Pov Гарри Поттера.

Сидя за одним из столиков в «Трёх Мётлах», где устроили временный лазарет, я лениво постукивал по столу кончиками пальцев, уставившись в одну точку. Припомнив давние уроки Снейпа по окклюменции, я тщетно пытался очистить своё сознание от всех мыслей и чувств. Не потому, что опасался вторжения Волдеморта или чего-то в этом роде, а просто чтобы изгнать из своего сознания ужасную мысль – что теперь с Джинни? Похитили ли её, приняв за Блейз, и, если да – то как скоро раскроется эта ошибка? До тех пор, пока Упивающиеся будут принимать её за ту, ради кого всё это и затеяли, Джин будет в относительной безопасности. Хотя о какой безопасности вообще может идти речь, если она в логове Упивающихся Смертью, а возможно, и вовсе уже доставлена перед красные очи Тёмного Лорда? Ну, по крайней мере, пока её будут считать Блейз, она будет жива, иначе её убили бы прямо на месте. Вот только надежды на то, что Джинни долго удастся дурить головы своим похитителям, было мало. Тот же Долохов, да и некоторые другие Упивающиеся – особенно те, чьи дети учились в Хогвартсе, – знают Слизеринскую Принцессу в лицо и в два счёта распознают подмену. Да и Хвост, который тоже, без сомнения, крутится там, вряд ли не признает Джинни. Но даже если до поры до времени ей и будет каким-то чудом сопутствовать удача, обман неминуемо раскроется, когда она предстанет перед Волдемортом.
Интересно, а знает ли он о той давней истории с Тайной Комнатой? Дамблдор уверял, что Волдеморт не может ощущать свои крестражи – слишком давно и долго они были отделены от него. Значит, скорее всего, он не обладает памятью Тома Реддла, вышедшего из дневника. Однако, не сомневаюсь, о том, что именно тогда происходило, он знает хотя бы по рассказам. Наверняка Малфой-старший говорил ему, как именно погиб его дневник, и кто была та девочка, которую он без зазрения совести предназначал ему в жертву. Ну и, в конце концов, не стоит забывать о легилименции. Даже если сейчас ему ничего неизвестно – стоит ему прочесть разум Джинни, и тайн для него не останется. И почему только окклюменцию не преподают в школе всем подряд, как обязательный предмет?! В такие времена, как сейчас… Оставалось только радоваться тому, что девушка ничего не знала о наших поисках, крестражах и планах Ордена. В прежние времена мне казалось ужасно несправедливым, что миссис Уизли каждый раз под разными предлогами отсылала Джинни, когда речь заходила о делах серьёзных – теперь же я молиться на неё был готов!
Мы прибыли в Хогсмид вскоре после окончания битвы, когда доставили изготовленные Дамблдором портключи, защищённые от чужих посягательств. Пострадавших – оглушённых и раненых – было гораздо больше, чем в прошлый раз, во время «потасовки» в Хогсмиде. Многие члены Ордена наряду с прибывшими раньше основной группы аврорами получили серьёзные травмы, а некоторые подверглись действию малопонятных проклятий, снять и распознать которые было очень трудно. Разумеется, их всех не могли разместить в больничном крыле в Хогвартсе, да и доставить раненых прямиком в школу возможности не было. Впрочем, выход нашли почти сразу – мадам Розмерта великодушно предоставила верхние этажи своего заведения под импровизированный госпиталь, благо постояльцев у неё сейчас почти не было. Мадам Помфри в сопровождении нескольких студентов-старшекурсников, готовящихся в целители, прибыла ещё до нашего появления и незамедлительно занялась ранеными.
Однако потери, которые мы понесли в этой стычке, не ограничивались выведенными из строя членами Ордена и похищенной девушкой. Восемь человек погибли. Упивающиеся тоже понесли ощутимые потери, однако это вовсе не уменьшало скорби, воцарившейся в сердцах уцелевших. Помимо Фенрира Грейбэка, убито было около десятка сторонников Лорда. Ещё порядка пятнадцати человек захвачены в плен, и среди них несколько весьма значительных персон, вроде Рудольфуса Лестрейнджа. Многие Упивающиеся были ранены, но их, в отличие от остальных, прямиком отправили в тюремный госпиталь аврората. После допросов их ждал Азкабан – правда, лично я сомневался в надёжности этой тюрьмы, и не без оснований. В прошлом он уже доказал свою несостоятельность. Сириус сбежал оттуда самостоятельно, десяток самых верных Упивающихся тоже вытащили без особенного напряга, а уж теперь для сторонников Волдеморта в этом и вовсе не было ничего сложного, тем более после ухода дементоров. Стоит Тёмному Лорду захотеть – и все его прихвостни мигом окажутся снова на свободе, несмотря ни на какие заверения Министерства, что охрана тюрьмы будет пересмотрена и реорганизована.
Те из членов Ордена, кто не пострадал в битве или прибыл позднее, собрались в заново отстроенной «Кабаньей голове», где Дамблдор устроил что-то вроде импровизированного временного штаба. Я не мог взять в толк причины выбора именно этого трактира, который, хотя и был после «потасовки» с Упивающимися отстроен едва ли не заново, почему-то остался всё таким же запущенным и грязным. Словно его и не перестраивали вовсе, а просто дружно махнули на него элементарное Репаро, и всё вернулось на круги своя. Хотя, может, что так оно и было? Впрочем, нет, конечно: Репаро может восстановить разбитые и сломанные вещи, но никак не сгоревшие, а «Кабанью голову» уничтожил пожар. Впрочем, факты оставались фактами – трактир был на месте, всё такой же, как прежде, словно никакой «хогсмидской потасовки» и в помине не было.
Дел у Ордена было невпроворот – и сопровождать пленных Упивающихся, приглядывая, чтобы их доставили в Аврорат, и сообщить семьям погибших и раненых о судьбе их близких, и провести скорейшее расследование того, как, с какой целью и каким образом было организовано это нападение. Сам Дамблдор, естественно, должен был ещё объясняться со Скримджером и прочими министерскими – и не в последнюю очередь по поводу Стэна Шанпайка, которого снова арестовали, когда он пытался пешком сбежать с поля боя. Стыдно становилось вспомнить, как мы с директором отстаивали этого двуличного прыщавого мерзавца! Хотя… Билл предполагал, что на нём мог лежать Империус…

- Гарри, ты как? – окликнула меня проходившая мимо Парвати Патил, прибывшая сюда как одна из помощниц мадам Помфри. Я поднял на неё взгляд и несколько секунд пытался сообразить, что ей от меня нужно.
- О. Нет, всё хорошо… – пробормотал я немного невпопад. Она сочувственно посмотрела на меня.
- Уверен? Может, тебе что-нибудь нужно? Принести тебе успокаивающее зелье?
- О, нет, не надо… У меня есть, – помотал головой я, притягивая к себе ополовиненную кружку сливочного пива, которым оделила всех, кто не очень пострадал, добрая мадам Розмерта. Парвати покачала головой и, вздохнув, удалилась.
Я сделал глоток, снова отставил кружку и, подперев голову одной рукой, снова принялся постукивать по столу пальцами второй. Джинни. Джинни. Джин… Долго ли тебе удастся выдавать себя за Блейз? Блейз. Мерлин великий… Думать о Блейз было ненамного менее мучительно, чем о Джинни.
Билл уверял, что переправил её в безопасное место, но меня всё равно съедала тревога. Упивающиеся охотились за ней – что, если они её выследили? Почему её до сих пор нет? Я пытался уговорить себя, что, по рассказам Билла и Тонкс, Блейз слегка пострадала при нападении, и что наверняка появится утром, когда ей станет лучше, но сердце всё равно судорожно сжималось при мысли о ней. А вдруг на неё нападут при попытке добраться сюда? Вдруг её выследят, перехватят, похитят?
В попытке успокоиться и взять себя в руки я осторожно потянулся мыслью туда, где привык ощущать присутствие Малфоя. Сознание Драко – затуманенное, словно бы застывшее, было там, но достучаться до него, добиться ответа было безнадёжным занятием. Хотелось надеяться, что это только благодаря тому, что парень погружен в крепкий сон, вызванный зельем. Малфой пришел в себя вскоре после того, как нас доставили сюда, но, едва узнав, что Джинни действительно пропала, впал в какое-то странное оцепенение, и расшевелить его не удавалось никакими силами. Он напоминал неживой манекен, и, несмотря на то, что, вроде, был в сознании, не реагировал ни на слова, ни на прикосновения, ни даже на мысленную речь. Мадам Помфри, впрочем, сказала, что такое бывает иногда при особенно сильном потрясении или горе, особенно с чистокровными магами. Это было что-то вроде защитной реакции против шока. Дав Драко сильного снотворного, она уложила юношу и сказала, что это максимум того, что можно сделать в данной ситуации. Если повезёт – выспавшись, парень придет в себя окончательно. Если нет… Более подробно рассказывать она не стала, но перспективы нетрудно было себе представить. Он может оправиться лишь отчасти, а может и не оправиться совсем…
Рон тоже был немало потрясён похищением сестры, но, правда, не впал в транс, подобно Малфою. Он, в свою очередь, тоже получил ложку снотворного, в качестве «довеска» к порции Костероста для своей сломанной ноги. Не считая ронова перелома и шокового состояния Драко, оба они отделались сравнительно легко. Уж во всяком случае легче, чем Гермиона.
На первый взгляд казалось, что она практически и не пострадала, если не принимать во внимание нескольких царапин. Рудольфус продержал её под Круциатусом не настолько долго, чтобы повредить рассудку девушки, и, выпив восстанавливающее зелье, снимавшее остаточные симптомы после таких случаев, Гермиона вроде бы почувствовала себя хорошо и даже вызвалась тоже помогать мадам Помфри с пациентами. Целительница хотела было возразить, но работы у нее действительно было невпроворот, и каждая лишняя палочка могла пригодиться. Применение нашлось даже моей, так что и я первое время после прибытия занимался тем, что накладывал «Асклепио» на тех, кто получил мелкие травмы.
Первым делом Гермиона, естественно, нашла Альтаира. Он был всё ещё без сознания – не то чтобы мы не могли его привести в чувство, просто мадам Помфри сказала, что его организму после серьёзной кровопотери и общего шока легче будет восстанавливаться, не тратя лишних сил. Эта новость относительно успокоила Гермиону, и она собралась двинуться дальше, чтобы помочь с другими ранеными, но, не успела она сделать несколько шагов, как стало понятно, что с ней самой не всё благополучно. Девушка побледнела, на лбу у неё выступил пот, и она покачнулась, хватаясь за моё плечо. Я поддержал её, отвёл к кушетке, усадил и уже собирался идти за мадам Помфри, однако Гермиона остановила меня, уверяя, что, видимо, просто устала сильнее, чем ей казалось. Я налил ей стакан воды, чтобы помочь девушке немного расслабиться – иногда это помогало, – но, стоило ей сделать несколько глотков, как Гермиона побледнела как простыня, выронила стакан и чуть ли не сложилась пополам от рези в животе. Сказать, что я испугался чуть ли не больше, чем она сама – не сказать ничего. На мой истошный вопль «Мадам Помфри!!!» примчалась не только сама целительница, но и, по меньшей мере, пятеро её помощников – из тех, что находились поблизости.
Поначалу повторный осмотр Гермионы ничего не дал. Странное дело, но целительница даже не могла понять причину боли. Простая вода её вызвать не могла, к тому же до неё девушка уже пила зелье, и её реакция на него была вполне стандартной. Кусая губы, я сначала топтался у входа в комнату, где проходил осмотр, вслушиваясь в неясное бормотание мадам Помфри, а потом, окончательно уяснив, что она не может понять причину происходящего с Гермионой, побежал за Дамблдором. Директор, к счастью, находился на первом этаже, а не в «штабе».
С его помощью нам удалось установить, что, помимо Круциатуса, Гермиона подверглась воздействию неизвестного проклятия, вероятно, имеющего отношение к Родовой Магии. Однако даже сам Дамблдор, хотя тоже владел этим видом волшебства, как ни удивительно, кажется, не сталкивался до сих пор ни с чем подобным, равно как и Джаред Поттер, невесть почему тоже околачивающийся здесь. Впрочем, тут я был к нему несправедлив – дед участвовал в схватке наравне с другими членами Ордена, хотя, насколько я знал, официально в его рядах не состоял. Да, прибыл он позднее, чем многие другие, но тем не менее всё же внёс некоторую лепту в то, что нам в итоге удалось отбиться от врага. Пока профессора устроили консилиум возле постели девушки, я мерил шагами коридор и дико злился про себя из-за того, что не могу посоветоваться с Малфоем или Блэком. Наверняка проклятие, наложенное на Гермиону, было из разряда домашних секретов Тёмных магов. Драко мог его знать или хотя бы догадываться, и тем более что-то полезное мог рассказать Альтаир. Конечно, я почти не сомневался, что такой гений волшебства, как наш директор, тоже сможет выяснить, в чём именно там дело и как с этим бороться, но всё же…
Надежды на Дамблдора оправдались лишь отчасти. Впрочем, это уже была не его вина. Заклятие, использованное Лестрейнджем, оказалось коварным и таило в своей структуре множество «подводных камней». Снять его сразу было невозможно, и к тому же – что было куда хуже, – почти нельзя было предугадать, какое следующее действие может повлечь за собой неприятные последствия. Использование целительных чар как на Гермионе, так и ею самой, не повредило девушке, равно как и выпитое зелье, а вот простой глоток воды спровоцировал желудочные колики. Однако даже после этого нельзя было с уверенностью утверждать, в чём именно была причина такой реакции – то ли в магической природе воздействия, то ли в чём-то другом. Экспериментировать, чтобы выяснить более подробно, что именно вызывает болезненные симптомы, тоже было нельзя – это могло спровоцировать и вовсе что-нибудь непоправимое.
Наконец, уже во втором часу ночи, профессора с величайшей осторожностью наложили на измученную Гермиону усыпляющие чары и оставили её отдыхать. Меня тоже пытались отправить спать, и даже выделили мне небольшую комнатку под самой крышей, которая была слишком высоко, чтоб втаскивать туда пациентов, однако я был слишком взволнован, чтобы уснуть. Смертельный страх за Джинни, переживания за Гермиону, тревога за Блейз и беспокойство за Драко, Альтаира и Рона (хотя с этими-то всё было ещё более-менее терпимо, по сравнению с остальными) – всё это наслаивалось одно на другое, и я не мог бы надеяться задремать, как бы ни устал. Вместо этого я спустился в полупустой общий зал, часть столиков из которого была убрана, чтобы не мешать проходу, и уселся за один из боковых столов, цепляясь за кружку сливочного пива в надежде, что это поможет хоть чуть-чуть расслабиться.

Не знаю, сколько я так сидел. Наверное, в какой-то момент усталость всё-таки взяла своё, хотя я всё равно не уснул по-настоящему. Я даже не задремал толком, просто слишком глубоко задумался, но всё равно – сознание отключилось, и я на какое-то время словно выпал из реальности. Вывел меня из этого состояния скрип входной двери. Час был поздний, и с улицы уже давно было просто некому появиться, – все, кто должен был, находились внутри. Моя рука инстинктивно дёрнулась к карману, где лежала палочка, но…
Но в следующее мгновение я забыл и думать о ней, и, отшвырнув стул так, что он с грохотом свалился на пол, вскочил на ноги. Вошедшей оказалась Блейз.
Девушка замерла всего лишь на мгновение, увидев меня, а в следующий момент мы практически одновременно рванулись навстречу друг другу. Я подхватил её, обнял, крепко прижал к себе, моё сердце колотилось как бешеное, а она… Она обнимала меня так же крепко, как я её, чуть дрожа и прижимаясь ко мне всем телом. Я уткнулся лицом в её волосы – они были растрёпаны, кажется, впервые на моей памяти.
- Хвала Мерлину, ты в порядке, – пробормотал я. – Ты ведь в порядке?
- Да, да, со мной всё хорошо, – глухо проговорила Блейз куда-то в моё плечо.
- Откуда ты взялась? – спросил я, чуть отодвигаясь, чтобы посмотреть ей в лицо. Девушка подняла голову. Усталая, бледная, на лице – никакой косметики, под глазами залегли тени, веки и губы припухли, точно от слёз. И, несмотря на это, она всё равно была красива – а для меня вообще была самой прекрасной девушкой в мире.
- Меня Сириус привёз, – ответила она на мой вопрос. – Ну, точнее, мы с ним вместе аппарировали из Норы. Он сейчас подойдет, сказал, что ему нужно еще зайти в «Кабанью Голову».
- А, понятно. А откуда Сириус знал, где тебя искать? – спросил я. Блейз пожала плечами.
- Ну, как откуда – от Билла, – ответила она. – Они вместе прибыли в Нору после того, как всё закончилось. Билл, понятное дело, остался, а Сириус сказал, что мне лучше перебраться сюда, под защиту Дамблдора. Они опасались, что после битвы Упивающиеся могут попытаться проверить дома членов Ордена…
- А аппарировать вам было не опасно? – запоздало встревожился я. Блейз покачала головой.
- Нет, отследить аппарацию можно, только если наблюдать за точкой отправления, а никто из Упивающихся не знал, что я была в Норе. Я… – она запнулась и подняла на меня полные слёз глаза. – Билл рассказал о том, как закончилась схватка, и… в общем, я… Я слышала про Джинни. Он рассказал Молли…
- О. Понятно… Как миссис Уизли? – спросил я, тяжело сглотнув.
- Ужасно, – Блейз, уже не сдерживаясь, всхлипнула. – Как будто на их семью мало свалилось в последнее время! Когда Билл вернулся и рассказал, что Джин похитили… Я… – девушка снова всхлипнула, судорожно вытирая слёзы, но они всё равно продолжали катиться по её щекам.
- Это всё из-за меня, – пробормотала она. Я протестующе вскинулся и затряс головой.
- Нет! Не говори так! – воскликнул я. – Ты тут ни при чём. Скорее… Скорее уж, всё это моя вина…
Я отвёл глаза. Блейз фыркнула сквозь слёзы.
- А ты-то тут при чём? Не тебя же пытались похитить!
- А ты думаешь, из-за чего пытались похитить тебя? Не из-за того ли, что ты моя девушка? – возразил я. Блейз снова фыркнула, но теперь уже почти не плача.
- Ну и самомнение у тебя, Гарри Поттер! – воскликнула она. – То есть того, что я могла им понадобиться сама по себе, ты не допускаешь?
- Я… – я даже растерялся. Я и в самом деле даже и не пытался обдумать какую-то другую причину, да и, если подумать, что ещё могло понадобиться Волдеморту от Блейз, как не доступ ко мне?
- Я не думаю, что причина в чём-то ещё, – сказал я наконец. – Сама посуди – что ещё им могло от тебя понадобиться, как не способ воздействия на меня? Не сомневаюсь, они узнали о наших отношениях – или от Дафны, или от кого-нибудь ещё, и… Тебе не кажется, что это очевидно? Добраться до меня они не могут из-за охранных чар Дамблдора, но Волдеморт неплохо меня изучил. Он знает, что ради спасения дорогого мне человека я пойду на всё. Так уже было с Сириусом. Но на одну и ту же удочку дважды я не попадусь, он не смог бы снова обмануть меня. Я не куплюсь на простое видение и постараюсь выяснить, как дела обстоят на самом деле, прежде чем соваться в пекло. И Волдеморт это понимает. Вот он и решил, что в таком случае надо сделать приманку реальной.
Блейз вздохнула и несколько сникла.
- Ты, наверное, прав, – согласилась она. – Но это ничего не меняет.
«Не меняет…» – с горестной иронией подумал я, снова прижав её к себе. – «Ошибаешься, любовь моя… Это меняет всё. Как я могу быть вместе с тобой, зная, что этим подвергаю тебя опасности? И… И как я могу с тобой не быть, если при одной мысли о том, чтобы расстаться, мне хочется умереть? Но дальше так продолжаться не может. Я не могу, не имею права рисковать тобой, счастье моё… Я должен найти в себе силы оставить тебя. Мерлин, помоги мне… я так её люблю!»
Словно прочитав мои мысли, Блейз вскинула голову, и, притянув меня к себе, прижалась губами к моим губам. Как бы я ни старался собраться с духом, я не смог не ответить на поцелуй. Горе, боль и отчаяние, страх и тревоги, всё, что я пережил за этот ужасный вечер – все это навалилось на меня, давя непосильным грузом, грозя затянуть меня глубоко-глубоко в чёрную пучину безысходности. И я схватился за девушку, словно утопающий за соломинку, отчаянно целуя её, прижимая к себе, вдыхая аромат её волос и кожи и мечтая только о том, чтобы это не прекращалось. Но даже сейчас, где-то в глубине моего разума, на задворках сознания, тревожным колокольчиком звенела всё та же ужасная мысль: «Я не могу рисковать ей. Нам придётся расстаться…»
В груди кипела обида, жгучий протест против того, чтобы оставить Блейз. Ну почему, почему я не могу просто жить, как любой нормальный человек? Да будь проклят тот день, когда Трелони произнесла своё глупое пророчество! Сколько я уже потерял из-за него, – родителей, дом, семью, нормальное детство, связь с магическим миром на бесконечные одиннадцать лет! Чуть не потерял Сириуса, и тоже по вине этого проклятого пророчества! Так неужели теперь я должен потерять ещё и свою любовь, которую только-только обрёл?
Но ведь на самом-то деле выбора у меня нет. Я смогу, смогу справиться, если только расстанусь с ней, но буду знать, что Блейз жива, здорова и в безопасности! Но если она погибнет… Это будет только по моей вине. Если я не смогу защитить её…
И всё же, несмотря на все размышления, я просто не мог найти в себе достаточно сил, чтобы сделать необходимый, но роковой шаг – сделать именно сегодня, сейчас! Выпустить её, а возможно, даже и оттолкнуть… Я понимал, что должен так поступить, и чем скорее, тем лучше, но… Может быть, не сегодня? Может, ещё не сейчас? Почему я не могу напоследок получить от своей заклеймённой жизни хоть что-то, даже если это «что-то» – всего лишь несколько поцелуев?
С огромным трудом я всё-таки оторвался от её губ – только для того, чтобы, заглянув ей в глаза, увидеть в них отчаянную мольбу, эхом отозвавшуюся в моей собственной душе. Сам не знаю, откуда я нашёл силы отвести взгляд хоть на минуту, чтобы наконец взять себя в руки. Как бы мне ни было больно…
Наконец, немного успокоившись, я снова посмотрел на неё.
- Устала? – спросил я. Блейз покачала головой.
- Не то чтобы очень, – отозвалась она. – Большую часть битвы я просидела в Норе, в полной безопасности, под крылышком у миссис Уизли. Сначала я ещё пыталась как-то помочь вам, но от меня было мало толку со сломанной ногой, и потом, Упивающиеся охотились именно за мной. Так что сначала Тонкс велела мне уходить,а потом Билл просто переправил в Нору… Я…
- Я знаю, – перебил я, ласково улыбнувшись при виде её смущения. Дорогая моя, неужели после всего этого ужаса, в который я тебя втянул, ты ещё переживаешь, что не могла остаться и помочь нам?
- Билл и Тонкс рассказали, – пояснил я в ответ на её изумленный взгляд.
- Мне так стыдно, что я сбежала, – пробормотала она. Я покачал головой.
- Прекрати самобичевание, – фыркнул я. – Ты сама знаешь, что в той ситуации поступила наилучшим образом. А теперь пошли, устала ты или нет, тебе всё равно необходимо прилечь. Сращивание костей отнимает много сил – уж ты мне поверь, я знаю на собственном опыте.
- И откуда бы, – с убийственным слизеринским сарказмом фыркнула она. – Многоопытный ты наш… Знает он на собственном опыте. Ну да, а я тут вся такая наивная и неискушённая… К тому же, я ведь не играю в квиддич, мне никогда не доставалось на тренировке, и я в жизни вообще костей не ломала, – так откуда мне знать такие подробности…
- О… Ну, да, – смутился я. Я как-то упустил из виду то, что Блейз была слизеринской охотницей. – Всё равно, – упрямо тряхнув головой, я посмотрел на неё. – Мне тут выделили комнатку под самой крышей, но я не думаю, что смогу уснуть, так что с радостью уступлю тебе кровать.
- Угу, – фыркнула Блейз. – А сам будешь спать на пороге?
- Как настоящий рыцарь, готовый охранять покой своей дамы, – я улыбнулся и галантно поклонился, правда, всё это – и поклон, и улыбка – вышло несколько вымученным. Девушка хмыкнула, но тут же нахмурилась.
- Кстати, насчёт рыцарей… Что с Альтаиром? Сириус рассказал, что он был серьёзно ранен…
- Оу. Ну… – вздохнул я. – Вообще-то да, но сейчас он вроде как вне опасности. Он был оглушён, и его задело по руке режущим проклятием, но мы с Драко, к счастью, подоспели вовремя. Сейчас он спит – мадам Помфри сказала, что у него общее ослабление организма, вызванное кровопотерей… ну, и не только ей. Но вроде всё поправимо, – поспешил я добавить, видя страх в глазах Блейз. – Должен отоспаться как следует и прийти в себя. Ну, понятно, ещё там подлечиться – кровевосполняющие зелья и всё такое – но это дело времени.
- Ну, хоть так… – облегчённо проговорила девушка. – А Драко не слишком пострадал? Вроде Сириус говорил, что ему меньше досталось…
- Это как сказать… – мрачно проговорил я.
- То есть? – насторожилась Блейз.
Я вздохнул и пустился в объяснения. Услышав обо всём, она на несколько секунд задумалась, а потом медленно кивнула.
- Да, я читала когда-то про такую реакцию организма на потрясение… Думаю, опасности всё же нет – во всяком случае, я не слышала, чтобы из этого состояния так и не выходили. Хорошо то, что оно не несёт физического вреда организму, но плохо – то, что нет никакой возможности точно сказать, сколько эта реакция будет длиться. Впрочем, вряд ли дольше недели, в крайнем случае – двух.
- Две недели? – поражённо проговорил я. Да уж, не слишком радующее известие.
- Это должен быть максимум, – поспешила добавить Блейз. – Надеюсь, что Дрей придёт в себя быстрее.
Я грустно кивнул. Может, в сложившейся ситуации он и не сможет нам серьёзно помочь, но всё же это был бы шаг к надежде.
Блейз какое-то время помолчала, положив мне руки на плечи и прижавшись щекой к груди, но вскоре, чуть отстранившись, заглянула мне в глаза и слегка улыбнулась.
- Ладно уж, «настоящий рыцарь», веди давай в свою чердачную келью, – вздохнула она и добавила вполголоса: – А насчет сна на пороге – это мы разберёмся…

Мы поднимались не торопясь, держась за руки, и почему-то шарахались от каждого шороха, словно крадущиеся обжиматься в дальнем уголке любовники. Однако, как ни грустно это было, я хорошо отдавал себе отчёт в том, насколько это не соответствует реальности. В самом деле, о какой любовной связи вообще могла идти речь, если я собрался расстаться с ней? Пусть, по сути, и не добровольно, не по собственному желанию, а под давлением обстоятельств… Но сути дела это не меняло. И потом…
И потом, даже не принимая во внимание моё намерение оставить Блейз ради её безопасности, я вовсе не был уверен в том, что, оказавшись в постели с девушкой, не ударю в грязь лицом. Это было ещё хуже, чем сомнения по поводу поцелуев. По крайней мере, целоваться было не сложно, и сам процесс оказался довольно простым, да и, какой-никакой, но опыт у меня всё же был. А вот в постели всё было иначе – по крайней мере, насколько я знал.
Не скажу, чтобы я был совсем уж наивен в этом вопросе. Вряд ли можно было этого ожидать, учитывая, что большую часть года я жил в общей спальне с тремя другими парнями, не считая Рона, который, несмотря на наличие собственной комнаты, всё равно не пренебрегал заходить и в спальню нашего курса. Естественно, как и любые нормальные подростки в период полового созревания, мы делились друг с другом и каким-никаким скудным сексуальным опытом, и подцепленной невесть где информацией. Симус и Дин пару раз даже привозили из дома какие-то журналы довольно интересного содержания. Это было ещё на пятом курсе, и с тех пор уже порядком истрепавшиеся издания так и кочевали по нашей спальне, оказываясь в тумбочке то у одного, то у другого – начиная от самого Симуса и кончая Невиллом. Да и я далеко не брезговал рассматривать их, не говоря уже о том, чтобы читать опубликованные статьи. Пожалуй, ни одно школьное пособие не было изучено нами так же хорошо, как эти страницы… И всё-таки, как ни крути, но журналы – журналами, личного опыта это ни в коей мере не заменит. Да и информация в статьях была мало того, что неполной, так ещё и далеко не всегда о том, что хотелось узнать…
Разговор с Сириусом, который я всё же попытался затеять прошлым утром, пока Блейз и Драко были на суде, – Мерлин великий, неужели это было только прошлым утром? – тоже не принёс облегчения. Ну, во-первых, крёстный оказался к этому абсолютно не готов. Когда я поделился с ним своей проблемой, я получил возможность наблюдать редчайшую картину. Сириус вспыхнул до корней волос и забормотал что-то о том, что, дескать, да-да, конечно, он всё понимает, но ему уже давно не приходилось разговаривать на эту тему, и он предпочел бы сперва иметь возможность собраться с мыслями, и так далее.
Поразмыслив, я готов был сам надавать себе подзатыльников за бестактность. В самом деле, маловероятно, чтобы за последние годы – а если быть точным, то за последние шестнадцать лет! – у Сириуса была возможность, действительно, хотя бы поболтать с кем-то об этом, уж не говоря о том, чтобы обновить свой сексуальный опыт. В самом деле – тринадцать лет в Азкабане, потом год скитаний вокруг Хогвартса в надежде увидеть меня и добраться до Петтигрю, ещё год игр в кошки-мышки с Министерством, когда крёстный вынужден был скрываться… Потом фактически заточение в собственном доме во время моего пятого курса, и, в довершение всего – полтора года в потустороннем лабиринте за Аркой… Хотя, возможно, я немного заблуждался. Да, маловероятно, чтобы у Сириуса была возможность завести какие-никакие отношения в тот год, который он околачивался вокруг школы, на моём третьем курсе – было слишком рискованно выдавать себя, да и вся магическая Британия тогда разыскивала его днём с Люмосом. Но вот позже? Это уже не казалось невероятным. К тому же, не стоило забывать и о маггловских девушках, которые вообще понятия не имели о его нелегальном положении – более того, некоторые из них даже могли счесть это привлекательным. К тому же даже непосредственно после тюремного заключения Сириус всё ещё сохранял остатки привлекательности, а уж когда немного привёл себя в порядок… Не думаю, что ему было так уж сложно найти себе партнёршу – возможно, не для длительных отношений, но, в конце концов, я не такой дурак, чтобы считать возможным только этот вариант… Впрочем, даже если всё обстояло не так уж плачевно, посвящать крестника в тонкости полового воспитания Сириус оказался не готов.
В общем, разговор, как таковой, у нас с крёстным практически и не состоялся, если не считать разговором его туманное обещание поразмыслить над ситуацией и поговорить позже. Ну, благо хоть Сириусу теперь не надо было скрываться, и ничто не мешало ему приехать в Хогвартс практически в любой момент, когда он наконец дозреет пообщаться с крестником. Впрочем, моего положения это нисколько не облегчало.
А вообще-то, если по-честному, все эти размышления и сетования на недостаток опыта были не более чем попыткой отвлечься и найти какое-никакое дополнительное оправдание тому, что я собирался сделать…

К тому времени, как мы наконец добрались до верха и вошли в предоставленную мне комнатку, я успел утвердиться в своём решении. В самом деле, оттягивать неизбежное, ужасное, но необходимое расставание, было бессмысленно. Чем дольше я тянул, тем большей опасности подвергал Блейз. Я не имел права поступать так…
Комната оказалась действительно маленькой – даже меньше, чем моя комнатка у Дурслей, а ведь по меркам Магического Мира их дом сам по себе считался чуть ли не крошечным. Тут едва поместилась кровать, небольшой шкаф для одежды и крохотный столик с висящим над ним запыленным и мутным зеркалом в потемневшей деревянной раме. Войдя, я кивком указал Блейз на узкую односпальную кровать и отвернулся, чтобы дать ей возможность переодеться, но Блейз только скинула мантию и небрежно опустила её на единственный стул, кое-как втиснутый между кроватью и шкафом.
- Гарри, – негромко сказала она, усаживаясь на край кровати, и приглашающе похлопала по покрывалу, предлагая мне сесть рядом с собой. Я сглотнул. Вот и настал момент истины, к которому я подсознательно готовился всё то время, которое заняла дорога наверх. При взгляде на её лицо моя решимость таяла, как кусок льда перед жарко пылающим камином, и я понимал, что должен как можно скорее покончить со всем этим, пока ещё хоть как-то держу себя в руках.
- Блейз, нам нужно… – начал было я и запнулся. «Нам нужно расстаться» – сходу, в лоб – пожалуй, очень неудачное начало. Может, разрубить всё одним ударом было бы и проще, но я не хотел ранить её чувства больше, чем это необходимо. Да и… Не знаю, как я сам выдержал бы свою грубость по отношению к ней.
- Нам нужно… поговорить, – кое-как вывернулся я.
- Ну хорошо, я с удовольствием тебя выслушаю, – кивнула она, мягко улыбнувшись. – Может, ты всё же присядешь?
Я облизнул пересохшие губы и покачал головой.
- Не думаю, что это хорошая идея, – сказал я. – И потом… То, что я собираюсь сказать, тебе не понравится.
- Так, – кивнула она, и я каким-то шестым чувством ощутил, что девушка вся подобралась. Её поза не изменилась, она вообще, казалось, не двинула ни единым мускулом – но почему-то я был уверен, что внутри Блейз сжалась, как взведённая пружина. Будь она сейчас в своей анимагической ипостаси – наверняка выпустила бы когти и прижала уши, как разозлённая кошка.
- Я догадываюсь, о чём ты, – холодно-нейтральным голосом произнесла она. – Но продолжай.
- Я… – я набрал в грудь побольше воздуха и на одном дыхании выпалил, точно бросаясь в омут головой:
- Я думаю, что нам необходимо расстаться!
К моему удивлению, она снова даже не пошевелилась. На какой-то момент мне даже подумалось, что я не произнёс этого вслух – Блейз сидела всё в той же позе и всё так же молча смотрела на меня, не говоря ни слова. Я уже начал подумывать о том, не повторить ли мне сказанное, хотя и слабо представлял, как мне найти для этого силы. Но тут Блейз закрыла глаза и медленно покачала головой.
- Дай угадаю, – непривычно резким, чуть хрипловатым голосом проговорила она и снова вскинула на меня взгляд. На сей раз в зелёных глазах, казалось, полыхает настоящее гневное пламя. – Это всё из-за этого дерьма, о котором ты говорил внизу, да? Типа, что из-за тебя я в опасности, потому что я твоя девушка, и это лёгкий доступ к тебе, и бла-бла-бла, так?
Я мог только ошеломлённо кивнуть, пораженный и этим тоном, и грубостью её слов, и тем, что она вообще использовала подобные выражения – она, утонченная Слизеринская Принцесса! Таких слов я мог ждать от Пенси Паркинсон, но никак не от Блейз! Впрочем, видно, именно это, как ничто другое, лучше всего выражало её протест, гнев и негодование пополам с отчаянием, которые плескались во взгляде девушки.
- Вот что я скажу тебе, Гарри – все это чушь собачья! – резко сказала она, будто выплюнув. Чуть опомнившись от потрясения, я сдвинул брови.
- Блейз… – начал было я. – Если ты понимаешь, почему я это делаю, ты не можешь не видеть и того, что другого выхода нет! Я знаю, что ты сейчас скажешь, – воскликнул я, увидев, что она собирается возразить, и поднимая руку. – Ты скажешь, что тебе всё равно, что ты не боишься и что готова рисковать… Но я не готов. Я не пойду на это. Не могу рисковать тобой. Кем угодно – но только не тобой…
- Гарри… – как-то обессиленно вздохнула девушка, и плечи её поникли. Хрипотца и резкость исчезли из её тона, и это снова был мелодичный, чуть усталый, но нежный голос моей Принцессы. – Неужели ты не понимаешь, что это глупо и бессмысленно? Это чуть ли не худшее, что ты можешь сейчас сделать, и к тому же – в этом нет никакого смысла. Это ничего не изменит. Только причинит боль нам обоим, и тем самым ослабит тебя. Не думаю, что это именно то, чего ты хочешь.
- Важно не то, чего я хочу, Блейз, – возразил я, сглотнув, чтобы убрать вставший поперёк горла комок. – Важно обезопасить тебя. Волдеморт охотится за тобой, потому что ты моя девушка, и он не успокоится, пока не… Пока не добьётся своего. Я не могу позволить ему причинить тебе вред!
Почти не осознавая, что делаю, я шагнул к ней и опустился на колени на старый истрёпанный коврик возле кровати – прямо у её ног. Наши глаза оказались почти на одном уровне – мои лишь чуть ниже, чем её. Я с болью в сердце посмотрел в её лицо. «Может быть, это в последний раз…» – мелькнула горькая мысль. В глазах Блейз стояли непролитые слёзы, но она была далека от рыданий. Девушка выпрямилась, придвигаясь ближе ко мне. Одна её ладонь легла мне на грудь, другая невесомо коснулась волос.
- Гарри… – начала она, но я не дал ей договорить.
- Я не могу, Блейз, – повторил я, накрывая её ладошку, лежащую у меня на груди, своей. – Я должен обезопасить тебя, понимаешь? Если мы расстанемся, у него больше не будет причин, чтобы преследовать тебя…
- И он такой дурак, по-твоему, что не догадается, в чём причина нашего разрыва? – фыркнула она. – Гарри, будь логичен. Ты сам сказал внизу – Волдеморт знает тебя. Знает, что ты за человек и как привык поступать. Что изменит перемена дурацкого официального статуса? Он играет на твоих чувствах, а не на положении! Допустим, мы расстанемся. Что это изменит? Что с того, что я не буду больше официально считаться твоей девушкой? Ты перестанешь относиться ко мне так, как раньше? И, если он похитит меня, ты просто махнёшь рукой и скажешь – «ну что ж, она всё равно уже моя бывшая девушка, так что пусть Тёмный Лорд делает с ней, что хочет, мне всё равно»? Так, что ли?
- Блейз, да я… да я делаю это только ради тебя! Я жизнь за тебя отдам, неужели ты не понимаешь?! – воскликнул я. – И он знает об этом! Поэтому и охотится за тобой!
- И ты передумаешь отдавать жизнь за меня, если мы расстанемся?! – почти в тон мне крикнула она. – Только не вздумай говорить «да»! Всё равно не поверю!
- Я… – Я запнулся, когда смысл её слов окончательно дошёл до меня, и медленно покачал головой. – Нет. Так не будет. Я при любых условиях умру за тебя, если понадобится… – пробормотал я, теряя задор, снова потрясённый до глубины души этими словами. Неужели… Неужели Блейз права? Я не видел изъяна в её рассуждениях. Я в любом случае в лепешку расшибусь, чтобы спасти её, если что-то случится, и не так уж важно, будем ли мы при этом официально встречаться или нет.
- Я… Но… Но если он будет думать, что между нами всё кончено, возможно, он поверит, что похищать тебя больше нет смысла? – проговорил я, но возражение получилось жалким даже на мой собственный взгляд. Естественно, Блейз не приняла его.
- Гарри, мне потребовалось две минуты, чтобы понять, что к чему, – негромко сказала она, покачав головой. – Как ты думаешь, сколько понадобится Волдеморту? Даже если считать его полным идиотом, не думаю, что у него займёт больше десяти минут прийти к тем же выводам. К тому же времени на размышления у него будет куда как больше, тут он не ограничен. И что он сделает, когда поймёт, как обстоят дела? Думаешь, он отступится со словами – «Ну, раз Поттер решил, что Блейз Забини ему больше не по душе, значит, надо оставить её в покое и поискать другую жертву?» Мне почему-то кажется, что он, скорее, посмеётся над твоей наивностью и продолжит придерживаться своего прежнего плана.
- Мерлин… – пробормотал я с тяжёлым вздохом и, чуть отклонившись назад, закрыл лицо руками и с силой потер его ладонями. – Я не знаю. Всё так запутано…
- Дамблдор считает, что любовь – это твоя сила, Гарри, – негромко сказала девушка, мягко взяв меня за запястья и отводя мои руки от лица. – Так не делай её своей слабостью. Наша разлука не принесёт тебе ничего, кроме боли. Она не обеспечит мне безопасности и не поможет тебе обрести уверенность. Она только заставит нас обоих страдать, вот и всё.
Я слабо кивнул и, опустив голову, закрыл глаза. Наверное, именно так чувствует себя надувной резиновый мячик, из которого вынимают затычку, чтобы спустить воздух. Минуту назад меня наполняла горькая решимость – пусть и причиняя боль, но всё-таки давая какое-то странное, иррациональное чувство уверенности в правильности и необходимости своего поступка. В том, что я делаю что-то, что может помочь хоть чуть-чуть, хоть отчасти исправить ситуацию, в которой мы все оказались. Теперь же это ощущение ушло – и вместе с облечением, с радостью от того, что теперь у меня есть железное основание не расставаться с Блейз, я осознал и другой, куда более неприятный факт. Факт собственного бессилия. Ведь как ни крути, всё было просто ужасно – и я не видел выхода из этой ситуации. Джинни в руках Волдеморта, и нет никакого способа вытащить её. На Блейз объявлена охота – и я ничего не могу сделать, чтобы обезопасить её, потому что поставил её в такое положение именно своими чувствами, над которыми, увы, не властен! Гермиона проклята неизвестным проклятием, и мы не знаем, удастся ли как-нибудь нейтрализовать эти чары. Альтаир серьёзно ранен, и, сколько времени ему потребуется на восстановление – неизвестно. Два крестража из оставшихся трёх – в руках Волдеморта, и, даже если он не знает, что за осколками его души идёт охота, всё равно добраться до них нет никакой возможности. Ещё об одном крестраже мы вообще имеем настолько смутное представление, что шансов найти его – практически никаких… И даже Драко – чтоб ему… прожить тыщу лет и больше никогда не охотиться! – впал в какой-то дурацкий транс, и неизвестно, когда он очнётся! И я ничего – ничего! – не могу со всем этим поделать!
Блейз потянула меня к себе, обнимая за плечи и прижимаясь ко мне, так что моя голова устроилась у неё на плече. Я уткнулся лбом в её ключицу, медленно тоже обнимая девушку, одной рукой обвивая её талию, а другой – чуть выше, и прижался к ней, словно она была моей единственной опорой.
- Прости меня, – тихо, но так, чтобы она услышала, проговорил я. В голове крутились сотни фраз для оправданий – вроде того, что я просто хочу защитить её, что я не хотел сделать ей больно и что мне невыносимо думать, что всё из-за меня, но я молчал. Нежная рука гладила меня по голове, тонкие изящные пальчики перебирали мои волосы, и я знал, что на самом деле мне вовсе и не нужно оправдываться. Я знал – Блейз все мои оправдания известны не хуже моего, и они тоже ничего не могли изменить.
- Прости, – повторил я, и она в ответ только крепче обняла меня.
- Я люблю тебя, – шепнула она, целуя меня в макушку, и потерлась носом о мои растрёпанные волосы. – Мой наивный гриффиндорский дурачок, как же я тебя люблю…
- Я люблю тебя, – эхом откликнулся я, поднимая голову и заглядывая в искрящиеся зелёные глаза девушки. – Блейз, я не шутил сейчас. Я действительно умру за тебя, если понадобится.
- Гриффиндорский дуралей, – повторила она, ласково хмыкнув. – Я слизеринка. За нас не умирают, чтоб ты знал. За нас – выживают. В этом гораздо больше смысла.
Я не удержался от короткого смешка – уж больно заразительной была её лукавая усмешка. Наверное, это был подходящий момент, чтобы поцеловать её, а потом, возможно, и перейти к чему-то большему, наплевав на все свои сомнения и предрассудки… если бы не одно «но». А именно – накатившая на меня взамен поддерживавшего напряжения опустошающая, нечеловеческая усталость. Казалось, это произошло в один момент – секунду назад я ещё улыбался ей, осознавая и себя, и её слова, и окружающее – а в следующий миг мир вдруг подёрнулся сонной дымкой, словно мозг разом отключился, не выдержав перегрузки. Я вдруг обнаружил, что с трудом могу держать глаза открытыми, и отчаянно заморгал – правда, это почти не помогло. Если бы Блейз не обнимала меня, поддерживая и крепко прижимая к себе, я бы, наверное, зашатался и свалился прямо на пол, уснув стоя, или сидя, или в любом другом положении.
И снова Пушистой не потребовалось много времени, чтобы понять, что со мной. В полусне, отчаянно пытаясь удержать остатки ускользающего сознания, я почувствовал, как её руки осторожно снимают с меня сперва очки, аккуратно пристроив их на тумбочке возле кровати, потом мантию, которую накинул мне на плечи кто-то из членов Ордена, когда нас перевезли сюда. Потом всё те же руки расстегнули мою рубашку, помогли освободиться от неё, а затем и стащили с меня футболку. Прикосновение прохладного воздуха к обнажённой коже несколько отрезвило меня – я шире распахнул глаза и заморгал, пока Блейз подняла меня с колен и, наложив очищающие чары на мои брюки, откинула покрывало и толкнула меня на постель.
- Блейз, я… – я вспыхнул, на какой-то момент проснувшись в достаточной степени, чтобы осознать, что происходит. Тонкий пальчик коснулся моих губ.
- Чшшшш… – шепнула девушка.
Одним движением палочки она избавила меня от обуви, а потом начала осторожно расстёгивать свою блузку. Я ощутил нарастающее смущение, не совсем понимая, что она собирается делать. Все мои страхи подспудно вновь зашевелились – но теперь к ним добавился ещё и страх разочаровать её, уснув в самый неподходящий момент. А учитывая то, что мои глаза всё равно всё еще слипались, это было вполне возможно. Блейз хмыкнула, снова безошибочно угадав моё смущение, и скользнула под одеяло рядом со мной, так и не сняв блузку до конца. Кровать была настолько узкой, что волей-неволей нам пришлось накрепко прижаться друг к другу – хотя я почти уже не осознавал происходящего. Блейз оказалась в моих объятиях, устроив голову у меня на плече и прильнув ко мне всем телом, а я обнял её, не понимая уже, правильно это или нет, прилично или распутно, и осознавая лишь одно – ощущение было приятным. Я чувствовал себя умиротворённым, хотя и усталым как никогда. Снова мелькнула мысль о том, что она, наверное, ждала чего-то большего, но Блейз, всё ещё державшая палочку, снова взмахнула ею.
- Нокс! – шепнула она. Свет, исходивший от висевшей на стене зачарованной лампы, работавшей по тому же принципу, что фонарь в сарае для мётел, погас. По шороху простыни и движению прижатого ко мне тела я догадался, что Блейз убрала свою палочку под подушку, а потом она нежно прикоснулась губами к моим губам – всего на секунду.
- Спи, – шепнула девушка. – Сладких снов, любимый…
Я не нашел в себе сил пробормотать в ответ хоть что-нибудь, отдалённо напоминающее положенную ответную реплику, а вместо этого только крепче обнял её и, повернув голову, уже в полусне коснулся её губами – кажется, попал в лоб, прямо под линией волос. Это была последняя мысль, скользнувшая по задворкам моего сознания – в следующее мгновение я уже крепко спал.

Утром нас разбудил громкий настойчивый стук в дверь, который, кажется, продолжался минут пять, не меньше. Я неохотно вынырнул из тёплых глубин крепкого сна. Судя по тому, как затекло всё тело, я всю ночь так и пролежал, не шелохнувшись – но был ли тому причиной сковавший меня сон, или же дело было в тёплом девичьем теле, прильнувшем ко мне? Впрочем, несмотря на приятные воспоминания и крепкий сон, пробуждение оказалось не из лучших, и по нескольким причинам сразу. Ну, во первых – этот назойливый стук в дверь, во-вторых, – всё тело немилосердно затекло, да ещё после вчерашней битвы и непривычной нагрузки ныл каждый мускул. Кроме того, плечо, которое Блейз беззастенчиво использовала вместо подушки, за ночь онемело, и, когда девушка, просыпаясь, пошевелилась, мне показалось, что руку пронзили сотни крохотных иголочек. Ну и наконец, в довершение всего остро встала утренняя проблема, прекрасно знакомая каждому парню, достигшему определённого возраста. Особенно парню, проснувшемуся в одной постели со своей девушкой, в которую влюблён до умопомрачения и которая очень даже соблазнительно прижимается к нему всем телом. И самое ужасное – никакой возможности решить эту проблему, потому как человек за дверью сдаваться не собирался.
Словно в подтверждение моих опасений, стучавший, видно, потерял терпение. За дверью раздалось мрачное «Алохомора!», и в открывшемся проеме буквально «воздвиглась» тёмная фигура Снейпа в неизменной чёрной мантии. Без очков я видел его не особенно чётко, однако этого и не требовалось. «Мне конец» – с ошеломляющей ясностью пронеслось у меня в голове. В последние месяцы зельевар стал относиться ко мне не в пример лучше, чем раньше, – наверное, благодаря моей дружбе с Драко и Альтаиром, – но не нужно быть гением, чтобы понять, что картина, представшая перед его глазами сейчас, выходила далеко за рамки того, что профессор мог мне спустить. Застать ненавистного Поттера полуголым, в постели с его любимой студенткой, практически сестрой его крестника… Да его же сейчас удар хватит! Я лихорадочно зашарил онемевшей и плохо слушающейся рукой по тумбочке в поисках очков, которые, насколько я помнил, Блейз ночью приткнула именно туда. К счастью, они отыскались довольно быстро, и я поспешно водрузил их на привычное место.
- Профессор! – охнула Блейз, проснувшаяся на пару минут позже меня. Её расстегнутая блузка за ночь сбилась куда-то за спину, открывая всё, что только возможно, и девушка лихорадочно подтянула одеяло под подбородок. К несчастью, – или, наоборот, к счастью, – кровать была такой узкой, что мы с трудом умещались на ней даже в обнимку, так что полностью повернуться на спину, чтобы оказаться к Снейпу лицом, ей было затруднительно. А тем временем взбешённый Снейп действительно побагровел, как дядя Вернон, а потом вдруг так же резко побледнел. А я запоздало сообразил, что, хоть на мне и оставались брюки, под одеялом их всё равно не видно, так что он вполне может решить, что мы вовсе не только спали в одной постели, но и…
- Поттер! – практически выплюнул Снейп в своей лучшей презрительно-ненавидящей манере. Я подозревал, что с самого момента его появления моё лицо пылало, что маков цвет, но после этого жарко стало даже ушам. – Вы… – он окинул меня взглядом, полным неприязни и отвращения, и, скривившись, перевёл глаза на Блейз.
- Профессор, я… Мы… Ничего такого не было, мы просто… – девушка смутилась ещё больше, судорожно комкая край одеяла тонкими пальцами, и бросила смущённый, испуганный взгляд сначала на него, а потом, почему-то, и на меня. – Я просто поздно прибыла этой ночью, и Гарри предложил уступить мне свою кровать, а потом… В общем, мы просто спали рядом, ничего такого…
- Избавьте меня от вашего лепета, мисс Забини, – холодно отозвался Снейп, но в его голосе мне послышалось откровенное облегчение. – Ваши любовные приключения – и неприключения – меня нисколько не интересуют. Директор велел как можно быстрее переправить вас шестерых, считая и мистера Блэка, мисс Грейнджер, мистера Уизли и мистера Малфоя, в школу. Карета, которую будут охранять члены Ордена, пока она не достигнет Хогвартса, отправляется очень скоро. Через десять минут вы оба должны быть внизу, у дверей – одетые и в приличном виде! Иначе оба факультета лишатся по полсотни баллов, а вас двоих до конца года будут ждать отработки по выходным! – ядовито закончил он и удалился, как всегда эффектно взмахнув полами мантии и с блеском хлопнув за собой дверью. Застонав, я откинулся на подушку, прижав к лицу свободную руку.
- Мерлин! Пожалуй, хуже этого было бы только проснуться в кольце Упивающихся и под прицелом Волдемортовой палочки, – простонал я. – И то не уверен…
- Думаешь, всё так плохо? – осведомилась Блейз, садясь и окончательно освобождаясь от своей блузки. Я замер, наполовину опустив руку, и недоуменно уставившись на неё. Исчезнувшая при появлении Снейпа эрекция вернулась почти сразу.
- Что ты делаешь? – выдавил я, судорожно сглатывая.
- Одеваюсь, – невозмутимо пожала плечами Блейз, за лямку подцепив со стула бюстгальтер, который непонятно каким образом успела снять вчера. Хотя, наверное, я просто был чересчур сонным, чтоб заметить это. – И ты мог бы, между прочим, отвернуться, коль скоро мы пока не любовники. Я, знаешь ли, не особенно привыкла позировать без одежды, – холодно заметила она. Казалось, покраснеть сильнее, чем под взглядом слизеринского декана, уже невозможно, но мне, тем не менее, это удалось.
- Ты сердишься, что я вчера вырубился? – пробормотал я, мигом отвернувшись к стене и для верности закрыв глаза ладонью, нисколько не заботясь о стёклах своих очков. Блейз хмыкнула.
- Не дури, Гарри, я сама вчера была в не лучшем состоянии, чем ты, – отозвалась она, но голос её прозвучал неожиданно мягче, чем я ожидал. – Возможно, я слегка расстроена, но это не твоя вина. Просто так сложились обстоятельства… всё, я закончила, можешь поворачиваться.
«Закончила» – было немного преждевременно сказано, она только ещё застегивала разглаженную заклинанием блузку, и от моего взгляда не укрылась манящая ложбинка её груди и мраморно-белая кожа. Не то чтобы я не видел этого раньше, но в том состоянии, в котором я находился… Блейз застегнула последнюю пуговицу и неодобрительно покосилась на меня.
- Эй, ты не заснул снова? – осторожно спросила она. – Гарри, ты в порядке?
- Я… – я с трудом оторвал взгляд от обрисованных блузкой контуров девичьего тела и честно попытался сосредоточиться на чём-нибудь ещё. Однако то, что я успел увидеть до того, как отвернулся, казалось, прочно поселилось у меня в голове. Даже дышать было трудно, а сердце колотилось как бешеное. О небо, я ещё никогда не был так возбуждён – и, опять же, не имел ни малейшей возможности хоть что-нибудь сделать с этим!
Разозлившись, я рывком сбросил одеяло – и только тут запоздало понял свою ошибку. Брюки, выбранные для меня Малфоем в тот достопамятный поход в Хогсмид, совершенно ничего не скрывали. Проклятье, надо было призвать рубашку, или лучше мантию, и прикрыться, но я, как обычно, выставил себя полным идиотом!
Впрочем, Блейз, кажется, так не считала. В её глазах заплясали чёртики, а на лице появилось знакомое выражение – словно у кошки, перед которой поставили полное блюдце сметаны.
- Кажется, у тебя возникла проблема? – спросила она неожиданно низким, соблазнительным голосом, от которого мне разом стало во сто крат труднее держать себя в руках. – Думаю, лучше разобраться с ней до того, как мы пойдём вниз, тебе так не кажется?
- Эээ… – я понимал, что на моем лице уже запросто можно жарить яичницу. Ещё никогда в жизни я не был так смущён, растерян и возбуждён одновременно. Соображать удавалось с трудом, а в голове теснились откровенно непристойные картинки и образы. – Да, я… Ты лучше иди, а я разберусь с этим, – выдавил я. Блейз сдавленно хмыкнула, и только тут до меня дошло, что подтекст получился двусмысленным до однозначности.
- Я в смысле, мне нужно отвлечься и подумать о чём-то… э, непривлекательном, чтобы… Ну, то есть, в твоём присутствии… когда ты рядом, это почти бесполезно, и… – поспешно и сбивчиво затараторил я. Блейз снова хмыкнула, но на её лице играла всё та же улыбка.
- Не беспокойся, – мягко сказала она и неожиданно скользнула вперёд, придвинувшись почти вплотную. К моему стыду, у меня вырвался лишь удивлённый и сдавленный звук, напоминающий писк. – Думаю, у нас есть пара минут. Лучше разобраться с этим по-другому…
Её маленькая, изящная рука с силой толкнула меня в плечо, опрокидывая на постель, и через секунду Блейз вытянулась рядом. Я смотрел в её лицо расширенными глазами, потеряв дар речи от удивления. Девушка погладила ладонью обнажённую кожу моей груди, и это отчасти вернуло мне способность дышать – но лишь на мгновение. В следующий момент её ладошка соскользнула ниже и накрыла мой пах, нежно, но сильно поглаживая напряжённую плоть прямо через брюки. Остатки рассудка махом вышибло у меня из головы, я застонал, не в силах сдержаться, и рывком притянул её к себе, накрыв губы голодным поцелуем. Никогда еще я не целовал её так – отчаянно, жадно, сходя с ума от кипящего в крови возбуждения. Блейз прильнула ко мне, с жаром ответив на поцелуй, её тело прижалось к моему, а рука продолжала своё занятие…
Мне хватило всего лишь нескольких движений. Заведённый до предела, я уже был на грани, когда у Блейз вырвался то ли вздох, то ли стон – и это оказалось уже слишком для меня. Я задрожал, отрываясь от её губ, запрокинув голову, вскрикнул и забился в судорогах наслаждения – вряд ли могло найтись другое определение тому, что со мной творилось.
Естественно, как любой парень в моём возрасте, я прекрасно знал, как удовлетворить себя, и, случалось, фантазировал как раз почти о том, что произошло сейчас… Но разница между воображаемыми картинками и реальностью оказалась просто фантастической, не говоря уже о том, что ощущения были сильнее во сто крат. Никогда ещё разрядка не наступала так быстро – и не была столь интенсивной.
Первым ощущением, которое пришло ко мне, когда я немного пришёл в себя и отдышался, был стыд. Мерлин, мне казалось, что просто невозможно выставить себя большим идиотом, чем я сделал только что. Однако взгляд Блейз не был ни насмешливым, ни презрительным. В это трудно было поверить, но глаза моей Принцессы светились любовью и нежностью… И это подействовало ободряюще. Я улыбнулся, и, притянув её к себе, снова поцеловал – на сей раз нежно и трепетно.
- Ну как ты? – спросила Блейз через пару минут, оторвавшись от моих губ. – Так лучше?
- О, намного… – отозвался я. В самом деле, я ощущал себя просто великолепно – казалось, даже все тревоги и волнения отступили. Говорите, мне нужно победить Тёмного Лорда? Эй, Волдеморт, выходи, подлый трус! Я хмыкнул, понимая, что, конечно, моя бравада была далеко не всёрьёз.
- Тогда нам лучше поторопиться. Снейп, кажется, не шутил на счёт десяти минут – у нас осталось всего ничего… – заметила Блейз, отстраняясь и осторожно оттирая ладонь простынёй. Я снова ощутил лёгкое смущение, однако оно ни в какое сравнение не шло с тем, что я испытывал раньше.
- Угу… – отозвался я и, запоздало спохватившись, вскинул взгляд на успевшую подняться девушку. – Постой, а как же… Как насчёт тебя?
- Гарри, у девушек с этим немного сложнее, – кашлянув, отозвалась Блейз, слегка зардевшись. – Так что, если не возражаешь, пусть всё пока остается как есть.
- Но…
- Действительно нет времени, – решительно пресекла она мои дальнейшие попытки возражать, кидая мне мою мантию и рубашку с футболкой. – Одевайся, нам пора.
- Ладно, – без особого энтузиазма согласился я. За нарочитой деловитостью Блейз мне не составило труда разглядеть смущение, и я понимал, что мне нужно что-то предпринять, чтобы показать, насколько я ценю то, что она сделала для меня. Однако девушка была права – время поджимало. Нашарив в кармане мантии свою палочку, я быстро наложил на себя (и отдельно – на свои брюки) очищающие и освежающие чары, и оделся прямо-таки в рекордные сроки. Магия не могла в полной мере заменить настоящее умывание, но, по крайней мере, теперь не придётся страдать от невозможности почистить зубы. Правда, рубашка осталась не до конца застёгнутой, а мантию я и вовсе просто перебросил через плечо, но это были уже мелочи. Блейз, впрочем, так не считала. Пока я одевался, она расчёсывала волосы трансфигурированной из стакана расчёской.
- Гарри, Снейп сказал – в приличном виде, – неодобрительно нахмурилась она, окинув меня придирчивым взглядом. Я закатил глаза.
- Я тебя умоляю, да он никакой мой вид всё равно не сочтёт приличным! – отозвался я. Девушка покачала головой и, шагнув ко мне, тщетно попыталась пригладить расчёской мою растрёпанную шевелюру.
- Да бесполезно, Блейз, всё равно не уложишь, – сказал я, однако, не отстраняясь.
- Одно дело небрежность, а другое – неряшливость, – пробормотала она, увлечённо приглаживая пальцами мою чёлку. – А ты бы хоть застегнулся пока, что ли. Ладно, пошли, а то декан нас и правда нагрузит отработками, – вздохнула девушка.
По дороге я всё-таки успел застегнуть и заправить в штаны свою рубашку, хотя, как оказалось, спешка была напрасной. В главном зале паба никого не было, кроме одной из девушек, работавших на мадам Розмерту. Она возилась с посудой в дальнем углу, за стойкой, и не обратила на нас никакого внимания. Выглянув в окно, я убедился, что запряженная парой фестралов большая карета уже ждет нас, однако никого из членов Ордена или преподавателей не было видно. Да и Альтаира, Гермионы, Драко и Рона тоже. Опёршись о подоконник, я посмотрел на Блейз и осторожно привлёк её к себе, обнимая одной рукой за талию.
- Ты в порядке? – спросил я. Девушка кивнула, но почему-то не поднимала глаз. – Блейз?
- Я… – она нервно облизнула губы, не глядя мне в лицо. – Всё нормально, Гарри, правда, я просто… да нет, ничего, всё хорошо…
- Ты… Ты жалеешь о том, что произошло? – тихо спросил я. Блейз вспыхнула и наконец-то подняла взгляд.
- Нет, я… Я не жалею, просто… мне не по себе. Я боюсь, ты сочтёшь меня… распущенной.
- Распущенной? Что за чушь, – фыркнул я, стараясь смягчить тон так, чтобы не обидеть её. – Ты была совершенно великолепна. Хотя… – я запнулся, и постарался продолжить как можно более беззаботным тоном. – Ну, я бы не прочь узнать, где ты могла этому научиться…
Блейз фыркнула.
- Не сказать, чтобы я именно училась этому, – отозвалась она. – Это… ну, как бы, я не то чтобы точно знала, что делаю.
- То есть как?
- Ну… У меня не было уверенности, что всё сработает на практике так, как предполагается, – смущённо уточнила она. Я продолжал удивлённо смотреть на неё.
- «На практике»? Мерлин, Блейз, ты что, изучала это в теории? – я не знал, плакать или смеяться. Девушка хмыкнула и заулыбалась.
- Нет, я не читала учебников, если ты об этом, – отозвалась она. – И не изучала ничего специально. Просто прочла несколько описаний…
- Но где?
- Ну… дамские романы. Некоторые из них весьма… откровенны в этих вопросах, – пояснила Блейз. Её смущение, кажется, отступило. – Правда, Нарцисса в своё время говорила, что не всё, написанное там, полностью соответствует истине. Поэтому я и сомневалась, что всё делаю правильно, но кажется, это сработало не так уж плохо? – она лукаво подмигнула, и я не удержался от смеха, подумав, однако, что (учитывая, насколько я был возбуждён) сработало бы, пожалуй, всё что угодно из того, что она могла бы со мной делать. И неважно, насколько теоретически правильными были бы эти действия.
- М-да уж, очень даже неплохо. Значит, дамские романы, говоришь? – ну надо же, кто бы мог подумать. Теперь понятно, почему Парвати с Лавандой читают их буквально пачками. Хм… если всё обстоит именно так, может, стоит взять это на заметку? Тряхнув головой, я задвинул мысль подальше – стоило только представить, что устроят однокурсники, застав Гарри Поттера за чтением любовных романов! Да я потом со стыда год не смогу глаза поднять…
Блейз, легонько чмокнув меня в губы, сказала, что ей нужно в туалет, и я остался один, предоставленный своим мыслям. Однако без неё весёлое настроение испарилось довольно быстро, а легкомысленные рассуждения улетучились без следа, стоило только бросить взгляд на столик, за которым я сидел вчера при её появлении. Все тревоги и переживания, что терзали меня тогда, мигом вернулись, словно только и ждали своего часа, чтобы нахлынуть с новой силой. Джинни. Гермиона. Крестражи. Волдеморт…

Возвращение в школу, под стать размышлениям, было невесёлым, да и последующие дни были не лучше. Снейп, правда, не стал особенно придираться к нам с Блейз и не осуществил свои угрозы по поводу баллов и отработок, но при взгляде на меня всякий раз недовольно кривил губы. Мои тревоги за Блейз и за то, что наши отношения подвергают её опасности, немного улеглись. Благодаря присутствию и защите Дамблдора Хогвартс всё ещё оставался самым безопасным местом в Британии, да и сам я старался не оставлять девушку надолго, проводя почти всё своё время рядом с ней. Раз уж её не защитит разрыв наших отношений, то, может быть, я смогу уберечь её сам?
Гермионе стало немного лучше – Дамблдор смог разработать какие-то чары, которые, хотя и не смогли полностью нейтрализовать действие проклятия, всё-таки существенно поддерживали девушку, защищая её от особенно острых проявлений Тёмной магии. После долгих препирательств с мадам Помфри и бесконечных уговоров ей даже разрешили посещать занятия – правда, с тем условием, что она по возможности воздержится от активной практики, и будет как минимум дважды в день являться в больничное крыло на осмотр.
Альтаир чувствовал себя ненамного лучше своей девушки. И причина этого была вовсе не в ранении. Крепкий организм Блэка быстро шёл на поправку, восстанавливая все силы. Но страх за любимую выматывал слизеринца больше любой телесной раны, и я видел это. Альтаир старался, так же, как и я с Блейз, проводить со своей девушкой как можно больше времени. На его лице поселились непрекращающееся тревожное ожидание и готовность в любой момент броситься на помощь.
Как только мы прибыли в Хогвартс и Альтаир получил возможность пустить в ход свои знания в Тёмной магии, чтобы определить, каким проклятием была поражена Гермиона, он немедленно сделал это, раздражённо отмахнувшись от моего предложения хотя бы поесть, чтобы идти, не пошатываясь. Но даже у него не оказалось достаточно информации, чтобы вынести вердикт сразу. После довольно долгого осмотра он смог только дать несколько рекомендаций по поводу того, на какие именно действия проклятие может остро реагировать, и добавил, что ему необходимо воспользоваться дополнительной литературой из дома, чтобы дать более точную оценку. Дамблдор согласился с ним и разрешил доставку любых книг из Блэк-Холла, чтобы как можно быстрее получить возможность нейтрализовать проклятие. Так что теперь, похоже, Блэк постоянно недосыпал из-за вечернего штудирования своих фолиантов – за завтраком он каждый день появлялся с покрасневшими глазами, под которыми виднелись тусклые круги. Но всё же у него было дело и была цель. А вот Драко…
Драко, на первый взгляд, всё ещё оставался погружен в то странное состояние, в которое впал тем вечером, узнав, что ни остановить, ни задержать, ни даже выследить и обнаружить похитителей Джинни не удалось. Его взгляд оставался пустым и отрешённым, а лицо – бесстрастным и ничего не выражающим. Ну, впрочем, по сравнению с тем, что было с ним в самом начале, ему тоже всё-таки стало немного лучше, если можно так сказать. По крайней мере, он теперь слышал и реагировал, когда к нему обращались, сам односложно отвечал на вопросы и больше не напоминал марионетку с обрезанными ниточками. Но и до настоящего, живого и активного человека ему было далеко. Скорее Драко напоминал какого-нибудь человекообразного робота из маггловских фильмов – внешне неотличимого от обычного человека, но холодного и не способного ни на чувства, ни на эмоции. Но, что было хуже всего – я не мог пробиться к его сознанию, не мог нащупать даже глубоко внутри искорку его истинной сущности. Нет, наша мысленная связь не исчезла, она даже вполне исправно работала, да и узы, передававшие ощущения и эмоции тоже, вот только… Вот только и его мысленные реплики были такими же односложными, как и его ответы вслух, а эмоциональное состояние не сильно отличалось от опустошённого выражения его лица. Сознание Драко напоминало голую ледяную пустыню, какие я видел на картинках и в телепередачах про Арктику и Антарктиду. Словно у него и не было никаких переживаний и чувств. Я мог бы понять, если бы он попытался спрятать свои боль и тревогу вглубь сознания, словно улитка в свою раковину, или если бы он снова скрылся под высокомерной маской Слизеринского Принца и вновь стал эгоистичным мерзавцем, которого мы знали на младших курсах. Но эта жуткая ледяная пустота… кажется, она пугала даже Блейз, хотя девушка и не могла почувствовать состояние названого брата так же глубоко, как и я.
Стоило нам доехать до школы, как нас с Драко и Роном немедленно вызвал к себе Дамблдор, у которого нашлась для нас самую капельку обнадёживающая новость. По его словам выходило, что Джинни действительно в руках у Волдеморта – причем не просто у Упивающихся, а непосредственно там же, где находится и сам Тёмный Лорд. Его убежище искали и авроры, и члены Ордена, однако пока безрезультатно – Тёмная магия, которую использовал Волдеморт, в этом отношении была ничуть не менее эффективна, чем заклятие Доверия. Выходило, что добраться до Джинни и освободить её мы сможем не раньше, чем соберёмся собственно убивать Волдеморта… Обнадёживало, конечно, не это – а тот факт, что, если верить тому, что показывали семейные часы Уизли, Джинни всё ещё была жива. Более того её стрелка указывала на деление «попала в неприятности», а не на «в смертельной опасности»! А это значило – шансы есть! Шансы, что её не убьют раньше, чем мы сможем придумать хоть что-нибудь, чтобы освободить её! Главное – чтобы она смогла дожить до тех пор, пока мы не сможем добраться до этого красноглазого урода…
После этого разговора настроение у меня несколько поднялось, хотя его и омрачали кое-какие невесёлые мысли. И не последней из них оставался шестой крестраж, о котором до сих пор ничего не удавалось выяснить. Действительно ли это реликвия Когтевран, или же Волдеморту не удалось её найти, и он использовал что-то ещё вместо неё? И если да – то что это может быть?

Pov Альтаира Блэка.

«…Однако помнить следует, что чары МакГрегора творились его мудрым умом для целей личных, и никто из живущих не может утверждать тот факт, что не скрыл хитрый чародей даже от ученика своего некие особые тайны, могущие оказать при определённых условиях влияние важное на действие заклятия…»
Я прервался и утомлённо потёр глаза, откинувшись назад на спинку дивана. Автор очереднего фолианта, невесть сколько лет не покидавшего полку в нашей домашней библиотеке, изъяснялся в стиле магистра Йоды, что мало облегчало понимание написанного. Впрочем, это была самая малая из неприятностей, свалившихся на меня, как миссис Норрис на голову Филчу – тогда, на первом курсе…
Известие о том, что Джинни похитили, стало для меня серьёзным ударом. Конечно, то, что Блейз удалось-таки выбраться целой, пусть и не очень невредимой, очень радовало. Не буду скрывать, похищение Джин само по себе не имело для меня никакого прямого значения. Тёмный Лорд мог использовать её против моих друзей – это да. Сам факт того, что она в лапах этого подонка, оказывал крайне гнетущее впечатление на Гарри и Драко – особенно на Дрея! – это тоже да. Но лично для меня судьба младшей Уизли не имела никакого прямого значения, и непосредственно о ней, а не о состоянии Вьюжника и Бемби, горевать не приходилось. Конечно, не то чтобы я совсем ничего не чувствовал – Джинни, естественно, было жаль, но на фоне прочих бед эта жалость блёкла.
Проблемой номер один было проклятие, доставшееся Гермионе. Я без конца винил себя в том, что не смог уберечь её, сколько ни уговаривали меня Блейз с Гарри, что я сделал всё, что мог. Всё равно факт оставался фактом – это я защищал Гермиону, и это я не сумел помешать врагу проклясть её. А значит, сейчас я должен был сделать всё, что только возможно, чтобы снять проклятие.
Теоретически было бы проще всего вытянуть это из самого Лестрейнджа, но, увы, сейчас он был недоступен ни мне, ни даже моим родителям. Насколько мне было известно, он до сих пор валялся в тюремном госпитале, да и потом авроры станут его допрашивать на предмет того, что интересует их, а не меня. А времени было мало. Подавляющее большинство «долгоиграющих» проклятий со временем могут лишь усиливаться, питаясь силой жертвы, или её страданиями, или, реже – из каких-то внешних источников. Да и без всякого усиления проклятия видеть бледное лицо Гермионы, её слабую улыбку, адресованную мне, было выше моих сил. На поиски контрчар я тратил всё своё свободное время, и даже более того – я сократил и без того ограниченный в последнее время сон. Всё равно мысль о мучениях любимой девушки не давала заснуть пол-ночи, в результате чего я последнее время начал всерьёз бояться, что ещё немного – и мне придётся просто «сесть» на Бодрящее зелье. А оно вызывает привыкание, и перспектива лечения от наркомании меня никак не радовала. Хотя всё равно это было бы лучше, чем текущее положение.
Труды разных авторов из семейной библиотеки я перелопачивал один за другим, размещаясь для этой цели либо в комнате Драко, либо, если дело было поздним вечером, прямо в уголке Общей гостиной, нас скорую руку набрасывая вокруг себя предохранительные чары. Для глаз посторонних большинство информации, изложенной в книгах, никак не предназначалось.
За эти дни я поднаторел в редких чарах и проклятиях – во всяком случае, в том, что касается теории – так, как ещё ни за все годы до этого. Но, увы, Лестрейндж явно знал, чем бить – мне не раз встречались описания чар, схожих по принципу действия, но каждый раз оказывалось, что только «схожих». Точно того, что я искал, мне до сих пор не попалось.
Своеобразной отдушиной были для меня вылазки в больничное крыло. Ну, то есть, что значит «отдушиной»… наверное, одновременно это было для меня и взбадривание кнутом, побуждающее ещё усерднее трудиться над литературой. Возможность поговорить с Гермионой, посидеть рядом с ней, подержать её за руки была бесценной, но, с другой стороны, я одновременно с этим получал возможность наглядно убедиться в действии проклятия. А оно было действительно на редкость коварно. Однажды приступ нехватки воздуха оказался спровоцирован простой учебной трансфигурацией, которую Гермиона решила продемонстрировать мне прямо в коридоре, – и в результате мне пришлось, леденея от страха, применять все известные мне целительные чары для дыхательных путей, прежде чем реакция облегчилась настолько, что появилась возможность без особого риска доставить девушку в больничное крыло.
Сливающиеся в мутное марево дни, бессонные ночи, выматывающие занятия и не менее изнуряющий поиск в толстых томах… Я уже начинал завидовать Драко, который, уйдя в свою целительную отстранённость от всего на свете, казался невозмутимей философа. Уж лучше бесчувственность, чем боль пополам с усталостью… Мне ещё крупно повезло, что полученные мной самим во время боя заклятия оказались поправимыми, и мне вовремя оказали первую помощь. Хотя даже этому я радовался сейчас в первую очередь потому, что это давало мне возможность нормально работать над тем, чтобы спасти Гермиону.
Прошла ещё пара часов, прежде чем я, наконец, закончил с очередным фолиантом и устало свалил его на мягкое сиденье рядом с собой – весил томик чуть ли не полтора десятка фунтов. Уткнув лицо в руки, я медленно потёр его пальцами, пытаясь ненадолго отвлечься и дать отдых мозгу и глазам. Когда же, наконец, мне улыбнётся удача? Сведений про самые разные проклятия, в том числе и те, что были изобретены непосредственно моими предками, – уйма. Но нет ничего, что было бы достаточно близко для того, чтобы на основе его сформировать контрчары…
Подняв голову, я медленно осмотрел гостиную. Час был ещё далеко не самый поздний, так что кое-кто сидел здесь и помимо меня. Другое дело, что близко никого не было – надо думать, даже не столько из-за самих чар, радиус которых всё же был весьма ограничен, сколько из-за того, что мой нынешний вид не располагал к дружелюбному общению. Ближе всех сидел Майлз, разучивавший что-то по своим конспектам, сидя у камина.
- Майлз, – позвал я его, несколькими взмахами палочки убирая ограждающие чары. Мне отчаянно захотелось хоть немного просто поболтать, отвлечься от мрачных дум…
- Да? – сразу же отозвался вратарь, откладывая в сторону конспекты и пересаживаясь поближе ко мне. Я благодарно улыбнулся – что мне в нём нравилось, так это готовность помочь в любое время.
- Скажи… – я запнулся, сам не будучи точно уверен в том, что же меня интересует в текущий момент, – тебе никогда не доводилось изобретать какие-либо чары?
- Нет, – немного растерянно покачал головой Блетчли, – не было такого… А что?
- Мордред подери эти исследования… – я потёр ладонью нывший лоб. – Да ничего, Майлз. Просто… никак не могу найти хоть что-то похожее на ту дрянь, которой прокляли Гермиону… – я хлопнул рукой по валявшемуся у бедра фолианту. – Ничего, что бы мне подходило. Скоро уже три недели будет, как я бьюсь над всем этим, но ничего не получается…
Майлз сочувственно посмотрел на меня и осторожно покивал.
- Да, я понимаю. Но… прости, Альтаир, боюсь, я в этом деле неважный советчик… Я в Тёмной магии неважно разбираюсь, извини…
- Да я тебя и не виню, – проговорил я, откидывая голову на спинку дивана и закрывая глаза. – Просто захотелось немного поговорить и развеяться… Я тебя не очень отвлекаю?
- Нет-нет, что ты, – поспешил развеять мои подозрения Блетчли. – Никоим образом. Может, тебе принести чего-нибудь? Кофе там, или чаю? У меня шоколадные лягушки есть, не хочешь?
- Да нет, Майлз, спасибо, – я медленно помотал головой из стороны в сторону и от души зевнул. – Вот если бы ты знал способ снять проклятие…
Блетчли виновато вздохнул и покосился на том, лежавший по другую сторону от меня.
- Совсем никак, да? – тихо спросил он.
- Никак. Сколько ни ищу, какие угодно проклятия попадаются, только не то, что надо…
- Так ведь тебе лечение проклятий нужно, а не они сами, разве нет? – удивился Майлз.
- О способах лечения и снятия обычно сообщается вместе с описанием самого проклятия, – снисходительно пояснил я.
Однако что-то в его словах было. Что-то, зацепившее меня… Может, это была просто реакция утопающего на соломинку, однако в моём положении нельзя было пренебрегать ничем. Мне надо было подумать. Подумать…
- Майлз, знаешь, я тут подумал… Мне в самом деле не помешает чего-нибудь бодрящее. Ты не мог бы принести зелёного чаю?
- Конечно! – оживился обрадованный тем, что может хоть чем-то помочь, Блетчли. – Сейчас принесу!
Проводив взглядом умчавшегося в соторону спальни шестикурсников Майлза, я хмыкнул и, наложив заглушающие чары, позвал своего домовика и приказал ему принести мне из дома что-нибудь по снятию проклятий – в чистом виде по снятию.
Ждать пришлось не так уж мало – я успел не только дождаться чая от вратаря, но и ещё немного поболтать с ним о том о сём, прежде чем мягко, но решительно «отослать» его, не желая больше тратить ни своё, ни его время. Дела были у обоих. Спустя ещё какое-то время вернулся и Трабби, едва не сгибаясь под тяжестью книг.
Бегло просмотрев названия, я взял первую наиболее подходящую на вид – «Лечение узкоспециализированных проклятий» и принялся листать. Эта книга было довольно свежего издания, что, естественно, отражалось как положительно (на стиле изложения), так и отрицательно (приводились исключительно «гуманныи и кулюторныи» средства помощи). Здесь даже в составах целебных зелий не было тех ингредиентов, что имели хоть какое-то отношение к Тёмной магии. Я презрительно хмыкнул, начиная быстрее пролистывать страницы. Ну что за ерунда! И зачем родители всучили домовику вместе с остальными и эту книжку?! Даже забавно, и как только это детское чтиво вообще оказалось в семейной библиотеке Блэков…
Перелистнув последние страницы, я с лёгким интересом обнаружил в самом конце несколько фраз, написанных от руки. Причём писали двое, и почерк одной мне был прекрасно знаком даже без обращения по имени в тексте.

Вот видишь, Белла! Огромное количество самых серьёзных проклятий прекрасно лечится нормальными методами, не причиняющими никому вреда! Прочти хоть немного, если ты ещё ухитрилась не сделать этого!

Не будь дурой, Энди! Кому нужна вся эта отрыжка практикантов из Мунго, когда едва ли не все проклятия прекрасно снимаются Магией Крови!

Ты неисправима, Белла.

Да кто бы говорил…

Я фыркнул. Ну конечно, как маме не поцапаться с тётей Андромедой, хотя бы эпистолярно… Если кузина Нимфадора добьётся своего и же… тьфу, выйдет замуж за Ремуса, это будет для меня неплохой повод повеселиться. Против самой Нимфы я ничего не имею, девчонка она классная. Даже жаль иногда, что мне не ровесница – с ней в Хогвартсе было бы ещё веселей. Да стоит её просто назвать Нимфой – и видишь уникальное зрелище: девушка краснеет… волосами! Когда я в первый это увидел (дело было в доме дяди), я сначала оторопел, а потом ухохотался – красные волосы дивно сочетались с возмущённым лицом. Правда, потом пришлось ещё побегать от неё по всему дому, но это тоже было весело. Даже на редкость весело…
Я рассеянно провёл пальцем по строкам. Магия Крови, хм… Значит, «едва ли не все»? Интересно. Так-с, есть тут у нас ещё сведения?
Водрузив стопку остальных книг рядом с собой, я принялся просматривать оглавления. Выбрав парочку экземпляров с наиболее многобещающими, я погрузился в чтение, бегло, но по возможности всё же достаточно подробно просматривая статьи. Спустя где-то час-полтора (на время я не смотрел) я резко захлопнул вторую книгу и потёр указательным пальцем переносицу, пытаясь сосредоточиться. Что мы имеем?
Если верить написанному – а не верить у меня поводов не имеется – то выходит, что при помощи Магии Крови действительно можно снять львиную долю проклятий, причём именно длительного срока действия. Нет, конечно, против быстродействующих Магия Крови тоже действовала, просто в этом случае далеко не всегда хватало времени её применить. Но сейчас-то такой проблемы не стоит… Дальше. Преимущество Магии Крови перед другими целительскими методами состоит в том, что необязательно точно знать, от чего спасаешь исцеляемого. Достаточно иметь определённые общие сведения. Правда, совсем без них тоже нельзя, потому что надо всё-таки иметь приличное представление о том, что переносишь с одного человека на другого. Достаточно ли таких сведений у меня?
И тут в мозгу у меня словно сверкнула вспышка. Я же видел таблицу определения признаков проклятий – нечто вроде видового определителя – в одной из книг! Едва не подскочив на месте, я лихорадочно стал рыться, разгребая образовавшийся возле меня небольшой завал. К счастью, искать пришлось не так уж долго. Разложив перед собой одновременно две книги, я принялся сопоставлять требования, предъявлявшиеся Магией Крови, с информацией, имевшейся у меня и в справочнике.
Кажется, получилось! Целостной информации о проклятии, наложенном Лестрейнджем, у меня по-прежнему не было, но, если сложить то, что я узнал от мадам Помфри, с тем, что понял сам при наложении диагностики, да ещё с тем, что можно выяснить, как следует расспросив саму Гермиону… плюс данные из книг… Так!
Я быстро призвал прямо из спальни листок пергамента, перо и чернильцу, и принялся выписывать всё то, что было мне нужно для работы, но при этом располагалось понемногу в разных книгах. Ещё одну я намеревался просто прихватить с собой. Закончив строчить, я приказал Трабби отнести книги обратно, а сам направился в больничное крыло. Гермионе сегодня снова стало хуже, и ей пришлось снова остаться на попечении целительницы…
Несмотря на то, что в коридорах почти никого не было – да и неудивительно, час-то поздний, – я всё же наложил несколько чар для отвода глаз на книгу, которую нёс в руках. Оставалось только надеяться, что мне не повстречается Дамблдор – его-то так не обманешь, а где-то в глубине души у меня уже начало зарождаться сумрачное предчувствие.
В больничном крыле сейчас не было никого, кроме Гермионы. «Ещё одно предвестие в пользу этого варианта», – мелькнуло у меня в голове, пока я опускал книгу и пергамент на табуретку, обнимал девушку и здоровался с мадам Помфри. Целительница давно привыкла к моим регулярным визитам и не стала особенно протестовать против того, чтобя я провёл ещё один осмотр Гермионы. Конечно, предложи я это в иной ситуации, мне бы быстро указали на уровень моего образования, но сейчас случай был особый – требовались глубокие познания в Тёмной магии, которыми мадам Помфри, несмотря на весь свой опыт, похвастаться не могла.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил я Гермиону, когда мадам Помфри удалилась в свой кабинет.
- Уже лучше, – ответила гриффиндорка, послушно вытягивая руки для наложения мной диагностики. – Под грудью почти не болит.
- Давно? И как уходила боль – быстро, медленно, резко или нет?
- Постепенно, минут… пятьдесят, наверное. Поменьше часа, это точно. Отпускало так… – Гермиона поморщилась. – Не торопясь. Словно ремни плавно развязывали.
Её ответы следовали один за другим, как и мои вопросы. Я то и дело сверялся со своими выписками, а потом перешёл на саму книгу. И постепенно передо мной стало вырисовываться двойственная картина.
С одной стороны, в конце туннеля забрезжил свет – было очень похоже на то, что Магия Крови может справиться с этим проклятием. Во всяком случае, не было ни единого признака, который бы указывал против этого, и остававшаяся неопределённость была связана только с тем, что у меня не хватало информации о самом проклятии. Но самая мощная модификация чар должна была надёжно перекрыть возможные «недомолвки». Пусть проклятие было определено только наполовину, и оставались неизвестными внутриконструктивные взаимосвязи, группы триггеров, конечный потенциал временного развития и немало чего ещё, но и тех сведений, что имелись, хватало на то, чтобы однозначно сказать: Магией Крови эту дрянь можно снять. А вот чем-то другим – вряд ли. Встроенная защита от целительных чар явно имелась, и, что самое скверное – комплексная, препятствующая как точной диагностике, так и, до определённой степени, заклинаниям непосредственной помощи.
А вот с другой стороны… Мне оставалось только от души посквернословить про себя, вспоминая незлым тихим словом доброго дедушку Дамблдора, которого, видно, пробирает понос при упоминании о Тёмной магии, принципиальность мадам Помфри, которая тоже и слышать ни о чём подобном не захочет со своей клятвой Гиппократа, ну и, наконец, гриффиндорскую натуру самой Гермионы. Нет, в обычных условиях мне она была весьма по душе – я восхищался храбростью и силой духа девушки. Но вот сейчас её благородство могло сыграть с нами обоими дурную шутку…
- Альтаир? – нежный голос любимой отвлёк меня от сумрачных раздумий. Я поднял глаза на девушку – Гермиона смотрела на меня с тревогой.
- Что случилось? – спросила она. – У тебя такое лицо, словно ты обнаружил… что-то скверное.
Я глубоко вздохнул, соображая, что ответить.
- Понимаешь, в чём дело… Определённый итог есть. Неплохое, так сказать, продвижение… Вот только я пока не могу сказать, к чему всё это приведёт.
Самое смешное, что это была чистая правда. Я действительно никак не мог поручиться, что мне удастся всё провернуть. Успех задуманного на две трети зависел от скрытности и на треть – от моего дипломатического таланта.
- Но твои шансы совсем неплохи, – добавил я, чтобы ни в коем случае её не пугать. – Мне нужно провести ещё кое-какие… скажем так, обмеры. Но если всё получится… надежда неплоха. Совсем неплоха.
- Правда? – обрадованно улыбнулась Гермиона.
Я не мог больше это выносить. У меня и так сжималось сердце всякий раз, когда я её видел на больничной койке, а уж сейчас, при виде этой искренней улыбки на любимом, но теперь таком бледном лице, при виде этого нового расцвета надежды на нём… Захлопнув книгу и бросив её на стул, я опустился на колени рядом с постелью Гермионы и бережно притянул мою лань к себе, обнимая её и зарываясь лицом в её волосы.
- Прости, что не смог уберечь тебя, – глухо проговорил я, всей грудью вдыхая такой родной и любимый запах. – Я обещаю, я сниму с тебя это проклятие. Я найду способ во что бы то ни стало.
- Альтаир, – ласково шепнула мне в ответ девушка, и я почувствовал, как её пальцы принялись нежно перебирать мою гриву на затылке. – Перестань винить себя, сколько раз я тебе говорила. Ты ни в чём не виноват, ты сделал всё, что мог. И я верю, что ты найдёшь способ справиться с этим проклятием. Я… Я люблю тебя, дорогой ты мой Блэк…
- И я тебя, – прошептал я в ответ, разнимая свои объятия – но только для того, чтобы поймать её ладони и прикоснуться к ним губами. – Подожди ещё немножко – совсем немножко! Осталось всего ничего. У меня уже есть определённые идеи…
- Я верю, – повторила Гермиона, с любовью смотря мне в глаза. – И не волнуйся, я вынесу всё это. Мадам Помфри говорит, что мне сейчас непосредственно ничто не угрожает.
- Прекрасно, – я поднялся на ноги и напоследок наклонился к ней, с наслаждением приникая к губам девушки долгим поцелуем. Гермиона мгновенно ответила мне, притягивая к себе и одновременно снова медленно ероша мои волосы.
- Как я по нам соскучилась… – вздохнула она. – Ну ладно, иди – я вижу, ты спешишь…
- Век бы не ушёл, – искренне заверил её я, – но мне как раз надо поработать над нашей проблемой.
- Когда ты завтра придёшь?
Я замер, бросив взгляд на часы. Завтра? Это мы ещё посмотрим.
- Думаю… пораньше заскочу. Может, ещё до завтрака.
- Хорошо, – кивнула моя гриффиндорка и махнула мне рукой. – Я тебя жду!
- Это самое главное, любовь моя, – проговорил я, уже оказавшись за дверью – до этого в ответ я лишь широко улыбнулся и махнул в ответ. – Ради этого я вернусь откуда угодно…
Медлить было глупо. Но одному мне с этим делом не справиться. Нужна помощь. Я знаю, у кого её попросить. Надеюсь, поможет. Не может не помочь, я знаю!

Pov Драко Малфоя.

Скользнув невидящим взглядом по верхушкам зазеленевшего Запретного Леса, я подставил лицо свежему весеннему ветерку и, поведя плечами, чуть изменил позу. Я сидел на широком парапете Астрономической башни, прислонившись спиной к установленному на нем планшету для Мерлин знает каких астрономических наблюдений и вычислений. Дни и ночи, часы и минуты – время теперь тянулось для меня невыносимо медленно, словно вода, которая просачивается по капельке из неплотно завёрнутого крана. С момента похищения Джинни прошло ровно две недели, пять дней, двадцать один час и тридцать одна минута. Хотя насчёт минут это всё-таки приблизительно – естественно, до таких подробностей вычислить время мне не удалось, да я и не стремился. С тех пор мы так и не получили никаких вестей относительно её местонахождения, и только лишь стрелка часов в доме её семейства утверждала, что девушка всё ещё жива.
Как же я устал, Салазар-основатель, просто непередаваемо. Устал от бесконечных назойливых расспросов о том, как я себя чувствую, и всё ли со мной в порядке, от настороженных, полных сочувствия взглядов Блейз, Поттера и Грейнджер, от измотанного вида Альтаира, вечер за вечером упорно проводившего над книгами из своей домашней библиотеки, от молчаливого нейтралитета, который поддерживал Рональд и от озабоченно-встревоженных взглядов учителей. От бесконечных целебных и укрепляющих зелий, которыми чуть ли не силой пичкал меня крёстный… Но больше всего я устал от самого себя. От той бесконечной ледяной пустоты, от холода и безразличия, что поселились в моей душе вот уже почти три недели назад, и, казалось, воцарилась в ней навечно. Не было ни сил, ни желания бороться, да и откуда им было взяться? В холодной пустоте неоткуда было возникнуть эмоциям, которые одни только и могли дать толчок, необходимый для того, чтобы всё сдвинулось с мёртвой точки.
И при этом мой ум работал чётко и ясно, я прекрасно осознавал то, что происходило вокруг, мог спокойно и логически рассуждать, не жаловался ни на память, ни на сообразительность. Вот только не было желания делать с этим хоть что-то. Странное дело: пока Джинни была здесь, в школе, рядом со мной, пока я мог пусть хотя бы раз-два в день видеть её – это вроде бы и не имело значения. Я занимался учёбой и своими обязанностями, и мог даже почти игнорировать её, как до прошлого квиддичного матча – правда, не намеренно, но всё же…
Но вот теперь… одна мысль о ней, одно упоминание её имени, и…
Но нет, шаблонные реакции, взятые из слезливых романов, не подходили к моему случаю. Моё сердце не сжималось, не ёкало и даже не обливалось кровью при воспоминании о Джинни. Не было эмоций и сожалений. Просто ледяная пустота, царившая в душе, вдруг начинала звенеть сотнями крохотных ледяных иголочек, грозя в клочья разодрать и рассудок, и сознание, и всё то немногое, что ещё оставалось от моего прежнего «Я»…
Наверное, если рассуждать трезво, всё это было более чем странно. Ведь, как ни крути, при всей моей любви, влюблённости и увлечённости рыжеволосой гриффиндоркой она была совсем не единственным смыслом моего существования, и не одна она занимала значительное место в моём сердце. Ведь я же любил родителей, Блейз, Альтаира и Северуса, да, Гриндевальд побери, даже Поттера! Так почему же сейчас всё сразу, одним махом перестало иметь значение?
Возможно, дело было ещё и в подспудном осознании вины? Даже в мыслях я не назвал бы это «чувством» – ничто из того, что я сейчас испытывал, не заслуживало столь громкого названия. И всё-таки я понимал, что где-то в подсознании я обвиняю себя в том, что позволил этому случиться. Джинни похитили у меня на глазах, а я ничего не смог сделать, чтобы помешать этому. Одна только эта формулировка заставляла ледяные иголочки внутри меня превращаться в ледяные ножи, так что, видимо, она была недалека от истины.
В последние дни я полюбил оставаться один и бродить по дальним школьным коридорам, где редко когда можно было встретить других учеников, или подниматься на Астрономическую башню, распугивая влюблённые парочки, облюбовавшие это местечко с незапамятных времён. Наверное, опять же, определение «полюбил» было не совсем верным – просто в одиночестве я чувствовал себя комфортнее. Любое постороннее вмешательство в моё личное пространство вызывало глухое раздражение, и это было чуть ли не единственной оставшейся у меня эмоцией, хотя, честно говоря, мне и на неё было наплевать. Большую часть нагрузки старосты с меня сняли – Блейз полностью занялась дополнительными уроками зельеварения с первокурсниками, а ежедневные проблемы факультета, с которыми я обычно разбирался, решать взялся лично Снейп. Уроки я посещал исправно, без пропусков, а домашнее задание делал по ночам. Всё равно в теперешнем своём состоянии я почти не нуждался во сне – мне хватало нескольких часов. Да я и не спал толком – просто ложился, закрывал глаза и проваливался всё в ту же ледяную пустыню, которой, казалось, не было ни конца, ни края. По звонку будильника я открывал глаза, не ощущая себя ни бодрым, ни отдохнувшим, и только лишь логически осознавал, что тело получило необходимый физический отдых. На завтрак, обед и ужин я ходил исправно, без понуканий, но ел мало, и не особенно обращал внимание на то, что именно попадает в рот. Еда не лезла в глотку, и я с трудом мог проглотить хоть несколько кусочков, но, кажется, этого было достаточно. На квиддичные тренировки я тоже приходил регулярно – насколько это можно было назвать регулярностью. Нет, конечно, Альтаир не забывал о близящемся матче, а значит, и о тренировках, вот только их длительность была теперь изрядно сокращена – на добрую треть, если не больше. Я понимал причину – Ветроног каждую лишнюю минуту стремился пустить на свои изыскания. Настолько сильно стремился, что даже решил рискнуть сокращением тренировок – то ли решил, что команда всё равно достаточно опытная, то ли вообще махнул рукой и счёл снятие проклятия со своей любимой более важной целью, чем все квиддичные матчи, вместе взятые. Честно говоря, я не особо и задумывался над причинами поведения друга. Увы, меня перестал интересовать даже квиддич, а в поисках искомого проклятия и контрчар к нему я был сейчас в любом случае неважный помощник…
Как однокурсники, так и младшие студенты за эти дни неплохо усвоили, что, если я решил побыть в одиночестве, меня лучше не трогать. И не столь уж важно, был ли это озабоченный моим душевным состоянием Поттер, или просто влюблённая парочка, которая решила, что площадка Астрономической башни предназначена для их свидания в то время, пока я там находился. Я не испытывал гнева – нет, только глухое раздражение, – но и этого было довольно, чтобы без всякой палочки подхватить потоком Родовой Магии нарушителя моего личного пространства и выставить его за ближайшую дверь. Гарри, правда, это не останавливало: даже не имея возможности видеть меня, он всё равно не отставал, используя мысленную связь. Поэтому пришлось освоить фокус с тем, чтобы закрывать от него своё сознание. Мы и раньше проделывали нечто подобное при желании, например, когда поссорились по наводке Дафны перед Рождеством, или когда у меня бывали свидания с Джинни, а у Гарри – с Блейз.

Тихие шаги на лестнице не стали для меня неожиданностью, однако возникшее привычное раздражение было не таким уж сильным, видимо, оказавшись притушённым усталостью. В самом деле, однотипность собственной реакции на раздражители тоже начала меня утомлять, хоть я и ничего не мог с этим поделать. А может, просто пришло время изменить это?
Я чуть повернул голову, чтобы краем глаза посмотреть на того, кто заявился в закатный час на башню. Для студентов-энтузиастов, горящих желанием сделать практику по астрономии, было рановато – звёзды еще не появились. Хотя кто их, энтузиастов, разберёт… Ну, хоть на влюблённую парочку не похоже – шаги принадлежали одному человеку.
- Привет, – легко и почти беззаботно произнёс девичий голос. Я вздохнул. Как раз то, чего мне не хватает для полного счастья – общество Луны Лавгуд. Полоумная подружка Поттера и его компании не вызывала у меня тёплых чувств и раньше, а теперь… Я мысленно пожал плечами. Да какая разница, в сущности? Она – не она, один я или нет? Я всё равно не то чтобы любовался закатом или предавался важным размышлениям. А уж коль скоро мне всё равно чихать с высокого дерева на то, что со мной происходит, то надо ли гнать её прочь? По крайней мере, она не Поттер, и не будет лезть в душу, а послушать её бред – так это всё равно ни к чему не обязывает… Может, это хоть чуть-чуть развлечёт меня?
- Привет, – не особенно радушно отозвался я и снова уставился вдаль, скользя взглядом по верхушкам деревьев. Лавгуд неторопливо приблизилась и остановилась рядом со мной, облокотившись локтем на зубец башни.
- Ты пытаешься увидеть аэрилию? – спросила она. Я по привычке фыркнул, хотя особенного интереса не испытал.
- Кого? – переспросил я.
- Аэрилию, духа воздуха, – пояснила она. Я дёрнул плечами – снова очередной бред, вроде её любимых козлорогих крысяков, или как там она их называет. А впрочем, какая, к лешему, разница?
- Что за духи воздуха? – поинтересовался я, просто чтобы поддержать разговор. Луна улыбнулась своей странной отрешённой улыбкой.
- Аэрилии прекрасны, но коварны. Они часто летают возле высот, на которых могут появиться люди. У них в подчинении всегда бывает по нескольку мозгошмыгов, которых они насылают на людей. Если не защититься от их влияния, можно поддаться соблазну и поверить в самые невероятные вещи. Например, что можешь ходить по воздуху или летать без метлы. А потом, когда аэрилия поманит тебя, ты пойдёшь к ней, потому что она очарует тебя, но упадешь и разобьёшься.
- Звучит не так уж и плохо, – мрачно бросил я вполголоса. В выпуклых светлых глазах Лавгул промелькнуло что-то, похожее на озабоченность.
- Наверное, в твою голову уже проник мозгошмыг, – заметила она. – Но, к счастью, от них очень просто защититься. Вот, возьми, – и она, порывшись в кармане, вытащила оттуда что-то вроде большой серой луковицы и протянула её мне. Я машинально взял её и, осмотрев, вопросительно взглянул на когтевранскую жительницу нирваны.
- Что это? – я по-прежнему не ощущал интереса, но… Джинни тепло относилась к этой тихой ненормальной девчонке, и ради одного этого я готов был щадить её чувства и обращаться с ней вежливо.
- Это Лирный корень, – пояснила она. – Мозгошмыги совершенно не выносят его эманаций и сразу улетучиваются. Правда, когда он высыхает, то перестаёт действовать, так что такая защита недолговечна.
- О. Ну всё равно, спасибо, наверное, – пробормотал я. Луна ласково улыбнулась. – Но тебе же он, наверное, самой нужен? – спросил я, не представляя, что мне делать с этой штукой дальше.
- Оставь себе, у меня есть ещё, – сказала она. – Я… Я думаю, Джинни будет приятно узнать, что я о тебе позаботилась.
Я сглотнул. Впервые за долгое время у меня в горле встал комок при упоминании о Джинни, а сердце кольнуло – совсем не так, как обычно. Ничего похожего на звенящие в морозной пустоте ледяные иглы. На сей раз это было… словно вспышка пламени – крохотная и мгновенно угасшая, но, тем не менее, ощутимая.
- В самом деле? – выдавил я. Лавгуд кивнула.
- Джинни – мой друг, – сказала она. – А ты ей дорог. Я говорила ей, как могут быть опасны мозгошмыги, и она, наверное, и о тебе беспокоилась. Ты ведь ей дорог, – повторила девушка с обезоруживающе-невинной улыбкой.
- Я ей дорог? – переспросил я, с удивлением понимая, что сердце забилось быстрее, а комок в горле стал ощутимее. Конечно, бред про этих её мозгопрыгов – ерунда, но, если она думает, что я был дорог Джинни… «Ведь Джин ни разу не сказала мне открыто, любит ли она меня», – мелькнула горькая мысль, снова кольнув сердце раскалённой иголкой.
- Ну, ведь она же с тобой встречалась, – пожала плечами Лавгуд. – Думаю, если бы ты упал с башни из-за какого-нибудь мозгошмыга, она бы очень расстроилась. Знаешь, говорят, что только самые могущественные волшебники могли полностью защищаться от мозгошмыгов. Хотя, вот например мой отец думает, что этого не умела даже сама Кандида Когтевран. Он уверен, что всё дело в её знаменитой диадеме, которая, по легенде, добавляла ума владельцу. Папа считает, что на самом деле она просто могла защитить его от мозгошмыгов. Он пытается воссоздать её, и, мне кажется, близок к успеху. Он придумал особые сифоны для мозгошмыгов, которые установил на свою диадему. Она, конечно, не такая красивая, как у Кандиды, но ведь дело не во внешнем виде, правда?
- Стой, стой, погоди, – прервал я её, чувствуя легкий интерес к её словам. Впервые за долгое время ощущать хоть что-то было необыкновенно приятно, но вместе с тем я вдруг прекрасно осознал, что то, что я услышал только что, может быть невероятно важно.
- Ты говоришь, знаменитая диадема? Диадема Кандиды Когтевран? Что, правда, есть такая вещь? – спросил я, невольно затаив дыхание.
- Ну конечно, – с прежним спокойствием, словно лесное озеро в лунную ночь, отозвалась девушка. – Это ведь такая же легендарная вещь, как меч Гриффиндора. У Кандиды была диадема, которая, по легенде, прибавляла ума тому, кто её надевал. На ней была надпись: «Ума палата дороже злата». И мой отец думает, что нашёл способ её воссоздать.
- Вот как, – пробормотал я, сдерживая внутреннюю дрожь. – Но зачем ему её воссоздавать – разве нельзя воспользоваться той, что уже существует?
- О, боюсь, что нет, – покачала головой Луна с лёгким сожалением. – Настоящая диадема пропала после смерти Кандиды.
- О, – выдохнул я, и на меня нахлынуло разочарование. Пустышка. Всего лишь дурацкая легенда для простачков, желающих стать умнее, не приложив к этому усилий. Лавгуд поняла моё разочарование по-своему и ободряюще потрепала по плечу.
- Не расстраивайся, – сказала она. – Я уверена, что мой папа всё делает правильно, и у него получится сделать так, чтобы его диадема работала. Может, она будет работать даже лучше.
- Да, да, конечно… – рассеянно проговорил я. Надо отдать ей должное – несмотря на все свои безумные теории, Луна Лавгуд неплохо умела понимать своего собеседника – по крайней мере, в том, что касалось его настроения. Она словно разом почувствовала, что мой интерес к разговору угас, и больше на распространялась ни о мозгошмыгах, ни о диадеме своего папаши.
Опустив голову, я вдруг осознал, что снова чувствую неимоверную усталость – но совсем не так, как раньше. Это больше не были апатия и безразличие ко всему. Я почувствовал некоторую слабость во всём теле, и одновременно с этим – почти непреодолимую сонливость. Казалось, я могу лечь и уснуть прямо здесь, на открытой верхушке Астрономической Башни. Представив себе сон здесь, я поёжился от холода – темнело, и теплый весенний денёк быстро сменялся холодным вечером. Потянувшись, я слез с парапета и отряхнул свою мантию.
- Хочешь, я провожу тебя до гостиной? – спросил я девушку, но Луна лишь мягко улыбнулась и покачала головой.
- Нет, спасибо. Я ведь пришла сюда, чтобы выполнить практикум по астрономии, – сказала она. – Наверное, я должна показать тебе разрешение? – она вопросительно посмотрела на мой значок старосты. Я заморгал.
- А? А, оу… – м-да, информативное высказывание… Я мысленно хмыкнул, краем сознания отметив, что ко мне, кажется, возвращается способность иронизировать. – Да нет, не нужно, – остановил я начавшую снова рыться в карманах девушку. – Я тебе верю. Ну и потом, ты ведь не станешь выпрыгивать с башни, верно?
- Не волнуйся, у меня ещё есть с собой годный в дело Лирный корень, – улыбнулась она. – А вот у тебя такой вид, будто тебя осыпало пыльцой сонной бабочки. Будь осторожен, она вызывает сонливость, хотя сны навевает приятные.
- Да? Ну что ж, спасибо, что предупредила, – неуверенно проговорил я, отступая. – Ээээ… ничего, если я пойду? Ты… С тобой всё будет в порядке?
- О, да, всё отлично, – кивнула девушка. – Не переживай. Лучше иди, отдохни, а то станешь лёгкой добычей для…
- Ладно, спокойной ночи, – поспешно сказал я, не в силах выслушивать лекцию об очередных мифических существах, жертвой которых я мог бы стать. Право слово, на сегодня с меня хватило аэрилий, мозгоползов и сонных бабочек… Луна с улыбкой кивнула в ответ, и я заторопился к лестнице.
Однако так просто уйти мне, видно, было не суждено. Я прошёл примерно с полпути вниз и достиг уже маленькой площадки, разделяющей два яруса винтовой лестницы, когда заслышал внизу знакомое бряцанье цепей. Конечно, будучи слизеринцем, я не боялся Кровавого Барона, да и потом, он питал ко мне что-то вроде симпатии – насколько это доступно призраку, конечно. Вздохнув, я начал было спускаться дальше, но, когда почти дошёл до поворота лестницы, выводящего на нижний ярус башни, наконец отчётливо расслышал голос – а точнее, два голоса. Негромкие, явно принадлежащие привидениям, и – что было необычно – наполненные далеко не призрачными эмоциями. Прижавшись к стене, я осторожно выглянул, стараясь оставаться незамеченным.
- Елена… – с неприкрытой мольбой произнес Кровавый Барон, зависнув в нескольких шагах от лестницы и словно преграждая собою путь привидению невысокой хрупкой женщины в простом и строгом платье, сшитом по моде Мерлин знает сколько летней давности. Возможно, как раз времён самого Мерлина, а может, чуть позже. Этот, второй, призрак знаком мне был весьма смутно – кажется, я сталкивался с ней пару раз в коридорах, и в библиотеке тоже, да и наверняка видел в Большом зале на пиру в начале года… Просто до сих пор я едва ли обращал на неё внимание. Хм, интересно, она призрак одного из факультетов или просто привидение школы, как Плакса Миртл? Хм, ну, если она привидение факультета, то это может быть только Когтевран – в Гриффиндоре местный призрак – Почти Безголовый Ник, у нас – сам Барон, а в Хаффлпаффе – Толстый Проповедник. А впрочем, ладно, можно будет потом спросить у кого-нибудь.
Я сам не знал, что именно заставило меня остановиться и прислушаться к беседе привидений – а точнее, к их ссоре. Наверное, то, что это было весьма необычное зрелище – обычно призраки друг с другом весьма корректны. Ну, пожалуй, исключение составляет Пивз, но он, во-первых, не призрак, а полтергейст, а во-вторых, уж кто-то, а Кровавый Барон с ним не церемонится. Сейчас же ситуация была прямо противоположной. Привидение девушки выпрямилось и, стиснув призрачные кулачки, гневно воззрилось на Барона.
- Каждый год, Барон, – отчеканила она, и её негромкий голос зазвенел по помещению, как набат, – каждый год вы встаете на моём пути в эту ночь, – в единственную ночь, в которую мне позволено выйти под открытое небо и увидеть звёзды? Вам мало было убить меня в такой же вечер?
- Елена, я любил тебя… – вздохнул Кровавый Барон. От этого звука у меня волосы на затылке зашевелились, и я с трудом удержался от того, чтобы присвистнуть. Ничего себе наш Барон даёт, а? Я всегда думал, что он был каким-нибудь тираном, который зверски свирепствовал в своих землях, или, например, пытал и убивал пленников пачками, и этим заслужил своё прозвище. А оказывается, тут замешана несчастная любовь?
- Вы любили меня? – с презрением переспросила девушка-привидение. – Не лгите хоть самому себе! Ваше чувство было всем, чем угодно, но не любовью! В вас говорили эгоизм и похоть – а ещё, возможно, желание завладеть сокровищем моей матери!
- Нет!… – слабо прошептал Барон, но его попытка защититься от обвинений только подогревала уверенность в том, что они справедливы.
- Нет? – переспросила его собеседница. – Значит, это любовь двигала вами, когда вы нашли меня в том албанском лесу, близ заброшенного монастыря? Любовь принудила вас сутками рассказывать о ваших неземных чувствах ко мне – и при этом не сказать ни слова о том, что было для меня действительно важно? О том, ради чего Кандида просила вас найти меня? О том, что моя мать простила меня? И даже больше того – что она, зная, что это именно я украла её диадему, ни разу ни словом, ни делом не обвинила меня? Что ради моей безопасности она скрывала сам факт пропажи её бесценной реликвии, и делала вид, что диадема всё ещё у неё? Что на самом деле она пеклась лишь обо мне, а не о том, что скажут люди, узнав, что Кандиду Когтевран предала и ограбила собственная дочь? И что единственной причиной, по которой она хотела вернуть меня, была её материнская любовь, и то, что она хотела помочь мне так, как не помогла, пока я была с ней? Да, я была ужасной дочерью, и была недостойна её… Но вы! Вы… Вы не дали мне шанса всё исправить. Вы хотели меня лишь для себя! Вы не позволили мне даже попытаться заслужить и материнскую любовь, и материнское прощение – действительно заслужить их, а не получить непрошеными… Вы не позволили мне стать достойной этого, и вы – именно вы, да будьте вы прокляты! – вы обрекли меня на эти бесконечные столетия одинокого полусуществования… А потому – не ждите от меня ни снисхождения, ни прощения! Вы убийца, клятвопреступник и клеветник! А теперь – прочь с моего пути!
- Елена… – горько повторил Барон. Я покачал головой. Силе его духа можно было бы и позавидовать. Обычного живого человека девчонка бы просто морально изничтожила своей пламенной обвинительной речью – в особенности ещё и потому, что она была, как мне показалось, справедливой. Во всяком случае, говорила Елена вполне искренне. После подобной уничижительной речи виновный только и мог бы, что опустить голову и покорно отойти с её дороги, но Барон даже не шелохнулся, по-прежнему преграждая ей путь. Девушка надменно вскинула голову.
- Ну что ж, – сказала она. – Вы можете сколько угодно не пускать меня в эту башню, но вы не можете заставить меня выносить и дальше ваше общество. Желаю неприятного времяпровождения, – язвительно закончила она и, отвернувшись, с высокомерным видом поплыла прочь. Барон, громыхнув своими цепями, закрыл руками лицо, и начал опускаться к полу. Я думал, что он остановится, когда его подошвы коснутся камня, но призрак продолжал опускаться – видно, решив не утруждать себя окружной дорогой и прямиком через все этажи спуститься в подземелья.
Переваривая услышанное, я медленно спустился по оставшимся ступенькам. Выходит, эта девушка при жизни была дочерью Кандиды Когтевран? Похоже, что в её «монологе» речь как раз шла о той самой диадеме, о которой только что рассказывала Лавгуд. Нет, Драко, таких совпадений не бывает – не иначе, как это рука Судьбы. Итак, что мы имеем?
Елена Когтевран украла диадему у своей матери и сбежала. Где-то в албанских лесах её отыскал Кровавый Барон – ну, то есть, тогда-то он, наверное, было просто Барон Какой-нибудь-там. Очевидно, искал он её по просьбе её матери, которая хотела вернуть блудную дочь. Но у Барона были на неё свои виды, и он пытался заполучить девушку, а когда не вышло, убил. В гневе, или же он это спланировал? Пожалуй, и второй вариант нельзя исключать – не зря же он слизеринский призрак… Но это как раз не так уж важно. Важно то, что, судя по всему, эти двое были последними, кто находился рядом с диадемой. Что нам это даёт?
А даёт нам это следующее. Во-первых, судя по тому, как уверенно и с каким пафосом произносила только что Елена свою уничижительную речь, делала она это явно не в первый раз. Кстати, тем же можно объяснить и стойкость духа Барона – в первый раз, несомненно, эффект обвинительного монолога девушки был убойный, но в сто первый – или в какой раз, интересно, он её уже слышал? – в общем, впечатление со временем притупляется. Но, опять же, суть не в этом. Суть в том, что, если сейчас это услышал я, то что мешало раньше услышать это кому-нибудь другому – скажем, пятьдесят лет назад? И могло ли случиться так, что этот «кто-то», проявив фальшивые сочувствие и понимание, очаровал несчастную девушку-привидение и выведал у неё точное местонахождение диадемы? А уж на проявление подобных фальшивых, но убедительных чувств, этот «кто-то» – мастер. Вспомнить только историю с его дневником и Джинни!
При воспоминании о Джинни мне показалось, что в сердце взорвался огненный шар, наконец-то начисто сметая остатки ледяной пустоты и опаляя душу острой, почти непереносимой тревогой за неё, а ещё – болью вины и потери. И вместе с тем в груди проснулась жажда действия. Сонливость, охватившую меня наверху, как рукой сняло. Да и час был ещё не такой уж поздний – в Большом зале ещё не закончился ужин. Привидения толковали про «ночь», но видимо, это имело отношение всего лишь к наступлению тьмы, а не собственно ко времени.
Облизнув губы, я потёр переносицу и вдруг невольно вздрогнул от пронзившей меня мысли. Что же я стою тут, как идиот? Ведь у меня в руках, считай, как минимум – догадка о том, что может быть шестым крестражем! Надо немедленно бежать к Дамблдору и рассказать обо всём… Хотя нет, стоп. Какими бы замечательными ни казались мои собственные выводы, в любом случае пока что это всего лишь домыслы, основанные на подслушанном разговоре. И потом, я вообще не могу с уверенностью утверждать, что Волдеморт в это замешан – может, он в жизни ничего подобного не слышал, и понятия не имеет ни о Елене, ни о диадеме, а крестраж сделал из чего-нибудь другого? Конечно, мой внутренний голос подсказывал, что это далеко не так. Подобных совпадений просто не бывает, и потом, место, где скрывалась Елена – албанские леса! Тоже навевает ассоциации. Случайность ли – то, что именно там развоплощённый Тёмный Лорд провёл тринадцать лет после своего «визита» в дом Поттеров, закончившегося столь плачевно? В данных обстоятельствах я не верил в такие случайности. Да ради Салазара, мне ведь не перед Визенгамотом ответ держать, в конце-то концов! Для Дамблдора, да и для Гарри тоже, моих соображений будет достаточно – хотя бы для того, чтобы проверить это предположение. А большего пока и не требуется!
Я сделал шаг к двери и снова замер на минуту. Как же я сразу не подумал? Ведь есть способ проверить кое-что уже сейчас! Конечно, у Тёмного Лорда не спросишь, говорил ли он когда-нибудь с призраком Елены, но у неё-то спросить никто не запрещает!
Едва приняв решение, я буквально сорвался с места, подгоняемый жаждой действия. Вылетев в коридор, я по инерции пробежал целых два поворота, прежде чем до меня дошло, что я не имею ни малейшего представления о том, где искать привидение. За то время, которое я потратил на размышления, призрак, свободно ходящий сквозь стены, мог уже оказаться в любой точке Хогвартса. Как назло, ни одного другого призрака поблизости тоже не наблюдалось. Барон, правда, наверное, бродил уже где-нибудь в подземельях, распугивая младшие курсы Слизерина, но спрашивать у него, где в данный момент может быть Елена, было явно бесполезно. А может быть… ну конечно – портреты! Я опрометью бросился в конец коридора, где висело несколько картин, и остановился прямо перед ними, совсем запыхавшись.
- Простите! Вы не видели… здесь не было… Девушка… призрак… Когтевран! – выпалил я, тщетно пытаясь перевести дух. Изображённый на портрете человек неодобрительно покосился на меня – это был какой-то учёный с пробиркой в руках, внимательно её разглядывавший.
- Успокойтесь, юноша, – наставительно сказал он. – Незачем так торопиться. Если вы ищете Серую Леди, она от вас не убежит. Призракам некуда бежать, тем более факультетским.
- Я… Мне… Мне срочно необходимо поговорить с ней! – выдал я, переводя дыхание. Портрет учёного хмыкнул.
- В таком случае вы найдете её возле библиотеки – она направлялась туда, – ответил он.
- Спасибо! – бросил я, снова срываясь на бег. Отсюда до библиотеки, насколько я помнил, прямых дорог нет, но всё равно нужно попытаться максимально сократить себе путь.
Насколько я помнил, за поворотом был один из скрытых проходов, как раз ведущих примерно туда, куда надо. Я чуть ли не сломя голову влетел в него, промчался по узкому коридору, не обращая внимания на то, что моя мантия развевается при этом не хуже, чем у крёстного, и выскочил с другой стороны, лихорадочно озираясь. Пара испуганных третьекурсников отшатнулась в сторону, когда я вылетел из прохода, но я не обратил на них внимания – за углом мелькнул край призрачно-туманного платья.
- Эй! Эй, погодите! – крикнул я, от волнения совершенно позабыв о манерах. – Мэм! Серая Леди! Постойте!
Я уже свернул за угол следом за ней, но привидение, словно и не слыша, уплывало вперед, неторопливо покачивая юбкой.
- Елена! Мисс Когтевран! – выкрикнул я. Если бы привидения могли дрожать, Елена бы, вероятно, вздрогнула. Она медленно обернулась и несколько секунд молча разглядывала меня, а потом вдруг едва заметно усмехнулась.
- О. Ну надо же, – проговорила она. – Мне всегда казалось, что исследованием родословных и историей должны в большей степени интересоваться студенты моего факультета. Но вот – вы уже второй староста Слизерина, называющий меня по имени, в то время как из студентов Когтеврана этого не делал ещё никто.
- Ну, вероятно, это потому, что их интерес – исключительно научный, – предположил я, неторопливо приближаясь к ней. Кажется, мне удалось её заинтриговать… в любом случае, неспешный шаг позволял мне немного отдышаться после резкой пробежки.
- Из чего я заключаю, что ваш интерес – практического свойства, не так ли? – предположила Елена, чуть склонив голову. При жизни она вряд ли могла называться красавицей, подумал я. В лучшем случае, хорошенькой. Но всё-таки, должна же была быть в ней какая-то изюминка, благодаря которой Барон в неё влюбился?
- Ну, можно сказать и так, – ответил я на её вопрос.
- Догадываюсь даже, о чём вы, – покачала головой девушка-привидение. – Что ж, не могу вас винить. Толика ума ещё никому не мешала. Но увы, боюсь, мне придется вас разочаровать. Мне неизвестно нынешнее местонахождение диадемы Кандиды Когтевран.
- Но вы знали, где она была, разве нет? – спросил я, ощущая, как в душе разгорается азарт гончей, учуявшей близкую добычу. – Именно о ней вас спрашивал тот, другой слизеринский староста, которого вы упомянули, не так ли? Вот почему вы сразу предположили, что и мне нужно именно это. Верно?
- Верно, – с чуть удивлённой усмешкой согласилась она. – Но, раз уж вы сами всё знаете, зачем вам тогда нужна я? К тому же, тот юноша наверняка забрал её из тайника. Так что вам эти знания уже не помогут.
- Как знать, – возразил я. – Скажите, когда это было? Ну, тот человек, которому вы открыли, где диадема... Когда он спрашивал вас о ней? Сколько лет назад?
- Ах, милый мальчик, человеческие годы мало значат для нас, призраков. По нашим меркам это было недавно. А по вашим – может считаться, что прошёл уже долгий срок, – покачала головой она. Я на мгновение прикусил губу.
- Но вы ведь помните, как его звали?
- За те годы, что я живу в Хогвартсе, здесь было столько студентов… – пожала плечами Елена. – Я легко могу запутаться в их именах, тем более что ни головы, ни памяти у меня теперь нет. У того мальчика было вполне обычное, ничем не примечательное имя.
Я на мгновение запнулся, слегка обескуражившись, но вовсе не собираясь сдаваться так просто. Что-то в её тоне и в самих словах меня насторожило, и через мгновение я увидел несоответствие.
- Соглашусь, что вы можете путать тысячи других лиц и имён, – возразил я. – Но никак не имя того, кто проявил к вам такое понимание и сочувствие, что вы поведали ему тайну, которую хранили столько веков.
- Умный мальчик, – похвалила девушка с одобрительной улыбкой. – Верно. Как я и сказала, имя у него было совершенно обычное, ничем не примечательное, но вот фамилия… – улыбка превратилась в лукавую. – Моей матери она пришлась бы по душе. Человек-загадка…
- Реддл… – выдохнул я, только теперь осознав, что затаил дыхание. – Том Реддл!
- Да, – просто сказала она. Я не смог сдержать ни радостной улыбки, ни пожара торжества в груди – да и не пытался. Я на верном пути!
- И вы сказали ему, где находится диадема? – уточнил я.
- Ну да. Я спрятала её в подвале заброшенного монастыря в лесу, где скрывалась. Сама я построила себе хижину поодаль оттуда – там жутковатое место. Но диадеме нужно было более надёжное убежище, чем лесной домик одинокой ведьмы. Впрочем, как я уже говорила, эти знания вам не помогут – Том, конечно же, уже забрал её оттуда.
- Как знать, – повторил я, мысли мои уже вскачь неслись дальше. – Спасибо за помощь, дорогая леди, вы просто не представляете, как вы мне помогли! И не только мне! – выпалил я, вскидывая взгляд на Елену. На её лице было нечитаемое выражение – наверное, если бы призраки могли краснеть, она бы уже светилась алым цветом с головы до пят.
- Если бы я мог, я бы вас расцеловал, – добавил я, похоже, смутив её окончательно, после чего с максимальной вежливостью поспешил откланяться. Ну вот, теперь можно и к Дамблдору!
Прикинув время, я предположил, что директор, вероятнее всего, ещё на ужине, однако разговаривать с ним в Большом зале было бы верхом глупости. Решив подождать его у кабинета и испытывая легкое дежа вю по отношению к концу своего пятого курса, когда вот так же ожидал его после ужина, я подумал, что неплохо было бы заодно и Альтаира с Гарри поставить в известность о своих соображениях.
- «Это если Гарри захочет с тобой разговаривать, после того как ты полмесяца разыгрывал из себя бездушный манекен!» – ехидно заметил внутренний голос. – «А Ветроногу сейчас вообще не до крестражей». Я фыркнул и мысленно представил, как затыкаю воображаемому голосу воображаемый рот. Воображаемой тряпкой. Гарри беспокоился за меня – и, к тому же, он всё понимает. В конце концов, со мной это было не на ровном месте, и не то чтобы по моей воле. Я и сам не был в восторге от своего состояния, но ничего не мог поделать. Странно, а что же всё-таки вывело меня из ступора? «Неужели Лирный корень?» – мелькнула дурацкая мысль, и я чуть не расхохотался в голос. Нет, надо будет всё-таки спросить у крёстного, что это за фиговина на самом деле. Никогда не слышал названия «Лирный корень» прежде, да и самого похожего корня, если честно, не видел, но Северус-то, наверное, сталкивался с чем-то подобным, не зря же он Мастер Зелий высшей категории. Ну а что до Альтаира – глубоко сомневаюсь, что он откажется в какой бы то ни было ситуации от возможности сделать ещё один шаг к уничтожению того, чьим слугой была проклята Гермиона.
«Ну ладно», – одёрнул я самого себя, прекратив, наконец, по-идиотски хихикать. – «Заканчиваем балаган – пора связываться с Поттером». Признаться, почему-то от этого мне было не по себе, словно мне предстоял как минимум трудный и сложный экзамен, материал к которому я знал лишь наполовину, – а не разговор с другом, который беспокоится за меня и вполне понимает мои чувства. Ну, то есть, мне хотелось думать, что понимает…
Остановившись прямо в коридоре, где-то на полпути к директорскому кабинету, я огляделся и присел на ближайший подоконник. Глубоко вздохнул, взял себя, наконец, в руки… И резко снял мысленный барьер, отделяющий меня от Гарри, который обычно устанавливал, когда хотел побыть один. Потянувшись к знакомому сознанию, я ощутил его тепло, грусть по поводу болезни Гермионы и сочувствие к Альтаиру, снедающую сердце тревогу за Джинни, беспокойство за меня и переживания из-за Блейз, и…
Покраснев до корней волос, я мысленно отстранился и пообещал себе, что больше не буду пытаться влезть в его сознание без предупреждения. Ещё раз наткнуться на эротические фантазии с участием Блейз мне не особенно улыбалось. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я всё-таки не сдержал нервный смешок. Но всё-таки я справился с собой и смог настроиться на серьёзный и деловой лад, куда более подходивший важному разговору, который нам предстоял.
- «Поттер! Ау, Поттер!» – позвал я, направив свою мысль туда, где даже через все стены и проходы ощущал сознание Гарри. Кажется, он был на ужине? Какой-то момент ответа не было – я почти воочию видел, как он замирает, прислушиваясь к себе.
- «Гарри!» – окликнул я ещё раз, теряя терпение.