Глава 29. По другую сторону. Часть II

Гермиона тысячу раз прокручивала в голове сцену боя. Беспричинная ярость, нахлынувшая на нее в тот момент, пугала и настораживала. Хуже всего, что отголоски этого чувства оставались в Гермионе до сих пор. Выражаясь то в агрессивном раздражении, то в злых слезах, то в неудержимом желании разрушить все вокруг.

Миг, когда на Гермиону снизошло озарение, можно было назвать взрывом. В буквальном смысле. Блез, не вовремя вошедшая в спальню, обнаружила ее в таком состоянии, будто она горела несколько часов. Абсолютно черные стены, летающий в воздухе пепел и ужасный запах дыма. В центре этого кошмара сидела Гермиона. Захлебываясь дымом, Забини подошла ближе и увидела, что соседка с ненавистью смотрит на кольцо, лежащее перед ней на полу. Фамильное кольцо Лестрейнджей. Пожалуй, это была единственная вещь, которой не коснулся пожар. Родовая магия была настолько сильна, что сумела защитить артефакт от направленной на него разрушающей силы.

Едва очнувшись от приступа, Гермиона спрятала кольцо в глубине чемодана, поклявшись, что больше никогда не оденет его вновь. Следующее, что она сделала — это заставила Блез переехать к Фецилии. Забини сопротивлялась, но опасение, что приступ Гермионы повторится, заставило слизеринку согласиться.

Оставшись одна, Гермиона еще больше впала в пучину отчаяния. Злость исчезла, уступив место чувству вины. Она допустила, чтобы подобное случилось с Драко. Она защищала всех и вся, а его не смогла. Понадеялась на Нотта. Мерлин подери, разве она не знала, что тот ненавидит их обоих, разве не понимала, что ничем хорошим это не кончится? Ей просто не хотелось задумываться. Она понадеялась на удачу, не понимая, что вся удача, которая у нее когда-либо была, на самом деле принадлежала Гарри! Только вместе с ним им всегда удавались любые подвиги, только рядом с Мальчиком-который-выжил можно было не беспокоиться и позволить ему руководить. Теперь же главной была ОНА, и она не имела права на ошибку.

Дни шли, а Гермиона никак не могла прийти в себя, заставить себя мыслить рационально и решать проблему. Она не могла думать. Как только девушка пыталась вычислить, кто мог наслать на Драко заклятие, груз вины обрушивался на нее, и мысли тотчас уходили в неправильное русло.

Гермиона ни от кого не хотела помощи, хотя по-настоящему нуждалась в ней. Ей было одиноко и страшно, как никогда.

***

Драко не знал, сколько минут, часов, лет провел в этом странном месте. Также как и не знал, где он. Малфой даже не помнил, как попал сюда. Думая об этом, он мог вспомнить лишь короткую обжигающую боль в районе лопатки и смыкающуюся над ним темноту. Момент, когда он очнулся, также стерся из его памяти. Казалось, что он провел здесь вечность, как будто до этого места ничего и не было. Он не существовал больше нигде.

Мысль была странной и неприятной. К тому же, Драко знал, что это не так. Потому что он помнил кое-что еще. Мягкую улыбку и отчаянный взгляд карих глаз. Темные волосы, беспорядочно обрамлявшие лицо девушки. Драко не был уверен, что помнит ее имя, но одно он знал точно: они были знакомы давно, и она была ему дорога. Он помнил нежное прикосновение тонких пальчиков и обволакивающее родное тепло, по которому он так скучал здесь.

Место, где он находился, представляло собой огромное пространство, заполненное липкой паутиной тумана. Драко знал, что ненавидит это природное явление, но не помнил почему. Только смутный страх поселился в его душе, убеждая никуда не двигаться, не шевелиться в этом тумане.

Здесь было холодно и душно. Каждый вздох давался с трудом. Кашель разрывал горло, а ледяной воздух окутывал тело. Но не это было самым страшным.

Драко отчетливо чувствовал, что с каждым днем забывает все больше из своего прошлого. Он был уверен, что раньше знал больше. Он помнил, что уже здесь, в тумане, рассуждал о выходе, заклинаниях… Теперь же эти мысли казались далекими и бессмысленными. Воспоминания, эмоции, желания таяли с каждой секундой, проведенной здесь. Оставался лишь образ уже почти незнакомой девушки из другой жизни. Дразнящий, возможно, и вовсе не существующий образ… Он одновременно притягивал и безумно раздражал. Драко не хотел думать об этом, но картинка никуда не исчезала из его сознания. Он желал расстаться с мыслями об этой девушке взамен на всю его память, но не мог.

Драко чувствовал себя слабым. Усталость наваливалась на него, принуждая закрыть глаза и уснуть, но он откуда-то твердо знал, что не может себе этого позволить. Иначе он просто не проснется. А ему просто необходимо было вернуться… к своему персональному кареглазому наваждению…

Неясные тени, скрывающиеся во мгле, обещали покой и счастье. Смерть становилась все желаннее. И Драко не был уверен, что сможет продержаться достаточно долго, чтобы кто-то сумел забрать его отсюда. Да и не пошел бы он с кем-то… только с ней. Но она, похоже, не собиралась появляться здесь и вытаскивать его.

И все же нужно подождать… В любом случае, осталось совсем немного. Его силы были уже на исходе.

***

Гермиона возвращалась в свою спальню поздней ночью. Заснув прямо на стуле возле кровати Драко, она проснулась только сейчас с четким ощущением, что нужно уходить. Девушка всегда доверяла своей интуиции, которая не подвела ее и в этот раз.

Насмешливый, наполненный ядом голос настиг ее в одном из коридоров второго этажа:

— Что-то ты не спешишь спасать своего парня.

Гермиона резко обернулась и наставила святящуюся на конце палочку на человека перед собой. Огонек Люмоса осветил невысокую фигурку девушки, в которой Гермиона тотчас узнала Полумну Лавгуд. Понимание наполнило девушку ненавистью, и она прошипела:

— Так это была ТЫ! Ты наложила на него проклятие!

— Долго же до тебя доходило, — скривилась когтевранка. — Вот интересно, на кого ты еще могла подумать. Ни один отрядовец не обладает подобными знаниями и навыками.

Гермиона мысленно стукнула себя по лбу. Ну, конечно! Ясное дело, что гриффиндорец бы использовал что-то более простое и разрушающее, пуффендуец бы ограничился и вовсе школьным курсом, и только когтевранец был способен на такую изощренную форму мести. А кто из Когтеврана ненавидел Гермиону больше Полумны? И все же бывшая гриффиндорка не понимала, как простое непонимание и неприязнь выросли в такое сильное чувство.

— Почему именно Драко? — спросила Гермиона, догадываясь об ответе.

— Это очевидно: он тебе дорог, а значит, больнее всего для тебя будет удар по нему, — цинично изрекла Лавгуд.

— За что ты меня так ненавидишь? Я могу понять Невилла, но что тебе успели сделать Лестрейнджи?

— То же, что и Невиллу, — ответила когтевранка. Заметив выражение непонимания на лице Гермионы, она добавила: — Моя мать.

Гермиона на мгновение задумалась, пытаясь вспомнить, что рассказывал ей Гарри по этому поводу. Она была абсолютно уверена, что имена Беллы и Рудольфуса там не фигурировали.

— Ты же говорила, что она погибла во время опыта…

— Да, именно так! — вдруг закричала Полумна. — Она была одержима этими экспериментами, и все из-за Беллатрисы Лестрейндж! Это она наложила заклятие на мою маму!

— Какое заклятие? — Гермиона мало что поняла из речи когтевранки, кроме того, что Белла, по-видимому, каким-то образом была виновна в смерти миссис Лавгуд.

— Immoderata stirpis commendatio. Переведешь сама, всезнайка?

— Навязчивая идея? Впервые слышу о существовании чего-то подобного…

— Неужели наша отличница чего-то не знает? — язвительности в голосе Луны было хоть отбавляй. — Довольно популярное заклятие в прошлом. Сейчас оно запрещено, так как почти во всех случаях его применения человек умирал, но доказать вину заклинателя было невозможно. Его суть состоит в том, что действия человека в момент попадания в него заклятия становятся его навязчивой идеей на всю жизнь. Проклятие Беллатрисы настигло мою маму во время выполнения домашнего задания по зельям, где необходимо было провести эксперимент…

— О господи! — вырвалось у Гермионы. Она просто не могла поверить, что кому-то в голову пришло создать нечто подобное. Это было так ужасно… — И разве нет никакого противозаклятия?

— Очевидно, нет! Иначе бы мой отец нашел его за столько лет!

Полумна замолчала, и в коридоре воцарилась тишина. Гермиона пыталась осмыслить услышанное и понять, что ей теперь делать.

— Мне жаль, — наконец сказала слизеринка, — я бы никогда так не поступила, ни с кем. И теперь я понимаю, почему ты ненавидишь мою мать и отрываешься на мне. Но твоя история не объясняет, какое заклинание ты наложила на Драко.

— Ну, ты и идиотка! — покачала головой Лавгуд. — То же самое! Заклятие навязчивой идеи! Просто я не рассчитала того, что в последний момент он может отвлечься от метания заклятий. Он отвернулся, чтобы посмотреть, как ты мучаешь Кормака, и проклятие попало ему в спину. Так что я понятия не имею, что происходит с ним сейчас. Очевидно, он впал в забытье, потому что в этот момент в его голове были какие-то мысли, но конкретных действий он не совершал.

Гермиона слушала, приоткрыв рот от изумления. Выходит, все это было продуманной схемой? Возможно, Полумна была распределена неправильно. Ей с ее хладнокровностью и хитростью самое место в Слизерине!

— Выходит, расчет был на то, что Драко будет постоянно пытаться ввязаться в бой?..

— …и его изолируют от общества, — закончила когтевранка. — Именно так.

— В таком случае, я не понимаю, что заставило тебя признаться.

— Потому что теперь вина за его смерть будет лежать не на мне, а на тебе, — торжествующе объявила Полумна. — Теперь, когда ты знаешь….

— Но ты же сказала, что конртзаклятия нет! — закричала Гермиона. Она уже потеряла всякое терпение, слушая эту сумасшедшую. Кем нужно быть, чтобы поступить так с человеком, который по сути ничего плохого ей никогда не делал, лишь для того, чтобы отомстить даже не своему врагу, а его дочери! И она еще смела заявлять, что вина за это лежит на самой Гермионе?

Ситуация казалась совершенно абсурдной. Лавгуд и раньше не отличалась нормальностью, не зря ее звали Полоумной, но это уже ни в какие ворота не лезло!

— Мой отец не смог найти его! Но учитывая, что Беллатриса провела почти все время в Азкабане, лично ее спросить не удалось. Так что беги к мамочке и проси спасти своего мальчика!

Полумна издевательски рассмеялась и скользнула в невидимый до этого проход в стене.

— Не думай, что останешься безнаказанной! — заорала ей вслед Гермиона. Сейчас на месть не было времени. Действовать нужно было немедленно. Гермиона поспешила к кабинету директора.

***

Профессор Снегг слушал Гермиону молча. Полчаса назад, когда зельевар был разбужен настойчивым стуком в дверь, он был в ярости, но увидев запыхавшуюся Гермиону, тотчас сменил гнев на сосредоточенную внимательность. Рассказ девушки заставил его испытать целую гамму чувств от неверия и злости до несвойственной ему надежды. Когда она закончила, он все еще молчал, уставившись невидящим взглядом на что-то за спиной Гермионы.

— Профессор? Вы… что-нибудь скажете?

Наконец, директор перевел взгляд на нее. Маска равнодушия на его лице выглядела гротескной как никогда.

— Что есть навязчивая идея, Гермиона? — менторским тоном поинтересовался Снегг.

— Когда человек зацикливается на конкретной мысли или занятии, — неуверенно ответила девушка.

— Вы не правы, то есть не совсем правы. Это некое представление, которое, вопреки воле человека, выступает на передний план сознания; представление, от которого нельзя избавиться, которое мешает и расстраивает нормальное течение процесса жизнедеятельности. Ключевой момент в том, что человек сознательно пытается отгородиться от своей навязчивой идеи, не думать о ней, не говорить, но не может. Случай с миссис Лавгуд довольно типичен. Она боролась со своим желанием продолжать эксперименты, ненавидела его и боялась, но не могла его победить. Но с Драко совсем другая ситуация. По словам мисс Лавгуд, а здесь она навряд ли бы стала врать, в момент попадания заклинания мистер Малфой смотрел на Вас, что скорее всего означает, что его сознание зациклилось именно на Вас.

— И что же с этим делать? Это можно как-то вылечить? — научный интерес боролся со страхом услышать отрицательный ответ.

— Контрзаклятия как такового не существует. Но, учитывая популярность этого проклятия, некоторое лечение, конечно, было изобретено. Но и оно могло сработать только лишь, если у пациента было достаточно силы воли. Человека изолировали от объекта навязчивой идеи и заставляли переключиться сразу на несколько других вещей так, чтобы он не мог снова зациклиться на чем-то конкретном. Однако все это можно было бы проделать в нормальных условиях. Но Драко находится в коме, и я даже не могу проникнуть в его сознание.

— Не можете? — пораженно переспросила Гермиона. — Но почему?

— Вероятно, на его сознании стоял блок во время использования заклятия. Других объяснений у меня нет.

Профессор замолчал. А Гермиона погрузилась в размышления. Слишком много сложной и пугающей информации. И отчетливое ощущение, что что-то они все-таки упускают, что-то несомненно важное, решающее… Что-то, что уже срабатывало….

— Мерлин, связь! — вдруг воскликнула девушка. В ночной тишине ее возглас оказался настолько громким, что даже портреты бывших директоров Хогвартса на стенах повздрагивали и недовольно забурчали. — У нас же есть связь, при помощи которой мы могли вынимать друг друга из снов Волан-де-Морта! Что если она и сейчас сработает?

В глазах Снегга отразился проблеск надежды и тут же исчез.

— Мы не можем использовать ее, не зная точно ее природы, — твердо сказал он. — Я не какой-то глупый гриффиндорец, не в обиду Вам, Гермиона, чтобы действовать наобум.

Гермионе хватило нескольких секунд, чтобы принять решение рассказать о пророчестве. В конце концов, это была тайна не только Драко, но и ее, и она имела право поведать о ней кому угодно. Особенно для такой важной цели, как спасение жизни.

— Даже если у Вас получится проникнуть в сознание мистера Малфоя, мы не можем быть уверены, что он согласится вернуться с Вами в реальный мир. Возможно, он попытается бороться, и тогда Вы оба навсегда останетесь в мире иллюзий.

Скептицизм профессора начинал раздражать. Похоже, он считал ничегонеделание лучше любой попытки лечения, о чем Гермиона не преминула ему сообщить.

— Вы просто не понимаете серьезность ситуации, — вскипел зельевар. — Вам кажется, что море по колено, но это не всегда так! Я просто не хочу, чтобы пострадали еще и Вы!

— Мне все равно, если я пострадаю! Мы должны хоть что-то пробовать… Даже если не получится, мы будем знать, что хотя бы пытались!

— Хорошо, — признал свое поражение Снегг. — Но когда… если Драко все-таки очнется, он будет одержим Вами. Это хуже приворотного, хуже фанатизма Вашей матери! Я не уверен, что с этим можно будет что-то сделать… младший Малфой никогда не отличался особой стойкостью духа…

— Прекратите! — закричала Гермиона. — Прекратите меня отговаривать! Я все решила, и я уверена!

— В таком случае, мы сделаем это завтра вечером, — смирившись, ответил профессор Снегг. — А теперь идите и как следует выспитесь, Вам потребуются все ваши физические и моральные силы.

Устало откинувшись в кресле, директор проводил взглядом девушку и тяжело вздохнул. Такого тяжелого года у него не было со времен смерти Лили.

---