После ухода Золко события стали разворачиваться с пугающей скоростью. Однако Эйг воспринимал всё с безграничной индифферентностью – для начала он спокойно переоделся в нелепый костюм, который ему с поклонами преподнесли послушники. Сами они были явно преисполнены осознания важности своей задачи; их суровые лица сияли особым светом, который Эйг уже видел однажды, наблюдая за процессией монахов, инспектировавших Университет. И этот свет пугал намного больше, чем зеленоватое свечение пустых глазниц черепов, которыми Эйга поприветствовала Руда-122.

Послушники сменили серые невзрачные одеяния на что-то яркое и замысловатое. Эта разноцветная многослойность сначала застала Эйга врасплох, и ему оставалось только молча смотреть вокруг, пытаясь понемногу смириться с тем, что парадно-выходная форма работников на службе у Зэй едва ли не в точности повторяет узор полотен силы в воздухе планеты.

Конечно, он с самого начала понимал, что его идеальность не могла быть естественной, что кому-то пришлось приложить серьёзные усилия, чтобы сплести нити нужным образом, превратив их в подлинное произведение искусства. Но одно дело – понимать это теоретически, и совсем иное – столкнуться нос к носу с неопровержимыми доказательствами этих смутных догадок. Зэй, которую он изначально воспринимал как очередное добровольное помешательство человечества, становилась интереснее с каждым штрихом, который добавлял к её портрету мир вокруг. В конце концов Эйгу пришлось признать, что он ждёт встречи с богиней с нетерпением, которое превосходило все нормы приличия. Подобное он испытывал, отправляясь на поиски утраченного, покидая Университет; волновался до дрожи в коленках и закусывал губы, чтобы те не расползались в идиотской улыбке.

Но прослыть дебилом благодаря этому волнению ему не дал Золко, осторожно вышедший из-за спин послушников.

Предыдущая встреча с Эйгом явно произвела на толстяка неизгладимое впечатление. Он до сих пор пытался хорохориться, но попытки эти были провальными. Однако Эйгу не понравилась неприкрытая неприязнь, сменившая превосходство во взгляде Золко. Ему не хотелось получить нож в почку в самый неподходящий момент…

- Чужеземец, - коротко поприветствовал его толстяк и отступил в сторону, давая дорогу Теренагу.

Старичок сиял. Он обогнул толстяка, словно тот был невзрачным камнем на пути к светлому будущему – препятствием, недостойным внимания. Концентрация радостных лиц на квадратный метр начинала нервировать Эйга; они с Золко на этом фоне казались образцами угрюмости.

- Здравствуй, гость! – торжественно произнёс Теренаг и опустился на колени, подняв перед собой руки с сомкнутыми безымянными пальцами. Голос его звенел и совсем не соответствовал возрасту мужчины; преисполненный гордости и нетерпения, он скорее был похож на срывающийся тенорок взволнованного двадцатилетнего юноши. – Мы долго ждали тебя. Зэй предсказывала твоё появление и не ошиблась. Прости нас за скромный приём и за то, что приходится проходить через испытания и сомнения неверных – поверь, они будут наказаны. Они – те, кого не достигает свет Зэй. Мы окажемся у алтаря, когда на землю падут лучи багровой луны, и он будет омыт кровью провинившихся. Мы же будем ликовать, ведь свет Зэй сияет в нас!

- Свет Зэй сияет, - стройным хором откликнулись послушники.

- Прежде чем отправиться в путь, подтверди истинность своих притязаний, коснувшись буроцвета, и мы вслед за ним склоним перед тобой головы!

- Говори за себя, Теренаг, - недовольно пробурчал Золко. – Цветы – это не показатель.

Если Эйгу и хотелось воспротивиться и отказаться подчиняться приказам старичка, то слова Золко окончательно убедили его в необходимости обратного. Кинув на толстяка недовольный взгляд (нужно отметить, что он был неоригинален в этом решении), Эйг наклонился и погладил кончиками пальцев цветок, росший прямо у его ног.

Поле всколыхнулось – как и в первый раз. Растения склонялись к Эйгу, тянулись к нему, словно умоляя о прикосновениях. Будь их воля – вырвали бы корни из земли и подбежали к мужчине, чтобы потереться о ноги и подставить бутоны под шершавые ладони. Все люди умолкли, казалось, даже дышать перестали, наблюдая за реакцией, казалось бы, бездушных буроцветов.

Когда багровые волны улеглись, Теренаг первым подал голос.

- Сомнения излишни, - провозгласил он, поднимаясь с колен. – Мы ждали тебя, повелитель!

- Пора идти к Зэй, - вклинился недовольный голос Золко. – Лишь она знает истину.

Эйгу права голоса так и не дали. Осторожно подхватили под локти и провели в центр толпы, после чего противоборствующие «главари» растворились среди одинаково-цветных послушников, и вся процессия двинулась вперёд, к разлому в скале, что отсвечивал розовым в неярких лучах солнца.

***

До места они добрались к ночи, как и обещал Теренаг. Уставший, голодный и злой Эйг уже готов был примириться с мыслью, что им предстоит топать ещё не один день, но вдруг в глаза ударил багровый свет: высокие стены, ограждавшие дорогу, остались позади, и Эйгу открылся потрясающий сюрреалистичный вид на главный храм Зэй.

Если предыдущее строение, замершее посреди багрово-синего поля, вызвало у него восхищённую оторопь, то тут это ощущение оказалось сильнее во сто крат. Поразительно, как он умудрился не заметить эту красоту с орбиты, как не наткнулся на неё среди снимков планеты, готовясь к высадке. Храм был огромен. Подавляюще красив. А когда Эйг засунул руку в один из карманов одеяния и нащупал прихваченный с собой лепесток, то не смог сдержать сдавленного возгласа при виде скрытой от посторонних глаз картины.

В багрянце луны сила была кроваво-красной, она оттенялась лишь серебром и чернотой, казалась вязкой и тягучей. Шпиль храма, взмывавший ввысь и терявшийся в облаках, был эпицентром потоков, струившихся над планетой: сходясь в высшей его точке, кровавые реки спиралью стекали по стенам и терялись в колючих лианах, что сжимали подножие храма в своих крепких смертоносных объятиях. Эйг не мог сосредоточиться на форме самого храма – он видел лишь силу, силу, силу, столь могучую и бескомпромиссную, совсем не похожую на те послушные движениям его щупалец тонкие нити, что тихонько пели, растягиваясь над его родной планетой.

Раньше ему казалось, что воспоминания о доме навсегда останутся самым ярким, что было в его жизни. Но теперь они померкли, столкнувшись с величием сумасшедшей во всех смыслах планеты. Всё в этом месте вибрировало от изобилия силы, и Эйг был близок к тому, чтобы преклонить колени у алтаря Зэй – теперь он был уверен, что дело в ней и только в ней. Человеческая его часть дрожала, столкнувшись с подобным величием; он-прежний захлёбывался от восторга, желая как можно скорее увидеть сотворившее это великолепие мастера.

- Повелитель, вы в порядке? – Раздавшийся сбоку голос вывел Эйга из транса.

Не отрывая глаз от храма, он кивнул и небрежно взмахнул свободной рукой, успокаивая Теренага.

- В полном. Нам не пора идти дальше?

- Мы ждём только вас, повелитель, - обескураженно ответил Теренаг и вновь растворился в толпе, словно тень от мухи в лучах прожекторов.

- Повелитель, - послышалось сзади знакомое ворчание. – Самозванец! Его нельзя даже подпускать к великому храму! Зэй не потерпит такого оскорбления.

Эйг ожидал, что послушники хоть как-то отреагируют на эти заявления, но они лишь молча двинулись вперёд, унося его в своём потоке. Отвлекшись от храма, Эйг увидел мельком брошенные взгляды, наполненные сомнением – и он не мог поставить их в вину этим людям. На фоне храма он сам себе казался невзрачной букашкой, недостойной внимания. Разве можно было даже думать о том, чтобы сравнивать себя с силой, сотворившей подобное? Теренага и правда следовало бы растерзать за такие святотатственные мысли. Растерзать – и бросить к ногам Зэй…

С каждым шагом по направлению к храму недовольство Эйга собой всё усиливалось. В висках стучало – ты червяк, мелкий червяк, пустое место, никто, никто, никто. Как смел ты презирать богиню? Как смел ставить под сомнение её величие? Кто ты? Складка на её одеждах. Песчинка под её ногами. Ты – никто.

- Прости, - двинул онемевшими губами Эйг, когда его лицо скрылось в тени шпиля. – Прости!

- Недостойный! – раздался за спиной визг, и Эйг согласно выдохнул, опуская веки. – Как смеете вы позволять ему ступить под сень великого храма Зэй!

На Эйга со всех сторон обрушился недовольный шёпот. Распахнув глаза, он увидел лица – бледные, на которых отсветы багрянца нарисовали зловещие узоры. Зрачки блестели, отражая кровавый лунный свет, и щупальца силы тянулись к каждому из послушников, постепенно взбирались вверх по их ногам, растекались ручейками по телу, игнорируя лишь Эйга. Он чувствовал себя лишним. Неуместным.

- Опомнись, Золко, - ворвался в его презрение к себе уверенный голос Теренага, немного развеяв туманный морок, окутавший Эйга. Он попытался встряхнуться, вернуть себя, но ничего не получалось, и осознание собственной ничтожности продолжило накатывать на него неудержимыми волнами. Теренага всеобщая уверенность в фальшивости Эйга, однако, словно не коснулась. – Пусть Зэй решает его судьбу. Зэй – которая ждёт нас за этими воротами. Зэй, чей свет сияет в нас, Золко!

- Он не должен осквернить её взор. Пусть лучше кровь его хлынет на ступени и смоет позор нашего заблуждения!

И пылающий ненавистью толстяк прыгнул на Эйга. Никто не ожидал от потного, неуклюжего Золко такой прыти, и попытка проткнуть сердце Эйга ритуальным кинжалом была очень, очень близка к успешному завершению. Однако Эйгу повезло – в момент удара на шпиле храма вспыхнуло ярко-зелёное сияние, ослепив на мгновение Золко.

От самоуничижения не осталось и следа. Атака толстяка подействовала на Эйга, словно ушат холодной воды; он снова мог ясно мыслить и не собирался отдавать жизнь только за то, что не достиг высот таинственной Зэй. Зато он пытался спасти свою планету. Выбрался из ада, чтобы оказаться в месте гораздо более страшном, и выжил, и нашёл потерянную силу, которую больше не собирался терять. Схватив мягкое запястье Золко, Эйг начал выворачивать его, стараясь не обращать внимания на капающие ему на лицо капли вонючего пота.

Сколько они боролись? Эйг не знал. Он потерял счёт времени, которое словно отказывалось двигаться с места, пока не решится исход безумного поединка на ступенях храма Зэй. Влажная кожа Золко так и норовила выскользнуть из пальцев Эйга, но он не собирался сдаваться. Зелёный свет слепил его, от запаха тела, навалившегося на него сверху, тошнило, одобрительные возгласы послушников заставляли рычать от ярости. Мельком он увидел, как здоровенный детина в яркой одежде держит Теренага, не давая тому вмешаться, и беспомощный вид старичка ещё больше вывел Эйга из себя. Взревев, он оттолкнул Золко, и тот вдруг замер, глядя на Эйга расширившимися глазами, в которых плескалось непонимание. Выдохнув: «Зэй…», - толстяк рухнул на своего противника и, дёрнувшись, затих.

- Уберите его сейчас же. Никакой крови снаружи, - раздался со стороны храма холодный голос. Звеня, он растекался над послушниками и Эйгом, обволакивая каждого из них, словно патока, но потом вдруг потеплел, заискрился золотистыми искорками, затопив всё вокруг чистой, ничем не замутнённой радостью. Оттаскивавшие в сторону тело Золко послушники синхронно вздрогнули, когда Зэй произнесла: – Я так ждала тебя, Эйг...

---