Pov Аро

Тьма отступила внезапно, трусливо ретировавшись под напором обрушившегося на меня потока ледяной воды. Вместе с сознанием пришли и ощущения: яростные лучи странно трепещущего света, безжалостно ворвавшиеся под опущенные веки в безумном желании выжечь мне мозг, и боль… Еще не нестерпимая, но уже достаточно сильная, она электрическими разрядами проходила по застывшим в напряжении, затекшим мышцам, концентрируясь в плечах и суставах рук, плотным огненным обручем обхватывала голову и назойливо напоминала о себе противными ледяными иголочками в запястьях и лодыжках, словно скованных массивными железными колодками…
Что за черт?!..
Мои руки и ноги были заключены в широкие стальные браслеты, которые фиксировали тело в подвешенном состоянии, жестоко выворачивая суставы и вызывая мучительные судороги, пробегающие по гудящим от напряжения растянутым мышцам. Попытка разорвать оковы не увенчалась успехом, заставив лишь стиснуть зубы от резкой вспышки боли, полыхнувшей в запястьях, когда кожу пронзили стальные шипы, покрывающие внутреннюю сторону колодок, и застучавшей в висках в сумасшедшем ритме учащенного сердцебиения…
Какого?!.. Не может быть! Если только…
Уже предполагая, чего ожидать, я попытался поднять голову. Чья-то рука тут же безжалостно схватила меня за волосы на затылке и рванула их назад, принуждая вскинуть подбородок. Я с трудом сфокусировал взгляд на оказавшемся буквально в нескольких сантиметрах от меня знакомом лице. Влад самодовольно оскалился, с нескрываемым торжеством глядя мне в глаза.
- Ну, что ты теперь скажешь? – прошипел он, наотмашь ударяя меня по щеке.
Я лишь презрительно ухмыльнулся, чувствуя, как по разбитым губам медленно стекает капля густой крови, чем привел врага в неописуемую ярость. Еще сильнее рванув мои волосы, Влад вперил в меня полный безумной ненависти взгляд и закричал, брызгая слюной и мешая румынские и итальянские слова:
- Тварь! Как же я тебя ненавижу! Ты! Это ты убил ее! Ты уничтожил все, что было мне дорого! Ты все разрушил! Все!!! Теперь я наконец-то отплачу тебе той же монетой! Я уничтожу тебя! Раздавлю как букашку! Тебя и твой клан! – При этих словах мое самообладание на мгновение дало трещину. Влад – видимо, заметив отблеск внутренней боли, мелькнувший в моих глазах – довольно осклабился, брезгливо отпустил мои волосы. Я с огромным трудом преодолел малодушное желание опустить голову или хотя бы отвести взгляд, а он продолжил уже спокойнее, с нескрываемой издевкой в сочащихся ядом словах: - О да… Пусть не своими руками, но я сделаю так, что от того, что ты так упорно создавал все эти годы, не останется даже воспоминаний. И, подыхая, ты будешь знать об этом. Вот только умрешь ты не сразу! Я превращу в ад каждое мгновение твоей никчемной жизни! Я заставлю тебя ползать у меня в ногах, умоляя о смерти! Я… – Дальше я уже не слушал, погрузившись в собственные невеселые мысли и привычно пропуская мимо ушей исполненный яростной патетики монолог своего врага, в котором он, словно какой-то злодей из дешевого боевика, упиваясь предстоящим триумфом, расписывал «радужные» перспективы моего ближайшего будущего и с воодушевлением повествовал о том, как ловко ему удалось воплотить в жизнь план своей мести…
Мне это было совершенно не интересно. Все, что Влад мог мне сказать, и даже больше, я прочитал в его сознании в первые же мгновения схватки. Правда, тогда я еще надеялся уничтожить его раньше, чем ему удастся воспользоваться своим преимуществом. Рассчитывал на щит Изабел и свое боевое искусство…
Как самонадеянно и глупо!
Я стиснул зубы в бессильной ярости, прекрасно понимая, что сам виноват в том, что произошло. Поверил в свою непогрешимость, непростительно расслабился – и вот он, закономерный результат. Я совершил свою последнюю, роковую ошибку, расплачиваться за которую, к сожалению, придется не только мне…
Ни в коем случае нельзя было недооценивать Влада, не следовало терять его из виду на столько лет. И плевать, что другие марионетки Кассандры не смогли пережить свою «госпожу» и на пару дней! Я же выжил! И Влад, он всегда был слишком силен, слишком изворотлив, чтобы просто сдохнуть, забившись в какую-нибудь щель. Нет… Он выкарабкался, осознал, что произошло, и, кипя черной ненавистью и жаждой мести, затаился, словно гадюка, осторожно копя силы и выжидая подходящий момент, чтобы нанести смертельный удар. И, стоит признать, ему это удалось.
Как мастерски он добился нарастания напряженности на границе, как ловко заронил семена недоверия между нами и русскими… Даже у меня не возникло ни малейших подозрений о том, кто за всем этим может стоять. А ведь я должен был догадаться, в чьем это стиле! Но вместо этого, даже чувствуя западню, пошел по пути наименьшего сопротивления, рассчитывая выяснить все на месте. Выяснил! И что теперь?!
Кайус и раньше подозревал Олега в нечестной игре, теперь же, когда посольство уничтожено, а на место побоища подброшены тела оборотней из исчезнувшего накануне поискового отряда русских… Кай вынужден будет отомстить, чтобы не потерять лицо и не лишиться власти, основанной на страхе, что позволяла нам держать в узде «вольницу» многочисленных разрозненных кланов бессмертных. А Олег… Оправдываться он не станет, даже если захочет предотвратить бессмысленную бойню, слишком горд. К тому же его власть тоже не абсолютна, а Совет Старейшин не простит потерь, понесенных кланом в приграничных стычках.
К нам никто не придет на помощь. Все эти подобострастные льстецы, еще вчера старательно доказывавшие свою преданность, предпочтут остаться в стороне, а то и нанести удар в спину. Вольтури исчезнут в пламени этой никому не нужной, напрасной войны. А сразу после этого между оставшимися без надзора бессмертными разразится борьба за власть.
И воцарится хаос…
Ни один из кланов не обладает достаточной силой, чтобы одержать уверенную победу, ни один не сможет довериться другому до такой степени, чтобы заключить устойчивый союз. Не зря же я столько лет стравливал их между собой, тщательно следя, чтобы огонь взаимной неприязни не угасал ни на минуту.
Русские, обескровленные потерями – а я уверен, что победа над Вольтури не достанется им слишком легко, – предпочтут не вмешиваться… Они, несмотря на свою силу, никогда не лезли в европейские свары… Вот только мир уже не тот, каким был лет двести-триста назад и отсидеться на своей территории не удастся никому. Стоит лишь привлечь к себе излишнее внимание – даже не прессы, нет, а куда более компетентных и закрытых человеческих организаций вроде ЦРУ или Интерпола – и на нас начнется охота, которая не будет признавать ни границ, ни старых договоренностей. И привычному миру придет конец…
Грандиозное, должно быть, будет зрелище. Жаль, что я этого уже не увижу…
Впрочем, Влад приготовил для меня нечто не менее захватывающее, хотя и не столь масштабное… У него всегда было туго с фантазией. Имея абсолютную власть над сознанием жертвы, вплоть до создания на основе чужой памяти собственного иллюзорного мира, использовать свои возможности всего лишь для того, чтобы подвергнуть примитивным физическим мучениям заклятого врага… Правда, стоит признать, к этому вопросу он все-таки подошел творчески, преобразовав мое тело в человеческое, по крайней мере, частично. Ведь пытать вампира, не имея под рукой кого-то вроде Джейн – занятие неблагодарное. А таким образом он сможет существенно расширить ассортимент применяемых пыток, повышенный же болевой порог и ускоренная регенерация не позволят мне сдохнуть раньше времени и упустить хотя бы часть из того, что приготовил для меня этот безумец.
Я мысленно усмехнулся.
В душе не было страха перед неизбежной и весьма мучительной смертью. Лишь горечь сожаления... Сожаления о том, чего не смог предотвратить, и о том, чего уже никогда не смогу сделать…
Я прикрыл глаза и перед внутренним взором появился образ хрупкой девушки с шелковистыми волосами цвета темного шоколада и лучистыми глазами, в глубине которых так часто мерцали колдовские золотые искорки.
«Изабел…»
Стоило мне даже в мыслях произнести это имя, как мое, теперь уже вновь бьющееся, сердце сжалось от ощущения непоправимой, чудовищной потери. Вспомнилось, как за несколько мгновений до того, как меня накрыла тьма, Изабел внезапно возникла рядом, безрассудно вмешиваясь в наш с Владом поединок.
«Отчаянная девчонка! Зачем?! Эта глупость чуть не стоила ей жизни. Я едва успел перехватить руку Влада, решившего одним ударом избавиться от досадной помехи. Хотя… - осекся я, безжалостно напоминая самому себе, что раз Влад получил власть над моим сознанием, то это может означать лишь одно: щита больше нет и Изабел мертва. - Какая разница?! Рядом со мной или в общей свалке, она все равно была обречена. Не с ее ничтожным опытом и скромными боевыми навыками пытаться тягаться с матерыми вампирами или специально натасканными на убийство новорожденными. Зачем я взял ее с собой?! Ведь чувствовал же, что это западня! Вполне мог оставить девушку в безопасной цитадели или отослать куда-нибудь подальше от назревающей бойни… к Калленам, например… Вегетарианцы – пожалуй, единственные, кто имеет хоть какой-то шанс выжить в надвигающейся заварухе – слишком миролюбивы, чтобы участвовать в борьбе за власть, и достаточно сильны и сплоченны, чтобы отстоять свое право жить так, как им хочется. С ними Изабел была бы в безопасности… Но нет! Я эгоистично предпочел, чтобы она погибла вместе со мной! Потащил ее в этот самоубийственный вояж! Просто приговорил к смерти!»
От этих мыслей стало еще больнее. Вспомнилась ее нежная улыбка, волнующий аромат, опьяняющий вкус ее мягких податливых губ, наша единственная сумасшедшая ночь…
«А ведь я так и не поцеловал ее еще раз. Все боялся потерять лицо, чего-то ждал, просчитывал варианты. Как будто у нас впереди была вечность… А жизнь оказалась так коротка! - я горько усмехнулся подобной иронии судьбы. - Сейчас Изабел уже мертва, да и мне недолго осталось. Вот только она вряд ли выполнит свое так неосторожно данное однажды обещание «занять мне тепленькое местечко». Таким, как она, нечего делать в Аду, что бы там ни говорили святоши, подобные Карлайлу. А вот мне там самое место. Так что мы уже никогда не встретимся, и я так и не узнаю, был ли у меня шанс на что-то большее… шанс на любовь такой чистой и светлой девочки, как Изабел…»
Влад наконец закончил свой затянувшийся монолог и, еще раз торжествующе взглянув в мое безразличное лицо, решил приступить к претворению в жизнь своих угроз.
Я ощутил обжигающее прикосновение раскаленного железного прута к груди. Тошнотворно запахло паленым мясом. Я сцепил зубы, чтобы не закричать от пронзающей тело боли, которая с каждым мгновением становилась все сильнее, заполняя сознание и постепенно вытесняя оттуда все мысли кроме одной: «Не сломаться! Не закричать!..»