ПОТТЕР
Как только мне исполнилось семнадцать, защитные чары, наложенные на дом Дурслей, уничтожились, и Надзор был снят. С помощью друзей я сумел благополучно перебраться в «Нору», где мне предстояло провести последние летние дни. Я остался жив, но в развязанном Пожирателями смерти бою погиб Аластор Грюм, пострадал Джордж Уизли, была убита Букля. Они ушли, покинули меня, так же, как однажды это сделали мои родители, профессор Дамблдор и Сириус Блэк. Все, кто был близок мне, кого я любил и ценил, уходили, оставляя меня с рвущим душу чувством вины, раскаяния и одиночества. Я привносил в жизнь людей, заботящихся обо мне, одни несчастья.

И только настоящее дело было способно хотя бы на миг умерить мое горе. Я чувствовал, что должен как можно быстрее отправиться на поиски оставшихся крестражей и уничтожить их все, один за другим. Только так я смог бы доказать самому себе и окружающим, что смерть моих близких была ненапрасной.

Первого сентября Джинни должна была вернуться и продолжить учебу в Хогвартсе. Рон собирался отправиться со мной, он уже упаковал вещи, и был готов тронуться с места в любую минуту. Я пытался его отговорить, но тщетно, лишь зря потратил время. Он отлично понимал, к чему мог привести наш поход, но сознательно шел на это. Рон Уизли шесть лет был моим другом, и он рассчитывал остаться им до конца своей жизни. Гермиона, предупрежденная о грозящей ей и ее сыну опасности, смогла найти иное, более надежное укрытие для своей семьи. По крайней мере, я очень на это надеялся.

ГРЕЙНДЖЕР
Неприятные предчувствия заставили меня поторопиться. Возможно, без этого понуждения я вообще не рискнула бы переступить порог так внезапно покинутого нами дома. Еще на подходе я почувствовала тревогу, но повернуть обратно не могла. Там, за дверями, меня ждала моя собака.

Я ступила на крыльцо, успокаивая себя, что сейчас войду в коридор, пройду в гостиную, и у меня не будет причин для беспокойства - родное жилище встретит свою хозяйку прежним уютом и покоем. На столике у дивана будут стоять цветы, срезанные мамой, часы на стене будут все также отсчитывать время, и маленькая собачка выскочит из-за угла и с веселым лаем кинется мне под ноги.

Неделю назад, когда мы в спешке паковали вещи и готовились к отъезду, Живоглот, привыкший к подобным сборам, спокойно взирал на нас со спинки дивана. Но собака, сначала весело носившаяся между наших ног и, видимо, решившая, что хозяева играют с ней в какую-то новую затейливую игру, затем присмирела, затихла, и, почувствовав нашу тревогу, убежала наверх и затаилась. И сколько бы я не призывала ее, уговаривая выйти из своего убежища, не приманивала любимыми сосисками – все напрасно. Нам пришлось уехать без нее.

Я не могла вернуться за ней раньше. Нужно было найти подходящее место, которое послужило бы моей семье приютом, скрыть наши следы от возможных преследователей и установить надежную защиту, а для этого требовались довольно сложные магические манипуляции, отнимающие много сил и времени. Кроме того, мне пришлось изменить родителям память, внушив им иные имена, Имя Феликса я менять не стала – о нем в магическом мире никто, кроме Гарри, Джинни и Рона, не знал. А им я могла доверять, как самой себе.

Я провела несколько бессонных ночей над колыбелью спящего малыша, решение покинуть его далось мне нелегко. Маленький Малфой рос улыбчивым и очень спокойным ребенком, не доставляющим особых хлопот своей маме. И тем невыносимее мне было расставаться с ним.

Сынишка ты мой сероглазый –
Открытое настежь сердце,
Доверчивая улыбка,
Распахнутая душа,
Тебе сварю зелье здоровья,
Тебе наколдую счастье,
Тебя зачарую любовью,
Которой сама не нашла.

Сынишка ты мой сероглазый –
Весь мир пред тобою открытый,
Пропитанный магией, тайной,
Огромный – не видно конца.
Руками меня обнимаешь,
Ногами шагаешь по сердцу,
Глазами мне в душу смотришь
Такими же, как у отца…

Но это нужно было сделать. Так будет труднее открыть их местопребывание, а у меня будут развязаны руки, и я смогу помочь Гарри в поисках крестражей. Если все закончится благополучно, я сниму с родителей свои заклинания, если же нет, что ж, тех чар, которые я навела, хватит, чтобы мои близкие прожили в безопасности и довольстве долгую и счастливую жизнь. Даже если и без меня.

Когда все было закончено, я простилась со своими родителями, став для них практически чужой, и поторопилась вернуться в родной дом. Открыв ключом дверь, и держа наготове волшебную палочку, вошла в коридор, решительно прошла в гостиную и вскрикнула, едва не споткнувшись о разбитую люстру. Все в доме было вверх дном. Валялись перевернутые стулья с разорванной обивкой, растерзанные диванные подушки были раскиданы по всей гостиной, журналы, прежде лежавшие на столе, оказались разорваны и развеяны по полу. Коврики скомканы, часы разбиты. Светлые занавески на окнах были располосованы и заляпаны чем-то темным. Хорошо, что всего этого не видела мама!

- Гоменум ревелио! – прошептала я, обводя палочкой по кругу. Это заклинание позволило бы обнаружить присутствие другого человека в помещении. Но ничего не произошло. Значит в доме никого, кроме меня, не было.

С трудом пробираясь через разгромленную гостиную, я направилась в кухню. Там картина повторилась – все было разбито и раскидано. Дверца холодильника распахнута, и продукты, хранившиеся в нем, безнадежно испорчены. Борясь с дурнотой от отвратительного запаха, я выскочила в коридор.

Я позвала собачку, но ответом мне послужила тишина. Я крикнула громче, результат был прежним. Но она не могла умереть с голоду – при отъезде я везде, где только можно, расставила миски с кормом и чистой водой. Тревога за любимицу усиливалась. Я поспешила подняться по лестнице на второй этаж. Старые, просевшие ступеньки тоскливо скрипели под ногами, заставляя меня трепетать. Верхние дощечки оказались покрыты бурыми пятнами. Я присмотрелась – они напоминали старую, давно засохшую кровь. Везде кровь, много крови. Но откуда ее здесь столько? В доме не могли никого убить – тут просто никого не было! Никого, кроме собаки.

Там наверху, у двери, ведущей в мою комнату, лежала она. Как загипнотизированная смотрела я на маленькое искореженное и остывшее тело. Смерть наступила быстро. Ни одно живое существо не смогло бы выжить и получаса после такого количества резаных ран! Шерсть стала темной, по мере высыхания она приобрела ржавый оттенок.

Мне вдруг показалось, что я услышала жалобный скулеж, и на мгновение волосы у меня встали дыбом: неужели мертвые способны издавать такие пронзительные звуки? Но я тут же поняла, что эти звуки исходят из моего собственного горла. «Это моя вина. Только моя. Если бы я не оставила ее здесь, с ней бы ничего не случилось». Эти слова продолжал твердить мой разум, снова и снова. Я не смогла уберечь ее – я опоздала.

Я закрыла лицо руками - не могла больше смотреть на бездыханное тело у своих ног. Очень медленно, пятясь, начала спускаться обратно в гостиную. Руки тряслись. Кто мог совершить подобное? Какой человек, если это был человек, мог так издеваться над несчастным животным?

Каждый шаг давался мне с трудом, но я, делая над собой усилие, все шагала и шагала по лестнице. Она казалась бесконечно длинной. Однако перила закончились, и рука вяло упала вниз…

Хриплый зловещий шепот раздался со стороны окна:
– Привет, Грейнджер!

Я медленно повернулась на голос. Еще не увидев, я внутренним чутьем поняла, кто ворвался без приглашения в мой дом:
- Паркинсон? Как ты проникла сюда?

- В прошлый раз мне удалось соорудить портал.

- Так это ты убила мою собаку?

Она обезоружила меня заклинанием, волшебная палочка отлетела в сторону. Слизеринка медленно, не спуская с меня глаз, подошла и наступила на нее ногой.

- Так будет надежней. Чуть дернешься, и я переломлю ее, - пообещала она. - Я знала, что ты придешь сюда за своей собачонкой. Только такая дура, как ты, могла попасться на столь простейшую ловушку.

- Это ты убила собаку? – повторила я, ненавидяще уставившись на нее. Страха не было, только жгучее презрение к этой хладнокровной слизеринке.

- Я, - отозвалась она. – Скажешь, жестоко? Ну и что, зато как действенно – теперь ты в моих руках. Кстати, Драко был вместе со мной, он стоял рядом и видел, как я убивала твою шавку.

- Причем здесь Малфой? – сердце в груди невольно начало отстукивать глухие удары. - Мне безразлично, где он и чем занят.

- Правда? – криво ухмыльнулась Паркинсон. – Вот и я хотела бы выяснить, причем здесь он. Ты скрылась, словно заранее зная, что мы придем. Не ему ли удалось так ловко предупредить тебя? Но меня не проведешь, мне даже не нужно владеть легилименцией, чтобы проникнуть к нему в разум и прочесть его мысли. Достаточно пристально наблюдать за ним, что я и делаю несколько последних месяцев. И не без успеха. Я многое увидела и поняла. Он мог пойти на риск и попытаться спасти тебя.

- Пэнси, ты сошла с ума?! О чем ты говоришь?

- Не прикидывайся, что не понимаешь. Я бы нисколько не удивилась, если бы он решился на подобное. После прошлогодней практики Драко сильно изменился. Он стал совсем другим, чужим, словно он это не он.

Как она была близка к истине – в его венах теперь текла моя кровь!

Потом она замолчала, словно размышляя, стоит ли говорить мне это:
– Я решила проверить свои сомнения и узнать, как далеко Малфой готов зайти, почувствовав, что тебе грозит смертельная опасность. И... насколько ты безразлична ему.

- Ревность? – изумилась я. – Всего лишь пресловутая ревность? Пэнси, так ты ревнуешь МЕНЯ к НЕМУ? Это же смешно!

Я заставила себя рассмеяться, хотя в эту минуту мне больше хотелось заплакать.

- Заткнись! – зарычала она, и ее рука, сжимавшая волшебную палочку, невольно напряглась. – Еще одно слово, и...

- Ты убьешь меня? – я замерла в ожидании ответа. Она права: я глупо попалась в ее ловко расставленные сети. Пощады от нее не дождешься. Перед глазами в эту секунду пронеслись последние мгновения прощания с сынишкой. Неужели я уже никогда не увижу его беззубую улыбку, не прикоснусь к нежной коже, не сожму в руке его крохотные пухлые пальчики?

- Нет, не убью, - она ехидно улыбнулась, и ее улыбка мне не понравилась. – Это была бы слишком легкая смерть. Я придумала для тебя кое-что похуже...

- Что может быть хуже смерти? - успела спросить я, прежде чем упала на пыльный, усыпанный осколками, перьями и обрывками бумаги пол, настигнутая оглушающим заклятием.

Паркинсон носком туфля отбросила мою палочку к окну и зловеще рассмеялась:
- Скоро узнаешь.

НАРЦИССА МАЛФОЙ
Беллатриса лениво потягивала вино из высокого бокала. Она сидела у самого окна, и ее взору открывался широкий вид на парк. Небо над поместьем впервые за долгие недели сверкало нетронутой голубизной.

- Люциус восстановил родовую защиту? – спросила она, полуобернувшись ко мне.

Я покачала головой:
- Не думаю. Ему сейчас не до этого.

Сестра недоуменно уставилась на меня:
- И чем же он так занят, позволь тебе спросить? Твой муж не дежурит по ночам, не входит ни в один из отрядов егерей-охотников по отлову магловских выродков, не занят трудоемкой работой по очистке Министерства от нежелательных элементов и привлечению к нам новых сторонников. Есть еще много самых разных «не», Нарцисса, их можно перечислять довольно долго. Сейчас решается судьба всего магического мира, а твой Люциус целыми днями безвылазно сидит в своем кабине и что-то пишет. Уж не мемуары ли?

Она гневно сверкнула глазами.

- Не знаю, Белла, ничего не знаю, - я сделала глубокий вдох, чтобы потом более спокойно продолжить, - но я полагаю, все то, чем мой муж занимается, сидя наверху, согласовано с Милордом.

- Не уверена... — заявила сестра, нервно покусывая нижнюю губу. Наступила неловкая тишина, нарушаемая лишь легким тиканьем настенных часов.

- Тогда, Цисси, расскажи мне, что происходит с твоим сыном? Я думала, что он, выйдя из стен Хогвартса, стал настоящим мужчиной, а Драко превратился в..., - сестра заколебалась и решила перефразировать фразу так, чтобы она прозвучала как можно мягче. – Он постоянно проявляет свою слабость. Зачем ему волшебная палочка, если парень так и не научился ею пользоваться.

- Белла, убивать грязнокровок – это не значит в совершенстве владеть магией. Кроме того, у мальчика сейчас сложный период. Они с Люциусом повздорили.

- А в чем дело?

Я не успела ответить, потому как в этот момент в гостиную вошла однокурсница сына – Пэнси Паркинсон. Она в последнее время появлялась у нас довольно часто, пожалуй, даже чаще, чем в собственном доме. Девушка пользовалась доверием Пожирателей, сам Темный лорд не раз показывал свое расположение к ней. Но я успела заметить, что Драко сторонился ее, словно общение с однокурсницей казалось ему неприятным.

- Пэнси, детка, хочешь выпить? - Беллатриса подняла свой бокал и вяло отсалютовала им студентке. - Неплохая эльфийская настойка многолетней выдержки.

Паркинсон плеснула себе вина и уселась рядом с Беллой, по-домашнему поджав под себя ногу.

- Вот с кого Драко должен брать пример, - сестрица кивнула в сторону девушки и повернулась в ее сторону, поясняя той наш прерванный разговор. - Нарцисса мне только что рассказала, что между старшим и младшим Малфоями возник конфликт. Ты не в курсе?

Та покачала головой.

- Внешне они оба стараются вести себя, как обычно, - начала рассказывать я, - но отношения между ними натянутые, как струна – чуть что, и хрупкий мир не выдержит и взорвется. Я словно громоотвод. Мне с трудом удается сохранять довольно шаткое перемирие между мужем и сыном.

Пэнси сидела молча, склонив голову, и делала вид, что занималась исследованием жидкости в своем стакане. Но я заметила, что она внимательно слушает.

- В чем же причина этих разногласий? – не выдержала Беллатриса. – Чего они не поделили?

- Мы держали кое-что в тайне от всех, - призналась я. – Но думаю, что могу вам довериться. Люциус надумал женить Драко. И Темный лорд поддержал его идею.

Пэнси резко подняла голову. Я поняла, что она потрясена услышанной новостью. В ее глазах откровенно читался вопрос: кто избранница?

- Как?! И вы не поставили в известность меня, вашу самую близкую родственницу? – негодованию сестры не было предела.

- Прости, Белла, но мы никому не сообщали. Люциус запретил мне говорить об этом, пока все пункты брачного договора не будут согласованы. Теперь вопрос почти решен, - я покосилась на черноволосую девушку. Мне показалось, что она вздрогнула. – Вот только сын...

– И кто же эта счастливица? – воскликнула Беллатриса, не дав договорить мне. - Наш Драко завидный жених, будь я чуть помоложе, сама бы положила на него глаз. А тебе, Пэнси, он нравится?

Паркинсон кивнула и отвернулась, пытаясь спрятать появившийся на щеках румянец.

- Астория Гринграсс, - я назвала имя будущей миссис Малфой. - Пэнси, ты знаешь ее?

Девушка вновь кивнула. Она выглядела потрясенной.

- Какая она?

- Хорошенькая, если Вас это интересует, - хриплым голосом произнесла студентка. – Богата, умна, воспитана, целомудренна. Я не слышала о ней ничего плохого.

Ее выдавал голос, я вдруг поняла – Пэнси действительно была неравнодушна к моему сыну. И это заметила не только я. Белла подозрительно покосилась на нее.

- Прошу меня простить, но мне нужно идти. Я вспомнила, что меня ждет отец, - Пэнси поспешно засобирались. Она поднялась, поставила бокал на каминную полочку и вышла.

- Ого, Нарцисса, а девочка то того... втюрилась в нашего Драко по уши, - засмеялась сестра, не отрывая взгляда от закрывшейся за спиной девушки двери.

- Думаешь?

- Более чем уверена. И теперь она зла на весь мир – выбор Люциуса пал не на нее. Слышала, как она сказала «целомудренна» - голову даю на отсечение, что свою девственность она подарила нашему парню. Я даже не сомневаюсь, что они переспали. У меня интуиция на такие дела.

- Не может быть, - ахнула я. – Что же теперь с ней будет?

- Цисси, не смеши меня. И не будь так старомодна. Ничего страшного не произошло - в наше время отсутствие девственности отнюдь не причина, чтобы считать себя несчастной. Все будет хорошо, уверяю тебя.

Но ее слова не убедили меня. Кто знает, на что способна отвергнутая и обиженная девушка.

*****
Вечером того же дня мы с сыном сидели на качелях за домом, слушая оглушительное стрекотание сверчков и мерное гудение шмелей, собирающих пыльцу с цветов; одни, судя по всему, исполняли для Драко свадебный вальс, другие – траурный марш.

- Тебе нравилась в Хогвартсе какая-нибудь девочка? – спросила я сына. – Ты с кем-то встречался?

Его глаза сверкнули:
- Почему ты спрашиваешь?

- Ты так сопротивляешься решению отца, что я подумала, может быть, у тебя кто-то есть.

Он спрыгнул с качелей:
- Нет, мама, я ни с кем не встречался. И у меня никого нет.

Драко направился к дому. Я не сводила глаз с его удаляющейся спины. Его слова меня тоже не убедили. Он скрыл от меня правду - у него явно кто-то был.

ГРЕЙНДЖЕР
Я очнулась в незнакомой комнате, где не было ничего, кроме железной ржавой трубы, соединяющей пол с потолком. Да еще крошечное окно, расположенное прямо надо мной, но оно было занавешено старой выцветшей тряпкой непонятного грязного цвета и почти не пропускало солнечных лучей. Длина комнаты составляла примерно два моих роста, точнее сказать я не могла – искусственные сумерки зрительно уменьшали пространство вокруг меня. Я не знала, где нахожусь, какое время суток, и сколько часов я провела в этой странной камере.

Я попыталась подняться, чтобы дотянуться до окна, но не смогла – моя правое запястье оказалось схвачено широким кожаным ремнем, прикрепленным к тяжелой цепи. Я потянула за край, второй конец цепи был накрепко соединен с трубой в углу.

Голова просто раскалывалась. Левой рукой я провела по спутанным волосам – в области виска вся щека и шея оказались покрыты запекшейся кровью. Возможно, это были следы от ударившего в меня заклятия, или, что больше походило на правду, последствием моего падения на пол.

Я попыталась нащупать в кармане волшебную палочку, но с ужасом вспомнила, что выронила ее в разгромленном доме. Собственное бессилие привело меня в отчаяние. Да, я была жива, но осознание этого не только не вызвало во мне прилива радости, а, наоборот, заставило испытать жуткий панический страх. Я знала, кто моя стражница, кто заключил меня в эту темницу, и понимала причины, по которым я оказалась здесь. Ненависть и ревность. То, что не оставляло мне надежды на снисхождение и даже ничтожных шансов на спасение.

- Алохомора! – знакомый голос заставил меня вжаться в каменную стену. - Люмос! – загоревшаяся под потолком маленькая грязная лампочка осветила комнату мутным светом. В раскрытых настежь дверях возникла она.

– Привет, – весело сказала Паркинсон. – Как ты тут? Вижу, устроилась с удобством.

Она прекрасно понимала свое превосходство надо мной и откровенно издевалась:
- Чувствуй себя, как дома, Грейнджер…

В каждом ее слове присутствовало желание показать, что она хозяйка положения.

- …Но не забывай, что ты в гостях, - закончила она и захохотала.

Я отвернулась.

– Конечно, здесь не курорт, - она насмешливо обвела взглядом пустую комнату, - но все-таки довольно милая обстановочка. Как раз для такой маглы, как ты.

- И, представляешь, - она понизила свой голос до шепота, - я принесла кое-что с собой, специально для тебя. Акцио, чай!

В комнату влетел стакан с горячей жидкостью, мало напоминающей и по цвету, и по запаху упомянутый ею напиток. Он больше походил на зелье, вызывающее нескончаемую икоту. Похоже, Паркинсон решила поиграть со мной, как кошка с мышью, перед тем, как прикончить. Чай поплыл по воздуху прямо на меня. Я отодвинулась в сторону, но короткая цепь сковывала мои движения.

- Воспитанная леди его бы непременно выпила, - зло прошипела Пэнси. – Только, кто сказал, что ты леди, ты всего лишь мерзкая грязнокровка. Пей, стерва! Делай, что я тебе говорю.

Стакан опрокинулся, и кипяток ошпарил мои напряженно сжатые колени. Я зажмурила глаза и стиснула зубы, изо всех сил стараясь не закричать. Боль была невыносимой, но выказать ее перед этой слизеринкой я не могла. Она не дождется от меня ни малейшей слабости, ни стона, ни слез.

Паркинсон молча наблюдала за моими мучениями. В ее взгляде не было жалости или сострадания. Только пугающая пустота. Наверное, она также равнодушно следила за тем, как умирала моя собака.

- Хочешь знать, для чего я оставила тебя в живых? – спросила она, но не дождалась моего вопроса. – Я хочу немного развлечься. Есть одна очень увлекательная игра, которая называется «Империус». Ее условия просты: взмах волшебной палочки, и человек забывает, кто он есть, превращаясь в раба. Никто не знает, где ты, поэтому никто не придет тебе на помощь. Хотя я очень надеюсь на то, что кое-кто все-таки попытается это сделать. Наверное,мне придется случайно проговориться.

Ее слова вновь вызвали у меня приступ паники. Я облизала сухие губы и пристально посмотрела на нее: нет, она не шутила. Паркинсон ответила мне таким же прямым и тяжелым взглядом, продолжая при этом ехидно улыбаться.

- Прощай, дорогая, - сказала она, направляясь к выходу, - придется тебе провести ночь без ужина. А от вечернего чая ты сама отказалась.

Двери закрылись за ней, но затем отворились вновь.

- Кстати, Грейнджер, я вынуждена с прискорбием признать, что ты оказалась права. Он не достался ни тебе, ни мне. Малфой женится на сестре Дафны Гринграсс, причем довольно скоро, в конце августа. Астория просто милашка. Так что у тебя практически не остается шансов на спасение. Не думаешь же ты, что Малфой выпрыгнет из теплой супружеской постели с чистокровной богачкой и побежит спасать такую грязнокровную ободранку, как ты. Сочувствую...

Я наконец-то осталась одна. Теперь можно было дать волю своим чувствам. Но слез не было, только слабость и пульсирующая в голове боль. Пальцами свободной рукой я сжала виски. Нарцисса когда-то сказала мне: «Мы женимся один раз и навсегда - "доколе смерть не разлучит нас". Что ж, Драко Малфой, прощай! Я не обвиняю тебя ни в чем, ты волен делать все, что пожелаешь. И будь счастлив, сероглазый слизеринец, если сможешь...

МАЛФОЙ
Густая крона вековых вечнозеленых тисов отбрасывала прохладную тень на подъездную аллею. Солнечный свет пробивался сквозь плотные ветви деревьев и создавал на широкой, усыпанной мелким гравием дороге, причудливые узоры. Заросли ежевичных кустов вдоль обочины служили надежным забором – ни один незваный гость не смог бы пробраться сквозь их острые шипы. А если бы он еще и знал о наложенной на поместье магической защите, то и на добрую милю не приблизился бы к этому дому.

Я вышел из кареты и окинул представшую передо мной усадьбу оценивающим взглядом. Ведущие к дому низкие широкие ступени, крыльцо и массивные белые дорические колонны, а также зеленые лужайки и цветники перед домом — все производило хорошее впечатление. Чуть в стороне стояла круглая застекленная беседка, сердце которой было скрыто от любопытных глаз разросшимся плющом. Здесь во всем чувствовались забота и тщательный уход. Огромное богатство семьи, владеющей этим поместьем, совсем не бросалось в глаза.

Я поднялся по каменным ступеням и взялся за начищенный до блеска дверной молоток. Едва он коснулся тяжелой дубовой двери, как та распахнулась. Домовой эльф вежливо опустил передо мной голову и показал рукой внутрь, туда, где меня с нетерпением ждали.

- Мистер Малфой! – грузный мужчина средних лет шагнул мне навстречу и подал руку. – Рад нашему знакомству. Дафна так много рассказывала о тебе. Кажется, моя старшая дочь в полном восторге от тебя. Я Ричард Гринграсс, твой будущий тесть.

Ну, это мы еще посмотрим! – подумал я, а вслух произнес:
- Приятно познакомиться, мистер Гринграсс!

Его рукопожатие было довольно крепким, но протянутая ладонь показалась мне неприятно влажной. Для меня потные и холодные руки всегда являлись признаком нечистоплотности и нечестности человека, в то время, как теплое рукопожатие служило символом открытости и хорошего отношения. Дай Бог, чтобы первое впечатление оказалось обманчивым!

- Можно не так официально. Мы уже почти родственники, называй меня запросто – Ричард, - его голос звучал доброжелательно и вполне радушно. - Твой отец наверху, в моем кабинете, там мы с ним обсуждали некоторые спорные пункты брачного договора. Поднимешься со мной, или предпочтешь вначале поговорить со своей будущей невестой?

- Если позволите, то я хотел бы поближе познакомиться с Асторией.

- Отлично! – Гринграсс улыбнулся мне великолепной белоснежной улыбкой. – Она в библиотеке. Я провожу тебя.

Две широкие лестницы, расположенные по обеим сторонам просторного холла, с деревянными отполированными до почти зеркально блеска перилами, вели на второй этаж. Толстый ворсистый темно-красный ковер прикрывал мраморные ступени. С потолка свисала огромная хрустальная сверкающая люстра. Портреты семейства Гринграсс, выполненные кистью искусных мастеров, украшали стены лестничного пролета. Хозяин направился по левой стороне, явно собираясь познакомить меня со своими предками.

- Это основатель нашего банка – Кайл Гринграсс. По легенде, он отрыл в земле клад, которым распорядился с большим умом. Рядом с ним – Лайонел Гринграсс, удача сопутствовала ему во всех его начинаниях, он приумножил состояние отца в несколько раз. Следующий - мой прадед Ригеманн, его имя означает «торговец», и оно как нельзя кстати подходит ему. Именно он продал часть акций банка предводителю гоблинов Громотопу, став лишь совладельцем «Гринготтса». И, поверь, ни разу не пожалел об этом. С гоблинами работать сложно, даже немного опасно, у них странные понятия о праве собственности, но зато они честны до безобразия.

Я внимательно вглядывался в доброжелательно улыбающихся и машущих мне с портретов людей.

- А на этом портрете изображен мой дед Хагли Гринграсс, его идеей было использовать для охраны банка драконов. Здесь мой отец Френсис, и, наконец, твой покорный слуга. Мои предки были замечательными людьми, они дали мне в наследство все, о чем другие могут только мечтать. Но поверь, Драко, мне есть, о чем жалеть - Бог так и не подарил мне сына, и семейная фамилия с замужеством дочерей канет в небытие. Я согласен пойти на подобную жертву, но только в обмен на иную громкую фамилию, например, такую как ваша.

- Сюда, — сказал Ричард, движением головы приглашая меня следовать за ним по длинному коридору к огромным, украшенным великолепной резьбой дверям. Приоткрыв их, он заглянул в комнату, оказавшуюся библиотекой и произнес каким-то приторно-сладким голосом:
- Астория, девочка моя, к тебе посетитель. Ты готова принять его?

Услышав ее тихий ответ, Гринграсс распахнул передо мной дверь:
- Добро пожаловать, Драко Малфой. Надеюсь, у вас все сладится.

Она была среднего роста, очень тоненькая, даже хрупкая. Темные волосы заплетены в косу, уложенную на голове. Ее кожа казалась мраморно-белой, а от черных маленьких завитков, упавших на лоб - нереально прозрачной. Девушка протянула мне руку, я пожал холодные пальцы – в них не было ни силы, ни энергии ее отца. Астория Гринграсс была довольно красива, но как-то безжизненна и вяла. Вряд ли бы я обратил на нее внимание по собственной воле. Даже, если бы мой взгляд случайно упал на нее, то через несколько минут я бы уже забыл о ее существовании. Она относилась к тому типу людей, о которых забываешь даже в их присутствии. Сестра Дафны определенно потратила кучу галеонов на новое платье - наряд был явно не из дешевых, но и он казался на ее фоне каким-то бесцветным, что делало Асторию еще более незаметной и безликой. И она должна стать моей спутницей до конца жизни?!

Я невольно вспомнил девушку из сна – та, даже приходя ко мне во сне и являясь плодом моего воображения, была намного реальнее, чем эта, стоящая сейчас передо мной представительница богатейшего аристократического рода.

- Привет, кажется, мы уже встречались с тобой в Хогвартсе, – я попытался быть вежливым и завел с ней непринужденную, ни к чему не обязывающую светскую беседу.

Девушка смущенно кивнула:
- Да, я приходила к сестре в гости.

- Как дела у Дафны?

Она мило улыбнулась мне:
- Спасибо, хорошо. Она сейчас отдыхает на море. Но на свадьбу непременно приедет.

- Отлично, - ухмыльнулся я.

Не дождавшись приглашения, я сел в одно из кресел с высокой спинкой и резными подлокотниками. Девушка пристроилась на краешек дивана, сложив руки на колени и опустив глаза, словно примерная ученица. Она казалась скованной и напряженной, что было вполне объяснимо – ее, как и меня, впереди ждала неизвестность.

Всю последнюю неделю я ощущал странное чувство, словно шел по непроторенной дороге и не знал, что ждало меня за ближайшим поворотом. Кто она такая, Астория Гринграсс? Чего ждать от нее? О чем с ней говорить? Пожалуй, стоило сразу выяснить ее мнение по поводу предстоящего бракосочетания.

- Как тебе нравится идея наших отцов поженить нас?

Она пожала плечами:
- Я не задумывалась об этом.

- Тебя не волнует собственная судьба? – искренне удивился я.

- Мой отец знает, что делает, - ответила она и посмотрела на меня ничего не выражающим взглядом. - Папа любит нас и желает нам счастья. В детстве у меня всегда было все самое лучшее. Он никогда ни в чем мне не отказывал. Думаю, и сейчас он подобрал для меня наиболее выгодную партию.

- Выгодную с какой стороны? – спросил я, пристально разглядывая ее.

Астория вновь опустила глаза, принявшись внимательно изучать рисунок на ухоженных наманикюренных ногтях:
- Со всех. Вы знатны, богаты, чистокровны.

О, какая знакомая песня! Всю последнюю неделю она постоянно звенела в моих ушах голосом Люциуса.

- А меня, признаюсь, предложение жениться на тебе застигло врасплох, - откровенно признался я.

- Почему? – теперь пришла ее очередь удивляться. – Я чем-то не устраиваю тебя?

- Чтобы знать это наверняка, я как минимум должен быть знаком с тобой. Я же вижу тебя второй раз в жизни.

- У нас будет возможность узнать друг друга получше. Нам предстоит прожить бок о бок долгие годы.

- Ты уверена в этом? – я почувствовал, что внутри меня начала подниматься волна раздражения.

- А ты нет? – спокойным голоском произнесла девушка. - Я думала, что наша свадьба уже решенный вопрос, и подписание брачного договора все лишь маленькая формальность.

- Но я тебе хотя бы нравлюсь? – не выдержал я.

Пушистые ресницы слегка вздрогнули:
- Нравишься. Но это не важно.

- А что может быть важнее, чем взаимная симпатия двух будущих супругов? – от удивления я открыл рот. В первый раз видел человека настолько равнодушного к своей судьбе.

- Главное, что ты подходишь моему папе. Он без ума от перспективы породниться с такой прославленной семьей, как ваша.

О, Мерлин! Похоже, Шляпа просчиталась, распределив ее на Когтевран? Они с Дафной различались как земля и небо, та всегда знала, чего хочет от жизни.

- Что ты заладила все «папа да папа»? – резкий возглас сорвался с моих губ. – Это Ричард Гринграсс выходит за меня замуж?! Он будет целовать меня по утрам, спать со мной и рожать мне детей?

Она прикусила губу, и на ее глазах навернулись слезы:
- Зачем ты говоришь подобные вещи? Разве плохо, что я доверяю своему отцу?

- Нет, Астория, не плохо, - я попытался сдержать свои эмоции. - Но должно же у тебя быть собственное мнение по поводу предстоящей свадьбы. Расскажи мне о том, что ТЫ думаешь, что чувствуешь; именно оттого, что я услышу, будет зависеть мое решение – либо я подписываю брачный договор, либо мистеру Гринграссу придется искать более выгодную партию для своей любимой дочери.

Наконец-то мне удалось расшевелить ее - она резко поднялась с дивана, подошла к книжной полке и провела пальчиком по кожаным переплетам. Затем, осторожно покосившись на запертую дверь, едва слышно произнесла:
- Ты думаешь, мне не хочется вырваться из этого плена.

- Что? – не понял я.

Она обернулась на меня. Ее умоляющий взгляд говорил о многом. Я поднялся, подошел к ней и встал за ее спиной:
- Что все это значит, Астория?

- Ничего, - прошептала она. – Свадьба даст мне шанс выйти на свободу. Если бы ты знал, как я задыхаюсь в этой золотой клетке.

Последующие ее слова прозвучали громко, и я понял, что она обращалась не столько ко мне, сколько к тем, кто мог подслушивать наш разговор сквозь замочную скважину:
- Драко, я буду тебе хорошей женой, если ты боишься этого. Верной и надежной, уступчивой и доброй. Ты не будешь стыдиться меня, уверяю тебя. Я знаю, как вести себя в обществе. Я владею множеством хозяйственных заклинаний. Меня готовили к браку с детства и научили всему, что необходимо знать замужней аристократке.

Черт! Кажется, я опять вляпался по уши. Астория в этот момент мне чем-то напомнила Нарциссу. Такая же безропотная и беззащитная. С единственным различием: одна из них подчинена отцу, другая - своему мужу. И если я не мог помочь маме, то спасти эту наивную несчастную девчонку было вполне мне по силам.

Что ж, выбора у меня действительно не было. Я принял решение. Тяжело поднялся, пошел к выходу и громко крикнул в открытую дверь:
- Эй, кто-нибудь! Позовите моего отца!

Они возникли в библиотеке столь быстро, что сомнений не оставалось – нас подслушивали.

- Я согласен. Готовьте бумаги, я подпишу брачный договор.

Мистер Гринграсс вальяжно прошел в гостиную и всем своим грузным телом рухнул на диван, где за минуту до этого сидела его дочь:
- Я говорил, что они поладят. Моя Астория – умная девочка.

Он многозначительно посмотрел на нее, жестом подманил к себе, та послушно приблизилась. Ричард потрепал ее по руке, словно любимую собаку. Для кого-нибудь, наблюдающего со стороны, эта картина выглядела бы довольно умильно, но мне она показалась нелепой.

- У моего сына тоже есть голова на плечах, - Люциус красноречиво взглянул на меня и улыбнулся. – Я рад, Драко, что ты одумался. Договор подпишем завтра вечером в Малфой-мэноре в присутствии Темного лорда.

ГРЕЙНДЖЕР
Ее не было целый день. Я просидела у стены с раннего утра до позднего вечера, то вставая на корточки, то опускаясь на колени, то ложась на пол, пытаясь хоть на немного избавиться от боли в затекающих ногах.

Я со страхом ждала свою тюремщицу, боясь задремать и пропустить момент, когда Паркинсон откроет дверь. Я напряженно вслушивалась в тишину дома, но не могла различить ни звука. Пару раз мне казалось, что я слышала тяжелые, шаркающие шаги, и тогда я принималась кричать, звать на помощь. Но ничего не происходило. Наверное, шаги были всего лишь плодом моего разыгравшегося воображения.

Я грызла зубами кожаный ремень, обхвативший правое запястье, пытаясь немного ослабить его. У меня ныли челюсти и саднили губы, но плотная кожа не поддалась ни на миллиметр. Все было напрасно, все зря.

Я была голодна. Пытаясь отвлечь себя от мыслей о еде, я, по-видимому, задремала. Разбудил меня звук заскрипевшей двери. Я резко села, при этом прикованная к трубе рука оказалась вывернутой за спину. В проеме двери появилась знакомая фигура слизеринки.

– Привет, Грейнджер, – сказала она. – Вижу, ты по мне соскучилась. Но я не могла навестить тебя раньше. У меня уважительная причина – я присутствовала на подписании брачного договора одного нашего общего знакомого.

Она подошла совсем близко, присела и посмотрела на меня в упор:
- Все, Грейнджер, у него нет пути назад. Я не успела намекнуть ему о тебе, поэтому готовься провести в этой комнате всю оставшуюся жизнь. А она у тебя будет короткая.

Паркинсон поднялась, потом изо всей силы ударила меня ногой. Я резко откинулась назад и едва не взвыла от резкой боли в завернутой за спину руке.

- Это тебе за птичек, которые едва не лишили меня зрения. Ну, как, нравится? Вижу, не очень. И мне тогда тоже не понравилось, но я терпела.

Следующий удар пришелся по ребрам. Я задохнулась. От боли потемнело в глазах, к горлу подступила тошнота.

- Это тебе за прогулки в Хогсмид. За твои насмешки надо мной. За то, что он пригласил на танец тебя, грязнокровку, а не меня.

Удары сыпались один за другим. Я задыхалась от бессильной злобы и боли, пытаясь укрыться от них.

- Даже не знаю, когда я с тобой за все рассчитаюсь, - она продолжала еще что-то говорить, но ее голос доносился словно издалека. Я не слушала ее, пытаясь сесть прямо, опираясь ногами о пол. Но комната вдруг закружилась перед моими глазами, и вместе с нею закружился пол, и лампочка на потолке и размытое лицо Пэнси.

- Э, нет, голубушка, ты рано отключилась, - я почувствовала запах ее резких духов, вероятно, она наклонилась, чтобы заглянуть мне в лицо. – Еще рано умирать, я даже не успела повеселиться.

– Эй, Лютера, - крикнула Паркинсон, - приведи-ка нашу гостью в порядок, да принеси ей чего-нибудь поесть. А то она сдохнет раньше времени.

Я почувствовала, как маленькие ручки домового эльфа принялись уверенно ощупывать мое ноющее тело, отыскивая нанесенные раны, помогли мне подняться и прислониться спиной к стене. Передо мной возник поднос с едой.

- Спасибо, - с трудом прошептала я. Запах свежеиспеченных пирожков дразнил мое обоняние, я с трудом сдерживалась, чтобы не сглотнуть подступившую к горлу слюну.

- Пшла вон, - прикрикнула Паркинсон на домовика, и та послушно испарилась в воздухе. – Как я могла забыть о твоей любви к этим безмозглым тварям. Завтра, Грейнджер, ты будешь наравне с ними прислуживать мне, убирать за мной, и жалеть их, сколько пожелаешь. Хотя у них будет больше поводов для жалости к тебе. Обещаю...

ПОТТЕР
Последние несколько дней мы с Роном провели в бывшем доме Сириуса на площади Гриммо, делая кратковременные вылазки и изучая положение дел в Министерстве магии. Нам нужно было проникнуть туда, чтобы забрать у Амбридж медальон, служивший Темному лорду крестражем.

В этот вечер мы долго не могли заснуть, лежали в спальных мешках на пыльном полу гостиной и разговаривали, вспоминая Хогвартс. Приближалось первое сентября, и тоска по школе все чаще давала о себе знать.

- Кстати, знаешь, как Волан-де-Морт собирается поступить с Хогвартсом? - спросил я друга. - Вчера мне на глаза попался «Ежедневный пророк» недельной давности, и я прочитал там небольшую заметку об этом.

Рон покачал головой, внимательно слушая меня и одновременно наблюдая за крупным пауком, растянувшим свою паутину между люстрой и верхушкой большого платяного шкафа. Он всегда боялся членистоногих, особенно после встречи с огромным семейством Арагога на втором курсе.

Я, спасаясь от летнего зноя, не спадавшего до самой ночи, сел, скинул с себя футболку, и устроился поверх спальника, подложив руки под голову:
- Учеба объявлена обязательной для любого юного волшебника. Но вход полукровкам и грязнокровкам с этого года в школу запрещен. Прежде, чем попасть в Хогвартс, ребенок должен получить в Министерстве Сертификат крови, а перед этим доказать, что он не является магловским выродком.

Рон продолжал наблюдать за неторопливыми действиями паука:
- Этого и следовало ожидать. Да... Первого сентября Хогвартс-экспресс отправится в школу пустым.

Уизли повернулся ко мне, и его взгляд остановился на моей оголенной груди, где-то чуть ниже уровня подбородка:
- Гарри, что это с ним?

- Ты о чем? – не понял я.

- О твоем медальоне, - он указательным пальцем показал на подарок Гермионы, выполненный в форме магических рун.

- А что с ним не так?

- Он светится. Каким-то нереально голубым светом.

- Что? – я вскочил на ноги. Рон попытался вскочить следом за мной, но запутался в спальном мешке и упал.

Я схватился за медальон – Рон оказался прав. Медальон тускло мерцал в вечерних сумерках.

- Только не это, - я задохнулся от нахлынувшего страха за Гермиону и маленького Феликса.

Уизли наконец-то разобрался с мешком и теперь стоял рядом со мной:
- Гарри, объясни же, наконец, что происходит.

- Это украшение создала Гермиона. Их всего два. И они настроены друг на друга. Если одному из нас грозит опасность, то медальон светится. Рон, - я посмотрел на него, и моя тревога передалась ему, - она вляпалась в какие-то крупные неприятности. Я боюсь за нее. Ее необходимо срочно найти.

- Как мы доберемся до нее, Гарри? Ты знаешь, где она скрывается? – Уизли уставился на меня, словно я знал ответы на все вопросы.

- Нет. Но можно начать поиски с ее дома.

- Ты знаешь, где она живет?

Я задумался:
- Знаю. Мы с Джинни были у нее совсем недавно. Нельзя терять ни минуты. Отправляемся прямо сейчас.

ГРЕЙНДЖЕР
Империус подавляет волю человека и заставляет полностью подчиниться волшебнику, наложившему это заклинание на свою жертву. На четвертом курсе лже-Аластор Грюм (а на самом деле — Пожиратель смерти Барти Крауч младший) учил нас сопротивляться этому заклятию. Он сказал тогда, что маги, обладающие достаточными возможностями и незаурядным мозгом, способны сопротивляться заклятию после определённой тренировки.

Я пробовала, но у меня не получалось. Каждое утро звучало Империо! – и я превращалась в рабыню, исполняющую любую прихоть своей капризной хозяйки. За малейшее нарушение я подвергалась наказанию. Мое тело ныло от многочисленных ран, порезов и ушибов. На ночь Паркинсон снимала с меня заклинание и запирала в той же самой комнатке, прицепляя кожаным наручником к железному столбу. Для меня поставили узкую жесткую кровать, на которой я проводила несколько коротких часов, забываясь тяжелым сном без сновидений.

Дни сменялись новыми днями, за ночью приходила ночь, я перестала считать их, запуталась, сбилась. Но еще не потеряла надежду, что смогу сбежать из ненавистной тюрьмы. Каждый вечер перед тем как уснуть, я пыталась вспомнить все, что видела днем, находясь под Империусом. Это было трудно, но постепенно из крупинок в моей голове складывалась некая целостная картинка, я восстанавливала в голове все входы и выходы, лица членов этой немногочисленной семьи, эльфов, которые обслуживали их, воспроизводила распорядок жизни хозяев.

Пугало одно – люди, постоянно находящиеся под заклятием Подчинения, постепенно теряли рассудок. И в таких случаях смерть действительно могла бы показаться облегчением. Я боялась именно этого. Лучше умереть, чем превратиться в сумасшедшую и по-настоящему забыть обо всем, что тебе дорого. Чтобы не сойти с ума, перед сном я словно молитву перечисляла имена любимых людей, цепляясь за них, словно за спасательный круг.

Однажды утром Пэнси не вошла как обычно в мою комнату, не появилась, чтобы навести на меня волшебной палочкой и произнести «Империо!». Я пролежала весь день, с тревогой ожидая ее возвращения. Она появилась лишь поздно вечером, непривычно притихшая и даже, как мне показалось, заплаканная.

- На, бери, пока я добрая. В разделе «Светские новости» найдешь что-то интересненькое для себя.

Она кинула мне новый номер журнала «Ведьмополитен» и вышла.

Я открыла нужную страницу, поднесла ее к глазам и с трудом прочла едва различимые строчки:
"Сегодня младший представитель древнейшего магического рода Драко Люциус Малфой сочетался браком с Асторией Патрисией Гринграсс, младшей из двух очаровательных дочерей Ричарда Френсиса Гринграсса, совладельца банка «Гринготтс» Церемония бракосочетания проходила в... Были приглашены..."

На первой полосе красовались фотографии их свадебной церемонии. Совсем юная темноволосая невеста вся в белом отлично вышла на снимках – сияющая и довольная. Она с удовольствием позировала фоторепортеру, принимая самые разные ракурсы.

А Драко?

Если бы я не знала его достаточно хорошо, то была бы уверена в том, что вижу перед собой вполне счастливого жениха. Он всем мило улыбался. Но его выдавали глаза. В них не было никаких чувств, никаких эмоций, ничего.

То была не настоящая свадьба, а всего лишь хорошо отрепетированный спектакль. И не нужно было долго гадать, кто являлся режиссером этого удивительного фарса. Люциус.

Малфои не разводятся?!

На меня накатила безумная усталость – я откинулась на спинку кровати, ударившись головой. Но я привыкла терпеть боль – в последние дни она всегда была со мной. Слезы душили меня. Мне хотелось только одного – скорее попасть домой, чтобы прижать к себе любимого сынишку. И забыть обо всем, словно это был дурной сон.

ПОТТЕР
В доме Гермионы Грейнджер нас встретила гробовая тишина. Я сразу же, едва открыв дверь, мог сказать, что здесь побывала смерть – с порога пахло падалью. Отвратительный запах шел со второго этажа.

Луна яркими серебристыми лучами пробивалась сквозь стекла закрытых окон. Мы тихо прошли по разрушенной гостиной, как бы боясь спугнуть затаившуюся здесь тишину, и, огибая перевернутую мебель, поднялись по лестнице наверх.

Вонь исходила от полуразложившегося трупа мелкого животного.

- Хвала Мерлину, это всего лишь собака! – глухой голос Рона прозвучал в оглушающей тишине словно выстрел.

- Пойду, еще раз внимательно посмотрю внизу, - тихо сказал он.

- Хорошо, а я обследую здесь.

Обходя стороной изуродованное тело собаки, я заглянул в приоткрытую дверь ближайшей комнаты. В вечерних сумерках увидел ярко-оранжевые шторы на окнах, и мягкий плед с орнаментом из ромашек и множество игрушек, выставленных рядами на настенных полках. Это, несомненно, была комната Гермионы. Одетые в разноцветные нарядные платья, куклы смотрели на меня немигающими стеклянными глазами, сияя бессмысленными улыбками и ярким румянцем на щеках. Лупоглазые медведи и зайцы таращили свои пуговицы и таинственно молчали. Если бы они только умели говорить! Тогда бы они смогли поведать мне о том, что произошло несколькими днями раньше в этой покинутой хозяевами квартире.

Я осмотрел все помещения второго этажа, но не нашел ничего, что навело бы меня на мысль, куда отправились Гермиона и ее родители.

Я спустился вниз:
- Что у тебя, Рон?

- Полный разгром, и ничего больше. Наверное, Паркинсон бушевала, когда поняла, что ее провели, - предположил он. – На Малфоя не похоже, он же хладнокровный, гад. Но где же тогда скрывается Гермиона? И как нам выйти на ее след?

Я пожал плечами.

Рон в последний раз окинул взглядом разнесенную гостиную. Вдруг его взгляд остановился на маленьком предмете под окном.

- Что это, Гарри?

Он подошел и наклонился, поднял обнаруженную находку с пола и поднес к глазам, чтобы лучше рассмотреть ее.

- Боже, - охнул Рон. - Это же ее волшебная палочка.

Уизли повернулся ко мне, в его глазах я увидел страх. Его состояние тут же передалось мне.

- Гермиона никогда не расставалась с ней. Гарри, произошло действительно что-то ужасное.

Я напряженно прокручивал в голове возможные действия – нельзя было терять ни минуты, промедление грозило непредсказуемыми последствиями для девушки. Но где же ее искать? И как найти выход из сложившейся ситуации?

- Кажется, я знаю, кто может нам помочь.

- Кто? – воскликнул Рон. – Гарри, не молчи! Я готов пойти на что угодно, лишь бы спасти Гермиону.

- Тот, кто гостил у нее прошлым летом, тот, кто навестил ее дом на днях. Он может что-то знать, потому что именно ему было поручено убить ее.

- Малфой?! Ну, Гарри, ты даешь! Ему нельзя доверять, он же слизеринец, к тому же Пожиратель смерти.

Я натужно улыбнулся, хотя думаю, что моя улыбка больше походила на кислую гримасу:
- Во-первых, у нас нет иного выхода, а во-вторых, уходит время, а дорога каждая минута. Мы же не можем с полной уверенностью сказать, как давно начал светиться медальон – день, два, а может неделю, или того больше. В-третьих... в-третьих, мне почему-то кажется, что в тех делах, которые касаются Гермионы, Малфою все-таки можно доверять.

- Но как мы доберемся до хорька? Мы же понятия не имеем, где он скрывается.

Решение созрело мгновенно:
- Добби!