Кориолан Сноу смотрел на закрывшуюся дверь своей роскошной оранжереи.

Свежесрезанная белая роза лежала на его коленях, но он не видел ее совершенной формы и даже не чувствовал ее многократно усиленного аромата, сопровождавшего его везде и уже ставшего неким подобием государственного символа. Все мысли президента были прикованы к той, что вышла сейчас за дверь его любимой комнаты. Его тюрьмы. Его будущий преемник, президент Койн приказала заточить его именно в оранжерее. Отнюдь не потому, что хотела доставить ему удовольствие любоваться розами в последние дни его жизни. Просто она знала – без аромата этих прекрасных модифицированных цветов он не доживет до казни. Наверняка это Плутарх сообщил ей о его личном противоядии и о катализаторе, который заставлял сложную систему очищать кровь президента от ядов. Иначе почему бы розы-переродки всегда сопровождали Сноу?

О, как он надеялся, что этого посещения не будет. Что она не дойдет. Он сделал все, чтобы она не дошла, никогда не дошла до этой комнаты... Но он проиграл. Смешно - его, политика, пришедшего к власти через кровь и трупы, многие годы державшего в узде постоянно готовые к мятежу дистрикты, человека, от взгляда которого люди цепенели как от взгляда змеи, переиграли – и кто? Малолетняя нищая оборванка из самого дальнего, провинциального дистрикта. Китнисс Эвердин. Сойка-пересмешница. Он смотрел на дверь, словно не до конца еще верил в то, что увидел. Маленькая худенькая девушка. Обожженная. С потерянным потухшим взглядом серых глаз.

Раздавленная. Полубезумная. Не способная прожить дня без дозы морфлинга.

Символ восстания, поднявший дистрикты... да как она вообще стала этим символом?

Сердце опять заколотилось, толчками разгоняя густую, тяжелую кровь. В такие моменты раны во рту начинали кровоточить, даже розы не помогали. Впрочем, он привык к вкусу крови. Кровопийца и тиран - таким считали президента жители Панема. Собственно, таким он и был на самом деле. Шептались, что это его проклятие за смерти и мучения множества людей. Они ошибались. Его не волновали смерти и мучения – его волновала власть. Вкус власти - вот самый сладкий напиток, без которого его жизнь была бы пуста и бессмысленна. Как красиво он шел к этой власти, как умело ею пользовался… и вдруг его, прирожденного стратега, переиграла простая девчонка! Он поморщился, закованной в наручники рукой поднял лежащую на коленях розу.
Полюбовался, с наслаждением вдохнул пьянящий запах, криво усмехнулся и повторил: «Да, дорогая мисс Эвердин, мы договорились не лгать…»

Он не солгал ей. Он действительно следил не за Тринадцатым, не за Койн, а только за ней – Огненной Китнисс, Сойкой-пересмешницей. И лишь потому не заметил, совершенно не заметил того оружия, которым повстанцы нанесли Капитолию смертельный удар. Когда он начал понимать, как ловко Койн с Плутархом провели его, он еще пытался что-то сделать, еще пытался обернуть это оружие против них самих… но ничего не вышло.

Он проиграл.

Он не лгал самому себе - впервые в жизни он так ошибся. Не увидел, не разглядел под самым носом того, кто разбил оборону Капитолия изнутри.

Впрочем, маскировка всегда была сильной стороной Пита Мелларка.

Он снова и снова прокручивал в голове события последних двух лет, пытаясь понять, как получилось, что все это время он не видел опаснейшего врага под самым своим носом? Почему, ну, почему он в упор не замечал Мелларка? Почему у него даже мысли не возникало хотя бы раз внимательнее приглядеться к «несчастному влюбленному»? Где были его глаза, когда он читал портрет победителя… да и читал ли? Плутарх, в обязанности которого входило составлять портрет, отозвался о Мелларке настолько пренебрежительно, что и сам портрет никак не привлек внимания. Тем более что Плутарх подтасовал данные – Хавенсби, разумеется, сразу сообразил, оружие какой мощи получил в свои руки, раз рискнул головой и не побоялся представить президенту заведомо ложную информацию.

Оружие. Вот кем в первую очередь были победители для президента. Голодные Игры приносили огромную пользу Панему: президент держит в повиновении дистрикты, зритель получает культовое шоу, казна - стабильный доход. И есть победитель – человек, который выжил в нечеловеческих условиях. Достаточно находчивый, чтобы выйти невредимым из любых ловушек. Достаточно юный, чтобы Капитолий мог бы изменить его так, как будет необходимо. И всегда уязвимый, чтобы держать его под контролем… ведь побеждают лишь те, кому есть ради кого побеждать.

Никто в стране не знал, что после победы все съемки победителя передавались в спецслужбы. С кадрами работали несколько независимых отделов. Каждый из них оценивал победителя со своей профильной стороны: физическая форма, выносливость, интеллект, устойчивость психики, умение общаться - и это только малая толика всего, что специалисты узнавали о победителе. Все эти отделы работали в обстановке строжайшей секретности, и ни один не знал результатов работы других. Заключения передавались в руки человека, который сводил эти данные воедино - и на стол президента ложился портрет. Президент получал нового победителя… новое супероружие. Оружие, о мощи которого в Панеме знали лишь два человека: сам президент и глава его спецслужб.

Плутарх Хавенсби.

Дальше Плутарх отходил в сторону, и Сноу укрощал победителя сам. Это было несложно - портрет подробно рассказывал обо всех страхах и уязвимых местах победителя, все рычаги давления были предоставлены президенту в единоличное пользование.

Не сказать, что все было гладко. Некоторые бунтовали, как Эбернети. Другие сходили с ума, спивались, садились на морфлинг. Около шестидесяти процентов победителей не могли пройти финального этапа отбора. Но те, кто проходил – машины–убийцы из Второго, гении из Третьего и Пятого, обольстительные красавцы типа Финника, Джоанны, Кашмир и иже с ними – все они работали на президента, на дальнейшее укрепление его власти. Шпионаж, несчастные случаи, компромат, разработка секретного оружия – во всем этом победители были непревзойденными виртуозами. Правда, потом выяснилось, что не один президент пользовался их талантами... только теперь он понимал – нельзя, никак нельзя было давать в руки Плутарху такую опасную вещь, как портрет, никто не должен был знать о содержимом портретов, кроме самого Сноу!

Только теперь он знал - затеяв восстание, самый опасный портрет Плутарх президенту так и не показал… а сам он за блеском Огненной Китнисс ничего не заметил.

Он спохватился, но уже непозволительно поздно. Позади осталась Квартальная бойня. Как глава спецслужб и распорядитель Игр, Плутарх лично руководил бомбежкой Арены. К тому моменту, когда план мятежников был разгадан, планелет Хавенсби уже уносил с Арены всех оставшихся в живых победителей… кроме троих: Энобарии, Джоанны и «несчастного влюбленного» Пита Мелларка. Видимо, Плутарх просто не успел - войска Капитолия пришли в себя и атаковали, они же и подобрали оставшихся.

Энобария всегда была самым любимым и самым преданным агентом Сноу. Сколько невозможных заданий она выполнила для него! Она была единственной, кто мог смотреть ему в глаза без паники, кого он поощрял и осыпал всевозможными благами и привилегиями. На арене ее миссией было устранение как можно большего числа мятежников, и сейчас она наслаждалась заслуженным отдыхом. Все, что могла, она сделала. Мэйсон сразу отдали в разработку – и слепому было ясно, что она завербована Хавенсби, ведь, вырезав маячок из руки Огненной Китнисс, Джоанна выдала себя с головой, – и сразу после курса реабилитации мисс Ослепительная Красотка попала в следственный отдел. Президенту нужна была максимальная информация о мятежниках, и здоровый подследственный в данном вопросе – залог успеха: он не должен был скончаться в самый неподходящий момент от применения спецметодов допроса. Спецкоманда не могла рисковать – если бы слишком слабое сердце не выдержало, подследственный унес бы в могилу важные данные. Оставался Мелларк. Темная лошадка, влюбленная тень Огненной Китнисс. Президент затребовал портрет, потому что не помнил о нем решительно ничего существенного… да просто никогда не обращал на него внимания, не принимал в расчет.

Но оказалось, что Плутарх отлично подготовил свое отступление - никто не мог найти ни одного портрета оставшихся в живых трибутов Квартальной бойни. Поэтому пришлось импровизировать.

Президент припомнил свою первую встречу с Мелларком – сразу после того, как парня восстановили после Арены. Этот почтительный перепуганный взгляд голубых глаз – такой открытый, такой доверчивый. Этот мягкий, чуть дрожащий голос. Какой там портрет, зачем он нужен? Да по этим глазам можно прочитать все мысли – похоже, мальчишка вообще не понимал, что произошло. Мятежники похитили его любимую? Как такое могло случиться? Бедная Китнисс, в ее состоянии пережить подобное… Она состояла в заговоре? Нет, не может быть! Бедная девушка ждала ребенка, разве стала бы она так рисковать? Вы же понимаете, господин президент, дети для Китнисс – то, что она постарается сохранить любой ценой…

Это убедило. Портрет Китнисс президент помнил практически наизусть. Дети были особым пунктиком огненной девушки.
После, прокручивая в голове этот разговор, президент не понимал - как он позволил мальчишке убедить себя? Да, он знал, что за детей Китнисс Эвердин пойдет до конца. Но он знал также, что главным страхом ее жизни было как раз замужество и дети. Именно поэтому он с таким наслаждением заставлял ее принимать участие в подготовке к собственной свадьбе, смакуя ее панику, ее ужас – ведь ему нравился процесс укрощения победителя. Он так вошел во вкус, что совершенно пропустил абсолютную нелогичность, невозможность ее беременности.

А тогда, глядя на этого убитого горем парня, такого открытого, такого влюбленного, президент ни на минуту не задумался об этом. Тем более все, что просил Мелларк - иметь возможность обратиться к ней с экрана. Бедная девочка сейчас так переживает, он обещал убедить ее не идти на поводу у этих людей. Да уж. Переживает. По правде сказать, президент был слегка шокирован, когда увидел ее рыдания на Арене. Впрочем, в тот момент это было ему на руку: если этот парень действительно так дорог Китнисс, возможно, ей хватит ума не высовываться.

Даже сейчас, вспоминая тот день, Сноу не мог определить, о чем же он больше жалеет – что не пристрелил парня на месте или что не предложил ему стать своим преемником. Это сейчас он поражается его выдержке – а тогда и подумать не мог, что у этого перепуганного мальчишки в его светловолосой голове были хоть какие-то мысли, кроме желания помочь своей любимой. Поэтому разрешение на серию передач президент дал лично. Пит Мелларк озвучивал обращения к повстанцам сложить оружие; взамен он представлял свою девчонку невинной жертвой мятежников. Парень согласился на все. И надо сказать, с экрана эти его призывы звучали вполне убедительно – в некоторых дистриктах его речи действительно успокоили сомневающихся, и президент уже думал, как использовать мальчишку дальше.

А потом к президенту пришел с докладом новый глава спецслужб. Октавиан был крайне озабочен: каким-то непостижимым образом в руках у мятежников оказались самые секретные коды - доступ к телекоммуникациям дистриктов и Капитолия, а также к камерам слежения на улицах и даже в катакомбах. Результаты не замедлили сказаться - мятежники прорывались в эфир с информационными роликами, и восстание вспыхнуло с новой силой. Утечку информации расследовали со всей возможной тщательностью - данными такого уровня секретности единолично не владел даже Плутарх, всего несколько человек высшего военного руководства имели доступ каждый к своей части. Сменить коды в ближайшее время не представлялось возможным – при смене кодов вся система становилась особо уязвимой, а атаки мятежников шли непрерывно.

Президент смотрел на Октавиана таким взглядом, что было ясно: если сегодня он не найдет виновника, то завтра лишится головы.

Но то, что услышал президент, едва не взорвало голову ему самому: информацию передал мятежникам Пит Мелларк. В прямом эфире.

- Мы проверили все каналы. Кроме него, этого не мог сделать никто. Вероятнее всего, эти сигналы были закодированы и зашифрованы, мы пока не можем разгадать код, скорее всего, это какие-то комбинации совершенно банальных слов, тем более что Мелларк никогда не пользуется бегущей строкой… но аналитический отдел ручается головами - кроме этого парня, другой утечки быть не могло. Откуда он узнал коды - мы тоже не можем понять. Разрешите взять Мелларка в разработку, и в ближайшие дни мы получим все ответы.

В разработку… Президент знал, что это значит. Естественно в разработку, вот только какой уровень спецметодов разрешить? Внешность портить нельзя… вполне возможно, его еще придется выпускать в эфир, поэтому невозможна и полная промывка мозгов. Впрочем, и без этого арсенал пыток в Капитолии был огромен.

Как же теперь ему не хватало портрета!

Распорядившись насчет уровня спецметодов, президент приказал прислать Юлиуса Карра, самого талантливого и надежного аналитика Капитолия, и обеспечить ему рабочее место непосредственно в покоях президента. Полностью укомплектованное для работы над портретом, который должен быть готов в максимально короткие сроки. Конечно, портрет – дело не быстрое. Но в данном случае необходимо поспешить, иначе… Всем было понятно, что будет в случае задержки. Поэтому уже через час в особо охраняемых покоях, в режиме строжайшей секретности, Юлиус трудился над портретом Пита Мелларка - благо, частично заключения отделов все-таки сохранились, и ему осталось проверить, уточнить и свести их.
Тем временем данные от Октавиана приходили весьма неутешительные: уровень спецметодов недостаточен… то есть, говоря проще, парень под пытками не раскалывается. Надо бы ужесточить подход, но без портрета это рискованно, все равно что игра вслепую. Опять же, внешность пока портить нельзя. Что ж, решает президент – время идет, в конце концов он выдохнется.

А в Панеме уже вовсю разгорается пламя информационной войны: мятежная Сойка-пересмешница сбивает капитолийские планелеты и открыто угрожает президенту. И все это идет в эфир в дистриктах.

Похоже, пора показать девчонке, что станет с ее женихом, если она не одумается.

Когда следующая передача идет в эфир, президент остается доволен работой своей спецкоманды: за несколько дней Пит Мелларк похудел на пятнадцать фунтов. Руки его нервно дрожат, под глазами мешки. Несмотря на плотный профессиональный грим и приличную одежду, чувствуется, что каждое движение причиняет ему мучительную боль. Тем не менее, он говорит сдержанно, спокойно и убедительно. Ничего крамольного - призывы сложить оружие и перестать быть игрушкой в руках повстанцев.

Вроде все прошло нормально, однако через пару дней Октавиан настоятельно требует повышения уровня спецметодов, применяемых к Питу Мелларку, потому что во время его последнего эфира к повстанцам ушли коды выделенной личной линии президента.

Сноу даже сейчас помнит, какое бешенство охватило его в эту минуту. Как только он сдержался, чтобы не отдать распоряжение казнить тупицу прямо в кабинете?

И Октавиан это понял.

- Портрет будет у вас уже утром, господин президент, - только и мог выдавить он. По крайней мере, сохранил до утра свою голову.

Утром Юлиус, похудевший и зеленый от бессонных ночей, кладет ему на стол портрет. Небольшой планшет, в котором собрано все, что известно Капитолию о Пите Мелларке. Это не просто личное дело, портрет может даже моделировать ситуации, выдавая реакцию своего хозяина на те или иные слова и поступки. Иными словами - совершенство… но вот только президент не повторит больше своей ошибки, и о содержании портрета победителя будет знать только он один. Он благодарит Юлиуса и пожимает ему руку… незаметный отравленный шип кольца слегка царапает кожу, и уже через минуту молодой человек бледнеет, задыхается, губы его стремительно синеют. К тому моменту, как в кабинет влетает медслужба, молодой аналитик уже мертв. Сердце не выдержало такой напряженной работы, констатируют медики. Но Сноу не слушает, он считает секунды до того, как вынесут труп.

Портрет, вот он, наконец-то!

Теперь-то он легко сломает этого парня. С подобием улыбки Президент приступает к изучению… и эта улыбка очень быстро сходит с его лица. Ледяная злость заливает Сноу, и не на ком ее сорвать, потому что виноват он, он один. Как же он был слеп!!!

Удивительная физическая сила при вполне посредственном телосложении - ну, это встречается нередко, уникальная зрительная память - вполне можно было бы и самому догадаться: картины Мелларка, посвященные Голодным Играм, весь прошлый год считались едва ли не последним писком моды в Капитолии. Их сложно было не заметить - парень с фотографической точностью воспроизводил мельчайшие подробности Арены... а президент, как обычно, видел на картинах лишь Огненную Китнисс. Крайне высокий болевой порог - и опять же, все на виду: как он ушел с тяжелейшей раной от Второго, как, стиснув зубы, выносил мучительные перевязки, как вообще он столько дней провалялся с этой гниющей дырой в бедре, находя при этом силы не орать в голос благим матом, а утешать веселыми шуточками свою огненную возлюбленную, зеленевшую от одного только вида его ран. Сильный аналитический ум, высокая скорость мыслительных процессов - ну да, соображал этот парень всегда очень быстро. Сколько раз Огненная Китнисс откровенно терялась, не зная, как выкрутиться из сложной ситуации - и всегда Мелларк вытягивал ее прежде, чем она успевала понять, что произошло. Быстрота реакции, меткость уровня профи… какая еще меткость, парень не владеет оружием… Стоп. Ножи. Точно – его умение обращаться с ножом подметили даже профи на первых Играх, даже эта маленькая злобная маньячка из Второго. Вот только почему этого не видели распорядители на индивидуальных показах? Кто вообще это видел?

Так, дальше… выдержка и хладнокровие. Да уж… на первой Арене он вывел из игры Четвертого одним точным ударом, да и Бруту на второй не поздоровилось, даром, что профи ростом был выше на голову и фунтов на пятьдесят тяжелее Мелларка.

Умение убеждать. Вот уж точно. Этого хоть отбавляй у Пита Мелларка. Президент даже ухмыльнулся, вспомнив, как группа до зубов вооруженных профи несколько дней ходила на поводу у мальчишки, который как-то исподволь крутил ими, как хотел. И ведь они, такие сильные и самоуверенные, даже ничего не заподозрили – слушались его и делали так, как он говорил.

Правда, дальше президент уже не улыбался. Он сам, лично, дал добро на изменение правил о двух победителях. Этот идиот Сенека предложил внести небольшую интригу – пусть зрители помечтают, глядя на несчастных влюбленных, а потом мы просто стравим их в финале… Стоп. А откуда взялись несчастные влюбленные? Не Пит ли Мелларк убедил в этом всю страну на своем феерическом интервью? Не он ли убедил всех в этом, находясь на Арене, да так, что даже сам Кориолан Сноу повелся, как сопливая капитолийская барышня, и разрешил беспрецедентное в истории изменение правил? Правда, в финале девчонка так сильно всем нагадила, спасая своего ненаглядного, что президент думал только о том, как разгрести последствия с наименьшими потерями. А Крэйну вообще думать стало нечем. Что-то тут не то. Огненная Китнисс. Да ведь Сноу был уверен, видел, знал, что с ее стороны вся эта любовная история - притворство и ложь… но зачем она спасала этого парня, рискуя порой собственной жизнью? Ладно, допустим благодарность. Она же благородная, она не могла не заметить, что парень постоянно прикрывал ее. Но чего ради Крэйн решился просить президента вытащить обоих Двенадцатых? Впрочем, вспомнив о предпочтениях Сенеки, президент вздохнул – как раз тут все было ясно: ну, никак не мог любвеобильный Сенека не положить свой похотливый глаз на милого синеглазого сына пекаря!

Вот и получается, что, заглядевшись на любовную историю, никто не проанализировал, почему и из-за кого изменили незыблемые уже семьдесят три года правила Голодных Игр.

Получается, из-за Пита Мелларка.

А его интервью перед Квартальной бойней? Президент ждал провокации от Китнисс, но провоцировал его скорее Цинна… за что и поплатился. Огненная Китнисс вообще не медийная персона, у нее никогда не получалось работать на камеру. Сама она на интервью ничем не впечатлила, а вот Мелларк… Да он практически взорвал тогда весь Капитолий – на улицах еле удалось прекратить беспорядки. И почему это сошло мальчишке с рук? Почему все, отвлекшись на Китнисс, в упор не видели Мелларка?

Умного, расчетливого, сильного, выдержанного, выносливого.
И абсолютно бесстрашного.

Президент редко встречал такое бесстрашие. Казалось, что парень вообще не боялся смерти. Он шел на свои первые Игры с твердым намерением умереть, но обеспечить победу Китнисс Эвердин. И на Квартальную Бойню он шел с той же целью.
Спокойно, уверенно, без истерик, четко просчитав и спланировав, как именно он это сделает, этот наивный мягкий голубоглазый мальчик с железной твердостью воплощал свои планы в жизнь. Он никогда не играл по правилам Капитолия, своими убеждениями разрушая саму идею Голодных Игр - выжить любой ценой. Он шел умирать за другого, и Квартальная бойня наглядно показала, насколько прижились безумные принципы Пита Мелларка.

И кто после этого у нас главный бунтовщик?

Человек, который не боится смерти - свободен. Это абсолютное бесстрашие. Такие люди непобедимы. А Сноу опять этого не увидел. Он видел только вышедшую добровольцем Двенадцатую.

И ведь все, все это было на виду, в прямом эфире… почему же не только он, почему никто не видел очевидного?

Ответ один, и он опять-таки был на виду. Пит Мелларк - настоящий гений во всем, что касается маскировки. Помнится, комментаторы игр взахлеб обсуждали его маскировку у ручья. Мол, это вершина маскировочного искусства. Да нет же. Вершина маскировочного искусства – это когда вся страна во главе с президентом считает Пита Мелларка влюбленным слабаком. Тенью Огненной Китнисс.

Теперь понятно, почему Плутарх пошел на такой огромный риск и сфальсифицировал портрет Мелларка. В его руках оказался прирожденный суперагент, идеальный разведчик, а уж в этом Сноу знал толк. И как красиво парень его обошел! Добился выхода в эфир и в открытую, под самым носом спецслужб Капитолия, сдал уникальную, совершенно секретную информацию. Закодированную каким-то гениальным кодом, который вполне мог дать ему этот чокнутый гений из Третьего, Бити. Парню достаточно было всего раз взглянуть на комбинацию, чтобы запомнить ее навсегда, с его-то зрительной памятью. А может, Плутарх вербовал его самолично? Например, перед Туром победителей? Президент тогда поехал побеседовать с Китнисс, и согласно протоколу Плутарх сопровождал его. Во время беседы президента он был в доме Мелларка, якобы проверял работу прослушки. Что на самом деле там произошло? Или все же красотка Джоанна? Что там в портрете? Ого – в ночь после парада трибутов Квартальной бойни Пит Мелларк был в комнате Джоанны Мейсон! Точно – тогда, в лифте, они на пару довели Китнисс до белого каления, и та закатила скандал: заперлась у себя в номере и даже не отзывалась на стук. Когда же Мелларк понял, что его невеста не настроена общаться, он отправился к Мейсон. Что они там делали у нее в ванной, никто не понял - камер там не было, а прослушка ничего не дала - вода сильно шумела… Мейсон… Эта хитрая бестия вполне могла передать инструкции и шифр. Хотя от кого парень получил шифр, уже не особо важно… сейчас важно другое - откуда он получает сведения здесь, в Капитолии? Кто и как сдает мальчишке секретную информацию? Он ни разу не видел Мейсон с того момента, как их забрали с Арены. Каждый его шаг, каждый вздох под строгим контролем. Надо отследить канал. Надо снова выпустить его в эфир и отследить, как и с кем он перекинется хотя бы словом. Тем более что в последнее время Огненная Китнисс совсем распоясалась - мятежники постоянно ставят ролики в эфир во всех дистриктах.

Днем во время эфира Сноу сидит прямо напротив Пита. Выглядит парень совсем неважно - руки трясутся, протез выбивает бессвязную дробь, взгляд беспокойный и какой-то яростный… понятно, значит, все же увеличили уровень спецметодов. Видимо, упрямство этого мальчишки так раззадорило следователей, что они посмели ослушаться президента - настолько захотелось сломать этого пацана, никогда не игравшего по чужим правилам.

Зря вы так, ребята. Президент любил ломать победителей сам.

Эфир начинается, и Сноу не сводит с парня глаз. Сегодня ему запрещено произносить текст своими словами, как он это делал обычно – только чтение бегущей строки… даже поменять слова местами недопустимо. Пит, как обычно, никого не провоцирует, послушно читает бегущую строку, для беспокойства нет никаких поводов. Только вот президент уже ознакомился с портретом и теперь смотрит на Мелларка совсем другими глазами. О чем думает сейчас этот парень? Догадывается ли, что его ждет? Эти раздумья Сноу прерывает ролик мятежников. Так. Вот они уже прорвались в эфир Капитолия. Мелларк тоже видит это. Президент внимательно наблюдает за его реакцией: он растерян и испуган… похоже, этот парень действительно гений маскировки – ничем, ну, ничем он себя не выдает! Идет борьба за эфир. Мелларк не говорит ни одного лишнего слова, только то, что в бегущей строке. Президент не сводит с него глаз, не отвлекаясь даже на Сойку на экране. Однако Тринадцатый слишком далеко зашел... Президент не выдерживает и выходит в эфир. Он заявляет, что мятежники пытаются сорвать трансляцию. Что истина и справедливость восторжествуют. А затем дает слово Мелларку, чтобы он сказал что-нибудь Китнисс, ввиду сегодняшней выходки бунтовщиков.

Вообще-то всегда в таких случаях Пит весьма благоразумно говорил о необходимости прекращения войны, о недопустимости гибели людей. В этот раз при упоминании Китнисс его лицо напрягается, но начинает он, как обычно.

- Китнисс… подумай, к чему это приведет. Что останется в конце? Никто не может быть в безопасности. Ни в Капитолии. Ни в дистриктах.

Президент уже начинает успокаиваться. На секунду отводит взгляд от лица Пита, и тут парень, судорожно вдохнув воздух, выдает:

- А вы, в Тринадцатом… не доживете до завтрашнего утра!

- Выключай! - только и успевает скомандовать президент. – Максимальный уровень! - бросает он спецкоманде, стоящей поблизости, и один из громил точным ударом в лицо сбивает парня на пол. Остальные присоединяются. Сноу разворачивается и медленно уходит к себе, а позади все еще слышатся полные нечеловеческой боли крики Пита Мелларка.
Жаль. Очень жаль, что такое оружие досталось врагу.

Такой наглости от парня он не ждал – открытым текстом в прямом эфире выдать совершенно секретную информацию. Решение о бомбежке Тринадцатого было принято всего несколько часов назад... а теперь парень его озвучил. Никто из знавших об этом решении к Мелларку не подходил на пушечный выстрел… да с Мелларком вообще никто не разговаривал, ему ничего не передавали! Спецкоманда каждую секунду была рядом с ним и ничего не заметила. Впрочем, теперь уж из мальчишки точно выбьют имя того, кто сдал информацию. Максимальный уровень не выдерживал никто. А вот атаку на Тринадцатый придется начать раньше - несмотря на его предупреждение все-таки остается надежда, что Койн не поверит Мелларку или просто не успеет принять меры.

Президент оглядывает ровные ряды великолепных роз. Тогда, во время бомбежки Тринадцатого, он не удержался от удовольствия послать Огненной Китнисс подарок. В отличие от парня она всегда была довольно предсказуема – и все же опасна. Очень опасна. Особенно под управлением Плутарха, стратега информационной войны. Столько лет он так замечательно справлялся со своими обязанностями, неизменно оставаясь в тени. Безукоризненный профессионал. И какой удар он нанес Капитолию, случайно забыв на Арене влюбленного мальчишку… случайно ли? Всю Квартальную бойню трибуты-мятежники, как по команде, спасали жизнь Пита Мелларка. Ценой собственных жизней, ценой жизней любимых людей. И как он мог поверить, что Плутарх, положивший столько своих победителей ради этого парня, вот так нечаянно забудет его на Арене. Ну, конечно. Главное же было спасти Китнисс, а мальчишка стал не нужен, и он бросил его на растерзание Капитолию.

Вернее сказать, подложил Капитолию хорошо замаскированную мину.

Свое тайное супероружие. Вот бы ударить по нему его же оружием… А что, это мысль!

Президент снимает трубку и спустя несколько минут видит перед собой Октавиана.

- Как там наш мальчик? - почти ласково спрашивает он.

- Пока молчит… но это пока. Все же максимальный уровень, долго он не продержится.

- Отставить максимальный уровень. Планы изменились. В медчасть его, категория F. И восстановить внешность. Немедленно.

- Но категория F - это же…

- Это охмор. Что-то непонятно? Исполняйте.

Охмор. Президент лично контролировал процесс превращения Пита Мелларка в переродка. Ему доставляло огромное, неизъяснимое удовольствие ломать этого странного победителя. Изменять его разум. Калечить то, что было для него смыслом жизни. Он готов был признаться себе, что это месть. Месть за то, что парень переиграл его. За то, что никогда не следовал его правилам. За то, что не боялся. За то, что оказался сильнее. Уже тогда Сноу понимал, что удар, нанесенный Капитолию голубоглазым сыном пекаря, не просто значителен – он смертелен. И сколько продлится агония – это всего лишь вопрос времени…

Но достать Сойку необходимо. Потому что не было еще таких победителей, которых не сломал Кориолан Сноу.

Сегодня он сполна насладился этим зрелищем. Тем, что осталось от Огненной Китнисс. От Сойки-пересмешницы. И все же триумф не был полным, все же его точило недовольство - почему же дало осечку его супероружие? Ведь он так естественно заслал в Тринадцатый охморенного Пита Мелларка, никто и не усомнился, даже хитрый лис Хавенсби. Но почему-то она до сих пор жива. И хотя Койн, которая, похоже, тоже устала от Сойки, с вполне понятной целью отправила солдата Мелларка вместе с солдатом Эвердин на передовую – Китнисс до сих пор жива. Почему не сработал охмор? Этот метод всегда имел стопроцентный результат. Охморенные суперубийцы никогда не подводили президента. Что же пошло не так? Хотя, что говорить, оказалось, что в его спецслужбах многое пошло «не так»…

Октавиан все же выяснил, кто передавал Мелларку информацию. Правда, вычислили изменников уже после его «освобождения», но президент не отказал себе в удовольствии казнить их в прямом эфире. Скорее всего, разукрашенные, как райские птички, пустоголовые стилисты так и не поняли, что за затейливые символы наносила на их тела Порция перед тем, как они шли готовить Мелларка к съемке. Готовя Пита к эфиру, команда подготовки работала молча и всегда в окружении миротворцев, которые глаз не сводили с дрожащих разукрашенных по последней моде стилистов. Перепуганные разноцветные куклы не поднимали взгляда на Мелларка, ничего не говорили, ничего не передавали. Только ничего и не требовалось говорить – парень просто считывал их модные затейливые татушки, каждый раз новые, и передавал полученную информацию в Тринадцатый. Но вот кто давал сведения Порции, выяснить так и не удалось. Похоже, они с Мелларком были одного поля ягоды - женщина умерла под пытками, не сказав ни слова, только в забытьи шептала имя своего подопечного.

А жаль. Дорого бы он дал, чтобы узнать имя предателя.

Задумавшись, Сноу не заметил, как отворилась дверь. Что-то у него сегодня день посещений. Кого принесло на этот раз? Энобария?

- Мы так долго работали вместе, что мне захотелось попрощаться с вами лично, господин президент, - она улыбается своей знаменитой улыбкой.

- Как это тебя оставили в живых? - он даже рад видеть сейчас свою любимицу.

- За меня просила Огненная Китнисс. Это было ее условие. Даже забавно… похоже, она меньше всех знает о том, что происходит вокруг. Но я ей благодарна. Не думаю, что новая жизнь будет легкой, однако мне теперь не придется ублажать извращенные вкусы ваших генералов. Сама не пойму, почему эти вояки так хотели именно Энобарию? Мало, что ли, им всяких Джоанн? Впрочем, от них тоже был толк. Вы ведь так и не узнали, кто сдавал ваши секреты Мелларку. Так вот, это была я. Узнать у этих придурков можно было все, что угодно, главное знать, как – а я слишком хорошо узнала их за годы работы на вас.

На мгновение Сноу даже перестает дышать.

- Ты? Энобария, но почему? Тебе-то чего не хватало?

- Знаете, господин президент, мне, конечно, не очень нравилось, что меня постоянно кладут в постель к этим уродам… но ведь это была просто работа, тем более, что за нее хорошо платили. Я бы и дальше работала на вас, если бы не эти дети. Последней каплей был Катон. Я привязалась к этому парню, я тренировала его десять лет. Он не заслужил такой смерти.

- Послушай, но ведь твои дети и так чаще всех побеждали, ты же знаешь, я всегда ценил тебя! К тому же, Катон погиб из-за этих несчастных влюбленных…

- Неужели? Разве это они ежегодно проводили Голодные Игры?

Ослепительно улыбнувшись чудовищной улыбкой, Энобария забирает из рук президента розу и уходит, не оглядываясь.

Энобария. Самый исполнительный и самый преданный победитель. Безжалостная и бездушная. Злобная стерва, готовая на любое преступление. Она помогала Мелларку. Да что же такого смог ей сказать этот чокнутый мальчишка, если она простила ему смерть своего любимого ученика? Так рисковала жизнью, так подставлялась? Как у него это получается – так влиять на людей? Почему рядом с ним они становятся лучше, забывают о своих страхах, душат в себе темные страстишки, на которых так любил играть Кориолан Сноу? Смелая и отчаянная девчонка-доброволец, вышедшая на Жатве в Двенадцатом, заслуживала, конечно, уважения и внимания. Возможно, не будь рядом с ней Пита Мелларка, она все равно сумела бы победить в Играх.

Но только рядом с ним она стала символом революции.

Хеймитч, вынырнувший из запойного болота, вдруг оказался хитрым политиком и интриганом. Как он из кожи вон лез, чтобы вытащить этого парня живым с Арены! На что пошел, чтобы раздобыть ему чудо-вакцину, за ночь вылечившую и сепсис, и гнойную рану!

Умершая под пытками с его именем на устах маленькая отважная Порция.

Шагнувшая в туман Мэгз.

Морфлингистка, рисующая своей кровью цветок на его щеке и не сводившая с него зачарованного взгляда.

Циничная и насмешливая Джоанна Мейсон, почти обезумевшая от пыток - работавшие над ней психологи отмечали, что тяжелее всего ей было слышать крики этого парня в соседней камере, даже электрические разряды она переносила спокойнее.

Красавчик Одейр - этот вообще был персональным ангелом-хранителем Пита Мелларка.

Президент Койн, в разгар войны бросившая все силы своей медицины, чтобы спасти парня от охмора – чего греха таить, были у Сноу свои осведомители в Тринадцатом, - вместо того, чтобы просто пристрелить его на месте. Тем более что от охмора излечить нельзя. Но Мелларка, похоже, вылечили.

А теперь еще и Энобария…

Чем же таким обладал этот парень, что ради него люди добровольно делали то, чего Сноу приходилось добиваться угрозами, шантажом, казнями, ставшими его обычным методом общения с людьми? Неужели доброта и любящее сердце? Почему-то именно эти качества президент никогда не брал в расчет, считая их слабостью.

Получается, он опять просчитался.

Просчитался во всем, что касается Пита Мелларка.

***

Он стоит прикованный к столбу. Перед ним Пересмешница. Она уже не похожа на вчерашнюю сломленную девчонку. Стилисты знают свое дело - сейчас Огненная Китнисс выглядит внушительно и грозно. Народу понравится. Плутарх поставил отличное шоу. Она целится стрелой в его сердце, промахнуться невозможно. Президент замирает, глядя на острие стрелы, потом поднимает взгляд и смотрит в глаза той, которая занимала все его внимание последние два года настолько, что он просмотрел начало конца своей страны и своей власти. Если бы только отвести от нее взгляд… Так и есть – невдалеке стоит Мелларк. Как обычно, незаметный рядом с Сойкой. Чуть сзади, как и положено тени. Вряд ли она осознает, что он так близко, но парень не сводит с нее пристального, странного взгляда. Неужели охмор все-таки действует, и сейчас он убьет ее? Не сможет не убить… А ведь если бы не охмор, теперь они, пожалуй, смогли бы быть вместе. Раны еще кровоточат, но главный страх Китнисс, страх видеть своих детей трибутами - этот страх сейчас умрет вместе с ним, президентом Сноу.

Стрела уже готова сорваться с тетивы, и президента пронзает мысль – а, может быть, этот взорвавший Панем мальчишка, два года назад отказавшийся играть на Арене по правилам Капитолия, искалеченный и охморенный, смог изменить весь мир просто для того, чтобы быть рядом со своей любимой? Чтобы без страха любоваться своим ребенком, прильнувшем к ее груди?

Эта мысль настолько изумляет Сноу, что он заливается смехом. Сосуды во рту и в горле лопаются, кровь пузырится, струйкой стекая из угла рта, но он не может остановиться.

То, что происходит дальше, видится ему словно в замедленном кино. Бросив на него понимающий взгляд, Сойка убивает Койн. Похоже, она заметила его изумление, вот только истолковала неправильно. К девчонке со всех сторон несется охрана. Она пытается вцепиться зубами в рукав, но вместо этого впивается в руку Пита Мелларка. Ее оттаскивают, и на пол падает фиолетовая таблетка.

Пит Мелларк опять спас жизнь Китнисс Эвердин.

Президент ловит взгляд, которым его охморенный суперубийца провожает бьющуюся в руках охраны девушку, и понимает, что можно хоть сто раз охморить мозги, но на сердце охмор не подействует…

Впрочем, он смеется недолго. Через пару минут все уже кончено.