— Гермиона! — голос Гарри привел девушку в чувства. Она глубоко вздохнула и оторвала взгляд от лица Малфоя. Малфоя, который в этот момент выглядел таким же растерянным, как и она. — Все в порядке?

— Да, Гарри, все нормально. — Гермиона дрожала. То ли оттого, что появление друга испортило такой момент, то ли из-за того, что она чуть было не поддалась своим чувствам и минутному порыву.

— Малфой, а тебе что надо? — мальчик, который выжил, перевел взгляд на слизеринца.

— Решил пригласить твою подружку потанцевать. А то на нее жалко смотреть, — ничто не выдавало его волнения, кроме трясущихся рук и сильно пульсирующей венки на шее. Венки, которую Гермионе неожиданно захотелось поцеловать. Девушка тряхнула головой, отгоняя наваждение. Да что же с ней творится такое?

— Все хорошо, Гарри, правда, — гриффиндорка попыталась изобразить на своем лице улыбку. — Малфой только подошел. Еще даже нахамить не успел.

— Ладно, — не поверил. Не поверил ни одному ее слову, но все-таки ушел. Оставляя их наедине, друг с другом и их окончательно запутавшимися мыслями.

— Ну что, потанцуем, Грейнджер? — язвительность в голосе. Ему вовсе не хотелось танцевать с ней. Только не после ее нежных прикосновений. Да и как ему, блять, танцевать, если член стоит колом? Черт! Он-то уже надеялся на приятное окончание этого вечера. Ему нужно было переспать с заучкой. Нужно было, потому что он был уверен, что это поможет избавиться от навязчивых мыслей о ней. Это точно должно было помочь. Но гребанный Поттер… Мальчик, который всегда все портит! Как же он, блять, вовремя подошел.

— Малфой, — закрыла лицо руками. И плевать, что он видит. Плевать, что поймет, как она слаба и уязвима. Плевать! Потому что она уже ничего не понимает. Потому что она запуталась во всем, что происходит с ней. С ними. — Что с нами происходит? Мы сходим с ума? — слова вырвались из нее. Она не смогла сдержать их. Не смогла вовремя заткнуться.

— С нами, Грейнджер? — она не смотрела на него, но слышала насмешку в голосе и была уверена, что на его лице опять расплылась ухмылка. Ей нужна тряпка. Грязная тряпка! Чтобы стереть эту ненавистную ухмылку с его лица! — Нет никаких «нас», грязнокровка. — Ну зачем он опять грубит? Почему не может нормально ответить на ее вопрос? Ведь это и его вопрос тоже. Потому что он, как и она, растерян, потерян. Он тоже не знает ответа. А грубость… А грубость — это просто защитная реакция. Чтобы она не смогла понять, что он так же слаб и сломлен, как и она. Что так же, как и она, не понимает, что происходит, и не знает, что с этим делать. Но он ведь Малфой. Он мужчина, в конце концов! И он должен казаться сильным.

— Да пошел ты, кретин, — обида в голосе. Неприкрытая холодом и спокойствием. Явная. Чтобы он услышал и понял. Понял, что она устала. Понял, что хочет хоть какой–то ясности. Понял, что ей страшно оттого, что она не может разобраться в происходящем. Она не может!

— С удовольствием, Грейнджер, — а вот он собран. Голос не выдает переживаний. Она бы могла прочесть все в его глазах, но ведь она не смотрит. Она все еще закрывает свое лицо ладонями. И он этому рад. Очень. Потому что не хочет ощущать ее взгляд. Такой ненавистный. Такой нужный. — Составишь компанию? — Что он несет? Он должен встать и уйти. Оставить ее одну. Жалкую, разбитую, одинокую. Но он не может. Он хочет, чтобы она пошла с ним. Хочет, чтобы этот вечер принадлежал им. Хочет, чтобы она поверила ему. Хотя бы раз поверила.

Девушка только качает головой. Она не хочет говорить, потому что тогда не сможет отказать. Не сможет, потому что тело уже не подчиняется ей. Совсем. Оно рвется к нему. Хочет снова почувствовать жар его губ. Хочет снова ощутить его тепло. Потому что ей холодно. Холодно из-за темноты, которая поселилась в душе. Так холодно, а он единственный кто может согреть.

— Ну так что, Грейнджер? — он груб. Он так груб. Но ей нравится это. Нравится, потому что сердце понимает: притворство. Все, что он делает, что говорит — притворство. И только его нежные прикосновения — правда. Только это. Только это имеет значение.

— Да, Малфой, — отрывается от своих рук, смотрит на него недоверчиво. Кому она не верит? Ему или себе? Кажется, второе. Потому что она не собиралась говорить «да». Она не хотела этого и в то же время она желала этого больше всего. Просто сказать ему «да»! Согласиться на все. Совершить ошибку. И пусть разум кричит, что она идиотка! Пусть пытается отговорить от глупой затеи. Она уже не слушает. В ее ушах стоит только сердца стук и трепет души. И эти звуки и еще его голос — единственное, что действительно важно сейчас.

— Ты понимаешь, что это значит? — откуда только это дурацкое благородство. Он ведь готов оттрахать ее прямо здесь. А его вопрос… Что это? Он что, пытается ее отговорить? Совсем спятил, идиот. Нет, просто ему почему-то не хочется, чтобы завтра она ненавидела его. Чтобы считала, что он воспользовался ее минутным порывом. Так не пойдет. Она должна знать, на что идет. — Понимаешь, на что соглашаешься?

— Нет, — отвечает просто, быстро, как будто бы заранее зная, что ответит. Даже не попыталась подумать, поразмышлять. — Я не понимаю. Правда. Но все равно согласна.

— Пути назад не будет, Грейнджер. — Господи, да что же он творит? Она же уже согласилась! Сама! Так зачем эти глупые вопросы, предупреждения? Они оба немаленькие дети уже. Оба понимают, на что идут. И хватит уже строить из себя благородного рыцаря! Он осознает это и поэтому добавляет грубо: — Если ты выйдешь со мной из зала, то обратно уже не вернешься. Этой ночью уж точно. И ты знаешь, что будет происходить между нами.

— Знаю, Малфой, — сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, девушка попыталась проанализировать происходящее. Но все мысли разбегались в разные стороны и мозаика не складывалась. Но это все-таки немного помогло ей взять себя в руки. Стало легче. — Я не идиотка, хорек. И не невинная овечка, которую ты принесешь в жертву своему эго. Так что расслабься. И не пытайся быть лучше, чем ты есть. К чему все эти вопросы? Может, ты сам боишься?

— Хм, не невинная овечка? — он решил проигнорировать ее вопросы. Да и что он должен был ответить? Нет, он не боялся. Конечно, нет. Просто не хотел, чтобы сегодняшняя ночь в дальнейшем превратилась для нее в кошмар. Он не хотел этого и не понимал, почему так парится из-за грязнокровки. — И кому же повезло? Неужели рыжий придурок сорвал джекпот?

— Не твое дело, Малфой, — ответила резче, чем хотела. Просто она не желала, чтобы слизеринец вмешивался в ее жизнь. Не хотела, чтобы он знал что-либо о ней. В голове промелькнули воспоминания, где они с Роном вместе. Это была необходимость. Просто способ расслабиться. Наверное. Уже тогда она поняла, что они не созданы друг для друга. Но они так много пережили вместе. Она хотела, чтобы он был первым. Зачем? Просто она хорошо знала его, доверяла. Возможно, это было ошибкой. Но не большей, чем та, что она собиралась совершить сейчас. С Малфоем. Которого она практически не знает. Которому не верит, которого ненавидит, в конце концов. Но ведь она собирается сделать это. Опять же, ради того, чтобы облегчить душу. Потому что она надеется, что если все произойдет, она сможет перестать думать о нем. Вспоминать его губы и руки. Она надеется на это. Но понимает, что все может стать еще хуже. Еще сложнее.

— Ладно, мне плевать, — говорит, а сам понимает: «Не плевать!». Ему обидно. И почему-то он зол на нее. За то, что отдалась рыжему. За то, что принадлежала другому. За то, что ее кожи касались чужие руки. Но он не покажет ей этого. Он будет так же холоден, как всегда. Как будто бы ему нет до этого дела. Абсолютно никакого дела. Ведь он так хорошо умеет притворяться. И он докажет ей, что он лучше. Лучше, чем нищеброд Уизли. Докажет, что он лучшее, что случилось с ней в жизни. Потому что он — Малфой, а она — всего лишь грязнокровка. — Ну так что? Еще не передумала?

— Я же сказала, что нет, Малфой. — Как же он достал своими вопросами! Зачем он дает ей шанс отказаться? Ведь она не может сделать этого. Не может и не хочет! А он как будто бы вновь и вновь пытается заставить показать ему, что ей это нужно. Что она нуждается в этом. — Но не сейчас, хорек. Я должна пробыть на балу до половины одиннадцатого. У меня договор с Джинни и Гарри. Если я уйду раньше, они поймут, что что-то не так. Так что встретимся через час у входа в Большой зал. А теперь, вали отсюда. А то твои поклонницы скоро просверлят во мне дырку своими ревнивыми взглядами.

Он ничего не сказал. Просто встал и отошел от стола. И она почувствовала, как одиночество затапливает ее. Утягивает вновь в свои глубины. И все, что ей оставалось, — это сидеть и поглядывать на часы. Смотреть на них и понимать: время тянется как резина, а стрелки будто бы прилипли к одному месту.

А он просто шел туда, где его ждали Блейз и Пэнси. Его друзья. Единственные, кто был у него. Кроме нее. Но ее у него еще не было. Но вскоре это изменится. Остался всего час, и она станет принадлежать ему. Ни Поттеру, ни Уизли. Только ему. И для этого надо потерпеть всего один час. Самый трудный час в его жизни…

Предыдущая глава || Следующая глава