Гермиона вернулась далеко за полночь. Она была выжата как лимон, еле хватило сил, чтобы пробраться в замок. Казалось, она возилась целую вечность с тайным ходом. Руки были в крови.
Палочка тоже. Девушка прислонилась к стене и попыталась отдышаться, прежде чем произнести
Очищающее заклинание. Тело совсем не хотело ее слушаться.

После она обернулась и увидела длинный коридор, который вел к гриффиндорской башне.

Она не преодолеет этот путь.

Гермиона перевела взгляд на проход, который вел к кабинету Снейпа. Затем покачала головой.
Нет, это точно не выход. Он ясно дал понять, что ее персона больше не является его заботой. Она не обратится к нему за помощью. Никогда.

Но как же добраться до собственной комнаты?

О лестнице не могло быть и речи. Гермиона знала несколько Поднимающих заклинаний, на тот случай, если вдруг сломает ногу, но в нынешнем состоянии она могла применять только простейшую магию.

«Используй что-нибудь простое, – строго сказала она себе. — Никаких сложных заклинаний».

Вдруг девушка вспомнила, как Гарри сидел в библиотеке за тяжелой книгой, и глаза его в тот момент выражали полное отчаяние.

— Простое заклинание, – бормотал он снова и снова, запуская руки в волосы. — Простое заклинание. Но какое же заклинание ты имеешь в виду, Сириус?

Четвертый год. Турнир Трех Волшебников. Первое задание. Они пытались найти заклинание, которое помогло бы ему победить дракона, но, в конце концов, Гарри нашел решение.

Гермиона подняла палочку.

— Акцио «Молния», – прохрипела она.

Девушка не была уверена, что метла Гарри доберется до нее, поэтому ждала в напряжении. Но затем почувствовала гладкую поверхность дерева и облегченно вздохнула.

Она неловко взобралась на «Молнию». Гриффиндорка всегда ненавидела полеты на метле, но сейчас благодарила Гарри за то, что он все-таки научил ее с ней управляться. Полет был неуклюжим и болезненным, и только благодаря удаче Гермиона не свалилась с метлы. Когда она, наконец, добралась до своей комнаты, оказалось, что прошло не более пятнадцати минут.

Облегченно вздохнув, Гермиона слезла с метлы и тут же упала. Она чуть не вскрикнула от боли, но лишь стиснула зубы.

«Соберись, – мысленно приказала себе девушка, — и верни метлу на место».

Гермиона заставила «Молнию» вернуться в гриффиндорскую башню взмахом палочки. Оставалось надеяться, что все спят, и никто ничего не заметил.

Пол был красный от крови, и Гермионе пришлось трижды применить Очищающее заклинание, чтобы оно возымело эффект. Когда девушка встала, перед глазами заплясали черные точки.

Еще несколько шагов, и она будет в безопасности. Черт, она сможет это сделать! Еще пара шагов…

Где-то в темноте раздался шорох.

Гермиона замерла. Она боялась вздохнуть. Вот опять этот звук! Скрип старой, ржавой двери. Двери…
Или портрета, который скрывал вход в гостиную!

Не обращая внимания на боль и растущее чувство паники, Гермиона бросилась к портрету, ведущему в ее комнату, положила на него руку и прошептала пароль.

Наконец, пароль был принят, и портрет качнулся в сторону, открывая проход. Она почти вошла, когда внезапно подвернула ногу и упала. Нет! Никто не должен увидеть ее!

Последним отчаянным усилием она вползла в комнату и закрыла портрет.

Гермиона лежала на полу, потирая ногу. Она не смела даже застонать, только прислушивалась к звуку шагов снаружи.

«Надеюсь, на полу не осталось следов крови. А на портрете? Надо было вытереть руки, прежде чем
дотрагиваться! А что если… Так, успокойся, Гермиона! Возможно, это просто студент, который нарушает комендантский час. Он даже не взглянет на портрет. Ты в совершенной безопасности…»
Но когда она услышала голос, казалось, сердце остановилось.

— Гермиона?

Рон, никаких сомнений.

Паника охватила ее. А что, если он ее видел? А если видел, заметил ли ее состояние?

— Гермиона! Я знаю, что ты здесь, открой дверь!

Но она не могла! Черт возьми, она вообще не могла пошевелиться!

— Я видел, как исчезла и появилась «Молния» и я видел, как закрылась дверь. Хватит притворяться!

Гермиона не издала ни звука. Может он подумает, что ошибся и уйдет?

— Отлично, можешь меня не впускать, если думаешь, что это смешно, – в голосе слышалась злость и боль. Рон не мог поверить, что она так с ним поступает. — Я надеялся поговорить с тобой, знаешь ли. О том, что случилось вчера ночью. Гарри очень огорчен. Он не хотел говорить о тебе весь день. Но я думаю, он будет рад, если ты поговоришь с ним. Гермиона?

Тишина. Тяжелый вздох.

— Я знаю, тебе не нравится, как мы себя ведем. Ты думаешь, мы безответственные. Что мы должны повзрослеть. Но он так боится. Мне кажется, он думает, что умрет. Причем, очень скоро. Все, чего он хочет, так это немножко насладиться жизнью, которую он мог бы иметь. Неужели Гарри просит слишком много? Разве неправильно, что я пытаюсь его отвлечь? Да ответь что-нибудь, Гермиона!
Девушка уставилась в темноту. Когда это случилось? Когда она перестала общаться со своими друзьями, слушать их? Она даже не заметила перемены в настроении Гарри, помощь Рона, который хотел развеселить друга. Она ошиблась, очень сильно ошиблась.

— Сидишь там и чувствуешь свое превосходство? – похоже, он был сильно разочарован, даже разозлен. — Я надеялся, что смогу поговорить с тобой. Я думал, ты мне поможешь. А, ну да, у тебя же совсем нет времени на нас. Только и носишься со своим ученичеством. О, ты же гораздо лучше нас, мисс Грейнджер, – он зло рассмеялся. — И, конечно, у тебя нет времени на таких неудачников, как мы. А тут пришел глупенький Рон и рассчитывает на помощь своей подруги. Спокойной ночи,
Гермиона! Надеюсь, ты испытываешь праведный гнев от моих слов!

Рон ушел. Гермиона все еще лежала на полу, слезы текли по щекам. Если жизнь именно такая, то она ей не нужна.

*** *** ***

В отличие от Гермионы Грейнджер профессор Зельеварения действительно испытывал праведный гнев.

Когда гриффиндорка уходила из его комнат в ту ночь, он смотрел ей вслед с оцепенением. Он проклинал свою беспечность.

Сначала он хотел пойти за ней, но Гермиона уже наверняка была у себя. Северус Снейп, тарабанящий в дверь комнаты старост и приказывающий открыть, – зрелище не для слабонервных. А он пока был в своем уме.

Вместо этого он еще раз поговорил с Альбусом. И еще раз. Пришлось признать свое поражение.

Вот тогда в нем и проснулся гнев. Северус был зол на девушку за то, что она стала шпионом, что вернулась к этой деятельности после его слов, пренебрегла его помощью и поддержкой. Судя по кошмарам, галлюцинациям и воспоминаниям, что он у нее видел, Гермиона не дотянет до Рождества. Не в одиночку. Она могла рассчитывать лишь на беспомощного Альбуса и замкнутую Минерву.

Такими темпами она скоро умрет. Она, очевидно, этого и хочет. Глупая девчонка!

Чертова Гермиона Грейнджер! Каждый раз, как он о ней думал, в нем начинали бушевать ярость, стыд, бессилие и беспокойство. Мысли превращались в хаос, и он не мог сосредоточиться.

Она вела себя так, будто изобрела шпионаж. Черт бы ее побрал! Будто он сам не знал, что собой представляет этот труд. Или будто он не знал, что ждет ее дальше. Что ж, глупость убьет ее, но Снейп вряд ли будет удовлетворен таким исходом.

Только его, конечно же, никто не слушал. Единственный способ спасти девушку – рассказать Альбусу то, что он видел в ее разуме. Но он прекрасно помнил обещание Гермионы. А здесь у нее хотя бы есть крыша над головой и медицинская помощь.

Бесполезные мысли. Северус ничего не мог поделать с этой девушкой, он ничего не мог изменить. И он не мог вспоминать о ней без головной боли. Поэтому он прекратил о ней думать.

По крайней мере, пытался не думать. Потому что все будто объединились против него под лозунгом «Доведем Северуса Снейпа до белого каления постоянными разговорами о Гермионе Грейнджер».
Альбус был хуже всех. Он прекратил донимать Северуса тем, что тот должен «помочь» девушке, только после нескольких вспышек ярости первого.

Директору казалось, что за время лечения между ними образовалась какая-то «связь». Старый сентиментальный дурак. Как он должен был ей помочь? Подержать за руку, пока она истекает кровью? Нести за ней корзинку для пикника, когда девушка собирается на битву?

— Конечно, нет, мой дорогой мальчик, – пытался успокоить его Альбус. — Я просто хочу сказать, что у тебя много опыта в этом деле. Ты можешь помочь разрабатывать планы, как приблизиться к Тому Риддлу. Или…

— Не просите меня протягивать алкоголику бутылку виски, а Пожирателю смерти – магглорожденную девчонку. Почему я должен помогать мисс Грейнджер в ее попытках расстаться с жизнью? Я не поддерживаю подобный род суицида, Альбус!

«К тому же, она не позволит до нее даже дотронуться после случившегося». От этой мысли настроение только ухудшилось.

Она сама считала себя мертвой, разве нет? Она сдалась и вовсе не надеется выйти из этой войны живой. Тогда какого черта он должен беспокоиться?

Если она не хочет жить, то он не собирается мешать. Она – обычная девчонка, пусть и очень талантливая.

Тем временем Драко, похоже, думал, что Северус – справочное бюро по делам мисс Грейнджер.

— Гермиона больше со мной не разговаривает, – однажды пожаловался он Снейпу. — Она снова отталкивает меня. Как будто думает, что подвергает меня опасности.

В глазах мальчика стояли слезы. Северус еле сдержался, чтобы не фыркнуть от отвращения. Мерлин, гриффиндорская сентиментальность у слизеринца.

Он хотел сказать Драко, что мисс Грейнджер очень даже права. Если кто-нибудь сломает ее защиту, то Темный Лорд все узнает об их отношениях. Если она собралась идти дальше в своей работе, то правильно сделала, что отдалилась. Когда-то он поступил так же.

Но мысль, что мисс Грейнджер готовится к смерти, которая может произойти в любой момент, вряд ли успокоила бы младшего Малфоя.

Поэтому он сказал Драко, что мисс Грейнджер уже взрослая и вполне опытна для того, чтобы самостоятельно принимать решения. И что у него, Снейпа, полно важной работы, поэтому «не могли бы вы меня извинить, Драко, но, пожалуйста, просто уйдите».

И тот ушел, оставив Северуса наедине с неприятным чувством вины и желанием залить его парой стаканов виски.

Только Минерва не говорила с ним о Грейнджер. И это действительно заставляло его нервничать.

Она только изучающе смотрела на него. Пока Снейп не обнаружил, что оправдывается перед ней, почему не хочет помогать Гермионе.

— Забавно, – сказала Минерва, выслушав все его объяснения, и сделала глоток чая.

Они сидели в гостиной у камина. Декан Гриффиндора сказала, что просто хочет «приятно поболтать», а он и купился на это, чертов идиот.

И почему она отнеслась к его жалобам как к лепету первокурсника? Северус проклинал себя за то, что принял приглашение «поговорить».

— Что тут может быть забавного, черт возьми? – угрюмо спросил он.

— Наблюдать, как ты о ком-то заботишься, – просто ответила Минерва.

«Ну вот, опять!»

— Я не забочусь о ней, – прорычал Снейп. — Мне просто противно смотреть, как впустую растрачиваются ее умственные способности. И я, как учитель, верю, что…

— Знаю-знаю, Северус. Избавь меня от этих объяснений, – перебила она. — Но даже если ты не заботишься о ней, – тон Минервы показывал, что она этому совершенно не верит, — все равно, довольно странно. Я помню, как у меня уже был разговор на эту тему много лет назад.

— Мы никогда не говорили о чем-то даже отдаленно похожем, – грубо заметил он.

— Я знаю. Тогда я разговаривала с Альбусом. Двадцать лет назад. Когда он сказал, что ты – шпион. Я была того же мнения, что и ты сейчас, совершенно не собиралась тебя защищать и поддерживать. Странно, но я недолго придерживалась своего решения. Может, моя гриффиндорская сентиментальность заставила помочь. Думаешь, было бы лучше, если б я оставила тебя?

Она улыбнулась и коснулась его щеки.

— Я рада каждой минуте, что могу провести с тобой, Северус. Ты – мой драгоценный друг.

Он ушел от нее чуть позже. После этих слов Снейп уже не мог спорить. «Против женщин Гриффиндора нет никаких шансов, – снова подумал он. — Лучше держаться от них подальше».
Но мысль о том, чтобы вернуться к себе в комнаты, сесть в библиотеке, где он вторгся в разум Гермионы, заставила Северуса содрогнуться. Поэтому он решил побродить по коридорам, где даже бой огромный часов не мог отвлечь его от собственных мыслей.

А вот столкновение с кем-то – вполне. Ярость наполнила Снейпа, пока он поднимался с пола,
потирая ушибленное место.

Напротив него стоял невысокого роста человек в мантии с накинутым на голову капюшоном.
Наверняка ученик. Какого черта он бродит по школе ночью? Заняться что ли нечем? Что ж, он загрузит всех домашней работой, так что эти проказники даже не задумаются о подобном времяпрепровождении.

— Что вы делаете ночью в коридоре? – прорычал он. — Живо откиньте капюшон.
Человек послушался.

«Ну конечно, это она, – простонал про себя Снейп. — Великолепно. Готов поспорить, у всевышнего, или кто там всем заправляет, отличное чувство юмора».

— Я слишком устала для ваших игр, профессор, – вымученно сказала Гермиона. — Просто снимите с меня несколько баллов и отпустите.

— Я не знал, что это вы, мисс Грейнджер. Я… – Северус замолчал, как только рассмотрел девушку.

Один глаз заплыл, верхняя губа рассечена, на подбородке засохла кровь, а напряженная поза говорила о том, что под мантией наверняка было несколько серьезных ран.

— Вы идете к директору?

Она снова была на собрании Пожирателей, ничего не изменилось. Ее опять били, пытали и насиловали. И она опять кралась к своей комнате, скрывая раны.

Ему нужно поговорить с Альбусом. О чем он, черт возьми, думал, когда отпускал девушку?

— Да, скоро я к нему пойду. Но сначала мне нужно принять душ. Я чувствую себя… – он не разобрал конец предложения, но ему это было и не нужно – он знал, как она себя чувствует. Он сам это испытывал.

— Грязной, – закончил он, на миг забыв свои обиды. — И измотанной.
Гермиона кивнула.

— Забавно, правда? – горько спросила она. — Единственный человек, который меня понимает, не разговаривает со мной. Просто удача какая-то. Доброй ночи, профессор.

И девушка исчезла в темноте.