ГЛАВА 18

Следующие две недели, которые отец предписал Эдварду провести в постели, я его не посещала. Я дважды ездила в Сиэтл навестить Райли, но расслабиться так и не смогла. Все мои мысли были в Форксе с Эдвардом. Я часами просиживала под дверью, но зайти внутрь... это было выше моих сил, а откровенно говоря, я боялась. Я чётко ощущала, что внутри меня происходит разлом, я начинала видеть Эдварда другими глазами, глазами человека, а не хищника. Всё чаще смотрела на него как на мужчину, а не как на жертву, и что самое ужасное, я хотела его как мужчину. Эдвард медленно, но верно завладевал всеми моими мыслями, заставляя меня сходить с ума от желания, а моя звериная сущность лишь усиливала инстинкты. Я уже начала думать, а не было ли ошибкой то, что я так долго отказывалась увидеть его, что если потом я не справлюсь и попросту наброшусь на него! А Эдвард ждал меня... Каждый раз, как только отец заходил в операционную, он спрашивал обо мне, где я и почему не прихожу его навестить. Он был уверен, что я перестала его хотеть, так как в нём теперь течёт другая кровь. Всё ещё сомневался, дурачок.

Через пару дней после переливания отец удалил ему опухоль на позвоночнике, и четверо суток Эдвард был обездвижен. Я слышала через стену, как метаясь в бреду, он звал меня, умолял не бросать его, а я разрывалась между желанием броситься к нему, взять его за руку, успокоить, сказать, что я рядом, и боязнью вновь ощутить то, что я чувствовала в его присутствии, то, что казалось, умерло во мне навечно. Карлайл говорил Эдварду, что я отправилась на охоту, так как мне надо основательно подкрепиться, чтобы лучше контролировать себя.

По моей просьбе папа серьёзно занялся его шрамами, применяя лазерную терапию и всевозможные гели и примочки. Правда, с этим проклятым клеймом на лопатке получилось сложнее, пришлось делать пересадку кожи, так как ожог был очень сильным и лазер тут бы не помог. Я хотела, чтобы Эдвард был чистым для меня, чтобы его кожа вновь стала гладкой и бархатистой, я бы хотела, чтобы с этими ужасными шрамами исчезла вся его боль, и страшный период жизни в Вольтерре остался позади. Но больше всего я хотела, чтобы Эдвард был нетронутым и в другом плане, но к моей ярости и сожалению этого я изменить не могла. Не то, чтобы у меня были на парня какие-то планы, но одна только мысль о том, что какие-то мерзкие шлюхи спали с ним, смели прикасаться к нему столь откровенно, как я вряд ли смогла бы себе позволить, из-за боязни разорвать его при этом на куски, доводила меня до безумия. Он мой, только мой. И ничей больше. Каждая частичка его несравненного тела принадлежит только мне. А эти сучки смели трогать его там, ласкали его, пробовали на вкус каждый сантиметр его божественной плоти... Меня буквально трясло от еле сдерживаемой ярости, и чем больше я об этом думала, представляла, как всё было, тем больше я презирала Эдварда! Жалкая человеческая потаскуха! И хотя я и понимала, что в этом не было его вины, это ничего не меняло и в моих глазах он навсегда останется проституткой!

Сумасбродка Элис притащила в мою комнату матрас и застелила его дорогостоящим белоснежным шёлковым бельём. Розали поставила рядом симпатичную тумбочку, на которой красовался светильник из бронзы. Стул с мягким сиденьем и украшенный затейливой резьбой довершал уютный уголок.

Моя семья жила в Форксе не так уж давно, но в доме уже была обставленная по моему вкусу комната, и я поняла, что где бы Каллены не поселились, они всегда ждали меня, надеялись на моё возвращение. Огромная двуспальная кровать, застеленная тёмно-коричневым с золотыми переливами покрывалом, по которому были разбросаны около десятка подушечек разного размера, Элис постаралась. Небольшая тумбочка, с таким же бронзовым светильником, что и у Эдварда, большое, мягкое кресло на котором тоже была пара подушек, мой любимый старинный комод, папа сохранил его, зная, как он мне нравится. Стеллажи с книгами, с теми которые остались после моего ухода и новыми, привезёнными сейчас, читать я любила, это меня успокаивало и помогало справиться с депрессией. Огромный шкаф для одежды, в котором ровными стопками уже были разложены мои вещи, а так же куча шмотья для Эдварда, купленные заботливой Элис. Зачем она набрала ему столько боксёров? Неужели Элис думает, что я буду переодевать парня по пять раз на дню? Футболки, джинсы, толстовки, спортивные костюмы... чёрт, да у меня меньше шмоток! Ну конечно, всё для нашего несчастного мальчика! Ремни? Отличненько, они-то мне точно пригодятся, будет с помощью чего приучать паршивца к дисциплине. Церемониться с ним я не собиралась, не дай бог посмеет меня ослушаться, отдеру так, что мало не покажется!

Прямо напротив моей кровати висела довольно большая плазма, установленная Эмметом, а под ней небольшая полочка с дисками. Эдварду из его угла не было бы видно изображения, зато я, лёжа на кровати, прекрасно могла лицезреть всю обстановку, что меня полностью устраивало. Но самое главное, пол комнаты был выложен моим любимым блестящим чёрным мрамором, тёмно-бордовые с золотыми крапинками обои прекрасно сочетались с чернильным блеском пола, и создавалась достаточно мрачная атмосфера, но... я ведь всё-таки вампир, так что надо держать марку.

Большая ванная комната, в которую вела резная дубовая дверь была отделана многочисленными зеркалами, в сочетании с тем же чёрным мрамором, а небольшие лампочки светящие мягким светом из разных углов делали обстановку невероятно интимной. Большая джакузи, как я люблю, длинные деревянные скамьи вдоль стен, два мягких кожаных кресла со столиком между ними. Душевая кабинка, и множество самых разнообразных полочек, на которых уже были расставлены мои банные принадлежности, а также куча кремов, которые притащила Элис.

Перед тем как забрать Эдварда, Розали и Эммет снова вытащили меня на охоту, нужно было как следует насытиться прежде чем моя комната полностью провоняет запахом мальчишки. Парочка пум, небольшое стадо оленей и я чувствовала себя словно перепивший крови комар!

Но сначала я зашла в кабинет к отцу, у меня было несколько вопросов, ответы на которые мне не терпелось получить.

- Папа! - обратилась я к Карлайлу, который сидел за столом и что-то писал, - я тебя не сильно отвлекаю?

- Нет, что ты, дочка! Проходи, присаживайся!

- Я не отниму много времени... я бы хотела поговорить об Эдварде...

- Да, конечно! Могу тебя уверить, его организм хорошо принял другую кровь и анализы, которые я брал вчера утром, заметно улучшились! Трещины в рёбрах практически срослись, давление на лёгкие уменьшилось и ему значительно легче дышать...

- Мм... отлично, пап, спасибо! Но я вообще-то хотела поговорить не об этом... Ты ведь узнал его, когда мы только приехали, ты видел Эдварда раньше?

- Да, дочка! Но я знал его не Эдвардом, тогда его называли «Британец», и можно сказать, я не был знаком с ним, только видел несколько раз. Я ведь наведываюсь, раз в год в Вольтерру, осматриваю людей. Аро очень ценит мою помощь. Впервые я увидел этого мальчика около двух лет назад, когда около одного из корпусов, в котором жили рабы, четверо били его ногами. Я хотел остановить их, но Джейн мне не позволила, сказав, что это её личный раб и он наказан за побег. Он служил живым примером для других людей, чтобы они видели, что их ждёт, если кто-нибудь осмелится предать своего хозяина. Даже сама Джейн восхищалась его мужеством и выносливостью. Я пытался выкупить его, но она наотрез отказалась, честно говоря, я удивлён, как тебе это удалось?

- Если бы ты увидел столько нулей на чеке, то тоже бы согласился! - раздосадовано ответила я, - но меня интересует другое... парень жил в Вольтерре довольно давно, значит, хорошо изучил вампиров и их сильные стороны. Так зачем он решился на побег, заранее зная, что у него нет ни единого шанса! Он же не настолько тупой!

- Да, меня тоже это интересует, и к тому же Джейн отказалась мне показать его медицинскую карту... странно всё это...

- Что-то здесь не так... ну убежал он, его естественно поймали, но почему сразу не убили? Зачем было два года его мучить? И почему Джейн не показала тебе карту, может у него что-то не так с кровью?

- Да нет! Обычная кровь... ну для меня, по крайней мере... никаких инородных веществ я в ней не обнаружил! Хм... Белла! Я вот о чём хотел поговорить, я знаю, что всё это время ты много охотилась… Но всё же, ты уверена, что сможешь держать жажду под контролем, ведь находиться с Эдвардом в одной комнате, для этого нужна такая выдержка, сможешь ли ты быть настолько близко к нему не причинив при этом вреда? Может быть, будет лучше, если он какое-то время поживёт здесь, ну хотя бы пока ты немного не привыкнешь к его постоянному присутствию...

- Я в норме, пап! К тому же я уже достаточно долго нахожусь поблизости, и... я хочу его сейчас... в смысле забрать... - я пыталась говорить спокойно. Не дай бог, отец начнёт упираться, но внутри я вся горела от одной только мысли, что сейчас его увижу и, он, наконец-то, будет полностью в моей власти, и никто мне не помешает поиграть с моим человечком.

- Прекрасно! Я рад, дочка, и надеюсь, что ты будешь благоразумна в своих желаниях... - как-то смущённо проговорил отец.

- Ты это о чём? - резко вскинулась я.

- Эээ.. дочка, мы все здесь взрослые люди и прекрасно чувствуем твой недвусмысленный интерес к Эдварду! Я просто хотел бы знать, что ты не намерена применять к нему насилие...

- Господи, папа! Меня интересует только его кровь, запах и стук сердца! И... всё будет полюбовно, если он не будет сопротивляться... я это насчёт насилия! - я подмигнула вмиг смутившемуся отцу и довольная вылетела из кабинета.

Твою ж мать! Всё... я пропала... сгорела. Я не видела его две недели, не знаю много это или мало по человеческим меркам, но для меня сродни столетиям. Моё безупречное зрение замечало малейшее изменение в нём, и я была просто обезоружена, очарована, сражена наповал. Мне было достаточно лишь мимолётного взгляда, чтобы понять, как же он скучал по мне, его сердечко тут же сбилось с ритма, а щёки окрасились привычным румянцем. Он не издал ни звука, пока я осматривала его с откровенной похотью в глазах. Медленно, стараясь не напугать, я подошла к кровати, на которой он сидел, свесив ноги, и встала прямо перед ним. Он нервно вертел в руках какую-то баночку, а при моём приближении покраснел ещё больше. Ох, чёрт... там стало вдруг так больно и влажно, почти невыносимо хотелось разрядки. Плавным движением я запустила руку в его растрёпанные волосы и, слегка сжав их, отклонила голову в бок, обнажая шею. Его сердечный ритм набирал ход, когда я медленно, сантиметр за сантиметром наклонялась к нему до тех пор, пока мой нос не коснулся нежной кожи, и, проведя им вверх вниз, я совсем чуть-чуть втянула такой родной для меня запах. Господи боже, это просто невероятно! Неужели он стал ещё более потрясающим! И вновь такой долгожданный аромат, запах его желания... Совсем недавно меня раздражала его реакция на моё присутствие, а сейчас пряный аромат его возбуждения сносил мне крышу. Такой развратный и сладкий запах, настолько терпкий, что мои ноздри даже защипало от удовольствия. Эдвард инстинктивно задрожал, а я, нежно коснувшись губами его уха, задержалась на несколько секунд, наслаждаясь контактом, а затем нехотя отошла на пару шагов назад:

- Уже собрался? Отлично! Бери свои костыли и пошли со мной в мою комнату! - я старалась говорить безразличным тоном, пусть не думает, что я буду с ним возиться.

Эдвард тщетно пытался удержаться стоя на костылях. На пальцы левой руки бала наложена шина и это мешало ему нормально ухватиться. Он бросал на меня виноватые взгляды, чувствуя, что я начинаю раздражаться.

- Эммет! - нетерпеливо позвала я и через несколько секунд голова брата просунулась в дверь. - Помоги, пожалуйста, мальчишке подняться в мою комнату. Этот придурок ни на что не годен, надо было сразу вспороть ему вену, возни было бы меньше! - с презрением бросила я.

- Эй, полегче, сестричка! Не напирай ты так на парня, дай ему прийти в себя, он же только оклемался чуток! - добродушно ответил Эммет и шагнул к Эдварду.

Глянув на моего громилу-братца, парень испуганно попятился назад и, не удержав костыли, сел обратно на кровать, прикрывая голову руками.

- Да ладно, чувак! Не настолько же я страшный и к тому же почти не кусаюсь! - хохотнул Эмм. - Не бойся! Мы с тобой отлично поладим и как только отец тебя подлатает, так в клубе оторвёмся, ого-го!

- Ну, ещё бы! Парочку тёлочек снимите! У этого ублюдка... - я с отвращением кивнула на Эдварда, - ... колоссальный опыт! С четырнадцати лет девок трёт!

- Ты это о чём, Беллз? - потрясённо обернулся ко мне брат.

- В Вольтерре мужиков используют как быков-осеменителей, и эта проститутка - не исключение, после двадцати уже может крысят делать, таких же смазливых, как и он сам! - каждый раз, когда я вспоминала о любовных утехах парня, меня трясло от злобы, что кто-то помимо меня мог прикасаться к нему.

- Ничего, дружище, ничего... - хмуро проговорил Эммет и ободряюще похлопал Эдварда по плечу, - ...теперь всё позади. Это дерьмо останется для тебя в прошлом! - Эдвард робко поднял глаза на Эмма, и мне даже показалось, что на его лице мелькнуло подобие смущённой улыбки.

Да уж! С моим шутником-братцем они точно сойдутся, но у меня не было никакого желания, чтобы этот урод сблизился с моей семьёй, мы пробудем здесь ровно столько, сколько потребуется, чтобы мальчишка встал на ноги. А потом мы вернёмся в Сиэтл, я не собираюсь его ни с кем делить, даже с моими родственниками.

- Давай, Эд, обхвати меня за шею, и я мигом доставлю тебя в ваше с госпожой Беллой семейное гнёздышко! - эту реплику, я, стиснув зубы, оставила без комментария.

Эммет, видя моё нетерпение, быстро помог Эдварду подняться и, оставив его около двери моей комнаты, поспешил вниз.

ГЛАВА 19

- Не стой столбом, заходи! - приказала я, пропуская парня вперёд.

С трудом наступая на больную ногу, он зашёл внутрь и вздрогнул, услышав звук захлопнувшейся двери. Я обошла его и плюхнулась на кровать, не переставая наблюдать за Эдвардом. Он медленно начал пятиться назад к двери пока не упёрся в неё спиной. Я чувствовала, что он начал паниковать, оставшись наедине со мной в замкнутом пространстве. Лениво потянувшись, я встала и, взяв с полки первую попавшуюся книгу, плюхнулась обратно. Мне было интересно, сколько же этот придурок простоит у двери, прежде чем решится попросить меня разрешить ему присесть. Он простоял четыре часа и сорок одну минуту, но не издал ни звука, пока я всё так же делала вид что, читаю. Да уж, выносливости парню действительно не занимать. Я видела, как он бросал тоскливые взгляды на стул в его углу. Он тяжело дышал, больную ногу держал практически на весу, лишь изредка позволяя себе опереться на неё на несколько секунд. Лоб блестел от пота, спутанные волосы слиплись, и он частенько смахивал их в сторону. В руке продолжал сжимать заветную баночку. Пару раз он взглянул на меня с надеждой, но встречаясь со мной глазами, тут же снова опускал глаза. От напряжения нога начала подрагивать и мне казалось, что он вот-вот упадёт. Но парень продолжал мужественно терпеть. Решив, что минут пятнадцать он ещё вполне сможет продержаться, я подумала, что было бы неплохо принять душ. Не торопясь, стягивая с себя одежду, я слышала как сердцебиение Эдварда приняло уже какой-то хаотичный ритм и, обернувшись к нему, обнаружила, что он без всякого стеснения разглядывает меня.

- А я смотрю, ты осмелел? Или это переизбыток тестостерона во всём виноват? Или для тебя не существует никаких рамок приличий? - прошипела я, мгновенно оказавшись перед ним.

Лицо парня обдало жаром стыда, что, однако, не помешало ему опустить глаза вниз и по достоинству оценить моё чёрное кружевное бельё.

- Глазки вверх! Или, может быть, ты хочешь... помочь мне принять душ? - промурлыкала я голосом полным вожделения, наклоняясь к нему ближе.

Глаза Эдварда стали размером с блюдца, баночка выпала из дрожащей руки и он вжался в дверь так, словно желая пройти сквозь неё. Часто моргая, он открыл рот, будто желая что-то сказать, но из груди вырывались лишь прерывистые выдохи.

- Да расслабься ты, урод, я пошутила! - с презрением рассмеялась я и скрылась за дверью ванной.

Яростно срывая с себя бельё, я буквально влетела в душевую кабинку и включила ледяную воду. Господи боже! Что вообще со мной происходит, что творит со мной этот парень?! А ведь он даже ничего не сделал, просто стоял на месте и пожирал меня потемневшими от страсти глазами. И что самое удивительное, я не чувствовала в нём страха, лишь невероятной силы возбуждение. Что же со мной будет, когда он дотронется до меня, если я едва не взорвалась от одного только жара его дыхания! Мы были наедине в одной комнате несколько часов, а мне едва удалось сдержать себя и не наброситься на него! В моей голове всё чаще возникало желание взять парня силой, это уже превращалось в навязчивую идею, но... он не выживет после этого, просто не выдержит моей животной страсти, он ещё слишком слаб. Может постараться как-нибудь сдержать себя, дать ему время окрепнуть, а потом... Чёрт! О чём я вообще думаю? До дрожи мечтаю о близости с человеком, с моим рабом! Пора выкинуть эту дурь из головы, я никогда не оскверню память Джеймса и не позволю поганому человечку обвести меня вокруг пальца! Он - никто, пустое место, жалкое насекомое, проевшее мне мозг своим запахом! Он - никто!

Вытерев волосы и обмотавшись полотенцем, которое едва прикрывало мне попку, я вернулась в комнату, бросив мимолётный взгляд на Эдварда, всё так же стоящего около двери. Подойдя к шкафу, я открыла дверцу и, выбрав новый комплект нижнего белья, чёрную майку и джинсы, отпустила полотенце, и оно с лёгким шорохом упало на пол. Слабый стон за моей спиной заставил мою голову повернуться на звук, и я наткнулась на глаза Эдварда с прежним бесстыдством блуждающие по моему обнажённому телу. Коварно подмигнув ему, я не спеша оделась и подошла к двери.

- И долго ты собираешься стоять? - сложив на груди руки, тихо спросила я.

- Сколько пожелает моя Госпожа! - почтительно склонив голову, ответил Эдвард. - Пока вы не отдадите мне приказа.

- А если бы я ушла, ты бы так и стоял как столб?

- Я никогда не принимаю собственных решений. Я только исполняю волю своего хозяина... мм... хозяйки!

- То есть, своего мнения у тебя нет вообще? Ты что, не думаешь, не хочешь, не мечтаешь?

- Нуу... иногда мечтаю, правда, это грех, мечтать... - робко выдохнул он.

- О чём же может мечтать пустоголовый идиот, у которого нет собственного мнения? - презрительно спросила я.

Глаза Эдварда нервно забегали, и он ещё сильнее прижался к двери.

- И о чём же мечтает мой сладкий мальчик? - елейным голоском пропела я, чувствуя, что парень чуть ли не задыхался от испуга.

- Я... Госпожа... я н- не... пожалуйста...

- Эдвард, малыш, успокойся! - ласково прошептала я, - пока можешь оставить свои мечты при себе, я позже рассмотрю их. А сейчас я хочу, чтобы ты выслушал меня очень внимательно и запомнил... Теперь ты будешь жить здесь, со мной, никаких особых правил я устанавливать не собираюсь, поэтому говорю только один раз и постарайся, чтобы всё это навсегда осталось в твоей безмозглой голове!

Притихнув, Эдвард, не отрываясь, смотрел на меня.

- Запомни, ты - никто и ничто, ты - всего лишь мой личный ароматизатор, наполняешь эту комнату своим неповторимым запахом и ласкаешь мой слух биением своего сердца! Сидишь в своём углу и не путаешься у меня под ногами, как будто тебя здесь нет! Но самое важное, если у тебя что-то заболит, если будешь плохо себя чувствовать, даже если тебя укусит грёбаный комар, ты немедленно, слышишь, немедленно, сообщаешь мне! Приказы всех членов моей семьи исполняешь беспрекословно, но мои - в первую очередь! Итак, если моя мама позовёт тебя жрать, а я прикажу встать на колени, ты что сделаешь?

- Встану на колени, моя Госпожа! - незамедлительно ответил Эдвард.

- Отлично, с этим разобрались! Разговаривая с кем-либо, смотришь в глаза и чётко отвечаешь! Если я еще, хоть раз, увижу твою тупую опущенную голову, я запорю тебя до полусмерти так, что ты её больше не поднимешь. Не выполнишь приказ - буду пороть, осмелишься возразить - буду пороть, посмеешь солгать - буду пороть. Сильно... Всё просто. Я сказала - ты сделал! Всё ясно, раб?

- Д-да, моя Госпожа, я всё п-понял, я буду послушным, только не бейте меня! - он снова начал трястись и, уставившись в пол, отодвинулся на шаг в сторону.

- Да что ты заладил - не бейте, не бейте! Будешь хорошо и тихо себя вести, и я даже не посмотрю в твою сторону. Я могу быть очень нежна с тобой, мальчик! Но малейшее неподчинение и я тебя выпорю...

- Я п-понял, Госпожа! Я буду тих и послушен! – умоляя, шептал парень.

- Но ты уже непослушен, Эдвард! Ведь я приказывала смотреть мне в глаза, когда я с тобой разговариваю! Разве нет?

- Я... я... вы будете... - он тут же поднял на меня глаза и дрожащей рукой начал шарить по стене, дёрнувшись ещё на шаг в сторону от меня.

- Нет, сладкий, успокойся! - я нежно погладила его по щеке, - я не стану тебя бить, на первый раз прощаю... а сейчас раздевайся...

Мне невероятно хотелось узнать, что в этот момент крутилось у него в голове, так как мальчишка запаниковал ещё сильнее. Чего он боится? Ведь я же сказала, что не буду бить. Его глаза потрясённо распахнулись и, не выдержав напряжения, он снова уставился в пол, дрожащей рукой пытаясь расстегнуть молнию толстовки. Это заставило меня улыбнуться, вся ситуация ужасно забавляла. Его щёчки вновь порозовели, я быстро сглотнула яд и, подойдя к парню вплотную, заправила указательный палец за пояс его джинсов, там, где была пуговица, и потянула его на себя.

- Помочь расстегнуть пуговку, Эдвард? - промурлыкала я, наблюдая, как его рот шокировано распахнулся, а дыхание сбилось. Казалось, он хотел сквозь землю провалиться от смущения, но разве он сможет от меня скрыться...

Дорожка волос, тянущаяся по его горячему животу от пупка и ниже, уходящая, туда, куда нырнул мой пальчик, приятно ласкала. Соприкосновение с его кожей обжигало, нежная, мягкая поверхность соблазняла на ещё более полный контакт. Я умирала от желания провести ладонями по его груди, задержаться на том месте, где бьётся сердце, ощутить его пульсацию под пальцами, разгладить шрамы и стереть его боль. Но я прекрасно понимала, что сейчас мне будет достаточно одного такого прикосновения, и мои зубы разорвут парню глотку, без единого шанса. Незаметным движением пальцев я ловко расстегнула пуговицу, и только тогда почувствовала, насколько сильно мальчик возбуждён, ещё чуть-чуть и молния джинсов сама поползёт вниз. Его открытые эмоции меня просто завораживали. Страх граничащий с каким-то даже развратным желанием. Эдвард тем временем напрочь забыл о приказе смотреть мне в глаза, не отрываясь, ошалелым взглядом наблюдая за движениями моего пальца, который легонько оттянул резинку боксёров и заставил её шлёпнуть по животу. Парень издал чуть слышный стон и потрясённо уставился на меня.

- Дыши, малыш! - ласково прошептала я, - снимай живее свои штанишки, я тебя выкупаю перед сном! - лукаво улыбаясь, я прикоснулась носом к его подбородку, в полном восторге от его дрожи, аккуратно придержав за руку, так как он едва не сполз на пол.

Внезапно раздавшийся стук в дверь заставил меня отскочить от растерянного Эдварда и раздражённо зашипеть.

ГЛАВА 20

Продолжая недовольно шипеть, я легонько подвинула парня в сторону и рванула ручку двери на себя, заранее зная, кого сейчас увижу. Моя маленькая сестрица-фурия с ехидной улыбочкой на лице стояла, уперев руки в бока (плохой знак), в сопровождении моих праведных братцев, на лицах которых сияли ещё более мерзкие улыбки.

- Какого хрена вы все тусуетесь под дверью моей комнаты, растопырив уши? - взбешённо прорычала я. - Вам тут не реалити-шоу! Занимайтесь своими делами, а в мою жизнь не лезьте!

- Заняться нам больше нечем, только следить за твоими шалостями! - Элис бесцеремонно отпихнула меня в сторону и прошла в комнату, с любопытством осматриваясь. Как вдруг взгляд её зорких глазёнок упал на расстёгнутую ширинку Эдварда, выпирающую просто до неприличия. Чёрт!

- И-изабелла... - удивлённо протянула Элис и тут же обернулась ко мне. - Ох, простите, ребята, что помешала вашему уединению... - улыбка стала ещё шире, хитрющие глаза блестели, - но я подумала, что поскольку Эдвард будет принимать ванну, то ему помогут мальчики. Так будет целесообразнее. А мы, девочки, накроем на стол. Эдварду пора ужинать! Да, баловник?! - она игриво подмигнула отупевшему от всего происходящего парню, который всё так же стоял в сторонке с расстёгнутыми джинсами.

Неугомонная сестричка тем временем, пока я не отошла от шока, схватила меня за руку и рывком вытянула в коридор.

- Отвали, Эл! - пыталась выдернуть я руку. - Паршивец будет есть, когда я ему разрешу! Да отпусти ты! Эти придурки напугают его! – Элис, однако, вцепилась в меня мёртвой хваткой.

- Да уж, чувак! - из комнаты донёсся заливистый хохот Эммета. - Теперь я понимаю, почему наша похотливая сестричка отвалила за тебя столько бабла! - ржал уже и Джаспер.

- Туполобый амбал! - взвизгнула я, пока назойливая коротышка продолжала упорно тащить меня на кухню.

- Успокойся, Белла! Я безгранично счастлива, что тебе достался столь анатомически одарённый мужчина, но ты здесь единственная кого он боится! Прекрати рыпаться, пойдём, поможешь готовить ужин! Папа уехал в клинику, у него ночная смена.

Анатомически одарённый?! Где эта пигалица нахваталась таких слов? Ах да, она же в школу ходит, общается с этими отбросами!

- Я спокойна как удав! И его размеры меня совершенно не волнуют! - кому я вру, ещё как волнуют. - И я не собираюсь ему готовить хотя бы потому, что я не разбираюсь в человеческой жратве!

- Придётся научиться, дорогая! - виляя бёдрами, продолжала тянуть меня Элис, - тем более что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок! - хихикнула она.

- Не заметила мужчину! - презрительно бросила я. - Если тебе очень хочется, то возись с этим ублюдком сама, только при мне! И не распуская руки! - я начала сильно нервничать, узнав, что отца нет дома, а вдруг Эдварду станет плохо, что я тогда буду делать?

- Прекрати, в конце концов, обзывать его! Твоя глупая ревность просто смешна!

Да уж, я, наверное, действительно смешно выгляжу, бешеный неудовлетворённый вампир, уж куда смешнее.

- Кстати, Беллз, ты в курсе, что скоро рождество! Что ты подаришь Эдварду?

- Я? Подарю? Пинка под зад, чтобы был послушней!

- Не думаю, что ему понравится! - Элис уже откровенно смеялась надо мной, - ммм... я уже в предвкушении, горы подарков, праздничный стол и, конечно же, огромная ёлка! Эммет притащит из леса.

- Элис, смотри, чтобы ёлка была не слишком огромной, а то, как бы, наш милый мальчик не обделался со страха!

- Когда Эдвард поймёт, как мы его любим и заботимся о нём, он больше не будет бояться! Так что советую не терять времени и начать думать о подарке!

- Я всё ещё склоняюсь к мысли об ошейнике!

- Белла, дочка! - прервала наш спор мама, когда мы спустились на кухню. - Хорошо, что ты пришла! Мы уже почти закончили! Как думаешь, что Эдвард больше любит, яблоки или бананы? Ох, я ведь хотела напечь ему блинчиков, с мёдом ему бы понравилось! - она так мечтательно улыбалась и выглядела такой счастливой, что я не решилась огрызнуться, не хотелось портить ей настроение.

- Поверь мне, мама, что бы ты ни приготовила, этот... мм... короче он сожрёт всё! - я еле удержалась от очередного нелицеприятного высказывания в адрес мальчишки.

- Ну и прекрасно... - Эсми не обратила на мою колкость ни малейшего внимания, - мальчику необходимо хорошее питание и, кстати, твоя забота, дочка!

- Ну конечно, мам, я буду очень заботливой! Вы мне все уши об этом прожужжали. Если не будете отвлекать меня от моей заботы! - я хмуро посмотрела на Элис с намёком и та задорно рассмеялась.

Так за разговорами и смешками, шуточками и подколами пролетел следующий час. Я не ощущала никакого дискомфорта, такое впечатление, будто я никогда и не уезжала. Мама всё время с тревогой наблюдала за мной, замечая как постоянно меняется выражение моего лица. Я поминутно вздрагивала, косясь наверх, и прислушивалась к малейшему шороху. Господи, как он там без меня, мой хрупкий мальчик? Что если Эммет не рассчитав силу, вдруг сломает ему что-нибудь! Вдруг он ушибся и ему больно! Что если он подскользнулся и упал!

- Белли! - я почувствовала на талии заботливые руки Элис, - не переживай, Джас присмотрит за ним!

Я уже была готова с ней согласиться, но вид Эммета, спускавшегося по лестнице, привёл меня в шоковое состояние.

Видеть серьёзного Эммета это страшно. Страшно не потому, что он мог стать неуправляемым, гнев очень редко брал над ним верх. Должно было произойти что-то ужасное для того, чтобы его глаза напоминали непроглядную тьму, чёрные бездонные колодцы, по которым нельзя было определить никаких эмоций. Я слышала биение сердечка Эдварда, то ослабевающее, то вдруг учащающееся, значит, с ним всё было в порядке. Но, что тогда случилось с Эмметом там, наверху? Я не помню, когда последний раз боялась. Страх был мне чужд. Лишнее и ненужное чувство. Я не боялась, когда билась с сумасшедшими новорождёнными. Не боялась, когда смотрела на дотлевающие останки Джеймса. Не боялась остаться одной после его ухода. Но сейчас страх потерять Эдварда с такой силой сжал меня в своих тисках, что я, забыв обо всём на свете, рванулась было к нему, как вдруг огромная ручища брата, вцепившаяся в мою кисть, лишила меня всяких надежд увидеть парня.

- Эмм, милый, господи, да что же с тобой? - обезумевшая Розали пыталась привести своего любимого в чувство, встревоженно гладя его по щеке.

- Сынок, мальчик мой, что-то с Эдвардом? - Эсми забыла про греющиеся на плите сковороды и испуганно смотрела на застывшее лицо сына.

- Эммет, да не молчи ты, в конце концов! - сорвалась на крик Элис.

А мне уже незачем было спрашивать о чём-либо у брата, я всё поняла и так. Я отлично поняла, что так сильно потрясло, его раз он превратился в каменное изваяние. То же, что раздавило и меня, когда я впервые это увидела. Эммет, не замечая никого вокруг неотрывно смотрел лишь мне в глаза:

- Белла, ты видела его... ты видела его тело?

- Да, Эммет, я видела...

- Тогда ответь мне, сестра... это ты била его?

Чёрт, я сильно запаниковала, и Эммет определённо почувствовал это, усилив захват руки.

- Я повторю... Белла, ты била Эдварда?

Я не боялась Эммета, хотя знала, что он одним ударом может снести мне голову с плеч, но я просто не знала, что ему ответить. Как признаться в чудовищном, низком поступке, который я совершила, и который навсегда останется на моей совести. Не выдержав обжигающего взгляда брата, я опустила глаза в пол:

- Нет, я... я не била его, но обмотала его шею цепью... Тяжёлой ржавой цепью и подвесила его высоко к стене... так высоко, что он едва касался пола ногами... ему было очень больно, но он не мог даже стонать, так как задыхался, а я едва успела вернуться...

Эммет несколько секунд стоял не дыша, словно осмысливал то, что я только что сказала, а потом, резко выпустив мою руку, отошёл в сторону. Мне не надо было оборачиваться, чтобы взглянуть всем в глаза. Я спиной чувствовала их потрясение, разочарование во мне, презрение и отвращение. Но никто не сказал мне ни слова.

- Да перестаньте вы! Этот маленький паршивец меня конкретно разозлил, и я просто немного переусердствовала! - пыталась защититься я. - Не понимаю, почему вы все так носитесь с парнем, смотрите на него как на мученика? Он же просто жалкая человеческая тварь. Он – никто. Хотя … нет, это не совсем так. Кое-кем он уже успел стать - дешёвой шлюхой, безвольной подстилкой! - поток ругательств лился из меня рекой, и я не могла остановиться. - Как же быстро все встали на сторону этого ублюдка, не замечая очевидного. Насколько лжив и коварен этот гадёныш, притворяющийся несчастным!

Мама, неверяще вглядываясь в моё лицо, опустилась в кресло, прикрыв глаза ладонями. Элис вцепилась в руку Розали, чувствуя, что та готова вот-вот на меня броситься.

- Это он-то жалок? - переспросил Эммет. - Господи, Беллз, тебе уже больше двухсот лет, а ума и чуткости, понимания... Сколько себя помню, я всю жизнь дурачился, похвалялся своей силой, думал - вот я какой, всех быстрее и сильнее, могу горы свернуть, деревья с корнем выдрать… а сейчас это я чувствую себя жалким и глупым идиотом по сравнению с этим мальчиком. Хотя нет, не мальчиком, мужчиной! Я никогда за всю свою жизнь не видел никого сильнее Эдварда! Как он смог столько всего пережить и сохранить при этом такую целостность и чистоту! Мне кажется, что это ему сто лет, а я тупой малолетний юнец, сколько же он вытерпел за свои семнадцать!

- Он сам во всём виноват! У него была прекрасная беззаботная жизнь, и всё так бы и оставалось, не предай он свою хозяйку, и не соверши этот идиотский побег! - я пыталась возразить, но понимала, что безуспешно.

- Свою хозяйку? Никаких рабов и хозяев не существует, Белла! Мы в двадцать первом веке живём, приди в себя! Ты говоришь «прекрасная жизнь» у него была? Я почти не помню свою человеческую жизнь, сестрёнка, кем я был, откуда, кто мои родители… А у этого мальчика была любящая семья! Я говорю любящая, потому что у плохих родителей не могло быть такого сына! У него были мама и папа, которые любили его и заботились о нём, гуляли с ним, держа за руку и покупая ему всякие вкусности. Может у него были братишки и сестрёнки, с которыми он играл, друзья, с которыми он ходил в садик, катался на велосипеде, ел мороженое, смеялся! Слышишь, Белла, смеялся! Ты думаешь сейчас ему смешно? Хочется ли ему хотя бы улыбнуться? Он мог бы пойти в школу, потом поступить в институт, встретить девушку и гулять с ней держа за руку! Потом они бы поженились, и у них было бы много детишек. Милых и розовощёких малышей. Они бы вырастили их хорошими людьми. И они были бы счастливы в старости, гордились бы прожитыми годами! Было ли в его «прекрасной» как ты говоришь жизни хоть что-то из этого? Его настолько запугали, забили, унизили, так растоптали его чистую душу и раздавили его как личность, что у него напрочь отсутствует чувство собственного достоинства. Он сам-то не считает себя человеком, и даже такие простые и элементарные фразы как «нет», «я не хочу», «мне не нравится» - ему просто не под силу. Ты назвала его шлюхой и подстилкой... Прости, но мне придётся затронуть эту болезненную для тебя тему... ты ведь помнишь, как ты стала вампиром, из-за чего это произошло?

Я, шокировано распахнув глаза, молчала всё это время, не издавая ни звука, узнавая Эммета заново, поражаясь своему всегда весёлому и беззаботному брату. Мне казалось, что сейчас со мной говорит совершенно незнакомый человек, и каждое его слово резало меня как ножом, нанося неизгладимые раны моему холодному сердцу. Но, когда он напомнил мне о моём прошлом, я задрожала, и Эммет, почувствовав это, ободряюще сжал моё плечо.

- Сколько тебе было, когда папа нашёл тебя в грязном и тёмном переулке? Когда кучка ублюдков, надругавшись над тобой, бросили тебя умирать, истекающую кровью? Сколько тебе тогда было, восемнадцать? А этого несчастного мальчика насиловали с четырнадцати лет! И не надо мне втирать, что ему это нравилось! К этому ребёнку привели женщину, которая была его намного старше, и тупо положили его на неё, заставив заниматься сексом! Его никто не спросил, хочет ли он этого? А он не хотел и боялся! Но мы, мужчины, слабые в этот момент и наше тело часто предаёт разум. Его насиловали, Белла, насиловали святую душу ребёнка, а ему было всего четырнадцать! И я не могу поверить, что те, кого мы считали великими, Вольтури, те, которые являлись олицетворением власти, порядка и благоразумия, могли два года уродовать этого парнишку, ломать его хрупкие косточки, смотреть и смеяться когда он кричал и плакал, умоляя о помощи, но никто не помог... Это ему тоже нравилось? Это тоже его «прекрасная жизнь»? - голос Эммета сорвался и напоминал уже безумный хрип.

- Мы всего лишь бездушные монстры с навеки замолчавшим сердцем, Эммет! И оно никогда не будет биться снова, никогда не даст мне возможности чувствовать, оно больше не бьётся...

- Что ж, мне жаль! Ты не поверишь, а моё сердце бьётся... Каждый раз, когда я беру мою Рози за руку, оно бьётся. Каждый раз, когда она лежит в моих объятьях и её золотистые локоны рассыпаются по моей груди, оно бьётся. Каждый раз, когда мы играем с Джасом в шахматы, в бейсбол или просто дурачимся, оно бьётся. И я счастлив, что у меня есть такой брат. Когда Элис вбегает в нашу с Рози комнату и тащит меня примерять очередные джинсы, я смеюсь и одновременно восхищаюсь этой маленькой проказницей. Когда папа говорит мне: «Сынок, пойдём, мне нужна твоя помощь в клинике…», когда я прихожу из школы, и мама спрашивает как у меня дела, не напроказничал ли я, и треплет меня по голове, я отчётливо слышу стук своего сердца и горжусь тем, что я человек! А помнишь, как мы охотились с тобой вместе, как носились наперегонки и обстреливали друг друга снежками, моё сердце билось и тогда. Клянусь, я слышал стук и твоего сердца тоже. Я видел твою счастливую улыбку, но твой любимый Джеймс стёр её с твоего лица, старательно выбивая из тебя остатки человечности. А ты, дурочка, думала, что любишь его...

Стояла мёртвая тишина, и тогда не только я, но и все остальные увидели перед собой нового Эммета. Розали подошла к нему и с восхищением, глядя в глаза, нежно поцеловала в щёку и, прижавшись к его груди, склонила голову ему на плечо. А мама... в её глазах плескались гордость и безграничная любовь к сыну.

- Лучше бы ты задушила Эдварда тогда, в Сиэтле, и никогда бы не приезжала, потому что тогда, я никогда бы не узнал, в кого превратилась моя милая маленькая сестричка, которую я так любил и люблю до сих пор! И может твоё отношение к Эдварду изменилось бы, если бы ты не была так слепа, что не замечаешь, как он смотрит на тебя, как ловит взглядом каждое твоё движение, каждый жест!

- Господи, Эммет, да его так с детства приучили, беспрекословно подчиняться своему хозяину и выполнять любую его прихоть и только поэтому он смотрит на меня как на икону!

- Белла... - чуть слышно прошептал Эммет, пристально глядя мне в глаза, - когда я был там, в ванной с Эдвардом, я предложил ему обратить его...

Я замерла, с гневом и яростью глядя на брата.

- ... Я предложил ему лишь один укус и пообещал, что ему никогда больше не будет больно и весь этот ужас останется для него в прошлом, его шрамы исчезнут навсегда, но он испуганно отказался. Он сказал, что уж лучше будет испытывать адскую боль, будет терпеть столько, сколько ему осталось, но никогда не променяет свои страдания на вечность без тебя. Он сказал мне, что нужен тебе, лишь пока жив, и пока его кровь ещё бежит по венам. Он будет бороться ради тебя! Разуй глаза, Беллз! Этот мальчик по уши в тебя влюблён, неужели ты не видишь? А он, полуслепой, увидел тебя настоящую и услышал твоё сердце! Ты знаешь, что у этого парнишки на душе? Да, да, не смотри на меня так, на той самой душе, которой по твоим словам у него нет! Одиночество! Он думает, что когда умрёт, то о нём никто и не вспомнит... Был человек, и нет! У него никого нет во всём мире, и он думает, что никогда и ни для кого он не станет кем-то, потому что он считает себя простой вещью! Всеми забытый и никому не нужный! Но он ошибается! Теперь у него есть мы, и ты не помешаешь нам стать ему семьёй, которую у него отняли! Теперь у него есть ты! И я прошу тебя, нет, я умоляю тебя, сестрёнка, не разрушай его хрупкий мир, не топчи его, не ломай его чистую душу! Просто дай ему шанс... и себе тоже...