Блондинка забилась в один из углов комнаты, пытаясь проглотить огромную черствую булку в один раз. Она словно спиной чувствовала, что сзади кто-то замахивается, чувствовала и то, как кусок застревает у нее в горле, и она не успевает отразить удар тяжелого ботинка. По лбу скатывается теплая жидкость, марая как лицо, так и белоснежную сорочку, в конце своего короткого пути. Слез не было, боль давно притупилась. Ей даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто именно стоял за тем, чтобы пара капель крови «уничтожили» ее единственный выходной комплект одежды. Исполнитель дышал тяжело, приступ астмы выдал его с потрохами.

Девочка улыбнулась самой себе, уже медленнее дожевывая перехваченный ею обед, она уже знала, как разберется с обидчиком. Пусть еще минуту он будет считать себя Богом, еще минуту будет ликовать, но потом… Удар последовал для нарушителя настолько резко и неожиданно, что мальчик не мог и не то что отразить его, а даже подумать об этом. Он плакал, как ребенок, пока разъяренная девчонка продолжала его пинать до того момента, как из носа и ушей не пошла кровь, отчего тот потерял сознание. Блондинка только сейчас поняла, что нарушила первое негласное правило этой общины: «Бей, кого пожелаешь, но не оставляй видимых следов, которые будет тяжело скрыть перед проверкой». Незадачей было лишь то, что проверка именно сегодня, поэтому-то детей и в принудительном порядке заставили надеть лучшие свои вещи и навести порядок в комнатах. И за окровавленную тушу у ее ног ей очень сильно попадет, если только…

Девчонка схватила мальчика за шиворот, таща в сторону подвала. Благо на горизонте было не так много людей, кого это могло заинтересовать: лишь двое умалишенных сверстника, трое малышей да немая нянечка. Никто ничего не сможет рассказать, а доказать так тем более. Блондинка скинула его вниз, в яму, куда постоянно запирают непослушных детей — это было их собственным карцером. Она уселась прямо на его грудь, начиная постукивать того по щекам, пока он не пришел в сознание.

— Это Зак! Это все он, Белла. Ты же знаешь, никто не выживет, если перейдет ему дорогу, — Тим орал так, будто девушка не просто сидела, разглядывая трещины на стенах, а направляла к его виску дуло пистолета. Она сейчас была похожа на маленького ангелочка, хотя ее возраст все ближе и ближе подходил к семнадцати годам. Но никто и подумать об этом не смог бы, глядя на пухленькое маленькое тельце, волосы цвета солнца, заплетенные в причудливые хвостики. Она не выглядела и на четырнадцать, ибо была слишком неразвита. И никто не видел в ней ребенка, никогда. Она была злом, с которым боялся связываться без приспешников даже Заккори Коннор – тот, кто провозгласил себя здешним королем. — Ты ведь сама виновата, что украла у него еду. Тебе нельзя есть, ты нарушила правила.

— А ты милый, чудной даже можно сказать, — девочка улыбнулась своей очаровательной улыбкой, показывая парню белоснежные зубки, среди которых еще кое-где торчали маленькие черные ошметки сухарика. Она рукой провела по разбитому лицу знакомого так, чтобы на ее ладони оказалась добрая часть пролитой крови мальчика. Малышка все также смотрела на стекающую по руке кровь, пока не решилась слизать все до последнего, отчего сверстник опешил. — Тимми, ты ведь никогда раньше не сталкивался со мною в таком качестве, да? Ты ведь еще не разу не видел, на что я готова ради справедливости?

— Нет, леди! — сиротку лихорадило только от взгляда на то, как девушка без отвращения слизывает кровь, кровь того, кого только что тяжело избила.

— Знаешь что? Ты хороший малый, ответственный. На этот раз ты мною помилован только потому, что сразу нашел свое место. Советую тебе не пресмыкаться перед пересмешником, он ничего хорошего тебе не принесет. Зак — отвратителен.

Малышка вскочила также быстро и неожиданно, как и наносила те удары, будто она совсем не чувствовала никакой силы сопротивления, словно она была роботом или инопланетным существом. Тимми это пугало, но и сказать ничего он не мог, ибо уже нашел отражение в списке смертников Изабеллы. Дверь открылась, озаряя пустой подвал легким, неярким светом, от которого парень все-таки поморщился. Но все же он смог найти в себе силы, чтобы увидеть маленький темный силуэт в проеме. И хотя куда был направлен взгляд девчонки, он не заметил, но все равно чувствовал, как пара шоколадных глаз будто пожирают его взглядом.

Белла вновь убежала в свою комнату, ибо кровавое пятно расплылось по сорочке весьма сильно, а так как другой у нее не было, то и показаться в лучшем виде перед ревизорами она не могла. Оставалось лишь придумать что-нибудь, что могло спасти ее еще от одного наказания, за прогул обязательного собрания и отсутствия на перекличке. Взгляд неожиданно пал на большого плюшевого медведя ее соседки по комнате, точнее на его красивый синий бант. Белла аккуратно развязала ленты, зная, что мишка Амманде дорог, и также зная, что она против того, чтобы к игрушке кто-нибудь приближался. Но ведь все исполняют табу только потому, что ее чудовищная соседка пригрозила перегрызть горло каждому, кто посмеет нарушить данное желание. К тому же, она ведь вернет бант.

Блондинка уже была готова бежать на собрание, она уже выходила из комнаты. Однако, как оказалось, Тимми уже все успел рассказать своему «предводителю», который был крайне недоволен ситуацией. Он и раньше знал, кто сеет смуту среди его работников, но довольно редко пытался навредить этому персонажу. Видимо, сегодня его уже кто-то сильно вывел, раз он все-таки решился на восстановление порядков в своих кругах.

Девочку вмиг схватили сразу четверо мальчишек, выглядевшие намного старше ее самой. Их глаза горели нездоровым азартом, они яростно желали обточить свои кулаки о чье-либо тело. Один из них даже не сдержался, один раз приложив малышку головой о стену. Белла пыталась сделать все возможное, чтобы ее не стошнило утренним хлебом, ибо тогда она точно скончается от голода. Она перевела взгляд на одного из преподавателей, который просто прошел мимо, он пытался смотреть только вперед, чтобы не дать никому понять, что видел эту возню.

— Ах, моя маленькая сестренка. — Мальчик с отвратительно-светлыми волосами подошел к малышке вплотную, отталкивая ее главного обидчика. Он схватил блондинку за подбородок, чтобы та не смогла отвести взгляда. — Как же ты меня разочаровала. Мне придется тебя наказать.

— И что ты сделаешь, ударишь меня? Плевать…

— О нет, я избавлюсь от тебя так же, как избавлялся от всех местных шлюшек, которые пытались мною командовать. Ты уже давно должна была быть на их месте, и до сих пор только благодаря мне, я считал, что ты весьма полезна. Но сегодня понял, что опаснее тебя тут еще нет никого.

— О ком ты говоришь, Заккари?

— А ты разве не заметила пропажи Шерон, Игрид, Миллы, Бекки и других?

— Они сбежали, что тут такого? Это случается постоянно.

— Парни, мне надоело с ней общаться. Эта дура ничего не поймет, пока своими глазами не увидит. Тащите ее к Джеймсу! — Выскочка лишь злорадно улыбнулся, копаясь у себя в карманах, пока не вытащил оттуда пузырек с чем-то. Он резко повернулся к девочке и, улыбнувшись ей, влил в свой рот содержимое баночки. Это было бы не так странно, если бы потом этот мальчик не прислонился своими губами к губам недоброжелательницы, насильно вливая жидкость в рот ей. Она и не поняла, как проглотила все, ибо голодный ребенок уже на инстинктах глотает все, что попадает ему в рот. Белла удивилась и тому, что все громилы вмиг ее отпустили, словно больше не боялись, что она убежит. И это было странным, пока перед глазами все не закружило, и она не упала на пол, смотря, как Зак сплевывает остатки лекарства прямо на ее лицо.

— Но, босс, мы пропустим собрание. Нас же накажут.

— Мне плевать. Если Джеймс не получит посылку сегодня, то нас отправит туда же, куда и тех девчонок. Я подыхать не хочу, да и сотрудничество с ним весьма благоприятное. И, так уж и быть, я отдам вам всем четверть от того, что принесет тот тип.

Дальше Белла больше не могла разобрать ни единого слова, которыми обменивались босс и подчиненные. Она лишь чувствовала, как ее взвалили на плечи и потащили куда-то. Темнота и холод окружали ее часами, она не могла не вздохнуть нормально, не даже подумать о возможной опасности. Она чувствовала дискомфорт, но не придавала ему значения.

Блондинка не знала точно, как долго пробыла в таком состоянии, но, проснувшись, все еще долго не могла полностью прийти в себя. Она лишь делала для себя какие-то замечания об обстановке: темно, сыро, холодно. И только спустя часы заметила всю жуть сложившейся ситуации: она сидела нагой, посреди маленькой пустой комнаты, пронизанной трупной вонью. Ее зрение всегда было достаточно хорошим, намного лучше, чем у всех остальных, и только сейчас Белла видела в этом большой недостаток: она видела трупы сверстниц, которым не посчастливилось расти в том же приюте, что и ей самой. Тела были изуродованными, почти разодранными, но блондинка почему-то не испугалась, а, наоборот, в ее голове вертелись странные желания: подойти к ним, слизнуть дорожку уже запекшейся крови. Но все эти больные фантазии вмиг прервал глухой наигранный кашель того, кто сидел напротив и наблюдал за девочкой. Красные глаза его уставились на нее.

— Ты уже проснулась, но еще не кричишь? Тот выскочка был прав, ты не такая, как другие. Интересно, что же ты ему такое сделала, что он решился продать тебя мне за две пачки сигарет и килограмм конфет?

— Наверное, то же, что сделала и тебе, раз ты раздел меня и изнасиловал.

— Оу, ты чувствовала это. Понимаешь, мне как мужчине нужно удовлетворять свои потребности, а девушки и женщины, подобные мне, такие холодные и неживые. С вами совсем по-другому, вы горячие, страстные, чувственные. Особенно мне понравилась та, рыжая. Она дико кричала, когда я овладевал ею.

— Что означает ваша фраза про подобных вам неживым женщинам.

Мужчина засмеялся, подходя к девочке ближе. Та сидела как неживая. Его это и заводило и бесило одновременно, ведь она, по сути дела, должна была быть в отчаянии, узнав, что все эти тела ее знакомых такие же, кем она вскоре станет. Она станет куском мяса, с которым поступят куда хуже, чем с той же индейкой на Рождество, но ни в одном глазу ее страха не читалось.

— Я тебя трахнул и сделаю это вновь. Потом убью, а ты рассуждаешь о моих словах?

— Мне уже на все давно плевать, — голос был мил, спокоен и мягок, совсем не был похож на зов смертника. Это взбесило Джеймса, и он, не выдержав, ударил ее по щеке. Кровь вновь пошла носом, но безжизненный голос девочки даже не дрогнул. — Мне просто стало интересно. Все эти трупы не пахнут людьми. Они пахнут, как кожаные куртки преподавателей из школы, будто в этих девочках не осталось сладковатой крови. Вы убиваете их, но зачем выливаете кровь?

— Да, ты еще большая глыба льда, чем любая вампирша. Теперь мне не интересна ты как женщина, девочка. Лучше уж к Виктории схожу, чем сидеть тут и разговаривать с роботом. — Мужчина с длинными волосами, цвета которого Белла не разобрала из-за темноты, присел прямо на корточки перед ней, убирая спавшую толстую прядь волос за ухо. Он был слегка отстранен, ибо впервые встретил человека, не способного трезво оценить ситуацию в таких масштабах. Девочка в его глазах казалась умалишенной. — Секс с тобою мне вряд ли понравится, но пахнешь ты хорошо. Пожалуй, подкреплюсь, а потом поспешу к пассии.

Ему больше не хотелось объясняться, да и Белла были неприятны его слова. Она видела, как он резко наклоняет свою голову к ее шее, чувствовала и холодное прикосновение его рук к ее запястьям, но боль от укуса, несомненно, затмила все остальные чувства. Будь она другой, как все, несомненно, пыталась бы вырваться, но ей было интересно смотреть в глаза смерти и не прекращать улыбаться. А смерть обреченно смотрела на нее, не в силах более изгаляться над нагой душой. У смерти были глаза мужчины, что отмерял пульс блондинки, наслаждаясь последними каплями ее человечности. Ей становилось дурнее с каждым его глотком, но девушка с шоколадными глазами не пыталась сделать ничего. Ее тело обессилено упало на холодную землю, и Джеймс отпустил ее руки. Ему становилось дурно от такой дурной крови, что-то пошло не так.

Девушка в глубине души была счастлива, что ее кончина будет такой необычной. Это ведь намного лучше, чем умереть от голода. Только вот она и подумать не могла, что после смерти вновь будет чувствовать боль — горело все тело, а очагом, конечно же, была шея. Ей даже хотелось вскочить, начать прыгать и плакать от боли, но она даже и пошевелиться не могла. Блондинке казалось, что она горит уже вечность, даже уже начала думать о том, что Ад существует, но сама же себя за это и ругала. Она еще в детстве решила, что все Божества от нее отвернулись, а, значит, и Ад не был ей страшен. Только вот сейчас происходила что-то весьма его напоминающее.

Когда перед глазами стали играть светлые блики, она не заметила, впрочем, как и не заметила момента пробуждения. Она лежала на чем-то неприятно впивающемся в кожу. На крошках? Нет, на земле. Сзади слышался неприятный стук, похожий на стук топора о кору деревьев. Или нет. Это была лопата, что втыкалась в землю. Это продолжалось долго, а затем послышался и шум какого-то шевеления: ветки ломались вблизи, листья шуршали под волочащимся предметом, а этот запах… Снова кровь. А потом этот треск — что-то тяжелое, но мягкое ударялось о камни. И вновь все повторялось. И вновь. И вновь.
Только на десятый раз треск веток был слышан прямо подле нее, а потом светило закрыл сутулый силуэт. Послышались непонятные неразборчивые фразы старухи.