Когда мужчины рассмеялись, а пепельница, отлетев от стены, приземлилась к ногам клиента, я наконец поняла, что свидетелем этой отвратительной сцены стал Александр Александрович.
«Да уж, нехорошо получилось»,— подумала я и быстро влетела обратно в комнату.
Дверь за мной громко хлопнула, а смех мужчин за нею стал похож на истерический.
«Так, милая, надо бороться со своей импульсивностью. А то могла и попасть в кого-нибудь»,— попыталась я провести сама с собою поучительную беседу, втайне надеясь, что делала это не зря.
Данил так и не решился войти в комнату и перепоручил исполнение моего сверхважного задания Валере. Поцеловав меня в щеку и не глядя в глаза, мой муж ретировался так быстро, что я ничего не успела спросить по поводу разговора с Братишкой.
Эмоции по поводу уже случившегося сменились эмоциями по поводу предстоящих встреч и раскрытия тайн.
«Ну что, дорогая? Наступил час икс: мы едем к твоей матери. Приготовься краснеть! Лишь бы не раскричаться по привычке»,— говорила я со своим отражением в маленьком зеркальце.
В итоге я все же отложила его в сторону, решив не рисковать и обойтись лишь водостойкой тушью.
«Вдруг опять под дождем захочется танцевать»,— подбадривала я себя, умалчивая о возможных слезах.
К девяти часам утра я спустилась на кухню, где меня ожидал новый сюрприз. Женя, который, по всей видимости, изображал шеф-повара, был измазан мукой и пытался взять яйцо в руку, обтянутую уже привычной для меня перчаткой. Ему это не удавалось: каждый раз, когда ладонь на скорлупе чуть сжималась, то происходил небольшой… яичный взрыв. Ошметки яиц были на занавесках, полу, столе, даже на его лице.
Когда парень услышал мой смех, то резко обернулся. На его лице без труда читалась обида:
— Тебе кажется это смешным?
— Ты решил приготовить на завтрак себя? Хочу тебя удивить: ты не влезешь в микроволновку,— сказала я с шутливой серьезностью.
— Я вызвался приготовить тебе завтрак, и вот что из этого получилось,— развел руками он.
— Что это должно было быть?— спросила я расстроенного парня, пытаясь перестать хихикать.
— Яичница,— вздохнул он.
— А зачем тогда мука?— удивилась я.
— Я перепутал банки, а потом она чуть-чуть сломалась.— Он указал на подоконник, на нем лежали осколки пластиковой коробки.
— Она сразу так сломалась?— уточнила я.
— Нет, я просто сломал ее, когда появилась трещина и мука попала мне на лицо,— смутился окончательно Женя.
— А сколько яиц ты уже успел перебить?— продолжала допрос я.
— Десятка два,— опустил он голову, как провинившийся школьник.
— Ты что, здесь час уже начальствуешь?— Я прикинула время, за которое я смогла бы перебить столько яиц по одному и не забыть сломать коробку.
— Нет, минут десять,— сообщил он, а затем шепотом добавил:— Я до сих пор не умею рассчитывать силу.
— Зато честно,— вздохнула я.— Тебе помочь?
— Я бесполезен на кухне,— признался Мелкий.
— Ты решил, что я буду убирать все то, что ты здесь натворил?— спросила я нарочито строгим голосом.
— О! Да! Это я могу!— Он чуть ли не побежал за шваброй.
«Он, и вправду, еще совсем ребенок»,— улыбнулась я.
Не прошло и получаса, как нашими совместными усилиями беспорядок, который Женя навел за десять минут, был побежден, а яичница весело скворчала на сковороде. Я напевала какую-то незатейливую мелодию, вытирая чудом спасенные от рук мелкого тарелки и пританцовывая на стуле. Мой неуклюжий помощник же, в свою очередь, радостно мыл полы принесенной откуда-то шваброй.
«Мне бы столько энтузиазма».
Именно в таких позициях нас застали Ангел и Александр Александрович.
— А мне нравится твоя жена, Валера, за утро уже многое успела: накричать на Данила, заставить мыть полы Женю, привести себя в порядок. О, еще и завтрак приготовила,— улыбнулся одобрительно клиент, принюхиваясь к аромату.— Яичница?
— Да, с колбасой и помидорами,— улыбнулась я.
— Со студенческих времен не ел, можно присоединиться?— спросил Александр Александрович.
— Конечно можно,— махнула я свободной рукой в сторону стула.
— Что у тебя с рукой?— громко спросил мой муж, прищурив глаза.
— Порезалась,— ответила легкомысленно я, рана и в самом деле была незначительной, просто Мелкий настоял, чтобы лейкопластырь был.
— Женя?— прошипел вопросительно любимый.
— Я тут не при чем, это она с помидорами воевала,— стал оправдываться парень.
— Нож оказался тупой,— пояснила я.
— Или ты неаккуратной,— продолжил за меня Валера.
— Если ты будешь так реагировать на все мои незначительные ранки, то сведешь меня с ума,— сказала я, снова махнув рукой.
Тут все произошло слишком быстро, чтобы я смогла что-нибудь предпринять. Ножка стула, на котором я все еще стояла, треснула, и я начала падать. Ударившись головой о стол, я напряглась в ожидании удара о пол. Но его не последовало, лишь разбилась тарелка, которую я выпустила из рук. Открыв глаза, я поняла, что Ангел успел меня подхватить. Я снова очутилась в его руках.
— Это ты меня с ума сведешь,— хриплым голосом сказал любимый.
— Отпусти меня,— потребовала я через три минуты полного молчания.
Александр Александрович уже сел обратно на свой стул, Женя пошел убирать швабру, а прибежавший с улицы Данил сервировал стол.
— Ни. За. Что,— ответил упрямо Валера.
Кажется, он испугался больше моего.
— Отпусти, солнышко, иначе закричу,— с ласковой улыбкой ответила я.
— Думаешь, поможет?— В его глазах заиграла незнакомая мне ранее, но такая теплая искорка веселья.
— Отпусти и сходи за таблеткой от головы,— придумала я.
— Нет такой таблетки, чтоб вылечить твою неразумность,— парировал муж.
— Я тут не при чем,— заявила я.
— Конечно, ты всегда так говоришь.
— Отпусти меня на пол, и немедленно.— Я начинала злиться, от этого боль в моей голове только усилилась.
Данил вставил с улыбкой:
— Я сегодня подобное слышал.
— Тебя не спрашивают,— ответили мы в один голос.
— Муж и жена — одна Сатана,— проворчал Данил, открывая холодильник.
— Валера, отпусти ты ее, в самом деле, девчонка скоро ходить разучится,— сказал клиент.
Тот нехотя подчинился, а Александр Александрович мне весело подмигнул. Я быстро шмыгнула в ванную комнату, чтобы лицезреть последствия падения. Шишка на лбу, в самом центре.
«Я просто очаровательна»,— вздохнула я.
Недолго думая, как все исправить, я порылась в шкафчиках, висевших над раковиной. Когда я нашла ножницы, то сразу поняла, что нужно делать. Отделив небольшой, уже выбившийся из косы локон, я смело наискось щелкнула ножницами.
«Буду ходить с челкой!»
Кое-как выровняв кривую черту над бровями и удовлетворенно вздохнув, я пошла завтракать.
— Тебе идет,— попытался подмазаться Братишка, с которым я столкнулась в дверях, сверкая глазами.
— Еще бы ты сказал обратное,— отшутилась я, на ходу кивая в сторону пепельницы, стоявшей на столике в коридоре.
На кухне, кроме клиента, никого не оказалось.
— Ребята пойдут разомнутся, пока мы едим,— сказал Александр Александрович, когда я решила уточнить, куда все ушли.
— В смысле «разомнутся»?
«Язык мой — враг мой, говорю быстрее, чем думаю».
— Я думаю, что тебе этого лучше не знать.
По складочке на лбу я поняла, что мужчина еще сам не решил, стоит мне это знать или нет.
— Опять эти ваши секреты,— проворчала я.
«Сколько можно молчать, нельзя от меня скрывать больше, чем я выдержу. В конце концов, я уже рискнула, неужели нельзя хоть чуточку мне доверять?»
— Расскажи мне о своей маме,— вдруг спросил меня клиент.
— А что вы еще не знаете?— спросила я.
— Я знаю, она… э-э... пьет, хотя и очень молода,— сказал мой собеседник.
— Да, это правда, если вы хотите это уточнить,— отчего-то рассердилась я.
— Я хочу понять, что ее на это толкнуло,— спокойно ответил клиент.
Я вздохнула и принялась описывать ситуацию так, как я ее вижу. Я не думаю, что эта версия единственная и правильная, но ведь попросили рассказать именно меня, верно?
— Мама — седьмой ребенок в небогатой деревенской семье. В семь лет она осталась на попечении своих братьев и сестер, потому что дедушка с бабушкой с разницей в один год умерли. Потом интернат, училище. Мама была бандиткой в молодости,— улыбнулась я.— Когда ей было восемнадцать, мама познакомилась с моим отцом на дискотеке. Ее подруги сейчас рассказывают, что все было запланировано… Ну, выход замуж из-за беременности… Но, если честно, я стараюсь об этом не думать. Когда мама сказала, что беременна мной, он предложил расписаться. Несколько раз, пьяная, она и мне, и отцу говорила, что папа мне не родной, что все это продуманная ложь, якобы она выбрала лучшую кандидатуру на тот момент, но я, опять же, стараюсь об этом не думать. Отец тот, кто вырастил, ведь так? Моя бабушка по отцовской линии невзлюбила мою маму. Мне трудно ее в этом винить. Мама хорошо устроилась, окрутив моего отца. Однако она не учла одного: папа работал вахтовым способом. Молодая энергичная женщина, уже обремененная ребенком, стала надолго, порой на несколько месяцев, оставаться одна. Со временем она стала выпивать, постепенно увеличивая «дозы». К своим шести годам я стала выгонять мужчин из дома, потому что она напивалась так, что сама этого сделать просто не могла.— Я закрыла глаза, так говорить стало проще.— Я училась в пятом классе, когда мой отец завел постоянную любовницу. Не думаю, что она была единственной, но она была первой, о которой случайно узнала я. Не буду рассказывать подробности запоев мамы, но они порой доходили до двух месяцев кряду! Даже присутствие отца ее уже не останавливало, как раньше. Уже в восьмом классе я решила уехать в другой город, чтобы не видеть, как отец забирает вещи. Я не могла взять и остаться с ней.— Я вздохнула, поняв, как сильно виню себя за это.— Когда я поступила в техникум, отец ушел. Случалось многое с тех времен, но мама так и не перестала пить… И не перестала быть самым дорогим мне человеком. Сейчас она живет с сожителем, который так же, как и она, выпивает. И, как мне иногда кажется, мама счастлива в своем поломанном мирке.
Я свернула свой рассказ, решив не рассказывать больше о том, что бередит раны на моем сердце. Три ложки быстрорастворимого кофе без сахара должны были помочь удержаться от слез. Александр Александрович задумчиво молчал. Когда я села с чашкой кофе, отодвинув от себя нетронутую яичницу, он спросил:
— Тебе из-за этого больно?
— Да. Раньше боль была только физическая, когда она меня, наказывая, била, но теперь только моральная. Это больнее. Я поняла, что мама даже ради меня никогда не остановится.
— Но ты по-прежнему ее любишь?— удивился мой собеседник.
— Когда понимаю, что она медленно себя убивает, то начинаю любить еще больше. Ведь время, которое мне осталось, неумолимо истекает,— грустно произнесла я.

Мы уже были в пятнадцати минутах от дома моей матери, когда я набрала ее номер.
— Але, ну ты что не звонишь?— ответил мне голос в трубке.
— Мама, я же просила,— на мои глаза навернулись слезы.
Валера, сидевший за рулем, обернулся ко мне, а Данил взял успокаивающе за свободную руку. Я услышала, что Женя стал ворчать себе под нос, а Александр Александрович тяжело вздохнул. Из трубки же доносились веселые пьяные голоса.
— Ну, ты едешь, нет? Мы тут с Толиком заждались тебя. Толик картошку пожарил так, как ты любишь.
— Лучше бы вы с Толиком не пили сегодня,— зло сказала я.— Выгоняй своих гостей, через десять минут я буду.
«Не повезло»,— констатировала я.
— Вы меня извините, она выпившая. Она еще нормально говорит, значит, не совсем все плохо,— сказала я наиграно бодрым голосом.
— Мы поняли,— задумчиво сказал Женя.
Когда машина подъехала к деревянному двухэтажному дому, я сказала, что сначала пойду одна.
— Я пойду с тобой,— заупрямился мой муж.
— Я не на расстрел иду, а к маме,— мягко сказала я.
— Там пьяные мужики,— напомнил мне Данил, тоже намереваясь идти со мной.
— Там пьяные мужики, которых я уже не раз спускала с лестницы,— рассердилась я, направляясь к подъезду
— Если тебя через десять минут не будет, я пойду следом,— крикнул мне вслед Ангел.
«Десяти минут слишком мало, но я постараюсь».
Я вошла в квартиру без стука. Уже на пороге я поняла, что меня все же не ждали. В квартире пахло спиртным, дымом дешевых сигарет и туалетом. Из комнаты, которая, как предполагалось изначально, была гостиной, слышался гомон как минимум семи голосов. Не снимая обуви — пол не внушал мне доверия,— я вошла в комнату. Я ошиблась: их было не семеро, а десятеро. Трое из присутствующих оказались женщинами, а с ними мне всегда было труднее.
— О, Аня, какими судьбами?!— воскликнула одна из «дам».
— Тетя Света, не делайте вид, что не знали о моем приезде,— ответила я и громко хлопнула в ладоши.— Так, народ, обратите свое внимание на меня! Все, кто здесь не живет, в течение пяти минут должны вытряхнуться из квартиры!
Мама вжалась в диван, а Толик стал убирать под стол бутылки, в которых все еще что-то плескалось. Некоторые из гостей решили уйти сразу. Видимо, мы уже сталкивались когда-то. Я посторонилась в дверях.
— Руслан, ты не забыл, как летел с лестницы в прошлый раз, когда мы встречались?— напомнила я одному из молодых парней.
Тот поднял на меня свои стеклянные глаза и сказал:
— Анечка, солнце, сейчас мы на первом этаже, спускай с чего хочешь.
Я схватила щуплого парня за ворот футболки и выволокла в коридор.
— Только попробуй вернуться обратно — убью,— пригрозила я, оставив его на лестнице, ведущей на второй этаж.
«Так, остались самые непробиваемые. Вытолкать Васю — и тетя Света отправится следом, а эти две пьяные рожи мне не знакомы».
— Толик, немедленно убирай все со стола,— скомандовала я, отбирая у него четыре бутылки спиртного. Подумав несколько секунд, я добавила елейным голосом:— Дядя Вася, можно вас на пару слов?
Я почти уговорила его уйти, выменяв его уход на одну из бутылок в моих руках, когда на меня налетела мама с криком:
— Отдай, ты за это не платила!
Грубо ее оттолкнув, я передумала и прошла на кухню. Я просто стала выливать из бутылок все содержимое. И Вася, и тетя Света были уже не важны… Потому что шла борьба за алкоголь в моих руках.
— А это ещё кто такие?— услышала я голос матери.— Аня!
Я вышла из кухни, на пороге гостиной стояли Валера и Данил, оба были крайне обеспокоенные.
— Мама, познакомься, это мой муж Валера и его друг Данил.
Она села на табурет возле телевизора и молча уставилась на ребят.
— Аня, кто лишний?— спокойно спросил меня Ангел.
Я указала на четверых человек пальцем.
— Хорошо. Данил, только аккуратно. Любимая, убери эту гадость из рук,— сказал муж, кивая на две полупустые бутылки в моих руках.
Мне, конечно, не понравилось, что он заговорил со мной как с сумасшедшей, но я решила, что сейчас не лучшее время для споров. Легко схватив за шиворот сопротивляющихся людей, ребята торжественно совершили вынос тел. Мама и Толик так и застыли в позах, в которых находились, а я отправилась «убирать эту гадость из рук».
— Ты вышла замуж?— первое, что я услышала от мамы, когда ребята вышли.
«Ну почему столько удивления в голосе?»
— Да,— коротко ответила я.
— А когда?— отозвался Толик.
— Вчера,— ответила я, стряхивая все, что было на столе, в пакет для мусора.
— А почему ты меня не пригласила?— В глазах мамы стояли слезы.
«Интересно, водка плачет, или ей в самом деле обидно?»
— Мы никого не приглашали, да и, я смотрю, тебе некогда особо,— ответила я.
Разговор мамы и Александра Александровича был короче, чем с моим папой, и мне разрешили присутствовать. Он ей сказал лишь то, что я уже знала. Мы уезжаем в Москву жить и работать. В сентябре приедем с Валерой на мою сессию.
Пока я прощалась с мамой, Женя сходил в магазин и полностью забил едой холодильник матери. Данил остался на улице, потому что в квартире ему становилось плохо. Ребята чувствительны к запахам, я боялась даже представить, что терпел Валера ради меня сейчас. Мой Ангел же промывал мозги Толику, я лишь краем уха кусочек фразы слышала:
— ...я оторву и тебе, и твоим друзьям...
____________________________________________________________________________________
Буду рада увидеть ваши отзывы на форуме!