Вокруг была лишь кромешная тьма. Не было ничего из того, что зачастую показывают в фильмах — ни боли, ни страха. Мальчик не ощущал ничего, и действовал лишь на автомате. Он затрачивал много сил на то, чтобы позвать на помощь, однако его крика уже почти не было слышно — голос он давно сорвал. Маленькие ладошки давно покрылись царапинами от безуспешных попыток выбраться. Дампир не раз уже сдавался, но в какой-то момент вновь начинал пытаться докричаться до кого-нибудь, пытался выбраться, но, казалось, будто пропасть, в которую его закинули, была до безобразия глубокой.

В последний свой удар он приложил всего себя, все свое желание жить он направил в маленький кулачок, но кроме пыли, посыпавшейся на него сверху, и горсти щебня, упавшего на растрепанные волосы, он не смог получить ровным счетом ничего. Он жил не так долго на этом свете, но еще ни разу не чувствовал себя таким обреченным.

Джигги проснулся уже давно. Хотя, знай он, что встретит своего ненавистного родителя, он ни за что на свете не открыл бы глаза. Джеймс сидел на корточках, прямо у его головы, и его холодная рука лежала на его лбу. В «яме» было чуть светлее, ибо пара солнечных лучей проскальзывали через каменные щелочки этой пещеры, падая на отвратительную плоть Джеймса. Джигги наблюдал, как прелестно переливается кожа отца от солнечного света, но с каждой секундой становилось все дурнее от осознания того, что Джеймс находится так близко. Он прикасался к нему, а во взгляде читалась какая-то мнимая забота. Притворялся он умело.

— Белла за тобой совсем не следит, мой маленький мальчик. Ты же весь горишь. Сейчас тебе нужна настоящая помощь, иначе заказывай услуги гробовщика, — мальчик вмиг отпрянул подальше от отца, не ожидая, что стена была совсем близко. Помещение было еще меньше, чем представлял себе его этот ребенок.

Джеймс глядел на него, но больше не касался. Это продолжалось до тех пор, пока Джигги не начал чувствовать, что сердце начинало успокаиваться, и те частые удары, что отдавали в уши, начали сменяться ровными и спокойными толчками, и дыхание выравнивалось. И когда сознание мальчишки начало понемногу соображать, что произошло, мужчина наконец-то продолжил разговор.

— Ты мой первый ребенок, но почему-то убить тебя я хочу больше, чем остальных. Знаешь, когда я узнал, что твоя сучка-мать смогла забеременеть, я решил провести эксперимент. Ох, я даже не помню, сколько у тебя было братиков и сестренок, бесчисленное множество. Но оказалось, что вас создавать нельзя, наши господа будут против. Так вот, младшему не было и двух суток, когда его мозги размазались о камни. Я убивал их по очереди, заставляя старших смотреть, как мучаются младшие. И во главе них я представлял тебя. Ты бы смотрел, как твои сестры визжат, когда им отрывают их маленькие пальчики, ручки и ножки, оставляя умирать от кровопотери. Некоторые регенерировали так быстро, что их травмы заживали быстрее, чем они истекали кровью, приходилось отрывать им их милые маленькие головушки. А мальчики… Над ними я издевался дольше. И чем старше, тем больнее им было. Я так долго думал, что мне сотворить с тобой, но до сих пор не придумал ничего интересного. Думаю, ты умрешь самой легкой смертью. Я просто хочу знать, что такого, как ты, больше нет. У тебя, наверное, ко мне много вопросов?

Джигги опустил свой взгляд вниз. Белла ему никогда не говорил, что у него были родные братья и сестры. Он всегда предпочитал думать, что в этом мире он не один, что где-то есть еще нечто родное, похожее на него. И какова теперь вероятность, что кто-то из этих бедолаг — гомункулов остался в живых. Да нет такой вероятности. И никого из них больше нет.

Джеймс тихо встал на ноги, но ограниченность ямы, где они находились, не давало ему выпрямиться в полный рост. Мальчик не мог точно определить, насколько высок Джеймс, но у Джигги навсегда в памяти остались воспоминания того, как голова отца упирается в низкий потолок, и с пола казалось, будто он такой большой, что не видно его глаз. Вампир сделал лишь один шаг назад, и один из камней моментально начал сдвигаться, образуя небольшой выход из этого маленькой пещерки. Джигги засмотрелся на выход, откуда промелькнули две темные фигуры. Возможно, приспешники Джеймса были вовсе не темными, но из-за долгого пребывания во тьме и ярко светившего солнца, все предметы теперь казались затемненными. Мальчик взглянул на отца, который, будто о чем-то задумавшись, стоял у противоположной стенки.

— Знаешь, что в этих шахтах полно угля? А где уголь, там и большое количество метана. Ты, наверное, еще не знаешь, что такое метан, да, мой маленький? — Вампир посмотрел на своего отпрыска так, что он невольно вновь вжался в стенку и отрицательно закивал головой. Он вообще мало что знал в этой жизни. И науку ему никогда не преподавали. — Он все сделает за меня. Жаль, конечно, что мы не встретились в другом мире и при других обстоятельствах. Может быть, тогда мне захотелось бы поговорить с тобой подольше. Но сейчас… Сейчас я наконец-то поймаю крыску, что давно от меня сбежала. Она уже клюнула на наживку, ибо даже самые грязные животные всегда пытаются спасти свое потомство.

Джеймс посмотрел на сына в последний раз и после этого больше не бросил ни единого на него взгляда. Он смог покинуть пещеру всего за два шага, и огромный камень закрылся за ним. Джигги машинально вскочил с места, пытаясь отодвинуть валун, но все те усилия, что он пытался приложить оказались лишь жалкими попытками. Ни удары, ни толкания, ни громкие крики не помогали ему выбраться. И все, что ему оставалось, так это смотреть через маленькие щели, как солнце садится за горизонт, и никто не хочет идти ему на помощь. Лучше бы отец убил его сразу, нежели давал ему надежду на то, что все будет в порядке. И печалило мальчика даже не то, что ему придется помахать жизни платочком; он не сможет помочь Белле. Ее то уж Джеймс не пощадит, над ней он оторвется по полной.

***
Белла чувствовала, как дыхание начинает сбиваться, а ноги больше ей не подчиняются. В ее голове было так много мыслей, а душа была полна чувств. Ее мама знает о ней, и она не хочет выставить ее за дверь. Эсми хочет ей помочь, она желает ее спасти. От этих мыслей на лице блондинки вновь и вновь загоралась милая улыбка, ей хотелось засмеяться во весь голос. Однако настроение было весьма подгажено тем, что за ней уже второй день гнался Джеймс. Он преследовал ее повсюду, не давал даже остановиться, чтобы перевести дух. Ее пытались сломить со всех сторон, хотели сломить в ней всякое желание жить, но теперь это было невозможно.

Девичья душа ликовала, несмотря ни на что. Она почти победила.

Белла, отуманенная чувствам радости, находила в себе силы на то, чтобы жить, и, казалось, за все прожитые годы такое с ней случилось впервые. Шаг за шагом она приближалась к цели, она сможет сбежать от Джеймса, сможет найти Джигги, у нее хватит сил скрыться вновь, чтобы потом вернуться к семье. На самом деле, Арчери прекрасно понимала, что на данном этапе она не сможет больше увидеть маму, ибо Каллены, наверняка, уже собирают вещи, чтобы скрыться из города. Но в следующий раз, когда они встретятся, им удастся немножко побыть семьей. А Белле большего и не нужно, она не будет подвергать опасности тех, кого любит.

Несмотря на сбитое дыхание и усталость Изабелла все сильнее набирала скорость. Она легко лавировала меж скал и деревьев, что преграждали ей путь, и мысли ее были наполнены тем, что совсем вскоре она доберется до их с сыном пещеры, где намеревалась все же отыскать хоть что-то, что могло бы помочь ей отыскать своего маленького звереныша.

— Джигги? — Белла влетела в их логово на всех порах, и даже не успев перевести дух, стала пытаться ухватиться взглядом хоть за какую-нибудь мелочь, что могла бы помочь в поисках ребенка. Только вот не было тут ни запаха, ни даже какого-нибудь иного духа похитителей. Возможно ли, что мальчишка просто сам решил сбежать? Или он просто заигрался где-нибудь в лесу?

Бель просто зависла посреди пещеры. Она всегда думала о том, как бы избавить свою жизнь от отпрыска Джеймса, она хотела жить независимо ни от чего. Теперь же ей казались ее слова лишь подростковыми бреднями. Изабелла была никем без Джигги, ибо, что уж там говорить, последние десять с копейками лет она жила только ради него. Она не желала себе этого признавать, но без сына она вряд ли бы решилась не то, чтобы искать семью, а даже просто бежать от Джеймса. Белла Арчери бы умерла еще тогда, в возрасте пятнадцати лет, не дожидаясь, пока ее найдет ее враг, она бы все сделала намного проще и безболезненнее.

Девушка помнила сына еще тогда, когда он был совсем еще крохой. Тот часто прижимался к ней во сне. Он постоянно улыбался ей, даже, если Белла сердилась. Джигги был частью ее самой, и он никогда не был похож на Джеймса, он слишком добрый, чтобы быть таким, как этот урод.

— Если это сделал Джеймс, то я убью его! — Арчери завизжала так, что ее голос пронесся по всему лесу, распугивая мелкое зверье. Она впервые зарыдала от того, что ничем не могла помочь единственному своему спутнику. Вероятно, его уже не было в живых, и сердце матери от таких мыслей содрогалось, но сейчас Белла была положить на кон то, к чему стремилась, чтобы только Джигги был с нею. Даже, если на кон ляжет ее жизнь, и даже, если придется пожертвовать той самой встречей. Она резко развернулась по направлению к выходу, но не успела сделать и шагу, как уперлась в чью-то широкую грудь.

— Ну, попробуй, лапонька, — и после этих слов настала лишь тьма в голове девушки. Она упала оземь, и едва могла вспомнить, что с ней случилось. Теперь то уж точно, ей было потерять все, что, практически, было в ее руках, однако Белла не жалела об этом, ведь она впервые сделала что-то не только ради себя. Перед глазами проскальзывали последние ее воспоминания, и все они были лишь об одном, и как ни странно, это был Эдвард Каллен.

***
— Нам надо ее найти! — Эсми была сама не своя. Вся эта история едва могла походить на реальность, но женщина была беспрекословно уверена, что все это — реальность. Девушка знала слишком много, чтобы выдумать нечто подобное, она многое рассказала про их родной город, про семью Платтов, про медальон. Даже сама вампирша многое позабыла о своей прежней жизни, но услышав это из уст блондинки, припоминала кое-что.

— Теперь она нас к себе не подпустит. Эсми, милая, подумай об этом с другой стороны, — Карлайл обнимал жену за талию, пытаясь удержать ее на диване и не дать наделать глупостей. — Белла считает нас врагами, продавшие ее жизнь Джеймсу. Она сейчас пытается скрыться, и только увидев нас на горизонте, сиганет в противоположную сторону, где ее уже будут ждать. Может, нам лучше не вмешиваться, чтобы твоя дальняя родственница постаралась сама скрыться? Потом мы найдем ее, спрячем у себя.

Пока еще мать семейства ничего ему не рассказала о рождении дочери, пытаясь скрыть это до тех пор, пока все не уляжется, и на то у вампирши были свои причины. История была сомнительна, и Карлайл бы ни за какие коврижки не поверил бы в нее так просто. Он посчитает все это розыгрышем, подумает о Белле как о человеке, который хочет получить лишь выгоду на том, что подвергнет опасности их семью. Конечно же, Эсми и сама не желала оставлять своих детей в опасности, она уже настояла на том, чтобы все собирали вещи и уезжали, а сама собиралась остаться в последний момент. И все было бы хорошо, если бы не Эдвард с его способностями и привязанностью к отцу, и не Эммет, который уже все знал. Они раскрыли ее план перед Карлайлом раньше, чем тот успел сообразить, что к чему. Хорошо, что Эдвард не выдал тайну о ее происхождении, заявив, что Белла является просто потомком семьи Платт, без лишних уточнений.

— Нет, это опасно для нее, — Эсми говорила уже тихо, стараясь не показывать эмоций, но внутри у нее все кипело. Джаспер, стоявший рядом с братьями, это чувствовал, отчего на его лице появилась некая толика удивления, а из уст вырвался печальный вздох. Эсми поняла, что он был огорчен, ведь опасность угрожала не только Белле, но и Элис. И это угнетало мать еще больше. Она легко выпорхнула из рук мужа и, подойдя к младшему из сыновей, шепнула ему на ухо, что больше всего на свете не хочет, чтобы кто-нибудь из них пострадал. Ее речь слышали все, и каждый Каллен был ошеломлен тем, с какой горечью их мать переживает о каждом, но о Белле она переживала не меньше. — Бери Элис, и бегите. Мы найдем вас, когда убедимся, что все будут в безопасности.

Джаспер не проронил ни слова. Он редко вообще пытался казаться живым при ком-нибудь из Калленов, ибо все еще не верил никому. Только с Элис он пытался казаться открытым, и Эсми знала, что должно пройти время, прежде чем сын откроется и ей. Но из года в год не происходило ни единого изменения, прямо до этого дня.

— Ты серьезно думаешь, что мы будем сидеть в укрытии, поджав хвосты, пока тебя, возможно, будут тут убивать? Я знаю Джеймса, а он очень хорошо знает вас. Он — Ищейка, которая выслеживает жертву до конца, узнает все о тех, с кем она встречается, о тех, с кем она желала бы провести свою жизнь. Ему приносит удовольствие издевательства над жертвою, поэтому он никогда не тронет Беллу до тех пор, пока не причинит ей страдания. И знаешь, что Джеймс собирается сделать? Сначала он устранит мальчишку и его зверя, потом он, вероятнее всего, нацелится на Элис, что с Беллой раньше были подругами — не разлей вода, и хотя сейчас они бранятся, но все еще души друг в друге не чают. А затем он набросится на нашего героя — любовника, то бишь Эдварда, что за последний месяц провел с девчонкой больше времени, чем кто-нибудь другой из вас, — Джаспер говорил все раздраженнее, и даже тычки Эдварда и просьбы Эммета остановиться не могли его успокоить. Блондин был зол, и даже ни на Беллу или Эсми, он был зол на самого себя, потому что мог предотвратить все это безобразие еще до того момента, когда Эсми обо всем узнала. Отдай он кулон матери раньше, правда бы давно вышла наружу, и они бы обдумали план побега или боя. Теперь вампир ненавидел себя за то, что выступил в роли не только плохого сына или брата, но и с ролью солдата он не справился. Да и девушку свою сильно подвел. — И затем, когда перед ним останется лишь маленькая испуганная девочка, он убьет ее, и последним ей обещание станет то, что и мать ее в живых не оставит. Эсми, ты можешь выпроводить нас подальше, только по одиночке мы все подохнем, как скоты, а если останемся вместе у нас будет хоть немного шансов, но выжить всем вместе.

Джаспер развернулся, и быстрыми шагами направился в сторону выхода, чтобы хоть как-то, но унять злобу, скопившуюся внутри. Он остановился лишь у самого порога, смотря, как испуганно на него глядела Элис, что не видела его больше рядом. Она собиралась броситься ему на шею, хотела не дать ему выйти за дверь, но не могла ничего сделать из-за ступора, вызванного страхом смерти.

— И да, свою девушку я защищу и без бегства, — вампир громко хлопнул дверью, умчавшись далеко от дома. Элис же была остановлена Розалии на полпути к выходу.

В доме же повисло молчание, ибо ни у кого больше не было ни единого плана, и даже мысли на то, что они хотя бы доживут до следующего утра.

***
Джигги сидел на холодной земле, обхватив колени руками. Его живот ужасно болел оттого, что почти сутки он, не прекращая, смеялся. Это до жути пугало его, ведь ни единого повода для смеха не было не то, что в этой ситуации, но и в жизни ребенка. Эта истерика прекратилась лишь часом ранее, когда он впервые потерял сознание, и теперь ему становилось еще страшнее.

Мальчишка ничего не знал о смерти. Иногда ему было интересно, больно ли умирать, больно ли задыхаться, какого это, когда сердце отбивает свои последние удары? Как-то он спросил об этом у матери, но не получил ответа. Да и вообще судить о том, что люди умирают, он мог судить только потому, что видел смерть животных. Он не читал об этом, не смотрел по телевизору, а просто мыслил по аналогии с миром животных.

А теперь, когда горло разрывалось от ужасающего кашля, когда тело содрогалось от дрожи, и каждый вздох давался с трудом, ребенку становилось действительно страшно чувствовать приближение смерти. Он не мог понять, что существуя здесь сейчас, его уже не будет через несколько часов, Джигги сейчас больше всего на свете хотел увидеть свою кошку или Беллу, и даже не для того, чтобы его спасли, а хотя бы затем, чтобы ему объяснили, что с ним происходит. Джеймс сказал, что тот умрет, и что метан сделает это, но все равно он не рассказал ему, что с ним будет потом. Почему он должен исчезнуть? Нормально ли чувствовать усталость перед этим? Правильно ли то, что так больно дышать? От каждой такой мысли мальчик все сильнее прижимал колени ближе к груди, потому что больше нечего было ему обнять.