Октябрь, 2001 год

ГЕРМИОНА ГРЕЙНДЖЕР
Старая жизнь была забыта раз и навсегда. Я решила не возвращаться в пустой и ставший в одночасье чужим и небезопасным родительский дом. Поэтому и сняла небольшой номер в малоизвестном отеле в пригороде Лондона. Поэтому и стояла сейчас у окна, опершись руками в подоконник и размышляя, что же делать со своей в который раз разбитой жизнью. Поэтому и рассеянно рассматривала полупустой парк, расположенный напротив моих окон, боясь принять окончательное решение.

Я всегда любила этот огромный город, шумный и многоликий, с улицами, забитыми людьми и автомобилями, с яркими неоновыми рекламными вывесками и витринами. Но в последнее время мне было не по себе среди домов, каменными громадами поднимавшихся к низкому, покрытому тяжелыми осенними облаками небу. Я перестала любить его сразу, как вышла из зала суда, с того самого момента, когда в один момент лишилась всего – душевного равновесия, уверенности в завтрашнем дне, веры в людскую справедливость, надежды на счастье и любовь. Теперь мне уже никогда не забыть тех дней, когда разбиралось «мое» дело, и репортеров, сидевших плечом к плечу, словно сельдь в бочке в том душном, тесном зале, и жаждущих сенсации, зевак, собравшихся у ворот Министерства только за тем, чтобы поглазеть на меня, словно на диковинного зверя. Я возненавидела Лондон, потому что он сломал мою жизнь напополам - я стала женщиной с прошлым, но без будущего.

Я вновь посмотрела на парк. Мой взгляд остановился на малыше, который носился за крупной пятнистой собакой вокруг старого желто-красного клена, росшего недалеко от входа. Мальчику было лет пять, а может быть, и того меньше. Совсем такой же, как Феликс. Как он поживает, мой сероглазый озорник? Скоро, совсем скоро его мама снова будет вместе с ним.

Малыш в парке так громко и радостно закричал, что его звонкий голосок донесся до меня даже через закрытые окна отеля. Неподалеку, наблюдая за мальчиком, стоял высокий мужчина, который, скорее всего, приходился сорванцу родителем. Счастливый ребенок! У него был отец, который играл с ним! В жизни моего сына отца теперь уже не будет никогда. Он так и не успел появиться, как не появился и родной брат, и бабушка, готовая распахнуть малышу свои объятья.

В тот день в Министерстве магии Нарцисса преградила мне дорогу и, вцепившись в мои плечи трясущимися от сжигающей ее ярости руками, прокричала мне в лицо:
- Ты разрушила нашу жизнь! Ты уничтожила мою семью!

Синие глаза сузились, в них загорелся такой же безумный огонек, что и у Люциуса в тот самый день, когда он ворвался в мой дом. Тонкие губы, искусанные до крови, искривились в гримасе ненависти, они выплевывали в меня жестокие обвиняющие слова. И я стояла перед ней без вины виноватая, и каждая брошенная в меня фраза была для меня как пощечина.

- Нарцисса, - одернула ее спутница и попыталась оттащить миссис Малфой от меня. – О чем ты говоришь, одумайся!

Но та не слышала и не видела ничего вокруг:
- Ты погубила моего сына! Я… я… я ненавижу тебя, Гермиона Грейнджер! Я буду ненавидеть тебя каждый день, каждый месяц, каждый год твоей жизни. ТЫ…ты… ты… Ты будешь ежесекундно чувствовать мою ненависть к тебе! И пусть однажды судьба покарает тебя так же, как сегодня покарала меня – пусть она отнимет у тебя твоего сына!

Ее слова потрясли меня до глубины души. Лучше бы она вонзила нож мне в спину, чем пророчить подобное. Нарцисса Малфой не просто отказывалась от родного внука, кровь от крови и плоть от плоти своей, она сознательно желала ему гибели!

Я оттолкнула от себя сумасшедшую женщину и бросилась прочь из здания.

Именно тогда после ее беспощадных слов и пронзительного осуждающего взгляда я и почувствовала, как во мне что-то сломалось. Именно в тот день Лондон стал для меня чужим и враждебным. Я задыхалась в нем. Мне больше не хотелось жить среди этих бессердечных и равнодушных людей - здесь не было места ни мне, ни моему сыну, ни моим родным. Безопаснее было бы поселиться там, где нас никто бы не знал, где моего Феликса не нашли бы пронырливые журналисты, и он смог бы расти в безопасности, не зная человеческой злобы и жестокости.

Поведя плечами, словно от озноба, я перевела взгляд от парка за окном в глубь комнаты, туда, где возле дивана стояли последние тщательно упакованные чемоданы.

Надеюсь, Гарри и Джинни поймут меня... Но даже если они и откажутся понимать - что ж, теперь это уже не так и неважно.

Но ты же сильная, Гермиона Грейнджер, а в такие моменты, когда рушится вся твоя жизнь, ты становишься только сильнее! Боль закаляет тебя! Ты справишься, у тебя все получится. И не важно, что ты теперь опять одна, потому что в твоем сердце живет любовь, которая никогда тебя не оставит - любовь к сыну. Ради Феликса ты будешь улыбаться. Ради Феликса спрячешь свои слезы в подушку. Ради Феликса ты будешь жить и вновь учиться радоваться каждому дню.

Да, все решено! Я уезжаю отсюда. Но кто бы знал, что сделать последний шаг окажется так невыносимо сложно?!

В дверь номера постучали, я вздрогнула от неожиданности, потому что никому не давала моего нынешнего адреса, даже чете Поттеров, и никого не ждала. Мерлин, неужели вездесущие репортеры нашли меня и здесь?

Я приблизилась к двери и осторожно приоткрыла ее. Передо мной стояла статная женщина лет пятидесяти пяти или старше. Наверное, в молодости она была необыкновенно красива, еще и сейчас чувствовалась ее былая красота. В первое мгновение гостья показалась мне незнакомой, но ее выдали глаза – такие же пепельно-серые, как и глаза ее внука.

- Здравствуйте, мисс Грейнджер, - смущенно улыбнулась она. - Вы меня не знаете…

- Знаю, - уверенно ответила я.

- Вот как? – удивилась женщина. – Откуда же?

- Я видела ваш портрет в фехтовальном зале в Малфой-мэноре несколько лет назад, - объяснила я. – И вы были в Министерстве в день суда. Вы Регина Малфой, прабабушка Феликса.

- Все верно, - женщина дружелюбно улыбнулась, и морщинки возле глаз разгладились. - Только я теперь Регина Бауэр.

- Я вас внимательно слушаю, миссис Бауэр.

Она вновь улыбнулась, и на щеках появились маленькие ямочки:
- Для моего уха привычнее звучит «фрау» чем «миссис». Я ведь по происхождению немка, вы знаете?

Я кивнула в ответ, но не промолвила ни слова, ожидая объяснения ее прихода.

- У меня к вам разговор, мисс Грейнджер, - сказала она, внимательно изучая меня. - Серьезный и трудный.

- Как вы нашли меня, фрау Бауэр? – не выдержала я.

- Кто ищет, тот всегда находит! – она ответила мне теми же словами, что и я сама пару недель назад при разговоре с ее внуком. Если бы Драко был так же настойчив, как и его бабушка, возможно, все теперь могло бы быть совсем по-другому.

- Что ж, прошу, - я показала рукой в комнату, приглашая ее войти. Потом выглянула в коридор, проверяя, нет ли кого-нибудь поблизости. Холл отеля был пуст.

- Мисс Грейнджер, я человек достаточно прямой, - начала Регина сразу, едва успев присесть на диван. - Жизнь серьезно помотала меня, но зато научила открыто говорить то, что думаю…

Тут она заметила упакованные чемоданы:
– Я вижу, вы собрали вещи и, скорее всего, собираетесь покинуть страну. Возможно, сейчас вы подумаете, что у меня не все в порядке с головой. Или я прошу невозможного…

Она резко выдохнула, а потом тихо, но отчетливо произнесла:
- Я хотела бы жить вместе со своим правнуком - Феликсом Малфоем. И с вами, Гермиона. Если вы, конечно, позволите мне это сделать…

- Зачем вам это, фрау Бауэр? – поразилась я.

Женщина неосознанно поправила прическу и нервно встала с дивана, отойдя к окну.

- Я не могу объяснить вам своего решения, мисс Грейнджер… Я просто чувствую, что так необходимо сделать. Необходимо для меня, для Феликса, для вас. Это нужно нам всем, потому что мы одна семья. Ваш сын один из нас, он единственный потомок двух древних угасающих родов - фон Вестфалленов и Малфоев.

- А как же Скорпиус?!

Регина устало прикрыла глаза рукой:
- Конечно, есть еще и Скорпиус. Не подумайте, что я бессердечная, нет. Я люблю его всей душой. Но вы умная девушка, Гермиона, и сами все понимаете. Без вашей крови мальчик долго не протянет. А вас к нему Нарцисса не допустит ни при каких условиях. Сколько Скорпиусу осталось жить – лишь дело времени и случая. Мне остается только молить Бога, чтобы правнук прожил как можно дольше, потому что рассчитывать на благоразумие моей снохи бесполезно.

Она вновь присела на диван, покосилась на чемоданы, затем, повернувшись ко мне, тихо сказала:
- Мисс Грейнджер, я хотела бы предложить вам свой дом в Баден-Бадене. Он не такой огромный и роскошный, как Малфой-мэнор, и устроен совсем по-простому, безо всякого волшебства, но там вы найдете все, что нужно для жизни.

И вновь я была поражена: две женщины, носившие в разное время одинаковую фамилию, оказались такими разными, такими непохожими, словно огонь и вода, словно земля и небо. Нарцисса ненавидела меня за то, чего я не совершала. Не я разрушила семью Малфоев – их жизнь начала рушиться еще задолго до моего появления. Регина же распахивала передо мной двери своего дома, совсем не зная меня. Одна миссис Малфой отвергала родного внука, отказавшись признавать его, другая готова была посвятить маленькому Феликсу всю свою жизнь.

- В том доме мы будем вместе ждать Драко... - чуть слышно закончила свою речь фрау Бауэр.

- Ждать?!

- Да, Гермиона, ждать! – женщина тепло улыбнулась, блеснув ровными белоснежными зубами. Потом медленно подсела ко мне и протянула руку, словно распахнула передо мной не ладонь, а душу.

- Не отказывайся от своей любви, Гермиона…

О чем она говорит? Разве любовь еще сохранилась в моем сердце? Ее там больше не было, там царили лишь разочарование и злость.

Я прислушалась к собственным чувствам и вдруг отчетливо поняла, что от моей злости на Драко не осталось и следа. Еще совсем недавно я боролась сама с собой. Вернее, во мне боролись женская гордость, обида и любовь. Раньше побеждала гордость. Во время суда обида застелила глаза густым туманом. Но сейчас…

Я положила свою руку на горячую ладонь Регины Малфой, урожденной фон Вестфаллен. Она права, я не хочу отказываться от Драко. И пока я люблю, надежда, что он вернется ко мне, не умрет…

Сентябрь, 2005 год

ДРАКО МАЛФОЙ
Я выжил, я сумел, я выкарабкался…

Теперь я возвращался домой, до последней минуты надеясь, что в Малфой-мэноре меня встретят звонкий детский смех, глаза любимой девушки и нежные материнские объятия. Но никто не выбежал мне навстречу, потому что никто не ждал меня. По пустому замку гулким эхом раздавался лишь звук моих тяжелых шагов.

- Ма-а-а-ма-а-а!

В ответ звенящая оглушающая тишина.

- Мама!

Я из последних сил бросился по лестнице вверх, рывком распахнул дверь в комнату Скорпиуса и отшатнулся.

Детская была пуста. И это была не спальня маленького мальчика, а мертвое застывшее на долгие годы кровавое царство. Кровь, она была повсюду - старая запекшаяся кровь! Вся мебель была обагрена ею: постель покрыта ржавыми бутонами кровавых роз, ковёр напоминал бурую высохшую лужу, стулья - в мелкий горошек давно разбрызганных кровавых пятен!

Из-под кровати на меня испуганными глазами-пуговицами посмотрел когда-то веселый и смешной клоун – подарок Феликса.

Боже милосердный! Что здесь произошло?

Я почувствовал, что меня бьет дрожь. Перед глазами все поплыло, и к горлу подступило чувство тошноты. Пятясь назад, я вышел из комнаты сына.

- Мама! – это был уже не крик, а вопль отчаяния. – Где же ты?

- Хозяин… - хриплый голос заставил меня вздрогнуть.

- Хелпи?! Что здесь произошло? Почему там так… страшно?

- Хозяйка запретила убирать эту комнату. В ней умер ваш сын …

Ноги подкосились, и я рухнул на ступени лестницы.

- А Нарцисса?

- Хозяйки в доме нет… - прошелестела эльфиха. – Она возвращается в замок только когда стемнеет.

- Где же она? – я устало прижался лбом к холодным перилам. Слава Мерлину, по крайней мере, мама была жива.

- Хозяйка все дни проводит в склепе на могиле своего внука.

*****
В фамильном склепе было жутко холодно, даже не смотря на огромное количество горящих там свечей. Я шагнул между могил, стараясь в мерцающем свете рассмотреть знакомую фигуру Нарциссы. Тяжелая атмосфера склепа и пропитанный плавленым воском воздух давили на натянутые точно струна нервы.

- Мама!

И снова в ответ тишина.

Я нашел ее возле каменного надгробия, на котором были высечены слова «Скорпиус Малфой. 1998-2002. Ты ушел и забрал мое сердце с собой». Она сидела, подтянув к животу колени и уставившись в одну точку, не видя и не слыша меня.

- Мама!

Нарцисса подняла мутные ничего не понимающие глаза. Потом ее взгляд начал медленно проясняться, по щекам побежали слезы, она узнала меня, протянула ко мне руки и прошептала:
- Драко… Сыночек…

Я склонился над ней и помог подняться.

- Пойдем отсюда, мама.

Она, доверчиво прильнув к моему плечу, но до конца так и не осознав происходящего, позволила вывести себя наружу. Я привел ее к беседке в саду возле старых скрипучих качелей, усадил и вытер со щек слезы.

- Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?

Нарцисса кивнула. Свежий воздух и осенний ветер сделали свое дело – на бледном лице появился легкий румянец, кожа уже не казалась мертвецки белой, в глазах заиграли блики света.

- Дорогой, ты вернулся…

Слезы полились по розовевшим щекам обильными ручьями.

- Наш Скорпиус… наш малыш… он умер…

- Что произошло, мама?

Глотая слезы, она начала говорить:
- Я думала, что болезнь отступила… Полгода не было никаких признаков… И я успокоилась… А весной он умудрился где-то отыскать твою старую метлу и самостоятельно забрался на нее… Я не смогла остановить кровотечение…

- Мама, почему же ты не позвала на помощь Гермиону? Она, не задумываясь, помогла бы Скорпиусу.

Нарцисса захлебнулась в собственных слезах:
- Прости меня, Драко! Умоляю, прости меня!

Я едва разбирал ее слова.

- Целители сказали мне то же самое: «Было бы проще, если бы мы знали, что повлияло на улучшение самочувствия мальчика в прошлый раз…»

- Так в чем же дело, мама?

В ответ лишь всхлипы.

- Где Гермиона?– я тряхнул ее за плечи, пытаясь добиться внятных объяснений. – Где она?

- Я… я… Драко, я наговорила ей много неприятных вещей… Обидела ее... Не думаю, что после этого она захотела бы помогать мне…

- Что ты сказала ей? Где она теперь? И где Феликс? Где мой сын, мама? Где они?

- Я не знаю, сыночек, не знаю, - шептала сухими бескровными губами Нарцисса. – Я так виновата перед всеми вами – перед тобой, перед ней и перед собственным внуком. Это не она, а я не сохранила семью, я разрушила ее. Я не достойна жизни. Надо было умереть мне, а не Скорпиусу. Он ушел, а я… я осталась… Зачем?

В ее голосе явно ощущалась нотка нарастающей истерики. Наверное, нужно было успокоить ее, сказать: «Все хорошо, мама», но я не мог выдавить из себя ни слова. Мысли спутались, скрутились в тугой узел, кровь запульсировала в висках.

- Драко, ты еще не знаешь, как велика моя вина… Я не только отказалась признавать Феликса, я пожелала ему смерти…

Я зажал уши ладонями, чтобы только не слышать этого ужасающего бреда и ее холодящего душу шепота.

- Хотела смерти одному своему внуку, а умер совсем другой… Это я погубила Скорпиуса… я… я… Малыш умер прямо на моих руках. Прости меня, сыночек, прости…

Ее шепот неожиданно перешел в душераздирающие рыдания, она как подкошенная рухнула на пол беседки, согнувшись на коленях в беспомощной позе, выражавшей бездну отчаяния и горя, светлые спутанные волосы рассыпались по плечам. Но ее непрекращающиеся мольбы, ее неподдельная беспомощность, ее скорбно съежившаяся фигура у моих ног, вздрагивающая от рыданий, так и не вызвали у меня жалости. Мое сердце превратилась в камень.

- Хватит рыдать, Нарцисса. Вставай!

*****
Всю ночь я просидел у горящего камина в гостиной, не сводя глаз с то угасающих, то вновь набирающих силу языков пламя, и размышлял о своей неудавшейся жизни.

Наверное, я выжил в Азкабане только потому, что у меня не было хороших воспоминаний. Дементорам нечего было высасывать из меня. Память сохранила лишь один светлый миг – ту волшебную ночь любви, но и она перекрывалась таким жгучим чувством стыда и презрения к самому себе, что от ощущений радости и счастья не осталось и следа.

Ночами в камере я не спал – не мог. Стоило закрыть глаза, как вновь и вновь в голове начинался повергающий меня в отчаяние калейдоскоп из лиц, обрывочных фраз и криков:
«Я люблю тебя, Драко» - взволнованный шепот Гермионы… «Проклятая грязнокровка!» - безумные вопли Люциуса… «Папа, купи мне метлу!» - неуверенная просьба Скорпиуса… «Ты все такая же сволочь, что и раньше!» - жестокое обвинение Поттера... «Она спасла Вам жизнь» - рассказ магловского целителя из центрального городского госпиталя… «Эта девочка погубит тебя!» - мольбы рыдающей Нарциссы… «Пять лет Азкабана» - безжалостный приговор судьи… «Малфои никогда не плачут» - уверенный голос маленького Феликса…

Ты был не прав, малыш, они плачут, еще как плачут.

Ночами в тюрьме царила непроницаемая темнота. И не было никаких звуков, можно было услышать разве что собственный крик. Но даже если бы я закричал, меня все равно бы никто не услышал. А если бы и услышал, то не ответил. Я вглядывался и вслушивался в кромешную безмолвную мглу, от которой болели глаза и уши, я боялся сомкнуть ресницы и возвратиться в ставший моим постоянным спутником кошмар. Всю ночь я лежал и смотрел в никуда, пытался мечтать, но близость дементоров отпугивала любую светлую мысль. Когда мне становилось совсем плохо, я поднимался с каменного ложа и, держась за стены, пошатываясь, обходил свою крошечную камеру по периметру, изо дня в день повторяя один и тот же маршрут: три шага влево – поворот – три шага влево – поворот… Снова, и снова, и снова, наматывая километры то в одну, то в другую сторону. Шагал навстречу пустоте, считал в уме шаги, прежде чем повернуть назад.

Я давно потерял ощущение реальности и перестал вести счет дням. Я понятия не имел, какое сегодня число или месяц. Я не знал, сколько лет прошло с того момента, когда тяжелые ворота Азкабана захлопнулись за моей спиной. Огромный мир в одно мгновение сузился до каменной клетки, а вся моя прошлая жизнь сконцентрировалась на ощущениях собственной вины перед дорогими мне людьми. Я часами лежал на спине, уставившись в невидимый потолок, и шептал молитвы, которые придумывал сам: «Пожалуйста, Высшие силы, если вы есть, позвольте мне выжить и не сойти с ума. Выжить, чтобы все исправить». Я просто обязан был вернуться к Феликсу, к Скорпиусу, к своим сыновьям, которым задолжал целую жизнь. И к ней…

Я верил, что все так и будет. У меня еще оставалась надежда, которую я прятал от дементоров в самом дальнем уголке своего сердца. А еще эта крошечная надежда умещалась в моей крепко сжатой ладони – перстень, подаренный мне когда-то Региной Малфой. Именно его сорвала Гермиона со своей шеи в зале суда, именно его вложила она в мою руку, прежде чем ушла, так и не взглянув на меня. Перстень, который я несколько лет считал потерянным. Я не знал, откуда он взялся у нее, где она его нашла. Но именно он придавал мне уверенности и давал надежду на ее прощение.

И вот я вышел. Я вернулся. Но куда и к кому? Надежда, позволившая мне выжить в Азкабане, разбилась вдребезги на миллионы крохотных осколков, едва стоило мне переступить порог родного дома.

В камине треснул и погас последний уголек.

****
Улицы, фонари, противный дождь, текущий за шиворот. Я иду по знакомой улице. Я был здесь когда-то несколько лет назад, нет, я был здесь в своей прошлой жизни. Тогда эта улица показалось мне ухоженной и красивой, наверное, она и сейчас красива, утопает в зелени и цветах, но вот я иду по ней, сжимаясь от холодных, бьющих по лицу капель, и она не приносит мне никакой радости. В душе отчаяние и пустота, глаза смотрят, но ничего не видят вокруг. Здесь живет моя бабушка, Регина Малфой. Я иду к ней, потому что у меня не осталось ничего, кроме этой бесконечно длинной улицы, маленького домика и женщины с серыми, как у меня глазами.

Подойдя к двери, не могу попасть пальцем в звонок. Руки будто не мои, чужие, они не слушаются меня, ноги отнимаются, сердце колотится как сумасшедшее. Медленно спускаюсь по стенке вниз и сажусь на корточки возле двери, откуда-то из глубины поднимается комок и останавливается в горле. Голова кружится. Я дрожащими пальцами провожу по лбу.

Я боюсь. Да, я безумно боюсь, что за этой дверью меня ожидает все та же пугающая тишина, что и в Малфой-мэноре. Что там, по ту сторону двери никого нет, меня никто не ждет, я никому не нужен.

Собираюсь с силами, поднимаюсь, и все-таки нажимаю на звонок. Делаю шаг назад и жду… жду… жду…

И вот раздаются торопливые шаги, дверь отворяется, и…

Дыхание перехватывает. Сердце перестает биться. Я задыхаюсь, не в силах выдохнуть воздух из легких, словно мне только что нанесли сильный удар под дых.

- Здравствуй, Феликс, - мой голос хрипит и срывается. – Ты меня не знаешь…

- Я знаю тебя, - отвечает мальчик, внимательно разглядывая меня, и вдруг тепло улыбается. – Ты мой отец.

*****
Шестнадцать лет спустя…
Сентябрь, 2017 год

Осень в этом году настала как-то внезапно. Сухие опавшие листья легко похрустывали под ногами. Красные, желтые, зеленые, золотые – они придавали первому сентябрьскому дню непередаваемое ощущение праздника.

- А братец придет меня проводить? – темноволосая девочка уверенно отпихнула руку отца и взялась за ручку багажной тележки. - Я сама, папа. Не нужно мне помогать, а то все в Хогвартсе будут надо мной смеяться и называть «папиной дочкой». И ты с первого дня испортишь мою репутацию в школе.

- Хорошо, - согласился мужчина и, проводив взглядом удаляющуюся дочь, повернулся к жене. – И почему я все это терплю?

- Да, - ухмыльнулась та. – Эта хитрая бестия вьет из тебя веревки. Хорошо, что в этом году она пошла в школу, у тебя между ее каникулами будет время прийти в себя.

В кармане пальто мужчины мелодично зазвенел сотовый телефон:
- Извини, дорогая, это из Всемирного банка. Не могу не ответить. Ты иди, догоняй ее. А я подойду к вам чуть позже.

Женщина кивнула и направилась к разделительному барьеру, где секунду назад исчезла ее дочь.

- А что, я действительно могу испортить чью-либо репутацию? – окликнул ее мужчина, лукаво улыбаясь.

- Просто уверена в этом, - рассмеялась она. – Мою же ты испортил…

Женщина осталась одна на шумном, забитом снующими и толкающимися людьми перроне. Не торопясь направилась к барьеру, разделяющему вокзал на две части. Но за пару шагов до него остановилась, внезапно вспомнив, как пересекала его в первый раз двадцать с лишним лет назад, и на минутку прикрыла глаза.

В Хогвартс она отправилась неопытной, но старающейся казаться такой же уверенной в собственных силах и самостоятельной, как и ее дочь, девочкой. В семье будущей студентки не было волшебников, и все были ужасно удивлены, когда сова принесла письмо из школы волшебства с сообщением о зачислении ее на первый курс. Смешная девчонка за месяц выучила наизусть все учебники, решив для себя, что будет в Хогвартсе лучшей из лучших и докажет всем, что не зря приехала туда. Она не боялась трудностей, ей нравилось их преодолевать. Но разделяющий два мира барьер в какой-то момент показался девочке очень и очень прочным…

Женщина открыла глаза и шагнула вперед. Как и в тот первый раз столкновения не произошло. Тогда сильнее страха и сомнений оказалось желание попасть в Хогвартс, а сегодня – предстоящая встреча с друзьями.

Над головами собравшихся на платформе девять и три четверти людей плыли извергаемые паровозом клубы дыма. Сквозь плотный туман доносились голоса шныряющих мимо детей и сопровождающих их родителей, стук железных багажных тележек, скрип чемоданов, уханье недовольных, томящихся в клетках сов. Первые несколько вагонов уже были битком набиты школьниками. Те высовывались из окон купе, пытаясь в общем шуме докричаться напоследок до своих отцов и матерей.

Женщина направилась вдоль вагона, ища глазами среди студентов свою жутко самостоятельную дочь, свою маленькую сероглазую жемчужину, девочку с копной непослушных темно-каштановых волос, любопытным взглядом, с уверенностью в каждом слове и жесте и с отцовской улыбкой.

Та уже успела протиснуться сквозь плотную толпу провожающих и теперь пыталась протолкнуть тяжелый чемодан внутрь вагона. Тот не поддавался. Женщина поспешила дочери на помощь, но не успела. Она увидела, как из двери вагона выглянул школьник и, подхватив багаж из рук девочки, потащил его в купе. Женщина сбавила шаг, а, поняв, что в ее помощи никто не нуждается, и вовсе остановилась. Она вновь попыталась осмотреться вокруг себя сквозь густые клубы белого паровозного пара.

*****
- Тебе помочь? – незнакомый мальчишка подхватил из рук темноволосой девочки чемодан, протащил его по коридору и втолкнул в купе, в котором несколько минут назад успел устроиться он сам. Там уже сидела другая, переодетая в новехонькую с иголочки форму Хогвартса девочка с ярко-рыжей шевелюрой.

- Ал, где ты пропал? – воскликнула она, но, увидев незнакомку, замолчала.

Мальчик, которого назвали Алом, затолкнул чемодан на самый верх полки и устроился рядом со своей спутницей.

Темноволосая уверенно плюхнулась на сидение напротив них и, ничуть не смущаясь, затараторила:
- Привет, я Маргарита. Но люблю, когда меня называют Марго. Так звали мою тетю, а еще одну известную французскую королеву.

- Кстати, большое спасибо за помощь, - широко улыбаясь, добавила она, повернувшись к мальчику. Каждое ее слово, каждое действие говорило о том, что девчушка знает себе цену, и она привыкла к тому, что к ней прислушиваются, ее ценят, с ней считаются. - Без тебя бы я точно не справилась.

- Меня зовут Альбус, - представился мальчик и кивнул в сторону своей спутницы. - А это моя двоюродная сестра Роза.

- Привет, Роза, приятно познакомиться, - Марго вновь сверкнула белозубой улыбкой и, выглянув в окно, принялась внимательно рассматривать провожающих, отыскивая среди них знакомые лица.

- Смотрите, - воскликнула она и ткнула пальцем в стекло, указав на долговязого рыжего мужчину, стоявшего чуть в стороне от вагона и обнявшего за плечи симпатичную женщину с длинными светлыми волосами. - Там кто-то машет вам.

- Это мои родители, - объяснила Роза и, встав ногами на сидение, принялась открывать окно.

- Ой, - Маргарита перевела взгляд с взрослых на свою спутницу и с любопытством уставилась на нее. - Я, кажется, знаю, кто ты. Мой папа сказал, что если я увижу в Хогвартсе детей с рыжими волосами, значит они, скорее всего, из семейства Уизли.

- Да, я Роза Уизли, - сказала девочка и напряглась, ожидая насмешки. Ее часто дразнили из-за цвета волос. Конечно, она давно к этому привыкла, но все равно, услышать дразнилку от малознакомой попутчицы было бы неприятно.

- Ты знаешь, - восхищенно воскликнула Марго, - твои волосы переливаются в лучах солнца как золотые нити. Очень красиво. Как бы я хотела иметь такой же цвет!

Щеки младшей Уизли покрылись легким румянцем удовольствия. Чтобы спрятать смущение, она выглянула в открытое окно и принялась махать отцу.

Не замечая ее состояния, Марго уже повернула голову к мальчику:
- А где твои родители, Альбус?

Он показал в сторону окна:
- Там! Вот, смотри, это моя семья.

- Твоя мама тоже Уизли, – уверенно сказала Маргарита, всматриваясь в стоявшую в отдалении группу людей – мужчину, женщину, подростка лет двенадцати и маленькую девочку, державшуюся за руку матери.

- Да, - согласился он. – А папа…

- Это же Гарри Поттер? – глаза девочки расширились от удивления. – Я узнала его.

- Откуда ты его знаешь? – опешил Альбус, вероятно забыв, что имя его отца было известно всем в магическом мире – от мала до велика.

- Я видела его фотографии на мамином столе, - объяснила Марго. - А еще я читала о нем в «Истории Хогвартса», в «Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке» и «Современной истории магии». Можешь не сомневаться, я все-все о нем знаю. Он же самый известный волшебник нашего столетия. А моя мама помогала ему.

- Ага, - удовлетворившись ее ответом, кивнул мальчик. – Ему многие тогда помогали.

- Феликс! - неожиданно воскликнула Маргарита и вскочила на ноги. - Феликс пришел!

- Кто такой Феликс? – спросил Альбус, но тут же забыл о своем вопросе и удивленно оглянулся на двоюродную сестру. - Роза, посмотри, что это за женщина подошла к моим родителям? Ой, папа обнимает ее... И мама обнимает… Кто она?

Рыжеволосая девочка покачала головой:
- Не знаю, Ал. В первый раз вижу. Ой, смотри, и мои родители тоже обнимают ее.

- Это моя мама, - довольно промурлыкала еще не успевшая выскочить из купе Маргарита. – Я же говорила вам, что они дружили и вместе защищали Хогвартс от Темного лорда.

- А где твой отец? – спросил Альбус Поттер и вдруг покраснел, испугавшись, что возможно задал не самый приятный для девочки вопрос. У нее могло и не быть отца, или он мог оказаться маглом, не вхожим в мир волшебников.

Но та ничуть не смутилась:
- Папа остался по ту сторону разделяющего барьера. Ему нужно было срочно дозвониться до своего делового партнера.

Значит, он все-таки магл?

Альбус не заметил, что задал свой вопрос вслух. И понял это, лишь когда Марго завертела головой и ответила ему:
- Нет, что ты. Он волшебник. И он сейчас подойдет. Папа ни за что на свете не пропустит мои проводы в Хогвартс.

- Значит, он хорошо ориентируется в магловском мире, - подметил мальчик.

- Да, ему приходится сотрудничать с бизнесменами-маглами, и телефон ему необходим, как воздух.

- А мой папа позавчера сдал на магловские водительские права, - внимательно вслушиваясь в разговор своих спутников, тихо сказала Роза.

- Правда? - глаза Поттера-младшего загорелись от удивления.

- Но со второго раза, - честно созналась рыжеволосая Уизли.

- Все равно круто! – практически одновременно воскликнули и Маргарита и Альбус. И оба звонко рассмеялись.

*****
Гарри не видел Гермиону больше десяти лет. Знал, что она живет в Европе и преподает в ЕМУ – Европейском магическом университете, что до сих пор не отказалась от своей идеи освободить домашних эльфов и что занимается активной пропагандой донорства в пользу детей, больных гемофилией.

Нет, конечно же, друзья переписывались, но не так часто, как хотелось бы, примерно пять-шесть писем в год. На каждый свой день рождения, к рождеству и к очередной годовщине победы Гарри получал от подруги подарок. Вот только встретиться им за все эти годы так и не пришлось. Возвращаться в Англию Гермиона категорически отказывалась. Она так и не забыла тех печальных событий две тысячи первого года. А ворошить старые раны не хотела. Теперь женщину на родине ничего не держало – сына она забрала с собой в Европу, а ее родители уже много лет жили в далекой и загадочной Австралии.

Когда Феликсу исполнилось одиннадцать лет, в архивах Хогвартса появилась запись о его рождении, как и обещал профессор Дамблдор. Директор сдержал свое слово. В конце августа две тысячи восьмого мальчик получил сову с долгожданным письмом из школы, а первого сентября стоял на платформе девять и три четверти в толпе таких же неугомонных, как и он сам мальчишек. В тот день Гермиона Грейнджер впервые вернулась в Англию после долгого отсутствия, чтобы проводить сына в Хогвартс. Но Гарри в тот день так и не смог вырваться с работы, а Джинни гостила у своих родителей с крохой Джеймсом.

Распределяющая шляпа задержалась на голове Феликса гораздо дольше, чем на макушках других первокурсников. Она не сразу согласилась с желанием мальчика распределить его на выбранный им самим факультет. Попыталась переубедить его, но изменить решение юного Малфоя так и не смогла.

Феликс всегда казался Гарри очень живым и общительным ребенком. Непоседливым, любознательным, умным не по годам, очень улыбчивым мальчиком с лицом Драко Малфоя. Хотя Поттер уже не чувствовал никаких предубеждений по этому поводу, но распределение крестника на Слизерин все-таки озадачило его, вызвав искреннее недоумение.

- Почему именно туда, Феликс? – поинтересовался Гарри, приехав в Хогвартс на рождество. - Я думаю, тебе больше подошел бы Когтевран. Да и форма Гриффиндора смотрелась бы на тебе отлично.

- Но на Слизерине учился мой отец, - уверенно ответил мальчик, поправив сползшую с плеча сумку. Это был его сознательный выбор, и он ни за что на свете не согласился бы его поменять.

«Ты видишься с ним?» - так и подмывало спросить Гарри, но он не решился. Зачем своими расспросами тревожить мальчика, который за всю свою одиннадцатилетнюю жизнь так и не почувствовал мужского внимания и заботы, и о собственном отце имел представление лишь по рассказам матери?

Поттер знал, что Драко Малфой вышел из Азкабана три года назад - осенью две тысячи пятого, просидев на год меньше, чем приговаривался по суду. Гарри, посчитав приговор суровым, с самого начала настаивал на пересмотре дела о смерти Люциуса Малфоя, и, в конце концов, ему удалось добиться уменьшения срока для слизеринца. После выхода Малфоя из тюрьмы они виделись несколько раз: и в Министерстве магии, и в Гринготтсе, пару-тройку раз пересеклись на деловых встречах и приемах. Но желания встретиться и поговорить по душам ни у того, ни у другого так и не возникло. Наоборот, они оба, словно сговорившись, старательно избегали общения друг с другом. Каждый шел своей дорогой. А связующее их ранее звено – Гермиона – жила далеко и, как казалось Поттеру, повторять свои старые ошибки не собиралась.

Теперь Феликс стал совсем взрослым. Два года назад он успешно сдал ЖАБА, закончил Хогвартс и поступил в ЕМУ на отделение Колдомедицины, решив стать профессиональным целителем. Последний раз Гарри видел юного Малфоя в год окончания школы. Парень увлекался квиддичем и был капитаном сборной команды Слизерина. Он пригласил своего крестного на финальный матч «Гриффиндор – Слизерин», но в тот год, к большому разочарованию Феликса, победил родной факультет Поттера.

- Привет, Гарри!

Поттер резко оглянулся на знакомый голос.

- Феликс?! – удивился он. - Что ты здесь делаешь?!

- Я тут не один, – парень лучезарно улыбнулся своей хитрой малфоевской улыбкой, пожал протянутую крестным руку и качнул головой в сторону.

Там стояла ОНА. Все та же Гермиона Грейнджер, что и раньше - густые каштановые волосы, затянутые в тугой узел, знакомая прядка, упрямо выбившаяся из прически, легкий шелковый шарфик на шее, оттеняющий темно-карие глаза. Она совсем не изменилась. Разве что появились чуть заметные морщинки у глаз. Поставь ее рядом с Феликсом, и она показалась бы его девушкой, а не матерью.

Она не видела Гарри. Одиноко стояла на платформе в толпе суетящихся вокруг нее людей и искала кого-то глазами сквозь густые клубы паровозного дыма.

- Гермиона! – крикнул Гарри. Женщина обернулась на зов, карие глаза распахнулись и стали огромными-огромными.

- Гарри?!

Поттер раскрыл ей свои объятья, и секунду спустя она уже плакала на его плече. Плакала, счастливо улыбаясь.

- Гермиона! – к обнявшейся парочке присоединилась Джинни.

Феликс с улыбкой наблюдал за происходящим.

- А где Рон? – вытирая слезы, наконец-то спросила Грейнджер. – Я не видела его сто лет.

- Вон он, – Джинни показала на брата, стоящего в стороне с женой. – Позавчера сдал на водительские права, и вот уже третий день как ужасно горд собой. Бедная Лаванда, она в тысячный раз вынуждена выслушивать, какой он герой. Хотя, я уверена, там не обошлось без применения Конфундуса.

Все рассмеялись. Прямо как в старые добрые времена. Словно и не было прошедших и разделивших их по разные стороны пролива лет.

- Рон! – воскликнула Джинни и помахала тому рукой. – Лаванда! Идите сюда, смотрите, кто с нами!

И история с обниманием, поцелуями, слезами и счастливыми улыбками повторилась.

*****
- Как ты думаешь, на какой факультет тебя распределят? – повернувшись к Розе, спросила Маргарита.

- Уверена, что на Гриффиндор, - откинувшись на спинку сидения, ответила рыжеволосая девочка. - Там учились мои папа и мама, а также все дяди, и даже дедушка с бабушкой.

- А ты? – Марго повернулась к Альбусу.

- Мои тоже гриффиндорцы, - ответил мальчик. - Но Джеймс (это мой брат) дразнит меня и утверждает, что я попаду на Слизерин. А я не хотел бы учиться там.

- Почему? – удивилась Маргарита. – Чем же тебе не нравится Слизерин?

Альбус пожал плечами, затрудняясь ответить на вопрос. Он и сам не знал, откуда у него было предубеждение против змеиного факультета. Ни папа, ни мама никогда не позволяли себе выпадов против него, ни одного плохого слова, сколько мальчик себя помнил. Вот разве что дядя Рон иногда…

- Мой папа учился на Слизерине, - сказала Маргарита, так и не дождавшись от своего нового знакомого внятного объяснения. – И Феликс тоже.

- Феликс – это мой старший брат, - пояснила девочка, заметив вопросительные взгляды спутников. - Он сам попросил Шляпу распределить его на Слизерин, и она послушалась его.

Ребята уставились на нее: разве такое возможно?

Марго уверенно кивнула:
- Да. Феликс рассказал мне, что Распределяющая шляпа только предлагает и советует, а решение каждый первокурсник принимает сам. Мой папа считает, что каждый факультет достоин уважения. В том числе и Слизерин. А он никогда не обманывал меня.

Ребята задумались, решая для себя, где бы они хотели учиться. Они еще не знали, что все попадут на разные факультеты: Роза Уизли на Когтевран, Альбус Поттер на Гриффиндор, а Маргарита на Слизерин, как и все предыдущие поколения Малфоев. Но это распределение не помешает их только что зародившейся дружбе.

*****
- Зачем ты здесь? – тепло улыбаясь, спросил Гарри свою старую школьную подругу.

Та не успела ответить. Темноволосая девочка, чем-то похожая на юную Гермиону Грейнджер, соскочила с подножки вагона и подбежала к ним. Следом за ней из поезда спустились Альбус и Роза.

- Фе-е-еликс! – взвизгнула Маргарита от восторга и кинулась брату на шею. – А я думала, что ты забыл про меня!

Парень подхватил ее на руки и закружил по платформе:
- Забудешь про тебя, как же!

Он осторожно поставил девочку на землю.

- Братец, я надеюсь, ты будешь мне писать в Хогвартс?

- Непременно, - рассмеялся тот. – Так часто, как ты пожелаешь, Марго. Хочешь, каждый день?

- Нет, - замотала она головой, и непослушные каштановые волосы рассыпались по спине. – Каждый день не надо, достаточно раза в неделю.

- Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа. Жди сову по воскресеньям.

Гермиона с любовью наблюдала за разыгранной перед всеми семейной сценой. Ах, Маргарита, Маргарита, маленькая жемчужина в древнем аристократическом роде Малфоев, с самого рождения она ловко управляла обоими мужчинами в семье, и ни один из них не смел ей перечить.

- Это твоя дочь? – первой догадалась Джинни.

Гермиона кивнула и поманила девочку рукой:
- Дорогая, подойди сюда, я представлю тебя своим друзьям.

Она развернула дочь лицом к Поттерам и Уизли. Попыталась привести в порядок ее разлохматившиеся волосы, но безуспешно. Потом, смущенно улыбаясь, сказала:
- Это Маргарита, моя дочь. Ей одиннадцать лет, и она зачислена в Хогвартс на первый курс. Именно поэтому я сегодня здесь.

Немая сцена длилась недолго. Гарри взял подругу за руку и посмотрел на золотое кольцо на ее безымянном пальце. Оно было совсем простое, без вычурных украшений.

- Ты замужем?

Женщина задумалась, вспоминая. Этот же самый вопрос был задан ей двенадцать лет назад, но совсем другим человеком. Тогда стоял точно такой же теплый сентябрьский денек. Нет, она ошиблась, кажется, тогда шел нудный осенний дождь…

*****
Прозвенел дверной звонок, и Феликс бросился открывать. Потом раздался мужской голос, и Гермиона похолодела. Сердце забилось так, что стук, казалось, был слышен по всей округе. Она резко поднялась и направилась в гостиную. Осторожно приоткрыла дверь и замерла: на диване рядом с сыном сидел… Драко. Они были так увлечены разговором, что не заметили ее.

Гермиона застыла, не в силах отвести взгляд от Малфоя. Она испытала нечто вроде шока, услыхав его голос. Она не знала, что он вернулся, что будет здесь, и еще не успела морально подготовиться к встрече с ним. Да ей никогда к ней и не подготовится.

Драко, почувствовав ее присутствие, оглянулся. Молча встал и подошел к ней. Феликс поднялся вслед за ним и незаметно выскользнул из комнаты.

- Ты весь седой… - только и смогла сказать Гермиона.

- Я всегда был белобрысым, - ответил Малфой, не отводя от нее глаз. - Ты замужем?

- Нет, - ответила она и опустила голову.

Догадка ворвалась в сознание Драко, а вместе с ней и надежда.

- Неужели, ты все эти годы ждала меня?

- Неужели… - прошептала она, кивнув.

- Мерлин! - изумился Малфой. - Это же настоящее безумие.

- А никто и не говорил, что я нормальная, - Гермиона грустно улыбнулась. - Я уже давно безумна, с того самого дня, когда согласилась приехать к тебе на практику. Знаешь, тогда я думала, что у тебя нет сердца…

- Тогда я сам не знал, что оно у меня есть. Простишь ли ты меня? Возможно ли начать все с начала?

- Я… я не знаю, - она шмыгнула носом. – Все так сложно, так запутано.

Малфой сделал шаг назад.

- Нет, - испугалась вдруг она. - Не уходи… Не уходи, Драко!

Но он и не собирался уходить. Мужчина удивленно всматривался в глубокие бездонные тоннели темно-карих зрачков, не понимая, как такое могло случиться: он, столько лет пренебрегавший ею, не раз унижавший, обижавший и презиравший ее, забывший то, что не следовало забывать, едва не ставший причиной ее разрыва с лучшими друзьями, лишивший ее родной страны, дома и родителей, заставивший ее плакать и страдать, до сих пор был нужен ей? Нет, так любить умели только безрассудные и сумасшедшие гриффиндорцы!

- Я люблю тебя, Гермиона, - тихо сказал Драко, не сводя с нее внимательных глаз, - давно люблю…

- Но я никогда не стану таким, - продолжил он, - каким ты меня выдумала. Я не прекрасный принц из магловской сказки, и никогда им не буду. Со мной трудно. И дальше будет еще труднее.

- Ну и что, - она осторожно провела по его небритой щеке.

- В моей жизни так много грязи, - его голос дрожал, - что мне никогда из нее не выбраться, не отмыться. Зачем тебе это?

- Мне все равно, - она прижалась к его груди, и Драко невольно обнял ее.

- Гермиона, посмотри на меня внимательней, я все тот же слизеринский хорек, что и раньше, я потрепанный жизнью и людьми аристократ из вымирающего рода, пожиратель смерти, убивший собственного отца, а теперь еще и бывший зек. Я же сволочь, предатель, мразь и … Кто там еще?

- Ты грязнокровка! – фыркнула она, подняла голову и вдруг счастливо улыбнулась ему.

- Точно! – засмеялся Малфой. – Благодаря тебе...

*****
Драко безостановочно мерил шагами гостиную, метался по ней, словно лев в клетке, снова и снова поглядывая на настенные часы. Волосы банкира, обычно зачесанные назад, сегодня были взъерошены. Все объяснялось тем, что он то и дело поднимал руку и запускал беспокойные пальцы в серебряные пряди.

Наконец дверь распахнулась, и Малфой, резко повернувшись на скрип, увидел входящую Патрисию Долсон.

- Как она? – бросился он ей навстречу.

- Все в порядке, - пожала та плечами. - Мисс Грейнджер очень сильная. Увидев ее в первый раз, я сразу поняла, что именно она нужна вам, мистер Малфой. Прошу меня простить за мое мнение, но Астория Гринграсс была не совсем подходящей женой для Вас.

Драко немного расслабился:
- Слава Мерлину, все кончилось. Я не находил себе места от тревоги. Можно ли мне подняться к ней?

- Разумеется, - улыбнулась повитуха. - Надеюсь, вы не очень расстроитесь, если я скажу, что у вас родилась дочка?

Драко откинул со лба влажную от волнения прядь волос и усмехнулся:
- Нет, Гермиона с самого начала знала, что это девочка. Теперь у Феликса будет маленькая сестренка.

Он уже выходил из гостиной, как миссис Долсон окликнула его:
- Вы уже придумали ей имя?

- Да. Мы назовем ее Маргарита.

- «Жемчужина»? Я вижу, ваша семья начала исцеляться, мистер Малфой.

- Я очень на это надеюсь, Патрисия. Спасибо Вам.

Гермиона откинулась на подушки, и, казалось, спала. Она выглядела усталой и бледной, но счастливая улыбка на ее лице говорила о многом. Драко присел возле нее, она открыла глаза и протянула ему руку:
- Ты уже видел малышку?

- Еще нет. Сначала я хотел увидеть тебя, - он сжал ее ладонь в своей. - Как ты?

- Это было очень тяжело, - Гермиона взглянула на нахмурившегося мужчину и рассмеялась. - Драко, я пошутила, все хорошо, все просто замечательно. Иди же, возьми свою дочь.

Малфой нежно прижал руку любимой женщины к своим губам, поцеловал, отпустил ее пальцы, после этого поднялся, подошел к детской колыбели и склонился над новорожденной:
- Привет, Марго.

Он осторожно поднял дочь на руки, чтобы лучше рассмотреть ее.
- Наша девочка похожа на тебя. Она настоящая красавица.

Внезапно он ощутил покалывание в глазах и понял, что сейчас просто расплачется от счастья. Драко выдохнул, потом часто заморгал, гоня прочь слезы. Боясь своими неконтролируемыми эмоциями напугать малышку, вернул спящую дочь в колыбель, и повернулся к Гермионе.

- Теперь мне осталось сделать только одно, то, что я должен был сделать много лет назад, - Малфой засунул руку в карман пиджака, потом протянул ей на ладони маленькую бархатную коробочку.

- Что там? – удивленно спросила женщина, крутя в руках подарок.

- Обручальное кольцо. Надеюсь, ты окажешь мне честь и, забыв прошлое, согласишься носить запятнанное моей матерью имя «миссис Малфой»?

Он сжал Гермиону в объятиях, зарывшись лицом в ее волосы и боясь услышать ответ.

*****
Грейнджер моргнула, стряхнув с себя воспоминания, и постаралась улыбнуться.

- Ты замужем? – спросил ее Гарри.

- Да, – призналась женщина.

- Давно?

- Как видишь, - она погладила Маргариту по голове. – Уже одиннадцать лет.

- И даже не написала, - упрекнул ее Гарри.

- Зачем? - покраснела женщина. - Теперь у каждого своя собственная жизнь. Кроме того, я боялась, что ты не одобришь мой выбор…

- Та Грейнджер, которую я знал, - ответил Поттер, - никогда не спрашивала чужого совета, особенно моего. Она всегда все делала по-своему. Я знаю этого счастливца?

- Да, - смущенно улыбнулась Гермиона, - знаешь. Вот он. Гарри, позволь тебе представить моего мужа.

К ней подошел и уверенно взял ее под руку светловолосый мужчина в черном кашемировом пальто. Другой рукой он обнял прижавшуюся к нему девочку.

- Привет, Поттер!

От неожиданности Гарри опешил. Замер на несколько секунд, раскрыв рот. Но быстро взял себя в руки:
- Малфой?! Но как…

Непривычно было видеть слизеринца с такой открытой и ясной улыбкой.

- Вижу, Поттер, ты удивлен.

- Не то слово, - Гарри наконец-то сумел привести свои чувства в порядок. – Привет, Малфой. Признаюсь честно: ошеломлен, поражен, больше того, убит наповал. Что ты здесь делаешь?

- Мы с женой провожаем нашу дочь в школу. Вон она, знакомься, Маргарита Малфой.

Гарри посмотрел на дочь своего бывшего врага, перевел взгляд на счастливую Гермиону и почувствовал, как к горлу подступил ком:
- Я рад за вас.

- Ты правда рад? – удивился Драко.

Поттер уверенно кивнул.

- Я так на это надеялась! – маленькая предательская слезинка сверкнула в уголке глаз бывшей мисс Грейнджер.

- Что ж, Гермиона, тебе повезло с мужем. Мистер Малфой, вы сделали достойный выбор. Поздравляю! - и Гарри протянул слизеринцу руку.

Глаза Драко сверкнули.

Бывшие враги посмотрели друг на друга.

- Я даже и не рассчитывал, что когда-нибудь заслужу это, - Малфой пожал протянутую Поттером руку крепким мужским рукопожатием.

Старые разодранные в клочья душевные раны больше не болели.

КОНЕЦ

____________________________________________________________________________________
Вот и закончилась эта замечательная история!Я очень рада,что нашлись люди,которым она понравилась и ее с удовольствием читали!Всем большое спасибо за комментарии)))