Беллы здесь нет. Беллы здесь нет, глухо стучало в ушах, когда я совершенно без надежды нашарил выключатель. Кухня озарилась светом, но не преобразила пустоту.
- Белла! – позвал я, зная, что никто не отзовется. Я сделал это, потому что так надо. Наверное, привычка. Наверное, я просто должен был что-то сказать.
- Белла, любимая, ты здесь? – мой голос затихал по мере того, как я говорил… сам с собой, пока ком в горле не заставил меня замолчать. Если Белла была здесь, она уже проснулась бы от грохота, с которым распахнулась дверь. Она проснулась бы от моего оклика и спустилась. Еще никогда не было такого, чтобы она не встречала меня в дверях.

Я не хотел входить, прижавшись спиной к стене и мрачно оглядывая кухню. Все выглядело так, словно Белла вышла на пять минут и собиралась вернуться. Недорезанные овощи на столе, открытая кулинарная книга, небрежно брошеное полотенце… Отсутствовала сумка, с которой я обычно ходил в магазин. Должно быть, туда она и отправилась. Должно быть, там ее и узнали… Но почему? Почему она ослушалась меня? Зачем вышла из дома, когда я просил подождать до вечера! Я должен был объяснить все с утра, а не печься о том, что это сильно ее взволнует. Если бы я так не беспокоился о ее здоровье, она сидела бы дома. Я неправильно расставил приоритеты. Я совершил ошибку.

Мой мозг с трудом соображал. Я заставил себя сконцентрироваться, потому что любое промедление было опасным. Что бы ни произошло, я должен теперь бороться с последствиями, а не ныть у стены. В конце концов, мы оба знали, что нечто подобное может случиться. Мы рисковали и знали это. Так что, если еще есть шанс все исправить, я это сделаю.

Когда Белла ушла? Она все еще в полицейском участке или уже летит в самолете? Вряд ли она уже в Гановере, слишком быстро. Если она еще в полиции, отобрали ли у нее телефон? Скорее всего, нет. Я мог бы узнать, где она. Я мог бы перехватить ее по пути. Я мог бы как минимум поддержать ее, сказать, чтобы она ждала мою помощь, уверить, что снова вытащу ее.

Я достал трубку и быстро набрал номер. Пара гудков. Щелчок. Тишина.
- Любимая! – выдохнул я шепотом, отлипая от стены. – Где ты?

Смех на той стороне был едким и отвратительным, и принадлежал не Белле. Даже не слыша никогда этого голоса через телефонную связь, я узнал его сразу. Это мог быть только один человек, и меньше всего я хотел верить, что она уже у него… Я замолк, сжимая трубку что есть силы, я даже не мог дышать.

- Так и знал, что не обошлось без помощника. Она не смогла бы сбежать сама. Лгунья.

Я закрыл глаза с отвращением к самому себе, чуть не застонав в голос. Я только что совершил вторую ошибку – Белла, должно быть, ничего не сказала обо мне. Но теперь он знает. Благодаря моему идиотскому звонку, зная, что у нее есть защитник, он станет охранять ее сильнее. Я только что существенно уменьшил шанс на ее спасение, практически убил его на корню.

Не было смысла молчать дальше, поэтому я заговорил.
- Пожалуйста, не трогай ее, - я думал, мой голос выйдет умоляющим, но получилось угрожающее шипение.
- А то что? – насмешливо заявили с той стороны. Его пренебрежительный, самоуверенный тон и грубый намек на власть, которую он имеет над дочерью, воспламенили самые ужасные чувства в моей душе, пробуждая ярость. Моя свободная рука непроизвольно сжалась в кулак, а кухня закачалась перед глазами.
- Не смей трогать ее! – заорал я, не сдерживаясь больше. Ублюдок, если он только попробует причинить ей боль, я сдеру с него кожу живьем, я заставлю его на коленях просить пощады! Ненависть бурлила внутри, ужасные картины того, как отец может измываться над дочерью, подогревали ярость, отключали мозги. Я не мог думать, когда страх за любимую так ослеплял меня.
- Я сделаю с ней все, что захочу, - жестко и угрожающе, с неприкрытым вызовом произнесли на том конце. Человек, который говорил это, не имел сердца, зато имел сколько власти, сколько мне и не снилось. Мне казалось, я могу разрушить горы на пути к нему, что своими руками разорву его на части, когда доберусь, тогда как на самом деле, я был слаб и ничтожен, абсолютно бессилен перед ним. И он знал это.
- Она моя, - словно насмешку, бросил он мне, голос был высокомерным и жестким. То, как один человек говорит о другом, как о своей вещи, сорвало мои последние отчаянные попытки удержать себя в руках. Его целью было вывести меня из себя, и ему это удалось на все сто. Он знал, куда бить. Я не мог остаться равнодушным, не мог сдержать себя. Я едва не сломал трубку в этот момент. Мои руки затряслись.
- Она не твоя! – зарычал я в бешенстве, мой голос полон ненависти и яда, бесполезные эмоции, которые ничего не дадут мне, кроме боли. Ничем не помогут.

Чувство победы и удовлетворения прозвучало в ответном язвительном смешке. Бросая вызов, он насмешливо произнес:
- Попробуй, отбери.

Я потерял способность мыслить. Все, чего мне хотелось, это добраться до него. Желание смерти этому чудовищу в облике человека проявилось в ужасающем крике, когда я со всей дури запустил телефоном в стену, и тот разлетелся на мелкие осколки. Секунду я держал кулаки прижатыми к своему лицу, тяжело дыша, а затем стремительно бросился наверх – за паспортом и деньгами.

Я не мог ехать на машине – у меня было слишком мало времени. Самолет. Я буду в Гановере спустя четыре часа, если повезет. Что успеет он сделать с ней? Я молил Бога, чтобы ничего. Что ему будет достаточно того, что он вернул ее домой. Пожалуйста, умолял я мысленно Беллу, притворись хорошей, послушной девочкой, подыграй ему, отвлеки его. Я скоро вытащу тебя оттуда. Я не брошу тебя одну. Пойми это. Жди меня. Не сдавайся.

Вафельк@ написала обалденное стихотворение к разговору Джона и Чефалу!

Спасти! Найти! Вернуть! Но как?
Любовь моя… Какой дурак!!!
Моя вина! Опять моя…
Я должен был… судьба-змея…

Хватаю телефон… гудок…
«Любимая!.. Ты где?»… и шок…
В ответ противный мерзкий смех:
«Ты думал, ты умнее всех?»

Ну что я натворил опять…
Ошибка. Снова. Твою мать!
Сколько ещё их совершу?
«Не тронь её! Не смей! Прошу…»

Насмешка, как в лицо пинок:
«Что ты мне сделаешь? Щенок!»
Темно в глазах. Дышать, дышать…
Ублюдок! Что ему сказать?

Я не имею столько власти,
Но, доберусь, порву на части!
Опять кричу: «Не смей, не тронь!»
И не сдержать в груди огонь.

Неистовая злость и страх,
Моя жена в его руках!
Ребёнок… милая, держись,
Ведь ты и он – вся моя жизнь!

Но он смеётся надо мной,
Мне крылья режет за спиной.
«Она моя, я не шучу,
И сделаю, что захочу!»

«Нет, не твоя!» - мой голос – яд.
Но словно погружая в ад
Он, разорвав меня внутри,
Бросил: «Попробуй, отбери!»

В аэропорт Гановера самолет приземлился в четыре утра. Я взял такси, назвав свой адрес, и попросил подождать, пока поднимусь наверх, чтобы взять всю свою экипировку. Тик-тик-тик, стучало в ушах, призывая меня поторопиться, и я делал все бегом, на пределе. Мало времени. Слишком мало, а возможности одного слабого человека такие ограниченные. Спустившись, я сразу назвал адрес банкира. Через час, не задумываясь о каких-либо последствиях, я попросил высадить меня у знакомого поворота, который, кроме ужаса, сейчас у меня ничего не вызывал. Никогда не было легко, но то, что происходило теперь, вышло за все рамки. Весь перелет, всю дорогу я пытался просчитать свои действия, чтобы сделать их наиболее эффективными. Однако отчаяние мешало мыслить здраво. На самом деле, если Чефалу окружил дочь охраной, у меня не было ни шанса, и это убивало меня.

Я приближался осторожно, через лес. Я был удивлен, увидев перед домом банкира всего одну полицейскую машину. Должно быть, он недооценил меня, как противника, в этом была его ошибка. И моя удача, и это заставило меня выдохнуть с небольшим облегчением. Привычным движением перепрыгнув через ограду, я тотчас убедился, что камера по-прежнему слепа. Прекрасно, он даже не проверил свою охранную систему до сих пор! Наверное, это моя самая большая удача за всю жизнь. Непостижимо, насколько он уверен в том, что защищен. И слава Богу, что он так уверен.
Окна комнаты Беллы были темны. Она спит? Или плачет в темноте, глядя в потолок и ожидая моего появления? Или, зная ее, надеется, что я не решусь придти?

Разговоры за углом и вспыхнувшие прожектора застали меня врасплох, когда я уже почти добрался до перил. Два мощных рывка наверх, я перевалился на балкон и замер, не дыша. Тихонько подтянул веревку, едва успев, когда полицейские вышли в освещенный сад. Они негромко переговаривались между собой и смеялись, не было заметно, что я обнаружен. Скорее, это просто проверка. Они прошли мимо – я тихонько подглядывал за ними сквозь резные перила, их голоса удалились и стихли. Я лежал неподвижно, не решаясь встать, когда вокруг так ярко и светло. Прошло, наверное, не менее пятнадцати минут, и свет погас.

Что ж, оставалось надеяться, что в самой комнате Беллы не окажется охраны, только снаружи. Я двигался медленно и как можно бесшумнее, приближаясь к двери. Ручка повернулась легко – одна и вторая – дверь не заперта. Значит, Белла ждала меня. Надеюсь, я успел, и с ней не случилось чего-нибудь особо ужасного. Стал бы отец бить ее? Или ему достаточно было бы подавить ее морально? Хорошо, что беременность еще не заметна внешне, не знаю, как я смог бы пережить потерю ребенка. Зная Чефалу, он обрек бы Беллу на принудительный аборт. От этой мысли волосы зашевелились на моей голове, но прошло слишком мало времени, чтобы он успел столько всего осуществить. Да и Белла, я надеялся, теперь способна постоять за себя, ну хотя бы чуть-чуть. Зная, что я скоро буду рядом, она должна была, просто обязана сопротивляться! Я постарался выбросить отчаянные мысли из головы, когда вошел.

Тишина. Мои глаза медленно привыкали к темноте. Все было по-прежнему, все вещи на своих местах. Словно и не прошло двух месяцев с нашего побега. Я сложил веревку к ногам так тихо, как только мог, и крадучись двинулся в спальню. Хорошо, что на полу ковры, они смягчали шаги.

Белла спала. Ее волосы разметались по подушке, а одна рука прислонена ко лбу, как будто она металась во сне. Сейчас она лежала очень тихо, ее дыхание было равномерным и спокойным, как у ангела. Я не заметил следов насилия на ее лице, когда наклонился над ней, только лоб был влажным, а волосы взмокшими и перепутанными.
- Белла, - тихонечко позвал я, присаживаясь возле кровати и надеясь, что она не проснется с криками. Если охрана стоит возле двери, было бы идеальным сохранить полную тишину.
- Белла, - позвал я чуть громче, легко касаясь ее щеки, пытаясь не напугать. Она не пошевелилась и никак не отреагировала, даже когда я полностью приложил ладонь и мягко поцеловал ее в губы.
- Белла, - я потряс ее за плечо, попутно случайно задев плечом прикроватную тумбочку, и что-то скатилось с ее поверхности, упав к моим ногам. Я автоматически поднял это, радуясь, что ковер приглушил звук, и замер, увидев, что в моей руке шприц. Что-то умерло во мне в этот момент, а сердце сжалось, превратившись в обжигающую маленькую точку, словно именно туда вогнали иглу, находящуюся в моей руке. Нет!!

Я действовал, будучи в шоке, чтобы быть разумным. Я больше не мог задумываться о том, что меня услышат. Резко сорвав одеяло, я уставился в ужасе на любимую, которая лежала в неестественной позе, не двигаясь и не подавая признаков жизни, кроме тихого дыхания. Ее ноги были чуть согнуты в коленях и повернуты в сторону, словно она пыталась убежать. Вторая рука в защитном жесте прикрывала живот. А под ее телом, на простыне, от поясницы до колен расплылось багровое пятно.
- Белла! – выдавил я, не узнав свой голос, потому что он звучал, как из могилы. – Нет, не может быть! – рыдания встали комом в горле, не давая говорить дальше, колени подогнулись. Повторяя ее имя, я сгреб ее в охапку, прижимая к себе ближе, независимо от того, что она даже не пошевелилась, оставаясь беспомощной и слабой. Без сознания. Нет, нет, не может быть, что я не успел. Я же так старался. Этого не должно было случиться. За что?!

Я ничего не соображал, я бредил, целуя ее безжизненные губы и не понимая, почему ее лицо становится влажным, и что это капает сверху и стекает по ее бледным щекам. Я звал ее, умолял очнуться, быть со мной, вернуться, но так и не смог привести в чувство.

Я был морально уничтожен, полностью разрушен. Я чувствовал это – агонию внутри, причиняющую боль. Этот ублюдок сделал свое дело. Только вот разменной монетой в его игре стала его собственная дочь. Урод без сердца и без души, для которого победа важна любой ценой. Если он уже неоднократно не остановился перед убийством кого-то, что стоила для него жизнь ребенка! Он подумал, что будет с ней после того, что он совершил? Скорее всего, подумал, осознал я с омерзением, и именно этого ублюдок и добивался - окончательно ее сломать. Он хотел сделать это еще раньше, подложив в постель к насильнику, но то, что он сделал сейчас, было гораздо эффективнее – во много-много раз хуже. Нет ничего ужаснее потери ребенка, тем более насильственным способом. Все, что я знал о нем до этого, было ничем по сравнению с тем, что я понял сейчас. Он никогда ни перед чем не остановится. Я хотел убить его. Я хотел его смерти. Только вместо ярости во мне образовалась чудовищная пустота. Я был слишком слабым, чтобы бороться. Я мог пойти к нему, даже прямо сейчас. Мог. Чтобы умереть.

Поэтому я не сделал этого. Глупость никогда не была мне присуща. Несмотря на склонность в некотором роде к безрассудству, я вовсе не был идиотом. Белле не станет легче, если меня убьют. Но пока я рядом, я буду бороться, даже если мне придется тысячу раз проделать этот путь в ее комнату, чтобы вырвать из рук ужасного отца.

Поэтому я встал и взял себя в руки. Чувствуя ожесточение, нарастающее в груди, и жгучую ненависть, я связал из веревки сложную паутину, как учили нас на курсах. Закутав Беллу в одеяло, я бережно перенес и уложил ее в сеть, затягивая узелки. Не знал, что когда-нибудь мне пригодится опыт из экстремального курса выживания, когда приходится пользоваться только тем, что под рукой. Обычно у спасателей в арсенале имелись носилки или специальные мешки, чтобы переносить пострадавших. Но не сейчас.

Убедившись, что голова находящейся без сознания девушки хорошо закреплена, я привязал ношу себе на спину, как рюкзак. Я чувствовал, как ее горячая кровь струится сквозь одеяло, увлажняя мои джинсы, но, стиснув зубы, заставил себя забыть об этом. Слишком поздно. Ничего не изменить.

Я был настолько сломлен и раздавлен, что было трудно сосредоточиться на осторожности. Если бы кто-то увидел и остановил меня, он нашел бы меня абсолютно пораженным и несопротивляющимся. Мне хотелось умереть. А может, наоборот, я бросился бы на любого встречного с кулаками, пытаясь убить его, таким злым я был. Мои зубы сводило от сдерживаемых рыданий и ненависти.

К счастью, фортуна по-прежнему благоволила мне. Я преодолел расстояние до забора, даже не пригибаясь. Я приказал удаче быть со мной сейчас, она задолжала мне порядком. Я был зол на нее, что она не придержала время и не позволила мне явиться сюда вовремя.

Едва оказавшись вне камер и света, на пустынной дороге, я снял девушку с плеч, чтобы нести на руках. Повторяя «прости», я целовал ее губы и лоб, прижимая к себе, умоляя, чтобы она смогла пережить обрушившийся на нее кошмар. Я не хотел бы, чтобы ей понадобился еще и психиатр, но было страшно представить, каким пыткам подверг ее отец, чтобы добиться признания. Вряд ли она сказала бы добровольно, что беременна, она не была настолько глупой. Не было синяков на ее руках и ногах, это приносило облегчение, но означало, что давил он ее иначе.

Я прошел полтора километра прежде, чем руки стали предавать меня, а дыхание сбилось. Шоссе оставалось абсолютно пустым, а телефона у меня не было, чтобы вызвать такси. И я ужасно не хотел снова вешать Беллу себе за спину – когда она находилась так близко в моих руках, мне было легче. Мое сердце болело, обливаясь кровью, я просто не мог убрать ее из поля своего зрения. Это было выше моих сил.

Наконец, гул мотора за спиной подарил мне надежду на помощь. Я остановился, перехватив Беллу одной рукой, словно ребенка, и ее голова бессильно упала на мое плечо.
- Сейчас, милая, все будет хорошо, - шептал я скорее для себя, ведь она меня не слышала.

Моя рука поднялась, чтобы голосовать, и тут же упала вниз, когда я узнал автомобиль. Ярость поднялась снова из глубин моей души, и, когда тойота аккуратно притормозила, я со всего размаху опустил кулак на черную блестящую поверхность. Бронированная гадина даже не прогнулась под моим ударом. Я ненавидел ее за это. Я ненавидел все, связанное с этим человеком, кроме его дочери, конечно, но он потерял право называться ее отцом. Я ненавидел и Стефана тоже, даже если он считал себя союзником. Где его помощь была вчера, когда Белле причинили боль? Я посмотрел прямо в его сострадающие глаза, мысленно задавая этот вопрос, но он молчал. Ему нечего было сказать. Тогда я поднял с земли горсть грязи и, размахнувшись, остервенело кинул в лобовое стекло машины, а затем развернулся и пошел прочь. Мне не нужна его помощь. Пусть продолжает работать в тепленьком местечке, притворяясь, что все это в порядке вещей.

Тойота двинулась вслед за мной. Естественно. Другого я и не ожидал, но продолжал упрямо идти вперед. Стекло опустилось.
- Брось, - хрипло сказал Стефан. – Я прикрою.

Я стиснул зубы.

Дверца хлопнула, и Стефан преградил мне дорогу, умоляюще протягивая руки.
- Будь умнее. Ей нужно в больницу – она истекает кровью. Я скажу, что я отвез. Не будет проблем.

Я молчал, а потом попытался обойти его, хотя он, вероятно, был прав.

- Я не знал, что происходит в ее комнате, - крикнул он мне в спину с отчаянием. – Откуда мне знать! Он не доверял мне после того, как вы сбежали!

Я остановился и глубоко выдохнул. Глупо с моей стороны отвергать помощь. Белле нужен врач. Я должен думать о ней, не о себе, это первостепенно.

Мрачно развернувшись, я вернулся и сел в машину, ни слова не говоря.

Положа руку на сердце, я не был в адекватном состоянии, чтобы понимать, что я делаю, и главное – что делать дальше. Я был все еще слишком потрясен, чтобы внятно думать о будущем. Если бы я соображал, то должен был приказать Стефану везти нас на край света, а не в больницу Гановера, где отец Беллы найдет нас уже к утру. Я должен был бежать, увозя ее отсюда как можно дальше и как можно быстрее. Но, как и всегда в подобных ситуациях, я начинал действовать интуитивно. А интуиция – штука странная, и иногда в этом было нечто сверхъестественное, пришедшее извне, словно сам создатель на моей стороне. Я не знаю, почему, это было какое-то шестое чувство, но я был уверен, что меня ждут. Этому не было никакого логического объяснения, я просто знал это и все, где-то внутри меня прочно засело убеждение, что мне есть к кому обратиться. Случайность превращалась в правило. Поэтому, когда я увидел возле дверей больницы доктора Каллена, я даже не удивился. Словно это в порядке вещей. Словно так и должно было быть. Словно мы читали мысли друг друга на расстоянии, связанные непонятной мне, но очень прочной незримой нитью. Мне даже не пришло в голову, что на дворе ночь, и что смена доктора снова совпала с моим появлением.

Все казалось естественным и правильным, и мне, ей-Богу, было некогда задумываться над странностями этого человека. На моих руках Белла, все еще без сознания, нуждающаяся в помощи квалифицированного врача. Первоклассный хирург, неважно, каким образом узнавший о том, что я снова приду к нему. На его лице следы беспокойства и нетерпеливого ожидания, сменившиеся на глубокое чувство вины, омрачившее ангельское лицо. Я не стал думать о том, с какой стати доктор чувствует себя виноватым, просто прошел вперед, в распахнутую передо мной дверь.

- Глория, запиши девушку на меня. Мелисса Смит, - бросил он женщине на рецепшене, и та кивнула, после чего доктор Каллен легко обогнал меня, приглашая следовать за ним по лестнице. В это время в больнице стояла почти полная тишина, свет немного приглушен. Доктор спешил, я едва поспевал за ним, поднимаясь наверх и, чего следовало ожидать, оступился на последней ступеньке.

Во мне было слишком много боли и потрясения, чтобы осталось место удивлению. Доктор Каллен метнулся ко мне так, что его силуэт стал размытым. Меньше одного удара сердца – и руки врача крепко, без малейших усилий, подхватили меня и Беллу, не дав нам упасть. Несколько секунд мы смотрели друг на друга в звенящей тишине, оба не дыша. А затем доктор помог мне встать и настойчиво передвинул руки с моих, держа девушку.
- Давай я понесу, - предложил он тихо. Я просто кивнул, доверяя ему полностью и безгранично. Он не уронит ее.

Доктор Каллен поднялся по ступеням быстрее меня, даже с Беллой на руках. Он двигался так стремительно, что мне приходилось бежать. Буквально влетев в операционную, он положил Беллу на стол, включил свет.
- Давно она без сознания? – спросил он, готовя инструменты и одевая халат и перчатки с такой скоростью, что я едва успевал разглядеть, что он делает. Звяк, звяк, брякал металл и наполненные шприцы, бутылочки друг о друга.
- Я не знаю, - прошептал я. – Часа два с тех пор, как я вытащил ее, но и до этого прошло время. Возможно, с вечера. Она потеряла много крови. Было огромное пятно на кровати, это заняло бы несколько часов…

Карлайл развернул ширму, отгородив от меня вид того, что он будет делать. Наверное, это к лучшему, вряд ли я перенес бы зрелище. Я взял любимую за руку, глядя на ее бледное лицо. Она так и не пришла в себя. Страшно представить, что будет с ней, когда она очнется…

- Я взял кровь на анализ, сейчас вернусь, - доктор метеором пронесся на выход. Когда он вернулся, прошло меньше минуты. У меня не было сил, чтобы удивляться, да и доктору, похоже, было не до того, чтобы заботиться, что я подумаю.

Прошло не более нескольких минут в полной тишине, когда Карлайл заговорил:
- Хорошо, что ты привез ее ко мне. Боюсь, врач, который сделал это с ней, абсолютно некомпетентен.
- Или он сделал это намеренно, - процедил я сквозь зубы, и меня передернуло, я сжал руку Беллы, боясь даже представить, каково ей было это переносить. – Боже, скажите, что это не было сделано по-живому, без обезболивающего! – выдохнул я в ужасе, снова чувствуя, что мои глаза нещадно жжет.
- Вряд ли. Но это мы узнаем точно, только когда будут готовы результаты. Минут через тридцать, - тихо сказал врач и добавил: - Но уже сейчас могу сказать, что для обезболивания был использован фенциклидин.

Что-то в его тоне заставило меня заострить на этом внимание.
- Что это? – спросил я взволнованно.
- Наркотик.
- Ч-черт… - прошипел я сквозь зубы, ненавидя всех, кто сделал это с ней. – Черт!
- Он уже пятьдесят лет как запрещен, но теоретически – это просто обезболивающее. Странно, что современный врач использовал именно его для анестезии, он имеет много побочных эффектов: вызывает галлюцинации, расстройства сознания, ослабляет память, может провоцировать депрессии. Словом, препарат старого поколения, довольно опасный. Есть гораздо лучше…
- Может, это было сделано специально, - предположил я хрипло.
- Для чего?

Я не знаю, покачал я головой. Но я не верил, что это случайность.

- Теперь я понимаю, почему ты увез ее от отца, - глухо сказал доктор. – То, что с ней сделали, ужасно… - он замолчал на время, и я не знал, что ответить, потому что боль сдавила мое горло. Затем он спросил: - Что случилось? Что пошло не так?
- Я совершил ошибку, - прошептал я, каясь. – Я увидел объявления о розыске… но я не сказал ей. Чтобы не волновать. Должно быть, она вышла на улицу… Я был на работе в это время, я не знал.
- Не кори себя, - доктор Каллен проговорил это таким тоном, будто сам испытывает вину за то, что произошло. – Ты не мог предусмотреть всего. Ты всего лишь обычный человек…
- Да, - согласился я, - но это не отменяет ответственности. Я должен был быть умнее. И быстрее, если на то пошло. Но даже самолет не помог… - я сглотнул, вспоминая, как я старался, спешил, затем вспомнил о важной вещи: - Ваша машина… мне пришлось ее оставить в том городе, где мы жили. Но я…
- Не думай об этом. Это не та проблема, о которой стоит задумываться. Особенно сейчас.
- Спасибо, - ответил я растроганно. – И еще за деньги. Спасибо.
- Надеюсь, вам хватило?
- Да, но… - было тяжело говорить это, но то была правда. – Я пока не знаю, когда смогу вернуть их… - я уехал в спешке, даже не успев получить первую нормальную оплату. В моем кармане сейчас было абсолютно пусто. Даже чтобы вернуться в Лонгвью, у меня не было средств…
- О, уверяю тебя… - доктор замолчал на пару секунд, собираясь с мыслями, а затем медленно произнес, тщательно подбирая каждое слово: - Понимаю, это прозвучит странно, но у… моей семьи нет проблем с деньгами. Никогда… Они… довольно легко нам достаются, - он вздохнул, его слова зазвучали почти по-отечески: – Если ты сможешь, просто забудь о том, что должен. Я забыл.

Я задумался над словами доктора. Конечно, я не смогу забыть об этом, как он говорит. Но я могу попробовать. Я вспомнил инцидент на лестнице и подумал, что человек не может двигаться с такой скоростью, чтобы становиться размытым, почти невидимым. Сейчас доктор был похож на человека, но я никогда не забуду того, что видел. Кто он? Не таким ли способом заработаны «легкие» деньги? Я бы не хотел пользоваться деньгами, полученными нечестным путем. С другой стороны, зачем бы тогда доктору работать в больнице? А потом я вспомнил об Элис и выводах, к которым пришел. Зная будущее, нет ничего проще заработать, например, играя на бирже, с ценными бумагами. Вполне честно и законно. Хотел бы я обладать такими же возможностями… Тогда не было бы проблем с отцом девушки, которую я люблю.

- Я не знаю, что делать дальше, - озвучил я свои мысли. – Ни денег, ни связей, чтобы противостоять этому человеку. Я могу попробовать снова увезти ее, но где гарантия, что он не найдет нас опять через два месяца, три?
- Думаю, лучший способ избавиться от него – законный. Даже того, что я уже знаю, хватит, чтобы начать серьезный судебный процесс.

Если только Белла согласится на это, подумал я.

Ширма исчезла, Карлайл просто смотрел на меня, а я на него. В его лице застыла масса эмоций – было ощущение, что ему даже больнее, чем мне, от того, что произошло с Беллой. Казалось, он хочет дотянуться до меня, чтобы утешить. Но он лишь покачал головой.
- Только за использование фенциклидина этого врача можно упрятать за решетку, - сдавленно и виновато произнес он, как будто бы это могло исправить то, что ребенка больше нет.
- А ее отца? – безнадежно спросил я.
- Если сможем доказать, что он причастен – да.

Я посмотрел на Беллу, надеясь, что случившееся убедит ее. Что она сможет бороться. Я буду рядом с ней. Вместе мы сможем.

Доктор Каллен укрыл Беллу одеялом, а затем стал устанавливать капельницу.
- Я поставлю ей препарат, нейтрализующий действие фенциклидина, - говорил он, - но она может бредить, когда очнется. Стоит ли сразу вызвать полицию, или подождем?
- Подождем, - хмуро сказал я. Я не хотел пугать ее.
- И я могу сделать ей переливание. Это необязательно, но избавит ее от слабости, - доктор смотрел на меня так, будто это должен решить я. Я подумал, что слабость нам ни к чему, и кивнул ему. Спустя пять минут по другую сторону от Беллы висела другая капельница.

Белла выглядела такой беспомощной на этой высокой больничной койке, с иглами, воткнутыми в обе руки, бледная, одинокая, и мне снова захотелось плакать, глядя на нее. Было так несправедливо, что судьба жестока к кому-то настолько нежному. Я чувствовал себя ужасно виноватым перед ней – за то, что не успел; за то, что допустил ошибку, не предупредив об опасности. Я был зол, что она не попыталась бороться, но понимал, что, в сущности, она ничего не могла сделать против чудовища, которым являлся ее отец. Я был зол не на нее саму, скорее на себя, на обстоятельства. На ее отца больше всего, я ненавидел его. Я еще никогда в жизни так сильно не ненавидел кого-то. И то, что я был бессилен против его власти, убивало меня, и вынуждало ненавидеть еще сильнее.

Доктор ушел на время, оставив меня наедине с моей болью, и я отчаянно размышлял, что я должен дальше предпринять, чтобы снова спасти Беллу. Я ласково гладил ее волосы, как будто утешаю ребенка, стараясь не думать об ужасе, который она испытает, когда проснется. Я заставлял себя сосредоточиться на будущем. Доктор напишет заключение, обличающее врача, и мы можем подать на него в суд. Если тот врач согласится содействовать, указав на настоящего виновника трагедии, мы сможем упечь главного монстра за решетку. У меня не было денег или связей, чтобы провернуть все это – только личная настойчивость и ненависть. У него – я уверен, прекрасные адвокаты. Есть ли хоть шанс победить?

Белла очнулась незадолго до самого рассвета. Небо за окном уже начало сереть, когда она зашевелилась и тихонько всхлипнула. Я сжал ее руку, и только подумал, что нужно позвать доктора Каллена, как он вошел. Привычным движением убрал пустые капельницы, освободив руки девушки от игл.

Белла приходила в себя медленно. Ее глаза то открывались, то закрывались, оставаясь неосознанными, движения становились беспокойными, а дыхание все более судорожным, будто ей снится кошмар. Она начала метаться и издавать сухие рыдания, без слез, я обнял ее, боясь, что она упадет с кровати. Она пыталась вырваться, почти что крича.
- Что с ней? – простонал я, вымученно глядя на доктора, который с тревогой вглядывался в усиливающуюся истерику девушки.
- Последствия приема фенциклидина, - сочувственно пробормотал врач. – Должно пройти через некоторое время.
- Сделайте что-нибудь, помогите ей, - попросил я, не в силах выносить, как Белла мучается. Она выглядела ужасно, полностью во власти кошмара. Она билась в моих объятиях и выла, всхлипывала, стонала. То обнимала меня, сжимая кулаки, то начинала судорожно отталкивать от себя.

Доктор покачал головой, выглядя мрачно и сострадательно.
- Ей нельзя давать успокоительное сейчас, - с сожалением произнес он.

Он подошел ближе, заглядывая в лицо Беллы, в ее мутные, неосознающие глаза, а потом вдруг поднял голову, уставившись за мою спину на дверь. Его лицо выражало недоумение, брови сдвинулись. Я ничего не слышал, не успел посмотреть, что там, как доктор резко выпрямился.
- Джаспер? – удивленно произнес он.

Вафельк@ написала еще одно стихотворение к главе!

Я так спешил не опоздать...
Я так хотел к груди прижать...
Я каждый миг молил судьбу...
Я верил, что успеть смогу...

Ты обещала сильной быть...
Ты так хотела победить...
Но снова страху поддалась...
И жизни нить оборвалась...

Он знает, он тебя сломал...
Он все надежды растоптал...
Он раскрошил в труху мечты...
И снова куклой стала ты...

Вопрос и боль в твоих глазах,
Но стоит пересилить страх,
И сердца стук тебе ответит:
Борись! Любовь сильнее смерти!

От автора:
Ох... Мне очень жаль, и многих наверняка сильно расстроил сюжет этой главы. Простите меня, мои хорошие, но такой сюжет планировался с самого начала. Я стараюсь писать реалистично, приближенно к настоящей жизни, а не к сказке. Хотя тут сплошная сказка, конечно - вампиры, реинкарнация, я понимаю… Но именно поэтому мне и не хочется «переборщить со сказкой», так сказать. Понимаю, жестоко, но такова жизнь. Она состоит не из розовых соплей, и за ошибки нужно платить... *Спряталась под тазик, залила прорехи бетоном, чтоб не нашли…*