Они не хотели разговаривать о случившемся, и вернулись к обычному распорядку, как будто ничего и не произошло.

Но все же Северус чувствовал перемены в отношениях: едва уловимые для постороннего, но они, тем не менее, превратили Гермиону и его самого в других людей.

В некотором смысле он прекратил существовать без девушки, по крайней мере, как отдельная личность. Раньше гриффиндорка терпела его присутствие, неосознанно следила за каждым движением, отмечала расположение профессора в комнате и никогда не убирала свою защиту полностью. А сейчас она с улыбкой признала его и снова погрузилась в свой мир мыслей и слов.

Северус мог грубо отозваться о новой домашней работе какого-нибудь ученика, расхаживать по комнате или даже расчесываться у кресла Гермионы, на что девушка даже не реагировала. Иногда она готовила чай на двоих. Иногда Северус подливал в ее чашку кипятка. И все это происходило без лишних слов. А иногда по вечерам он поднимал взгляд и видел, что Гермиона уснула с книгой на коленях, свернувшись клубочком в любимом кресле. Тогда он брал девушку на руки и относил к ней в комнату. Гермиона даже не просыпалась, будто до нее дотрагивался не другой человек, а часть ее же самой, которая бодрствовала в эту минуту.

Впервые Северус увидел, что девушка полностью расслабилась, и она стала совершенно другим человеком. Опять же изменения были едва уловимы, хотя Снейпа поразило, что есть человек с еще более мрачным и ироничным чувством юмора, чем у него. И только теперь, когда Гермиона, живо жестикулируя, обсуждала с ним теоретические вопросы, когда ее глаза блестели, – теперь только Северус увидел, что она не была самой собой с друзьями, на занятиях и даже с ним за все прошедшее время. Как будто исчезло желание всем нравиться, и осталась упрямая и саркастичная личность, похожая на Северуса. Личность, которая была бесстыдно умной и порой ужасно самонадеянной.

Снейп с удовольствием наслаждался этими переменами. И, глядя на новый огонек в глазах гриффиндорки, он мог с уверенностью сказать, что девушка чувствует то же самое.

Они не говорили о Люциусе Малфое, а единственным признаком того, что Гермиона все-таки его вспоминает, стали более частые и усиленные тренировки. Теперь они тратили в спортивном зале несколько часов, пока сам Северус не задыхался от усталости.

28 декабря Гермиона впервые пролила чужую кровь. Она потрясенно смотрела, как красная полоска ползет по рубашке Северуса, но Снейп остановил девушку прежде, чем та рассыпалась в извинениях.

— Хорошо быть волшебником, Гермиона, – сказал он, исцелив порез взмахом палочки, — потому что можно тренироваться, не обращая внимания на опасность. Я могу залечить почти любую рану, а вам нужен опыт настоящих травм: вы должны знать, каково их наносить и получать самой. Тренировка в теории ничего не даст, когда вы столкнетесь с кем-то, кого нужно убить, или кто убьет вас.

— Если собираетесь опять завести ту же пластинку про «Не заботьтесь о других», то не надо, я уже слышала ее сотни раз, – горячо ответила Гермиона. — Я убивала, и меня много раз чуть не убивали.

— Знаю. Но убивали ли вы инстинктивно? Так быстро, что даже не задумывались об этом? Или вы сомневались, спрашивали себя, есть ли другой выход, чтобы оставить жертву в живых?

Глаза Гермионы расширились, а рука с ножом безвольно опустилась.

— Кем же я, по-вашему, должна стать, Северус? – прошептала она.

Снейп усмехнулся, зная, что она его поймет:

— Мастером.

Вместо того чтобы отступить, уйти в рамки «нормальности», как она сделала бы раньше, Гермиона лишь вскинула подбородок, встретилась взглядом с Северусом и, улыбнувшись, кивнула.

Но хотя девушка сама справлялась с воспоминаниями о Люциусе, Снейп не мог оставить эту проблему в стороне. У него не было никакого желания снова увидеть Гермиону в таком состоянии: дрожащую от боли, истекающую кровью, почти без сознания. Но он также не знал, как это предотвратить, как заставить Малфоя больше ее не мучить.

Все же Северус дождался кануна Нового Года, надеясь, что Гермиона сама поднимет этот вопрос. Но прошел вечер, а девушка не обращала внимания на намеки профессора, избегала любых попыток завести разговор о шпионаже и, казалось, полностью сосредоточилась на ужине.

— Нужно остановить его. Нельзя, чтобы так продолжалось, – наконец, сказал он за десертом.

— Знаю, – спокойно ответила Гермиона, привыкшая к резким сменам темы. — У меня есть план. Но нужно некоторое время, чтобы все подготовить.

Сказав это, гриффиндорка продолжила с особой тщательностью наслаждаться шоколадным мороженым.

— А если нет времени? – спросил Северус, удивляясь ее спокойствию.

Она вздохнула и положила ложку на стол.

— Сейчас он глубоко сожалеет, – начала объяснять Гермиона.— Он всегда очень сожалеет, когда переступает черту. Понимаете, несмотря на все, Люциус действительно любит меня. Он боится меня потерять, так что, когда он выходит из себя и совершает такие… глупости, он все равно потом раскаивается. Он послал мне драгоценности – хороший знак, значит, он не будет меня мучить еще несколько недель. И прежде чем у него опять появятся опасные желания, я найду решение. Обещаю, Северус.

Три мысли пришли на ум Снейпу, когда он посмотрел в глаза девушки и молча кивнул. Первая – Гермиона говорит об издевательствах Люциуса, как о чем-то, к чему она давно привыкла, хотя и питала к этому отвращение. Интересно, сколько уже у нее украшений-компенсаций от своего мучителя?

Вторая – она не рассказала о плане. Каков бы он ни был, Гермиона определенно не хотела ничего сообщать – этого уже достаточно для подозрений.

И третья – меньше недели назад он поклялся доверять ей. И как ни странно, ему не нужно было спрашивать или проверять план, о котором она говорила. Если Гермиона была уверена в успехе, Северус – тоже.

Так что вместо того, чтобы как обычно начать подозревать, он поднял голову и нахмурился.

— А мне никогда не дарили драгоценности, – пожаловался Северус, изображая обиженного ребенка.

Гермиона ухмыльнулась в ответ.

— Наверное, потому что они не подошли бы к вашей одежде. Но если хотите, одолжу вам парочку рубинов, на уроке Зельеварения проверите, как они смотрятся.

Девушка хихикнула, представив, как Северус с огромным рубиновым ожерельем и красными лентами в волосах стоит перед семикурсниками. Профессор внезапно встал из-за стола.

— В спортивный зал, дерзкая гриффиндорка, – он властно взмахнул рукой. — Я вас сполна накажу. Теперь мне придется бороться с улыбкой целый урок! Дуэль на ножах!

Гермиона сделала притворно-покорный реверанс.

Следующие два часа пролетели незаметно за тренировкой.



Она знала: он будет там, будет ждать ее еще до того, как она пройдет мимо горгульи, охраняющей вход. Но когда девушка переступила порог его кабинета, увидела, как он сидит за столом с чашкой чая, как безумно сверкают его глаза, она не смогла побороть крохотное чувство волнения.

Может, из-за его репутации всезнающего, всемогущего волшебника, а, может, из-за его возраста, но всякий раз, как Гермиона приходила к Дамблдору, она боялась, что храбрость подведет ее.

План был очень важен и не только для приручения Люциуса Малфоя. Гермиона не знала, как отреагирует директор на ее предложение. Несмотря на репутацию эксцентрика и добряка, он был не только могущественным магом, но также выдающимся тактиком и политиком. Люди, подобные Альбусу Дамблдору, не любили упускать из рук власть или терять контроль над ситуацией.

Гермиона надеялась, что ее аргументы будут достаточно вескими и что директор искренне доверяет Северусу. А также что возраст уже дает о себе знать; что Альбусу хочется отдыха.

— Директор, – поприветствовала его Гермиона с улыбкой. — Рада, что вы нашли время встретиться со мной.

— Для меня это удовольствие, мисс Грейнджер.

Они не виделись около месяца (Северус, как и обещал, докладывал директору вместо Гермионы), и, судя по выражению лица Дамблдора, он был приятно удивлен переменами, произошедшими с девушкой.

Она видела свое отражение в глазах Альбуса: более сильное тело, из которого исчезло напряжение, лицо, которое раньше будто было сделано изо льда, теперь расслабилось, кожа светилась здоровьем, глаза не были покрасневшими от усталости, в них вновь плескалась энергия.

Альбус знал, кто был причиной этих изменений, и Гермиону это бесконечно раздражало. Она хотела оставить отношения с Северусом в секрете. Каждый раз, как она вспоминала их совместное времяпрепровождение, она чувствовала такую защищенность, что это постоянно ее удивляло. Они вместе построили тихое, маленькое убежище, и никто не имел права даже краем глаза взглянуть на него.

Девушка почувствовала, как Дамблдор проникает в ее разум так мягко и аккуратно, что, не будь она мастером Окклюменции, она бы даже не заметила. Гермиона осторожно направила директора к безопасным мысленным образам, которые не представляли интереса, и внутренне усмехнулась. Дамблдор настолько привык к подобной форме получения информации, что даже не задумывался, что с Гермионой этот прием бесполезен. Но кто она такая, чтобы красть у человека иллюзии?..

— Вы хорошо выглядите, дорогая, – заметил Дамблдор, как будто только что подслушал ее мысли. Но Гермиону, прекрасно знавшую, что директор не видел в ее разуме ничего, связанного с Северусом, больше нельзя было провести подобными хоть и очень тонкими уловками. Девушка загадочно улыбнулась и прошла к одному из кресел у горящего камина.

— Можно присесть? Полагаю, нам предстоит долгая беседа.

— Конечно, простите мою забывчивость, – Дамблдор тут же встал, наколдовал еще одну чашку чая и сел рядом с Гермионой.

Она сделала глоток и посмотрела на директора. Альбус всегда сам испытующе смотрел на своих собеседников, подталкивая их к признанию, но он не привык к использованию подобных приемов на себе. Директор первым нарушил тишину.

— Что привело вас ко мне, мисс Грейнджер? – спросил он, доброжелательно улыбаясь. — Конечно, я всегда рад вас видеть и готов оказать любую помощь.

Гермиона улыбнулась в ответ и отставила чашку.

— Вы сразу переходите к делу, профессор. Это хороший знак? – спросила она, но тут же махнула рукой, заметив, что директор принял вопрос всерьез.

— Неважно. Я пришла к вам с предложением. У нас есть игрок, отсутствующий уже долгое время, и я полагаю, нам понадобятся его умения еще до начала семестра…

Ее объяснение заняло совсем немного времени, Дамблдор и сам мог взвесить все «за» и «против». И по легкой улыбке, которая заиграла на губах директора, Гермиона поняла, что доводы «за» перевесили.

— А этот игрок знает о своей новой роли, мисс Грейнджер? – наконец, спросил Альбус.

Гермиона покачала головой и весело улыбнулась.

— Вы ведь его знаете, профессор, – сказала она и заметила, как в глазах директора сверкнуло удовлетворение. Хотя Гермиона понимала, что его знания крайне скудны. — Он бы никогда не согласился на эту должность, если бы я его заранее спросила. Он считает себя недостойным. Но я знаю, он достоин. В этой войне он должен быть с нами. Нельзя позволить такому таланту пропасть зря.

«Я знаю, как вы жаждите заняться делом, Северус, – подумала она про себя. — И это как раз то, что вам нужно!»

Беседа продолжалась еще некоторое время, Гермиона аккуратно уходила от ответов на вопросы, которыми ее атаковал директор, улыбалась и потягивала чай, как будто это был обычный вежливый разговор в духе Джейн Остин, а не стратегическая встреча генерала армии и его шпиона.

Затем Гермиона, сославшись на домашнюю работу, попрощалась с директором.

Только скрывшись из вида горгульи, которая наверняка докладывала Дамблдору обо всех мелочах, Гермиона вздохнула с облегчением. Все прошло отлично. Если повезет, Северус наверняка будет ждать ее возвращения, чтобы узнать, не ее ли это задумка.

Но Гермиона не направилась прямиком в подземелья. Вместо этого, она укуталась в мантию-невидимку и покинула замок. Предстояло еще кое-куда наведаться.



Сумрак опустился на Хогвартс, когда Гермиона добралась до места. Обойдя замок, она остановилась прямо под огромным окном, располагавшимся в толстой каменной стене чуть выше головы девушки. Она знала, что это окно гостиной Пуффендуя. Вдобавок это и вход в Хогвартс. Должность старосты имела свои преимущества.

Сначала Гермиона хотела проникнуть в гостиную через обычный проход, но вспомнила, что около 20 учеников Пуффендуя решили остаться в замке на рождественские каникулы, и даже во время обеда в Большом Зале была вероятность, что кто-то сидел в гостиной. Нет никаких шансов, что этот кто-то не заметит, как портрет, скрывающий вход, вдруг сам по себе откроется.

Поэтому девушка остановила свой выбор на окне, благодаря Мерлина за то, что в Пуффендуе, в отличие от Гриффиндора, не любят многолюдные посиделки. Гермиона покрепче укуталась в мантию, чтобы та не сползла, и применила поднимающее заклинание. Оказавшись на достаточной высоте, она шагнула на подоконник и посмотрела сквозь стекло. В гостиной было три человека: два мальчика сосредоточились на игре в шахматы, еще один сидел в углу за книгой.

Следя за ними боковым зрением, Гермиона сунула левую руку в карман, достала длинный, серебристый волос, который нашла на столе Дамблдора, и пальцем приложила его к оконной раме. Затем дотронулась волшебной палочкой, которую держала в правой руке, до горла.

— Вокс мутатис, – прошептала она и уже голосом директора добавила. — Откройся.

Окно тихо открылось.

Гермиона с облегчением вздохнула. Она не была до конца уверена, что все сработает, но «История Хогвартса» дала ей много полезных уроков. Больше, чем Гарри и Рон могли бы извлечь из карты Мародеров. Например, Гермиона узнала, что директор Хогвартса может войти в любую комнату замка. Девушка надеялась, что волоса будет достаточно. Как оказалось, защитные чары замка не были идеальны. Она обязательно расскажет об этом Северусу после того, как закончит предстоящее дело.

Гермиона прошептала заклинание, вызвавшее порыв ветра. Окно тут же распахнулось. Пока пуффендуйцы удивленно оглядывались, Гермиона проскочила в комнату и направилась в спальню мальчиков.

Дверь в комнату семикурсников была немного приоткрыта. Впервые Гермиона обрадовалась мальчишеской небрежности. Девушка медленно открыла дверь и перед ней предстала довольно неаккуратная комната занятая лишь толстой и очень старой жабой.

Меньше минуты ушло на то, чтобы осмотреть прикроватные столики и обнаружить цель – кровать и тумбочку Джастина Финч-Флетчли.

Гарри может сколько угодно думать, что Джастин хочет с ним подружиться или влюбился в него без памяти, но Гермиона уже давно не верила подобному простодушию. Джастин пристально наблюдал за Гарри. И делал заметки. Никто не делает заметки, когда хочет подружиться с кем-нибудь. Их делают, когда хотят что-то запомнить или доложить о чем-то.

Вдобавок Джастин писал Гарри. Гарри и Рон, может, и не заметили, но Гермиона сразу поняла: Финч-Флетчли хочет встретиться с ее другом в маггловском местечке в Лондоне, чтобы тот был подальше от Уизли, Авроров, кого угодно, кто будет присматривать за ним.

Вот только зачем?

Пуффендуец не присоединялся к Пожирателям Смерти, иначе Гермиона бы это уже знала. Но для кого-то он все-таки шпионил, и, если она правильно истолковала поведение Внутреннего круга Темного Лорда, значит, Джастин шпионил для МакНейра или Хаусмана. Оба в последнее время получали похвалу от Волдеморта, и часто у этих двоих были аудиенции с Лордом.

Однако нужны доказательства. Гермиона хотела знать, почему Джастин решил предать друзей. Поэтому Гермиона использовала на жабе заклинание сна, наложила на лестницу, ведущую к спальне, чары, которые предупредят ее о постороннем присутствии, и аккуратно закрыла дверь ногой. До вещей дотрагиваться нельзя, чтобы не смогли опознать, кто был в комнате.

Затем девушка снова прошла к кровати и тумбочке Джастина и на минуту остановилась, чтобы запомнить расположение вещей.

Финч-Флетчли мало взял с собой на Рождество: Гермиона уже отметила про себя этот факт. Где бы он ни проводил каникулы, с кем бы ни встречался, его вещи будут в полной сохранности лишь в Хогвартсе. Аккуратно разложенная одежда, книги и безделушки только усилили подозрения Гермионы. Не похоже на человека, который направляется домой.

Девушка надела специальные перчатки, благодаря которым она не оставит следов – ни магических, ни физических – и аккуратно взяла с кровати сложенную пижаму. Внезапно она вспомнила о своих друзьях и улыбнулась. Что бы они подумали, если бы увидели ее сейчас? Рон заявил бы, что Гермиона, нарушающая школьные правила, – это фантастика, а Гарри удивленно уставился бы на девушку.

Они искренне верили в ее способность извлечь любую информацию из библиотечных книг или организовать школьное расписание. Но тщательно просматривать чужие вещи и избегать наставленных (наверняка не без помощи человека, для которого он шпионит) Джастином ловушек – совсем не похоже на обычную Гермиону.

Но для девушки не было разницы. Запоминать детали, видеть их связь с единым целым – и не важно, шпионишь ты, разрабатываешь план битвы или пишешь сложное эссе. Гермиона научилась запоминать каждую мелочь, любую информацию и теперь она сосредоточилась на вещах Джастина.

Не было ни следа заметок, которые тот делал в школе, но Гермиона нашла несколько свитков пергамента с неровными краями и записные книжки с вырванными страницами.

На ящики и отделения сундука, в которых Джастин содержал личные вещи, были наложены чары, через которые мог проникнуть только человек, обладающий схожей с Джастином магией (а так как у него не было близнеца, то таким человеком был сам владелец). Но предыдущие поиски принесли результаты. Гермиона нашла пару перчаток, которые вывернула наизнанку, прежде чем надеть. На перчатках было достаточно следов магии и запаха Финч-Флетчли, чтобы обмануть чары.

Когда Гермиона открыла ящички, она не обнаружила недавних весточек от родителей. Странно. Джастин – единственный ребенок, мать его просто обожает, и насколько она знала, ему каждую неделю приходило письмо или посылка. Но последнее пришло три месяца назад. Гермиона просмотрела всю переписку, и, кажется, догадалась, что случилось.

Но доказательств по-прежнему не было. Полчаса ушло на проверку вещей и возвращение их на место. Гермиона проверила чемодан и тумбочку на наличие потайных отделений, но тщетно.

Затем она исследовала стену, у которой стояла кровать, переднюю спинку кровати, подняла с помощью заклинания матрас – пусто.

Может, он спрятал что-то в общей гостиной? Но Гермионе это показалось маловероятным. Если пуффендуйцы хоть отдаленно похожи на гриффиндорцев, то от них ничто не могло скрыться. Нельзя спрятать предмет в школе, полной любопытных учеников.

Но где тогда доказательства? Или он взял их с собой?

Когда Гермиона отступила от кровати, чтобы все снова перепроверить, к ней пришло озарение – стойки для балдахина. Массивные, деревянные столбики. Или только на вид массивные. После непродолжительного простукивания оказалось, что правая стойка полая.

Она не могла обнаружить хоть какой-то замок, но когда медленно провела по полированному дереву рукой в перчатке Джастина, появилась щель не толще волоса. Гермиона использовала один из ножей, которые теперь всегда носила с собой, в ножнах, прикрепленных к бедрам, и расширила щель, стараясь не оставить следов на поверхности стойки.

«Что же ты спрятал, Джастин, – подумала она. — Что толкнуло тебя на предательство?»

В Гермионе поднимался гнев, пока она взламывала защитные заклинания, гнев на то, что пуффендуец всех подвергал опасности, выбрал путь наименьшего сопротивления. Но когда Гермиона, наконец, вытащила из тайника две фотографии, гнев мгновенно исчез.

Его мать. Между двумя Пожирателями Смерти в масках. Грудь ходит ходуном от лихорадочного дыхания, а в глазах – дикий страх и понимание того, что ее ожидает.

Его отец. Один глаз подбит, руки связаны за спиной, но он все еще пытается бороться с теми, кто его держит. Во взгляде лишь беспокойство. Лишь любовь к своей семье и отчаяние.

Под фотографиями четкие буквы сложились в предложение: «Делай, что говорят, и, может, они выживут».

Гермиона знала, кто это написал. Северус научил ее распознавать почерки всех Пожирателей.

Это МакНейр. И у него родители Джастина.

]

Снейп не знал, зачем его позвал к себе Альбус, но, тем не менее, он очень хотел встретиться с директором. Пришло время рассказать о разработанном Гермионой заклинании и о многих других идеях, которые пришли к нему с девушкой во время каникул. Неформальная встреча за чаем и печеньем – идеальная возможность.

Поэтому Северус был удивлен, когда вместо дружелюбной атмосферы наткнулся на жесткий взгляд Дамблдора.

— Альбус, – он поприветствовал директора кивком.

— Северус! Спасибо, что пришли. Усаживайтесь, мой мальчик.

Северус нахмурился. Обращение «мой мальчик» не предвещало ничего хорошего. Он знал по собственному опыту, что за этим обычно сыпались нежелательные советы или, что еще хуже, вопросы о душевном состоянии. Конечно, директор никогда не формулировал мысль именно так, вместо этого он говорил о «дружбе», как друзья держатся друг за друга в трудные времена, но вся эта речь обрывалась одним важным вопросом: «Вы сможете продолжать работу, мой мальчик?»

Северус сел на предложенный стул. Его лицо – непроницаемая маска. Что бы Альбус ни собирался сообщить, он ему задачу не облегчит. Он уже давно научился превращать подобные беседы в испытания для директора.

— Вы, должно быть, догадались, что я позвал вас не просто так, – начал Дамблдор после напряженной паузы.

Северус не повел и бровью, но внутри проснулось любопытство. Обычно Альбус начинал подобный разговор с каких-нибудь пустяков, спрашивал, как проходят эксперименты, как дела с учениками или как прошли выходные. Директор был не из тех людей, которые сразу переходят к сути, только если для этого не было веских причин.

— Дело в том, – продолжил Альбус, — что я провел выходные за размышлениями об Ордене и его реорганизации.

«Ну вот, ты больше не нужен», – подумал Северус, удивленный собственному разочарованию. Он был рад, что больше не надо шпионить, ему доставляла удовольствие работа с Гермионой, но только сейчас, сидя в кабинете директора и наблюдая за своим наставником, он действительно понял, как тосковал по цели в жизни, по возможности применять свои умения в чем-то больше, чем просто в заботе о Гермионе.

«Ты был Пожирателем Смерти, Северус. И у тебя навсегда останется эта метка. Не жди, что они примут тебя за своего. Не жди, что будут ценить тебя за то, кем ты являешься», – подумал Снейп.

— И особенно о вашей… поменявшейся роли в Ордене. Передо мной стоял вопрос, что же делать с вами теперь, когда вы перестали быть шпионом, – говорил директор, не обращая внимания на внутреннюю борьбу, что бушевала внутри профессора Зельеварения.

— Понимаю, – наконец, сказал Северус, стараясь, чтобы в голосе не звучала досада и горечь.

Глаза директора озорно блеснули.

— Прошу прощения?

— Я понимаю, что больше не могу играть главную роль в Ордене, – объяснил Снейп.

«Ну вот, Альбус, я снова это делаю. Снова облегчаю твою работу»

— Потеряв возможность шпионить, я стал обузой. Я не могу проводить какие-либо миссии за пределами Хогвартса, мое влияние крайне ограничено. Если вы хотите, чтобы я ушел из доверенного круга Ордена, я это сделаю.

Альбус только улыбнулся.

«Мог бы хоть изобразить сожаление», – Северус был в бешенстве.

— Нет, мальчик мой, – Альбус наклонился вперед и положил руку на плечо Снейпу. — Не думаю, что вы понимаете. Я поговорил с несколькими членами Ордена, мы всё хорошенько обдумали и решили назначить вас руководителем шпионской сети.