…Весна хмельная, весна дурная,
Зачем ты вела до последнего края?
Уделом смелых зачем пленила,
Что ты наделала, что натворила!..
Мельница «Ночная Кобыла»

Ярко-голубое — ни облачка — небо было высоко, очень высоко. Вымахавшая в половину человеческого роста трава скрывала от глаз лес и горизонт, было лишь небо, и кусочек нагретой земли, и оглушительный стрекот цикад в этой высокой траве. Гермиона смотрела и смотрела в небо, и ей казалось: она падает в него — падает вверх. Необыкновенное ощущение. Голова полнилась легким пурпурным туманом, и в его вязкой истоме плавала кругами одна единственная мысль: «Оказывается, вот как это бывает...». Каждая косточка в ее усталом теле, каждая мышца — она и не знала, что их так много! — каждая клеточка и каждый нерв мучительно сладко ныли. Будто пели: совершенно новую для Гермионы песнь — она была о свободе и наслаждении.

Медленно повернув голову, она залюбовалась лежащим Драко: рука закинута за голову, ресницы опущены, красиво вырезанные губы слегка припухли. На другой руке уютно покоилась ее растрепанная голова. Гермиона легонько подула ему в щеку: Малфой улыбнулся, не открывая глаз, так порочно, что у нее захватило дух.
Сегодня на уилтширских лугах она точно встретила демона. Что он делал с ней, и как — потрясло ее воображение и все без исключения органы чувств. Она осязала, слышала, видела, обоняла и пробовала его на вкус — и он был восхитителен, ее белокурый демон. Она вздохнула в изнеможении: пережитые часы, пролетевшие как мгновения, были настолько остро наполнены жизнью, что она казалась себе выпитой до дна — легкой-легкой, как бабочка.

— Гре-ейнджер, — протянул Драко, будто вальяжный породистый кот у миски жирных сливок — так он звучал. Хотя выглядел полной противоположностью: тощий, одичавший уличный кошак с голодными глазами. И светились эти глаза совершенно по-кошачьи. «Нет, Малфой, ты не змея, — подумала Гермиона, повернувшись на бок и подпирая голову рукой, так чтобы его видеть, — ты из кошачьих, и повадки у тебя осторожного зверя. Но я в тебя заглянула — одним глазком, дальше страшно. Какие бури в тебе бушуют, каких демонов ты сдерживаешь — лучше не знать... Но я хочу, хотя и не смогу их приручить, хочу отдаваться на твою милость, хочу бесконечно смотреть на твое костлявое тело, гладить твою бледную кожу и видеть на ней розовые отметины своих зубов. Хочу видеть твою светловолосую голову у своих ног, и сама — кошкой сворачиваться у твоих, и урчать довольно, и шипеть, выпуская когти: если надумаешь прогнать или забудешь накормить. Хочу тебя, Малфой...»
Драко, будто услышав ее мысли, сверкнул глазами:

— Ты просто кошка, Грейнджер, — протянув руку, он провел по ее щеке кончиками длинных пальцев, — дикая, дикая кошка. Только глаза оленьи — но это обман, морок для простаков, да...

Он странно улыбался, продолжая касаться пальцами ее лица, потом мягко ухватил за подбородок и наклонился, почти касаясь ее губ своими. Гермиона закрыла глаза и потянулась навстречу, сознавая, что еще минута — и она лишится чувств, но Малфой жарко выдохнул ей в шею:

— Ты не забыла — с меня подарок?

Гермиона усилием воли стряхнула оцепенение и распахнула глаза:

— Подарок?.. Мне?

Малфой тихо засмеялся, уткнувшись носом ей в висок, и по коже поползли мурашки.

— Ты меня повторяешь в точности. Я портрету так же удивлялся.

Гермиона встрепенулась.

— А он разговаривает с тобой? Со мной ни разу и слова не вымолвил... — у нее сделалось такое потерянное лицо, что Малфой, не выдержав, фыркнул.

— Неудивительно, — и заметив, как гневно зашевелились ее брови, поспешил добавить: — Он и со мной не слишком разговорчив. Знаешь, мне кажется, ему неплохо... там. — Малфой задумчиво смотрел на Гермиону, и она молча потянулась к его губам.

На этот раз было нежно и неторопливо: касания, взгляды, мешающееся дыхание... Один на двоих короткий стон. Ощущение странного единения.
«Мы с тобой одной крови — ты и я».
Вопреки вековым традициям.

Они и не заметили, как стало смеркаться. День этот был странным: с одной стороны казалось, что он тянется уже несколько дней… и в то же время так неожиданно закончился. Зной почти отступил, на его место пришла вечерняя прохлада.

— А ведь сегодня последняя майская суббота, — заметила Гермиона, неохотно одеваясь. — В следующие выходные уже будет лето.

Малфой наморщил лоб, что-то подсчитывая в уме, и уставился на Гермиону.

— Что? — Она с любопытством уставилась в ответ. — Что ты так смотришь?

— Лето, да... В следующую субботу — мой день рождения.

Гермиона осталась сидеть с открытым ртом.

— Тебе исполнится двадцать?

— Девятнадцать, Грейнджер, — Драко усмехнулся. — Пять баллов с Гриффиндора за простейший арифмантический просчет.

Правда — как это она забыла, что была старшей на курсе?.. Гермиона переваривала сказанное.

— Так ты, выходит, младше меня, — хихикнула она и показала ему язык.

— О да, мисс Грейнджер, я просто зеленый сопляк в тени вашей многомудрой светлости, — Малфой скорчил комичную рожу, и Гермиона прыснула.

Он перестал дурачиться и вытащил из кармана коробочку темно-зеленого бархата. Гермиона с интересом смотрела на него снизу вверх, продолжая сидеть на земле. Драко тоже опустился на землю и уселся по-турецки, скрестив ноги.

— Вот, возьми — это тебе, — он протянул коробочку.

— А что там? — Гермиона осторожно держала ее на ладони, разглядывая так и эдак.

— Открой. — Малфой вытащил сигареты и неторопливо закурил.

Она послушно щелкнула крохотным замочком и замерла, изучая вещицу внутри. На черном бархате тускло поблескивал резной кулон с тончайшей цепочкой: миниатюрный серебряный фиал. Гермиона зачарованно любовалась старинной — явно гоблинской — работой. Неожиданно она нахмурилась и вскинула глаза на Малфоя, собираясь задать вопрос, но тот ее опередил.

— Не бойся, это темномагический артефакт, но он совершенно безопасен и притом способен оказать неоценимую помощь.

Гермиона потрясенно переводила взгляд с Малфоя на кулон и обратно.

— Драко, но... он же наверняка очень дорогой...

— Поистине бесценный, я бы сказал, — прервал ее Малфой. — И что? Кто сказал, что подарок должен быть никчемной безделушкой?

— Но, Драко, я не могу его принять, — залепетала Гермиона, не в силах оторвать глаз от изящной вещицы.

— Чушь, — отрезал Малфой. — Я тебе очень обязан и говорил, что не забуду. Это просто подарок — в знак благодарности. — Тон его не предполагал возражений, и Гермиона сдалась.

— А... а как он работает? — перешла она к практическим вопросам.

— Вот это другое дело, — усмехнулся Драко, глубоко затянулся, выпустил дым и вновь посерьезнел. — Он может тебе никогда и не понадобиться, Гермиона. Но он спасет, если покажется, что пришли дементоры... а их не будет. — Его глаза странно потемнели, совсем как небо перед грозой.

— Я не поняла...

— Ты поймешь. — Загасив сигарету, Малфой поднялся на ноги, протянул ей руку и подал сумку, когда она встала. — Холодает, простудишься, если решила заночевать на лугу, — его глаза вновь светились, как у кошки, грозовая туча прошла стороной. Гермиона поняла, что сейчас она аппарирует домой и останется одна — без него. В замешательстве кусая губы, она положила ладонь в протянутую руку, и они молча побрели в сторону поместья. Дойдя до знакомого холмика, она решительно повернулась к нему и спросила, глядя в упор:

— Мы увидимся завтра?

К черту условности: она не знает, как пережить эту ночь, значит, за ночью должен наступить день, в котором у нее будет он.
Малфой смотрел в ее отчаянные глаза с удовольствием и улыбался.

— Если хочешь, приезжай...

— А ты хочешь? — голос звенел, как струна, выдавая напряжение.

Вместо ответа он притянул ее к себе и впился в нетерпеливые губы долгим, вампирским поцелуем, от которого закружилась голова и подкосились ноги. Оторвавшись, наконец от сухих, пахнущих сигаретным дымом губ, Гермиона жадно глотнула воздуха и выдохнула:

— Завтра в полдень. Жди меня здесь.

— Да, госпожа директор, — поклонился Драко, пряча улыбку. Гермиона окинула его долгим взглядом, словно запоминая, и, взмахнув рукой на прощание, аппарировала.

— Ну, и что ты думаешь? — Рон настороженно ждал ответа.

— А что тут думать, Рон? Пойми — это нор-маль-но, что у нее появился друг. — Хмурый Гарри размешивал сахар в большой кружке с чаем — кажется, уже четвертой. Битый час они сидели на кухне, обсуждая одно и то же: таинственного бойфренда Гермионы. Гарри раздражала и беспокоила настырность друга, сам-то он не видел ничего подозрительного в этой новости дня: ну не трещит Гермиона на каждом углу о новом друге — так она всегда была такой. И Гарри в душе был совершенно с ней солидарен. — Рон, как ни крути, а придется смириться, что у вас не сложилось. Она же твой друг! Порадуйся за нее, в конце-то концов. Вон Джинни рада: у нее теперь сразу две свадьбы в голове, она в мыслях Гермиону уже замуж выдает, — Гарри улыбнулся, вспомнив, как невеста взахлеб делилась с ним новостью.

— Джинни ее больше родного брата любит, — пробурчал Рон.

Гарри взорвался.

— У тебя депрессия, что ли?! Ты сам-то рад за кого-нибудь? Рон, проснись, — Гарри пощелкал пальцами перед глазами друга, — жизнь продолжается. У тебя на работе полно симпатичных девчонок — пригласи кого-нибудь в кафе, просто попробуй! Ты же даже квиддич забросил — на две последние игры без тебя ходили! Что ты сидишь в четырех стенах, как в Азкабане?
Рон угрюмо взглянул на Гарри.

— Не сижу я в четырех стенах, я к вам езжу.

— Ага, еще на работу, забыл сказать, — Гарри закатил глаза, жуя печенье. — Ронни, тебе пора уже взбодриться.

Рон вздохнул, вытащил из валяющейся на столе пачки сигарету и закурил, пуская дым колечками.

— Слушай, можно я у вас поживу до свадьбы? Дома такой бедлам творится, — Рон выпучил глаза, изображая масштабы беспорядка, вызванного кипучей деятельностью миссис Уизли. — Я там только под ногами мешаюсь.

— Да живи, конечно! — Гарри даже обрадовался: глядишь, и растормошат они его, живя, как в Хогвартсе, друг у друга на глазах. — Комнат свободных полно!

— Я... э-э-э... на втором этаже тогда, ага? — Рон небрежно стряхнул пепел и тут же жадно затянулся.

Гарри усмехнулся: врать Рон не умел патологически. И притвориться-то толком не выходило: пылающие уши сводили на нет всю небрежность тона.

— Ну разумеется, живи на втором, раз хочется.

Рон жалобно посмотрел на Гарри и страдающим голосом произнес:

— Люблю я ее, тролль меня задери! Ну ни на кого глаза не глядят, веришь? Думаешь, я не пробовал? И девчонки на работе ко мне цепляются — бери не хочу, но как пойдем куда — аж с души воротит. Не она, понимаешь? Не о-на. — Рон вцепился в свои рыжие лохмы и уткнулся лицом в локти. — Вот и вчера: напился, как последний дурак, потому что весь вечер глаз от нее отвести не мог. Она же цветет и пахнет, не замечаешь? У нее глаза горят, как у кошки! Она, может, и сама не знает, а я вижу: влюбилась! Знаешь, как больно от этого?.. Чувствую себя каким-то гномом, которого со двора вышвырнули.

Гарри молча подошел к Рону и крепко обнял его за плечи.

— «Давай останемся друзьями», — саркастично изобразил тот Гермиону и зло сплюнул. — Какие, к гоблинам, друзья, если я ночами спать не могу: все снится, как ее волосы пахнут... — Рон с тоской уставился в окно. — А знаешь, какой кошмар у меня появился? Помнишь, как мы из Министерства аппарировали, и меня расщепило, а она выхаживала? Так вот, мне снится, как я на земле валяюсь, а она подходит, смотрит на меня так жалостливо, палочку поднимает и заряжает в меня Круциатус! И тут я всегда просыпаюсь...

Гарри крепче сжал его плечи и развернул к себе.

— Рон, послушай меня. Я знаю, что ты ее любишь, я вижу, как тебе паршиво. Но ты должен — понимаешь? — должен ее отпустить. Тут хоть о стенку расшибись — ничего не изменишь, если она так решила. Ты стань ей опять хорошим другом: чтобы она тебе доверяла, чтобы рассчитывала на помощь — в любое время. Пусть она знает: что бы ни случилось, и кто бы ни обидел — ты у нее есть... А про себя не забывай: с одной девчонкой не вышло — погуляй с другой, не опускай руки. Ты у нас парень видный, герой Войны, — Гарри чуть улыбнулся, видя, что друг прислушивается. — Красотки сами к тебе липнут — так не отказывайся! Улыбайся! Зачем кому-то знать, что внутри у тебя пепелище?.. Для этого есть мы, — Гарри серьезно посмотрел Рону в глаза. — Ну что, обещаешь?

Рон неуверенно кивнул.

— Вот и славно, — Гарри потрепал его по рыжим вихрам и добавил: — Тебя подстричь не мешало бы.

Рон хмыкнул и неловко пожал его руку.

— Спасибо, Гарри. Правда, не знаю, что бы без тебя делал. Ты прав, конечно. Что-то совсем я расклеился, как старый башмак, — он криво усмехнулся. — Идем в следующую субботу на квиддич?

— А то! — Гарри засмеялся с облегчением и хлопнул Рона по плечу. — Вот теперь узнаю тебя, дружище!

Тот вдруг смешался.

— Ничего, если я Памелу приглашу? Она спит и видит, как бы меня вытащить на игру. То-то удивится, — он смущенно улыбнулся.

— О чем речь, Рон? Будет весело, — Гарри подмигнул ему и налил себе пятую кружку чая.

Гермиона аппарировала в переулок неподалеку от Риджент-парка. Она не могла заставить себя пойти домой: слишком много эмоций бушевало внутри, хотелось хоть немного успокоиться. Разобраться в себе она пока была не в силах.
Присев на скамейку у живописного прудика, она невидяще уставилась перед собой. Вместо пруда перед глазами каруселью неслись образы минувшего дня.

...Сильно побледневшая, но все еще различимая Метка на запястье Малфоя: увидев, она невольно отпрянула, но Драко удержал ее за волосы и вскинул татуированную руку к самому лицу. И Гермиона, слабо сознавая, что делает, впилась губами в нежную кожу — там, где билась голубая жилка...

...Темно-зеленый дракон на спине — большая, сложная татуировка: когда она, затаив дыхание, провела по нему пальцами, дракон ощерился и беззвучно полыхнул нарисованным пламенем...

...Серебряная пряжка на потертом ремне, никак не желающая поддаваться ее нетерпеливым пальцам...

...Несколько тонких шрамов на груди и впалом животе — от Сектумсемпры на шестом курсе...

— Гермиона!

От неожиданности она едва не уронила сумку. К ее скамейке танцующей походкой приближалась Джинни. Воистину тесен мир! Ну что она здесь делает именно сейчас?

— Джинни… — она даже сумела улыбнуться.

— Вот! — подруга сгрузила на скамейку гору разнокалиберных пакетов и уселась рядом. — По-моему, скупила минимум половину Косого переулка, — она хихикнула, — так что нуждаюсь в отдыхе! А ты почему одна? — спохватилась она, уставив на Гермиону округлившиеся глаза.

— Я... э-э-э... мы только что разошлись — гуляли тут, в парке... Ему надо было идти, а я решила еще посидеть. Вот, уток покормить, — пробормотала она, теребя ремешок сумки и неудержимо заливаясь краской.

Джинни внимательно оглядела Гермиону и лавку, ища, чем бы тут можно было кормить уток, и хмыкнула.

— А... Понятно. Уток, значит, — она глубокомысленно взглянула на небо. — Похоже, дождик собирается. Пойдем-ка, дорогая, под крышу. Здесь неподалеку отличное магловское кафе — выпьем кофе, что скажешь? — она подмигнула Гермионе, и та с готовностью согласилась.

— И что теперь? — риторически спросил Малфой собственное отражение. Он только что вылез из-под душа и, обернувшись полотенцем, разглядывал себя в старинном зеркале, пытаясь увидеть глазами Гермионы.

Как смешно она отдернула руку от дракона... Однако ж не испугалась — обычно девчонки пищали, увидев его спину, что его порядком забавляло. А эта вот — погладила. Ну, это же Грейнджер, усмехнулся он отражению. Гре-ейнджер-р... Никому никогда он не признается, что ему нравится ее фамилия. Обычная магловская фамилия, но удивительно ей подходит: четкая, звучная, честная... Очень гриффиндорская. Драко ухмыльнулся еще шире. Интересно, что она врет друзьям? Как он понял, живет она у Поттера — в старом доме бабки Драко: Мерлин, как тесен мир!.. А где Поттер, там и младшая Уизли, и какого-то тролля там же слоняется Уизли-предыдущий — иначе с чего бы Грейнджер отправляла письмо с его бестолковой совой? Ох, прямо мини-филиал Гриффиндора на площади Гриммо. Малфоя передернуло, он отвернулся, наконец, от зеркала и плюхнулся на кровать. Тело приятно ныло, напоминая о нескольких сумасшедших часах на лугу. Драко закинул руки за голову и мечтательно вперился в потолок.

— Кхм... — раздалось знакомое покашливание с комода. Малфой вздрогнул и закатил глаза.

— Профессор. Вы стали так общительны в эти дни.

— Неплохо провели время, мистер Малфой?

— Знаете — определенно неплохо в сравнении с последней парой-тройкой лет. — Драко секунду подумал и светски добавил: — Видел олениху на лугу.

— Надо думать, вы не в одиночестве прогуливались по лугам? — скучающим тоном осведомился Снейп.

— А вы, профессор, на чертовой метле под Инвизусом за мной летаете, что ли? Или умудрились Следящие чары на меня навесить? — едко процедил Драко.

— Мистер Малфой, мне — по долгу службы — довелось повидать очень много глупых маленьких мальчиков, на моих глазах превращавшихся в глупых молодых мужчин, — вздохнул Снейп, возводя глаза к небу. Драко досадливо фыркнул, однако бывший декан и бровью не повел в ответ. — К тому же я мужчина, как и вы, Драко. Так что мне не нужны полёты на метле, которые мне к тому же — увы — недоступны, как и любые чары. Мне многое несложно понять по одному вашему виду — как я уже вам говорил.

Фраза о половой принадлежности и полетах на метле, очевидно, призвана была устыдить Малфоя, но тот пропустил ее мимо ушей и ехидно парировал:

— Вынужден предположить, что вы завидуете, профессор?

Снейп скрестил руки на груди и метнул в бывшего студента взгляд, от которого Драко невольно вздрогнул, ощутив себя третьекурсником, взорвавшим котел под конец экзамена по зельеварению. Драко прикинул, сколько ему понадобится дней — или лет? — чтобы научиться вот так убивать взглядом, и приуныл, заключив, что для этого как минимум нужно быть Северусом Снейпом.

— Ну и что с того? Да, я гулял не один, и да — я не просто гулял, — он вызывающе дернул головой в сторону портрета. — Что с того?

Снейп снова вздохнул.

— Вы сломаете девушке жизнь, Драко, — в черных глазах была печаль. — Вам ведь не нужно объяснять, что такое сломанная жизнь? А вы, мистер Малфой, не девушка, — Снейп скривил губы в горькой усмешке, — и для мисс Грейнджер вы — беда.

— А почему не наоборот? — из чувства противоречия буркнул Драко.

— Вы же не ждете ответа, — подняв бровь, произнес Снейп.

— Когда я ждал от вас ответов, вы их давать не желали, — окрысился Драко, — а сейчас вас вдруг понесло защищать Грейнджер! С чего бы вдруг? Вам — вообще — какое дело до нее, до меня, до нас?

Бывший декан невозмутимо запахнулся в мантию и ровным голосом ответил:

— Будем считать: отсюда все видится несколько иначе, Драко, — и замолчал, давая понять: он сказал все, что считал нужным.

«Все — на сегодня», — подумал Драко, но язвить в ответ не стал.

Закурив и выпустив струю сизого дыма в ночное небо, он вспомнил, с каким трепетом Грейнджер разглядывала его подарок, и внезапно ощутил себя настоящей сволочью. Куда большей, чем имел в виду профессор. Но он не был бы собой, не сделай он этого. «Так нужно, — сказал он себе, пытаясь прогнать тоскливую муть, словно ряска подернувшую давно забытое ощущение тихого счастья, которое окутывало его на лугу. — Так нужно. Нам обоим...»
Малфой посмотрел на звезды, словно ища подтверждения собственной правоте. Звезды молчали.

* Инвизус — чары делающие кого-либо или что-либо невидимым (по форумной ролевой «Феникс против Змеи»)

---