Лично у меня эта глава ассоциируется с песней группы Мельница Господин горных дорог


Pov Изабел

Мягко ступая по мраморным плитам, я неспешно шла по знакомым сумрачным анфиладам комнат. Серебристый свет луны, проникающий в окна, ложился на пол ровными узкими полосами, лишь слегка разгоняя тьму. Но это ничуть не мешало мне любоваться мрачным величием залов и коридоров, которым ночь придавала особое, ни с чем не сравнимое очарование.
Ноги привычно несли меня по хорошо знакомому маршруту – в библиотеку.
После четырех часов бешеного полета наперегонки с ветром, наполненного приглушенным ревом мотора и ощущением безграничной свободы и слияния со Вселенной, с любопытством глядевшей на меня мириадами звезд, я наконец-то успокоилась и смогла взять себя в руки. Правда, боль и тоска так до конца и не ушли из моей души, свернувшись тяжелым удушающим клубком где-то в груди. Но к этому я уже привыкла.
С тех пор, как мои безуспешные поиски Эдварда зашли в тупик, эти чувства не покидали меня ни на минуту, время от времени напоминая о себе взрывом жгучей горечи и обиды, наполняющих все мое естество при очередном неутешительном докладе нанятых мной частных детективов. Я успела с этим смириться. Вот только легче мне от этого не стало. Наоборот, с каждым разом мне становилось все тяжелее бороться с приступами черной меланхолии, накатывающими на меня подобно неумолимым штормовым волнам. И ночная езда помогала все меньше…
Особенно когда Алек, раньше как будто поддерживавший меня своим молчаливым присутствием, забросил наши ночные прогулки и с головой окунулся в водоворот своих едва зарождающихся отношений с Челси. Уже сейчас было понятно, что он наконец-то обрел ту, что сможет разделить с ним вечность, даря тепло и смысл прежде безрадостному существованию. И я была искренне рада за них. Вот только чувство одиночества стало совершенно нестерпимым…
Конечно, у меня были друзья, которые меня любили и старались поддержать, хоть и не понимали причин моего сумрачного состояния, но и в их веселой компании я не могла до конца расслабиться и сбросить сковывающее меня напряжение, чувствовала себя лишней… Возможно, это происходило из-за того, что я не могла быть с ними до конца откровенной, не могла поделиться своей болью, рассказать обо всем. Хотя Джейн, понимая, что со мной что-то не так, не раз пыталась вызвать меня на откровенный разговор, предлагала помочь… Вот только поведай я о своих чувствах хоть кому-то, рано или поздно это стало бы известно Аро, а так рисковать, подставляя Калленов, я не могла. Поэтому приходилось молчать, отгораживаясь незримой стеной недомолвок, улыбок через силу и смеха сквозь слезы, и стараться самостоятельно выбраться из той бездны отчаяния, в которую я с каждым днем погружалась все глубже и глубже…
Вот и сейчас, оставив мотоцикл в подземном гараже, я медленно шла в библиотеку, мечтая найти там если не ответы на мучившие меня вопросы и сомнения, то хотя бы временное забвение, ненадолго сбежать от жестокой реальности в вымышленный мир чьих-то фантазий и грез.
Знакомое помещение было озарено теплым мерцающим светом горящего камина. Оранжевые языки пламени отражались в многочисленных гранях хрустальных подвесок спускающейся с потолка люстры, бросая легкие блики на корешки книг, длинными рядами уходящих в сумрак огромного зала. Теплый воздух был наполнен волшебным ароматом горящих дубовых поленьев, напоминающим запах леса после весеннего дождя, и неповторимой мягкой горечью веточек можжевельника. Кто-то расположился у огня в массивном кресле. Приглушенно шелестели перелистываемые страницы.
Странно… Я и раньше довольно часто наведывалась сюда после захода солнца, но ни разу не встречала ни души. Да и вообще, по ночам величественные залы и коридоры цитадели обычно были пустынны.
Первое время меня это очень удивляло – к чему, спрашивается, соблюдать подобные условности, если все равно никогда не спишь? Но познакомившись поближе с жизнью клана, я поняла причины столь странного поведения. За долгие века своего существования в Италии Вольтури вросли в человеческое общество множеством незримых, но от этого не менее прочных связей – все эти заводы, клиники, лаборатории и тому подобное – и, чтобы не потерять контроль над своими ресурсами, вынуждены были частично подстраиваться под ритм жизни более миллиона работников их огромной корпорации. Да и яркое итальянское солнце, изливающее на землю свой грозящий разоблачением свет большую часть года, сильно ограничивало свободу передвижений, хотя эту проблему частично снимали глухо затонированные автомобили и наличие на всех принадлежащих клану объектах обширных подземных стоянок. Но все равно, лишь ночь, принося спасительную тьму, снимала все ограничения… Поэтому большинство обитателей замка, свободные от исполнения каких-либо обязанностей, с наступлением этого благословенного времени, как правило, стремились покинуть опостылевшие стены, или, напротив, отринув дневные заботы, уединиться со своими парами.
И встретить после заката кого бы то ни было за пределами личных апартаментов, а тем более здесь, в этом храме знаний, было весьма необычно...
Я бросила в сторону сидящего полный невольного любопытства взгляд, но высокая спинка полностью скрывала от меня полночного посетителя библиотеки, а пьянящий горьковатый аромат горящего можжевельника заглушал все остальные запахи, и я не стала тревожить чужое уединение. Не стоит... Если захочет поговорить, обратится, а нет… Что ж, можно будет просто сделать вид, что я никого не заметила.
Едва касаясь ступеней, я легко взлетела по узкой винтовой лестнице на второй ярус библиотечного зала и медленно пошла вдоль высоких книжных стеллажей, вглядываясь в потускневшие надписи на потертых корешках. Ницше, Вольтер, Энштейн, Байрон, Гюго, Достоевский, Аристотель, Гёте… Чего тут только не было, от философских трактатов до стихов, от старинных хроник и планов давно разрушенных крепостей до научных трудов по всевозможным областям знаний.
Взгляд зацепился за массивный фолиант, переплетенный в чуть потрескавшуюся от времени кожу. «Божественная комедия» Данте Алигьери, издание 1472 года. То, что надо. Когда мы проходили ее в университете, я читала адаптированный к современному языку вариант, снабженный обширными комментариями, занимающими четыре тома приложения к не такому уж большому произведению. Сейчас же мне захотелось прочесть оригинал, наслаждаясь неповторимым слогом автора, витиеватыми оборотами старого «вульгарного» итальянского и проступающими сквозь наполненное метафорами и иносказаниями повествование о загробном мире картинами жизни средневековой Флоренции, которую так самозабвенно любил изгнанный из нее поэт.
Удовлетворенно улыбнувшись, я вытащила книгу.
- Интересный выбор, - раздался за спиной сильный бархатистый голос, заставивший меня подпрыгнуть от неожиданности и судорожно поймать выскользнувший из рук том. Я резко обернулась, инстинктивно принимая оборонительную стойку, и наткнулась на ироничный взгляд чуть прищуренных глаз.
Оказывается, в своем поиске я сделала полукруг по опоясывающему зал балкону и теперь стояла практически над камином напротив кресла, в котором в какой-то не характерной для него расслабленно-небрежной позе расположился с усмешкой смотрящий на меня Аро.
Сейчас он выглядел не всевластным правителем, привыкшим казнить и миловать, а скорее уж просто усталым мужчиной лет тридцати. Обычно аккуратно застегнутый воротник черной шелковой рубашки был небрежно распахнут и открывал сильную шею. Языки пламени бросали на лицо теплые отблески, делая его мягче. На губах играла ироничная и немного грустная улыбка. Чуткие пальцы задумчиво перебирали страницы лежащей на коленях распахнутой книги, от чтения которой я, наверное, отвлекла его своим вторжением.
Смущенная собственным испугом, я чуть расслабилась, несмело улыбнулась и, будто оправдываясь, заметила:
- По-моему, это произведение заслуживает внимания.
- О, безусловно, - сказал Аро, чуть приподнимая идеальную темную бровь. - Но Ад, Рай, Чистилище, особенно в их средневековой интерпретации – не слишком характерные темы для столь юной девушки, и тем более для вампира, являющегося, как считают многие, исчадием тьмы.
- Я не задумывалась об этом в подобном ключе, - пожав плечами, ответила я. – Предпочитаю решать проблемы по мере их возникновения. Вот когда меня убьют, тогда и посмотрим, где доведется очутиться, - я невесело ухмыльнулась, а потом вдруг спросила с непонятно откуда взявшейся наглостью, ехидно глядя в светящиеся каким-то странным огнем глаза старейшины: - А вы куда рассчитываете попасть?
- Ну... – Аро сделал вид, что задумался, а потом продолжил с обескураживающей кривоватой усмешкой: - Как говорил один мой знакомый: «В Раю мне нравится климат, а в Аду – компания». К тому же, я отвратительно играю на арфе.
- Тогда, вероятно, мне тоже стоит присмотреть себе тепленькое местечко, - с напускной серьезностью проговорила я, старательно удерживая расползающиеся в улыбке губы. – По крайней мере, скучно не будет…
Взглянув из-под опущенных ресниц на своего собеседника, я увидела смех в его глазах цвета бургунди, в которых плясали то ли отблески пламени, то ли бесенята. Это было так странно и необычно, что казалось сном. Ночь, теплые блики огня на коже, терпкий, пьянящий аромат можжевельника… Изнутри поднялась горячая волна, наполняющая меня какой-то странной легкостью и чувством необъяснимой близости с этим мужчиной, так же, как и я, коротающим длинную ночь в библиотеке… Захотелось спуститься вниз, устроиться в соседнем кресле и просто поговорить ни о чем. Задать кучу бесполезных, но безумно интересных вопросов. Например, действительно ли Аро был знаком с Вольтером, и если да, то как это произошло… Мне почему-то показалось, что это будет правильным и естественным… И последующая реплика собеседника как будто подтверждала мои мысли:
- Да…- лукаво глядя на меня, протянул он, - не сомневаюсь. С тобой там точно скучно не будет. Ты и в Аду захочешь навести свои порядки…
Я улыбнулась, вспоминая свои многочисленные, нарушающие все неписанные законы клана выходки, сейчас кажущиеся лишь забавными эпизодами «переходного возраста», и смущенно опустила глаза. Взгляд упал на фолиант, который я все еще сжимала в руках. Внутри привычно шевельнулась грусть, которую я, против обыкновения, почему-то не стала держать в себе.
- Эта книга еще и гимн любви, над которой не властна даже смерть, - чуть слышно сказала я, и мой тихий голос холодным осенним ветром прошелестел под сводами библиотеки.
- Любовь… - в словах Аро послышался сарказм, и я недоуменно подняла на него взгляд. Мужчина с какой-то непонятной грустью смотрел в огонь, губы искривились в горькой усмешке. – Данте воспевал свою любовь к давно умершей женщине и ни строчки не посвятил той, что родила и вырастила ему троих детей. Проще боготворить придуманный идеал, чем открыть глаза и видеть… Любовь делает нас слепыми и слабыми…
Его последние слова, наполненные болью и какой-то усталой злостью, эхом отозвались в моем собственном сердце, казалось, вступив в резонанс с царящими там тоской и отчаянием. Образовавшийся шквал необыкновенно сильных и противоречивых эмоций ошеломил меня. С одной стороны, осознание того, с кем я вела эту странную полночную беседу, оглушило меня, сковав удушающим коконом паники. С другой – чувство болезненной близости и неожиданного духовного родства с этим завораживающе сильным мужчиной стало просто нестерпимым…
Все эти годы я, несмотря на безграничное уважение и готовность выполнить любой приказ старейшины, испытывала перед Аро иррациональный первобытный ужас. И, порой ловя на себе его изучающий или насмешливый взгляд, внутренне замирала, как кролик перед удавом, хотя и старалась ни в коем случае не обнаружить свой страх.
Он казался мне роботом, совершенным компьютером, выполняющим функцию правителя и судьи, которому чужды сомнения и сострадание, не говоря уж о более нежных и теплых чувствах… Максимум, чего от него стоило ожидать, – любопытство. Причем новое необычное явление тут же оценивалось с точки зрения вреда или пользы для клана и мгновенно включалось в одну из так обожаемых им многоходовых запутанных комбинаций, неизменно приводивших к еще большему усилению Вольтури. Как это было со мной…
И в то же время меня необъяснимо тянуло к этому сильному, волевому и властному вампиру, как будто я стояла на краю пропасти и заглядывала в ее зовущую бездну, боясь и желая сделать последний роковой шаг…
Он напоминал мне готический замок, довлеющий над окутанной туманом равниной. Такой же безупречный, мрачный, угрожающе холодный и странно завораживающий...
Но сейчас, в освещенном теплым оранжевым светом огня полумраке библиотеки я видела совершенно другую, скрытую ото всех, как темная сторона Луны, часть Аро.
Не знаю, почему он это позволил, застала ли я его врасплох или он просто не счел необходимым надевать ради меня привычную маску. Но я почему-то была уверена, что вижу кусочек его настоящего: иронизирующего над самим собой, усталого и бесконечно одинокого…
Внутри шевельнулось какое-то странное щемящее чувство, которому я сама не могла дать определение…
Но тут Аро отвернулся от камина и посмотрел на меня. Я вздрогнула, словно наткнувшись на стену его тяжелого, полного досады взгляда. В ушах будто прозвучал резкий стук захлопывающейся массивной двери и лязг запираемых засовов, напрочь отрезающих меня от чужого внутреннего мира, в который я имела неосторожность так беспечно заглянуть.
Глаза мужчины мгновенно заледенели. Миг – и я вновь видела перед собой холодного властного правителя, привыкшего вершить чужие судьбы небрежным мановением пальцев. Захотелось съежиться и убраться куда подальше, только бы не привлекать к себе излишнего внимания, однако появившийся внутри, по соседству с уже привычным чувством страха, тянущий, болезненный отклик никуда не исчез…
Смущенная и абсолютно раздавленная лавиной необъяснимых и противоречивых эмоций, я, борясь с подступающей паникой, с трудом прошептала вдруг ставшими непослушными губами что-то вроде:
- Я, наверное, пойду… не буду вам мешать… - стремглав слетела с лестницы и быстрым шагом, едва не переходящим в бег, ретировалась в свою комнату.
Захлопнув дверь, я прислонилась к ней спиной и обессиленно опустилась прямо на паркет, зябко обхватив себя руками. В голове роились смутные, непонятные образы, будоража и без того возбужденное сознание.
горькая болезненная усмешка на губах Аро…
бледное, будто размытый водой акварельный рисунок, лицо Эдварда…
словно каленым железом выжженные в моей памяти слова: «проще боготворить придуманный идеал…», «любовь делает нас слепыми и слабыми…»
терпкий аромат горящего можжевельника и теплые отблески огня на белоснежной коже…
ледяное пламя в безразличных багровых глазах старейшины…
Я застонала и, запустив пальцы волосы, с силой надавила ладонями на виски, будто стараясь таким образом хоть как-то упорядочить творящийся в голове хаос.
Мне надо успокоиться.
Я сделала глубокий вдох и медленно выпустила воздух сквозь стиснутые зубы. Потом еще раз… и еще. Постепенно это стало помогать, и я смогла попытаться хоть как-то проанализировать собственные сумбурные эмоции.
Так что же произошло? Чего я так испугалась? Себя? Того пробудившегося во мне вихря непонятных и неконтролируемых чувств?.. Аро? Но сегодня он был совсем не таким, каким я знала его раньше… Знала?..
Последняя фраза зацепилась крошечными острыми коготками за что-то в моем сознании, раскручивая клубок запутавшихся мыслей и заставляя задуматься.
А ведь правда, что я вообще о нем знаю?
Пара скупых строчек в официальной хронике...
Он, как призрак, появился из ниоткуда, возглавил коалицию против Дракулы, а после победы объединил свой клан, состоящий всего лишь из четырех, пусть и одаренных, вампиров, с мощными кланами Кайуса и Маркуса, создав новую элиту вампирского мира…
Конечно, я понимала, что абсолютно доверять подобным хроникам нельзя, ведь историю пишут победители, но ничто не возникает на пустом месте... Благодаря своей увлеченности книгами, я, копаясь в библиотеке, не раз натыкалась на упоминания в старинных манускриптах то о Маркусе, издавна жившем в Риме, то о борьбе клана Кайуса за территорию современной Бургундии во времена Великого переселения народов или походов Карла I. Но не встречала ни одного слова об Аро.
Откуда он появился? Почему ввязался в совершенно, на первый взгляд, безнадежную и чужую войну? И какие тени прошлого заставляют его жить так, как он живет сейчас – никому не доверяя, ни к кому не привязываясь и посвящая все свое время работе?..
За те шесть лет, что я провела в замке, я ни разу не видела, чтобы он отдыхал. Маркус со Стефанией регулярно раз или два в год удалялись на уединенный остров, лучшей охраной которого было полное отсутствие каких-либо данных о его местоположении. Даже Анна, жена Кайуса, периодически отрывалась от своих экспериментов, проводившихся в подземных лабораториях цитадели и нескольких научно-исследовательских центрах, разбросанных по глухим уголкам Европы, и утаскивала супруга в очередное экстремальное путешествие. В последний раз их зачем-то занесло в Сахару в самый разгар сезона песчаных бурь…
А вот Аро ни разу не покидал замок. Ну, если не считать возглавляемого им рейда в Австралию, после которого от возомнившего себя чересчур самостоятельным клана Фланнаган осталось меньше трети вампиров, в преданности которых у старейшины не возникло сомнений, или поездки на переговоры с русскими… Но вряд ли это можно было отнести к отдыху.
Как будто он, не оставляя себе ни одной свободной минуты, старался скрыться от чего-то, убежать от самого себя, как это делала я, гоняя по ночным дорогам…
Да, Аро создал невероятно эффективный механизм сдерживания и контроля огромной территории вампирского мира. Да, во многом благодаря своему главе Вольтури с каждым годом становятся все сильней, а одно только имя нашего клана вызывает трепет и уважение. Да, он сосредоточил в своих руках огромную власть.
Но достаточно ли этого для счастья? Вряд ли. Иначе откуда тогда в нем эта тоска, боль и одиночество, которые я безошибочно распознала там, в библиотеке, потому что они были созвучны тому, что творилось в моей собственной душе?
Аро ведь и вправду бесконечно одинок… Кайус и Маркус - его соправители, соратники, но не друзья. Свита и простые члены клана уважают владыку, порой преклоняются перед ним, но стараются держаться на почтительном расстоянии, да и сам он всегда четко обозначает границу, за которую никому не следует заходить. Пары у него нет, а постоянно сменяющиеся любовницы – просто смазливые стервозные куклы, вряд ли имеющие хоть малейшее представление, что такое любовь.
Я невольно скривилась, будто попробовала лимон, вспоминая Бьянку – последнюю «пассию» Аро, поведение которой в последнее время достигло просто верха идиотизма! При каждой случайной встрече – а я отнюдь не горела желанием с ней видеться – она почему-то шипела на меня, как дикая кошка, и постоянно бросала странные, негодующие и, я бы даже сказала, ревнивые взгляды…
Я возмущенно замотала головой: «Глупость какая-то!»
Конечно, подобных женщин проще держать на расстоянии, не пуская к себе в душу, но как Аро терпит их мысли – наверняка такие же пустые и злобные, как они сами?
Бр-р-р…
Не хотела бы я знать, каково это - читать мысли и чувства окружающих, как открытую книгу. По-моему, это ужасно! Тут невольно разочаруешься в людях, ведь даже самые лучшие из нас порой думают или делают такое, в чем потом стыдно сознаться даже самому себе. А старейшина в силу своей работы постоянно контактирует со всяким отребьем. Представив, что можно было прочитать в сознании того же Лукаса, я зябко передернула плечами. И так из века в век… Я бы, наверное, сошла с ума! Не удивительно, что Аро отгородился от всех каменной стеной ледяного безразличия…
Но так же, наверное, было не всегда? Ведь он любил… Я вспомнила наполненные болью слова, произнесенные в библиотеке: «Любовь делает нас слепыми и слабыми…» Это мог сказать лишь тот, кто сам пережил и жар любви, и горечь потери… или разочарования…
Что же случилось с этим сильным мужчиной? Что как будто выжгло его изнутри, исковеркав душу и превратив сердце в пригоршню остывшего пепла? И что творится за той непроницаемой холодной оболочкой, которую я всегда считала его истинной сутью и за которую сегодня случайно заглянула?
Не знаю и, наверное, никогда не узнаю.
Лезть в чужую душу по меньшей мере бестактно, а если речь идет о душе Аро, еще и чрезвычайно опасно... Он слишком горд, слишком независим, слишком привык никому не доверять. Я вспомнила досаду и злость в темных глазах своего ночного собеседника, как мгновенно он закрылся своей ледяной броней, едва уловив в моем взгляде намек на сострадание...
«Да, - твердо сказала я себе, - то, что я ощутила в библиотеке – только сострадание, и ничего больше! А чувство легкости и странное желание продолжить разговор… – лишь следствие того, что я на время поборола свой глупый необоснованный страх! И нечего себе всякую чепуху выдумывать!»
Я решительно отогнала нелепые сумбурные мысли и ворочавшиеся в груди странные, будоражащие эмоции. И, с какой-то теплотой еще раз вспомнив лукавый взгляд багровых глаз, поняла, что больше не буду цепенеть от ужаса при встрече с Аро.
Нет, конечно, я не стала ему безоговорочно доверять или меньше опасаться того, что старейшина сможет раскрыть мои махинации, направленные на поиски Эдварда. Он все еще оставался основной угрозой для Калленов, если всплывут некоторые обстоятельства моей человеческой жизни, но… Аро больше не был для меня неумолимой бесчувственной машиной, и тот раздражающий, иррациональный липкий страх, охватывающий меня в его присутствии, исчез. А справиться с пришедшим ему на смену необъяснимым смущением будет гораздо проще, как-никак годы тренировок… Да и я уже не та девочка, что краснела по любому поводу…
Вот только с утверждением, что любовь делает нас слабыми, я все равно была категорически не согласна. Моя любовь к Эдварду придавала мне сил все эти годы!
«А теперь доставляет тебе невыносимую боль…» - холодным ветром прошелестела в сознании непрошенная злая мысль, словно наждаком царапая сердце.
«Нет!» - внутренне крикнула я и, словно желая что-то доказать самой себе и наконец перестать думать о сегодняшней ночи и связанных с ней непонятных, странно волнующих ощущениях, постаралась до мельчайших подробностей воспроизвести в памяти образ Эдварда, вспомнить, как мы были счастливы вместе, как любили друг друга…
Но вместо этого в ушах зазвенели жестокие слова: «Проще боготворить придуманный идеал, чем открыть глаза и видеть…», - болью отозвавшиеся в моей душе. Я зажмурилась и отчаянно замотала головой, стараясь избавиться от навязчивых мыслей.
«Неправда! Моя любовь к Эдварду – не иллюзия! И никогда ею не была!»
«А ты в этом уверена?» - с каким-то злорадным ехидством ответил мне тот же голос и мгновенно исчез, оставляя в душе неприятный осадок и мучительное чувство вины за подобные мысли.
До боли закусив губу, я медленно открыла глаза, словно боялась увидеть какое-то материальное подтверждение собственного, пусть даже мысленного, предательства. Взгляд против воли зацепился за лежащий на полу возле моих ног старинный фолиант в потертом кожаном переплете. Схватившись за книгу, как за спасательный круг, я молниеносно поднялась с паркета, уселась в кресло и решительно открыла том на первой странице.
Не в силах справиться с хаосом, царящим в душе, я привычно ускользала от реальности, в глупой детской надежде, что рассвет и заботы нового дня прогонят ненужные метания и сомнения…

Очень жду ваших комментариев на форуме.
Вторая часть этой главы появится в самое ближайшее время