об их плане купить небольшой участок и жить в своё удовольствие. На ферме к ним без повода придирается Кёрли («Кудряш»), сын владельца фермы. Позже он начинает драку с Ленни, но тот без труда ломает Кёрли кисть руки. В один день, когда все работники участвуют в соревновании по метанию подковы, Ленни играет со щенком в хлеву и случайно убивает его, когда заходит жена Кёрли и начинает разговор, из которого становится ясно, что она несчастлива. В ходе разговора Ленни так же ненарочно убивает женщину, не соразмерив свою силу, и убегает. Узнав об убийстве, Кёрли и работники фермы пускаются в погоню, чтобы линчевать Ленни. Джордж опережает их и, найдя своего спутника, убивает его выстрелом в затылок, чтобы спасти его от мученической смерти, которая ожидала бы его в руках Кёрли (прим. ред.)

От автора: Я не знаю, как вы, но я бы отдала многое, чтобы шагнуть в день из жизнь Эдварда Каллена
Многие из вас предположили, что идея рассказа базируется на «Цветах для Элджернона» Дэниела Киза. Роман был позже экранизирован в киноленту «Чарли», получившую награду Академии Кино. Умерьте свой яд, моя история походит немного и на роман, и на фильм.

Перевела Yanka, отредактировала polina_pavla