Глава 15. Безумство Шляпника.



Джаспер Уитлок.

Так получалось, что множество раз в моей жизни я разочаровывался, теряя свою уверенность в чем-либо. Например, в начале зимы – когда снег только выпал и все вокруг становится белоснежным – конькобежец сильно рискует, вставая на гладь водоема, только покрывшуюся льдом. Наивный конькобежец не подозревает, что лед недостаточно тверд, чтобы удержать его. Он не понимает, что непременно провалится. Тем не менее, он решается встать на тонкий лед, и не подозревая, что смерть за спиной. И он проваливается. Лед под ним ломается, и он резко падает в глубоко в ледяную воду, неспособный выбраться наружу. Кровь медленно стынет в венах, и конькобежец вдыхает в последний раз, ледяная вода поглощает холодеющего, мертвого парня.

Именно так я себя теперь чувствовал.

- Милая, разве ты не помнишь свою мать? - эти слова прозвенели в моей голове, как взмах топора на плахе.

Я шел из уборной, обеспокоенный тем, как нам поскорее убраться отсюда. Интервью с Эмметом в новостях ошеломило меня так, что все происходящее казалось мне просто нереальным. Подойдя ближе к Белле, я заметил ее замешательство, когда она смотрела на женщину, стоящую ко мне спиной. Одежда женщины была вся в пятнах и дурно пахла. Затем женщина произнесла ту роковую фразу, и мириады эмоций отразились на лице моей сестры – шок, ужас и... надежда. Множество противоречивых эмоций, это казалось почти комичным.

Так почему единственное, что я чувствовал, был страх?

Эта женщина, которая выглядела, как уличная нищенка, не могла быть нашей матерью. Мое сердце заледенело от недоверия, разум кричал, что это невозможно. Белла, вероятно, ни капли не похожа на нее.

Женщина сделала шаг к моей сестре, и подняла свою руку, будто хотела коснуться лица Беллы. Стоя за спиной этой женщины, я не мог видеть ее лица.

- Милая, ты так выросла, - мягко бормотала женщина. Белла съежилась, отодвигаясь дальше от этой женщины. Моя сестра выглядела сейчас еще более бледной, чем когда-либо прежде.

Не долго думая, я шагнул вперед и встал между ней и незнакомкой. Впервые я увидел лицо женщины, утверждавшей, что она наша мать.

Она была привлекательна, но странная бледность кожи заставляла ее казаться больной. Я заметил, как ее свободная рука тайком царапала кожу, как будто она не хотела, чтобы мы это видели. Черная рубашка с длинным рукавом скрывала большую часть ее бледной кожи за исключением кистей рук. Ее темные волосы были жидкими, свалявшимися и грязными.

И я понял, насколько ложным было мое предположение, что она ничем не похожа на мою сестру.

Эта женщина походила на более старую, более морщинистую версию Беллы — это было просто поразительное сходство.

- Джаспер? – с сомнением спросила женщина. Ее карие глаза расширились, она коснулась моей шеи – ее прикосновение отозвалось мурашками на моей коже. – О, Джаспер, ты вырос, стал таким красивым молодым человеком. Телевизионное изображение даже вполовину не отражает всей вашей красоты.

- Держись подальше от Беллы, - резко сказал я, пятясь назад от нее. – И, черт возьми, от меня.

Я быстро схватил руку Беллы, смотря на нее. Ее взгляд метался от меня к женщине, которая не могла быть нашей матерью.

- Подождите! – прокричала женщина, едва сдерживая свой голос, чтобы он не перешел в вопль. – Пожалуйста, не оставляйте меня! Однажды я уже потеряла вас, не заставляйте мне потерять вас снова, пожалуйста!

Я повернулся, впившись в нее взглядом. – Вы не наша мать. Так что, блядь, свали отсюда! – прошипел я, начиная быстро двигаться к выходу, ведущему к эскалатору торгового центра.

- Я могу доказать, что это я! – произнесла она отчаянно. – Джаспер, у тебя есть шрам на боку в форме полумесяца: ваш отец нечаянно бросил разбитую пивную бутылку в твою кроватку, когда ты был ребенком. И у Беллы есть сигаретные ожоги на внутренней части локтя, после того, как ее вырвало на Чарли, и он прижал к ней окурок, чтобы преподать урок.

Я застыл на месте, Белла, не ожидая такой резкой остановки, врезалась мне в спину.

То, что она сказала, было правдой. По крайней мере, отчасти. У меня был рваный шрам на боку, но я не знал, откуда, и у Беллы были круглые белые шрамы на сгибе руки. Это произошло перед исчезновением нашей матери, когда нам обоим было по два года...

- Говорю вам, я была вашей матерью, - сказала она с чувством превосходства, уверенно улыбаясь мне.

Что нам теперь делать? Что мы можем сделать? Как мы с Беллой можем жить, зная, что все, во что мы верили, оказалось ложью?

Легкое подергивание рукава рубашки прервало ход моих мыслей. – Думаю, она говорит правду, Джаспер, - прошептала моя сестра. – Как иначе она могла знать об этом?

Хрупкая надежда в ее голове разбила мое сердце. Она так сильно хотела верить, что эта женщина - наша мать; она нуждалась в вере в то, что есть кто-то, кто все еще хочет заботиться о нас. Лишенная всю свою жизнь родительской любви, Белла нуждается в тепле материнской улыбки, ее поощрении. Мою сестру всегда было легко прочесть, словно открытую книгу, и теперь все ее эмоции отражались на лице. Посмотрев в ее глаза, я глубоко вдохнул.

- Пожалуйста, Джаспер, Белла, вернитесь, - прошептала женщина позади нас, - не оставляйте меня снова.

- Я резко повернулся, чтобы встретиться с ней взглядом, негодование кипело в венах, подобно пузырящейся смоле на поленьях в костре. – Не оставлять тебя снова? Ты, черт возьми, думаешь, о чем говоришь? Это ты оставила нас, - яростно выплюнул я, смотря на нее с презрением. – Ты оставила нас с сукиным сыном, который так жестоко избивал нас, что ты и вообразить не сможешь. Ты оставила двух беспомощных малышей в руках безжалостного человека, который получал удовольствие от избиения своих же детей! Как ты теперь смотреть на нас можешь и не догадываться насколько ты облажалась? Ты, так же как и отец, разрушила наши жизни.

- Что? – вскричала она удивленно. – Нет, Джаспер, послушай меня. Я была в той же ситуации, что и вы! Ваш отец также бил меня, вероятно, сильнее, чем вас.

- Сомневаюсь, - едко парировал я.

- Это правда! – настаивала она сквозь слезы. – Почему ты не веришь? В начале Чарли был просто идеалом – он во всем мне помогал и хотел всегда быть рядом. Иногда это надоедало, когда он был как близко, но мне это льстило. Затем мы поженились, и все, казалось, изменилось. Он становился все более и более ревнивым, агрессивным. Я должна была содержать дом в чистоте и ждать его с работы. Когда он приходил с работы позже обычного, и еда была холодной, он наказывал меня. Если я оставляла еду в духовке, чтобы сохранить ее горячей, пока он не придет, и он не видел ее на столе, когда заходил на кухню, то также наказывал меня. Я все делала плохо и неправильно.

- Тогда почему ты не забрала нас с собой? – потребовал я ответ, чувствуя похолодевшую ладошку Беллы, напрягшуюся в моей руке.

- Попробую объяснить, милый. Когда Чарли был любящим и добрым, он был для меня всем. В такие минуты я легко верила, что побои и ушибы были лишь слачайностями. Тогда он занимался со мной любовью так нежно, что хотелось кричать от исходившей от него любви. Поэтому я оставалась с ним на протяжении двух лет, терпя побои и крики, ушибы и боль. А затем я встретила Фила, - ее голос изменился, став мягким и тихим. – Я разрывалась между вами и необоснованными запросами Чарли. Я встретила Фила в библиотеке, когда спросила его, не знает ли он где отдел художественной литературы для взрослых. Общение с ним помогло мне не сойти с ума окончательно, и вскоре я поняла, что люблю его.

Все казалось настолько нереальным. Я не мог заставить мозг осознать это. Я стоял, прижав Беллу к себе, уставившись на женщину, которая, как я начал медленно понимать, действительно была моей матерью.

- Я так сильно любила Фила – он ни разу не ударил меня, но я знала, что Чарли никогда не даст мне развод. Разве ты не понимаешь меня? – серьезно сказала она, ее отчаянные, широко раскрытые глаза пытались убедить меня. – Тогда я была такой глупой. Я была настолько подавлена всем в нашем доме, и Фил казался моим единственным спасением. Идею о разводе я быстро отбросила, поэтому сделала единственное, что мне тогда пришло в голову. Фил помог вкатить автомобиль в озеро, а затем мы уехали куда-то на запад.

- Таким образом, ты просто оставила нас, после того как фальсифицировала свою смерть? – недоверчиво сказала Белла, выходя из-за моей спины. – Ты преднамеренно оставила нас?

- Тогда я была настолько глупа! Я так сожалею, Белла. То, что я сделала пятнадцать лет назад, было неправильным, я сожалею о содеянном, - она двинулась к Белле, в ее глазах плескалась мольба. – Я не буду просить, чтобы вы простили меня, по, пожалуйста, знайте, что я люблю вас обоих всем сердцем. Было что-то в глазах женщины, что заставляло думать, что она действительно сошла с ума. Внезапно я вспомнил фразу, которую слышал лишь однажды - безумство Шляпника.

Взглянув на Беллу, я понял, что та безоговорочно поверила этой женщине. Это была мечта Беллы – иметь мать, которая действительно заботится о ней, и она цеплялась за нее подобно умирающей старухе у ручья с живительной водой. Я же не доверял этой женщине в грязной одежде и с сальными волосами. Если мать получила все, чего желала, убежав с Филом, то почему она выглядит сейчас как бездомная? За те пятнадцать лет ее отсутствия что-то произошло, что-то изменившее ее. Ее взгляд метался, как у параноика, и я прищурил свои серые глаза. Нет, она мне не нравилась, и я, безусловно, не буду доверять ей.

Но Белла хотела этого, нуждалась в этом, и я ни в чем не мог ей отказать.

Медленно Белла потянулась и взяла женщину – нашу мать – за руки и улыбнулась с надеждой. – Примет, мама, - произнесла она мягко, нерешительно.

- О, милая Белла, - сказала наша мать с широкой улыбкой на лице. – Я так давно ждала этого момента. Я сделала самую большую ошибку, когда оставила вас обоих, - затем она крепко обняла Беллу, изливая на нее всю свою материнскую любовь, что копилась в ней годами.

Я ничего не сделал, чтобы их остановить. Я глаз не спущу с нашей матери, которая по каким-то причинам превратилась из красавицы, которую я видел на фотографиях, в эту неопрятную бродягу. И, если быть честным, я тоже хотел... верить. Верить, в то, что есть кто-то в этом мире, кто любил нас, независимо от того, были мы живы или нет. Но я не мог заставить Беллу уехать, она слишком сильно нуждается в этом, и будь я проклят, если уберу единственное хорошее, что произошло с нами с момента нашего рождения.

***

- Наверное, нам нужно идти, - сказала мать, украдкой глядя на выход, беря мою руку в свою. Затем она быстро потянула нас из магазина. – Я слышала историю по телевизору, любимые, вы оба можете скрыться в моем доме. Несколько месяцев спустя все, вероятно, утихнет. У нас с Филом есть чердак, сооруженный над нашей квартирой. Думаю, это будет лучшим местом для вас, - пробормотала она. – Я люблю вас обоих очень сильно.

Затем она потянула нас вниз по эскалатору через торговый центр, к большим, двойным дверям, ведущим наружу. Путешествие до дома матери заняло лишь пятнадцать минут. Ее автомобиль местами проржавел и при езде двигатель то жалобно постанывал, то отчаянно громыхал. Мы проехали высокие здания и переполненные улицы, медленно перемещаясь в более бедный район Монро, Луизиана. За горами Аппалачи, которые мы проехали лишь день назад, горизонт был чрезвычайно плоским – единственные линии создавали здания, тянущиеся к небу.

- Мы на месте, любимые, - взволнованно произнесла мать, выбираясь из машины. Мы остановились перед чем-то похожим на заброшенный дом. Граффити покрывали кирпичное пространство у двери. Странные бандитские символы небрежно написаны баллончиком на рыжеватом кирпиче - похабный, отвратительный член трахающий киску. Я сжал руку Беллы, когда мы шли по крыльцу за матерью в место, которое станет нашим новым домом.

- Джаспер? – прошептала мне Белла, когда мы вошли в квартиру. – Не уверена, что мне нравится это место.

- Не только тебе, Белла, - бормотал я, наклоняясь, чтобы нежно прижаться губами к ее волосам. – Все будет в порядке. Первое впечатление зачастую ошибочно, помнишь?

Она мрачно кивнула, и мы продолжили идти за матерью, ведущей нас по обшарпанным ступеням на второй этаж. Мы с Беллой держались за руки, как мы обычно делали, когда были не уверены. Я тщательно изучал окружающую нас обстановку, подмечая возможные выходы и что-либо, что могло помешать нам, если мы должны будем бежать. Обои на стенах пока не отслаивались, но они были покрыты слоем масляных пятен. Ковер на лестнице был изношен, а частями и вовсе отсутствовал. Я задумался, не было ли это здание признано непригодным для жилья, и предназначалось к сносу?

- Знаю, это не самое лучшее место, - начала мать, когда мы поднялись по лестнице и вошли в темную прихожую, - но это дом. Вы его тоже полюбите.

- Сомневаюсь, - пробормотал я негромко.

Мать остановилась у двери, ища что-то в кармане. Затем она достала ключ и вставила его в замочную скважину, нажимая на ручку и отпирая дверь. Затем мы увидели, какая обстановка была внутри.

Комната была скудно обставлена - только поношенная мебель, но, по крайней мере, здесь было несколько чище, лишь небольшое количество одежды, небрежно разложенной по стульям и кушеткам. Тарелки сложены у раковины - все грязные, телевизор включен – рекламирует новое средство от прыщей. Занавески закрыты, погружая комнату во мрак, телевизор был единственным источником света.

- Фил, милый? – позвала мать. – Ты дома?

- Хэй, крошка, - послышался мрачный голос. – Ты достала героин? Мы почти на нуле.

Голос матери резко окреп, сменив мягкий, добрый тон, слышимый мной мгновения назад. Она впилась взглядом в человека, обессилено лежащего на кушетке. – Нет, Фил, не достала. Мы поговорим об этом позже. Смотри, кого я привела с собой.

- О чем ты, черт возьми, говоришь?

Мать быстро закрыла за нами дверь, перекрывая поток света из прихожей. Теперь мы с Беллой погрузились во тьму, едва способные видеть человека на кушетке. От телевизора исходило совсем немного света, поэтому единственное, что я мог сказать об этом человеке, что у его были темные волосы и короткая борода.

- Кто они?

- Они, Фил, мои дети, - гордо произнесла она. – Знаешь, однажды мы видели их по телевизору.

- Правда? Хах, они не похожи на детей, которые у тебя были.

- Это было пятнадцать лет назад, малыш, - мягко ответила она, присев около Фила. – Они отличаются от младенцев, которыми они тогда были.

Фил приподнялся и потянулся рукой к ее груди, сжав ее, прежде чем притянуть женщину к себе на колени. – Иди ко мне, крошка, я ждал твоего возвращения, - я услышал, как расстегнулся ремень и лязгнула молния. Это произошло так быстро, что ни у Беллы, ни у меня, не было времени отвернуться, прежде чем я увидел, как наша мать оседлала его, сдвигая свои джинсы ниже колен, обнажая свой зад. – Блядь, Рене, - простонал Фил.

Мгновенно я сгреб в охапку Беллу и вместе с ней ушел на кухню. То, что сейчас произошло в той комнате, было отвратительно и возмутительно. Я тяжело прислонился к кухонной стойке, взгляд остановился на мусорном ведре в шаге от меня. Что-то сверкнуло в груде мусора от слабого света, проникшего на кухню.

- Я… - начала Белла. – Все не так, как я себе представляла.

Я глубоко вдохнул, ненавидя правду того, что скажу. – Ничего не было, сестренка.

Посмотрев на нее, я увидел, что Белла тихо плачет, слезы медленно спускались вниз по ее лицу. – Я всегда думала о ней, как об ангеле, - шептала она. – Почему мы, Джаспер? Почему мы оказались в этой ситуации, а не кто-то другой? – спросила она, пристально глядя на меня. – Почему это должны быть мы?

Я обнял ее нежно, мягко поглаживая по волосам. – Не знаю, Белла, правда, не знаю. Но есть и позитивная сторона - теперь у нас есть мать. И, не смотря на то, как она выглядит, она любит нас. Она осознала совершенные ею ошибки, теперь она снова хочет привести все в норму.

Я вздохнул, глядя на потолок. Я зацепился взглядом за небольшой квадрат, с которого свисала веревка. Я понял, что это дверь на чердак. Потянув за веревку, дверь открылась, показывая складную лестницу, которая вела на чердак, о котором говорила мать.

- Забирайся, Белла, - спокойно произнес я, оглядываясь на гостиную, где дыхание участилось, и были слышны шлепки от яростного соединения двух тел. – Будем спать на чердаке, - несмотря на то, что сейчас около четырех дня, я был опустошен, полагаю, Белла тоже.

На полу чердака была лишь убогая постель и стул, стоявший в дальнем углу. Отличное место для моей задницы - мать либо лгала, либо была под кайфом. Я закрыл за нами дверь, не заботясь о том, знают ли они, где мы.

- Зато есть место, где мы можем поспать, - произнесла Белла оптимистично, слабо улыбнувшись мне. – И мы не должны бегать из места в место.

- Спи, Белла, - произнес я мягко, садясь на матрас на полу. Я притянул ее к себе, обняв и прижав ее спину к своей груди.

Вскоре она заснула, а я остался наедине со своими мыслями. И, наконец, понял, что я видел в мусорном ведре, прежде чем мы забрались на чердак. Это была такая маленькая, но такая серьезная вещь. Использованный шприц.

---