Глава 9. Прошлое и настоящее.

Дома Драко встретил эльф, известивший о том, что миссис Малфой ожидает сына в столовой.

— Завтрак я, значит, проспал, — вздохнул парень, спускаясь в обеденную комнату.

— Именно. И я надеюсь, что в следующий раз ты будешь предупреждать меня о длительных отлучках, а не заставлять волноваться, — спокойно сказала Нарцисса, кивком поприветствовав сына. По ее виду сейчас невозможно было догадаться, что некоторое время назад она испытывала хоть какое-то волнение. — К слову, передай благодарность Забини – тот додумался предупредить меня, что ты ночуешь у него.

— Прости меня — вчера был трудный день, — слабо улыбнулся Драко.

— Могу догадаться по твоему помятому виду, — усмехнулась миссис Малфой. — Приступим к еде, — строго добавила она, — все разговоры потом.

Сын согласно кивнул: чувство голода все равно не дало бы ему нормально поддерживать разговор.

В трудные моменты жизни Драко привык советоваться с Нарциссой. Она всегда была готова выслушать и помочь, если не делом, то хотя бы словом и доброжелательным отношением. И сейчас юный Малфой раздумывал: о чем все же можно рассказать матери, и как она отреагирует?

Решение он принять не успел, так как по окончанию трапезы миссис Малфой, чинно отложив приборы, произнесла ровным голосом:

— Утром Люциус сообщил мне о назначении срока твоей помолвки. Она состоится через два месяца. Астория Гринграсс уже извещена письмом.

Драко обмер.

— Ох…

— Я догадываюсь о твоем отношении к этому событию, — продолжила Нарцисса, — особенно учитывая известие от миссис Кремптон о посещении тобой ее магазина вместе с некой девушкой… А также принимая во внимание тот факт, что в кино ты собирался пригласить явно не Асторию. Так что, дорогой мой сын, я хочу спросить у тебя: что ты собираешься делать?

— Мерлин… — в голове у Драко все смешалось. Кажется, вопрос, что стоит рассказывать матери, решился сам собой. — У меня крупные неприятности.

— Пожалуй, помолвку с этой девицей Гринграсс действительно можно отнести к разряду неприятностей крупных, — слабо усмехнулась Нарцисса.

— Мама, дело не совсем в этом, — отрицательно покачал головой сын. — Понимаешь, я сделал большую глупость… Которой сейчас даже рад, — Драко удивленно умолк. Последняя фраза, которая должна была служить простым оправданием, прозвучала на удивление искренне.

— Внимательно тебя слушаю, — Нарцисса, недолго подумав, указала взглядом в сторону летней веранды. Драко кивнул и прошел туда вслед за матерью, опустившись на первый попавшийся стул.

Пока Драко размышлял над тем, как начать столь важный для него разговор, женщина тепло улыбнулась своим мыслям. Еще утром она боялась, что сын уйдет в себя и не станет обсуждать с матерью назревшую проблему. В последнее время их общение сводилось к обсуждению книг, еды, будущей учебы Драко — а вот серьезные темы остались позади, будто со смертью Волдеморта начать разговор о чем-то действительно важном означало накликать неприятности. Нарциссу угнетало ощущение, что с исчезновением запрета на произнесение имени Темного Лорда автоматически было объявлено вето на обсуждение чего-то близкого. То, что сын готов открыться, означало, конечно, серьезные неприятности, но вместе с тем служило хорошим знаком, символом единения семьи.

— Когда я узнал о намерении отца женить меня на Гринграсс, я немножко… эм… вспылил, — слегка смущенно начал Драко. — В общем, я… как бы это сказать… Мам, я поклялся жениться на Гермионе Грейнджер, — выпалил юноша.

— Грейнджер? — Нарцисса недоуменно приподняла брови, припоминая рассказы сына о «грязнокровной выскочке». — Она что, настолько тебе нравится?

— Нет, дело не в этом, — выдохнул Драко. — Я очень глупо поступил… Сильно вспылил, и в сердцах бросил, что женюсь на первой же встречной девушке… Вот только магия почему-то решила, что я даю нерушимую клятву. Дело было в маггловской части Лондона, так что я рассчитывал опоить Амортенцией какую-нибудь магглу, жениться, стереть ей память по возможности, ну и досадить таким образом отцу.

Миссис Малфой на несколько секунд замерла.

— Это… было очень неразумно с твоей стороны, — с нажимом произнесла она, когда ей удалось наконец принять, что сын не шутит.

— Знаю, Блейз уже успел проесть мне этим мозги, — виновато сказал Драко. — Все происходило при нем. Первой девушкой, которую я встретил тогда, оказалась Гермиона… Мама, это совсем не плохой вариант! — с неожиданным пылом проговорил он. — Она сильная и умная ведьма, несмотря на то, что магглорожденная… Она тоже поступает на факультет права, и с ней интересно общаться, не то что с Асторией…

— Она тебе нравится, — утвердительно произнесла Нарцисса, но ее сын пожал плечами:

— Не знаю… Я еще не задумывался о ней, как о девушке, просто рядом с Гермионой мне действительно хорошо.

Мать задумчиво улыбнулась. Ее лицо показалось Драко сейчас таким мудрым, добрым, но одновременно по-девчачьи озорным, будто Нарцисса вернулась на двадцать лет назад в своих воспоминаниях. И от этого странного, но такого притягательного сочетания юному Малфою стало легче — в глубине души он знал, что мать поймет его и поддержит, пусть и боялся начинать этот разговор.

Закончив свои размышления, Нарцисса притянула сына к себе и обняла за плечи:

— Люциус тебя проклянет, но я надеюсь, что ты будешь счастлив с этой девушкой, — прошептала она, поглаживая сына по непривычно встрепанным волосам — словно все вернулось на много-много лет назад, когда Драко был еще ребенком. До семи лет мальчик воспитывался матерью, и тогда он еще часто гулял, общался с лошадьми на ферме на одном понятном ему языке, возвращался домой таким же растрепанным и вихрастым, с задорной улыбкой забираясь к матери на колени, и не подозревал пока о том, что означает быть будущим лордом. Воспоминания отозвались чем-то тягуче-приятным внутри.

— Как жаль, что время нельзя повернуть вспять, да, мама? — с легкой грустью спросил Драко, будто прочитав мысли Нарциссы.

Мать встряхнула головой, возвращаясь в настоящее.

— Лучше менять реальность, чем грустить по прошедшему, — промолвила она, с неохотой отрываясь от сына и заглядывая ему в глаза.

Драко, задумавшись о чем-то своем, кивнул.

— Ты собираешься жениться на этой девушке… Гермионе, — вспомнила Нарцисса, — в течение ближайших двух месяцев?

— Я постараюсь, — меланхолично ответил сын. — По крайней мере, я не вижу другого выбора. Хотя теперь все это уже не играет большой роли. Если бы я женился до того, как отец назначил дату помолвки, можно было бы сыграть дурачка… А теперь, боюсь, его реакция будет не лучше, чем если бы я просто отказался от помолвки с Асторией.

— Раз ты дал клятву, тебе в любом случае придется жениться на Гермионе, — мать пожала плечами. — А Малфои не разводятся. Если ты просто откажешься, Люциус в гневе может и Империо на тебя наложить, хотя полагаю, что до этого дело все же не дойдет. По его мнению, Гринграсс — замечательная партия: они достаточно богаты, чтобы наши дела пошли в гору, и недостаточно родовиты, чтобы их не привлекло родство с Малфоями. Естественно, твой отец не захочет упускать такой шанс, но на что он пойдет ради этого, я не представляю. Люциус может пригрозить тебе отлучением от семьи и изгнанием из рода, но я сомневаюсь, что он прибегнет к этому способу, разве что в самом крайнем случае: ведь ты единственный наследник.

— Знаю, — кивнул Драко. — Я уже успел все обдумать. С этой стороны, женитьба на Гермионе удовлетворит его хотя бы в малой степени — по крайней мере, наш род не прервется. Если правильно предоставить ему такие альтернативы, как полный отказ от помолвки с одной стороны, и Грейнджер — с другой, думаю, он выберет второй вариант.

— Но в этом случае тебе не помешало бы иметь на руках козыри, — заметила Нарцисса. — Как минимум, согласие девушки. Оптимальнее всего — кольцо на пальце. В противном случае, он может успеть предпринять что-либо. За годы нашей совместной жизни я успела понять важную вещь: Люциус опасен именно потому, что зачастую непредсказуем. Будь осторожен, Драко.

— Мне ничего больше не остается, — усмехнулся сын. — Все в моих руках. К тому же, мама, по крови я не только Малфой, но и Блэк, а они куда более непредсказуемы. В этой игре я отца одолею.

Нарциссе оставалось только улыбнуться.

* * *

Разговор с матерью сильно помог. Миссис Малфой пообещала сыну полную поддержку, а кроме того — поговорить с мужем и попытаться убедить его отменить или хотя бы отсрочить помолвку. Драко засомневался, что у нее получится, но, как сказала Нарцисса, процитировав маггловскую поговорку: «Попытка — не пытка». Правда, в случае с Люциусом, попытка его переубеждения именно пыткой зачастую и являлась. Драко вздохнул. В своих взглядах отец был строг и непримирим.

Разговор с матерью оставил после себя нетающее ощущение легкой грусти и тепла. Для души Драко было слишком сложным испытанием ощущать тоску по матери, при том что виделись они каждый день. Как можно скучать по кому-то, разговаривая с этим человеком? Драко это вводило в недоумение, но, тем не менее, он скучал по Нарциссе. По настоящей ли, или по той, что осталась в его детских воспоминаниях… Сегодняшний разговор частично развеял его тоску, и Малфой отчего-то почувствовал себя виноватым. Стоило почаще доверяться друг другу, не зацикливаясь на пустой болтовне о погоде и новостях. Мама своим поведением сегодня ясно показала, что ей тоже не хватало настоящих разговоров, и вина за то, что Драко умалчивал о своих проблемах, лежала целиком на нем.

«Менять реальность, а не грустить по прошедшему», — вспомнил он.

Парень улыбнулся. Нарцисса больше не будет грустить и скучать по минувшим дням. Он постарается… Хотя, учитывая, какая у него замечательная мать — они оба постараются.

А вот прямо сейчас его усердие стоило направить на искреннюю беседу с другим человеком.

Гермиона ожидаемо сидела за ее любимым столиком. Книга перед ней была раскрыта, но смотрела девушка в окно, а не на ровные строчки. Взгляд Грейнджер был пустым, и она, судя по всему, витала в облаках.

Драко еще раз мысленно поблагодарил мать за сегодняшний разговор. Несмотря на трудность темы, он принес необходимое сейчас ощущение умиротворения и покоя. И теперь этими эмоциями стоило поделиться. У Гермионы вполне могло не оказаться поблизости человека, который мог бы дать ей то же настроение, что подарила Драко его мать.

— Как твой сегодняшний экзамен? — спросил парень вместо приветствия, присаживаясь на противоположный стул и молча указывая подошедшей официантке на кофе. Та кивнула и так же тихо отошла.

Грейнджер вздрогнула и перевела на Малфоя слегка испуганный взгляд.

— Драко… привет, — Гермиона попыталась улыбнуться, но ее тело осталось напряженным. Девушка вцепилась пальцами в чашку так сильно, словно держалась за край пропасти. — Экзамен я сдала на «отлично». Правда, с устной частью: я была слишком рассеянной, когда писала билет…

— Поздравляю, — улыбнулся Малфой.

Около минуты за их столиком царило молчание. Гермиона мялась и заметно нервничала.

— Я удивлена, что ты все-таки пришел, — в конце концов произнесла Грейнджер. — Наверное, мне стоит извиниться перед тобой… Ну, за то, что я… — ее голос звучал тише с каждым словом, а под конец скатился в неразборчивое бормотание.

— Значит, убегаешь в это кафе от болезненных тем? — спокойно спросил Драко.

Гермиона наконец-то улыбнулась действительно искренне.

— Надо же, ты запомнил… — она подняла взгляд. — Да, так и есть. Убегала.

— А теперь?

Взгляд девушки вновь погрустнел.

— А теперь я решила: «Довольно! Хватит прятаться и убегать!». Вот только так и не поняла, что же мне тогда делать.

За столиком вновь наступила тишина.

Драко, сильно задумавшись, машинально так размешал принесенный ему кофе, что мороженое полностью растворилось, и поверхность напитка приобрела жирный холодный блеск. Парень уставился на устроенное им в чашке безобразие. Лицо Малфоя не выражало никаких эмоций.

«Что-то я не то делаю, — подумал он. — И с кофе — тоже».

— Знаешь, — произнес Драко, отставив чашку в сторону, — я сегодня понял, как же мало люди — а точнее, я — откровенно разговаривают друг с другом. Тем более, если в жизни наступает сложный период. Мы с тобой только о книжках да праве и болтали, а серьезные вопросы обходили стороной. Так вот, предлагаю начать их обсуждение прямо сейчас.

Гермиона подняла на него удивленный взгляд.

— Да, — кивнул Малфой, — расскажи про те самые «болезненные темы». Если ты не знаешь, что с ними делать, то когда выскажешься, в голове яснее станет. Ну и я, может быть, посоветую что-нибудь, если смогу.

— Тебе есть какое-то дело до моих проблем? — горько усмехнулась Грейнджер.

— Раз спрашиваю, значит, есть, — пожал плечами Драко. — Я пойму, если ты не доверяешь мне и не хочешь делиться чем-то важным. В противном случае я не вижу никаких препятствий.

Гермиона несколько секунд пристально смотрела на него, а после вздохнула.

— Хорошо, — сдалась она. — Я расскажу.

Девушка начала собираться с мыслями и формулировать фразы, но чем дольше она собиралась с силами, тем больше ее лицо мрачнело, а на глазах под конец стали выступать слезы.

— Извини, — прошептала Гермиона, вытирая влагу с лица, — я очень глупо себя веду, я знаю. Просто пока думаю об этом всем, не могу удержаться от того, чтобы пожалеть себя. Хоть и не за что, я одна во всем виновата. Я это прекрасно понимаю, честно!.. Но все равно чувствую эту дурацкую жалость к себе… Глупо так, прости меня.

— Ничего… Все в порядке, — ответил Драко, застыв с вытянутыми вперед руками, не решаясь обнять или стереть слезы. Он осознал, как глупо выглядит, и смущенно опустил руки. — Это ты меня извини — я понятия не имею, как действовать в таких ситуациях.

— Еще бы, — слабо улыбнулась Грейнджер. — Откуда у тебя взяться такому опыту?.. Какая девушка будет сидеть рядом с тобой и плакать?

Малфой не сразу нашелся, что сказать.

— Думаю, искренняя, — наконец ответил он.

На несколько мгновений Гермиона даже расплылась в улыбке, отчего Драко ощутил большое облегчение.

— Дело в Роне, — все же начала девушка. — И во мне, конечно же. Если у меня проблемы, то дело всегда во мне, — усмехнулась Грейнджер. — Значит, что-то не предусмотрела, не обдумала, не поняла и так далее… Но не суть. После Войны Рон начал твердить, что я его невеста — а мы ведь формально даже встречаться не начали. Да, в Войну было страшно, плохо, хотелось найти близкого человека — а к Рону я начала чувствовать симпатию еще в Хогвартсе. Он и Гарри были моими единственными друзьями, и Рон зацепил тем, что поначалу вообще девушки во мне не видел — я злилась, негодовала… и старалась привлечь его внимание, доказать что-то, что ли. Потом, на седьмом курсе, пока бегали по лесам от Пожирателей, мы с ним действительно сблизились. Я очень тревожилась за них с Гарри: нам все время грозила опасность, и тогда я приняла свои чувства, свое беспокойство за него за влюбленность. Может быть, это и было влюбленностью — мне сложно судить, ведь Рон изменился, став совсем другим человеком.

Гермиона на некоторое время замолчала, вновь собираясь с мыслями.

— А потом, после Войны… когда он стал представлять меня всем как свою невесту, я решила сначала, что это шутка. Вот только шутка повторялась слишком уж часто. Мои слова о том, что я хочу учиться, работать, устраивать свою жизнь, и о свадьбе еще совсем не думала, он всерьез не воспринял, отмахнулся тем, что все это успеется. Наверное, во мне не было достаточно настойчивости; хотелось верить, что его слова о женитьбе — просто блажь, и это пройдет. А оно не проходило.

Драко отпил холодный кофе, продолжая внимательно слушать.

— Семья Уизли слишком на меня давила. То ли Молли захотелось внуков, то ли ей хотелось спихнуть Рона в чьи-то руки, но, приходя в гости, я ощущала постоянное напряжение. Умею ли я готовить, насколько владею бытовой магией, сколько хочу детей… Ах, какая у Рона будет умная жена… Они давно все за меня решили и распланировали. Веселья это не прибавляло, короче говоря, — Грейнджер грустно усмехнулась. — Так что поначалу я придумывала оправдания, по которым не могла приходить на обеды, а потом просто-напросто перестала появляться в гостях, старалась избегать Рона. Решила наладить собственную жизнь, а там, глядишь, и он отбросит эту навязчивую идею… Но, как видишь, не отбросил.

Гермиона вздохнула:

— Сегодня, незадолго до того, как ты пришел, я решила, что дальше убегать бессмысленно, и мне нужно серьезно с ним поговорить. Рон уже совсем не тот человек, что был раньше, и в этом частично моя вина: я не смогла поддержать его, когда ему нужна была помощь. Да, у меня были свои дела: поступление, родители… — девушка бросила быстрый взгляд на Драко, и тот кивнул, показывая, что в курсе. Грейнджер не стала останавливаться на источнике его осведомленности, продолжив: — Я, наверное, ужасный человек, но мне не хочется положить значительную часть своей жизни на то, чтобы сделать его прежним Роном, чтобы связать себя с ним и жить по тому плану, что для меня придумали. Да, это очень эгоистично, но я хочу пожить наконец для себя, своего будущего, доказать, что годы усердной учебы прошли не зря. А если уж и прожить вместе с кем-то остаток жизни, то не с тем человеком, что будет срывать на мне злость и обиды. Да, я во многом виновата – но не во всех грехах мира, что мне приписывают.

— Ты не ужасный человек, — возразил Драко. — Желание пожить для себя вполне естественно. И если тебе навязывают то, что тебе не нравится, воспротивиться этому тоже естественно. Эгоизм — это отдельная тема, и я надеюсь, мы с тобой ее еще обсудим, но сейчас могу сказать одно — ты все решила правильно. Ты не виновата, что Рон стал таким; да и он сам не обращал внимания на твои проблемы, в конце концов. Только и делал, что требовал от других понимания — а то, что тебе тоже нужна помощь, замечать не хотел. Это не только эгоистично, но и глупо, если хочешь сохранить с кем-то хорошие отношения. Хочешь добра — делись им.

— Странно слышать это от слизеринца, — тихо рассмеялась девушка. — У тебя дар убеждения. Глядишь, действительно поверю, что я не такой уж и плохой человек.

— Твое чувство вины уже говорит о твоей доброте, — настоял Малфой. — Если хочешь окончательно разрешить эту проблему — прекрати мучить Уизли неизвестностью. Поговори с ним.

— И что же мне ему сказать? «Извини, Рон, ты мне разонравился»? — обескураженно спросила Гермиона.

— Просто перескажи ему то, что рассказывала только что мне, — пожал плечами Драко. — Я же тебя понял. Авось и он поймет.

— У Рона талант видеть только то, что ему хочется, — криво улыбнулась Грейнджер. — Я могу попробовать, но не знаю, что из этого выйдет.

Малфой на секунду обмер. Ему представился тот вариант развития событий, где Уизли, выслушав Гермиону, просит за все прощения, а добрая Грейнджер забывает все обиды и выходит за него замуж.

— Или не стоит… — тихо произнес он, но Гермиона расслышала.

— Не стоит что? — поинтересовалась она.

— Нет, ничего, — смутился Драко. Сообщать о возникшем предположении не хотелось, дабы не вызывать подозрений относительно реальной цели строящихся отношений с Грейнджер.

— Эй, у нас же откровенный разговор! — попеняла его девушка. — Скажи, иначе я решу, что зря перед тобой распиналась. Почему мне не стоит говорить все это Рону?

Малфой вздохнул и признался:

— Я подумал, что он может быстро стать таким, как прежде, и ты его простишь за все… Выйдешь замуж, нарожаешь ему деток и так далее. А он ведь наверняка запретит тебе видеться со мной, — быстро додумал Драко. — И я лишусь интересного собеседника. Печальная для меня альтернатива. Но ты будешь счастлива, поэтому я и решил промолчать, — Малфой выполнил финальный вираж на дорожке своей лжи.

— Мне очень приятно, что ты так ценишь наше общение, — улыбнулась Гермиона, — но можешь расслабиться — я хорошо знаю Рона и понимаю, что вероятность этого варианта ничтожна.

— Что ж, тогда все в порядке, — Драко действительно расслабился — и от слов Грейнджер, и от того, что она поверила его объяснениям.

— Спасибо тебе, — на лице Гермионы уже почти не осталось следов недавнего огорчения. — После того, как я приняла решение, мне стало гораздо легче. Не думала, что разговор с тобой настолько приободрит. Ты мне здорово помог.

— Обращайся, — усмехнулся Малфой. — Всегда с радостью.

— Спасибо. И ты тоже, — девушка снова улыбнулась.

Драко слегка вздрогнул:

— Мда… Кажется, в скором времени я к тебе действительно обращусь. Не позднее, чем через два месяца.

— Что-то случилось? — напряглась Гермиона.

— Мне пока что не хочется об этом говорить, — Малфой покачал головой. — И вообще, не стоит тебя чем-то грузить, пока ты не разберешься со своими проблемами.

— Спасибо, но помни, что я всегда к твоим услугам, — девушка сидя попыталась изобразить нечто вроде книксена. Из-за этой неуклюжей попытки оба покатились со смеху.

Отсмеявшись, Грейнджер поинтересовалась:

— Что, тогда покончим с серьезными темами? Я действительно рада, что с тобой можно говорить так откровенно, но если хочешь, можем снова поболтать о «ерунде» типа права, — улыбнулась она.

— Ну… пожалуй, я хотел обсудить с тобой еще кое-что, — задумался Драко. — Мама сегодня сказала мне одну фразу, которая никак не вылетает из моей головы.

— Что за фраза? — полюбопытствовала Гермиона.

— «Лучше менять реальность, чем грустить по прошедшему», — процитировал Малфой. — Я думаю, тебе это близко, с учетом того, что случилось с твоими родителями.

Девушка грустно кивнула.

— Кстати, откуда ты знаешь про моих родителей? Гарри рассказал? — спросила Гермиона.

— Да, он, — подтвердил Драко. — Извини, что получил эту информацию в обход тебя, просто…

— Ничего, — отмахнулась девушка. — Я бы в любом случае сегодня тебе рассказала. Хотя бы для того, чтобы оправдаться за свое невнимание по отношению к Рону.

— Передо мной тебе не нужно ни за что оправдываться, — открыто улыбнулся Малфой. — Я принимаю тебя и твои решения без каких-то там оправданий.

— Ой, — Гермиона прижала ладонь к губам, словно боялась, что у нее вырвется неосторожное слово.

— Что такое? — Драко недоуменно посмотрел на нее.

— Нет… ничего. Просто фразу одну вспомнила. Она тут наверняка не к месту…

— Нет уж, говори, — развеселился Малфой. — Помнишь, ты сама говорила: у нас откровенный разговор!

— Извини, — девушка покачала головой. — Может быть, когда-нибудь потом скажу. Драко, она тут совсем не к месту, честное слово.

— Ладно, — пожал он плечами. — Только не забудь когда-нибудь все-таки сказать.

— Хорошо, — Гермиона снова повеселела. — Вернемся тогда к твоей фразе и родителям?..

— Да, точно. Так вот, по поводу слов моей мамы: грустить — вообще бесполезно, пожалуй. Но прошедшее все же дает полезный опыт. И да, мы можем тосковать, пока обдумываем то, что давно прошло; но если из-за этого мы понимаем, как можем изменить существующую реальность, то, выходит, грусть оказалась полезной?

— Не совсем, — покачала головой Грейнджер. — У тебя здесь логическая ошибка. Полезным оказывается опыт, а грусть или тоска — это побочный эффект. Мы меняем реальность, исходя из того опыта, что вынесли из прошлого, а не эмоций.

— Но если бы не было тоски, как бы мы поняли, что опыт полезен, и определили, как нужно менять реальность? Если мы не испытываем чувств по поводу чего-то, мы не можем оценить, насколько оно важно для нас.

— Надо же, — удивилась Гермиона. — Не думала, что ты можешь думать в таких рамках. То есть, я думала, что полезность чего-то ты оцениваешь из каких-то… земных, материальных параметров, а не из эмоций.

— Тебе кажется это странным? — приподнял бровь Драко.

— Немного, — улыбнулась Грейнджер. — В смысле, я удивлена не твоему способу оценки, а тому, что ты придаешь такое значение эмоциям. Да, я с тобой согласна: благодаря нашим чувствам мы понимаем, что было действительно важным. Вот только, зачастую оказывается уже поздно, и тосковать по былому становится действительно бесполезно… — девушка снова погрустнела.

— Ты о своих родителях? — догадался Малфой.

— Да, о них, — невесело подтвердила Гермиона. — Знаешь… Сейчас я больше всего жалею о том, что почти перестала писать им письма после третьего курса. Может быть, тогда бы они лучше помнили меня, — задумчиво сказала она. — У нас всегда были хорошие отношения, но когда в Хогвартсе стало действительно опасно, мне не хотелось тревожить их. Поэтому я просто не писала или набрасывала пару строчек о том, что здорова, не болею и хорошо учусь.

Драко молчал, не зная, чем вывести девушку из меланхолии.

— За этот год я успела сотню раз пожалеть о том, что стерла им память, — продолжила Гермиона. — Знала, что это необходимо, но все равно жалела. Пока мы с Гарри и Роном прятались от Пожирателей, то посетили все места, где я когда-то отдыхала со своими родителями. Каждый раз накатывали воспоминания о том, как проводила там время, когда у мамы или папы был отпуск. Хотелось вернуться к ним и проверить, что они в порядке. Кое-как удерживалась.

Малфой взял ладонь девушки в свои руки, желая успокоить, и Гермиона благодарно кивнула.

— Недавно я аппарировала с ними в каждое из этих мест, — Грейнджер дрогнула. — Они вспомнили, что были там — но не меня. Вспомнили, как проводили там время вдвоем, будто меня там не было. Так что сейчас эти места вызывают двоякое ощущение: напоминание о родителях, которые существуют отдельно от меня, в то время как я прячусь от всего остального мира.

Драко ободряюще сжал ладонь Гермионы, и это заставило ее удержаться от слез.

— Но они же вспоминают тебя, верно? — спросил он. — Даже если узнают заново, это все равно как вспоминают. Уверен, они тебя любят, пусть и плохо помнят.

— Любят, — улыбнулась Гермиона. — Я это знаю.

— А память — дело наживное, — продолжил Драко. — Вот скажи: твоя мама уже готовила тебе твое любимое блюдо? Ты ей говорила, что тебе больше всего нравится?

— Готовила, — оживилась девушка. — Я ей не говорила, но она приготовила на выходных мой любимый яблочный пирог. Но она могла сделать это просто потому, что хотела приготовить пирог на уик-энд…

— Матери всегда такие вещи чувствуют, — возразил Драко. — Мне кажется, никто из детей никогда не говорит, что им больше всего понравилось из еды. Но мама обязательно каждый выходной будет готовить то самое, любимое блюдо. Твои родители чувствуют, что ты их дочь, и любят тебя — это ведь самое важное и есть, правда?..

Гермиона улыбнулась и кивнула сквозь слезы.

— Ну вот, — смешался Малфой. — Я что, опять тебя расстроил? Извини, я ободрить хотел… Мерлин, я понятия не имею, что делать в таких ситуациях, — насупился он.

— Да нет же, все хорошо, — девушка помотала головой. — Ничего не надо делать, я из-за облегчения плачу… Спасибо, — она вытерла слезы. — Вот я плакса, да? А ты меня все утешаешь и утешаешь… Я растрогалась просто, — Гермиона снова улыбнулась. — Ты такие нужные, подходящие слова находишь… Как тебе только удается?

— Понятия не имею, — Драко смущенно пожал плечами. — Но я рад, если у меня правда получилось тебя ободрить.

— Получилось, — тепло ответила Грейнджер.

* * *

Еще некоторое время они просидели в неловком молчании. Драко наконец вспомнил про испорченный кофе и заказал себе и Грейнджер еще по чашечке. Гермиона задумалась о чем-то своем, пока Малфой размышлял, чем заполнить паузу.

— Кстати, а списки поступивших в Академию уже известны? — парень нашел более-менее нейтральную тему.

— Для нашего факультета уже сегодня должны объявить, — кивнула Грейнджер. — Я была последней студенткой, сдающей экзамены. На нашем факультете только два человека сдали всё на «отлично», а я — одна из этих двоих и точно прошла вступительные. Тогда же сказали, что всего поступило семь человек, и, думаю, что раз известно количество, то известно также, и кто именно прошел.

— О, может быть, в этом случае аппарируем в Академию и посмотрим на имена наших будущих одногруппников? — предложил Драко.

— А ты даже не сомневаешься в том, что поступил! — засмеялась Гермиона. — Я, конечно, тоже насчет тебя уверена — ведь ты обладаешь великолепным уровнем знаний! — но мне интересны причины твоей убежденности.

— Дело в том, что я тот самый второй человек, получивший «отлично» за все экзамены, — лукаво улыбнулся Малфой.

Девушка неожиданно мягко улыбнулась в ответ.

— А я так и думала, — призналась она.

— Что, решила услышать подтверждение из моих уст? — прищурился Драко.

— Именно, — с улыбкой, показавшейся Малфою донельзя милой, подтвердила Гермиона. Парень заметно смутился.

— Так что, в Академию? — утвердительно спросил он.

— Пойдем, — кивнула Гермиона.

Драко поднялся и галантно предложил Грейнджер руку.

В уже знакомом им переулке недалеко от кафе они аппарировали к воротам Академии. Список поступивших нашелся у дверей аудитории, где проводился экзамен.

По идее, всем, кто пытался пройти вступительные экзамены, должны были посылать сов с уведомлением. Вот только эта процедура обычно совершалась через несколько дней после окончания испытаний, для устранения различных неточностей и издержек.

У таблицы со списком стояло несколько парней, незнакомых Драко. «Французы», — предположил он, прислушавшись к их беседе. Это было ожидаемо — Малфой не знал никого с их курса Хогвартса, кто собирался бы поступать на факультет права в Лондонскую Магическую Академию.

Гермиона тем временем уже стояла у списка, и теперь настойчиво окликала Драко.

— Что случилось? — спросил парень, подходя к Грейнджер.

— Драко… Тебя тут нет, — ошарашено произнесла Гермиона, указывая на список.

— Быть не может! — неверяще ответил Малфой.

Грейнджер не врала. Он действительно не значился среди поступивших.

— Драко… посмотри на оценки, — продолжила Гермиона. — Все «отлично» тут только у одного человека – у меня. При этом экзаменатор сказал, что таких людей двое. Тебя просто почему-то не добавили в этот список. Они просто ошиблись, или спутали и фамилию, и оценки, или…

Малфой резко развернулся. От его ненавидящего взгляда Грейнджер стало не по себе. Она сдавленно сглотнула.

— Отец, — зло прошипел Драко и сжал кулаки.

Гермиона не успела ничего спросить. Малфой быстро попрощался с ней и аппарировал.

Девушка молчала, чувствуя, как по ее щекам отчего-то бегут слезы.

— Мне стоило не жаловаться тебе на проблемы в своей семье, а спросить про твою, — прошептала она в воздух. Гермиона замерла, не замечая ни удивленных взглядов рядом стоящих парней, ни окликающего ее старенького экзаменатора.