Pov Драко Малфоя.

Мне всегда казалось, что пребывать в заточении – ужасно скучное занятие. Читая приключенческие романы, где герои попадали в плен, а то и томились в темнице по нескольку лет, я всегда поражался тому, как же они могли выдерживать это и не сходить с ума? Ну, вероятно, моё представление о пребывании в плену было довольно примитивным. Всё, что я мог придумать, – это что несчастный узник целыми днями томится в своей камере, и единственное его развлечение – это приход его палача раз в сутки – ну или чаще-реже, в зависимости от пожеланий его пленителя. Сириус мог бы порассказать о том, как дела обстоят на самом деле, но, мне, естественно, и в голову не приходило расспрашивать его, пока была такая возможность.
Ну что ж, зато теперь у меня была другая возможность – выяснить всё на собственном опыте. Другое дело, что меня она, мягко говоря, не слишком привлекала. Впрочем, конечно, общество Джинни практически сводило все неудобства на нет… До определённой степени. Естественно, в её присутствии и намека не могло быть на скуку. Но, увы, это ни в коей мере не отменяло визитов «палача»…

После первой бессонной ночи мы смогли уснуть только под утро – даже не раздевшись, прижавшись друг к другу, как испуганные дети, мы свернулись на огромной кровати и провалились в тяжёлый и какой-то вязкий сон. Подсознательно я констатировал наступление описанного в учебниках побочного эффекта от зелья Покорности, хотя ничего удивительного в этом, конечно же, в нашей ситуации не было.
Я проснулся через несколько часов от непонятного, странного ощущения покалывания, источником которого было моё левое бедро, на котором я, собственно, и лежал. Джинни всё ещё спала, свернувшись калачиком и спиной прижавшись ко мне. Точно в такой же позе мы проснулись после нашей первой ночи, – вспомнил я со странным щемящим чувством. Покалывание в бедре тем временем стало настойчивее, и мне всё-таки пришлось обратить на него внимание. Поначалу-то я подумал, что это просто результат нарушения кровообращения от долгого пребывания в одной позе, но теперь был вынужден признать свою ошибку. Нехотя отстранившись от Джинни, я перекатился на спину и зашарил рукой по бедру в поисках источника беспокойства. Девушка, ощутив, видимо, некоторый холод, когда я отодвинулся, недовольно что-то проворчала и заворочалась, тоже просыпаясь.
В первый момент, спросонья, я даже предположить не мог, в чём же всё-таки дело – но, сунув руку в карман, к собственному удивлению, обнаружил под пальцами небольшой мешочек из мягкой, хорошо выделанной кожи. Заморгав, я вытащил его, просто не веря, что Упивающиеся, которые меня обыскивали, оставили ЭТО при мне! Развязав тесёмки дрожащими руками, я вытряхнул на ладонь зеркальце в тёмной деревянной рамке. Стёклышко светилось ровным голубовато-серебристым светом и вибрировало так, что свербение отдавалось чуть ли не в костях. В голове у меня всё ещё царил туман после короткого сна, но я всё-таки с трудом заставил себя вспомнить, что нужно делать и уставился в стекло.
- Я здесь, – проговорил я. Сияние, мигнув, померкло, и в следующее мгновение зеркало отразило взволнованное, потрясённое лицо Гарри. От его вопля я поморщился и заморгал, прогоняя остатки сна. Я старался не особенно радоваться, ведь по сути, возможность поговорить с Гарри мало чем могла нам помочь – но, почти против моей воли, где-то глубоко в сердце всё же затеплилась надежда…

Разговор, впрочем, как я и думал, не принёс особенного облегчения – хотя, конечно, знать, что для нашего спасения мобилизованы чуть ли не все доступные Ордену Феникса силы, было немного… скажем так, обнадёживающе. Но, с другой стороны, я прекрасно понимал, что с тем уровнем защиты, который установлен здесь, пробиться сюда им будет не так-то просто – и это при условии, что члены Ордена вообще смогут отыскать нас, что, увы, более чем сомнительно. Отцовские поисковые чары, конечно, хороши, но уж если они не сработали сразу – мало надежды, что за следующие два с половиной дня что-то изменится. Разве что если только нам очень-очень повезёт… Правда, на какой-то момент я подумал о своей анимагии, но пришлось со вздохом отказаться от мысли использовать её. Во-первых, мне была запрещена любая попытка бежать, а не только какая-то определённая, а во-вторых, я в любом случае не мог бросить здесь Джинни. Пусть даже без меня ей здесь, в сущности, ничего по-настоящему опасного, кажется, не грозило…
Остаток воскресного дня мы провели в постели – разумеется, не в сексуальном плане: ни у кого из нас не было желания ускорять ход событий и облегчать Тёмному Лорду задачу. Некоторое время после разговора с Гарри мы обсуждали то, что узнали от него, но… Вскоре второй побочный эффект от зелья Покорности – некоторая апатия, отбивающая у пленника даже не охоту к сопротивлению, а, кажется, саму веру в то, что все попытки сопротивляться хоть к чему-нибудь приведут. Обсуждение постепенно сошло на нет, вскоре мы снова прижались друг к другу и уснули. Упивающиеся и их хозяин не беспокоили нас – по крайней мере, до поры до времени. Где-то во второй половине дня в комнату протиснулся запуганный чуть ли не до полусмерти домовой эльф с подносом еды. Бедняга, видно, получил приказ молчать в нашем присутствии как рыба: на все мои попытки разговорить его он только выпучивал глаза и то и дело порывался начать биться головой о стену. В конце концов Джинни сжалилась над никчёмным созданием и, мягко тронув меня за рукав, попросила прекратить мучить его. Я и сам к тому времени уже понял, что ничего не смогу добиться от глупого домовика, так что жестом велел ему убираться.
Еда, которую нам принесли, не блистала особенными изысками – хлеб, ветчина и какой-то непонятный овощной суп, успевший совершенно остыть за то время, пока я пытался добиться от этого бесполезного домовика хоть чего-то. Привкус у него был необычный, да и запах тоже, так что есть его я не рискнул, даже после того, как Джин наложила разогревающие чары. Впрочем, особенного аппетита ни у одного из нас всё равно не было.
Вскоре после того, как мы поели, дверь снова открылась, запуская внутрь странную парочку: дюжего Упивающегося в полной «униформе», видимо, выполняющего роль охраны, и приземистого, полноватого человека с немного неприятным, одутловатым лицом, которое почему-то показалось мне смутно знакомым. Он точно не принадлежал к известным мне Упивающимся Смертью, однако где-то я его уже видел – хотя не то чтобы часто…
Загадка разрешилась, когда этот «знакомый незнакомец» поставил на столик поднос, который держал в руках, и сдернул с него большой тёмно-коричневый шёлковый платок, которым тот был накрыт. На подносе помещалось прямо-таки неимоверное количество всяческих баночек, пузырьков, мензурок и прочих колбочек, наполненных жидкостями, крупинками и порошками. Новоприбывший окинул нас цепким взглядом, от которого мне стало не по себе – словно мы были подопытным материалом, над которым он ставил жутко сложный и неимоверно интересный эксперимент, и ему не терпелось поскорее приняться за работу. Но при этом его интересовал исключительно результат, и ему не было ни малейшего дела до того, что же в ходе исследования почувствуют сами подопытные.
Испытующий взгляд остановился на Джинни, сидящей рядом со мной на кровати. Девушка заметно напряглась ещё в тот момент, когда этот «экспериментатор» переступил порог, а теперь под его взглядом она, казалось, съёжилась от страха.
- Ну и долго вы ещё собираетесь там сидеть, Джиневра? – недовольно спросил незнакомец, и его французский акцент окончательно расставил всё по местам. Мэтр Лавуазье, тот самый похищенный зельевар, о котором упоминала Алекто!
В первый момент я даже ощутил вспышку чего-то похожего на симпатию или хотя бы сочувствие к нему, ведь он был, как ни крути, нашим товарищем по несчастью. Однако уже через минуту это чувство испарилось без следа, стоило мне только отметить в его взгляде на Джин нотку некоторой… похоти? Пока я, слегка ошеломлённый подобным открытием, молча рассматривал мэтра, край моего сознания фиксировал мелкие, на первый взгляд незначительные детали его поведения и облика – чересчур сверкающие, горящие энтузиазмом глаза, чуть резкие, порывистые движения его пухлых рук, когда он один за другим брал пузырьки с подноса и смешивал ингредиенты в высоком кубке, который тоже был среди принесённых им предметов. Лёгкая испарина, выступившая на лбу, и наконец, раздражение и нетерпение, когда закончив свою смесь, он наложил согревающие чары и снова посмотрел на Джинни, хмуря брови. Совершенно нетипичный стиль поведения для того, кто находится под действием каких бы то ни было подавляющих волю зелий – начиная от зелья Покорности и заканчивая зельем Подвластия. Ничего похожего на действие Империуса я тоже что-то не замечал, как ни старался обнаружить хоть какой-нибудь признак. Я нахмурился и с силой сжал руку Джинни, когда девушка двинулась, чтобы слезть с кровати и подойти к зельевару. Тот, сперва не заметив моих действий, раздражённо запыхтел.
- Ну что вы медлите? – чуть ли не зарычал он на Джин. – Шевелитесь, шевелитесь, allons, vite (фр. «пошевеливайся»)! На осмотр! Как дитя малое, ma parole (фр. «честное слово»)! Каждый раз – одно и то же! Когда вы поймете уже наконец, triple sotte (фр. «глупая девчонка»), что ваши возражения никого не интересуют?! А ну, быстро – платье долой, и на диван! Allons! Vite!
- Вы не порабощены! – выдал я, снова удерживая за руку Джинни, которая уже было встала, чтобы исполнить приказ. Мысленно дав себе слово не забыть разобраться с приказом «долой платье», я обвиняюще уставился на Лавуазье. Мэтр лишь ещё более раздражённо фыркнул.
- Merlin le grand (фр. «великий Мерлин»), ну естественно, нет, – нетерпеливо отозвался он, впиваясь в меня недовольным взглядом. – И отпустите её, sur-le-champ (фр. «немедленно»)!
У меня и в мыслях не было повиноваться – но пальцы сами собой разжались. Я успел слишком сильно поддаться проклятому зелью… Стиснув зубы, я мысленно пообещал себе, что если эта жирная скотина хоть пальцем тронет мою Джинни, я брошусь на него и, если потребуется, зубами перегрызу глотку, – даже не будучи в анимагическом облике. Впрочем, как оказалось, большая часть моих опасений была надуманной. Нет, несомненно, Джин нравилась этому отвратительному борову, но, видимо, тот получил чёткие инструкции от своего господина, как следует вести себя с его будущей матушкой. К тому же, когда она, повинуясь приказу, начала раздеваться, выяснилась ещё одна любопытная вещь. В первый момент безразличие, с которым Джинни стала расстёгивать пуговицы своей уродливой блузки, слегка шокировало меня – но в следующий момент я понял причину её спокойствия. Под блузкой и юбкой на девушке оказалась старомодная нижняя сорочка из плотного материала, длиной лишь чуть выше щиколотки – так, же как и блузка, она была с глухим воротом под горло и длинными рукавами, так что, в общем-то, это «нижнее» бельё мало чем отличалось от верхнего. Сложив одежду на стул, Джинни, стараясь не смотреть ни на самого мэтра, ни на Упивающегося-стражника, ни почему-то на меня, улеглась на диван и отвернула голову к спинке. Руки девушки нервно расправили тяжёлую ткань рубашки, которая, несмотря на громоздкий покрой, теперь всё же достаточно откровенно обрисовывала контуры её тела.
Мэтр Лавуазье взмахом палочки придвинул деревянный табурет и уселся, склонившись над девушкой с видом профессионала. От откровенного взгляда, которым он окинул её, у меня, казалось, зазвенело в ушах – а когда его ладонь по-хозяйски начала щупать её живот, в то время как другая рука с палочкой водила над её телом, я не выдержал и вскочил.
- Сидеть! – взвизгнул зельевар, бросив на меня панический взгляд и даже «пустив петуха». – Не смей… – пробормотал он, наставив на меня палочку. – Сядь и не шевелись, petit monstre (фр. «маленькое чудовище»)! Я знаю, ты силён в своей Родовой Магии… но с моим зельем тебе не справиться… – забормотал он, обращаясь скорее к самому себе, чем ко мне. – Не шевелись, – повторил он и судорожно облизнул губы.
Сидеть на месте, неподвижно, словно статуя, в то время как этот жирный зельевар практически откровенно лапал мою девушку – всего сквозь один-единственный слой ткани, пусть она и была сколь угодно плотной! – было просто выше моих сил. Особенно зная, что треклятое зелье не даёт Джин даже шанса на сопротивление… Мэтр, казалось, решил, что благодаря зелью приказа будет достаточно, чтобы удержать и меня на месте, и спокойно вернулся к прежнему занятию. Ну, правду сказать, если бы не его откровенный взгляд, которым он практически раздевал Джинни, этот его «осмотр» мало чем отличался бы от той же процедуры в исполнении, например, мадам Помфри. Заклятия диагностики, движения палочки – да и даже прикосновения его руки, приходилось это признать, были вполне профессиональными. Но этот взгляд… да только за это мне хотелось в порошок его стереть на месте – и будь у меня возможность воспользоваться магией, я бы это сделал, начихав и на стража, и на то, что за убийство не-Упивающегося мне светил Азкабан.
Тем временем Лавуазье, довольно хмыкнув, опустил палочку, нарочно не убирая руку с живота Джинни, и, потянувшись за кубком, поднес его к её лицу.
- Ну же, Джиневра, chéri, будь послушной девочкой, – проворковал он таким тоном, что моя кровь снова закипела от гнева и я, не помня себя, вскочил на ноги. Ну, точнее, попытался вскочить. Уроки Северуса не прошли даром, – теперь я знал, что крёстный был прав и зелью Покорности можно сопротивляться, но получалось это куда медленнее, чем хотелось бы. Я смог подняться с кровати вопреки приказу – но двигался еле-еле, словно увязшая в меду муха. И всё же с такой позиции я лучше видел, что происходит. Джинни, одарив зельевара убийственным взглядом, приподнялась, взяла из его рук кубок и выпила содержимое с нескрываемой гримасой отвращения, нарочито содрогнувшись, – а потом, вместо того, чтобы вернуть его Лавуазье, с силой отшвырнула в сторону. После этого воля, казалось, покинула девушку: она снова откинулась на диван и отвернула голову, избегая и его, и моего взгляда.
Неодобрительно поцокав языком, Лавуазье призвал кубок, наложил на него очищающее заклинание и поставил обратно на столик. После чего снова повернулся к Джин и опять взял палочку наизготовку. Собрав все силы, я сделал шаг вперёд. Мне казалось, что, стоит только начать, и дальше дело пойдёт легче… но не тут-то было. Каждое следующее движение давалось ничуть не легче предыдущего. Мэтр тем временем наложил на свою «пациентку» что-то вроде постоянного диагностического заклинания, отложил палочку – и… его ладони беззастенчиво накрыли грудь девушки, чуть массируя, в чересчур чувственном для осмотра ритме. Его лицо и маслянистый блеск в глазах яснее ясного говорили: эта часть – его личная инициатива. Джинни резко повернула голову, одарив зельевара взглядом, полным такой искренней ненависти, что сам Волдеморт мог бы удавиться от зависти. А я… для меня это стало последней каплей.
Впоследствии, когда я пытался вспомнить последовавшие за этим события, в моей голове проносился калейдоскоп картинок, которые мне никак не удавалось связать в последовательное воспоминание. Я помнил пухлые ухоженные руки Лавуазье на белой ткани рубашки Джинни – странно, они были совсем не похожи на руки Северуса, вечно покрытые ожогами и шрамами от работы с опасными ингредиентами. Помнил неспешный ритм, с которым они двигались, помнил её ненавидящий взгляд – и собственное отчаянное бешенство. Внутри меня будто бы щёлкнул переключатель. Следующая картинка – уже перекошенное лицо мэтра, валяющегося на полу у моих ног вместе со своим табуретом. У меня ощутимо болел кулак: костяшки пальцев были разбиты почти что в кровь, но я не обращал на это внимания. О магии я тоже не думал в тот момент, готовясь просто банально запинать француза до смерти. Затем – словно вспышка – испуганное лицо Джинни, а в следующее мгновение меня настиг Петрификус Тоталус, наложенный стражем-Упивающимся, о котором я, как-то между делом, совсем забыл. Даже странно было получить заклятие от такого громилы – скорее от него можно было ожидать удара кулаком. Впрочем, и он не заставил себя ждать, как только Упивающийся в два шага приблизился ко мне – удар в живот швырнул меня обратно на кровать, вышибив, казалось, заодно и воздух из лёгких.
- Идиот! – завизжал Лавуазье, вскакивая на ноги. К моему удивлению, обращался он к Упивающемуся. – Какого инквизитора, каким местом ты думаешь?! Merde! Лорд шкуру спустит с нас обоих, если с головы этого мальчишки упадёт хоть волос! Если он во вторник окажется неспособен выполнить то, что от него требуется, нашей судьбе никто не позавидует…
- Ай, бросьте, мэтр… – пробасил тот. Голос казался незнакомым… а впрочем, мне было не до того. Я фиксировал его слова лишь краем сознания, стараясь хоть как-то избавиться от разливающейся от места удара по всему телу боли. – Ну, поколбасит мальчишку маленько, велика беда… ничего ему не сделается. И вообще, вам ли волноваться! Да с вашими зельями и у мёртвого встанет, не то что у молодого парня…
- Merde! Кругом одни кретины! – выругался мэтр, отыскивая на полу свою палочку и бросая раздражённый взгляд на Джинни.
К тому времени боль у меня в животе несколько унялась – точнее, сама-то она никуда не делась, но теперь, по крайней мере, я мог хотя бы дышать. Вдвоём с незадачливым охранником заграничный «гость» уложил меня в середину кровати, устроив поровней. Воспользовавшись тем, что я всё ещё обездвижен, Лавуазье слегка трясущимися руками взял с подноса небольшую колбочку – стоявшие рядом с ней задребезжали и зазвенели, пока он вынимал её, – и, откупорив, влил содержимое мне в рот, приподняв мою голову и игнорируя убийственный взгляд, которым я попытался его пронзить. Глотать я упорно не собирался (не говоря уже о том, что, находясь под Петрификусом, и не смог бы, даже если б и захотел), но мэтр умело запрокинул мне голову и помассировал горло, помогая жидкости просочиться в пищевод. Я рефлекторно глотнул, почти не ощущая слабого, чуть вяжущего вкуса. Снова зелье Покорности…
- Вот, вот так, вот, молодец, ты мой хороший мальчик… – проворковал Лавуазье тем же тоном, которым говорил с Джинни. Его лицо приблизилось к моему, так что я мог чувствовать сладкий до приторности «аромат» его одеколона. На скуле француза расплывался здоровенный синяк, что, до некоторой степени, всё же подарило мне чувство удовлетворения. Хоть разок, но врезать ему мне всё-таки удалось… Мэтр окинул меня оценивающим, испытующим взглядом, и…мне это померещилась? В его глазах снова загорелся похотливый огонёк, и взгляд из оценивающего стал… откровенным? Я бы сказал, скорее сальным. Казалось, его глаза прямо-таки «раздевают» меня самого, точно так же, как несколько минут назад «раздевали» Джинни. В первый момент мне было трудно вообще поверить в то, что всё это – не игры моего разгулявшегося воображения. Отрезвляло только то, что я никогда не замечал за собой подобных извращённых наклонностей… Лавуазье плотоядно облизнул губы – и все сомнения окончательно отпали. Я невольно содрогнулся от отвращения. Казалось, моя эскапада не только нисколько не разозлила француза, но и наоборот, даже сделала в его глазах… привлекательным? Кажется, парни и девушки возбуждали его в равной степени! Гомосексуальные отношения я в принципе не переносил (по крайней мере, применительно к себе самому), а этот человек вызывал у меня неприязнь даже БЕЗ мыслей о сексе. Впрочем, не сомневаюсь, мэтра моё отношение к нему ни капли не заботило: его руки уже ощупывали меня – пока ещё не больше необходимого, но каждое прикосновение, казалось, содержало в себе если не обещание, то по меньшей мере намёк… Сам не знаю почему, но сексуальный подтекст чудился мне в каждом его действии, даже самом мимолётном, и я не мог избавиться от нарастающей внутри тошноты, вызванной отвращением. Несколько раз ощутимо нажав на мои рёбра раскрытой ладонью, француз вдруг словно вспомнил о чём-то и убрал её.
- Джиневра, на сегодня достаточно, можете одеваться, – сказал он, обернувшись к Джинни через плечо. – А мне пора заняться вашим молодым человеком…
Подобного унижения я, наверное, не испытывал ещё никогда, даже на четвёртом курсе, во время достопамятного превращения в хорька. Этот мерзкий французский хлыщ, казалось, лапал меня ничуть не менее откровенно, чем Джинни, – и всё это, не снимая Парализующего заклятия, так что я и пальцем пошевелить не мог, чтобы избавиться от него. И если Джин при осмотре ещё оставалась хотя бы в рубашке, меня Лавуазье не пощадил. С помощью своего охранника-Упивающегося он раздел меня до пояса, и его холёные пухлые руки беззастенчиво заскользили по моей коже, прикасаясь, как мне казалось, гораздо более интимно, и поглаживая куда более откровенно, чем требовалось для осмотра. Мне оставалось только благодарить судьбу за то, что этот извращенец хоть штаны мне оставил – иначе я бы умер от стыда и отвращения прямо на месте. Я и так, как мне казалось, почти всё время дрожал – и отнюдь не от холода, – но был не в состоянии сделать хоть что-нибудь, чтобы прекратить эту пытку. Всё, что я мог – это лишь закрывать и открывать глаза, ну, и двигать ими. Пожалуй, ещё метать гневные взгляды, но… в этом всё равно не было никакого смысла. Лавуазье было плевать с высокого дерева и на мои взгляды, и на мои ощущения.
Меня не покидало всё усиливающееся чувство тошноты, но мэтр, на моё несчастье, был всё-таки профессионалом. Он понял моё состояние чуть ли не раньше меня самого и умело купировал его, во время осмотра влив в меня ещё несколько зелий. Каждое из них мне приходилось глотать только с его помощью – самостоятельно я не мог даже этого. Ну и конечно, пользуясь случаем, он не упускал возможности погладить мою кожу там, куда только мог дотянуться, и даже отпустил пару замечаний о её мягкости, вогнав меня в краску одновременно от стыда и от гнева. От осознания того, что всё это происходит на глазах у Джинни, мне хотелось провалиться сквозь землю, и я мысленно умолял любые высшие силы, приходящие мне на ум, только об одном – чтобы всё это побыстрее закончилось, – но не тут-то было. Француз походил на ребёнка, получившего новую игрушку, и не собирался расставаться с нею так быстро. Процедура уже мало напоминала медицинский осмотр – в самом деле, ну сколько можно ощупывать пациента? Но остановить Лавуазье было некому, и он откровенно наслаждался этим. Его назойливые руки были, казалось, везде – поглаживали, массировали и даже легонько пощипывали то тут, то там время от времени.
Наконец француз поднял и сунул в карман палочку, которую уже после нескольких заклятий отложил в сторону, и, словно бы нехотя, встал с края кровати. Деловито собрав пустые пузырьки и мензурки, он поставил их обратно на поднос, отодвинув от тех, в которых ещё что-то оставалось, накрыл сверху шёлковым платком и, снова плотоядно облизнув губы, по очереди одарил нас с Джинни премерзкой обещающей ухмылкой.
- C’est tout (фр. «это всё»), на сегодня всё, мои сладкие, – проворковал он. – Можете отдыхать. Увидимся завтра, – и, ещё раз окинув нас обоих отвратительно сальным взглядом, поднял поднос и удалился. Упивающийся открыл дверь перед зельеваром, и, бросив на нас взгляд – выражение за маской, конечно, разобрать было невозможно, но мне послышался издевательский смешок, – вышел следом, оставив нас с Джинни наедине.

Некоторое время после ухода «палачей» мы провели молча. Джинни натянула обратно свою жутковатую одежду и теперь сидела на диване, молча глядя в одну точку и обхватив себя руками. Я тоже молчал, хотя и по другой причине: снять с меня обездвиживающие чары никто до сих пор не удосужился. От прикосновений Лавуазье моя кожа, казалось, горела, или, если точнее, зудела, словно его руки вымазали меня чем-то отвратительным, и мне не терпелось встать под душ. Однако под действием заклятия я был не в состоянии самостоятельно даже подать голос. Я мог только лежать и ждать, когда Джинни вспомнит обо мне. Не знаю, сколько времени так прошло, но, судя по тому, что я едва не уснул снова – довольно много.
- Ну что ты всё молчишь? – наконец как-то горько спросила Джинни. В голосе девушки звенели слёзы, так что мне, как бы зол я ни был на Лавуазье, тут же захотелось обнять её и утешить – но я, боггарт подери, не мог даже шевельнуться! Фыркнув – максимум того, на что я был сейчас способен, – я продолжал ждать.
- Ты ведь знаешь, я не хотела этого… – проговорила девушка, опуская голову. Я старательно засопел, отчаянно надеясь, что это сойдёт за согласие, но, похоже, тщетно.
- Что?! – выкрикнула Джинни, очевидно, сочтя моё сопение за ответ абсолютно противоположный тому, который я пытался выразить. – Малфой, ты совсем спятил, ты думаешь, мне это нравилось? А самому тебе было каково?!
Она с вызовом уставилась на меня, – но я мог в ответ только сделать «страшные глаза» и засопеть ещё яростнее. Джинни недоуменно заморгала – и вдруг, вспыхнув, нервно хихикнула. «Вспомнила, наконец!» – пронеслось у меня в голове со смесью облегчения и раздражения.
- Ой… – выдавила она. – Прости, я забыла… Фините Инкантатем! – я даже не заметил, как у неё в руках оказалась палочка – а в следующее мгновение чары спали, и я с облегчением ощутил, что снова могу двигаться. Какое же это было потрясное чувство! Я потянулся и сел, поводя плечами и наклоняя голову, чтобы размять затёкшую шею.
- Ох… «забыла» она… – проворчал я, метнув на девушку притворно-негодующий взгляд. – Я уж думал, мне так вплоть до завтра лежать придётся. Чуть, к дементорам, не уснул…
- Извини, – снова хихикнула Джинни. Кажется, несмотря на все наши неприятности, это нехитрое недоразумение помогло ей собраться с духом.
- Ты как? – поинтересовалась девушка, присаживаясь на край кровати. Я ещё раз повел плечами и, поморщившись, с силой потёр их ладонями.
- Здесь есть душ? – спросил я. Несмотря на то, что прошло уже немало времени, я всё ещё горел желанием вымыться, и желательно, чтобы вода была погорячее, а мочалка – пожёстче.
- Да, вон за той дверью, – кивнула Джин. – Дать тебе полотенце?
- Если есть, – кивнул я, сползая с кровати.

Как и намеревался, в ванной я включил максимально горячую воду, какую только мог выдержать, и забрался под душ, надеясь обжигающими струями смыть с себя ощущения жадных рук Лавуазье. Проклятье, да по сравнению с этим чуть ли не меркла та жуткая ночь, которую я провёл с Паркинсон под действием приворотного зелья! Ну, вообще-то, пожалуй, меркла она ещё и за давностью времени… Впрочем, не столь важно. Сейчас мне казалось, что даже тогда я не испытывал подобного отвращения – и, по всей видимости, был прав. Пенси была всё же молодой девушкой, а не здоровенным толстым извращенцем…
Жаль, более-менее жёсткую мочалку мне найти не удалось, и пришлось ограничиться обычным сетчатым пучком, пригодным больше для того, чтобы взбивать мыльный гель в пену, а не для того, чтобы отмыть себя как следует. Максимально вдавливая эту пародию на мочалку в своё тело, я намылился несколько раз подряд, израсходовав почти весь флакончик ромашкового геля для душа, но окончательно избавиться от воспоминаний так и не смог. Я проторчал в ванной, должно быть, не меньше часа – наверное, я мог бы провести в своих бесплодных попытках и больше времени, если бы не Джинни.
За шумом воды я не услышал звука открывшейся двери и поэтому чуть не подскочил, когда мне на плечо, мягко погладив, легла прохладная рука.
- Мерлин, Дрей, ты что тут, свариться заживо пытаешься? – воскликнула она, коснувшись стекающей по моей спине струйки, и, решительно отодвинув меня с дороги, покрутила краны, регулируя температуру воды.
Я невольно выронил мочалку из рук и устало прислонился к стене. Ощущение зуда на коже не прошло, хотя и немного уменьшилось. Я всё ещё чувствовал себя каким-то… запятнанным. Салазар! Меня сотрясала дрожь, несмотря на то, что от жара и горячей воды моя кожа покраснела и сморщилась, а в воздухе было столько пара, что ещё немного – и для того, чтобы тут дышать, пригодились бы жабры. Джинни внимательно посмотрела на меня, а потом решительно перешагнула через бортик ванной и прильнула ко мне всем телом, не обращая ни малейшего внимания на то, что её одежда тут же намокла. Я ничего не говорил – но она снова поняла меня без слов.
- Я знаю, – тихо сказала она, поглаживая прохладными ладонями мою разгорячённую спину.
Странно, но её прикосновения помогали куда лучше, чем мои попытки смыть свои воспоминания. Мне касалось, что там, где её ладошка касается меня, зуд унимается, и даже распалённая от долгого трения мочалкой кожа перестаёт ныть и гореть. Я обнял Джинни, прижимаясь к ней в ответ и утыкаясь лицом в её повлажневшие от пара волосы. Я чувствовал себя ужасно беспомощным, и девушка была для меня сейчас той самой соломинкой, за которую я хватался, точно утопающий. Наверное, мне должно было быть стыдно или хотя бы неловко за свою слабость – но ничего подобного я в тот момент не чувствовал, лишь острую, как бритва, потребность. Потребность ощутить поддержку и понимание, убедиться, что я не один и меня не бросили разбираться с этим в одиночку. Я нуждался в Джинни в тот момент, как в воздухе, и даже сильнее, – так что хотя бы просто отстраниться казалось равносильным смерти…
- Со мной было то же, – после долгого, показавшимся почти бесконечным молчания тихо проговорила девушка, прижавшись лёгким поцелуем к моей ключице, и снова уткнулась лицом мне в шею. – После первого «осмотра» я думала, что с ума сойду. Я боялась этого урода до умопомрачения. С этими его зельями… я знала, что даже бороться с ним не смогу, захоти он... А Упивающиеся – те, что приходят с ним – останавливать его точно не будут…
- Как же ты справилась с этим? Одна…– хрипло проговорил я и сглотнул, в каком-то жутком озарении представляя себе разом всё то, что она пережила за эти недели, пока была в плену – а ведь Джинни-то не было на кого опереться! Я крепче прижал её к себе, с облегчением ощущая, как во мне просыпаются привычные инстинкты – стремление защитить любимую, желание утешить её и поделиться своей силой. Смешно, не я ли всего какую-то минуту, или даже меньше, назад черпал силу в её поддержке и изнывал от собственных переживаний? Теперь же я сам готов был делиться с нею своей неведомо откуда взявшейся духовной силой. А может быть, это где-то глубоко внутри меня снова подняла голову крохотная гриффиндорская частичка, то ли и впрямь подцепленная от Гарри, то ли просто разбуженная им в моей душе и вытащенная на свет?
Ещё крепче обнимая Джинни, я уже не только искал её поддержки, но и сам стремился поддержать и защитить, пусть и запоздало…
- Я смогла с этим справиться далеко не сразу, – отозвалась она и приподняла голову с моего плеча, заглядывая в лицо чистым, незамутнённым взглядом, отчего-то слегка напомнившим мне Луну Лавгуд. – Успокоил меня, как ни странно, Тёмный Лорд.
- Волдеморт? – не поверил своим ушам я. Джинни хихикнула, мигом потеряв сходство с когтевранской «странницей нирваны» и став самой собой.
- А ты знаешь других Тёмных Лордов? – поддела она меня. Я посмотрел ей в глаза – и невольно ощутил, как её решительность и сила передаются и мне, и расцветают в моём сердце буйным цветом. Глубоко вдохнув напоённый паром воздух, я усмехнулся своей «Малфоевской» улыбкой – отчасти насмешливой, отчасти высокомерной.
- В отличие от некоторых, я свои знания по истории Магии почерпнул не только из сновидений на уроках Бинса, – выдал я, – поэтому нескольких Тёмных Лордов всё-таки могу перечислить и помимо нашего красноглазого приятеля. Впрочем, с точки зрения магической принципиальности и концепции видового дуализма разновидностей чар…
- Ой, ладно, – перебила меня Джин, закатывая глаза. – Не будь занудой, Малфой. И вообще, тебе не кажется, что пора бы вылезти уже из душа, а? Думаю, продолжить разговор в спальне будет удобнее.
- Хм, ну, пожалуй, ты права, – согласился я и, воспользовавшись моментом, поцеловал её в губы.
Странное дело, но то ли мы оба устали бояться и переживать, то ли на нас подействовали таким образом зелья, которые вливал нам Лавуазье – но напряжённость последних суток как-то отступила. Выключив воду, мы выбрались из ванны. Я огляделся в поисках полотенца – но обнаружил лишь смехотворно маленький клочок материи, предназначенный, в лучшем случае, для лица. Скорчив рожу, я устремил притворно-возмущённый взгляд на Джинни, которая с невозмутимым видом заклинанием сушила свою одежду и волосы.
- Между прочим, кое-кто обещал мне полотенце, – язвительно заметил я. – Не знаешь, кто бы это мог быть?
- М-м, понятия не имею, – фыркнула Джин, и с усмешкой наложила осушающие чары и на меня. Тело словно обдало приятно-прохладным ветерком – и в следующий момент я обнаружил, что сухими стали даже волосы – ну, относительно сухими. Пар, всё ещё клубящийся в воздухе, тут же сделал их снова влажными, как и кожу, но уже далеко не до такой степени. Покосившись на свои, сложенные на тумбочке, брюки и рубашку, я вздохнул при мысли надеть на чистое тело одежду, в которой проходил больше суток. Взгляд упал на палочку Джинни, которой та накладывала что-то вроде «погодного» заклинания, чтобы хоть немного уменьшить влажность в помещении.
- Джин, ты не могла бы…? – попросил я, когда она закончила. Подцепив свою рубашку, я выразительно посмотрел на девушку – однако на сей раз наше «понимание друг друга без слов», видимо, дало сбой.
- Что? Мне отвернуться? – хмыкнула Джинни. Я притворно-тяжело вздохнул, закатывая глаза.
- Только если захочешь, – отозвался я. – Хотя чего ты там не видела… Но я вообще-то имел в виду, не затруднит ли тебя наложить на мою одежду очищающее заклятие? На чистое тело грязные вещи одевать не хочется…
- Ну, вообще-то, тут в шкафу есть какая-то чистая одежда, и мужская в том числе, – сказала Джинни и хихикнула. – Но почему-то мне кажется, что тебя она не очень вдохновит. Моя – из того же гардероба.
- Ужас, – констатировал я, на мгновение представив себе, что именно представляла собой эта «мужская одежда» прошлого века – какие-нибудь, не приведи Мерлин, камзолы, панталоны, или хуже того – лосины и иже с ними. Содрогнувшись, я состроил умоляющие глазки. – Может, всё-таки очистишь мою? – попросил я жалобным тоном, так что Джинни не удержалась от смеха.
- Слизеринский хитрюга, – пробормотала она, накладывая чистящие чары на мою рубашку, потом проделывая то же самое и с брюками и бельём. – Так значит, моя одежда тебе не нравится? – спросила девушка прищурившись, пока я одевался.
- Ты, надеюсь, её не сама выбирала? – поинтересовался я в тон ей. Джинни хмыкнула.
- Естественно, сама, – притворно оскорблённо отозвалась она. – Вот только выбирать было особенно не из чего. Просто в первый раз меня осматривала – на предмет пригодности для планов Лорда – Алекто Кэрроу, та самая, кто меня похитила. Ну и… то ли унизить меня хотела, то ли на место поставить – а может, и то и другое… В общем, от моей собственной одежды мало что осталось.
- Да уж, выходит, мне повезло, что я только мантии лишился, – заметил я, содрогнувшись, и начал застёгивать пуговицы на рубашке.

Вернувшись в комнату, мы снова устроились на кровати – на сей раз под одеялом, – и прижались друг к другу, впрочем, оставшись в одежде.
- Расскажи мне про Лавуазье, – попросил я, притянув Джинни к себе и поудобнее устраивая в своих руках. – Он всегда так делал? Ну, во время осмотра?
Девушка, снова вспыхнув, отвела глаза.
- Да, – коротко ответила она. – Мне повезло, что Лорду я нужна и меня нельзя трогать. Именно так он меня и успокоил, когда напомнил об этом Лавуазье. При мне. Иначе боюсь и представить, до чего тот мог дойти. Зелье Покорности этот… этот француз варил сам, и естественно, оно включает и его как «хозяина». С этими возможностями… Я даже сопротивляться ему бы не смогла. Я и не могла вообще-то…
- Что именно он себе позволял? – почти зарычал я. Джинни напряглась.
- Редко больше того, что ты видел сейчас, – сказала она. – Только обычно это длилось дольше. Он… Не успокаивался, пока я не… – она сглотнула и помолчала. – Ну, ты знаешь, какую реакцию могут вызывать такие прикосновения, – прошептала Джинни совсем тихо, не поднимая глаз. Я кивнул, понимая, что она имеет в виду возбуждение, волей-неволей возникающее от прикосновения к эрогенным зонам. Конечно, у парней такая реакция выражена сильнее, но и девушки от неё до конца не избавлены. Лицо Джинни пылало, но при одном воспоминании о руках Лавуазье, скользящих по телу, я и сам готов был со стыда провалиться под землю. Похоже, девушки и юноши действительно привлекали этого французского извращенца в равной степени. Однако, пока моя сознательная часть металась между гневом и стыдом, слизеринское подсознание делало своё дело. Что-то в словах Джинни меня определённо зацепило, и, когда смесь эмоций немного утихла, я наконец смог в достаточной степени взять себя в руки и начать соображать.
- Значит, говоришь, зелье Покорности включает в себя и его? – переспросил я. – Интересно… а Волдеморт знает об этом?
- Понятия не имею, но думаю, что знает, – отозвалась Джинни, наконец-то немного расслабляясь и крепче прижимаясь ко мне. Устроив голову на моём плече, девушка удовлетворённо вздохнула и продолжила только после некоторого молчания. – Здесь, в этом доме, Тёмный Лорд – что-то вроде Дамблдора в Хогвартсе. Ну, в смысле, он знает практически всё, что тут происходит. Так что, наверное, и о зелье знает тоже.
- М-да? – скептически протянул я. – Ну да, пожалуй, возможно и так… И всё-таки целиком полагаться на это не стоит.
На самом деле, слова Джинни меня не убедили. Ну, начать хотя бы с того, что, как показала история с крестражами, Дамблдор тоже не так уж всеведущ, как хочет показать – даже если брать только Хогвартс. А уж Тёмный Лорд… вряд ли он оставил бы нам зеркальце, если бы знал о нём. Возможно, он действительно знает о большей части того, что происходит в этом доме – по крайней мере, о том, кто куда пошёл и где находится, – но незначительные мелочи от него утаить, я уверен, можно. Впрочем, вслух я этого говорить не стал – всё равно оставался шанс, что у этих стен имеются весьма любопытные ушки. Правда, похоже, наш разговор с Гарри всё-таки ускользнул от их внимания, но это могло быть исключительно совпадение…

Остаток дня и ночь прошли спокойно, и, кроме принёсшего ужин эльфа, нас никто не беспокоил. Лопоухое создание с опаской косилось на меня, но на сей раз я решил воздержаться от расспросов. Ужин, как и обед до этого, разнообразием не блистал – та же ветчина, хлеб, немного сыра – и в дополнение какая-то склизкая зелёная масса, напоминающая салат из рубленой зелени, но заправленный чем-то, на мой вкус, абсолютно мерзким. Я несколько раз потыкал вилкой в неприятно пахнущую массу, но пробовать так и не стал, сподобился, снова ограничившись бутербродом, жевать который приходилось всухомятку. Впрочем, на моё счастье, Джинни этот «салат» привлекал не больше моего – девушка с отвращением оттолкнула тарелку и категорично потребовала принести чаю.
Наконец, кое-как утолив голод, мы снова забрались в кровать – но спать не хотелось. Сказывался весь день, проведённый именно за этим занятием. Поначалу мы молчали. Особенно острое ощущение стыда как-то притупилось, однако – видно, в качестве последствия, – между нами всё же установилась некоторая напряжённость. Признаться, мне ещё никогда раньше не приходилось так себя чувствовать. Одно дело, если бы «приставания» Лавуазье ограничились Джинни. Это было бы возмутительно, я бы бушевал и, возможно, крушил мебель – но при этом оставался в привычной для себя роли. Конечно, защитничек из меня сегодня вышел аховый, но, если бы этим только всё и ограничилось, мне, наверное, всё равно было бы легче. Теперь же получалось, что я невольно и сам оказался на месте Джинни, и был уже не просто оскорблённым парнем, чья девушка подверглась… ну, если не насилию, то по меньшей мере, домогательствам. Сейчас я и сам превратился в жертву домогательств…
И всё-таки было кое-что ещё, что заинтересовало меня во всей этой истории. Из разговора Алекто и Горбина, который мы с Гарри невольно подслушали той достопамятной ночью, да и потом, по рассказам Дамблдора, выходило, что мэтр Лавуазье был похищен Упивающимися Смертью – и не без борьбы. Однако человек, представший перед нами сегодня, никак не походил на пленника – или, если уж на то пошло, на жертву Империуса и подчиняющих зелий. Мало того, припомнил я, зельевар и сам подтвердил, что не порабощён! Выходит, он тоже Упивающийся Смертью? Мне снова вспомнились пухлые, холёные руки, ощупывающие и массирующие моё тело. От отвращения я опять ощутил тошноту, но усилием воли заставил себя отодвинуть неприятные ощущения на задворки сознания и сосредоточиться на том, что именно видел. Во время работы Лавуазье засучил рукава – каждый примерно до середины предплечья. А этого было вполне достаточно, чтобы сомнений не оставалось: Чёрной Метки у него не было.
Но что же это получалось? Лавуазье – не Упивающийся? Но ведь – по крайней мере, сейчас-то уж точно, – он работает на Волдеморта! А может, он скрытый агент? Но Лорд не доверял людям просто так: даже Снейпу, которого заслал шпионить в Хогвартс, под носом у Дамблдора, Волдеморт всё равно поставил Метку, несмотря на весь риск. Хотя, наверное, он сделал это раньше, чем принял решение отправить Северуса в школу… Вероятно, так оно и было – но, опять же, не факт.
Некоторое время я терялся в догадках – и всё же это было лучше, чем предаваться горестным размышлениям о позоре, которому подверг нас зельевар. Конец моим раздумьям положила Джинни, с которой я, в конце концов, поделился своими соображениями.
- Лавуазье сюда привезли уже после меня, – сказала она. – Где-то с неделю назад, или около того. Поначалу он орал и возмущался – пожалуй, ещё больше, чем ты перед уроком Хагрида.
Я хихикнул и вскинул брови в притворном возмущении.
- По-твоему, этот толстый извращенец может делать что-то лучше, чем я? – оскорблённо вопросил я. Джинни весело фыркнула.
- Не дури, Дрей, – сказала она, чуть повернувшись, и легонько потрепала меня по щеке. Мы полулежали-полусидели на кровати, накидав в изголовье все имеющиеся подушки, так что Джинни уютно устроилась в моих руках, прижимаясь ко мне спиной.
- Брось, Джин, я просто пытаюсь помочь нам обоим немного развеяться.
- Понимаю. Так вот, касательно этого «толстого извращенца». Как я уже сказала, поначалу он только и делал, что орал и возмущался – ровно до тех пор, пока Лорд не поговорил с ним с глазу на глаз. После этого… После этого началось то, что ты имел «счастье» наблюдать сегодня.
- Так выходит, Волдеморт всё-таки мог его заколдовать? – с сомнением проговорил я. Джинни покачала головой.
- Я так не думаю, – сказала она. – Скорее… Я бы сказала, Лорд его «обратил в свою веру». В умении соблазнять ему не откажешь, и совсем не каждый вид искушения требует красивой внешности. Мало ли что он мог предложить. Власть, деньги, или, например, возможность спокойно работать с запрещёнными ингредиентами…
- Ну да, или возможность ставить эксперименты на «живом материале»… Ты права, – согласился я, с содроганием вспоминая потусторонний голос заключённого в диадеме Когтевран кусочка души Тёмного Лорда. Да уж, если бы не Гарри, неизвестно, смог бы я устоять против него… Думаю, в итоге всё же смог бы. Но всё равно, испытав это на себе, я не мог не признавать того, что, в самом деле, в умении искушать ему не откажешь – и не его вина, что те вещи, которые он мог предложить, оказались недостаточно привлекательными для меня. Даже так он всё равно тогда смог заронить в моё сердце сомнение – пусть и мимолётное. Плюс – не стоит забывать, что крохотный кусочек души, заключенный в крестраже, ещё не обладал ВСЕМИ умениями и опытом самого Тёмного Лорда. Да и кто знает – уж наверняка для Лавуазье у него нашлись аргументы пособлазнительнее?

Pov Альтаира Блэка.

Когда Гарри и Блейз показались из отдельной палаты, у меня возникло нехорошее подозрение. Ну, то есть, что значит – «нехорошее», – не то чтобы я не догадывался, что вскоре это должно случиться, и не то чтобы я был прямо вот так против… Но обнаружить свою лучшую подругу выходящей из одного закрытого, изолированного, обеспечивающего уединение помещения рука об руку с парнем, пусть и тоже добрым другом… Нет, так-то это были бы лишь подозрения, но вот зацелованный вид обоих пробуждал подозрения намного более серьёзные. Уж больно случай удобный был у них… Я посторонился, давая им проход, и в ото момент, когда они поравнялись со мной, глубоко втянул в себя воздух.
Крепкий, ядрёный, мускусный запах феромонов прямо-таки ударил в мои ноздри, едва не заставив поперхнуться. С ума сойти! Они спали! Точнее, как раз не спали… Ошибка была исключена – мне прекрасно был знаком этот запах, остающийся на паре после секса довольно продолжительное время. И спутать его с чем-либо другим было, скажем так, весьма проблематично – он для этого слишком характерен.
М-да, кажется, Драко в какой-то степени даже повезло, что он не может сейчас здесь присутствовать. Представляю, что бы сделал он, обнаружь вот так, внезапно, милый сюрприз…
Драко.
Из моих мыслей мгновенно улетучилась весёлая фривольность, снова сменившись тяжёлым ужасом. Теперь уже было абсолютно ясно: если мы не успеем найти Дрея, он обречён. Получится у Волдеморта его чудовищная задумка, не получится – неважно. Он в любом случае убьёт Вьюжника.
НЕТ!
Ни за что! Этого не будет! Ладно, Альтаир Сириус Блэк… видимо, пришла пора открыть карты. Поисковый ритуал Люциуса работает слишком медленно. Этой скорости решительно недостаточно. Он не поможет. Остаётся только одно…
Гермиона, родная моя… Я бросил взгляд на шедшую рядом со мной девушку – мадам Помфри успела закончить с осмотром, и теперь гриффиндорка шла вместе с нами. Поймав мой взгляд, она вопросительно взглянула на меня в ответ, слегка приподнимая брови. Я мучительно поморщился и отвёл глаза, усилием воли заставляя себя ответить по-обычному ласково на лёгкое пожатие её ладони моей. Мы только-только, по сути, помирились… А что будет теперь? Неужели снова разлад, ещё более глубокий и страшный?
Но выхода нет. Я не могу оставлять друга в беде, когда есть возможность его спасти. Я вам не магистр Йода – «не горюй за своих близких, в Силу которые перешли». Для спасения моего друга я должен пройти через кровь? Значит, такова моя судьба.
Моему настроению отвечала и обстановка вокруг нас. Хогвартс словно затих, весь замер: вместо обычного оживления в коридорах редко где попадались группки учеников, даже старшекурсники были настороже и практически не встречались по одному. Казалось, потяжелел и стал душным сам воздух. Мрак и страх медленно, но неуклонно сгущались в замке, и, насколько я мог это ощущать, даже слизеринцы не избегли этого наплыва. На лицах попадавшихся мне в коридорах софакультетников было то же тревожное выражение, что и у всех остальных. Что ж… Как ни неприятно было мне это осознавать, но обратное было бы ещё хуже – во всяком случае, для меня. Не хватало только снова массовой поддержки Волдеморта моим родным факультетом…

Дамблдор ждал нас в компании Снейпа – впрочем, в этом не было ничего удивительного. Выслушав рассказ Гарри о том, что нам удалось при помощи Сквозных зеркал установить связь с Драко и Джинни, Дамблдор лишь покачал головой. Информацию же об готовящемся ужасном ритуале он вообще оставил без комментариев, сказав только, что ему нужно будет хорошенько поразмыслить об этом.
Я почувствовал, как во мне начинает подниматься ярость – пожалуй, самого ядовитого сорта, не та, что вспыхивает мгновенно, словно сухое дерево под Инсендио, а другая – та, что медленно, но неуклонно наполняет до краёв, бурля, точно кислота в кипящем котле, а когда выплёскивается, не щадит жертву, несмотря ни на какие просьбы и мольбы. Проклятие! Тысяча проклятий! Сначала Дамблдор спокойно оставил Сириуса неделю валяться в очарованном сне, когда была возможность решить всё за один вечер – ну, может быть, плюс ещё ночь. Потом он пальцем не пошевелил, чтобы спасти Гермиону от проклятия – а ведь не мог он, сильнейший маг современности, не знать о том, как можно ей помочь! По его милости Гермиона больше двух недель мучилась то от страха перед неизвестностью, то от боли, а он и в ус себе не дул! А теперь он намерен ещё хуже поступить с Драко – и всё потому, что ай-ай, Тёмная магия такая Тёмная? Ну уж нет, не выйдет, Большой Дедушка. Я при всех всё скажу – и попробуй только тогда помешать!
Тем временем Снейп тоже сообщил неутешительные новости. Надежда, что поисковый ритуал Люциуса успеет завершиться к тому времени, как наступит роковой час, таяла с каждой минутой. Члены Ордена и некоторые авроры, из числа наших, проверяли все возможные таинственные дома и частные особняки по всей Англии, но наткнуться при этом на убежище Тёмного Лорда можно было только случайно – вероятность чего была исчезающе мала. А если ещё вспомнить об отвлекающих и защитных чарах, которые, без сомнения, в огромном количестве окружали логово Волдеморта, перспектива и вовсе рисовалась вполне однозначная. Дамблдор, правда, утверждал, что ещё не исчерпал все возможности, и что надежда ещё есть – но по его тону и выражению лица было невозможно было понять, что именно он имеет в виду, действительно ли намеревается предложить то же, что и я – или же просто пытается успокоить нас на пустом месте. Взгляды, которыми то и дело обменивались директор и зельевар, внушали смутную надежду, однако я с каждой минутой всё сильнее осознавал: если я не сделаю того, что должен, этого не сделает никто.
Мне было страшно. Даже очень. Не потому, что я боялся санкций со стороны директора – о, нет! Смешно было даже подумать, что Дамблдор сможет напугать меня сильнее, чем уже пугает Волдеморт – своей жуткой затеей. Не отправит же меня наш «добрый дедушка», в конце концов, в Азкабан? Хотя… Не знаю, если такова цена спасения Драко – у меня такое ощущение, что я соглашусь и на такой размен.
Я отчаянно кусал губы и метался взглядом по всем возможным поверхностям вовсе не потому, что боялся неодобрения директора или Снейпа. Единственное, что меня по-настоящему страшило в эти мгновения – реакция Гермионы. Несложно было предугадать, каковой она станет – но вот что она за собой потом повлечёт… Я дышал так часто, словно пробежал вокруг всего Хогвартса без остановки, причём пару раз подряд.
Наконец все новости были рассказаны, а варианты возможных действий – обсуждены, и не по одному разу. Пора. Лучшего шанса мне всё равно не представится, а оттягивать сейчас – глупо. Нельзя медлить, Ветроног, на кону судьба твоего лучшего друга, нет – твоего брата! Пора, и будь что будет!
Я глубоко, резко вздохнул, а затем – словно в омут головой – рывком подался вперёд. Взоры всех присутствующих обратились на меня – я же не отрывал взгляд от Дамблдора.
- Сэр… – начал я, с усилием переступая через собственный страх и мысленно гоня его прочь. – Я тут долго думал… У меня была надежда на поисковый ритуал Люциуса, но, боюсь, он не успеет…
- Это ещё не факт, – возразил директор. Я упорно замотал головой.
- Я тоже надеюсь, сэр. Но время, как выяснилось, на исходе. Сэр, вы сказали, что другого, более эффективного способа поисков на данный момент нет… Это не так.
Я замолчал, тяжело сглатывая, чтобы убрать хриплоту из голоса. Гарри прямо-таки впился в меня глазами. Блейз подалась вперёд так резко и стремительно, что едва не соскочила со стула.
- Что? – спросил Поттер едва ли не более хрипло, чем я сам. Кашлянув, он снова повторил: – Что ещё есть?
Я ещё раз глубоко вздохнул и решительно поднял голову, обводя всех уверенным взглядом.
- Есть способ, который гарантированно позволит найти Драко за сутки, если он в Англии. Или даже ещё быстрей, если повезёт.
- Так что же ты раньше молчал?! – воскликнула Блейз. Гарри активно закивал в знак полной поддержки.
Мне стало смешно и горько одновременно. Значит, поддерживаешь меня, Бемби? Ну, сейчас посмотрим, долго ли продлится эта поддержка…
Насколько ты храбр, гриффиндорец?
- Потому что этот способ не так прост, как остальные, – я ощутил, как сам мой голос изменился. В нём зазвучали надрывно-насмешливые нотки, наполняя его горьким сарказмом. – Есть темномагический ритуал поиска. Ритуал Последнего Бега.
Лицо Дамблдора мгновенно изменилось. Вежливо-внимательное выражение исчезло, сменившись жёстким и одновременно печальным. Так и я думал…
- Этот ритуал мы применять не станем, – произнёс он безо всякого выражения, смотря куда-то в сторону.
- Что?! – хором, выкрикнули Гарри с Блейз.
- Почему? – резко спросила она. – Всего лишь потому, что он темномагический?
- Он отнесён к таковым не просто так, мисс Забини, – уже заметно жёстко отозвался Дамблдор. – Вы знаете, что для него потребуется?
Блейз с некоторым смущением покачала головой. Эх, подруга… Держись.
- Жертва, – измученно усмехнулся я, на мгновение прикрыв глаза. – Жертва… человеческая.
- Что?! – в ужасе выдохнула Гермиона.
- При помощи этого ритуала, – я снова прикрыл глаза, но голос мой остался ровным и чуть отстранённым, – можно, убив человека, на сутки – ровно на одни сутки – задержать его душу на земле, обратив её в бесплотный дух, полностью покорный тому, кто провёл ритуал. Этот дух не сможет кого-либо убить или причинить другой непосредственный вред, он вообще будет незаметен никому постороннему. Ни глазом, ни чарами его не уловят. Но этот дух сможет перемещаться с огромной быстротой, обходя любые помехи – неважно, магические или физические. Это – идеальный разведчик. Если провести ритуал в центре Британских островов – в течение суток, пока заклятие будет удерживать его в этом мире, дух успеет пронестись по всей Англии и найти Драко, а затем – вернуться ко мне и сообщить его точное местонахождение.
- К тебе? – прошептала Гермиона.
Я не сумел совладать со своим лицом – по нему пробежала судорога, искажая его. Но отступать было уже некуда – мосты были сожжены и взорваны. Я медленно, через силу кивнул.
- Из всех, находящихся в этом кабинете, это заклятие известно только мне, – тихо ответил я.
- Нет, – негромко произнёс Дамблдор, слегка покачав головой. – Мне тоже. Но я ни сам не прибегну к нему, ни тебе, Альтаир, не позволю.
- Я знал, что так и будет, – невольно вырвалось у меня.
Пальцы моих рук судорожно вцепились в колени – да так, что стало больно и им, и подушечкам самих пальцев. Боль подстегнула меня, и тут я внезапно для себя самого вскочил на ноги. Меня прорвало.
- Да послушайте, как же вы не понимаете! Я знал, что вы не одобрите это, потому и молчал до сих пор! Я сам надеялся, что ритуал Люциуса нам поможет и мы найдём Драко вовремя! Но ведь вы же сами слышали, – я на мгновение бросил взгляд на Северуса, – шансов всё меньше! А то, что предлагаю я – единственный гарантированный способ опередить Волдеморта!
- Совершив убийство невинного? – печально спросил Дамблдор.
У меня свело скулы от этого красивого ханжества. И губы – в горькой, злобной, кривой усмешке. Скажите, пожалуйста, какие мы непорочные! Мало ты крови пролил в войне с Гриндевальдом?
- Ну отчего же невинного? Можно найти какого-нибудь преступника. Уличного хулигана, убийцу, маньяка…
И тут меня осенило.
- Проклятье, директор! Вы же сами планировали сделать почти то же самое! Когда вызволяли из Азкабана отца Драко, помните?! Я всё знаю! С Хиггсом вам просто повезло, а так вы собирались использовать кого-нибудь из заключённых! Скажете, я вру?!
Дамблдор, тяжело вздохнув, спрятал лицо в руках. Внезапно директор показался мне очень уставшим, очень печальным и очень старым. Конечно, не то чтобы я до этого считал его молодым, но сейчас его возраст как-то по-особенному бросился в глаза.
В кабинете повисло молчание. Я не отрывал взгляд от директора, чувствуя, что давать слабину сейчас нельзя ни в коем случае. Мои руки судорожно сжимались в кулаки и снова разжимались. Всех остальных я сейчас мог наблюдать только боковым зрением – к счастью, я стоял для этого довольно удачно, с самого начала присев в углу кабинета. Гермиона быстро переводила взгляд с меня на директора и обратно, иногда вопросительно посматривая на Снейпа. Тот глядел куда-то в угол, избегая любых взглядов. Блейз держалась пальцами за виски, закрыв глаза и что-то беззвучно шепча. Рональд, разинув рот, смотрел на меня – выражение его лица было сложно истолковать. А Гарри растерянно переводил свой взгляд с одного на другого, словно никак не мог решить, чьё же мнение ему поддержать.
- Там у нас не было выбора, – тихо ответил, наконец, Дамблдор. – Да, ты прав насчёт того случая. Прав, в принципе, и в том, что одна смерть всё же лучше, чем две. Но надежда на ритуал Люциуса всё ещё остаётся. Мы не можем хладнокровно жертвовать человеческой жизнью, пока есть шанс обойтись без этого. У нас ещё есть… сколько-то времени.
Внезапно я ощутил, как злость схлынула. Ярость, минуту назад бурлившая во мне и дававшая силы, не опуская головы, открыто противостоять позиции самого директора, приутихла, и я почувствовал, как тяжёлая усталость нахлынула на меня самого. Я мрачно понурился и медленно опустился обратно на стул.
- Я… понимаю, – тихо прошептал я. Мне хотелось попытаться оправдаться, объяснить, что я сейчас чувствую. – Честно, мне и самому нелегко было на это решиться, поверьте. Но я не могу… я не смогу жить, зная, что у меня была возможность спасти его, а я ей не воспользовался. Я готов взять на себя это убийство. Я ради него и не на то ещё готов…
Одну слезу я всё-таки не сумел удержать – она скатилась по щеке, на несколько мгновений задержалась на подбородке и беззвучно упала на ковёр. Мне стало стыдно за свою слабость, и я сердито, не поднимая головы, одним движением руки вытер глаза, прежде чем снова поднять мрачный, болезненный, но по-прежнему упорный взгляд.
Увиденное стало для меня полнейшей неожиданностью. Дамблдор смотрел на меня… сочувственно!
- Я понимаю тебя. Но я прошу лишь одного – времени. У нас ещё намного больше суток, а ритуал Люциуса всё же работает, неуклонно уменьшая зону поисков. Надежда не должна оставлять никого из нас. Но если других шансов не будет… Мы проведём этот ритуал.
Сплю и вижу… Дамблдор согласился?
Я резко вскинул голову, впиваясь взглядом в директора. Гарри издал потрясённый вздох, делая то же самое, но Дамблдор не изменился в лице, лишь по-прежнему печально глядя на нас. А что до остальных… Снейп, стоявший в углу, похоже, был единственным, кого не удивили слова Дамблдора, и, более того – мне показалось, что по его лицу тенью скользнуло облегчение.
- Я… Сэр, спасибо вам… – осторожно протянул я, затрудняясь сформулировать благодарность. Задачка действительно была не из простых – надо было выразить и признательность, и уважение, и немного извиниться за то, что пришлось надавить, и…
- И ритуал этот я проведу сам, – жёстко произнёс директор, словно подводя итог разговору. – Тебе, Альтаир, не время убивать. И неважно, что ты это уже делал. Вы все свободны – Гарри, кроме тебя. Ты задержись.
Здрасте. Дожили. Не время… Можно подумать, когда дело дойдёт до битвы, без смертей обойдётся… А впрочем… Впрочем, где-то в глубине души расплескалось облегчение – что ни говори, а мне всё же было неприятно от одной мысли, что придётся хладнокровно поднять руку для ритуального убийства. Выходит, теперь не придётся…
Я немного растерянно кивнул и двинулся к выходу, пытаясь справиться с сумбуром чувств в груди. Кто-то нагнал меня и взял за руку – довольно мягко, но требовательно. Мне даже не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто это. Мои пальцы шевельнулись в ответ, легонько пожимая руку Гермионы.
Мы первыми вышли в коридор. Я развернулся, собираясь заговорить с моей девушкой, но она лишь сделала страшные глаза и, цыкнув на меня, потащила за руку – да так, что мне пришлось перейти на быстрый шаг, чтобы не выглядеть, как собачонка на поводке.
Судя по выбранному гриффиндоркой направлению, сначала она намеревалась привести меня в Астрономическую башню, но, по-видимому, даже её терпения не хватило. Свернув на полпути в боковой коридор, она резко открыла дверь какой-то пустующей классной комнаты, чуть ли не запихнула меня туда и зашла следом, захлопывая дверь и набрасывая на неё запирающие чары.
- Гермиона, я…
- Молчи! – она вихрем крутанулась на месте, разворачиваясь ко мне. Её лицо пылало возмущением и… чем-то ещё. Уж не… неуверенностью ли, только… не во мне?
Но додумать до конца мне не дали.
- Альтаир Сириус Блэк! – отчеканила Гермиона, решительно шагая ко мне и тыча мне пальцем в грудь. – Что – это – такое? Как это понимать? Мало того, что ты уже начал магглов как безвольных доноров использовать, так ещё теперь и дальше пойти решил, да?
- Гермиона! – я умоляюще поднял руки. – Позволь…
- Молчать! – девушку на мгновение затрясло. – Альтаир! Что с тобой творится? Ты всегда был… был таким… ну, ты никогда не делал ничего по-настоящему плохого! Максимум немного увлекался в ваших дурацких шутках! А теперь что? Что будет дальше? Может, есть ещё какой-нибудь ритуал на крови, который позволит разнести Волдеморта на кусочки, не выходя из Хогвартса, только для этого надо будет весь Хогсмид перерезать? Что ещё? Чего мне от тебя ещё ждать?!
- Гермиона! – я чуть не плакал от той боли, которую мне приносило её недоверие и разочарование, звучавшие в её голосе. И ещё – от её собственной боли, которая сейчас ощущалась как собственная. – Я не виноват!
- Как – не виноват? – девушка стиснула кулаки. – А кто тогда виноват – Волдеморт?!
- Да! – отчаянно заорал я в ответ, чувствуя, что ещё немного – и я сорвусь окончательно. Ну почему, почему она не понимает? – Да, именно он! Неужели ты не понимаешь? Я знаю про этот ритуал очень давно! Я мог предложить его с самого начала! Но я не делал этого! Думаешь, я так и жажду распотрошить кого-нибудь? Кто я тебе, людоед, что ли? Я решился на это только буквально час назад! Неужели ты не слышала, что Волдеморт собирается сделать с Драко и Джинни? По-твоему, будет лучше, если мы будем сидеть тут, глядя, как Люциус безуспешно пытается найти сына с помощью своих поисковых чар, и дадим возможность Лорду убить и Джинни, и Драко, и самому вдобавок усилиться? Да и Мордред бы с этим усилением! Но как ты не понимаешь – я бы никогда не пошёл на Ритуал Последнего Бега, если бы был другой выход! Но другого нет! Или мы убиваем одного незнакомца – или убиваем двух друзей!
Во время моей речи Гермиона явно теряла свою «боевую злость». Под конец она уже дрожала не от гнева, а от страха, обхватив себя руками, словно спасаясь от холода.
- Но неужели больше шансов нет? Да и потом… постой! Этот твой ритуал – он тайный, фамильный, или нет?
- Нет, конечно, – передёрнул я плечами. – Ты же слышала – Дамблдор тоже о нём знает. Его изобрели в…
- Неважно! Постой! Я вот что хочу сказать – если знаешь ты, знает Дамблдор, значит, может знать и Волдеморт?
- Почти наверняка, – хмуро отозвался я. – И что?
- А то! Если твой поиск так безупречен – так почему же Волдеморт до сих пор не вторгся сюда?
- Ну ты даёшь! – несмотря на всю трагичность ситуации, я не удержался от того, чтобы прыснуть. – А что ему тут искать, скажи на милость? Где находится Хогвартс, в Магической Британии каждый книззл знает! Да и нет на замке никаких скрывающих чар – ну, скрывающих от магов!
- А, ну да… А штаб Ордена Феникса? Он-то скрыт!
- Он скрыт, – кивнул я. – Но я кое-чего не сказал там, в кабинете – Ритуал Последнего Бега рассчитан на поиск человека. Дух, получающийся в результате его проведения, принадлежит уже скорее нематериальному миру, чем материальному, и слишком плохо ощущает нашу… ну, ту местность, которую видим мы. Зато что он отлично замечает, так это души и их особенности, делая это так же легко, как мы различаем лица людей. Дух сможет найти Драко, а не место, где его держат. Место мы определим уже потом, после того, как по полученной информации выясним расстояние и направление. Правда, совсем уж точно не получится, но всё равно точности хватит, чтобы сузить район поиска до нескольких квадратных миль. Этого достаточно.
- Но всё равно получается, что мы выясним местонахождение! Так почему же Волдеморт…
- Да потому что Дамблдор, – устало перебил я её, закатывая глаза. – Надо чётко знать, кого ищешь. Чтобы найти таким образом штаб Ордена, Волдеморту нужно быть уверенным в том, что вполне определённый человек, которого он сам знает в лицо, будет в этот день именно там, причём безвылазно. Иначе ничего толкового всё равно не получится. А большинство орденских, насколько я знаю, Волдеморту точно не известны – ведь в сражениях участвуют далеко не все, и сам Лорд, с другой стороны – тоже. И Дамблдору об этом тоже наверняка известно, и ему достаточно хранить в тайне перемещения своих людей, чтобы Лорд остался ни с чем или был вынужден, рискуя сам демаскироваться, убивать людей в промышленных масштабах, пытаясь угадать, кто из орденских где, методом «пальца в небо».
- А… – понимающе протянула Гермиона. Её глаза вдруг погрустнели. – Ясно…
- Прости меня! – абсолютно искренне воскликнул я. – Клянусь, я бы никогда не стал делать ничего подобного, но у меня просто нет другого выхода! Гермиона, я люблю тебя больше жизни, но я не могу бросить Драко на верную смерть! Пойми, я не могу…
- Да хватит! – вдруг всхлипнула девушка и, подавшись ко мне, обняла меня. – Хватит, глупый! Я верю тебе! Просто… Просто это так больно – осознавать, что… Что приходится…
Она заплакала уже не таясь. А я мог только поглаживать её по спине и шептать бессвязные слова утешения. Про себя я при этом проклинал Волдеморта на все лады.

Pov Гарри Поттера.

Когда следом за Альтаиром и Гермионой двинулись остальные, а я остался, провожая всех глазами, мне оставалось только гадать, чего же хочет директор на сей раз. Впрочем, я догадывался, чего именно.
- Гарри, есть ещё одно дело, которое я хотел бы обсудить с тобой, – начал он, когда за выходившим последним Снейпом закрылась дверь, и я кивнул.
- Я догадываюсь, сэр. Вы имеете в виду Джареда Поттера?
- Да. Он был у меня сегодня и сказал, что хочет официально признать тебя как наследника. Скажи, ты действительно согласен на это?
- Я… Я ещё не дал ему ответа, – отозвался я. – Вы считаете, мне не стоит соглашаться?
- А как думаешь ты сам? – ответил вопросом на вопрос директор, и, прежде чем ответить самому, я задумался. Где-то в глубине души во мне оставалась старая детская обида и боль обманутых надежд. Но вместе с тем я знал, что не обвиняю деда в том, как сложилась моя судьба. Отчасти я понимал его – он остался совсем один на склоне лет, и принимать к себе ребёнка, который служил бы постоянным напоминанием о потерях, было бы слишком больно. К тому же… Он ведь не знал, как именно обращались со мной Дурсли, и полагал, что, раз я пристроен в семью своих родных, то со мной всё в порядке. Да, конечно, как он сам сказал, ему следовало убедиться в этом, но… опять же, его можно было понять.
И всё же – готов ли я не просто простить его, но официально признать родство и согласиться вступить в Род? Ведь это будет не просто обретение родственника – последний год и общение с Драко и Альтаиром научили меня, что быть членом Рода означало огромную ответственность перед своей семьёй, домом и наследием. Справлюсь ли я? Смогу ли не ударить в грязь лицом? А самое главное – нужно ли мне это? Наследство и все привилегии Рода меня не очень-то прельщали – я прекрасно прожил бы и без них, – однако зла на деда я больше не держал, да и осознавать, что у меня всё ещё есть своя, родная по крови семья, пусть и крохотная, было чрезвычайно приятно…
Уловив мои колебания, Дамблдор покачал головой и, соединив пальцы «домиком», испытующе посмотрел на меня.
- Гарри, – тихо сказал он. Я поднял на директора вопросительный взгляд. – Я понимаю, тебе необходимо подумать. Ты не обязан торопиться, у тебя ещё есть время.
- «А есть ли оно?» – подумал я. Осталось всего два дня до начала этого чудовищного ритуала Волдеморта, и, думаю, к тому времени мне как раз и потребуется возможность самому распоряжаться своей Родовой Силой. Тревожным уколом где-то в глубине сознания меня кольнуло воспоминание о том, что, если я лишусь положения «ведомого», мы с Драко больше не сможем так слаженно действовать вместе – но я почти инстинктивно отмахнулся от этого. И только через несколько минут осознал, что это было не небрежностью, а подсказкой моей Родовой Магии – одной из тех редких подсказок, которые она всё же давала сама, без помощи «ведущего». Мы с Драко составляли пару не только и столько из-за положения «ведомый – ведущий», сколько из-за нашей мысленной связи. А вот она, хоть и была порождением Родовой Магии, но от моего положения не зависела. Так почему бы и нашему тандему не сохраниться благодаря ей? Если уцелеет связь, и если мы сможем ощущать друг друга и слышать мысли один другого – то мы сможем действовать вместе, как и раньше! Наверное, придётся немного поработать над этим, как бы «притереться» к новым условиям, – но в целом никаких препятствий я не видел. Ну, за исключением одного: прежде чем образовывать боевую единицу с Малфоем в паре, его ещё как минимум надо вытащить из плена…
- А что думаете вы, сэр? – спросил я напрямую. Дамблдор мог играть в увёртки сколько угодно, однако в ответ на прямой вопрос всё-таки мог ответить хотя бы намёком.
Директор едва заметно хмыкнул себе в усы и некоторое время помолчал, словно подбирая подходящие слова.
- Я посоветовал бы тебе согласиться, Гарри, хотя бы на неофициальную часть, – наконец сказал он. – Ну, конечно, если ты больше не держишь зла на Джареда за всё, что тебе пришлось пережить в детстве.
- Да нет, я… – я замолчал. В голову неожиданно пришла мысль совсем другого толка. – Скажите, сэр… я никогда не думал об этом раньше, но… Ведь именно ВЫ отдали меня Дурслям. Но Министерство, и не Попечительский Совет, и никакие официальные власти, а именно вы – лично. Даже письмо написали… Но ведь вы же знали о существовании Джареда, так почему – Дурсли, а не он? Нет, я понимаю, кровная защита, которую дала мне мать, и всё такое – но всё-таки… Охранные Узы поместий чистокровных, насколько я понимаю, точно так же эффективны, как и эта защита, и в Родовом Гнезде своей семьи я был бы в такой же безопасности… Так почему?
- Этого вопроса я давно ждал, – вздохнул директор, и я невольно ощутил укол стыда. Как будто мало на него свалилось за последние сутки, так ещё я со своими претензиями! Но Дамблдор лишь покачал головой. – Ну что ж, я действительно должен объясниться. Ну, во-первых… Я знал отношение Джареда к Джеймсу, Лили и их ребёнку. Первое время после твоего рождения твой отец ещё надеялся, что Джаред оттает, когда узнает о тебе. Не то чтобы он так уж стремился вернуться в родное поместье – но во-первых, Джеймс всё же любил своего отца, а во-вторых, понимал, что стены Родового Гнезда станут для его семьи куда более надёжной защитой, чем заклятие Доверия на доме в Годриковой Впадине. Однако Джаред был непреклонен. Ты ведь помнишь, что именно он сказал при вашей первой встрече? Боюсь, в те времена подобное высказывание с его стороны показалось бы мягким по сравнению с остальными. Он не желал ничего слышать о тебе – ни когда ты родился, ни позже, когда тебе исполнился год. Единственное условие, под которым он соглашался возобновить отношения с сыном – если тот оставит свою семью и согласится жениться на подходящей чистокровной девушке.
- Но почему, ведь это же… более чем слизеринский подход! – не сдержал недоумения я. – Ведь именно это и было основной причиной ссоры Годрика и Салазара! А Поттеры всегда были гриффиндорцами… Так откуда вдруг такой снобизм?
- О, уверяю, он неплохо уживался с гриффиндорскими идеями. Полагаю, до всей этой истории с женитьбой Джеймса Джаред относился к магглам и магглорождённым… ну, скажем так, сочувственно-отстранённо. Одно дело – ратовать за их права, сопереживать и сочувствовать… и совсем другое – связывать себя с ними брачными узами. Думаю, для него это было примерно то же, что разрешить сыну жениться на домовой эльфихе.
- Да, но это же совсем другое дело! – возразил я, содрогнувшись от подступившей тошноты при мысли о каких бы то ни было интимных отношениях с домовым эльфом. – Эльфы – это другой вид, какой тут может быть брак!
- Ну, браки с существами другого вида – не такая уж редкость, – возразил директор. – Возьми хоть Хагрида, или, например, профессора Флитвика. Великаны и гоблины тоже отличны от людей – но вот, пожалуйста, живое доказательство существования смешанных браков.
- Да, но всё-таки…
- Пойми, Гарри, по мнению многих чистокровных – особенно тех, в чьих семействах Родовая Магия особенно сильна, – брак с магглорождённым – это не просто мезальянс. Это именно смешение видов, которое ослабляет вступившего в такой брак – а если это наследник Рода, то и весь Род. Я думаю, пообщавшись с Драко, Альтаиром и Блейз, ты получил некоторое представление о том, как важны для чистокровных традиции и что значит для них Родовая Сила. Скажу честно, я очень удивляюсь и, что уж скрывать, восхищаюсь упорством мистера Блэка, решившего наперекор всему схватиться в борьбе за свою любимую разом с традициями, родителями и основными магическими правилами – и, кажется, на данный момент Альтаир близок к победе, если уже не победил. Родовая Магия – это не просто разновидность магии обычной, это… значимость, дополнительный вес и влияние. Поэтому очень многие – особенно маги старой закалки – очень щепетильны в данных вопросах. Но я говорю тебе всё это совсем не для того, чтобы настроить против Джареда – вовсе нет! Всё, что я хочу – это чтобы ты… осознал его точку зрения. Ты вовсе не должен принимать и одобрять её – но можешь хотя бы попытаться понять.
- Я попытаюсь, – кивнул я. – Значит, Джаред отказался принять меня даже после смерти родителей?
- Ну, полагаю, в этом есть и моя вина, – вздохнул Дамблдор. – В тот момент, как ты понимаешь, меня прежде всего занимала твоя безопасность, а также возможность как можно скорее устроить тебя в семью. Отдать тебя твоей тёте, которая, по крайней мере для своего собственного сына, казалась неплохой матерью, мне показалось более удачным решением, нежели пытаться уговорить озлобленного Джареда принять ребёнка, о котором тот не желал и слышать. В тот момент я не думал, что Дурсли отнесутся к тебе так, как оно вышло на самом деле. Я надеялся, что они полюбят тебя, и полагал, что в полноценной семье, в компании двоюродного брата, ты будешь гораздо счастливее, чем у одинокого деда с непростым характером. К тому же… чего уж там, я полагал, что ранняя слава не пойдёт тебе на пользу. Оставшись в Магическом Мире, ты с пелёнок привык бы считать себя знаменитостью – героем, спасителем, и неважно, что сам не понимал бы, что именно ты сделал. В одиннадцать лет твой характер в определённой степени уже сформировался, и ты оказался готов противостоять рухнувшей на тебя известности. Но вырасти ты с этим – и мы получили бы вместо тебя второго Драко Малфоя, каким он был, когда впервые приехал сюда.
- Но Драко изменился! И я тоже мог…
- Драко изменился и отчасти благодаря тебе, – возразил директор. – Само твоё присутствие тревожило и волновало его, подспудно он всегда брал тебя в пример как достойного… м-м… конкурента. Но будь ты таким же, как он… – Дамблдор развёл руками и замолчал.
- Я понимаю, – медленно кивнул я после некоторого молчания и вздохнул. Конечно, у меня было ещё что предъявить старому волшебнику – но я прекрасно понимал, что сейчас не место и не время. В этот момент нам следовало думать совсем о другом.
- Значит, вы советуете мне согласиться на неофициальную часть? – спросил я, возвращая разговор к предыдущей теме. – А что это значит?
- Ну, если ты проведёшь ночь под крышей родного дома, а также коснёшься Зеркала Рода, Родовая Магия признает тебя, и по магическим законам ты будешь уже являться частью Рода и его наследником. Официальная часть подразумевает оформление всего этого юридически. И поверь мне, это значит гораздо больше, нежели просто бумажную волокиту. По сути дела, признание тебя частью Рода – всего лишь первый шаг к тому, чтобы ты был признан его наследником. И даже после того, как он будет сделан, ты всё ещё сможешь передумать. Так что я советую тебе пойти на это. Но решение, конечно же, за тобой.
- Если я соглашусь, – проговорил я, облизнув губы, – это ведь можно будет устроить как можно скорее?
- Ты хочешь успеть обрести силу к тому времени, как начнётся ритуал? Не думаю, что она тебе сильно поможет при этом, Гарри, – тихо сказал директор. Однако я едва услышал последнюю фразу. Если есть способ обрести силу, которая может хоть чуть-чуть помочь мне в борьбе с Волдемортом, то с этим нельзя медлить! Особенно, если на кону жизни Драко и Джинни!
- Передайте профессору Поттеру, что я согласен на неофициальную часть, – твёрдо сказал я, надеясь, что это прозвучит решительно. Дамблдор как-то устало вздохнул, прикрыв глаза, а потом, словно что-то для себя решив, кивнул и слегка просветлел лицом.
- Возможно, Гарри, твоя причина для этого согласия и не идеальна, – проговорил он, – но она неплоха – и гораздо лучше, чем можно было бы опасаться. Хорошо. Я передам Джареду Поттеру твоё согласие – равно как и тот факт, что ты хотел бы, чтобы всё состоялось как можно быстрее. Но в таком случае будь готов, что уже сегодня вечером тебе, возможно, придется уехать в его дом – как минимум на сутки.
- Уже сегодня? – слегка опешил я. – А… ну да, во вторник уже полнолуние… Но если на сутки – как же занятия?
- Давно тебя волнуют пропуски уроков? – хмыкнул директор. – Думаю, что в сложившихся обстоятельствах нам придётся пожертвовать завтрашними занятиями. Уверен, ни у одного студента в этой школе они всё равно не вызовут особенного энтузиазма.
- Да уж, – хмыкнул я. – Но сэр, а что если… Если мистер Поттер не захочет так торопиться?
- Великий Мерлин, Гарри, не думаю, что с этим возникнут проблемы. Ну а сейчас, если не возражаешь, я хотел бы обсудить с тобой ещё один момент. На сей раз предмет разговора куда печальнее.
- Вы об этом жутком ритуале, который затеял Волдеморт? – спросил я, выпрямляясь в кресле. Директор вздохнул.
- И да, и нет. Нет – в том плане, что речь пойдёт о судьбе Драко и Джинни только косвенно. В основном меня сейчас волнует сам Тёмный Лорд.
- А… вы хотите сказать, что неизвестно, что с ним будет, если ритуал удастся? – уточнил я. Дамблдор покачал головой.
- Думаю, Гарри, мы в любом случае не должны допустить, чтобы ритуал удался. И речь даже не столько о тех преимуществах, которые получит Волдеморт, сколько о том, что ритуал требует принести в жертву две юные жизни. А подобная жертва – абсолютно неприемлема, как ты понимаешь.
Мерлин, да я-то понимал это с самого начала! Хотя, откровенно говоря, я был… несколько удивлён реакцией Дамблдора на предложение Альтаира. Всё же я привык, несмотря на всю доброту директора, видеть в нём человека решительного и способного, если надо, пожертвовать кем-то, невозмутимого и расчётливого… Но его ответ на, что уж тут скрывать, в определённом плане заманчивые слова Блэка заставил меня взглянуть на Дамблдора по-новому. А заодно и несколько устыдиться своего мнения. В самом деле – разве за всё время нашего общения я хоть раз слышал от него хоть намёк на то, чтобы пожертвовать чьей-то жизнью? Даже, если вдуматься… Хотя нет, если бы он не хотел убивать Волдеморта, директор не стал бы тратить силы на поиски крестражей.
- И что же мы можем поделать, сэр? – спросил я. – Ведь надёжного плана у нас до сих пор нет… Весь расчёт – на то, что сработает поисковый ритуал Люциуса.
- В конце концов… если у нас не останется выхода, то, что предложил Альтаир, несмотря на всю жестокость такого решения, может спасти намного больше, чем погубит, – с тяжёлым вздохом отозвался Дамблдор. – Но я хотел поговорить не об этом. Гарри, ты понимаешь, что помимо того, чтобы спасти пленных, – оказавшись в Ставке Волдеморта, мы получим уникальный шанс добраться до тех крестражей, что он держит при себе?
- Змея и чаша… – прошептал я. – Вы думаете, они там?
- Уверен, что так. И, более того, – я думаю, можно не сомневаться в том, какой именно сосуд будет использован, чтобы напоить необходимыми зельями юную мисс Уизли…
Я охнул. К горлу подкатил комок, и я лишь гигантским усилием воли сдержал позыв к рвоте. Дамблдор снова покачал головой.
- Её ментальная связь с Тёмным Лордом и без того всё ещё сильна, благодаря той истории с дневником Тома Реддла, – продолжал он. – Зелья, выпитые из чаши, сделают её абсолютно неспособной сопротивляться его приказам и желаниям, пусть хотя бы и в мысленном плане. Драко в этом отношении внушает несколько больше надежд – всё-таки он сильный маг, к тому же превосходно владеет окклюменцией, – но боюсь, что и его сопротивление окажется бесполезным, по крайней мере, в физическом плане. И, что ещё хуже – боюсь, избавить их от действия зелья таким же образом, как мы сделали с Сириусом, не выйдет. Чаша Пенелопы и сама по себе обладала удивительным свойством усиливать эффект налитого в неё зелья – а уж с осколком души Тёмного Лорда… Боюсь и представить, насколько сильным будет воздействие.
- Выходит, оно будет… необратимым?
- Ну, я бы так не сказал, – покачал головой Дамблдор. – Уверен, эффект можно будет в конечном итоге преодолеть – если, конечно, уничтожить чашу. Боюсь, что сделать это в любом случае придётся, как ни жаль будет столь ценный артефакт. Но… воистину, ничто не вечно.
- Сэр, а если… если не получится похитить её? Ну, в смысле – захватить с собой по пути? Возможно, мы её и найдём, но не факт, что сможем унести. Так не лучше ли попытаться сделать это на месте? Если захватить с собой меч Гриффиндора…
- Возможно, – согласился директор. – Но, увы, это не гарантия… быстрого решения. Мне доводилось использовать его для этой цели – с кольцом Марволо Гонта. И… трудно об этом вспомнить без содрогания… – он машинально потер левой рукой правую, которая половину прошлого года выглядела практически мёртвой, но теперь, хвала Мерлину (и, приходится признать, Снейпу), вроде поправилась. – На чаше тоже наверняка лежат какие-то охранные чары. Кроме того, не сомневаюсь, Волдеморт дорожит ей и не оставит просто валяться без присмотра.
- А как быть со змеёй? Думаете, она тоже не подвластна будет мечу Гриффиндора? Если помните, против него и василиск не устоял! – напомнил я.
- Да, уверен, что Нагайна будет принимать участие в битве. Пожалуй, из всех крестражей она самая уязвимая. Живое существо… Твой друг Драко даже сомневался, что она действительно может быть крестражем.
- А вы сами-то в этом уверены? – поинтересовался я. Директор хмыкнул.
- Думаю, в этом мы всё-таки можем положиться на мой ум, как считаешь? – проговорил он, и я невольно ответил на улыбку. Всё-таки, при всей его гениальности, Дамблдор иногда исключительно самодоволен. Хотя, наверное, ему-то это всё же позволительно.

К тому времени, как Дамблдор, наконец, отпустил меня, за окнами начало смеркаться, а в коридорах кое-где зажглись волшебные факелы и светильники. Насколько я понимал – покинув кабинет директора, мои друзья разбрелись кто куда. Рон наверняка пошёл в гриффиндорскую Общую гостиную. Альтаир… вот он куда отправился, неизвестно. То ли к себе, то ли вместе с Гермионой где-то бродит – интересно, какого она мнения о его предложении? Ругает или, наоборот, понимающе сочувствует? Думается… а даже не знаю, что думается. С одной стороны, от такого предложения она должна прийти в ужас и полное возмущение, а с другой… Альтаир и сам был совершенно не в восторге от своего предложения, и выдал-то его только по жёсткой необходимости. Так что второй вариант тут тоже совсем не исключён. Ну а вот Блейз точно отправилась в подземелья, чтобы рассказать Малфоям-старшим о последних новостях. По правде говоря, я сомневался, что разумно было бы рассказывать миссис Малфой о том, какую судьбу уготовил Лорд Волдеморт её сыну, – но, с другой стороны, наверное, скрывать от неё такое будет едва ли не большей жестокостью.
Вытащив карту Мародёров, я привычно заскользил по ней взглядом. Альтаир и Гермиона обнаружились на Астрономической башне – две точки почти слились в одну у самого парапета. Стоят в обнимку… Мой рыжий приятель обнаружился в своей комнате в гриффиндорской башне. Блейз, как и ожидалось, была в подземельях. Поколебавшись несколько минут между девушкой и лучшим другом, я сделал выбор в её пользу и решительно направился к лестницам. Блейз, впрочем, в помещениях своего факультета что-то не задержалась. Стоило мне спуститься по главной лестнице и свернуть в коридор, где располагался короткий путь в подземелья, как я чуть не налетел на неё. Ну, эта неожиданность оказалась приятной для нас обоих, и я испытал настоящее облегчение, осознав, что она по-прежнему рада видеть меня. Вообще-то, разговор с директором несколько сгладил впечатления от нашего первого раза, но теперь, стоило мне увидеть её после недолгого перерыва, коснуться, ощутить лёгкий тропический аромат её духов, как все воспоминания ожили во мне с новой силой. Особенно когда она при встрече обняла меня и прижалась на какое-то мгновение всем телом. Ну, может, не на такое уж и коротенькое мгновение… Правда, мне-то оно показалось мимолётным, как удар сердца. Я обнял её в ответ, но она почти сразу отодвинулась.
- Ну как ты? Всё в порядке? Что хотел Дамблдор? – спросила девушка, заглядывая мне в лицо. Я в ответ скорчил гримасу, которая должна была означать «А, так, ничего серьёзного».
- А ты как? – спросил я то, что занимало меня куда больше. Блейз пожала плечами, и тут я вспомнил ещё кое о чём. – Что там с зельем?
На какой-то момент в её глазах мелькнуло непонимание, но потом она, видимо, тоже вспомнила наш разговор в той палате.
- А, ты об этом зелье, – хмыкнула девушка. – Не волнуйся, я помню. У меня даже все ингредиенты с собой, я как раз за ними и ходила, – она похлопала себя по сумке, висящей на плече. Я немедленно вцепился в лямку, и Блейз, засмеявшись, уже привычно отдала свою поклажу.

- Я обещал придумать, где его можно сварить, – пробормотал я. – Как насчёт Выручай-комнаты? Что-то ничего другого не идёт в голову, хотя Дамблдор и говорил, что магия комнаты на какое-то время может стать нестабильной после того, что мы с Драко там устроили…
- Расслабься, «герой», мы уже всё придумали за тебя, – хмыкнула Блейз, подталкивая меня обратно, в сторону главной лестницы. – Гермиона предложила воспользоваться её комнатой, там всё равно сейчас никого – они с Ветроногом развеяться куда-то ушли. А зелье варится недолго, всего полчаса… Только чтобы попасть в вашу башню, мне нужно быть в компании кого-то из гриффиндорцев, а то я нового пароля не знаю.
- Не проблема, пойдём, я тебя отведу, – отозвался я, чувствуя себя почему-то… как-то нереально. Вроде бы Блейз вела себя как обычно, но в то же время что-то явно изменилось. Раньше я понимал её, казалось, без труда, – теперь же девушка неожиданно превратилась для меня в закрытую книгу. Я думал об этом всю дорогу до гриффиндорской башни, время от времени кидая взгляд на её лицо и каждый раз улавливая в его выражении что-нибудь новое. Сам не понимая толком почему, но я мог только гадать, что же творится у неё в голове. Злится она на меня, жалеет о нашей близости, или же её переживания вообще со мной никак не связаны? Что тогда – страх за Драко и Джинни, или беспокойство о моём противостоянии с Волдемортом? Эти мысли не давали мне покоя и когда мы вошли в башню, и когда поднялись в комнату Гермионы, куда вела отдельная небольшая лесенка, не превращающаяся от шагов парня – меня, в данном случае, – в гладкий скат, в отличие от лестницы в спальни девушек. Я продолжал раздумывать и сомневаться, даже пока машинально помогал Блейз установить котёл и смотрел, как она наливает воду и начинает измельчать в порошок какие-то сушёные листья. Наконец все компоненты, кажется, были добавлены, зелье мирно булькало на медленном огне, распространяя вокруг себя горьковатый запах полыни и каких-то ещё трав. Я, наблюдая за Блейз, сидел на кровати Гермионы, продолжая терзаться сомнениями и раздумывать о том, что же она на самом деле думает о том, что произошло между нами. И думает ли вообще?
Как оказалось, мысли Блейз действительно текли в несколько ином направлении.
- Скажи, Гарри, ты доверяешь мне? – спросила она, усаживаясь рядом и бросая на меня очень серьёзный вопросительный взгляд. Я даже опешил от такого вопроса. Доверял ли я Блейз? Естественно, да, – я же встречался с ней, не так ли? Впрочем, я тут же устыдился собственной непонятливости: она явно спрашивала не об этом. После того случая под Рождество я перестал сомневаться в её чувствах. А вот в отношении остального – это был хороший вопрос. Доверял ли я ей самой? Да, безусловно. Доверял ли я обстоятельствам, её силе и возможностям? Хм… Я не был уверен. Я слишком боялся за неё, я просто не мог представить себе, что будет со мной самим, если с ней хоть что-то случится! Но как объяснить ей это? Я мог бы заставить понять свою позицию, например, Гермиону, или Джинни, или даже ту же Чжоу Чанг. Но Блейз – это совсем другое дело. У меня уже был шанс – и не один, – убедиться, что она не менее отважна, чем любая из моих гриффиндорских подруг. Но при этом слизеринская принцесса практична и расчётлива, и разговоры о благородстве способны её лишь насмешить. О нет, оно ей и самой вовсе не чуждо, и она даже готова уважать это качество в других – но только тогда, когда оно не идёт вразрез с доводами рассудка, или хотя бы с чувствами. Ну а заодно и с её желаниями, не стоит забывать и об этом… Так как же мне ей объяснить, что не доверяю не ей самой, а… себе? Своей возможности пережить даже не её смерть – её боль?
- Я тебе доверяю, – медленно сказал я, осторожно подбирая слова. – Но я ещё и… беспокоюсь за тебя. Я не хочу впутывать тебя в то, что может… Да нет, даже не просто может – обязательно будет для тебя опасно!
- А тебе не кажется, солнце моё, – грустно усмехнулась девушка, – что об этом волноваться уже поздновато? Я ведь уже впуталась в это, хочешь ты или нет. Ты думаешь, что, если я буду знать меньше, кто-то оставит меня в покое? Это – то же самое, что и твоя попытка со мной расстаться. Гарри… Я должна объясниться.
Она поднялась и нервно заходила по комнате.
- Гарри, я больше не могу. Я больше не могу оставаться в стороне, сидеть и ждать, пока ты рискуешь жизнью в борьбе с этим уродом. Дамблдор сказал – любая палочка на счету. Я совершеннолетняя, и не так слаба в Защите… Да, я не настолько опасна в бою, как Дрей и Алси, но я могу драться, как и все остальные! Могу помогать тебе…
- Ты с ума сошла, если думаешь, что я допущу это! – резко сказал я и поднялся на ноги, несмотря на её предупреждающий жест.
- Тебе не кажется, что это МНЕ решать?! – вспылила Блейз.
- Нет, не кажется! – в тон ей рявкнул я. Девушка ошеломлённо застыла и уставилась на меня так, словно я объявил о своём решении обставить Волдеморта и самолично захватить этот мир. Фыркнув, чтобы несколько спустить пар, я подошёл вплотную и чуть наклонился к ней. Моя кровь, казалось, кипела – но не от гнева, хотя некоторая его доля там всё же присутствовала. Во мне бушевал… ярый протест против самой перспективы подвергать Блейз опасностям битвы – сколько бы она ни хорохорилась, утверждая, что готова к этому.
- Слушай меня внимательно, Блейз Элизабет Забини, – негромко произнес я, чеканя каждое слово. – Если ты хотя бы попробуешь ещё хоть раз – всего раз в жизни! – сунуться в битву, клянусь Мерлином, я костьми лягу, но обезоружу тебя, свяжу, обездвижу, если понадобится, и запихну в самую далёкую и самую безопасную комнату в самом безопасном месте, какое только смогу найти! И буду держать там до тех пор, пока всё это не закончится! Ты хорошо меня поняла? Заруби себе это на своём очаровательном носике, потому что я не шучу!
- Ты не посмеешь! – слабо запротестовала Блейз, но безрезультатно.
- ЕЩЁ КАК посмею! – припечатал я.
- Ты… Ты не имеешь права! – возмутилась она. М-да, если б я рассчитывал на быстрое согласие, я просчитался бы… Однако я на него даже и не думал надеяться. – Ты… Да кто ты такой, чтобы командовать?! Ты мой парень, а не хозяин и не господин! – выкрикнула она. Впрочем, это тоже не произвело на меня надлежащего впечатления. Я просто не разрешил себе воспринимать её всерьёз и позволить обидным словам ранить меня.
- Знаю, – невозмутимо отозвался я. – Но, будь уверена, это меня всё равно не остановит. Если понадобится, я сделаю это и без всякого права.
В первый момент девушка просто задохнулась от возмущения, но, по-видимому, что-то в моём взгляде всё-таки убедило её в серьёзности моих намерений.
- Гарри… – проговорила Блейз чуточку растерянно, словно ещё не верила в то, что я действительно могу осуществить свои угрозы, и не оставляла надежды меня переубедить. Я не дал ей продолжить, а взял за руки и притянул к себе, прижав её ладони к своей груди и накрыв своими.
- Блейз, прошу тебя, пойми, – сказал я уже совсем другим тоном, – серьёзно и без тени угрозы. Теперь я уже не грозил – я уговаривал. – Я… Я многое могу вынести. Я десять лет терпел издевательства своего кузена Дадли, пережил возрождение Волдеморта… Потом, пусть кое-как, но смирился с мнимой смертью Сириуса… Но если что-то случится с тобой – я не справлюсь. Если ты будешь ранена или погибнешь – я с ума сойду. Я не знаю, что могу натворить, если потеряю тебя, – но, уверяю, я способен буду на любое безумство. И не факт, что это будет просто самоубийство. А если я… если сойду с ума, попытаюсь занять место Волдеморта? Я… Сама мысль кажется дикой, но я ведь могу стать ещё ужасней его. Я знаю.
- Гарри… – снова начала было девушка, но я опять не дал ей договорить.
- Блейз. Ты… Ты не понимаешь. Это ведь не единственный вариант развития событий. Ты же… Ты же можешь не только погибнуть! Что будет, если ты попадёшь в плен? Ты хоть понимаешь – я сделаю всё что, угодно, если на кону будет твоя жизнь! Да я пятки буду Волдеморту лизать, лишь бы он тебя не тронул – он и его Упивающиеся!
- Ты… – Блейз задохнулась снова, но уже не от возмущения. Её ладони сжались, комкая мою толстовку, и девушка, рывком подавшись вперёд, буквально впилась в мои губы жадным, почти свирепым поцелуем, на который я тут же ответил, едва отдавая себе отчёт в том, что делаю. Сознание затуманилось почти мгновенно – на меня волной, вмиг захлестнувшей целиком, накатило возбуждение, страсть, пыл, заставляющие кровь кипеть в тысячу раз сильнее, чем давешнее ощущение протеста. Да-а… За полгода, что мы встречались, у нас бывало всякое – и ссоры, и споры и примирения… Но такое? Мы прижимались друг к другу так, что это было почти больно, руки лихорадочно шарили по телам, сминая, задирая и только что не разрывая одежду.
Ничего удивительного, что вежливого покашливания от дверей я не услышал, и очнулся только от громкого оклика «Гарри!». Ошеломлённый и потрясённый, почти ничего не соображая, я лишь каким-то чудом сумел оторваться от Блейз и, подняв голову, шальными глазами уставился на стоящего в дверях Рона – Мерлин знает, как он умудрился их открыть! Хотя, вообще-то, мы ведь не накладывали никаких запирающих чар, только прикрыли дверь – и всё… Лицо моего лучшего друга пылало, как помидор, так что даже его неизменных веснушек совсем не было заметно. Он смущённо кусал губы, но не отводил виноватый взгляд, так что волей-неволей игнорировать его я не мог. Не-е-ет, ну это просто судьба – то Альтаир, то Рон! Эти «вечные антагонисты» – это они-то! – словно сговорились сегодня прерывать нас! Блейз, обернувшаяся через мгновение после меня, прорычала сквозь зубы что-то, подозрительно похожее на ругательство, и уткнулась мне в плечо, тяжело дыша. Моя грудь тоже ходила ходуном, но постепенно возбуждение схлынуло, шум крови в ушах утих, и я ощутил внезапную слабость в коленках. В груди нарастало глухое раздражение.
- Рон, – хрипло выдохнул я наконец, – Гриндевальд тебя побери, какого лысого боггарта ты здесь забыл?
- Да вообще-то не боггарта, а тебя, приятель, – хмыкнул Рон и снова виновато улыбнулся. – Вы уж простите, ребят, что помешал, но тебя МакГонагалл ищет, Гарри. Точнее, это она мне велела тебя найти.
- А ей чего надо? – бросил я. Боюсь, о вежливости я мог вспомнить ещё очень и очень нескоро…
- Ну… Дамблдор сказал ей, что твой дед-профессор согласился с Дамблдором, что неофициальную часть признания тебя его наследником надо провести как можно скорее. Он хочет забрать тебя прямо сегодня, после ужина, а он уже начался. МакГонагалл велела тебе передать, что в полдевятого ждёт нас у себя в кабинете, и чтобы ты непременно поел чего-нибудь и собрал какие-никакие вещи.
- Да какие ещё вещи, мы же всего на день! – раздражённо бросил я, однако на настоящую злость не было ни сил, ни, похоже, времени.
- Тебе потребуется, как минимум, пижама, зубная щётка и свежая рубашка, – вмешалась Блейз, поднимая голову. У неё на лбу отпечатался красный след от шва, в который она упиралась, но мне и в голову не пришло бы сейчас хотя бы усмехнуться этому.
- Ну да, и, наверное, смена белья, – согласился я. – Ладно, хорошо… Кстати, Рон, а постой, ты сказал – она ждёт нас?
- Ну… – тот явно смутился ещё больше и опустил взгляд. – Да нет, я вообще-то хотел тебя сопровождать, но профессор МакГонагалл сказала, что Дамблдор считает, что в этом нет необходимости. Так что я тебя только провожу.
- Понятно. А как ты нас нашёл, кстати?
- Вас видел Деннис Криви, когда вы шли через гостиную. Он сказал, что вы пошли в комнату Гермионы и не выходили. Вы уж простите, что помешал, я не собирался… эээ… То есть, я хочу сказать, я вообще глаза закрыл, когда стучался, так что я не подглядывал… Я бы и не стал вам мешать, только время поджимает…
- Всё нормально, – успокоил я его со вздохом, тем не менее ободряюще кивая. – Рон, ты не дашь нам пару минут? Я сейчас…
- Ну ладно, я… эээ… Подожду в коридоре, – кивнул он. – Только ты, это… не задерживай. Времени у тебя на всё про всё – минут сорок, а то и меньше…
- Я в курсе! – раздражённо рявкнул я. – Иди уже!
- Ладно, ладно, – примирительно поднял руки Рон, отступая назад и прикрывая за собой дверь. Глубоко вздохнув, чтобы унять злость, я уткнулся лицом в волосы Блейз, крепко прижав её к себе, но уже не с лихорадочной страстью, а нежно и бережно. Её ладошка мягко погладила меня по спине и плечу.
- Я буду скучать, – сказала она.
- Брось, это всего на день, – фыркнул я, понимая, однако, что даже и мне самому от этого не легче. – Не успеешь опомниться, как я уже вернусь.
- Всё равно буду скучать, – упрямо отозвалась она, крепче прижавшись ко мне. Потом чуть подвинулась и, не поднимая головы с моего плеча, подняла на меня взгляд. – Обещай, что будешь осторожен. Вряд ли, конечно, тебе будет что-то угрожать, но осторожность не помешает.
- «Постоянная бдительность!», – прорычал я, копируя Грюма. Блейз хихикнула. – Я помню, не волнуйся. Обещаю, я буду начеку. Ты сама тоже, смотри – будь осторожней. Не доверяю всё-таки я вашим однокурсникам-слизеринцам – ну, кроме Алси, конечно. Вдруг Дафна была не одна такая? В общем, если что – свяжись со мной, я возьму с собой зеркальце.
- Хорошо, – кивнула она. – Свяжусь непременно. Ты и сам меня не забывай…
- За один день? Блейз, да я тебя и за тысячу лет забыть бы не смог…
Я снова поцеловал её, – нежно и ласково, не как в прошлый раз, – и она так же нежно ответила на поцелуй. Останавливаться мне не хотелось вовсе, но, в конце концов, всё-таки пришлось.
- Ладно, иди, пока Рон там не закипел от нетерпения, – хмыкнула Блейз, с видимой неохотой освобождаясь из моих рук. – Пока ты соберёшься, я успею выпить зелье и немного прибрать тот бардак, который я тут устроила.
Ну, насчёт «бардака», это было явное преувеличение: всего-то и надо было, что убрать пузырьки и пакетики с ингредиентами, ну и ещё остудить и сполоснуть котёл. Я вздохнул – умом-то я понимал, что Блейз права и нам пора расходиться, но вот тело слушаться приказов разума не желало. Хотелось обнять девушку и не отпускать никогда, хотелось… Хотелось затащить её в постель и исполнить, наконец, данную самому себе клятву искупить собственный эгоизм – по крайней мере, искупить хотя бы в собственных глазах. Ну, вообще-то, я имел весьма смутное представление о том, как именно его нужно «искупать» – всё-таки статейки в журналах Симуса не давали и половины нужной информации, а собственный опыт вообще в расчёт принимать не стоило, – но был полон решимости выяснить. Однако времени катастрофически не хватало, так что волей-неволей пришлось покориться обстоятельствам…

В течение следующих сорока минут я только и делал, что куда-то торопился – сначала в экстренном темпе скидывал в рюкзак немногочисленные вещи, потом ужинал, потом, понимая, что опаздываю – мчался в кабинет МакГонагалл...
Дед уже ждал меня в её кабинете, нервно крутя в руках какую-то небольшую фарфоровую статуэтку, и при виде меня откровенно облегчённо вздохнул.
- Похоже, за семь лет мы так и не научили вас не опаздывать, Поттер! – попеняла мне наша деканша, однако по тому, как она поджимала губы и нервно комкала край своей мантии, было понятно, что она просто довольно сильно переживает. На самом деле, не могла она так уж разозлиться – я не настолько сильно опоздал, часы на стене показывали всего лишь тридцать пять минут девятого.
- Простите, профессор, – отозвался я, по опыту зная, что спорить и оправдываться в таких случаях значило бы только сделать хуже.
- Готов? – осведомился Джаред, поднимаясь с кресла. Я кивнул. МакГонагалл недовольно поморщилась.
- Я с самого начала предлагала, Поттер, чтобы вас сопровождал Рональд Уизли, – сказала она сухо, – но директор счёл эту меру излишней. Однако попрошу вас не забывать, что, несмотря на обретение статуса наследника Рода, вы всё ещё остаётесь студентом Хогвартса! – она смотрела на меня в упор, но из-за того, что перед началом фразы метнула короткий взгляд на деда, у меня сложилось впечатление, что говорила профессор в основном для него. – Пропуск занятий крайне нежелателен. А посему – завтра к ужину вы должны быть на месте. Вам понятно, Гарри? – в конце её голос слегка потеплел, и я невольно ощутил порыв благодарности. Даже без опыта общения со слизеринцами подоплеку её слов понять было бы нетрудно. Если к завтрашнему вечеру я не вернусь в Хогвартс, Джареду придется отвечать и перед Орденом, и, возможно, перед Министерством. Я хмыкнул, постаравшись, однако, чтобы это не бросалось в глаза. Если намерения Джареда по отношению ко мне нечисты, никакие предупреждения и угрозы меня сейчас не спасут – но МакГонагалл мало что ещё могла сделать, если уж даже Дамблдор поддержал старшего Поттера. Впрочем, моё недоверие к профессору аппарации несколько уменьшилось после прошлой ночи. Если бы он хотел причинить мне вред, возможностей у него было предостаточно – в пьяном виде я был более чем беззащитен, и полностью в его распоряжении. Хотя, с другой стороны, мы всё-таки были в Хогвартсе, под бдительным «всевидящим оком» Дамблдора. Вдали от директора, в собственном доме, у него будут развязаны руки…
Тряхнув головой, я ещё раз проверил в кармане волшебную палочку и попытался мысленно успокоить себя тем, что Дамблдор, кажется, доверяет моему родственничку. Ну, держись, Гарри, теперь уж – как повезёт! Джаред подошел ко мне и внимательно посмотрел на меня.
- Готов? – повторил он. Я снова кивнул.
- Мы отправимся через камин? – осведомился я, уже подозревая, каким будет ответ. Дед не разочаровал меня.
- Нет, устанавливать новое защищённое соединение слишком долго, да и, к тому же, опасно. Директор любезно организовал для нас портключ, – отозвался он. – И не один, не так ли, Минерва? – обратился он к МакГонагалл. Та сдержанно кивнула и, поманив меня пальцем, протянула мне что-то вроде подвески – небольшой тёмный камушек округлой формы, подвешенный к короткой, потемневшей от времени серебряной цепочке.
- Наденьте на запястье, – сказала профессор. – Это портключ «последнего шанса». Он – своего рода экстренный путь к отступлению. Его активирует ваша собственная магия, и принцип действия, в общем, схож с аппарацией, за исключением того, что в результате она приведёт вас не куда-нибудь, а непосредственно в кабинет директора. Как вы понимаете, антиаппарационный барьер в данном случае помехой не будет. Портключ настроен на вас лично, так что в чужих руках просто не сработает. Кроме того, он не может переместить вместе с вами кого-то ещё, как бы крепко вас ни держали. Снять его с вас против вашей воли тоже невозможно. Используйте его с осторожностью, Гарри. Поскольку действие завязано на вашей собственной силе, перемещение с его помощью ощутимо вас ослабит, так что… приберегите его на крайний случай. Если всё пойдёт хорошо, завтра, в семь тридцать вечера, сработает обычный портключ на обратное перемещение, который профессор Дамблдор выдал мистеру Поттеру-старшему, и вы вернётесь с его помощью. Вам всё понятно?
- Да, профессор, спасибо, – кивнул я. – Значит, мне нужно… эээ… попытаться аппарировать, чтобы воспользоваться этим ключом? - я тряхнул правым запястьем, вокруг которого стянулась темная цепочка – укоротившись при этом так, чтобы не соскользнуть с руки. Тёмный камушек, в глубине которого, казалось, вспыхивали золотистые искры, болтался на нескольких звеньях, отдельно от самого «браслета».
- Вам нужно будет сжать камень в ладони, как можно лучше представить себе кабинет директора, и… устремиться туда, полагаю. Основную работу портключ сделает сам, от вас требуется лишь желание попасть в нужное место. Хотя искренне надеюсь, что до этого не дойдёт, – МакГонагалл снова метнула быстрый взгляд на Джареда, однако дед казался абсолютно непробиваемым.
- Уверен, что нет, – спокойно сказал он. – Гарри, у нас осталось не больше минуты, так что, может быть, уже стоит взяться за портключ?
Я кивнул и, поправив на плече рюкзак, обхватил пальцами верхнюю часть статуэтки, которую он протянул мне навстречу. Честно говоря, мне было более чем не по себе, и, несмотря на всю деланную невозмутимость и браваду, сердце то и дело пропускало удары. Собрав всё своё мужество, я спокойно посмотрел в глаза деда, скрытые, как и мои, за сёеклами очков – только его очки были прямоугольными. Несколько мгновений ничего не происходило, потом – знакомый рывок в районе пупка, и мир вокруг завертелся в свистопляске огней, пыли и ветра.

Портключ перенёс нас с дедом на неширокую подъездную аллею, которую вместо деревьев обрамляла красиво подстриженная живая изгородь, высотой лишь чуть меньше человеческого роста. Сумерки сгущались быстро, так что разглядеть детали мне не очень удалось, и, тем не менее, то, что я увидел, впечатляло.
Передо мной возвышался старинный особняк в… в каком-то старинном стиле. Признаться, в чём, в чём, а в архитектурных стилях я понимал не больше, чем гиппогриф в мандрагорах. Готический, викторианский, классический – для меня это были лишь когда-то и где-то слышанные названия, и понятие о том, чем один из этих стилей отличается от другого, я имел весьма смутное. И всё-таки даже я со своими более чем скромными познаниями совершенно точно мог сказать – это стиль не текущего века. Дом был сложен из тёмного камня, снаружи покрытого потёками воды и мхом. Сейчас, в быстро меркнущем дневном свете, он и вовсе казался чёрным. По фасаду тут и там вились обширные заросли плюща и ползучей антенницы – как я надеялся, её садового варианта, а не жгучей и полуразумной разновидности, с которой мы имели дело на уроках травологии. Вообще-то, мне всегда нравилось, как это выглядит – ну, в смысле, вьющиеся растения на фасадах зданий, но где-то я слышал, что это вредно для кладки. Впрочем, наверняка существуют какие-нибудь чары, чтобы свести этот вред к минимуму. И всё-таки дом навевал… не то чтобы скуку, а, скорее, что-то вроде уныния. Нет, в первый момент я ощущал только неуёмное любопытство, разглядывая высокие стрельчатые окна и украшенные резьбой арки над входной дверью. Особняк был здоровенный – было трудно охватить его весь взглядом, по крайней мере сразу, не поворачивая головы. И всё-таки, как ни странно, когда первое любопытство ушло, меня охватило чувство, далёкое от восхищения.
Да уж, приходилось признать, что после всех рассказов, которые я выслушал о Джареде в этом году, Родовое Гнездо семейства Поттеров несколько разочаровало меня. Прямо сказать, я представлял его себе несколько иначе. Воображение рисовало неприступный замок с толстенными стенами и множеством башен, расположенный, естественно, на холме, и, вероятно, окружённый рвом с водой. Однако никаких укреплений, кроме кованой решётчатой ограды, которую с трудом было видно в другом конце подъездной дорожки, я не наблюдал – разве что стены самого дома, которые всё-таки показались мне довольно внушительными. Да и вообще, единственное сходство с моим воображаемым замком у этого дома было разве что в том, что он располагался на лёгкой возвышенности – и то уклон был довольно незначительный. Да чего уж там, Блэк-Холл – единственное Родовое Гнездо, виденное мной до сих пор, пусть и мельком, ночью – был явно больше этого особняка. Может, ненамного шире по фронту, но уж точно выше. Хотя, возможно, здесь изрядную роль играло и психологическое впечатление – дом Блэков я увидел внезапно и намного ближе, чем сейчас дом своих предков. Блэк-Холл, казалось, угрожающе нависал надо мной и всей площадью Гриммо, простираясь налево, направо и ввысь, насколько хватало глаз. Да плюс ещё камень – наверное, ещё темнее того, из которого были сложены стены этого дома. Плюс мрачно-торжественное оформление всего фасада… Дом Альтаира и его родителей чем-то неуловимо напоминал не то что замок, а, скорее, гигантский танк или даже линейный корабль, вытащенный на сушу. Ровные ряды нешироких окон, гладкая, почти полированная поверхность стен… Стоять прямо перед ним, да ещё ночью, было откровенно неуютно. Что ж, дом, где вырос мой отец, явно положительно отличался от дома, где вырос Сириус, в положительную сторону хотя бы в этом плане…
Впрочем, долго раздумывать над всем этим возможности у меня не было. Пока я с любопытством рассматривал здание, дед деловито помахивал палочкой, снимая запирающие и другие охранные чары. Наконец он удовлетворённо крякнул и, широким жестом распахнув тяжёлую дверь из тёмного дерева, пригласил меня внутрь.
Войдя, мы оказались в большом тускло освещённом холле. Мебели тут почти не было, не считая пары симметрично расставленных старинных диванчиков с деревянными подлокотниками и рамкой спинки. Обивка была светлой, да и весь интерьер был выдержан в светлых тонах, красиво контрастировавших с тёмным камнем, из которого был сложен сам дом. Большую часть просторного холла занимала величественная лестница, ведущая, видимо, на второй этаж. Насколько я заметил по окнам, этажей в доме было три, но окошки верхнего были настолько малы, что я сомневался, что там располагаются жилые помещения. Скорее, что-то вроде чердака.
При нашем появлении зажглись свечи в больших кованых канделябрах на стенах и каминной полке. Да, камин здесь тоже был – чуть подальше, слева от двери. Его размеры впечатляли – впрочем, я быстро сообразил, что, находясь в холле, использовался он, скорее всего, не для отопления, а для путешествия через каминную сеть, как и его похожий по размерам аналог, виденный мной в прихожей Блэк-Холла, предназначавшийся, судя по всему, для той же цели. Действительно, и в тот, и в этот камины мог войти, не нагибаясь, взрослый мужчина ростом повыше даже Рона, не говоря уже обо мне. Ну, возможно, Хагриду пришлось бы согнуться, но всё-таки полувеликан – это вам не обычный человек.
Почти тут же рядом с нами с лёгким хлопком появился эльф-домовик, обряжённый в чистое белое махровое полотенце с каким-то цветочным узором. Кажется, нечто подобное мне приходилось видеть у миссис Фигг, когда Дурсли оставляли меня с ней, а сами уезжали куда-нибудь. М-да, ну у неё-то в ванной это смотрелось естественно и уместно – но здесь, в огромном старинном доме? Я хмыкнул, продолжая разглядывать домовика. Несмотря на то, что хлопок трансгрессии при его появлении был довольно слабым, ростом этот эльф превосходил даже Добби, не говоря уже о Винки и Кикимере. Пожалуй, на хогвартской кухне мне доводилось замечать парочку домовиков подобного роста, но раньше я не особенно обращал на это внимание. А ещё этот эльф был странно молчаливым. Вообще-то раньше я думал, что домовики – редкостно словоохотливый народец. Из всех моих знакомых самой тихой была, наверное, Винки – но и та охотно вступала в беседу, если удавалось её разговорить. Да что там, даже полусумасшедший Кикимер всё равно без умолку ворчал себе под нос. А уж что касается Добби – главной проблемой было заткнуть его на достаточно долгое время, чтобы успеть вставить хоть пару слов. Так что, когда этот незнакомый мне эльф появился рядом, я ожидал немедленного излияния радости по поводу того, что хозяин вернулся. Однако домовик не произнес ни звука – лишь почтительно поклонился сначала Джареду, потом – мне, и, приняв от деда его дорожную мантию, выжидательно остановился возле меня. Смутившись, я снял куртку и отдал ему. Эльф ещё раз поклонился и затопал к двери, расположенной слева и ведущей, как я понял, в помещение, бывшее чем-то средним между гардеробной и прихожей: там хранилась уличная одежда хозяев и их гостей. Я проводил домовика взглядом, будучи слегка в замешательстве, и это не укрылось от Джареда.
- Тебя что-то смутило, Гарри? – спросил он. Я невольно вздрогнул – вот уж его вопрос-то меня точно смутил, хотя бы тем, что застал врасплох.
- Ну… Он такой… странный… – пробормотал я. Дед нахмурился.
- «Он»? А, ты про Лерки, домовика? И что же именно ты находишь странным?
- Ну… Он ведёт себя как-то… Тихо? – неуверенно выдавил я. Джаред усмехнулся.
- Да, боюсь, в последние двадцать лет я был не самым мягким хозяином, – заметил он. – Все здешние эльфы вышколены так, как и не снилось даже твоим Малфоям. А кроме того, они приучены не болтать и не докучать ни мне, ни моим гостям.
- Понятно, – сказал я, кивая. – Я думал…
- Что? – вопросительно посмотрел на меня Джаред. Я смутился ещё больше – жутко не хотелось показаться кем-то вроде придирчивого обвинителя.
- Ну, я думал… э-э… что, судя по виденному мной однажды эльфу Малфоев, у них самые строгие порядки… Извините.
- Не стоит, тебя, пожалуй, можно понять, – усмехнулся дед. – Возможно, когда-то у них действительно были таковые… Хотя, знаешь, не поручусь. Как ты уже успел убедиться, это прежде всего зависит от хозяина дома. Абраксас, отец Люциуса, думаю, был с домовиками достаточно суров. Его сын, думаю, просто не обращал на них принципиального внимания – мне он всегда казался не склонным уделять его кому-то намного ниже себя.
Ну да, подумалось мне, – то-то ему и в голову не пришло, как его собственный домовик попытался подставить… И тут же мне вспомнилось предательство Кикимера. Я поморщился и машинально перескочил мыслью на ту семью, которой он служил.
- То есть нет какого-то общего стиля обращения с домовиками? Ну, хотя бы у каждой конкретной семьи?
- Ну отчего же нет, – пожал плечами Джаред. – мы всегда к ним относились… Почти всегда, то есть, – достаточно мягко. Малфои, насколько мне известно, безо всяких поблажек, но вроде бы и не давя их уж совсем. В принципе, это вообще для них, Малфоев, характерно – мягкая, вкрадчивая осторожность… Стремление забрать всё своё, но при этом и под удар не попасться, и остаться в глазах общества… хм, «белыми и пушистыми».
Я невольно хмыкнул, вспомнив Драко.
- А Блэки? Ну, то есть, что характерно для них?
Сам не знаю, почему я это спросил. Наверное, потому, что всё же захотелось узнать и мнение деда об этой семье. В конце концов, Сириус жил здесь какое-то время, да и вообще за семь лет Хогвартса я как-то привык, благодаря Стервятникам, к правилу «где Малфой, там и Блэк».
- Ах, эти злодеи! – хмыкнул Джаред. Я удивлённо посмотрел на него. – Их сердца выморожены беспощадным ветром, налетающим с бескрайних просторов Северного моря. А каждый Блэк воспитывается так, чтобы разделять родовую жажду власти, страсть брать своё, не оглядываясь на других, и получать удовольствие от сокрушения своего врага…
- Альтаир не такой! – решительно возразил я. – И Сириус тоже!
- Сириус… отчасти. Насчёт Альтаира я ничего не могу сказать, но, учитывая то, как он похоже на своего дядю… А вообще-то я только повторил то, что рассказывал мне мой отец, когда я ещё не пошёл в Хогвартс. Со временем я убедился, что эти слова, пожалуй, несколько преувеличивают действительность, но в то же время… В то же время они во многом правы. Все Блэки, в противоположность Малфоям, пылки и открыто неукротимы. Они, пожалуй, более горды, чем любой другой чистокровный род Британии, и твёрдо помнят своё королевское происхождение. Малфои более хитры и обходительны, Блэки же – скорее не дипломаты, а воины. Гордые и отменные воины, которых никто не пожелал бы видеть своими врагами.
Я, неуверенно хмыкнув, подумал о Роне и согласно кивнул. Пожалуй, в этом действительно Джаред был прав. Альтаир мог быть прекрасным другом, о котором можно только мечтать – другом понимающим, весёлым, всегда готовым поддержать и вдохнуть боевой дух, всегда готовым заслонить собой от опасности… Но и врагом он мог быть таким, что не пожелаешь. Беспощадным, хитрым, изобретательным и решительным, готовым, подобно средневековому рыцарю на коне, вбить своего противника копытами в землю. В переносном смысле, разумеется, но легче тому от этого не станет…
Драко, действительно, был как-то мягче. Он не столь быстро принимал решения, не был, по крайней мере, в большинстве случаев, сторонником радикального решения вопросов… Впрочем, это не мешало ему точно так же добиваться успеха. Они с Альтаиром шли разными путями, но бок о бок. Лис и конь. Два лика Слизерина…
- Я очень удивился, узнав, что Джеймс подружился с Сириусом… – вздохнул Джаред. – Но впоследствии мне пришлось признать, что это был отличный выбор…
Он снова тяжело вздохнул и, слегка мотнув головой – словно приходя в себя, – посмотрел на меня и улыбнулся.
- Ну, обо всём этом мы с тобой всегда успеем поговорить. Пойдём?
- Да, конечно, – кивнул я и следом за дедом стал подниматься по широким мраморным ступеням. В отличие от самого особняка, мрамор лестницы был светлым – хотя, возможно, это была просто отделка, что-то вроде плитки. Лестницу окружали перила, тоже кованые (кажется, мои предки питали слабость к продуктам кузнечного ремесла), но, в отличие от чёрной ограды поместья, выкрашенные в белый или бледно-бежевый цвет. Присмотревшись, я с удивлением обнаружил, что краска кое-где облупилась и потрескалась – хотя места сколов были аккуратно зачищены, так что это не бросалось в глаза. То же самое творилось и с ковром, покрывающим центральную часть ступенек. Держащие его скобы потускнели от времени, хотя нигде не было ни пылинки и ни малейшего следа ржавчины. Ковёр тоже был чистым и прекрасно вычищенным, однако кое-где – особенно на сгибах ступенек и под скобами, – виднелись вытертости и проплешины.
Присмотревшись к интерьеру, я обнаружил ту же историю практически во всём. Обстановка была красивой и, несомненно, дорогой. Но сейчас на всех вещах лежал явственно ощутимый налёт времени. Они были безукоризненно чистыми – этого не отнять, домовики, видимо, и правда великолепно знали своё дело – но вместе с тем то тут, то там виднелись свидетельства того, что здесь ничего не менялось уже лет двадцать, а то и больше. Ну да, если разобраться, и Сириус, и Снейп ведь говорили, что разругались отец с дедом примерно в то самое время – а дедова супруга покинула его почти сразу после его отречения от сына. Вряд ли у него с тех пор появлялось желание обновить обстановку в доме – да и не для кого ведь было…
- Насколько я понимаю, поужинать ты успел? – заметил дед, уже добравшийся до верха лестницы. Я кивнул, хотя на ужине поесть толком не успел – перехватил ложку картофельного пюре и крохотную куриную ножку, да и ту не успел съесть целиком. Разве этого достаточно для семнадцатилетнего парня? Впрочем, почему-то, признаться, что всё ещё немного голоден, было стыдно, и я решил, что вполне могу стерпеть. В конце концов, в этом отношении у Дурслей я прошёл неплохую подготовку (хотя меня никогда особенно не морили голодом по полной программе, что правда, то правда). Джаред всё ещё отдувался после подъёма, хотя лестница была довольно пологой. Сам я даже не запыхался и опять с любопытством огляделся по сторонам.
Моё внимание привлекла висевшая в центре стены, прямо перед лестницей, картина – а точнее, портрет. Изображал он Джареда, стоявшего, гордо выпрямившись, на той самой аллее, куда перенес нас портключ, но чуть ближе, почти у дверей особняка.
- Парадный портрет? – спросил я. Дед, наконец, выровняв дыхание, кивнул.
- Это, в общем-то, не портрет кого-то определённого, – отозвался он. – Эта картина – что-то вроде семейного артефакта. Она всегда изображает главу Рода, и почти всегда – его наследника. Вот, посмотри, – и он указал на тёмную фигуру на картине, которую я поначалу принял за изображение причудливого куста в изгороди. Но присмотревшись, я понял, что вижу человеческий силуэт, правда, довольно расплывчатый.
- Кто это? – спросил я, хотя уже догадывался об ответе.
- Не узнаешь самого себя? – хмыкнул Джаред. – Да, пока ещё всё, что мы видим – абстрактное пятно. Я неофициально признал тебя, а значит, картина отразила, что наследник уже есть – но ты ещё не принят в Род, и Родовая Магия, ощущая, что ты есть, ещё не знает тебя – вот почему изображение такое расплывчатое. Тебе нужно… побыть здесь. Позволить силе этого места изучить и рассмотреть тебя, почувствовать своё единство с ней и со своей семьёй… Лучше всего это даётся во сне. Именно поэтому я настаивал, чтобы ты провёл эту ночь здесь, в поместье. Время, как сказал Дамблдор, поджимает.
- Понятно, – кивнул я и, смутившись, поинтересовался: – А… Я… Я даже не знаю, как этот дом называется. Ну, я имею в виду, обычно у всяких поместий есть названия. Там, например, как у Уизли – «Нора»? Или просто, как было принято раньше – вроде Малфой-Манора, Блэк-Холла?
- О, вот ты о чём вспомнил… – хмыкнул Джаред. – Ну что ж… Вообще-то это место раньше называлось «Даррен-Холл». По имени моего прапрапрадеда, Даррена Поттера, который последним перестраивал его. Он счёл излишним использовать в названии фамилию… Впрочем, если хочешь подробностей – обратись в семейные анналы.
- Ээээ… ну, может, как-нибудь потом, – пробормотал я. – Но вы сказали – «раньше называлось»? А теперь?
- Теперь… Вот уже много лет я называю его не иначе, как «приют одиночества»… – пробормотал в ответ дед, и его взгляд омрачился – но всего на мгновение. – Но это не официальное название, как ты понимаешь, – хмыкнул он. – И надеюсь, теперь оно… больше не понадобится. Идём, я покажу тебе дом, и твою комнату тоже.
Сам дом мне понравился, несмотря на царящую в нем атмосферу увядания. Почему-то припомнился рассказ Драко о том, что тот чувствовал, проведя несколько дней дома во время рождественских каникул. Малфой-Манор, как он говорил, явно скучал по своим хозяевам. Что, если Даррен-Холл тоже реагировал на положение дел в семье? Что ж, пожалуй, это всё объясняет – до моего появления и пробуждения во мне Родовой Силы предполагалось, что Род Поттеров на Джареде закончится. Неудивительно, что дом ветшал потихоньку. Но если так, то дед, опять же, прав и в другом – всё изменится с моим появлением.
В отличие от Родового Гнезда Блэков, коридоры которого были затемнёнными даже в светлое время суток, продолжая, впрочем, маняще переливаться разноцветным сиянием своих украшений, – Даррен-Холл и сейчас был всё же светлым и уютным. Конечно, на улице царила ночь, но, глядя на обилие больших окон, было нетрудно представить, как он выглядит при дневном освещении. Просторные коридоры и светлые комнаты, мебель – красивая и изящная, заставившая меня в который раз пожалеть, что я не разбираюсь в стилях и мастерах, и не смогу как следует описать то, что вижу, когда друзья начнут расспрашивать. В основном в интерьере преобладали мягкие и пастельные тона, и даже в деревянной мебели оттенки были по большей части светлыми. Да уж, по стилю этот дом был полной противоположностью стилю Блэк-Холла – величественному и торжественному, но мрачному и, пожалуй, несколько тяжеловесному. Хотя было и сходство – и там, и здесь повсюду в коридорах висело множество портретов. Правда, внутри комнат, особенно спален, картины были по большей части пейзажами. Впрочем, на эту тему я тоже что-то слышал от Драко – вроде бы, вешать портрет в чьей-то спальне считалось почти неприличным, так как нарушало частную жизнь. Исключение составляли портреты супругов и особенно близких друзей.
Осмотр дома занял у нас остаток вечера, и, несмотря на любопытство, к концу я изрядно устал и уже не находил в себе сил уделять должное внимание коллекции оружия или галерее старинных портретов. От внимания Джареда это не укрылось, и он улыбнулся.
- Да ты уже спишь на ходу, – сказал дед, прервав на полуслове нашу «экскурсию».
- Простите, – быстро выпалил я, немного смутившись, и изо всех сил заморгал, тряхнув головой, чтобы стряхнуть сонливость.
- Нет-нет, ничего страшного. Время уже позднее, полночь на носу, да и у тебя выдалась тяжёлая неделя. Идём, я отведу тебя в твою комнату. Надеюсь… Надеюсь, она тебе понравится. Я приказал приготовить для тебя покои наследника Рода. Это будет наилучшим вариантом для того, чтобы магия поместья могла… эм… ну, как бы сказать – ну, рассмотреть тебя, распознать в тебе Поттера и наследника Рода, и… так сказать, сродниться с тобой. Понимаешь? Нет, если ты против, или тебе неуютно, ты только скажи, мы приготовим другую комнату, это… в принципе, разница-то небольшая, думаю, мы всё равно уложимся в отведённое время…
- Да нет, всё в порядке, – пожал плечами я, не очень понимая причину его волнения. Раз уж я согласился на всё это, так какая разница, назовут меня наследником на полдня раньше или позже? Или дело тут не в этом?
- А… почему мне должно быть неуютно? – полюбопытствовал я. Джаред остановился перед двустворчатой дверью из красного дерева (впрочем, возможно, из него была выполнена только отделка), и неуверенно посмотрел на меня.
- Видишь ли… вплоть до нашей ссоры и его изгнания, это была комната твоего отца, – сказал он осторожно, не спуская с меня напряжённого взгляда. А у меня, кажется, на мгновение остановилось сердце – а потом заколотилось как сумасшедшее, в бешеном, рваном ритме. Я судорожно сглотнул – голова закружилась, и я чудом устоял на ногах. Комната отца. Как мало у меня было от него до сих пор – лишь несколько колдографий, мантия-невидимка и Патронус-олень – образ, живущий в сердце. Каждое связанное с ним воспоминание было для меня настоящим сокровищем – и о зеркале Еиналеж, и о том, что рассказывали Сириус и Ремус, и о явлении призраков родителей при столкновении магии моей палочки с магией палочки Волдеморта – и даже те достопамятные неприятные мгновения, подсмотренные в Омуте Памяти Снейпа. И всё-таки и воспоминания, и фотографии, и даже Патронус, – все это было лишь памятью, эфемерной и зыбкой. Единственным, что было связано с отцом, к чему я ещё мог прикоснуться, была мантия-невидимка, – но с ней теперь была связана и моя собственная история, так что она чаще вызывала воспоминания о наших приключениях с Роном и Гермионой, а не о родителях. А теперь… А теперь я стоял на пороге комнаты, в которая каждая вещица, каждый предмет мебели когда-то принадлежали ему.
Впрочем, если я надеялся обнаружить за дверью что-то вроде музейной комнаты, где всё оставалось нетронутым с тех самых пор, как её хозяин покинул её, – меня ждало разочарование. Комната оказалась безликой, вычищенной и безукоризненно убранной – будто я вошел не в бывшую комнату моего отца, а в чистый и опрятный номер хорошей гостиницы. Единственное, что с натяжкой напоминало о семейных ценностях и убеждениях – это кровать под бордовым балдахином, напоминающим пологи кроватей в гриффиндорских спальнях, покрытая покрывалом того же тона. Но на этом отсылка к цветам родного факультета и заканчивалась. Рядом с кроватью, с каждой стороны, стояли тумбочки, пустые и безликие, как и всё остальное – если не считать затейливых светильников на них. Комод и каминная полка были до блеска вытерты от пыли и тоже абсолютно пусты, если не считать лепнины с фамильным гербом, который я пока не стал разглядывать подробно. Дополняли обстановку несколько стульев, диван, пара кресел и пушистый, неожиданно кажущийся новым ковёр перед камином.
Вообще-то комната была более чем просторной. Несколько дверей вели в смежные помещения – наверное, в ванную, туалет, и, скорее всего, гардеробную, – как я предположил, исходя из отсутствия шкафов. Впрочем, я не сомневался, что отцовской одежды там тоже уже не осталось. На широком письменном столе располагались чернильница и стопка листов чистого пергамента. Плюс, сбоку – пресс-папье в виде башенки наподобие гриффиндорской, подставка для перьев… и всё. Я вздохнул, ощущая настоящее разочарование. В этой комнате о Джеймсе Поттере могла помнить разве что мебель – и та была настолько аккуратно вычищена и протёрта, что создавалось впечатление, будто здесь специально старались убрать всякое воспоминание о нём. Впрочем, не исключено, что так и было.
Словно прочитав мои мысли, Джаред понимающе покачал головой и коснулся моего плеча.
- После нашей ссоры я действительно хотел удалить из дома любое напоминание о Джеймсе, – сказал он. – Но ни сжечь, ни уничтожить как-то ещё, ни даже просто выбросить его вещи так и не смог. Всё, на что у меня хватило духу – это приказать эльфам убрать их все с глаз подальше. Насколько я знаю, получилось несколько сундуков, они хранятся где-то на чердаке.
- На чердаке? – отстранённо переспросил я, баюкая в душе странное щемящее чувство – досаду пополам с грустью.
- В любом себя уважающем старом доме волшебного семейства должен быть или таинственный чердак, или зловещее подземелье, – преувеличенно торжественно отозвался он. – А иногда – и то и другое. Молодым поколениям нужны приключения, а что может быть лучше исследования семейных тайн? Особенно в доме, где сами стены защитят несмышлёнышей от любой опасности?
- А, ну да, – кивнул я всё так же отстранённо, хотя и понимал, что снова сердиться на деда глупо. Не произошло ведь, по большому счету, ничего нового…
- Гарри… – начал было он, почувствовав моё состояние, и я усилием воли стряхнул с себя и досаду, и оцепенение. С грустью так же просто справиться не получилось, но её я мог контролировать.
- Всё в порядке, правда, – сказал я. – Я понимаю. А мне… можно будет, как-нибудь потом… посмотреть на… папины вещи? – кажется, я чуть ли не впервые со времён детских лет называл Джеймса «папой», но сейчас это казалось правильным и уместным.
- Ну, конечно, можно! – воскликнул Джаред. – Прямо завтра, если захочешь. Сама процедура принятия в Род довольно проста, она не займёт много времени – куда больше его занимает подготовка. Но, к счастью, твоё в ней участие заключается только в том, чтобы быть в доме. И чем больше времени ты проведёшь здесь до начала церемонии, тем лучше. Нужно дать магии поместья… ну, я уже говорил – как бы почувствовать тебя, признать, определить, как своего – а для этого ты просто должен быть в доме. Так что, если пожелаешь, то прямо с утра можно подняться на чердак и… осмотреться. Ты не будешь возражать против моей компании?
- Я… – я пожал плечами. Наверное, я действительно не буду против компании деда. Да и вообще против любой компании. Слишком уж это было бы много для одного…
- Ну вот и хорошо. А теперь, давай – отдыхай. Увидимся завтра.
- Хорошо. Спасибо, сэр, – сказал я почти на автомате и тут же пожалел об этом. Джаред вздрогнул, как от удара, и опустил взгляд.
- Гарри, я понимаю, тебе есть за что на меня сердиться, и… И ты плохо меня знаешь, и вообще, но всё же… Я хотел бы… – он помолчал, словно подыскивая слова. – Ну, то есть, я понимаю, тебе будет трудно называть меня дедом, ты не привык к этому. Но, может, ты мог бы звать меня хотя бы по имени?
- Я… – я мысленно хмыкнул. Мне, с детства привыкшему обращаться к взрослым не иначе как уважительно, называть просто по имени человека настолько старше себя было гораздо труднее. Единственным исключением из правил был, пожалуй, Сириус, но он – всегда особый случай. Да что там, я и Люпина ещё порой называл «профессор», хотя он тоже уже давным-давно просил меня звать его по имени…
- Я постараюсь, – выдавил я наконец, про себя подумав, что, наверное, всё-таки легче будет называть его дедом…

Оставшись один, я сел на кровать, кинув рядом рюкзак, и откинулся на покрывало. Да уж, мне было о чём подумать. Столько всего произошло в последнюю пару дней, что и в голове, и в чувствах у меня царил полнейший сумбур. С одной стороны я смертельно переживал за Драко и Джинни. С другой – то, что произошло между мной и Блейз, воодушевляло и внушало что-то вроде радостной гордости, одновременно порождая надежду. С третьей – налаживающиеся отношения с де… с Джаредом! – несколько… смущали, что ли? Во всяком случае, для меня в этом было нечто непривычное. Обиды на резкость, которую тот проявил при нашей первой встрече, я больше не испытывал, но с другой стороны, особой любовью к деду тоже не воспылал, и всё ещё относился к нему настороженно.
Вздохнув, я поднялся, запоздало сообразив, что как-то совсем забыл захватить с собой пижаму. Впрочем, это было не столь уж важной проблемой – в комнате было довольно тепло, да и к тому же, насколько я успел ощутить, одеяло на кровати было весьма толстым. Тем временем у меня в животе заурчало, и я пожалел, что на лестнице подтвердил деду, что успел поужинать. Перекусить я бы сейчас не отказался, – а в моём распоряжении было только лишь прихваченное с ужина яблоко. Конечно, вряд ли кто-то собирается заставлять меня голодать – но вызывать домовика и просить принести поесть мне было как-то неловко и почему-то стыдно. Не говоря уже о том, что я не знал, как это сделать. Имени того эльфа, что встречал нас в холле, я не запомнил, а других не знал вовсе. Не могу же я просто позвать «Эй, домовики, а ну сюда!»? Да уж, а вот Драко или Альтаир ни на секунду не задумались бы… Ладно, благодаря «любимым» маминым родственничкам мне не привыкать ложиться спать голодным. К тому же, нельзя сказать, что сегодня это будет уж совсем на пустой желудок…
Быстренько слопав своё яблоко, я вытащил из рюкзака зубную щётку и, определив методом научного тыка, какая из дверей ведёт в ванную, отправился чистить зубы. Ванная оказалась довольно удобной, хотя ничего сверхъестественно роскошного, особенно после ванной старост. Душ принимать у меня особенного желания не было – во-первых, лень, а во-вторых, хотелось подольше сохранить на коже воспоминания сегодняшнего дня…
Да уж, была у моих сегодняшних впечатлений особая составляющая, которую я до поры старался аккуратно более-менее придерживать в глубине сознания, но улёгшись, наконец, в кровать, всё же позволил ей всплыть на поверхность. А именно – Блейз. Но если ещё днем я переживал и беспокоился даже из-за этого, то теперь меня больше занимали воспоминания приятные – о том, как именно всё происходило… Позволив себе увлечься ими, я смутно осознал, что по моему лицу расползается дурацкая счастливая улыбка, которую я и не пытался удерживать. В конце концов, первый раз бывает не каждый день в жизни!

Первое, что я ощутил следующим утром – это небывалое умиротворение и спокойствие, каких не испытывал уже очень давно. Странное дело, но – даже не принимая в расчёт все последние треволнения! – переночевав в незнакомой и практически чужой мне комнате, я спал спокойно и крепко, а когда проснулся… У меня было небывалое ощущение, будто я – дома. Раньше я чувствовал нечто подобное только в одном месте – в Хогвартсе. Ни дом Дурслей, ни Родовое Гнездо Блэков, ни даже дом Сириуса ничем таким похвастаться никак не могли… И даже в Норе, как бы я её ни любил, я всё равно подспудно ощущал себя гостем. Желанным и любимым, но всё же гостем. А здесь, побыв в доме несколько часов и не зная толком, где тут вообще что расположено (естественно, во время вчерашней экскурсии расположение комнат я запомнить не успел), я чувствовал себя… своим?
Потянувшись, я сел и осмотрелся. Ну надо же! А пока я спал, безликости в комнате немного поубавилось! Самую чуточку, но не заметить этого было невозможно. Начать с того, что полог кровати сменил цвет на бутылочно-зелёный – не такой агрессивный, как факультетский красный. Нет, я конечно, любил гриффиндорские цвета, но использование их в интерьерах меня всегда слегка… напрягало, что ли? А может, я просто полюбил зелёный с недавних пор, когда стал теснее общаться со слизеринцами? Хотя этот оттенок не походил на изумрудный цвет «змеиного» факультета – он больше напоминал цвет той моей достопамятной парадной мантии, которую мне перед четвёртым курсом купила миссис Уизли «под цвет глаз».
То же самое творилось с покрывалом кровати, бережно сложенном на одном из кресел, да и с бархатными занавесками на окнах, на которых теперь ещё и проступил какой-то растительный узор. Каминную полку украшало несколько статуэток, одна из которых изображала волка (как я позже догадался, оборотня), другая – собаку, припавшую к земле, то ли играя, то ли готовясь к атаке, а третья – великолепного оленя с большими ветвистыми рогами. Люпин, Сириус и отец… У меня комок встал в горле. В некотором опасении я пошарил глазами в поисках статуэтки-крысы, но таковой, к счастью, не обнаружилось. Интересно, откуда всё это? Здешние домовики умеют считывать сознание во сне? Или они тут ни при чём, и всё это – магия дома? Подумав, я склонился ко второму варианту. По словам деда, Родовая Магия дома должна была «прочитать» меня за ночь, так что ничего удивительного, что она изменила комнату по моему вкусу. И действительно, перемены мне нравились, хотя несколько опечалила мысль о том, что при отце здесь всё было по-другому… Впрочем, отец – это отец, а я – это я, и повторять его судьбу я не собирался. По крайней мере, надеялся, что не повторю…
Приняв душ и умывшись, я переоделся, надев вместо свитера захваченную с собой чистую рубашку. Все мои вещи оказались заботливо вычищенными за ночь – даже носки, – но мысль о том, что пока я спал, в комнате хозяйничали домовики, меня, признаться, не особенно обеспокоила. В конце концов, они и в Хогвартсе обычно так поступали, так что к такому я успел привыкнуть. Жаль было только, что я не мог позвать кого-то из них, чтобы осведомиться, встал ли Джаред.
Выйдя из комнаты, я направился по коридору в сторону лестницы. Вообще-то в этом крыле дома было и ещё несколько комнат, но я понятия не имел, в которой живет дед – и вообще, живёт ли он в этом крыле, или оно целиком отведено для наследника Рода и его возможных гостей? Кроме того, я всё ещё не знал, как рано он привык вставать, и не горел желанием будить его. По словам Джареда выходило, что времени у нас до вечера полным-полно, так что можно было не торопиться. Правда, я не отказался бы от завтрака, но это вполне могло и подождать.
К счастью, как оказалось, ждать нужды не было. Стоило мне ступить на лестницу, как передо мной с тихим хлопком – как и давешний, – материализовался домовик. Этот был поменьше ростом, чем вчерашний, с большими щенячьими глазами, смотревшими на меня так, что и самому Добби стало бы завидно. Махровое полотенце на нём было зелёным, однотонным и, кажется, по цвету подходило к новому убранству моей комнаты (и когда я успел мысленно начать называть её своей?).
- Чего изволит молодой хозяин? – вежливо осведомился эльф, и меня приятно удивило отсутствие в его голосе визгливых ноток, обычно сопровождающих восторги Добби.
- Я… эээ… А ты – кто? В смысле, как тебя зовут? – спросил я, несколько смешавшись. Домовик снова поклонился.
- Типси, к вашим услугам, юный хозяин, – пискнул он. – Хозяин Джаред отправил Типси в распоряжение юного хозяина, и Типси с радостью выполнит любое ваше распоряжение!
Ну наконец-то более-менее знакомые интонации.
- Меня зовут Гарри, – сказал я. – И я… Ну, я немного голоден, по правде говоря, но не знаю, когда будет завтрак, и…
- Типси проводит хозяина Гарри в столовую и подаст ему всё, что он пожелает! – пискнул эльф. – Овсянку, или яйца, или, может быть, сэндвичи? Или хозяин предпочитает наши чудные булочки?
- Только не овсянку! – мигом выпалил я. – И хорошо бы кофе. А в остальном – не принципиально…
Ну, вообще-то, с моей стороны подобное заявление было, наверное, несколько опрометчивым – домовики могли натащить столько провизии, что мне и в месяц не справиться, – но, как оказалось, беспокоился я напрасно. Проводив меня в столовую (к слову сказать, это была средних размеров комната, уютная и совсем не напрягающая таким огромным пространством, какого я мог ожидать, насмотревшись маггловского кино) и отодвинув для меня стул по правую руку от того, что стоял во главе стола, Типси исчез и появился через пару минут с подносом, на котором красовалась аппетитная яичница с беконом, чашка кофе и пара тостов. Домовик с гордым видом поставил всё это передо мной на стол, и, прежде чем я успел хотя бы поблагодарить его, щёлкнул пальцами – и возле тарелки материализовался высокий запотевший стакан с жизнерадостного, жёлто-оранжевого цвета, жидкостью. Я удивлённо и благодарно посмотрел сначала на стакан, потом – на эльфа. Это не походило на традиционный тыквенный сок, который я любил только поначалу, в первые годы после того, как попал в Магический Мир, а в последнее время он мне опротивел. Впрочем, в Хогвартсе нам давали и апельсиновый, но мне казалось, что это дань либеральным традициям школы – что-то вроде потакания вкусам магглорождённых студентов. Хотя, если вдуматься, то никто из Стервятников тоже тыквенный сок терпеть не мог.
От размышлений меня отвлекло появление деда. Джаред, одетый в светло-лиловую, явно домашнюю мантию, вошёл в столовую и тепло мне улыбнулся.
- О, ты уже встал, Гарри. Доброе утро.
- Доброе утро, сэр, – опять на автомате отозвался я, и тут запоздало вспомнил его просьбу. – Ой, то есть, я хотел сказать… Ээээ… – однако его имя упорно не шло с языка, и дед, понаблюдав за моими мучениями, покачал головой.
- Всё нормально, я понимаю, тебе пока трудно привыкнуть, – сказал он. – Надеюсь, со временем всё… придёт в норму. Линки! – позвал он, усаживаясь во главе большого овального стола, и возле него мгновенно появился домовик в странном бордовом одеянии, которое оказалось чехлом от небольшой диванной подушки. Это немного напомнило мне Добби, и я как-то запоздало подумал – если у деда все эльфы безукоризненно опрятны, а их одежда, хоть и изготовлена из неподходящих вещей, всё равно чистая и без единой дырочки, то как же аристократы-Малфои мирились с жутковатой, дырявой и замусоленной наволочкой своего домовика? Хм, надо полагать – он был у них и раньше не на особо хорошем счету…

Остаток дня я провел за разбором отцовских вещей на чердаке. Вопреки ожиданиям, занятие это оказалось совсем не таким волнующим, как я думал. Ну, может быть, исключая процесс разбора колдографий, которые дед снабжал своими комментариями. А в остальном… Одежда, которой под завязку был набит самый большой из сундуков, детские игрушки, горы каких-то школьных конспектов… Я не сомневался, что каждая вещь здесь имеет свою, особую ценность, но для того, чтобы узнать о ней, нужно было знать и связанную с ней историю. Эх, попади сюда Сириус… Вот уж кто наверняка мог порассказать обо всём кучу интересного! Мысленно пообещав притащить сюда крёстного, как только подвернётся случай, я с сожалением оставил сундуки в покое, прихватив с собой на память подвернувшуюся под руку вещицу – что-то вроде маггловского кубика Рубика, только вместо разных цветов грани различались непонятными руническими символами, словно бы нарисованными несмываемой краской на матово-жемчужной поверхности. Наверное, Гермиона сможет их перевести, надо будет спросить её, как вернусь в школу… Сам не знаю, чем меня привлекла именно эта безделушка – возможно, просто понравилось ощущение гладкой поверхности маленьких квадратиков под пальцами, а возможно, я пошёл на поводу у едва слышимого где-то в глубине сознания внутреннего голоса, который настойчиво убеждал, что эта штука мне скоро понадобится. Вообще-то это могло быть и проявлением моей Родовой Магии – но я всё время здесь подспудно чего-то такого ожидал, и не мог теперь быть уверен, что мне не померещилось – именно из-за того, что я ждал этого…

Церемония принятия в Род проходила в подвале – хотя вообще-то назвать «подвалом» такое помещение язык не поворачивался. Большая, почти круглая, хорошо освещённая зала с довольно высоким потолком и мраморным полом, выложенным затейливой мозаикой, расходившейся лучами от светлого круга в центре. Знаменитое Зеркало Рода чем-то неуловимо напоминало пресловутое зеркало Еиналеж, – наверное, в первую очередь тем, что не висело на стене, а стояло на подпирающих резную деревянную раму ножках в форме львиных лап. Помещалось оно не в центре зала, а ближе к дальней от входа стене, и на первый взгляд показалось каким-то тусклым и закопчённым. Когда мы приблизились, в зеркале отразились две фигуры – одна из них, моя, была расплывчатой и неясной, словно стекло, в котором она отражалась, было запотевшим. Джаред, напротив, отражался чётко и ясно, словно в обыкновенном зеркале. Несколько минут он придирчиво изучал наше отражение, затем медленно кивнул, словно увиденное его удовлетворило, и повернулся ко мне, протягивая руку навстречу. Я вложил кисть в его ладонь, обхватив пальцами запястье, и, глубоко вздохнув, поднял голову и посмотрел прямо в глаза деду.
- Принимаю тебя в свой Род, кровь от крови моей, и признаю своим внуком и наследником. Клянусь поддерживать тебя, любить и защищать своей силой, своей честью и своей магией, – торжественно сказал он, без всяких предисловий. Как я уже знал, в этом и состояли особенности родовых церемоний нашего семейства: они были по-гриффиндорски прямыми и простыми, без всяких экивоков и цветистых фраз.
- Я вступаю в сей Род и клянусь служить ему своей честью, кровью и силой, – произнёс я выученную заранее фразу. – Клянусь следовать его традициям и обычаям и не опозорить своей семьи, что бы ни случилось.
- Да будет так.
- Да будет так.
Вот и всё. Никаких вспышек, длинных ритуалов или пролития крови… Просто слова, просто контакт ладоней – и просто мой силуэт в зеркале, на глазах становящийся ясным, словно кто-то протёр запотевшее стекло, и теперь оно отразило меня со всей чёткостью. И в тот же момент меня охватило потрясающее чувство единства – единства со всем, что я видел и ощущал вокруг – с дедом, с поместьем, домовиками и портретами, садами и стенами… Это было похоже на то, что я ощутил, проснувшись утром – только намного, в тысячу, нет, в десятки тысяч раз сильнее! В меня вливалась магия поместья – точно так, как описывал это раньше Драко. Она пронизывала меня с головы до пят, и благодаря ей я ощущал каждый уголок старого дома, каждую ниточку в окутывающей его паутине магии – более того, я понимал смысл и значение каждой этой нити!