Ее утро началось с понимания, что она проснулась сама. Ни от собственных криков, ни от трясущей ее Джинни. Сама. Кошмаров сегодня не было. И это было хорошо. Очень. Второй мыслью было то, что она в кровати явно не одна. Чужие руки прижимали ее спину к горячему, крепкому телу. Это было приятно. Воспоминания о прошедшей ночи возвращались постепенно. И с каждой секундой Гермиона все сильнее краснела. Ей было стыдно. Стыдно и… очень хорошо. Эта была лучшая ночь. Лучшая за всю ее жизнь. Двигаться не хотелось. Она боялась, что если пошевелится, разбудит его. А значит, обнимающие ее руки исчезнут. Этого она не хотела. Как не хотела и разговора, который обязательно состоится. Она была уверенна в том, что он опять станет слизеринским хорьком: грубым, противным, ненавистным. И это пугало. Пугало, потому что она запомнила его нежным, ласковым, заботливым. Запомнила его таким, каким он был этой ночью. Но она знала, что должна быть готова к его нападкам. Готова, потому что иначе не сможет сдержать себя. А показывать ему свою слабость не хотелось. Она и так слишком много ему вчера показала.

Из раздумий ее вывело движение за спиной. Горячие ладони исчезли с ее живота. Сразу стало неуютно. Стало холодно. И пусто… Боже, неужели Драко Малфой может вызывать такие чувства?

— Доброе утро, — его голос заставил вздрогнуть. Хриплый после сна, но все такой же гипнотизирующий, затягивающий. Она знала, что не должна поддаваться. Что все это игра. Игра, в которой она не может проиграть. Не может ему позволить одержать над собой верх. Она хочет выиграть! Победить его! Но как же тяжело сопротивляться этому голосу: зовущему, притягательному, манящему…

— Да уж, доброе, — резко села в постели, прижимая к груди покрывало. Главное – не смотреть на него. Не смотреть. Потому что тогда будет очень сложно противиться желанию прижаться поближе, уткнуться в шею и провести с ним все утро, просто лежа рядом. А ведь ей надо уйти. Уйти, чтобы он знал: предыдущая ночь ничего не значит. Абсолютно ничего. Это была просто необходимость. Просто нужда. Не более. А в голове настойчиво звучало: «Врешь, врешь, врешь». Конечно она врала. Конечно. Ей так было легче. Легче, чем признаться себе, что не хочет уходить. Легче, чем поверить, что ей нужен этот хорек. Нужен. Ей с ним хорошо. Ей с ним тепло и уютно. Но как это признать? Как заставить себя поверить в правду?

— Что не так, Грейнджер? — резко. Она дернулась, как от удара. Ну вот, она же знала, что так и будет. Знала, а все равно больно. Хотя, с чего бы ей обижаться? Ведь это она первая начала. Именно она не смогла нормально ответить на его «доброе утро». Сама виновата. Но сдаваться она не собиралась. Ей просто надо выбраться отсюда. Сейчас же. Быстро. Чтобы остаться одной и подумать. Подумать о себе, Малфое и их ночи. Их великолепной ночи.

— Все в порядке, Малфой, — отвечает, но не смотрит на него. Знает, что один взгляд – и она проиграет. Проиграет ему. И себе тоже проиграет.

— Может, посмотришь на меня? — издевается. Понимает, что она не может. Но ему обидно. Обидно, черт возьми. Потому что он ни хера не понял, что сделал не так! Ведь он был ласков ночью. Он думал о ней. Каждый раз доводил ее до оргазма. Так что ей не нравится? Женщины! Он не понимал, и это раздражало. Он не так хотел провести это утро. Не так. А эта хренова грязнокровка расстроила все его планы. Дрянь! Она все-таки жалеет! Жалеет! Но она сама виновата. Он ведь дал ей возможность отступить, но ее гребанная гриффиндорская гордость… Черт! Это злило! Злило все, что было связанно с Грейнджер.

— Спасибо, но лучше не стоит, — голос дрожит. Конечно дрожит! Потому что после его предложения посмотреть хотелось все сильнее. Бороться со своими желаниями стало все труднее. — Мне, вообще-то, пора.

— Сейчас только восемь, — быстро взглянул на часы. Восемь! А она уже куда-то торопится. Что это – попытка отговорить ее? Может, блядь, мне еще попросить ее остаться? Да хер там! Хотя он догадывался, что ей просто надо сбежать. Сбежать подальше от него и того, что произошло между ними. Идиотка! Он так просто не отпустит. Ему понравилось трахать ее. Понравилось, а значит, это повторится еще раз. А может, даже не раз. Но ей пока об этом знать не обязательно. Она ведь Грейнджер. Она будет сопротивляться. Только гриффиндорцы умеют так глупо запихивать свои желания подальше и делать все так, как правильно. Кретины! А ведь он знает, что она хочет его. Знает и то, что она сама будет нуждаться в нем. О да, он знает и обязательно воспользуется этими знаниями. Не будь он Драко Малфоем!

— У меня много дел, — оправдывается, а значит, на самом деле просто бежит. От себя не убежишь, Грейнджер. Не стоит и пытаться. Ведь он сам пробовал. Много раз. Много. Сколько ночей подряд он страдал от неспособности сбежать? Сбежать и оставить все свои воспоминания в прошлом. Получилось? Ну да, конечно! Так что расслабься, Грейнджер. Ты все равно не сможешь забыть то, как я имел тебя. Всю ночь. Всю ночь напролет, маленькая грязнокровка.

— Ох, ну конечно! — ирония. Ему смешно, а ей… ей страшно. Страшно оттого, что он сегодня другой. Страшно, потому что он не кричит, не грубит, не обзывает. А ей это нужно. Ей нужно вызвать в себе злость. Мысли носятся в голове, а глаза лихорадочно высматривают одежду. Находят нижнее белье. Замечательно. Вот только одно не радует – оно далеко, возле двери. А палочки нет. Палочка уютно устроившись лежит в ее гриффиндорской спальне под подушкой. Единственное решение находится незамедлительно. Встает с кровати вместе с теплым покрывалом и, придерживая свое одеяние руками, семенит к двери. Малфой молчит. Почему он молчит? Она же забрала его покрывало! Он должен кричать, возмущаться, материть ее! Быстро натягивает трусики и застегивает лифчик, все еще прикрываясь одеялом. Поворачивается к Малфою и замирает… Он лежит полностью обнаженный. Не капли смущения. У него. А вот она сразу же становится пунцовой от такого вида. Он именно этого и хотел. Этого и добивался. Знал, что она не сможет нормально отреагировать на его обнаженное тело. Как же заучка предсказуема! А еще говорила, что она не невинная овечка! Ну конечно! Пусть Уизли и трахнул ее первый, но этого было явно недостаточно, чтобы превратить ее из правильной Грейнджер в раскрепощенную девушку. И ему это нравилось. Нравилось то, как легко она смущается, как румянец заливает лицо, как она отводит глаза и прикусывает нижнюю губу. Нравилось!

— Черт, Малфой, прикройся, — кинула в него одеяло и тут же поняла, что совершила ошибку. Осталась перед ним в одном нижнем белье. А он рассмеялся. Рассмеялся, уткнувшись лицом в подушку. Потому что наблюдать за смущением гриффиндорки ему нравилось. Очень. А еще ему нравилось, как она стояла перед ним беззащитная, растрепанная, красивая, в одном нижнем белье.

— Боже мой, Грейнджер, — он смотрел на нее и улыбался. От этой улыбки у нее дрожали руки. Потому что это было редкое, а оттого еще более прекрасное зрелище. И эта улыбка подействовала даже сильнее, чем его красивое обнаженное тело, которое светилось в полумраке комнаты. Боже, как же он хорош! И пусть она понимала, что ей надо уйти как можно скорее, но медлила и просто смотрела на него. А он продолжал издеваться:

— После того, что творила ночью, ты умудряешься стесняться сейчас, — он напомнил ей. Напомнил о том, о чем она не хотела вспоминать. Черт! Ночью она и вправду вела себя не лучшим образом. Совсем не по-гриффиндорски. Совсем не так, как вела себя с Роном. Но ведь ему это нравилось! Разве не он виноват в том, что я сгорала от желания и просила его… Не думай об этом, дура! Он же специально делает это! Специально выводит тебя из шаткого равновесия!

— Заткнись, Малфой, — прошипела и поспешно стала искать платье. Оно нашлось рядом. Вот только возникла одна проблема… Платье было порвано. Кое-кто не потрудился нормально снять его, и вот результат: все пуговички разбросаны по комнате, а ткань треснула. И понимание того, что ей не в чем идти, привело ее в себя. Остудило кровь и выгнало из головы мысли о ночи. Потому что она, черт возьми, не понимала, что ей теперь делать. Выбор-то невелик: пройтись по Хогвартсу в одном нижнем белье, но вряд ли Макгонагалл оценит этот ее порыв, или попросить Малфоя помочь, а этому сопротивлялась гриффиндорская гордость. И от бессилия хотелось завизжать. Как любила делать Лаванда Браун. Да уж, та умела визжать. Как будто ее режут. Лучшая гриффиндорская истеричка. И сейчас Гермиона хотела походить на нее? Нет! Ни в коем случае! Мысль о Браун отрезвила, и девушка поняла, что ей следует лучше держать себя в руках. Нельзя позволять жалкому хорьку так влиять на себя.

Он заметил ее растерянность. И, конечно, понял, что она не может найти решение. Как же ей, должно быть, стыдно сейчас. Это так забавно, что он хотел посмотреть, как она выкрутится из этой ситуации, но внутренний голос подсказывал: «Не будь козлом». Где-то щелкнуло, и в нем опять проснулось далеко не слизеринское благородство:

— Давай сюда свое платье, — протянул руку, и она медленно подошла. Боится его. Глупая. Больно он ей не сделает. Скорее приятно. Потому что сейчас приступ смеха прошел, и он вполне оценил картину: полуобнаженная смущающаяся гриффиндорка. Сексуально. Возбуждает. Но он сосредоточен. Взмах палочкой — и все пуговицы оказываются на своих законных местах, а ткань соединяется с тихим потрескиванием. — Будешь должна.

— Спасибо, — торопливо натянула на себя вновь обретенное платье и поняла: сама она его не застегнет. Ей же помогала Джинни, а теперь... Черт! — Малфой, помоги, — тихо, почти шепотом. Стыдно. Стыдно просить его о помощи, но выбора особого нет. Дурацкая ситуация! И как это называется? Да что бы она еще раз вышла из комнаты без палочки! Да ни за что! Девушка и не представляла, что окажется такой беспомощной и жалкой. Ужас! И в такой момент, конечно, рядом с ней никто иной, как Малфой. Поганый слизеринец!

Она подошла к кровати и повернулась к нему спиной. Он, прикрываясь покрывалом, сел и дотронулся до первой пуговички. Теплые пальцы зацепили ее спину и… мурашки промаршировали вдоль позвоночника и растворились где-то в районе поясницы. Одно его прикосновение сводит с ума. Его пальцы быстро справились с остальными пуговицами, но при этом постоянно соскальзывали на спину. Он дразнил ее. Играл, как кошка с мышкой. А мышка глупая – не могла не наслаждаться этой игрой. Мышка готова была сдаться противнику и умолять его выиграть. Победить. Если бы она видела его лицо, то заметила бы, что он сам весьма напряжен. Что его самого эти будто случайные прикосновения возбуждают. Просто он лучше умеет держать себя в руках. А вот она… А вот она абсолютно беззащитна перед ним.

Он с трудом сдержался, чтобы не повалить ее обратно на кровать и не сделать с ней… Черт! Черт! Не сейчас! Он должен отпустить ее. По крайней мере сегодня. Должен отпустить добровольно, чтобы быть уверенным, что она еще вернется к нему. А она вернется! Он не сомневался в этом. Не сомневался после ее стонов и идеальных оргазмов. Стоп! Не сейчас. Она отошла, а он развалился на кровати, покрывалом прикрывая возбудившийся член. Вот же дрянь! Как она действует на него!
Она схватила свои туфли и подошла к двери. Рука уже на ручке, но его голос остановил:

— Надеюсь, ты помнишь о «Нульсо концепцио», — решил подсказать. Зная гриффиндорку, лучше быть уверенным. Хотя он и не привык говорить о таком с девушками, но раньше у него в кровати не было таких смешных и невинных гриффиндорок. — Я еще не готов стать отцом.

— Да, я помню, — ну да, конечно! Помнит она! Абсолютно ничего она не помнит! Даже не думала об этом! Хорошо, что Малфой сказал. А то было бы весело. Ага, весьма. Воображение тут же нарисовало картину: она с большим животом ходит по Хогвартсу, а Малфой тычет в нее пальцем и смеется вместе со своими друзьями. Тряхнула головой. Ну, уж нет! Не надо ей такого счастья! Она разберется с этой проблемой. Конечно, разберется, она ведь Гермиона Грейнджер! — Прощай, Малфой.

— До скорой встречи, Грейнджер, — слова-обещания. О да, он ее так просто не отпустит. Не теперь. И она это понимала. Хоть и пыталась отрицать. Повторяя себе снова и снова: «Даже не мечтай, Малфой!». А он, как будто бы прочитал ее мысли, и добавил: — До очень скорой.

Она вышла. Тихо прикрыв дверь. Хорошо, что сегодня суббота и слизеринцы еще спят. Ей удастся прокрасться незамеченной. Удастся уйти. Но удастся ли забыть о ночном приключении? Хочется ли ей забывать? Но она попробует. Конечно попробует. И обязательно выкинет из головы последние слова Малфоя, которые все еще звучат в ее голове: «До скорой встречи»… А пока она торопливо прошла гостиную Слизерина и вышла в подземелье. И с ее лица не сходила довольная, счастливая улыбка…

Редактор: Lessa8956 (ученик Клуба бет, наставник — Shantanel)

Предыдущая глава || Следующая глава