Название: Жизнь продолжается…
Автор: -
Жанр: Science Fiction, Drama, Romance
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Эдвард/Белла
Саммари: …У меня складывалось очень странное ощущение. Все начинается сейчас, с выбора елки: начинается наша новая жизнь, такая же сильная, яркая, красивая и крепкая. Жизнь, в которой будут и колючки, но всегда радующая нас. Наша общая жизнь.

_________________

7 декабря 2013 года

- Джейк, мы почти дошли. – Я остановилась, вытерла меховой рукавицей пот со лба и с тревогой оглянулась. Закутанный с ног до головы ребенок, больше всего напоминавший меховой комок, неподвижно лежал в санках. – Ты слышишь меня?

Мальчик пошевелился и что-то неразборчиво проворчал. Я перевела дыхание. Вроде бы с Джейком все хорошо. По крайней мере, он крепко обхватывал свой любимый томагавк, сделанный специально для него. Мальчик не расставался с игрушкой ни днем, ни ночью и категорически отказывался выпускать его из рук даже во время еды. Кстати, Джейка давно пора накормить – но лучше сделать это в помещении, а не здесь, на двадцатиградусном морозе. Впереди уже светлело, лес заканчивался, и вот-вот покажутся первые дома.

- Пойдем, Сэм, - свистнула я деловито принюхивающемуся маламуту, поправила рюкзак и проверила, крепко ли привязаны санки к поясу. Руки оставались свободными. В любой момент мне может потребоваться вытащить из сапога нож или сорвать с плеча лук. Даже при полном безлюдье в этих местах есть кого опасаться – весь день я слышала отдаленное волчье пение. Правда, первым об их приближении сообщит Сэм, а он выглядел спокойным и расслабленным. Я с благодарностью посмотрела на пса, вздохнула и двинулась дальше.

Глубокий рыхлый снег мешал идти – снегоступы увязали в нем. Еще сильнее сковывали движение санки с привязанным к ним малышом. Но, тем не менее, не прошло и часа, как мы добрались до окраины Форкса – городка, в котором я раньше жила. В свете ненавистного зеленого сияния он казался еще более пугающим, чем был на самом деле. На светлом сайдинге чернели провалы окон – где-то с разбитыми стеклами, где-то наглухо заколоченные фанерой и досками. Полуметровый слой снега нетронутым лежал на лужайках и полностью скрывал под собой ступеньки крылечек. Ни одного следа человека. Ни одного огонька. Ни намека на дым из трубы или движение за безразличной чернотой окон. Ни единого звука, указывающего на то, что здесь могут жить – ни скрипа распахнувшейся двери, ни детского гомона, ни звона кастрюль или тарелок. Только шорох осыпающегося снега, хриплое карканье вороны на верхушке дерева и мое тяжелое дыхание. Город мертв. Мертв уже несколько месяцев.

Сэм толкнул меня мокрым носом, не понимая, почему я застыла неподвижной статуей, потрясенно вбирая в себя вид города-призрака.

- Да, малыш, мы уже идем. – Я, опомнившись, потрепала собаку за ухом и стерла с лица неведомо откуда взявшуюся снежинку. Осталось совсем немного. Два перекрестка – и мы будем на месте. В доме, принадлежащем моему отцу, а теперь, наверное, мне. В доме, где я прожила свои лучшие годы. В доме, где я так давно не была.

Дверь даже не потребовалось отпирать. Она, чуть скрипнув, открылась сама от несильного толчка. Внутри царили холод и темнота. Ничего удивительного – последний раз сюда заходили, наверное, почти год назад.

Я зажгла заранее приготовленную свечу и, подняв ее повыше, чтобы осветить помещение, горестно ахнула. Разгром. Полный и абсолютный разгром. Не осталось ни одного целого предмета обстановки. Кто-то вспорол обивку старенького диванчика, сбросил с полки книги, расколотил мамину вазу и разбил стулом экран телевизора. Последнее, впрочем, не так уж и расстраивало – электричества нет давно и, похоже, не будет уже никогда. И, хотя вид разгромленной комнаты приводил в ужас, я не собиралась наводить здесь порядок. Нам требуется всего-навсего переночевать, а утром мы с Джейком уйдем. Первое, что сейчас нужно – это развести на кухне огонь. Я прикрепила свечу на прибитой когда-то отцом полочке для сумок, собрала обломки стула и осторожно, вдоль стены, прошла дальше.

Кухню заливал все тот же зеленый свет, просачивающийся через запыленное, с высохшими потеками воды стекло. Здесь царил тот же разгром, что и в гостиной – табуретки валялись, стол перевернут, одна ножка у него отломана, а шкафчики раскрыты и сорваны со стены. Их содержимое по большей части исчезло – вероятно, унес тот же, кто и ломал мебель. Остатки – пара пустых баночек и окаменевшее еще лет пять назад печенье – разлетелись по полу.

Я расчистила себе дорогу и пробралась к духовке. Только в ней можно было разжечь огонь, не опасаясь пожара. Жаль, что с появлением центрального отопления в домах перестали строить камины и печи. Но кто же знал, что так все обернется…

На улице глухо рявкнул Сэм. Я мгновенно выскочила на крыльцо, срывая с плеча лук и лихорадочно перебирая возможные варианты. Волки? Рысь? И почему Сэм не рычит, а просто тявкнул и опять замолчал?

Похоже, он просто звал меня. На улице все так же царила тишина. Зеленое сияние переливалось на небе, создавая осточертевшую чарующую картинку. Голые деревья отбрасывали на снежную перину перепутанный лабиринт теней. В санках копошился Джейк.

- Белла!

- Иду, мой хороший, - виновато крикнула я, забросила лук за спину и спустилась к ребенку. Пятилетний мальчик весил не так уж и много, но я с трудом поднимала его, особенно закутанного с ног до головы в теплую одежду. Поэтому и предпочла везти его на санках. Самостоятельно Джейк не смог бы передвигаться по заснеженному лесу, а на руках мне его далеко не унести. Даже подняться с ребенком по ступенькам и затащить его в дом оказалось сложной задачей.

- Давай снимем с тебя хотя бы шубу и шапку, - проворковала я, садясь на корточки перед ребенком.

- Белла… - Джейк переложил томагавк из одной руки в другую, позволяя мне раздеть его. – А мы уже приехали?

- Нет еще, малыш, - грустно ответила я.

- А когда мы приедем?

- Не знаю...

И я резко отвернулась, убирая в сторону снятую с ребенка одежду. А что еще я могла сказать? Джейк задал хороший вопрос, на который не существовало ответа. Я не только не знала, когда мы приедем – у меня не было ни малейшего понятия, куда именно мы идем. Но Джейк вряд ли понял бы меня. Поэтому я, проглотив горький комок, наклонилась к ребенку и фальшиво бодрым голосом добавила: - Стой здесь, хорошо? Никуда не уходи. Я сейчас вернусь.

Огонь в духовке весело поедал остатки стула, наполняя кухню живительным теплом. Через полчаса Джейк, раздетый до свитера и вязаных штанов, уже пил горячий чай с самым настоящим сахаром, сумрачно блестя глазенками. Сэм свернулся возле окна и вылизывал подушечки лап.

- Допивай и ложись. – Я показала мальчику на приготовленную ему постель в углу. – У меня еще есть кое-какие дела. И не лезь к костру, ясно?

Джейк серьезно кивнул головой и придвинул к себе томагавк.

- Правильно, - улыбнулась я. – Будешь нас защищать.

Сэм поднял голову и внимательно посмотрел на меня.

- Нет, оставайся здесь, с Джейком. Лежать! – Я застегнула куртку и как следует завязала шапку. Пес опустил морду на лапы, но продолжал провожать меня взглядом, пока я выходила из кухни и плотно закрывала за собой дверь. Мне требовалось совсем немного побыть одной.

- Здравствуй, папа. – Я опустилась на колени прямо в сугроб под старым кленом. – Я все-таки пришла.

Слезы, так долго сдерживаемые, прорвали преграду и полились горячим потоком. Я позволила себе эту слабость. В конце концов, единственное, что я могла сделать для отца – оплакать его. Хотя бы сейчас, а не год назад, когда он погиб – в то проклятое Рождество 2012 года.

Меня спасло то, что приятель отца – Билли Блэк – пригласил нас в индейскую резервацию на праздники. Я, девятнадцатилетняя девушка, уже готовилась встречать Рождество одна - отец, шериф Форкса, должен был дежурить в эту ночь. Но ему удалось взять недельный отпуск, и вместо унылого сидения наедине с елкой нас ждала теплая компания веселых смеющихся людей.

Конечно, индейцы не ходили в церковь и не пели псалмов. Но в их домах сверкали разноцветными огоньками елки, посреди селения разожгли большой костер, и местные жители танцевали вокруг него, разливали горячие и горячительные напитки и жарили на огне сосиски и зефир. Даже внезапно отказавший старенький генератор, снабжавший резервацию электричеством, никому не испортил настроения. Никто не захотел возиться с давно дышащей на ладан машиной, отложив это мероприятие до утра. Тем более что освещение не требовалось – небо от горизонта до горизонта залило потрясающе красивое сияние, переливавшееся всеми оттенками изумрудного и травянисто-мятного, окрасившее снег и лица празднующих индейцев в неприятный мертвенный цвет. Необычное явление привлекло к себе всеобщее внимание. Причин его никто не знал, но, собственно, и знать не хотел. Сосиски остывали, виски нагревалось, а сияние – ну, красивое сияние, как раз для Рождества.

Потом выяснилось, что петарды и фейерверки, в изобилии заготовленные для этой ночи, не зажигаются. Ни одна. Даже когда кто-то со злости бросил картонную трубку в огонь, она просто сгорела, как и положено бумаге, словно внутри отсутствовал порох.

Утром один из мальчиков попытался позвонить товарищу. Но сотовые не работали. Как и связь вообще. Отец, почему-то занервничав, засобирался в город, однако Билли удалось уговорить его остаться еще на день. В конце концов, ничего странного и страшного не происходило – отсутствие связи могло объясняться зеленым свечением в небе. Когда-нибудь оно должно было прекратиться, а пока – еда есть, выпивка – тоже, и надо выкинуть из головы все проблемы и наслаждаться отдыхом.

Но сияние не исчезло ни через день, ни через два. Стало ясно, что происходит что-то неприятное, если не сказать больше. Отец, непривычно нахмуренный и помрачневший, ушел в город. Пешком, потому что его машина намертво отказалась заводиться, как, впрочем, и генератор резервации. Больше я не видела отца.

Вместе с ним ушли трое молодых людей. Назад вернулись двое. Они и рассказали, что творится в мире.

В ночь на двадцать пятое декабря внезапно перестали работать магазины и автозаправки, метро и лифты. Машины встали как вкопанные, и никто не мог завести их заново – умершие аккумуляторы больше не давали тока. Отключились холодильники и стиральные машины. Конвейеры на заводах, тоскливо пискнув напоследок, замерли навсегда. Потухли неоновые рекламы на улицах и яркие лампочки на рождественских елках. Землю освещало лишь холодное зеленое сияние.

Исчезла связь. Не работали телефоны и спутниковая связь. Телевидение, радио, Интернет – все исчезло, как будто его и не было. Газеты, естественно, тоже не выходили. Люди не могли узнать, что творится в соседней стране, городе или у тетушки Мэри.

Ситуация усугублялась тем, что на дворе стоял декабрь. Дома уже не обогревались – не было электричества, и системы подачи газа для отопления перестали работать, как и все остальное. Выходом могли бы стать камины или небольшие печки на угле, но где взять в мегаполисе дрова и уголь?

Люди запаниковали. Начались убийства и грабежи. Человека могли лишить жизни за пару теплых ботинок или упаковку собачьего корма. Правительство пыталось как-то повлиять на происходящее, но ничего не могло сделать. По каким-то причинам порох теперь отказывался гореть. У людей не осталось огнестрельного оружия, и ни полиция, ни армия не могли сдержать буйствующую толпу, вооруженную ножами и топорами. Кровь полилась рекой.

Одной из жертв этой бессмысленной бойни и стал мой отец. Молодого индейца, который пришел с ним из резервации, убили из-за теплой куртки. Отец пытался его защитить – и упал рядом с телом парня, зажимая руками рану на животе. Так я узнала про его смерть. Это сообщение вогнало меня в странное состояние полного ступора. Словно через толстый слой ваты я слушала, как Билли бормочет слова утешения, похлопывая меня по плечу, и предлагает остаться жить с ними. Точнее, не предлагает, а сообщает. Он не отпустил меня в город посмотреть на место, где похоронили отца, сказав, что не готов брать на себя ответственность и за мою гибель. После слабых попыток сопротивления я осталась в резервации. Последующие события показали, что это было правильным решением.

Сколько погибло людей – подсчитать никто не мог. Люди уходили из крупных городов, не в силах согреть и прокормить себя при полном отсутствии электричества и подвоза продуктов. Но в деревнях и небольших городах их не ждали – там заботились о собственной жизни. И пришедших встречали обнаженные ножи, топоры и град стрел. Да, именно стрел. В отсутствие огнестрела луки, как в средние века, стали мощным и удобным оружием.

Старейшины индейского племени поняли это одними из первых, поснимав со стен бережно хранимые луки прадедов, украшенные резьбой и птичьими перышками. Все, кто мог натянуть тетиву – и подростки, и взрослые, и мужчины, и женщины – встали перед мишенями. Упорные занятия принесли свои плоды. Конечно, вряд ли кто-то из нас мог сравниться с Робином Гудом и бить белку в глаз, но, по крайней мере, мы не промахивались при стрельбе по крупным мишеням.

И эти навыки пригодились нам при защите от хищников – как бегающих на четырех лапах, так и двуногих. Индейцы не отказывали в помощи беглецам, принимая к себе семьи с детьми. Они справедливо считали, что лес и океан прокормят всех. Но несколько раз нам приходилось давать отпор бандам вооруженных мародеров, пришедших в резервацию с одной-единственной целью – грабить и убивать.

Так мы пережили зиму. Очень холодную, непривычно морозную зиму. Но с весной, растопившей снег и вытащившей на свет божий все незахороненные трупы, пришла новая проблема. По стране покатилась эпидемия. От вируса не было спасения. Он не щадил ни взрослых, ни детей, распространялся всеми возможными способами – через воду, воздух и простое прикосновение. У человека на щеках появлялись багровые пятна, поднималась температура, он впадал в кому и через три, максимум пять дней умирал. Не помогали никакие известные людям лекарства. Смертность достигала почти ста процентов.

Как только в Форксе появились первые заболевшие, старейшины немедленно приняли меры. Теперь отношения с внешним миром сократили до минимума, а в резервацию не допускался ни один посторонний. Неважно, был ли это ребенок или сильный мужчина, так необходимый для выживания племени – любой мог быть носителем смертельной болезни.

И нам удалось продержаться все лето и практически всю осень. Однако в середине ноября, когда первый снег удобно устраивался на ковре опавшей листвы и еловых лапах, чума пришла в резервацию. Заболел мальчик, нашедший в лесу плюшевого зайца. Или не в лесу, а в городе – нам так и не удалось узнать правды. Ребенок просто не успел ее рассказать, свалившись в беспамятстве и сжимая в руках злополучную игрушку.

Две недели. Всего две недели потребовалось вирусу, чтобы уничтожить общину, состоявшую к тому времени из нескольких сотен человек. В живых остались лишь я и Джейк, черноглазый и темноволосый внук Билли Блэка. Болезнь коснулась своим крылом и нас, но ограничилась лишь несколькими днями беспамятства и сильной слабостью после выхода из комы. Почему мы выжили – не знаю, я не специалист в медицине или вирусологии. Факт остается фактом – в начале декабря мы с Джейком остались одни посреди огромного леса.

Еды хватало. Кладовки были забиты сушеным и копченым мясом и рыбой, оставались запасы муки и консервов Мы вдвоем могли питаться этим несколько лет. Но полное одиночество ужасало. Когда я представляла, что всю оставшуюся жизнь мне предстоит общаться только с мальчиком, недавно научившимся говорить, и собакой Билли Сэмом – бессловесной, хотя и все понимающей – сердце сжималось от тоски, ноги подкашивались, а к глазам подступали слезы.

Во мне зрело желание уходить. Мы с Джейком не можем остаться единственными выжившими на планете. Кому-то из людей наверняка повезло так же, как и нам. Возможно, мы сможем найти выживших и присоединиться к ним.

Самым правильным было бы остаться в резервации до весны и двинуться в путь, когда растает снег. Я умела стрелять, крепкие бревенчатые стены защитили бы нас от холода и хищников, но… Но меня начали мучить галлюцинации. Каждый вечер, уложив Джейка спать, я с ужасом ждала наступления ночи. Чертово сияние проникало в комнату даже через самые плотные шторы. В его мертвенном свете нехитрая обстановка – шкаф, стол, кровать – отбрасывали изломанные, шевелящиеся, живые тени. Они обступали меня и, казалось, что-то настойчиво рассказывали мне, но я не понимала, что именно. Любой звук: шорох падающего снега, скрип половиц, невнятное бормотание во сне Джейка – задевал мои обнаженные нервы. Я вздрагивала, посильнее закутывалась в одеяло и засовывала голову под подушку. Сон не приносил облегчения. Ко мне приходили люди, которых я хорошо знала и которых потеряла – отец, мать, Билли Блэк и его дочь Сью, мать Джейка. Призраки укоризненно смотрели на меня, качали головами, неразборчиво говорили резкими, недовольными голосами и звали меня к себе. Я просыпалась еще более усталой, чем засыпала, и чувствовала, что схожу с ума.

Выходя из дома за водой или гуляя с Джейком, я все время вздрагивала – мне чудились прозрачные тени, сидящие на перилах домов, бегающие друг за другом и кидающиеся снежками или радостно приветствующие меня. А еще приближалось Рождество. Тот самый день, когда началось это безумие. И я просто не могла встречать его здесь, в резервации, в окружении призраков былого. Постоянно вспоминая шутки, смех, веселых белозубых индейцев, предлагающих мне сэндвич или приглашающих потанцевать, отца, обсуждающего с Билли Блэком новую приманку для форели...

И я решилась. Оставаться в резервации или уходить отсюда – все это могло привести к смерти. Но в первом случае я неминуемо сойду с ума и собственными руками покончу с собой. Во втором – оставался шанс, что мы сможем добраться до людей. Этот вариант привлекал меня значительно больше.

Рано утром я собрала в рюкзак все самое необходимое, запас еды, закутала Джейка, свистнула Сэму и пошла, так ни разу и не оглянувшись на резервацию.

Отдаленный волчий вой привел меня в чувство. Я встала, стряхнула с шапки и куртки снег, чуть не превративший меня в статую, и последний раз поглядела на место, где похоронили отца.

- Прощай, папа. Мне бесконечно жаль, что так все получилось. Но я пока еще жива и постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы оставаться такой подольше.

У меня опять возникли галлюцинации? Или кто-то незримый на самом деле коснулся моей щеки, стирая следы засохших слез? Как бы то ни было, мне вдруг стало удивительно спокойно и легко, а в душе поселилась твердая уверенность – все, что я делаю – правильно. И кошмары в эту ночь меня не мучили.

А утром мы с Джейком и Сэмом вновь прокладывали себе путь по глубокому снегу. Я очень надеялась за день дойти до Порт-Анжелеса, где и переночевать. Или вообще задержаться на день-два перед тем, как начинать путь в Сиэтл. Что будет дальше – не знаю… Я боялась загадывать так далеко вперед.

А пока снегоступы приминали рыхлый покров, Сэм бодро шел рядом, высокие ели величественно выдерживали на себе тяжелые снеговые шапки, и даже мертвенная тишина не так давила на сознание, как вчера.

Внезапно маламут остановился, предупреждающе зарычав.

- Что такое? – встревожилась я, заученным движением снимая с плеча лук и доставая стрелу. – Кого ты увидел, Сэм?

- Меня, - послышался насмешливый мужской голос. – И, парень, лучше убери свою игрушку. Моя и сильнее, и стреляет лучше.

Вышедший из-за толстой сосны человек продемонстрировал спортивный арбалет с целеуказателем. Со смешанными чувствами я разглядывала молодого, максимум на пять лет старше меня, парня – высокого, массивного и широкоплечего. Восторг и безудержное ликование от встречи с людьми – настоящими, живыми, хотя и не очень гостеприимными – сдерживались закономерным опасением. Откуда мне знать, кто он? Может, это один из тех мародеров, от которых нам приходилось защищаться в резервации? Так что я не стала с радостными воплями кидаться на шею мужчине, а отступила назад, прикрывая санки с Джейком, и совершенно не собиралась опускать лук, нацеленный на незнакомца.

- Зато у меня собака, - невозмутимо сообщила я. – И, пока ты перезаряжаешь свою игрушку, - я намеренно подчеркнула это слово, - он перегрызет тебе горло.

Парень нахмурился и чуть шевельнул арбалетом, похоже, направляя его на Сэма. Пес зарычал еще громче и только и ждал моего приказа, чтобы броситься на угрожающего нам мужчину. И я уже готова была его отдать. Безопасность моя и Джейка значили для меня больше, чем жизнь совершенно неизвестного мне человека, пусть бы он и оказался единственным выжившим, кроме нас. Но на сцену вышел, точнее, выбежал еще один персонаж.

- Эммет, прекрати! – Красивая девушка с длинными светлыми волосами, выбивающимися из-под шапки, ударила по арбалету, направляя его вниз. – Ты что, не видишь, это девушка! И с ней ребенок! Не стреляй! – обратилась она ко мне. – Мы не сделаем вам ничего плохого, честное слово! И… можно придержать собаку? Я хочу подойти поближе.

- Спокойно, Сэм, - негромко произнесла я, кивнула и тоже опустила оружие. Девушка, просияв, кинулась к нам. Парень, поколебавшись мгновение, двинулся за ней.

- Я Розали, - представилась блондинка и, не слушая моего ответа, присела на корточки рядом с Джейком. – Привет, малыш. Как тебя зовут? Ты мальчик или девочка?

- Эммет, - назвал себя парень, протягивая руку. – Прости, что я угрожал. Понимаешь, время такое…

- Белла, - отозвалась я, пожимая ему руку. – Понимаю.

- Серьезный парень, - Эммет с уважением кивнул на Сэма, не перестающего утробно рычать.

- Да, с ним нам ничего не страшно, - улыбнулась я. Мои последние слова заглушил вопль Джейка. Не рев обиженного или расстроенного ребенка, а именно вопль индейца, выходящего на тропу войны.

- Джейк! – Я порывисто обернулась, вовремя успев остановить замах томагавка мальчика. – Простите. Он не очень любит посторонних и считает своим долгом защищать меня.

- Как мило! – восхитилась Розали, вставая и отряхивая колени от снега. – С такими защитниками тебе действительно нечего бояться. Хотя теперь их станет еще больше. Белла, вы, конечно, останетесь жить с нами?

- С вами двумя? – уточнила я.

- Нет, нас больше. А почему мы стоим в лесу? – вдруг спохватилась она. – Идем, идем, я по дороге все расскажу. Эммет, бери мальчика, а то с этими санками мы будем тащиться до утра. И как только ты решилась идти одна с ребенком?

- У меня не было выбора, - пожала я плечами. – Джейк, пойдешь к дяде на ручки? Он отнесет тебя домой. Кажется, мы уже пришли…

Мальчик хмуро смерил взглядом широкоплечего мужчину, внимательно изучил арбалет и неохотно кивнул.

- Вот и прекрасно, - обрадовалась Розали. – Давай мне свой топорик, я понесу. – Она протянула руку к малышу, но тот крепко сжал свой томагавк и замотал головой.

- Настоящий мужчина никогда не расстается со своим оружием, - добродушно прогудел Эммет. – Иди сюда, парень, только осторожно, не задень меня.

Мальчик удобно устроился на плечах мужчины, Розали чуть ли не силой отобрала у меня рюкзак и повела в глубину леса. Сэм, почувствовав, что я расслабилась, перестал рычать, и, хотя и не завилял хвостом, когда девушка погладила его по голове, довольно дружелюбно перенес это. А я еле сдерживала эмоции.

Напряжение и опасение, охватывавшие меня, трескались и осыпались, высвобождая из своих оков ликующий восторг. Я нашла людей быстрее, чем рассчитывала. И не просто людей, которые могли оказаться кем угодно: маргиналами, бандитами или рьяными сектантами, считающими все произошедшее наказанием за грехи. Нет, я, кажется, попала к нормальным, умным, здравомыслящим и доброжелательным личностям.

Пока мы пробирались сквозь сугробы к загородному дому, в котором жила небольшая община из четырех мужчин, трех женщин и двух ребятишек чуть постарше Джейка, Розали коротко рассказала мне о них. У всех была одна и та же история – все выжили после эпидемии, бежали из города и в конце концов собрались здесь. Кто-то - как Карлайл Каллен и Эсме, как я поняла, основатели общины, пришли сюда из Сиэтла, посчитав, что соседство с тысячами разлагающихся трупов опаснее пешего похода. По дороге к ним присоединились Розали, Эммет и шестилетние близнецы Алек и Джейн. И уже значительно позже их компания пополнилась еще тремя членами – Элис, Джаспером и Эдвардом. Все мирно устроились в огромном доме, когда-то принадлежащем эксцентричному другу Карлайла, и начали обустраивать быт, привыкая к новым условиям существования.

Самому старшему – Карлайлу – недавно перевалило за сорок, самой молодой из взрослых – Элис – почти исполнилось семнадцать. Молодежь, еще не успевшая обзавестись закоснелыми привычками, перестроилась довольно быстро, хотя иногда и вспоминала с тоской об Интернете, планшетниках и сотовой связи. Розали, всю жизнь беззаветно любившая детей, взяла на себя заботу о близнецах. Эсме готовила и занималась домом. Карлайл, опытный врач и просто разносторонне образованный человек, стал общепризнанным главой общины. А остальные занимались чем придется – запасали продовольствие, дрова, работали на небольшом огороде…

И все, по словам Розали, будут невероятно счастливы, когда мы с Джейком станем частью их семьи.

- Мы пришли, - торжествующая девушка повернулась ко мне.

- Вижу, - восхищенно выдохнула я, завороженная видом большого красивого дома в окружении гигантских елей. Из окон на пушистое одеяло снега лился теплый желтый свет, смешиваясь с зеленым сиянием и создавая неповторимое сочетание.

Я потянулась к Джейку и сняла его с плеч Эммета.

- Кажется, мы пришли, - прошептала я ребенку. – Мы пришли домой…

Внутри все дышало теплом и уютом. Мне нравилось абсолютно все – и интерьер, выдержанный в светло-коричневых тонах, и горящие в камине дрова, и разбросанные на толстом мягком ковре игрушки, и Эсме, с таким же, как и у Розали, детским восхищением приветствующая нас. Мы были желанными гостями в этом доме. Нет, не гостями – членами семьи, просто уезжавшими на время, и вот, наконец, вернувшимися в родные пенаты. Именно так я чувствовала себя, раздеваясь, помогая Джейку снять верхнюю одежду и устраиваясь в удобном кресле у камина. Покой и тепло постепенно завладевали моим телом.

Однако Джейк не разделял моих ощущений. Он категорически отказался разговаривать, хмуро сверкал глазенками, согласился поесть только при условии, что я буду рядом с ним, не захотел идти играть с Алеком и Джейн, тесно прижимаясь к моей ноге во время знакомства и, наконец, уснул у меня на коленях, продолжая сжимать в руке томагавк.

- Не понимаю, что с ним, - шепотом пожаловалась я Эсме, обнимая спящего мальчика. – Раньше он был совершенно нормальным.

- Он многое пережил, Белла,- успокаивающе сказала Эсме, проводя по отросшим волосам ребенка. – Нам всем пришлось тяжело. Но для детей крах всего, к чему он привыкли – буквально означает конец света. Сейчас ты – единственное, что осталось от мира, который знал и любил Джейк, поэтому он и не отходит от тебя. Алек и Джейн тоже первое время держались друг за друга, с подозрением глядя на нас, и только Розали смогла расшевелить их. И ты тоже сможешь. Все образуется, милая. Все образуется. – Эсме мягко улыбнулась.

И я всем сердцем верила в это. Все образуется. И Джейк привыкнет к новой жизни. Он подружится с Алеком и Джейн, будет весело бороться с Эмметом и сидеть на коленях Розали, и таскать у Эсме из-под носа горячее, только что испеченное печенье… И, наверное, слушать рассказы Карлайла, которого я еще не встречала. Впрочем, как и остальных. Интересно, какие они? Розали немного поведала об Элис и Джаспере, но только упомянула об Эдварде, лукаво взглянув на меня и добавив, что я сама должна составить о нем впечатление.

В общем, я понимала, что она имеет в виду. В семье только Эдвард оставался без пары, и, если учесть сильно сократившееся население планеты, получалось, что он предназначен мне. Или я – ему, смотря с какой стороны смотреть. И меня, разумеется, не могло не интересовать, кто он такой и как выглядит.

Громкий стук входной двери прервал мои размышления. Эсме торопливо поднялась и вышла, чтобы предупредить пришедших вести себя потише, но не успела. Дом заполонил звонкий женский голосок.

- Эсме, мы нашли новый склад, почти не разграбленный! И принесли тебе смеси для выпечки! И краски для Алека! А для Джейн – куклу, как она и хотела! Ой, кто это? Какой хорошенький… Песик, ты теперь наш, да?

Джейк закопошился и сонно посмотрел на меня.

- Ну что, малыш, пойдем знакомиться? – тихо спросила я. – Мальчик вновь нахмурился и, цепляясь за мою шею, зарылся лицом в свитер. Я только вздохнула, отвела от себя томагавк, чтобы его лезвие не царапало меня, и с замирающим сердцем и на подкашивающихся ногах вышла в холл.

Элис – невысокая хрупкая брюнетка энергично тискала Сэма, опешившего от такого напора и даже не пытающегося тявкнуть. Светловолосый Джаспер склонился на ней и помогал снять шубку. Эсме что-то негромко говорила мужчине средних лет с добрыми умными глазами – Карлайлу. А у самых дверей стоял, повернувшись к нам спиной, Эдвард.

- Белла и Джейк, я не ошибаюсь? – тепло произнес Карлайл.

- Нет, не ошибаетесь, - улыбнулась я. При звуке моего голоса Эдвард повернулся. Мое сердце пропустило пару ударов, после чего забилось с удвоенной силой. Не знаю, судьба, звезды или Афродита способствовали нашей встрече, но я была готова приносить им жертвы до конца своей жизни. Высокий, зеленоглазый мужчина с волосами странного бронзового цвета, от которого так и веяло силой и уверенностью, притягивал внимание и вызывал неудержимое желание многократно сдублироваться и штабелем сложиться у его ног. Горло внезапно пересохло, и я еле смогла добавить, с трудом осознавая, к кому обращаюсь – к Эдварду или Карлайлу: - Надеюсь, вы не возражаете против нашего присутствия в вашем доме?

- Нашем доме, Белла, - мягко поправил он. – Теперь это и ваш дом. Добро пожаловать в семью Калленов.

Честно говоря, я смогла только кивнуть, едва слыша его слова. Эдвард, еле заметно улыбаясь, не отрывал от меня взгляда. Внезапно запаниковав, я мысленно пробежалась по своему облику – каштановые волосы, собранные в хвост, личико сердечком, высокие скулы, карие глаза, стройная фигурка, облаченная в свитер и джинсы. Может быть, я не нравлюсь ему?

- Добро пожаловать домой, - эхом повторил Эдвард слова Карлайла.

Джейк внезапно заворочался и соскользнул на пол. Я только краем сознания отметила это. В зеленых глазах Эдварда светились такая заинтересованность и нежность, что я готова была растаять. Что-то надо было сделать… Ага, кажется, поздороваться…

- Белла, - хриплым голосом выдавила я и шагнула вперед, протягивая руку. Но, вместо того, чтобы пожать ее, как принято, Эдвард наклонился и поцеловал ее. Прикосновение холодных после мороза губ к моей коже вызвало странную дрожь в моем теле. Дыхание участилось. Я не спешила отнимать руку, а Эдвард не торопился отпускать ее. Мы не отрываясь смотрели друг на друга, впитывая взглядами каждую мелочь – прядь волос, небрежно упавшую на лоб, растрескавшиеся уголки губ, тень щетины на подбородке, небольшой шрам на левом виске…

Глухо гавкнул Сэм. Я, вырвавшись из состояния зачарованности, встревоженно глянула на собаку, а потом, проследив, куда он смотрит, на входную дверь.

- Джейк, нельзя! – одновременно заорали мы с Эдвардом. Последний еще и метнулся к двери и грубо вырвал у мальчика из рук солидных размеров топор, доходящий ему чуть ли не до подмышек. – Нельзя! - еще раз грозно повторил Эдвард. – Это не игрушка!

Джейк, насупившись, поднял с пола свой томагавк и привычно уже спрятался за меня, больно вцепившись в джинсы.

- Он очень любит топоры, - извинилась я. – Джейк вырос в резервации и не расстается со своим томагавком даже во сне.

- Могу его понять, - усмехнулся Эдвард, блеснув белыми зубами. – Я тоже очень неравнодушен к топорам и считаю их лучшим холодным оружием. В ближнем бою он незаменим. Куда там арбалетам Эммета! Правда, Джейк? – Эдвард присел, пытаясь заглянуть мальчику в лицо. Но ребенок не ответил на явное предложение дружбы и отвернулся, демонстрируя свою неприязнь.

В дальнейшем его отношение с Эдвардом не улучшились, как, впрочем, и с остальными обитателями дома. Джейк проявлял минимальный интерес только к Эммету и по-прежнему отказывался отвечать на вопросы и играть с близнецами. Он предпочитал сумрачно сидеть на моих коленях и оживлялся, только когда рядом с нами появлялся Эдвард. Вот тогда ребенка словно подменяли. Он сразу начинал хотеть в туалет, пить, есть, спать, гулять с Сэмом, ему становилось или холодно, или, наоборот, жарко. Если я не сразу реагировала – мальчик начинал ныть. Занудно и достаточно громко, чтобы заглушить любые разговоры. При попытке Эсме или Розали взять его на руки Джейк цеплялся за меня всеми конечностями так сильно, что оторвать его было практически невозможно.

Но, стоило Эдварду уйти – и все опять возвращалось на круги своя. Джейк затихал, просьбы прекращались, и он спокойно сидел со мной, крепко сжимая томагавк. Все – и я в первую очередь – понимали, что происходит. Джейк ревновал меня к Эдварду. Он словно ставил на мне клеймо: «Белла – моя!» - и не позволял второму претенденту на мое внимание хоть как-то добиться его.

Даже ночью я не могла поговорить с Эдвардом, хотя всем сердцем хотела этого. Джейк спал только возле меня, и, стоило мне выскользнуть за дверь, как он просыпался и начинал вопить. Тем самым воплем воинственного индейца, от которого сотрясались стены и дрожали стекла. Мы попробовали не обращать на него внимания – но через полчаса нервы всех присутствующих в доме превратились в клочья, особенно когда к мальчику присоединились и разбуженные близнецы.

Через неделю мне стало ясно, что так дальше продолжаться не может. Я нежно любила мальчика, понимала, что несу за него ответственность и готова была и дальше делать все ради его спокойствия и благополучия, но… Но у меня было право и на личную жизнь. Я хотела общаться с Эдвардом, и общаться как можно больше, а не просто тоскливо переглядываться, когда торжествующий Джейк уводил меня на кухню. Я хотела вновь стоять, тая под наполненным лаской и нежностью взглядом зеленых глаз. Хотела ощутить его губы – и не только на тыльной стороне кисти. Хотела почувствовать себя женщиной, а не просто матерью капризного и избалованного ребенка.

Хотя Джейка нельзя было назвать капризным и избалованным. Во всем, что не касалось его отношения к окружающим, он оставался послушным и вежливым мальчиком – ел то, что дают, быстро одевался, никогда не разбрасывал игрушки – так как никогда не играл ни с чем, кроме своего томагавка.

Возможно, потому, что гордый индеец не считал возможным брать игрушки Алека или Джейн. Я решила убить одним выстрелом двух зайцев – принести Джейку из Форкса что-нибудь, что будет принадлежать только ему, и добиться, чтобы мальчик хотя бы несколько часов провел без меня. Может быть, оставшись один, он быстрее привыкнет к Розали или Эсме?

Карлайл очень неодобрительно отнесся к этой идее.

- Не знаю. Белла, - покачал он головой. – Я бы подождал еще немного. Но, может быть, ты и права, и Джейку полезно будет немного побыть без тебя. Только обязательно предупреди его. Объясни, что ты не бросаешь его одного, что ты обязательно вернешься. Джейк не такой и маленький и должен понимать, что тебе иногда требуется уходить. И это не предательство, а просто необходимость.

Я последовала его совету и перед сном, укладывая Джейка, сообщила, что завтра утром уйду в Форкс и вернусь вечером. Ребенок внимательно выслушал меня и задал неожиданный вопрос:

- Ты идешь одна?

- Нет, - растерялась я. – Со мной идут Элис и Джаспер. И Эдвард, - неуверенно добавила я, не зная, стоит ли акцентировать на нем внимание, но и не желая врать. Утром Джейк все равно поймет, что Эдвард тоже ушел с нами.

- А Сэм? – уточнил мальчик.

- Нет, Сэм останется с тобой, - успокоила я его, облегченно думая, что Эдвард в компании Элис и Джаспера не заинтересовал Джейка. Мальчик не хотел оставаться в доме без единого родного существа рядом. – Не забудь покормить его, хорошо? И веди себя прилично. Я очень расстроюсь, если тетя Розали или тетя Эсме вечером пожалуются на тебя.

- Хорошо, - пробурчал Джейк и залез под одеяло.

- Вот и замечательно. – Я легла с ним и прижала к себе теплое детское тельце. Очень надеюсь, что моя идея сработает… И Джейк чуть получше станет относиться к Розали. А, кроме того, у меня будет несколько часов общения с Эдвардом…

И я получила эти часы. Если, конечно, общением можно назвать быструю ходьбу гуськом по узкой протоптанной в снегу дорожке, спиной чувствуя взгляд Эдварда, идущего следом за мной, и слушая звонкий голос Элис. Мороз щипал нос и щеки, слова клубами пара повисали в звенящем воздухе, но это нисколько не мешало жизнерадостной брюнетке, наконец-то получившей возможность рассказать мне историю своей жизни.

- Мы с Джаспером из Канады. Нет, я из Ванкувера, а он из южных штатов. Техас, да, Джас? Но потом он тоже переехал в Ванкувер. Мы жили на соседних улицах, но ничего не знали друг о друге до эпидемии...

От меня, собственно, мало что требовалось – только слушать (или делать вид, что слушаю) и поддакивать в нужных местах. Элис не давала мне возможности вставить что-то более осмысленное, чем «Да?», «Неужели?» и «Конечно». Мужчины просто молчали, и к концу двухчасовой прогулки до Форкса я в подробностях знала историю знакомства Элис и Джаспера, подробности расцвета их любви и причины присоединения к семье Калленов.

Попутно я пыталась сориентироваться. Меня очень интересовало, почему же я посчитала Форкс мертвым городом, в то время как он регулярно посещался? Должны же были оставаться следы, утоптанный снег или что-то в этом роде? Ответ, как водится, лежал на поверхности. Каллены шли не по дороге, как я, а напрямик через лес, и выходили на окраину. Еще осенью они проверили весь город, выяснили, что живых не осталось, и больше уже не возвращались в центр. У нас с Джейком не было ни единого шанса встретиться с Эдвардом или заметить, что в городе бывают люди, потому что склад, возле которого мы сейчас стояли, находился совсем в другой части Форкса, чем дом моего отца.

- И вы просто так заходите и берете?

- Конечно. – Элис подождала, пока Джаспер с усилием откроет тяжелую дверь, и впорхнула внутрь приземистого одноэтажного строения. – А кому это сейчас нужно? Хозяева склада не будут возражать, не волнуйся.

- Наверное, да, - согласилась я, подумав, что неведомые владельцы сейчас в лучшем случае похоронены. В худшем же… Я передернулась и постаралась отвлечься от неприятных мыслей. Элис зажгла масляную лампу и протянула мне.

- Выбирай, что хочешь. Игрушки лежат в той части склада,- махнула она рукой.

Я медленно пошла по рядам, разглядывая штабеля коробок. Некоторые из них были порваны, и их содержимое частично валялось на полу, а частично скромно пряталось в густой тени. Среди коробок с игрушками мне стало совсем грустно. Всех этих зайчиков, львят и кукол Барби сделали не для того, чтобы они сгнили на заброшенном складе. С ними должны были играть дети. Купать их, катать в колясочках и укладывать в кровать рядом с собой. Как я когда-то спала с медвежонком Беном. За годы интенсивной дружбы он потерял глаз, одно ухо висело на ниточке, а мех вытерся, но все равно мишка оставался моей самой любимой игрушкой. И до сих пор сидел на почетном месте на полке в моей комнате, если, конечно, его никто не сбросил оттуда…

- Белла, смотри, вот это подойдет?

Я обернулась. Эдвард протягивал мне большую коробку с нарисованной на ней ярко-красной пожарной машиной. Человечек, изображенный рядом с ней, в черной форме и белой каске, держал в руках брандспойт.

- Лего? - с сомнением спросила я. – Не знаю, Джейк никогда не интересовался конструкторами…

- Я искал что-нибудь связанное с топорами, – пояснил Эдвард. – У пожарных, насколько я помню, они есть.

Я присмотрелась. И действительно, второй нарисованный человечек, лезущий по лестнице, размахивал чем-то вроде топора.

- Давай возьмем, - согласилась я. – Надеюсь, ему понравится.

- Если не понравится… - Эдвард засунул коробку в свой рюкзак. – Всегда можно вернуться и поискать что-нибудь другое.

- Да, разумеется… Эдвард?

- Да?

Я помолчала, пытаясь сформулировать мелькнувшую в голове мысль. Может быть, если Джейк будет обнимать во сне не меня, а что-то, принадлежащее раньше мне – это послужит заменой? И я смогу хотя бы вечером принадлежать самой себе?

- Да, Белла? – настойчиво спросил Эдвард. Я решилась.

- Как ты думаешь, мы можем оставить Элис и Джаспера и зайти сейчас ко мне домой? Мне нужно…

- Элис! – громко крикнул Эдвард, не став слушать мои сбивчивые объяснения. Мне показалось, или в его голосе на самом деле прозвучала искренняя радость?

- Что? – Элис внезапно материализовалась перед нами. – Только не говорите, что ничего не можете найти. Вот, например…

- Элис, - оборвал ее Эдвард. – Возвращайтесь без нас. Нам нужно еще кое-куда зайти.

- Да пожалуйста, - не стала возражать девушка и хитро подмигнула. – Приятно провести время вместе.

- Элис, ты не так поняла, - смутилась я. – Я хочу зайти к себе домой.

- Ну, а я о чем говорю? – расхохоталась Элис. – Идите куда хотите. Я предупрежу Эсме, чтобы она не волновалась.

- Элис! – возмутилась я, но Эдвард обнял меня за плечи и развернул в сторону выхода.

- Не пытайся усовестить или переделать Элис. Еще никому это не удавалось. Просто не обращай внимания.

- Постараюсь, - буркнула я, торопливо пробираясь к пробивающейся сквозь приоткрытую дверь полоске зеленого света. Но быстро уйти нам не удалось.

- Эдвард! – окликнул нас Джаспер, когда мы уже почти вышли наружу. – У вас есть оружие?

- Топор.

- А у Беллы?

- Нож, - отозвалась я. – Лук остался дома.

- Возьми мой арбалет. Умеешь им пользоваться?

Я внимательно оглядела протянутое мне оружие и неуверенно ответила:

- Вроде бы да. Вот сюда кладется стрела, взводится тетива и нажимается на рычаг.

- Правильно, - кивнул Джаспер, демонстрируя вышеупомянутые операции. – Это удобнее, чем лук. И целиться проще, видишь?

Стрела с металлическим лязгом застряла в стенке склада.

- Сможешь повторить?

- Думаю, да…

У меня получилось медленнее, чем у Джаспера, но, тем не менее, моя стрела вонзилась стену не дальше чем в дюйме от болта, уже торчащего в ней. Я забросила ремень арбалета за плечо и засунула в держатели новые стрелы.

- Спасибо. Будем надеяться, он не пригодится.

- Куда идти? – весело поинтересовался Эдвард, когда мы, наконец, вышли из склада. – Ты сориентировалась?

- Да. Направо, - показала я.

- Так хорошо знаешь Форкс?

- Конечно. Я же родилась здесь и прожила всю жизнь… Ну, кроме последнего года, проведенного в резервации.

Теперь уже я не закрывала рот и, ведя Эдварда по хорошо знакомым улицам к своему дому, рассказывала ему то, что он хотел знать – об отце, матери, умершей десять лет назад от рака, о Билли Блэке и Джейке… И сама засыпала Эдварда вопросами о его жизни, на которые он не менее охотно отвечал. Мы становились ближе как в духовном, так и в физическом смысле: через какое-то время Эдвард обнял меня за талию, помогая преодолевать снежные завалы. Я чувствовала жар его руки даже через толстый свитер и мех куртки, и теплое дыхание, периодически обдающее мою щеку, казалось нежной лаской…

- Вот здесь. – Я остановилась перед своим домом. – Только там беспорядок. После смерти отца кто-то изрядно порезвился.

- Ничего страшного, - откликнулся Эдвард. – Мне много чего приходилось видеть. Думаю, что выживу.

Я зашла в дом. Где-то здесь оставалась свеча… Ага, вот она. Неяркий свет озарил разгромленную прихожую и гостиную.

- Бывало и хуже, - философски произнес Эдвард, обозревая из-за моего плеча валяющуюся мебель и разбитый телевизор. – Так что ты хотела взять?

- Своего медведя. Это наверху, на втором этаже.

Я, подняв свечу повыше, поднялась по лестнице, привычно отмечая, что пятая ступенька скрипит, а на восьмой доска отошла от стены. Эдвард тенью следовал за мной. Я затылком чувствовала его взгляд и чисто инстинктивно выпрямила спину, демонстрируя осанку и гордую стать. Не знаю, насколько сильно ему понравилось увиденное, особенно учитывая толстую куртку, но одобрительное хмыканье придало мне уверенности.

До второго этажа мародеры не добрались. Я с замиранием сердца приоткрыла дверь своей спальни, со страхом ожидая увидеть такой же разгром, как и внизу, и облегченно выдохнула. Все в комнате пребывало в том же виде, как я оставила в прошлом году, уезжая в резервацию: аккуратно заправленная постель, футболка, небрежно брошенная на спинку кровати, ноутбук на столе и раскрытая книжка на тумбочке.

- Значит, вот как ты жила, - протянул Эдвард, обнимая меня за плечи.

- Ничего особенного, - улыбнулась я, осторожно вывернулась из его объятий и подошла к тумбочке, беря книжку в руки. Маги, мечи, Темный Владыка, угрожающий уничтожить мир… Как давно все это было… Мир уничтожился без всякого Темного Властелина. Хватило нескольких вспышек на Солнце, чтобы полностью изменить развитие жизни на Земле. Уже нет отца девочки, которая читала эту книжку, поджидая его с работы. Нет его друга и еще семи миллиардов человек. Да и эта девочка тоже исчезла, превратившись совсем в другую женщину…

Я положила книгу обратно, взяла с полки медвежонка и бережно убрала его в рюкзак.

- Пойдем. Нам нечего здесь больше делать.

Эдвард пропустил меня в коридор и аккуратно закрыл дверь, отрезая меня от моего прошлого. Теперь у меня оставалось только будущее.

Снег тихо поскрипывал под подошвами унтов. Эдвард шел впереди, прокладывая дорогу, я – за ним, старалась ступать точно в его следы. Мы пришли к выводу, что так будет быстрее, чем идти рядом. Странно, но черные провалы окон и раскрытые двери уже не пугали так, как неделю назад. Город казался не мертвым, а спящим. Просто пришла злая колдунья, махнула палочкой, накрыла крыши и лужайки толстой белой периной, и все погрузилось в сон. И когда-нибудь придет прекрасный принц или добрый волшебник, неважно, кто – и город проснется и оживет. Правда, это будет уже совсем другой город, не тот, в котором я жила и который отлично знала. Не будет машин на улицах, ежеутренних и ежевечерних пробок, вечно зависающих касс в супермаркетах, ярких фонарей и мерцающих в гостиной телевизоров. Все станет чище, свежее, проще и заиграет новыми красками… И город будет жить.

Эдвард остановился так резко, что я ткнулась носом в его спину, на которой почему-то уже не висел рюкзак.

- Белла, быстро на дерево, - встревоженно проговорил Эдвард.

Мне потребовалась секунда, может, две, чтобы сориентироваться. Но, по-видимому, для Эдварда это показалось слишком длинным сроком. Он, шагнув назад, подтолкнул меня.

- Лезь! Быстрее! Черт!

Приглушенного рычания, подкрепившего его слова, вполне хватило для того, чтобы я, увязая в глубоком снегу, бросилась к ближайшему дереву и, уцепившись за толстый сук, подтянулась и залезла на него. На внезапно ослабевшие колени можно пока не обращать внимания. Сейчас главное – чтобы не дрожали руки, почти машинально укладывающие болт в ложе арбалета. Больше никогда не выйду в лес без Сэма! Он предупредил бы меня о волках задолго до их появления!

Волки. Нельзя сказать, что лес кишел ими – все-таки в свое время цивилизация добралась и до этого уголка природы, а за прошедший год хищники еще не успели расплодиться до поражающего воображение поголовья. Но изредка волки и оставшиеся в живых люди сталкивались друг с другом, и не всегда можно было заранее предсказать, кто выйдет победителем из этой схватки.

Как, например, сейчас. Два человека против... Сбрасывая мешающий мне рюкзак в снег, я попыталась сосчитать, сколько особей в напавшей на нас стае. Шесть? Семь? Матерый вожак со светлой, почти белой шерстью и две более темных самки стояли неподалеку и пока не вмешивались в драку. А на Эдварда наседали молодые волки, скорее всего, рожденные в этом году, и я не могла различить, сколько их сплелось в тугом мохнатом рычащем клубке. Да какая разница, сколько? Посчитать можно будет и позже, когда все закончится. Или если все закончится?

Эдвард отступал. Пока его спасала толстая куртка и умение владеть оружием. Он оказался прав – топор лучше подходит для ближнего боя, чем арбалет. Один молодой волка уже лежал на снегу с раскроенным черепом. Но еще два зверя висели на мужчине, остервенело рыча и ожесточенно пытаясь добраться до уязвимых мест. Я прицелилась в серую рыкающую массу – и не решилась нажать на спусковой рычаг, боясь попасть вместо волка в Эдварда. Болт полетел в одну из самок, напряженно и озабоченно поглядывающую на вожака.

Я коротко выругалась. Плохое знакомство с оружием не могло не сказаться. Я промазала, несмотря на суперсистему прицеливания. Стрела попала в бедро волчице, не причиняя особого вреда и вынуждая зверя жалобно взвыть. Это словно бы послужило сигналом – и вожак, и обе самки сорвались с места и красивыми длинными прыжками полетели к Эдварду. Второй раз я уже не промахнулась. Серая тень, жалобно взвизгнув, замерла рядом с телом волчонка. Третий болт влетел во вторую волчицу, отбрасывая ее в сторону, и на этом арбалет заклинило.

Разбираться, что и как я неправильно сделала, не было времени. Вожак прыгнул на спину Эдварду, и мужчина пошатнулся под весом трех – или уже двух? – хищников. Если он упадет, то волки быстро доберутся до горла, и тогда…

Я выхватила нож из голенища сапога и прыгнула вниз и вперед, стараясь максимально приблизиться к Эдварду и волкам. Правую ногу пронзила острая боль, но не настолько сильная, чтобы обращать на нее внимание в такой тяжелый момент. Тем более, что цель почти достигнута. Я рывком дотянулась до массивного тела вожака и, ухватившись за густую шерсть, дернула его на себя.

Волк, рыча, со злостью бросился на меня. Хищника встретило лезвие ножа. Я била, не разбирая, куда попадает моя рука, вкладывая в удары всю свою силу, стараясь не выпустить зверя, не дать ему вырваться и вновь кинуться на Эдварда. Ноздри заполнил резкий соленый запах крови, уши слышали только разъяренное рычание и шум отчаянно колотящегося сердца, перед глазами мелькали бело-красные пятна… Я не осознавала себя, на время превратившись в берсерка и полностью отдаваясь желанию убить.

- Белла!

Сильные руки подняли меня, осторожно разжали мои пальцы и вынули нож.

- Посмотри на меня!

Я ошалело подняла голову, все еще плохо различая окружающее. Мужские губы накрыли мои. Не нежным поцелуем, отнюдь – Эдвард целовал меня жадно, нагло, требовательно. И я немедленно ответила ему, без каких-то там колебаний или размышлений. Мы сминали губы друг друга, кусали, втягивали в себя, сплетались языками в безумном танце и хрипло стонали. Я всем телом вжималась в Эдварда, цеплялась за меховой воротник, влажный от снега и крови, чувствуя, как слабеют ноги и напряжение боя заменяется чем-то другим, незнакомым и притягательным…

Мне пришлось оторваться – легкие настоятельно потребовали воздуха, но мы продолжали прижиматься друг к другу. Голова, затуманенная нехваткой кислорода, азартом боя и незнакомыми ощущениями, продолжающими гулять по телу, категорически отказывалась соображать. Не хотелось думать ни о нападении волков, ни, тем более, о причинах нашего поцелуя. Он казался совершенно естественным, логичным завершением смертельно опасной ситуации, в которую попали два человека, испытывающих друг к другу намного больше, чем просто симпатия. Я просто стояла на подкашивающихся ногах, дрожа от страха и страсти, и обнимала своего мужчину.

- Как ты? - хрипло спросил Эдвард.

- Нормально. Наверное, - выдохнула я.

- Белла, на тебе кровь. И ты можешь не чувствовать боли от шока.

- На тебе тоже кровь, - недовольно пробурчала я, возвращаясь в действительность и оценивая свое состояние. В шоке я там или нет, но волк на самом деле не задел меня, слабая тянущая боль чувствовалась только в подвернутой лодыжке.

- Это не моя, - серьезно возразил Эдвард, бережно отстраняя меня.

- Ну и не моя тоже, - заметила я, отступая на шаг. – Ой!

- Что? – сразу же отреагировал Эдвард.

- Ничего страшного, - замялась я. – Просто ушиблась, когда прыгала с дерева. Сейчас все пройдет.

- Сделай шаг, - потребовал мужчина.

- Пожалуйста, - неуверенно отозвалась я и шагнула назад, тщательно контролируя выражение своего лица. Но, по всей видимости, мне не очень удалось скрыть резанувшую лодыжку боль, так как Эдвард, хмыкнув, присел на корточки.

- Правая? Или левая?

- Правая, - неохотно сообщила я. Он приподнял мою ногу и начал осторожно ощупывать ее прямо через сапог.

- Перелома нет, - наконец заключил он.

- Ты определил это на ощупь? – скептически ухмыльнулась я.

- Нет. При переломе ты бы реагировала намного громче.

Эдвард выпрямился, поднял свой рюкзак, брошенный в снег, потом поискал мой и вытащил из него медведя.

- И что ты делаешь? – поинтересовалась я, наблюдая, как он вытряхивает из своего рюкзака консервы и запихивает туда игрушку.

- Банки могут полежать здесь до утра, ничего с ними не случится. А я не хочу тащить лишнюю тяжесть. Иди ко мне.

Не успела я опомниться, как он поднял меня на руки.

- Эй! – запоздало возмутилась я. – Опусти меня! Я могу дойти сама!

- Не сомневаюсь, - невозмутимо ответил Эдвард. – Но тогда мы будем тащиться до утра.

С этим утверждением сложно было спорить. Да, честно говоря, не очень и хотелось. Я устроилась поудобнее, вжавшись щекой в мокрую куртку. Эдвард что-то одобрительно пробурчал и твердым, уверенным шагом двинулся вперед.

Продолжение