Десять утра, а я уже по локти вымазана в соленой воде и сыром цыпленке, побитом как тело Лоры Палмер на лесопилке Паккарда(3). Взглянув на поваренную книгу, установила таймер на час для засолки. Я все еще не могла поверить, что кто-то – кто-то из моей внешней жизни – придет ко мне домой.
Только мои соседи знали меня и то лишь смутно, за исключением миссис Фитцсиммонс, но она вообще не выходила из дому. Я не знала других жильцов из дома Ковент Гарден по именам, но запомнила лица, что было достаточно для вежливого кивка в случае встречи с кем-нибудь из них в прачечной на цокольном этаже.
Я знала, что Ковент Гарден назван в честь лондонского района, но каждый раз, видя выцветшие буквы на мрачном строгом входе, то мысленно добавляла букву «н». Конвент Гарден. Монастырский сад. Подобающее место, чтобы закрыться от мира после окончания школы: моя добровольная изоляция, мой аскетичный дом.
Атмосфера, если можно это так назвать, в Ко(н)вент Гардене была странно утешительным балансом признания и анонимности, достаточно близкой, чтобы не ощущать полной скуки, но так же достаточно отдаленной, чтобы не чувствовать себя под угрозой. Здесь никто не интересовался моей историей или же люди были слишком вежливы, чтобы спросить напрямую. Дом.
Было время, когда я ожидала большего от «дома»: тепло рук, крепко обнимающих меня, аромат масляной вкусной сдобы, домашняя работа за кухонным столом среди лязга кастрюль и сковородок, ласковое бормотание мамы. Хорошие вещи. Но за это пришлось платить. Я не могла забыть, как напряжена была, когда мама с бабушкой устраивали молчаливую битву характеров, или позже, когда у мамы начались приступы. Ничего не было произнесено вслух, но я знала, что все не правильно. Даже дети чувствуют такие вещи.
Дом теперь потерял прежние краски: нет больше полуночных танцев в носках с мамой перед телевизором с пинтой мороженого, нет сна в окружении ее духов с ароматом ванили. Но дом стал менее темным без скандалов, тайн и лжи. Дом теперь весь в оттенках серого, будто смотришь на него глазами собаки.
Но сейчас появилась искра цвета. Он. Будто меня подхватило торнадо, вырывая из серого мира, и я оказалась в яркой Стране Оз. Все из-за… парня. Тряхнула головой, смущенная и удивленная. Как он меня нашел? Почему выбрал? И могу я предложить что-нибудь в ответ?
Я едва знала Джаспера, чтобы переходить на шаблонные, обычные отношения с ним, но последние несколько ночей он приезжал в «Единорог» в мою смену и углублялся в домашнее задание или исправлял студенческие работы со стаканом или двумя пива или единственным мятным джулепом. И я всегда знала, что он хотел выпить, так уверенно, словно сама страдала от жажды, стоя перед холодильником. И знаете, я гордилась этим. Гордилась, что знаю, чего ему хочется еще до того, как он сам попросит. Только я могла угадывать его желания, и из-за этого чувствовала себя особенной, а не проклятой. Я надеялась, что это новое чувство не аукнется мне позднее.
Каждый раз, когда я смешивала мятный джулеп, он с затуманенным взглядом делал глоток, но затем хлопал ладонью по бару и одобрительно восклицал:
- Черт возьми, женщина!
Я в какой-то степени жила ради этого. Я стала класть ладони на стойку в ожидании его реакции, потому что мне нравилось ощущать колебания от импульсов, проходящих по дереву, и моим рукам нравилось, что его одобрение проявляется в виде заметной энергии, путешествующей на физические расстояния и проникающей сквозь твердые тела. Я была антенной, запрограммированной ловить частоту Джаспера.
Я больше не ощущала себя с ним выставочным экспонатом, пока работала. Чувствовала себя целой, пока он сидел здесь рядом со мной, эмоционально стабильной. К счастью, он перестал совать мне чаевые и вместо этого подбрасывал маленькие картинки, нарисованные лично им на коктейльных салфетках. От его причудливых закорючек на лице появлялась улыбка, в основном это были животные с моноклями и полосатыми носками. Он нарисовал целую серию обезьян, разъясняющих мат с помощью хвостов. И иногда он писал «Я должен тебе», что я с удовольствием получала в конце ночи.
Как только я возвращалась домой, то опустошала карманы и систематически размещала все салфетки Джаспера в обувной коробке под кроватью. Иногда я доставала коробку и встряхивала ее. Забавно, что то, что вызывало у меня такую широкую улыбку и румянец, почти ничего не весило. Коробка с воздухом, шепотом и украденными поцелуями.
Если посетители не спешили к бару, я поворачивалась к Джасперу, и мы сплетали друг с другом пальцы, когда я опиралась локтями на стойку, оказываясь на уровне его глаз. Розалии вышагивала мимо хотя бы раз за ночь, и мы в унисон с Джаспером тянули «Никакой халявы», как только Розали открывала рот, чтобы сказать то же самое. Я на самом деле начинала думать, что она специально так делает – фирменная шутка - потому что видела, как уголки ее рта чуть дергались, будто она подавляла улыбку. Я обычно в шутку закатывала глаза и качала головой, улыбаясь. И могла поклясться, что она улыбалась в ответ. Я, улыбающаяся Розали, хотя она оставалась занозой в заднице. И Розали, пародирующая саму себя, чтобы меня – нас – развлечь. Что с нами происходит?
Это случилось в среду ночью. По средам было мало народу, поэтому я провела большую часть вечера с Джаспером. Он целовал внутреннюю сторону моего запястья, от чего трудно становилось держать глаза открытыми. Пришлось опереться на локти, иначе бы я просочилась сквозь стойку и растеклась лужицей на полу. Хорошо, полное разоблачение: глаза почти закрылись, и голова стала необычайно, но приятно пустой. Я начинала говорить без Надсмотрщицы Элис.
- Ты должен приехать, - пробормотала я, когда он провел губами по моей бледной коже. Он должен сделать что? ухватился за фразу разум.
Джаспер ответил, не прекращая поцелуев, мое запястье приглушало голос:
- Приехать куда? – больше поцелуев. Необходимо стоять перпендикулярно земле. Ммм.
Все мысли снова вылетели из головы, Надсмотрщица Элис оставила свой пост, уходя в ночной запой. На хрен всех.
- Ну, туда, где я живу и где храню вещи.
Ох, что за речь?
- Домой. Приезжай ко мне домой.
Джаспер на мгновение удивился, прежде чем ответить:
- С удовольствием, солнце.
Я кожей чувствовала его улыбку.
Ой, нет, он подумал, сразу после работы? Прямо сейчас? Стоп, стоп, стоп, стоп. Неохотно отняла руку от губ Джаспера, чтобы мысли прояснились.
- Да, думаю, ты мог бы как-нибудь приехать. Я смогу что-нибудь приготовить, наверно.
Эту идею я рассматривала со всех сторон последние несколько дней, тем более, было ясно, что Джаспер ни за что не даст мне заплатить за что-нибудь. Не то чтобы я боялась, что он считает меня должницей, но я хотела как-то уравнять счет. А если быть по-настоящему честно самой с собой, дело было даже не в счете – я желала отдать ему что-нибудь взамен за то, что из-за него мой мир словно взорвался миллионами разными красками.
Я подумывала прийти к нему домой и там приготовить ужин, но мысль о беседе с его соседями по квартире внушала панику и ужас. Нет. Еще не готова. Не хотелось, что бы кто-нибудь испортил то, что у нас уже было.
Так что, оставался только мой дом. Смогу ли я? Действительно ли я готова позволить этой жизни вскрыть грани моего безопасного серого мира?
Ужасающе, но для него я бы постаралась быть храброй. Когда он утыкался лицом в мои волосы и крепко обнимал, я почти верила, что способна на все. Казалось, будто сердце такое же большое, как вселенная. Тем не менее, я не планировала пока приглашать его к себе. Но слова произнесены, и Джаспер смотрел на меня с любопытством во взгляде.
- Ну, так получилось, что я люблю поесть, - ответил он, улыбаясь.
- Обед? – с надеждой поинтересовалась я. Возможно, дневной свет облегчит встречу. К тому же, «Единорог» занимал все вечера кроме понедельника, а понедельник не подходил ни одному из нас.
- Как насчет пятницы? У меня нет занятий.
- Давай. Сверим часы, - сказала я, мгновенно внутренне съеживаясь от вылетевших слов. Вау, вот это тупо.
- Сладкие фантазии Моисея(4), ты только что процитировала «Паркер Льюис не может проиграть»(5)? – переспросил Джаспер, с широко открытыми глазами с недоверием глядя на меня.
- Хм, извини, но ты только что сказал «сладкие фантазии Моисея»? – парировала я, поднимая кулаки и принимая свою Самую Ничтожную Борцовскую позу.
- Ладно, ладно, лучше не буду вступать с тобой в кулачный бой, когда знаю, что ты запросто надерешь мне задницу, - засмеялся он и поднял руки, признавая поражение.
Успокоившись, предотвратив смерть нервных клеток, глубоко вдохнула и кропотливо написала свой адрес на салфетке, заправив ее в карман старинной джасперовской рубашки на пуговицах, когда закончила. Склонилась над баром и театрально прошептала:
- Запомни адрес и уничтожь доказательства, - и шутила я только наполовину.
Он задержал на мне взгляд на секунду с – жалостью? Беспокойством? Замешательством? – прежде чем хлопнуть рукой по карману и торжественно кивнуть.
Он смотрел на меня… по-другому последние несколько дней. Я старалась не придавать этому большого значения, но незнакомое выражение его лица безумно волновало. Так бывало нечасто и недолго, но я каждый раз расстраивалась от такого его взгляда.
Что пугало меня, так это краткие вспышки, от которых кажется, будто он заглядывает тебе в душу, видит все тайны, которые я в себе похоронила. Существовала часть меня, жаждущая комфорта, сочувствия, которые, возможно, он хотел привнести, другая же часть рвала на себе волосы и кричала ему остановиться уже, что я не я маленький ребенок, ударившийся коленкой, которую можно вылечить поцелуем в щеку и леденцом. И как он смеет, как смеет смотреть на меня так, будто что-то знает обо мне?
Правда, я не была уверена, что все не вообразила.
Когда планы на пятничный обед были улажены, я ощутила смущение. К тому же трудно было избавиться от подавляющего чувства страха. Я старалась успокоиться. Это мой выбор. Ну, не выбор времени, которое я планировала, но, тем не менее, моя идея. После смены я, как обычно, отказалась от предложения Джаспера проводить меня до дома, но крепко обняла его при свете фонарей на улице. Он в последнее время стал приподнимать меня, сжимая в объятиях до хруста моего позвоночника. Я задерживала дыхание, ощущая себя гармошкой, чувствуя его ребра против своих, чувствуя себя словно в тисках – нежных, интимных – в его объятиях.
Я уткнулась носом ему в шею и вдохнула чистый мыльный запах. Не существовала лучшего запаха в мире, поскольку я пристрастна. Джаспер осторожно опустил меня на землю. Я отошла от него на несколько шагов, прежде чем повернуться и пойти к Конвент-монастырю с карманами джинс, под завязку набитыми салфетками.
- Увидимся, - пообещала я через плечо, зная, что он будет смотреть мне в след, пока я не исчезну в темноте.
Возвратившись домой и выпотрошив карманы, я позвонила Джасперу, сказать, что теперь дома, в безопасности. Я не могла поддерживать разговор, так как все еще немного смущалась и паниковала, вспоминая, что скоро он окажется в моей квартире. Сердце заколотилось быстрее, а ладони стали липкими, когда я осознала, что это действительно скоро произойдет.
- Сыграешь мне песню? – попросила я, надеясь, что голос не дрожит. Заползла под одеяло, даже не потрудившись переодеться в пижаму. Даже не включала свет, достаточно хорошо ориентируясь в комнате, чтобы разуться и ни на что не наткнуться, добираясь до кровати. Я дрожала в темноте.
Джаспер забренчал на гитаре, раздумывая, что сыграть, и, в конечном итоге, звуки стали складываться в настоящую песню. Мне нравилось, как он удивлял меня выбором песен, ни разу не повторившись и всегда заставляя меня улыбнуться. Он начал перебирать мелодию, но я не узнавала ее, пока он не пропел знакомый припев:
- Всегда замечай светлую сторону жизни(6).
Он просвистел припев до конца. Только Джаспер мог заставить Монти Пифона звучать как Iron and Wine(7), меланхолично и мирно. Только он мог сделать из строчки «Жизнь – кусок дерьма, когда ты замечаешь ее» что-то, приближающееся к колыбельной. Я просвистела ему в ответ и рассмеялась над абсурдностью, забыв о нервах. Веки отяжелели, и я провалилась в сон.
Четверг прошел мимо меня, хоть я и старалась остановить время. Мне нужно было больше часов, чтобы подготовиться к следующему шагу. Когда я ничего не делала, меня охватывала жуткая паника, поэтому я одержимо убиралась в квартире большую часть дня. Нет, Джаспер не будет принимать ванну, но что, если он зайдет сюда и заинтересуется, есть ли у меня затычка в ванне. Что если он не сможет смотреть мне в глаза из-за того, что на противной затычке видны разводы? А специи надо расставить по аромату, цвету или в алфавитном порядке? Или по сортам и разновидностям?
Я пожалела соседа снизу, вынужденного слушать над головой пылесос. Начала с центра комнаты и работала по траектории расширяющегося прямоугольника. Как только дошла до края, повернула обратно и продолжила пылесосить по спирали. Потом меня пробило на творчество, и я начала выводить на полу мое имя, имя Джаспера и, что заставило меня рассмеяться, «подонок». На все это потребовалось много времени.
К тому же я провела несколько часов, отсиживая пятую точку на полу в ведьмином кругу из поваренных книг, делая краткие записи в блокноте, стараясь составить меню: первое блюдо, гарнир, десерт и завершить список покупок. Цыпленка, казалось, легко приготовить, а печеный картофель и жареная спаржа порядком надоели. Решила сосредоточить свои кулинарные усилия на особом морковном пироге мамы с глазурью из сливочного сыра. Оставалось вспомнить рецепт.
Поездка в магазин прошла без происшествий, и я вскоре вернулась в Конвент с сумками продуктов. До работы было еще несколько часов, поэтому я разогрела духовку, почистила морковь, измельчая ее в доисторическом кухонном комбайне миссис Фитцсиммонс, испускающем забавный, но не слишком приятный электрический запах, во время работы на полную мощность. Но он тер, измельчал и проделывал другие процедуры с продуктами еще до моего рождения. Миссис Фитцсиммонс дала мне старушку, когда я помогала ей с генеральной уборкой в прошлом году, назвав устройство «Несси», потому что оно – то есть, она – напоминала грозного зверя. Я нечасто пользовалась Несси, но она занимала почетной место на столешнице. Это было глупо, но я всегда ощущала себя в безопасности, видя ее на кухне, потому что никто бы не стал связываться с Несси.
Начав отмерять ингредиенты, я не смогла вспомнить, надо ли класть в пирог половину чайной ложки соли и ложку разрыхлителя или наоборот. Ужасно сильно хотелось, как другим девушкам, позвать маму и спросить, ненавидя факт, что даже простая выпечка может напомнить о том, что я потеряла и какой сломленной стала. Стукнула себя по лбу несколько раз, стараясь выбить мысли из головы, но, в конечном итоге, лишь осталась с красным лбом. Пошла на компромисс и положила в тесто по три четверти чайной ложки каждого из ингредиентов.
Тесто выглядело нормально, поэтому я вылила его в мамину формочку для пирогов. Только взгляд на запачканный и изогнутый металл заставил снова почувствовать себя ребенком, и если бы я, прищурившись, посмотрела уголком глаза, то могла бы вообразить, что ее руки ставят форму в духовку. Она бы сдвинула ее подальше, ее лицо освещал бы тусклый свет духовки, а я бы поставила свой собственный пирожок в духовку «Печь легко», которую притащила бы на кухню, чтобы быть рядом с мамой. Потом бы мы сели за стол и принялись вязать, ожидая приготовления пирогов.
Но сегодня одна пара рук и один пирог в духовке. Но, по крайней мере, два человека, пробующие пирог. Это должно было что-то значить.
Я боялась, что наш пирожный ритуал, в комплекте с вязанием, нагонит на меня тоску, но ничего не могла поделать. Вытащила будущий колпак на чайник, который вязала для миссис Фитцсиммонс, и села за маленький сосновый столик, делая то обычные, то изнаночные петли. Сначала я считала, что все в порядке, так как я стала создавать более сложные вещи, чем те, которые получались у меня-ребенка.
Я даже не знала, как делать изнаночные петли, пока маму не госпитализировали. И я поклялась связать столько, сколько возможно, потому что она этого делать не могла. Глупое гребаное правило включать вязальные спицы в категорию «режущего». И полагать, что пряжа представляет опасность для пациентов, остающихся иногда без надзора.
Когда я перевезла маму в Meadowview из ужасного учреждения за пределами Олимпии после смерти бабушки, то поинтересовалась у медсестер, какие правила у них насчет вязания. Они промыли мне мозги стандартной фигней о суициде и ранениях, но пообещали, что разрешат подконтрольное вязание, что подарило мне надежду. Правила в Cedar Grove, другой клинике, полностью исключали вязание. Но я быстро поняла, что в Meadowview хоть и более гуманные условия, но огромная нехватка персонала, и они просто не могли выделить медсестру или санитарку, чтобы та сидела с мамой, пока она вяжет. Поэтому мамины руки оставались свободными, незанятыми, неиспользуемыми.
Вот тогда я и пообещала, что буду вязать за нее. Ну, я, конечно, с одной стороны понимала, что это мало что изменит, мама вообще понятия не имела бы, что кто-то вяжет от ее имени. Но в тоже время, кто-то бы до сих пор продолжал творить; по крайней мере, руки, выросшие в ее чреве, повторяли бы движения, которые ее руки жаждали делать. Я хотела быть ее вязальщицей по доверенности. И может быть, может быть, это что-то бы да значило.
Так я сидела за маленьким столиком – вязка достаточно сильно отличалась от моей детской платочной, чтобы не выводить меня из себя, - пока запах морковного пирога полностью не окутал комнату. Аромат корицы и ощущение пряжи в руках вызывали слишком много воспоминаний, поэтому я отбросила вязание, будто оно сделано из ядовитых змей. Оно не улетело далеко, размотавшись и упав у мотка, к которому было привязано, и я смутно расслышала звук деревянных спиц, ударившихся об пол, положив голову на стол, а руки на голову.
Я сидела неподвижно, ожидая, пока волна грусти не уйдет, и когда запищит таймер. Свет стал угасать, я достала форму из духовки и перевернула, вытаскивая пирог, чтобы тот охладился. Проверила часы на духовке – идеальное время отправляться на смену в баре.
Джаспер забежал около полуночи – упомянул что-то неопределенное насчет исследовательской работы. Он выглядел действительно измотанным, когда подошел к бару, и я быстро организовала ему стакан пива Chimay. Он, благодарно кивнув, опустился на барный стул и взял стакан.
- Не знаю, как ты делаешь это, - сказал он, мягко проводя по моей щеке пальцами, - но спасибо.
Отвернувшись, я улыбнулась про себя и, качнувшись несколько раз с пятки на носок, направилась обслуживать следующих посетителей.
Полдень. Тридцать минут до прихода Джаспера. Цыпленок в духовке вместе с картошкой, завернутые в фольгу, а спаржа под цыпленком. Я не знала, смогу ли приготовить все три блюда при одинаковой температуре, но у меня была только одна духовка. Я надеялась, что она не устроит подлянку, пока Несси следит за каждым ее движением, вероятно, просто ища повод для скандала.
Пирог уже остыл, а маринованный цыпленок все еще жарился. У меня не было специальной лопатки для пирога, поэтому приходилось намазывать сливочный сыр обычным ножом. Выглядело не особо, но, по крайней мере, пахло хорошо.
Теперь, когда все в значительной степени было готово, переоделась в классическое платье-рубаку и стала ждать. Барабанила пальцами по столу и нервно качала ногой. Совершила ли я ужасную ошибку, пригласив Джаспера сюда? Но пути назад не было.
Проверив спаржу, я ощутила тошноту, поэтому легла на пол кухни, раскинув руки, будто собиралась сделать снежного ангела. Уставилась на трещины в потолке, стараясь выровнять дыхание. Если Джаспер пришел бы прямо сейчас, то, наверно, посчитал бы меня сумасшедшей. И тут же зазвонил домофон.
Я слишком резко поднялась на ноги, поэтому пришлось облокотиться на кухонный стол, пережидая головокружение. Я завопила «Да?» в интерком и услышала сквозь потрескивания голос Джаспера. И вместо того, чтобы испугаться, наоборот, успокоилась и бросилась к нему, поправляя платье.
Стук в дверь раздался почти незамедлительно – Джаспер что, перепрыгивал через две ступеньки, поднимаясь на мой третий этаж? Рука на засове задрожала, и пришлось сделать пару вдохов, прежде чем достаточно успокоиться, отпереть замок и открыть дверь.
Мозг отключился, когда я увидела, что Джаспер стоит в дверном проеме с букетом красно-белых тюльпанов. Сразу вспомнилось, как я мечтала с открытыми глазами, видя бессмысленные картинки поверх находившихся в спальне вещей. Невозможное изображение с двукратной экспозицией, но вполне реальное. Я бы осталась на месте стоять и смотреть, но не хотела показаться невежливой.
- Быстро нашел дом? – поинтересовалась я, предполагая, что именно это спрашивают у человека, который впервые к тебе приходит. С улыбкой взяла у него цветы, чтобы поставить их в воду. Вазы не было, поэтому пришлось использовать пустую банку из-под соуса для спагетти. Джаспер прошел за мной на кухню.
- Как вкусно пахнет! – воскликнул он, глядя вокруг широко открытыми глазами, как маленький ребенок. он был позади меня и протянул руку, обнимая за талию и утыкаясь носом мне в макушку. Счастье переполнило меня от этой домашней сцены, от Джаспера, окутывающего меня, на моей кухне. Она никогда не станет прежней. Будто огромные полосы разных цветов появлялись там, где проходил он. Нестерпимо захотелось показать ему каждую комнату.
- Хочешь экскурсию? - спросила я, поворачиваясь в его руках и обнимая его за талию.
- Распоряжайся, маленькая леди, - ответил он, притягивая меня ближе.
Я сводила его в каждую комнату, экскурсия не заняла много времени, но я действительно заколебалась, прежде чем повести его в спальню. Не хотелось, чтобы он неправильно меня понял, да и извечный страх, иррациональный страх, что ты забыла что-то из предметов женской гигиены. Избавившись от этих мыслей, я открыла дверь и пригласила Джаспера внутрь. В комнате было исключительно опрятно из-за моей вчерашней ОКР(8) загула-уборки – никаких прокладок на ковре, слава Богу. Закатила глаза, вспомнив, что не пользовалась ими уже несколько лет.
Комната выглядела довольно просто: никаких рамок с фотографиями, плакатов или банок из-под печенья. Единственной личной, но бесполезной вещью был Мишка, и Джаспер направился прямо к нему.
- Не возражаешь? – спросил он, указывая на медведя. – Представишь нас?
- Ммм, хорошо, - я чувствовала себя глупо. Подобрала медведя и протянула его темную лапу. – Это Мишка, он со мной уже давно.
Джаспер встряхнул небольшую лапу медведя:
- Приятно познакомиться, мистер Мишка, - переведя взгляд с игрушки на меня, он спросил: - Этот парень, правда, самодельный?
Сжала губы перед ответом.
- Хм, мама сшила его мне в детстве. У меня была аллергия на синтетику, поэтому от магазинных игрушек я покрывалась сыпью. Мама же хотела, что бы у меня, как у всех, был медведь. Мишка полностью из кашемира. За исключением ниток и глаз-пуговиц, конечно.
Джаспер забрал медведя, почти почтительно, и присвистнул.
- Вау, твоя мама по-настоящему талантлива.
Постаралась сохранить на лице нейтральное выражение от его реплики, но слезы все равно навернулись. Мишка уставился на меня своими бессмысленными глазами-пуговицами с рук Джаспера. А потом Джаспер опять одарил меня тем взглядом, тем особо обеспокоенным. Это было слишком.
- Что? – огрызнулась я. Джаспер выглядел задетым. – Черт, прости, - вздох.
Какую часть правды я могла выдать? Подумала и решила кое-что изменить.
- Мама все время вязала. У нее удивительно получалось. Могла сделать что угодно. А потом заболела и не могла, она… не со мной больше.
Ну, вот. В основном, правда.
Попыталась уменьшить чувство вины от того, что ввела Джаспера в заблуждение, заставляя думать, что она умерла.
Я немедленно оказалась в объятиях Джаспера вместе с Мишкой, зажатым в его руках.
- Прости, малыш. Сильно скучаешь по ней, да? – у него чуть сорвался голос. Боже, он говорил так, будто сам переживал все то, что переживала я, ощущал то же самое.
Спрятала лицо у него на груди и прошептала:
- Все время. Ежедневно каждое мгновение, - со всевозможным достоинством добавила: - Дай мне Мишку, пожалуйста?
Джаспер вручил мне медведя, и я устроилась на краю кровати. Положила подбородок на голову Мишке и грустно улыбнулась:
- Знаю, что глупо возиться с этим медведем, но не могу от него избавиться. Он… единственный, кто знал ее как я. Дазнаюоннеодушевленный, - слова слились из-за моего смущения.
Джаспер сел рядом и чуть заколебался, прежде чем погладить меня по волосам. Я закрыла глаза, оперлась на его плечо и попыталась не думать слишком сильно о том факте, что Джаспер сейчас сидит на моей траханой кровати – никакого каламбура. Просто сосредоточилась на его руке в моих волосах и плече против моей щеки.
Джаспер мягко заговорил:
- Нет ничего глупого в желании иметь нечто материальное, символизирующее любовь твоей мамы. Вы с Мишкой прошли через многое и нужны друг другу, - он погладил медведя по голове.
Разговор вслух об этих чувствах ощущался совершенно чуждо и довольно пугающе, но, что удивительно, мне стало легче от осознания, что кто-то еще знает, по крайней мере, немного, о моей маме и дыре в сердце. И была благодарна, что Джаспер не смеялся надо мной. Он продолжал поглаживать волосы, перемежая этот успокаивающий жест с нежными поцелуями в лоб, висок, уголок глаза. Я оставалась бы в этой позе целый день, если бы таймер духовки сердито не зазвенел. Сжала руку Джаспера и поплелась на кухню.
После моего эмо момента в спальне, сам обед прошел довольно спокойно. Жареный цыпленок вышел вкусным, сочным и не розовым в середине. Разрезав птицу, спросила Джаспера:
- Предпочитаешь ножки или грудь? – поинтересовалась я, немного чрезмерно заинтересованная в его ответе.
С веселыми искорками в глазах он ответил:
- Я не объективирую мясо.
Закатила глаза и бросила ему в голову салфетку.
Закончив с основным блюдом, принесла пирог из холодильника. Джаспер просиял:
- Это… самая удивительная выпечка, которую я видел.
Пожала плечами, хотя втайне радовалась и гордилась.
- Ну, да, не похоже на «Bella cake»(9).
Пристально наблюдала за ним, пока он впервые откусывал пирог. Когда его губы сомкнулись на вилке, я задержала дыхание.
- Извини, - произнес он, прожевав, - но я просто обязан вознести молитву: Элис наша, иже еси на кухне, как же вкусен пирог Твой!
Я фыркнула:
- Дурак!
- Если молиться на пирог неправильно, то я не хочу быть правильным, - невозмутимо ответил Джаспер, закидывая другой кусок пирога в рот.
- Я где-то читала, что самый популярный торт Entenmann(10) - это кофейный пирог с крошкой, - сообщила я, убирая со стола блюдца, - но, оказывается, крошки сделаны из их непроданных и черствых пирогов.
- Мхм, - пробормотал Джаспер с полным ртом пирога.
- Наверно, это в какой-то степени предупреждение, - устроилась на шатком стуле, прижав колени к груди. Я не притрагивалась к пирогу, наслаждаясь отражающимся на лице Джаспера счастьем из-за пирога, приготовленного своими руками на этой кухне, которая до сих пор казалась такой же удобной, как операционная. Нет ничего лучше дома, подумала я, обнимая себя за плечи.

(1) Не в Канзасе – я точно не поняла, откуда эта фраза, но смысл в том, что жизнь никогда не станет прежней. Как-то так=)
(2) -The Postal Service – американская электронная инди-поп группа.
(3) Лора Палмер - вымышленный персонаж телесериала Твин Пикс, созданный Марком Фростом и Дэвидом Линчем. Её смерть была катализатором для развития сюжета сериала.
(4) Сладкие фантазии Моисея – выражение героя американского комедийного сериала «Сайнфелд» Джорджа Костанза в одной из серий.
(5) «Паркер Льюис не может проиграть» - американская подростковая комедия. Фраза «Сверим часы» принадлежит главному герою Паркеру Льюису и произносится, когда он приводит в выполнение свои коварные планы.
(6) Строчка из песни «Always Look on the Bright Side of Life» группы Monty Python's Life of Brian, больше известной как Life of Brian, 1979.
(7) Iron and Wine – псевдоним Сэмюэля Бима, американского инди-фолк-музыкант, певца и автора песен.
(8) Обсессивно-компульсивное расстройство — психическое расстройство, при котором у больного невольно появляются навязчивые, мешающие или пугающие мысли (навязчивые идеи).
(9) Bella cake – компания, производящая торты и пирожные, Канада, провинция Британская Колумбия.
(10) Entenmann – компания, по производству и поставке сладкой выпечки, возникшая 100 лет назад в Нью-Йорке. Картинка

---

Ну, вот. Элис нервничает, переживает... Такая настоящая))
А насчет Несси... Непередаваемо!